Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Старость как последний период онтогенеза 11
1.1. Старение, старость и кризис: различные подходы и представления 11
1.2. Особенности личности и социально-психологической адаптации пожилых людей 25
1.3. Проблема одиночества и условия жизни пожилого человека 43
1.4. Кросс-культурные различия в протекании старения 62
Глава 2. Особенности личностно-смысловой сферы в старости: возрастная специфика и региональные различия 77
2.1. Организация и методика исследования 77
2.2. Эмоциональный, ценностный и поведенческий аспекты личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в Москве 86
2.3. Эмоциональный, ценностный и поведенческий аспекты личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в Грозном 98
2.4. Региональные различия 109
Глава 3. Особенности личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в условиях геронтологических центров 124
3.1. Особенности личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в семьях и геронтологическом центре г. Москвы 124
3.2. Особенности личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в семьях и геронтологическом центре г. Грозного 137
3.3. Региональные различия 151
Заключение 163
Библиографический список
- Особенности личности и социально-психологической адаптации пожилых людей
- Кросс-культурные различия в протекании старения
- Эмоциональный, ценностный и поведенческий аспекты личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в Москве
- Особенности личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в семьях и геронтологическом центре г. Грозного
Особенности личности и социально-психологической адаптации пожилых людей
Существует большое количество теорий биологического старения. Их обычно объединяют в две группы: стохастические теории и теории генетически запрограммированного старения [54]. Стохастические теории или теории изнашивания организма связывают старение с неблагоприятными воздействиями на организм, в основном, внешними. «Изнашивание» организма происходит на всех уровнях, вплоть до клеточного – появляются и накапливаются клеточные дисфункции и повреждения.
В теориях генетически запрограммированного старения старение рассматривается как базовое биологическое свойство всех живых организмов, процесс, эволюционно заданный и генетически предопределенный. В соответствии с биологическими часами организм функционирует в пределах определенного времени, в течение которого он достигает половой зрелости, реализует репродуктивную функцию, что необходимо для сохранения вида; затем до окончательной «самоликвидации» организма его жизнедеятельность нарушается. Механизм действия биологических часов, запускающих в какой-то момент процессы старения, относят к уровню центральной нервной системы (регуляторным функциям гипоталамуса и гипофиза) и клеточному уровню. В биологии уделяется большое внимание генетическим причинам старения. «Феномен Хайфлика» свидетельствует об ограниченном числе делений клетки на протяжении жизнедеятельности. По П.Медовару негативные изменения в старости зависят от проявлений неотбракованных в репродуктивный период вредных мутаций [141; 84]. Особый интерес представляет адаптационно-регуляторная теория старения В.В. Фролькиса [136; 134; 135]. Согласно этой теории, существуют процессы витаукта (лат. вита – жизнь, ауктум – увеличивать) и процессы старения. Процессы витаукта являются механизмами саморегуляции организма, стабилизирующими жизнедеятельность и увеличивающими продолжительность жизни. Противоположные им процессы старения снижают приспособительные возможности организма и начинают преобладать в тот возрастной период, который обозначается как старость. Подчеркивается также неравномерность процесса старения. Когда процессы старения преобладают над процессами витаукта, наблюдаются гетеротропность (неодинаковая выраженность старения в различных органах и морфологических структурах организма), гетерохронность (разновременность старения различных органов и тканей) и гетерокинетичность (неодинаковая скорость развития возрастных изменений). В старости проявляется также «стресс-возраст-синдром», и хотя в это время часть воздействий сохраняет приспособительное значение, другая часть становится причиной повреждений и болезней. На более ранних этапах онтогенеза стрессы мобилизуют адаптивные возможности организма; в старости на фоне «стресс-возраст-синдрома» стрессовые ситуации приводят к заболеванию – повышению артериального давления, инфарктам, инсультам и др. [134]. Биологическое старение сопровождается «недугами, субъективно воспринимаемыми в виде недомогания, дискомфорта, в развитии общих нивелирующих черт, в полярности личностных особенностей» [37]. Отмечается множественность и сочетанность соматических заболеваний, характерные для старости. По средним данным, полученным в России в конце 80-ых и конце 90-ых годов, на одного человека в возрасте от 50 до 70 лет приходится от 1,7 до 3,6 заболеваний, в возрасте 70 лет и старше – 5-7 заболеваний [26]. В зарубежной психологии при описании катастрофического ухудшения здоровья в конце жизни используется понятие «феномен последнего спада», отражающий резкие изменения в интеллектуально-познавательной сфере, сопровождающие изменения соматические [125].
На любом этапе онтогенеза важны, помимо объективных явлений (в частности, заболеваний), субъективные моменты – отношение человека к этим явлениям. В старости это проявляется, видимо, наиболее ярко и остро.
Считается, что болезненное восприятие ухудшения здоровья и появления признаков утраты молодости возникает еще во время «кризиса середины жизни», т.е. возрастного кризиса 40 лет (Р. Гаулд, Д.Левинсон, Д. Вейлант) [79]. В старости соматическое неблагополучие, осознание ограниченности физических возможностей и социальной активности обычно приводит к резкому увеличению субъективного психологического возраста.
Концентрация внимания на физическом состоянии, болезненных ощущениях характерна для начала старения. В это время отмечаются тревожные переживания, восприятие естественных признаков старения как болезни и стремление лечиться.
Осознание старения как неизбежного и интенсивного процесса, восприятие старости сквозь призму физической недостаточности порождают субъективные проблемы, переживание которых приводит к ухудшению физического состояния. Эти тенденции могут сохраняться и усиливаться в дальнейшем, на более поздних этапах старения.
Но в старости отношение к своему состоянию у разных пожилых людей варьирует от депрессивного до полного принятия возрастных реалий. Как подчеркивает Н.Ф.Шахматов, «по существу, старость болезненна всегда. Однако и при плохом здоровье, скромном материальном достатке, относительном одиночестве пожилой человек может находиться в согласии со своим возрастом, оказаться в состоянии выделить положительные стороны своего нового старческого бытия, испытывать высокие радости» [150].
Кросс-культурные различия в протекании старения
Данные кросс-культурных исследований дают представление об особенностях и условиях старения в разных странах, общих и различных аспектах протекания старости как возрастного периода.
При изучении положения пожилых людей в странах с восточной культурой установлено, что отношение к ним со стороны общества является более позитивным в Японии по сравнению с Китаем. Японцам в большей мере присуще уважительное отношение к старости и желание создать относительно комфортные условия существования пожилым людям [166].
В то же время в последние десятилетия пожилые японцы уже не пользуются таким почетом, как раньше, и не стоят во главе общества. Перспектива старения населения Японии (по расчетам, к 2025 году на одного пенсионера будет приходиться только два-три работающих человека вместо шести в настоящее время) приводит к разработке различных проектов. В частности, предлагается «экспортировать» пенсионеров в те страны, где высока покупательная способность японской валюты и, благодаря этому, небольшие колонии окажутся достаточно материально обеспеченными [48].
Описание положения пожилых людей в наиболее индустриально развитых странах Запада – США и Германии – оказалось, в целом, сходным. По данным социологов, в США жизнь пожилых людей продолжительнее и активнее, чем в других странах [121]. И, тем не менее, состояние представителей западной культуры в старости оценивается как сложное или даже тяжелое. Акцент делается на вынужденном уходе на пенсию, который равносилен отбраковке, и активном заселении домов престарелых, что не компенсируется хорошим медицинским обслуживанием. В результате, по свидетельству представителей как США, так и ФРГ, «ни одна из групп: ни чернокожие, ни индейцы, ни эмигранты южноамериканского происхождения – не находится в столь беспомощном состоянии, как американские старики. В такой стране, как Федеративная Республика Германия, старые люди представляют собой наибольшую из незащищенных прослоек» [49].
В Германии много претензий к домам престарелых, в которых не исключено, в отдельных случаях, нарушение прав человека, и к самому принципу изоляции пожилых людей от общества после того, как они перестали быть полезными. Уход за пожилыми людьми дома требует высокой квалификации, но в последнее время профессия, связанная с обслуживанием престарелых, перестала быть престижной, и трудной низкооплачиваемой работой занимаются недостаточно подготовленные сотрудники [47].
В США только 25% людей старше 65 лет живут в семьях. В соответствии со сложившимися здесь традициями совместное проживание двух или трех поколений рассматривается как условия, ограничивающие личную свободу членов семьи и, поэтому, крайне трудные для всех. Пожилые люди чаще всего живут отдельно или оказываются в домах престарелых, других подобного рода учреждениях, причем не всегда по собственному желанию.
В последние десятилетия начали создаваться специальные поселки для пожилых людей, но это начинание до сих пор не имеет однозначной оценки. Сложное положение пожилых людей, особенно во время экономических спадов, когда их увольняли в обязательном порядке, привело к организации групп, борющихся за свои права – за определенный размер государственной пенсии, отказ от обязательного выхода на пенсию в 65-70 лет, улучшение сферы услуг, предназначенных для престарелых. Наиболее радикальная организация «Серые пантеры», созданная в 1970 году, требовала ликвидации дискриминации по возрастному принципу [120; 122].
В ряде европейских стран, имеющих другие культурно-исторические традиции, ситуация представляется более спокойной. Так, в Италии большинство людей старше 65 лет (70%) живет в семьях. Считается, что пожилые итальянцы находят общий язык с младшими поколениями и приносят им пользу – растят внуков, помогают по хозяйству, кто-то может оказать финансовую помощь [48].
Что касается этнических меньшинств в развитых странах, то наиболее полные данные получены о выходцах из Африки и мигрантах, проживающих в США. Показано, что «черные американцы» испытывают в общей своей массе значительно большие экономические трудности, чем «белые», и большая бедность влечет за собой большую изолированность. Это обстоятельство дает возможность соотнесения положения о разобществлении (уменьшении контактов с окружающим миром в старости) с расовыми группировками [166].
Отмечаются также особые проблемы, с которыми сталкиваются представители этнических меньшинств, чьи национальные традиции требуют проявления уважения к старости. Например, пожилые евреи, проживающие в восточной части Нью-Йорка, страдают не только от бедности и преступности, характерных для этого района, но и от необходимости следовать традициям чуждой им культуры. Они предстают не мудрыми членами рода, сохраняющими ритуалы и легенды, а бременем для своих более молодых родственников, и, как следствие, оказываются в изоляции [120].
С различием культур связана не только специфика общих условий жизни пожилых людей, но и особенности их конкретного ролевого поведения. В лонгитюдных кросс-культурных исследованиях, проведенных в Германии и США, установлена различная активность во внесемейных ролях. В частности, пожилые американцы активно участвуют в клубной жизни, в то время как пожилые немцы клубы не посещают. Пожилые немцы дифференцированно относятся к общению со сверстниками, устанавливая градации в дружеских отношениях, а пожилые американцы обычно не различают разные степени дружбы, относя к ней более свободные приятельские отношения. Показано, что в старости активность вне семьи в большей степени опосредуется культурными различиями, чем активность, проявляемая внутри семьи [128; 78].
Разумеется, ролевое поведение в семье и вне семьи нельзя представить вне контекста тех условий, которое общество создает для своих пожилых членов. Так, например, культурно-исторические традиции и развитая в настоящее время сеть социальных услуг для престарелых в Англии способствуют созданию особых субкультур. Накануне ухода на пенсию пожилые англичане объединяются в группы по интересам и, таким образом, формируют свою субкультуру, благодаря которой приобретают определенную автономию от семьи. Но в странах с другими традициями создание субкультур для пожилых не становится действенным механизмом их социальной адаптации [50].
Эмоциональный, ценностный и поведенческий аспекты личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в Москве
Рассматривая ценностный аспект личностно-смысловой сферы, мы учитываем, прежде всего, общий показатель осмысленности жизни, отдельные смысложизненные ориентации и локус контроля. При сравнении данных пожилых людей, живущих в разных регионах, следует признать сходство их основных показателей осмысленности жизни.
Статистически значимые различия (р0,05) выявлены только по одному параметру – локусу контроля Я (табл. 14). Уровень локуса контроля Я выше у пожилых москвичей, живущих в более благоприятных социально-экономических условиях большого города в средней полосе России: они чувствуют себя более сильными, свободными в своем выборе, чем пожилые жители Грозного.
В то же время значительны различия в показателях осмысленности жизни лиц зрелого возраста – жителей Москвы и Грозного. У москвичей больше дальних целей во временной перспективе, шире представлено психологическое будущее (различия между двумя группами значимы при р0,05), они в больше мере воспринимают жизнь как интересную и эмоционально насыщенную, больше удовлетворены настоящим (выраженная тенденция).
Жители Грозного больше, чем москвичи, уверены в управляемости жизни, в своих возможностях жизненного выбора (р0,001). Осмысленность жизни в целом выше у москвичей зрелого возраста, чем у их сверстников из Грозного.
Эти результаты дают возможность предположить, что осмысленность жизни пожилых людей в меньшей степени зависит от условий проживания на макроуровне, чем осмысленность жизни в период зрелости – продуктивности, достижения «акме». Возможно, экзистенциальные проблемы на последнем этапе онтогенеза становятся более автономными, что может свидетельствовать о большей значимости внутреннего мира в конце жизни. В связи с этим особый интерес представляет отношение к смерти. Констатируя существенные региональные различия в этом плане (рис. 13), отметим два момента. Во-первых, значимость различий в отношении к смерти между пожилыми людьми, проживающими в Москве и Грозном (р0,05).
Различия появляются именно в старости, в зрелости они отсутствуют (табл. 15). Во-вторых, неоднозначность возможной интерпретации полученных данных. Региональные различия могут объясняться разными культурно-историческими традициями, существующими в рассматриваемых регионах, разными социально-экономическими ситуациями, сложившимися там в настоящее время, разницей в разнообразных аспектах жизни в мегаполисе и городе, более однородном по составу и с меньшим числом жителей.
Москва 52 2,56 995,500 2373,500 -2,052 ,040 Грозный 50 3,68 Обращает на себя внимание то, что в Грозном пожилым людям присущ больший фатализм в оценке проживаемой ими жизни, ощущение меньших возможностей выстраивать ее в соответствии со своими желаниями и ценностями (локус контроля Я ниже, чем у москвичей), и принятие смерти.
У пожилых москвичей, напротив, меньше фатализма в оценке жизни и амбивалентное отношение к смерти. В Грозном, с нашей точки зрения, более ярко прослеживается поиск решения экзистенциальных проблем в старости, причем вектор этого поиска смещается с жизни, переживаемой здесь и сейчас, и повышающей депрессивность и чувство одиночества, к смерти, приобретающей особый личностный смысл.
Обратимся к ценностям, которые, в соответствии с теоретической позицией Б.Н.Рыжова, представлены в виде мотивационных тенденций.
У пожилых людей большинство мотивационных показателей существенно различаются в зависимости от региона, в котором они живут (табл. 16). Значимые различия между группами пожилых москвичей и пожилых жителей Грозного определены по всем видам социальной мотивации (р 0,001) и по двум видам биологической мотивации (р 0,01) – альтруистической мотивации и мотивации самосохранения. Благодаря этому мотивационные профили имеют разную конфигурацию (рис. 14).
Обращают на себя внимание наиболее выраженные различия между пожилыми жителями разных регионов: у жителей Грозного сильнее мотивация самосохранения и нравственная мотивация, у москвичей – познавательная мотивация и мотивация защиты Я. Региональные различия связаны как с культурно-историческими традициями, принятыми на данной территории, так и с современной социально-культурной ситуацией. Нравственная мотивация, максимально развитая у пожилых жителей Грозного, может быть следствием культурно-исторических традиций, а развитая мотивация самосохранения (относящаяся к сохранению организма) – следствием сложной социально-экономической ситуации, сравнительно недавно пережитых военных действий в городе.
Особенности личностно-смысловой сферы пожилых людей, проживающих в семьях и геронтологическом центре г. Грозного
Как показали результаты исследования, проведенного в геронтологических центрах Москвы и Грозного, личностно-смысловые характеристики имеют свою специфику в каждом регионе. С тем, чтобы уточнить региональные различия, сравним данные Московской и Грозненский выборок. Эмоциональный аспект личностно-смысловой сферы Рассматривая региональные различия в показателях эмоциональной сферы пожилых людей, находящихся в геронтологических центрах Москвы и Грозного, следует отметить большую выраженность чувства одиночества в Грозном (рис. 29). Рис. 29. Чувство одиночества в геронтологических центрах Москвы и Грозного Различия в уровнях субъективного одиночества между группами пожилых людей, проживающих в Московском и Грозненском геронтологических центрах, статистически значимы (р0,05, табл. 39). Можно предположить, что более выраженное чувство одиночества, присущее пожилым людям, проживающим в Грозненском геронтологическом центре, обусловлено разрушением более тесных (по сравнению с мегаполисом в средней полосе России) семейных связей.
Для Кавказского региона не характерно отдельное от семьи проживание старшего поколения, и нарушение этих исторически сложившихся традиций, видимо, усугубляет ощущение одиночества.
В то же время депрессивность (некоторое снижение настроения) незначительно выше в Грозненском геронтологическом центре, по сравнению с Московским. Значимые различия между двумя группами пожилых людей, находящихся в геронтологических центрах разных регионов, отсутствуют (табл. 38).
Возможно, относительно невысокий уровень депрессивности в Грозном связан с хорошими условиями, созданными в геронтологическом центре. Общение со сверстниками и забота персонала, при ориентации пожилого человека на «настоящее», могут поддерживать настроение на «стандартном» для такого рода учреждений уровне.
Ценностный аспект переживания старости
Существенные региональные различия наблюдаются в показателях ценностного аспекта личностно-смысловой сферы в старости.
Мы предполагаем, что эти различия обусловлены, главным образом, разными традиционно сложившимися и ставшими в Грозном стереотипными представлениями о возможных условиях жизни пожилого человека и соответствующем им смысле его существования на последнем этапе жизненного пути.
В Москве как мегаполисе эти представления шире, здесь не исключаются все три варианта проживания пожилого человека – не только в семье, но и отдельно от семьи (в этом случае предпочитается проживание, территориально близкое от родственников, способных оказать помощь), и в хорошем геронтологическом центре (напомним, что в Московском геронтологическом центре, в котором проводилось исследование, каждый пожилой человек имеет свою отдельную комнату).
В мегаполисе отношения не ограничиваются семейным, родственным кругом, а возможности самореализации при различных увлечениях пожилого человека достаточно высоки. В Грозном, относительно небольшом городе в Кавказском регионе, более сильными являются родственные связи, велика роль тейпа, регулирующего многие стороны жизни семей, входящих в него. Здесь круг общения более ограничен, чем в мегаполисе, и варианты самореализации пожилого человека более традиционны.
Разрушение стереотипных представлений об оптимальном способе жизни пожилого человека в рамках семьи, несущем большую функциональную и смысловую нагрузку, приводит к снижению ряда показателей ценностного аспекта переживания старости. Проследим различия в осмысленности жизни, отношении к смерти, ценностях и самоуважении пожилых людей, проживающих в геронтологических центрах Москвы и Грозного. В Грозненском геронтологическом центре, по сравнению с Московским, ниже осмысленность жизни – ее общий показатель и все частные показатели (рис. 30).
Установлены значимые различия между двумя группами пожилых людей – москвичей и жителей Грозного – по показателям «цели в жизни» (р0,001), «процесс жизни» (р0,05), «результативность жизни» (р0,05), «локус контроля Я» (р0,01), «локус контроля жизнь» (р0,001) и общему показателю (р0,01) (табл. 39).
У пожилых людей, проживающих в Грозненском геронтологическом центре, меньше значимых целей, чем у пожилых москвичей, находящихся в таких же условиях, их жизнь, протекающая в настоящем, менее эмоционально насыщена, они в меньшей степени удовлетворены своим прошлым (в меньшей мере считают его успешным). Им в большей степени присущ фатализм, ощущение неспособности влиять на свою жизнь.
В то же время отношение к смерти в Грозненском геронтологическом центре более оптимистично, чем в Московском (рис. 31). Если для пожилых москвичей, находящихся в центре, характерно амбивалентное отношение к смерти, то для пожилых обитателей Грозненского центра характерно принятие окончания жизни. Различия между этими двумя группами пожилых людей статистически значимы при р0,05 (табл. 40). 3,5
