Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Обзор литературы 22
Глава 2. Алгоритм принятия решения об ограниченной вменяемости (ст. 22 УК РФ) 51
2.1. Психологическое содержание юридического критерия ограниченной вменяемости 51
2.2. Предмет экспертного сексологического исследования (экспертные понятия) 53
2.3. Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию ограниченной вменяемости 56
2.4. Распределение компетенций между экспертами разных специальностей 10
о
2.5. Методология и методические средства достижения обоснованного заключения 110
2.6. Выделение вариантов экспертных решений (собственно алгоритм) 121
Глава 3. Алгоритм принятия решения о невменяемости (ст. 21 УК РФ) 124
3.1. Психологическое содержание юридического критерия невменяемости 124
3.2. Предмет экспертного сексологического исследования (экспертные понятия) 125
3.3. Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию невменяемости 129
3.4. Распределение компетенций между экспертами разных специальностей 164
3.5. Методология и методические средства достижения обоснованного заключния 172
3.6. Выделение вариантов экспертных решений (собственно ал гритм) 177
Глава 4 Алгоритм принятия решения об уголовно-процессуальной недее способности/ограниченной процессуальной дееспособности (ст. 196 п. 3, ст. 51 п. 3 УПК РФ) 182
4.1. Психологическое содержание юридических критериев УПНД, ограниченной УПД, «дачи показаний» 182
4.2. Предмет экспертного сексологического исследования (экспертные понятия) 186
4.3. Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическим критериям УПНД, ограниченной УПД, «дачи показаний» 188
4.4. Распределение компетенций между экспертами разных специальностей 217
4.5. Методология и методические средства достижения обоснованного заключения 220
4.6. Выделение вариантов экспертных решений (собственно алго
ритм) 222
Глава 5 Алгоритм принятия решения о потенциальной общественной опасности сексуальных правонарушителей (ст. 97 УК РФ, ст. 434 п. 5 УПК РФ) и о выборе принудительных мер медицинского характера (ст. 100, 101 УК РФ) 230
5.3. Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию общественной опасности 250
5.4. Распределение компетенций между экспертами разных специальностей 281
5.5. Методология и методические средства достижения обоснованного заключения 288
5.6. Выделение вариантов экспертных решений (собственно алго
ритм) 290
Глава 6 Алгоритм принятия решения о способности понимать характер и значение совершаемых действий и возможности оказывать сопротивление (экспертиза «беспомощного состояния») 292
6.1. Психологическое содержание юридического критерия «беспомощного состояния» 292
6.2. Предмет экспертного сексологического исследования (экспертные понятия) 294
6.3. Психопатологические, психосексуальные и психологические состояния, релевантные юридическому критерию беспомощного состояния 295
6.4. Распределение компетенций между экспертами разных специальностей 326
6.5. Методология и методические средства достижения обоснованного заключения 330
6.6. Выделение вариантов экспертных решений (собственно алгоритм) 332
Глава 7 Алгоритм принятия решения о способности потерпевших воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания (п. 4 ст. 196 УПК РФ) 337
7.1. Психологическое содержание юридического критерия способности давать показания 337 7.2. Предмет экспертного сексологического исследования (экспертные понятия) 343
7.3. Психопатологические, психосексуальные и психологические состояния, релевантные юридическому критерию способности давать показания 344
7.4. Распределение компетенций между экспертами разных специальностей 372
7.5. Методология и методические средства достижения обоснованного заключения 377
7.6. Выделение вариантов экспертных решений (собственно алгоритм) 379
Глава 8 Алгоритм принятия решения о степени вреда здоровью потерпев шим в виде психического, в т.ч. психосексуального, расстройства (ст.ст. 111,112,115 УК РФ, п. 2 ст. 196 УПК РФ) 384
8.1. Законодательные положения, подходы к экспертной оценке тяжести вреда здоровью 381
8.2. Предмет экспертного сексологического исследования (экспертные понятия) 3 87
8.3. Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию тяжести вреда здоровью 389
8.4. Распределение компетенций между экспертами разных специальностей 432
8.5. Методология и методические средства достижения обоснованного заключения 434
8.6. Выделение вариантов экспертных решений (собственно алго
ритм) 436
Заключение (выводы) 438
Список литературы
- Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию ограниченной вменяемости
- Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию невменяемости
- Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическим критериям УПНД, ограниченной УПД, «дачи показаний»
- Распределение компетенций между экспертами разных специальностей
Введение к работе
Актуальность исследования. Под уголовно релевантными понимаются психические и психосексуальные состояния, соответствующие юридическим критериям. Впервые вопрос о релевантности психических состояний в уголовном праве был поставлен сравнительно недавно – в 80-х годах прошлого столетия, причем рассматривался он до настоящего времени в основном психологами (Ситковская О.Д., 1992, 1996, 1998; Кудрявцев И.А., 1998-1999) и юристами (Михеев И.Р., 1989; Назаренко Г.В., 1993, 2001-2003; Шишков С.Н., 2008) и практически не обсуждался судебными психиатрами и сексологами. Необходимость рассмотрения уголовно релевантных состояний в рамках единой концепции диктуется тем, что современное уголовное право в России охватывает множество психических и психосексуальных состояний, влияющих на степень сознательно-волевой регуляции в юридически значимой ситуации, которые в силу традиции воспринимаются как не связанные между собой, обособленные феномены (Назаренко Г.В., 2001).
Подходам к оценке той степени, в которой психопатологические, психосексуальные, психологические состояния ограничивают личность в свободе ее конкретной деятельности, уделялось внимание разных специалистов: юристов (Михеев И.Р., 1980, 1983; Первомайский В.Б., 2000; Назаренко Г.В., 1993, 2001-2003); психологов (Ситковская О.Д., 1998; Кудрявцев И.А., 1999; Алексеева Л.В., 1999; Сафуанов Ф.С., 2003), психиатров и сексологов (Метелица Ю.Л., 1988; 1990; Кондратьев Ф.В., 1990, 2006; Котов В.П., Мальцева М.М., 1995; Морозова, Н.Б., 1999; Ткаченко А.А. и соавт., 1999, 2001; Печерникова Т.П., 2001; Вандыш-Бубко В.В., 2001; Хрящев А.В., 2003). Однако, несмотря на потребности судебно-психиатрической теории и практики, до сих пор отсутствуют методология комплексного исследования уголовно релевантных психосексуальных состояний (УРПСС) и алгоритм обоснования экспертных заключений; не разработаны критерии определения вклада психосексуальных расстройств при их сочетании с иными психическими отклонениями в дизрегуляцию поведения; в уточнении нуждаются пределы психиатрической и сексологической компетенций и специфика взаимодействия различных специалистов в рамках комплексной экспертизы при анализе уголовно релевантных ситуаций (невменяемость, ограниченная вменяемость, уголовно-процессуальная дееспособность и т.д.).
В исследованиях, посвященных регуляции аномального сексуального поведения, были осуществлены сопоставления клинико-психопатологических расстройств у лиц, совершивших сексуальные правонарушения, с составляющими юридической формулы невменяемости/ограниченной вменяемости (Ткаченко А.А., 1994; Петина Т.В., 1996; Введенский Г.Е., 2000; Ткаченко А.А. и соавт., 2001; Радченко Н.А., 2002; Введенский Г.Е., Исаев Н.Н., 2003; Амбарцумян Э.С., 2004; Белопасова Е.В., 2004; Каменсков М.Ю., 2008; Клопина Т.С., 2008). При экспертной оценке уголовно релевантных психосексуальных состояний оптимальным, но недостаточно разработанным, представляется подход с вычленением в каждом конкретном случае разных вариантов сочетания признаков юридического критерия, подразумевающего различные варианты его искажения.
Разработке клинических подходов к оценке связи расстройства с общественной опасностью (ст. 97 УК РФ, ст. 434 п. 5 УПК РФ) посвящены работы многих отечественных и зарубежных судебных психиатров, психологов, сексологов (Усюкина М.В. и соавт., 2006; Кондратьев Ф.В., 2006, 2007; Сафуанов Ф.С., 2007; Кудрявцев И.А., 2007; Мальцева М.М., 1987; Котов В.П. и соавт., 1995, 2001, 2005-2008; Введенский Г.Е., 2008; Hanson R. и соавт., 2000). Однако неохваченным оказывается круг проблем, связанных с принципами выделения релевантных общественной опасности признаков, уточнением типологии механизмов сексуальных ООД как у невменяемых, так и у ограниченно вменяемых лиц, разработкой алгоритма принятия решения о потенциальной общественной опасности с учетом коморбидности психических и сексуальных расстройств. Нет единства взглядов и на содержательное насыщение оснований для дифференцированного выбора принудительных мер медицинского характера экскульпированным лицам. Справедливо отмечается, что вариативность необходимых условий наблюдения может определяться нарушениями режима, внутрибольничной агрессией (Калашник Я.М., 1955; Печерникова Т.П. и соавт., 1984; Котов В.П., Мальцева М.М., 1995; Осколкова С.Н. и соавт., 2006), что требует более глубоких исследований.
На сегодняшний момент не только отсутствует четкий алгоритм экспертной оценки уголовно-процессуальной дееспособности (УПД) обвиняемых, но и, как показывает экспертная практика, решение о нарушении/сохранности УПД обычно принимается, минуя этап сопоставления психических и психосексуальных нарушений с юридическими критериями, формулировки которых неоднократно предлагались психиатрами и юристами (Полосков П.В., 1985; Метелица Ю.Л., 1990; Харитонова Н.К., 1998; Шишков С.Н., 2000; Носачев Г.Н. и соавт., 2001; Горинов В.В., 2004; Цехмистро О.Ю., 2007).
Актуальной остается систематизация накопленного теоретического и методического опыта (Метелица Ю.Л., 1990; Шостакович Б.В. и соавт., 1994; Догадина М.А., 1998; Сафуанов Ф.С., 1998; Кудрявцев И.А., 1999; Печерникова Т.П., 1993-2001; Морозова Н.Б., 1994-1999, 2004; Морозова М.В., 1995, 1997, 2004; Ткаченко А.А. и соавт., 1999, 2001, 2003; Бадмаева В.Д., 2003) разработки экспертных подходов к выявлению психических и психосексуальных состояний, релевантных юридическим критериям «беспомощного состояния» и способности давать показания потерпевшими от сексуальных правонарушений.
В настоящее время нет единой концепции и по оценке степени тяжести вреда здоровью в виде психического расстройства у потерпевшего, в том числе являющегося жертвой сексуальных посягательств. Проблемы, существующие в этой области, связаны, во-первых, с отсутствием критериев определения причинно-следственных связей между психической травмой вследствие сексуальных посягательств и психическими нарушениями и аномалиями сексуальности. Во-вторых, необходимые медицинские критерии ранжирования тяжести именно психических, в т.ч. и психосексуальных, расстройств в законодательных и инструктивно-методических актах не содержатся, поскольку психическое расстройство является квалифицирующим признаком и медицинским критерием тяжкого вреда здоровью. Вместе с тем, согласно существующим научным представлениям, психическое расстройство в принципе может отвечать квалифицирующим признакам всех степеней тяжести вреда здоровью (ст. ст. 111, 112, 115 УК РФ). Поэтому необходимым становится выделение квалифицирующих признаков в отношении психического расстройства в соответствии с легким, средней степени и тяжким вредом здоровью и разработка соответствующих медицинских (судебно-психиатрических) критериев к ним.
Цель исследования: разработка концептуальных (теоретических, методологических) основ комплексной сексолого-психиатрической экспертной оценки уголовно релевантных психосексуальных состояний у обвиняемых и потерпевших – жертв сексуальных деликтов для обоснования оптимальных унифицированных организационно-методических принципов соответствующих экспертных исследований в уголовном процессе.
Задачи исследования:
1. Разработать методологию комплексного (клинико-психопатологического, сексологического, патопсихологического и психофизиологического) подхода к выявлению уголовно релевантных психосексуальных состояний с созданием их клинической систематики.
2. Сопоставить выявляемые у лиц с аномальным сексуальным поведением клинико-психопатологические расстройства с признаками юридического (психологического) критерия невменяемости (ограниченной вменяемости) и разработать алгоритм обоснования соответствующих экспертных выводов.
3. Выделить критерии экспертной оценки уголовно-процессуальной недееспособности (ограниченной дееспособности) лиц, совершивших сексуальные правонарушения.
4. Разработать практические рекомендации по обоснованию общественной опасности лиц, совершивших сексуальные правонарушения.
5. Разработать алгоритм комплексной сексолого-психиатрической оценки уголовно релевантных состояний у потерпевших – жертв сексуального насилия при экспертизе беспомощного состояния, степени тяжести вреда здоровью, способности давать показания и уголовно-процессуальной дееспособности.
Положения, выносимые на защиту:
1. Методология экспертной оценки при установлении степени дизрегуляции поведения в момент совершения инкриминируемого обвиняемому сексуального правонарушения включает установление психических и психосексуальных состояний, релевантных каждой из компонент юридических критериев (ст.ст. 21, 22 УК РФ) с учетом их трехчастного деления (осознавание фактического характера, общественной опасности, руководство своими действиями) и вычленение в каждом конкретном случае разных вариантов сочетания этих компонент, поскольку лежащее в основе экспертного решения состояние юридического (психологического) критерия может подразумевать различные варианты его искажения.
2. Увеличить точность прогноза повторных ООД у обвиняемых, совершивших сексуальные правонарушения, и аргументировано обосновывать экспертное решение о связи психического и/или психосексуального расстройства с опасностью для других лиц (ст. 97 УК РФ, ст. 434 п. 5 УПК РФ) позволяет учет признаков, свидетельствующих об актуальности парафильного влечения, и разработанная типология механизмов ООД, учитывающая коморбидность психической и сексуальной патологии.
3. В отношении психического и психосексуального расстройств оценка тяжести вреда здоровью может производиться с помощью критерия «дезадаптации». Квалифицирующие признаки (юридический критерий) формулируется следующим образом: в отношении тяжкого вреда (ст. 111 УК РФ) – а) вред здоровью, опасный для жизни человека; б) стойкая дезадаптация выраженной степени. В отношении средней тяжести вреда (ст. 112 УК РФ): а) длительное расстройство здоровья; б) стойкая дезадаптация средней степени. В отношении легкого вреда (ст. 115 УК РФ): а) кратковременное расстройство здоровья; б) стойкая дезадаптация легкой степени.
4. Для принятия решения о целесообразности формулирования интегративного вывода при комплексных сексолого-психиатрических экспертизах обвиняемых и потерпевших приобретает значение степень релевантности каждого из выявленных в процессе раздельных исследований расстройств (психического, психосексуального), что не только отражает наличие коморбидной патологии, но и позволяет раскрыть механизмы нарушений осознанно-волевой регуляции поведения подэкспертного в юридически-значимой ситуации.
5. Поэтапная экспертная оценка психического (психосексуального) расстройства и достижение в ходе экспертизы однозначного вывода находится в строгой зависимости от количественной и качественной достаточности объектов исследования. Сохранение в ходе экспертного исследования информационного дефицита с невозможностью абсолютно исключить иные экспертные версии, несмотря на реализацию комплексного (клинико-психопатологического, сексологического, патопсихологического и психофизиологического) подхода к выявлению УРПСС, должно определять разные формы экспертных выводов: условную, вероятностную, отказ от ответа на вопрос экспертного задания (ст. 57 ч. 3 п. 6 УПК РФ).
Научная новизна. В работе развито научное направление, связанное с рассмотрением в рамках единой концепции и использованием общего принципа научного анализа уголовно релевантных психических и психосексуальных состояний у обвиняемых и потерпевших. Использование комплексного методического подхода с применением как ординарных методов исследования (клинико-психопатологического, сексологического), так и параклинических – патопсихологического и психофизиологического, позволило выявить и систематизировать психосексуальные состояния, которые могут становиться релевантными в конкретной юридической ситуации. Впервые осуществлено масштабное сопоставление психических и психосексуальных состояний с каждой из компонент (осознавание фактического характера своих действий; осознавание их общественной опасности, способность руководить) юридических критериев невменяемости и ограниченной вменяемости. Выделены различные варианты сочетания отдельных составляющих юридического критерия, определены их взаимодействия и взаимовлияния при различных психических и психосексуальных расстройствах. В зависимости от степени сотрудничества подэкспертного при сексологическом обследовании, включающем клинический сексологический, психофизиологический и направленный экспериментально-психологический методы, определены облигатные и факультативные методы при разных логических формах выводов (категоричном, вероятностном, условном). Выявленные варианты коморбидности психических и сексуальных расстройств с учетом клинико-динамических закономерностей их течения дают представление о механизмах повторных сексуальных правонарушений у невменяемых и ограниченно вменяемых лиц, что значимо для принятия экспертного решения об их общественной опасности и рекомендации принудительных мер медицинского характера. Результаты анализа соотношений психического, психосексуального и психологического состояний при экспертизе уголовно-процессуальной дееспособности, в т.ч. способности давать показания обвиняемыми и потерпевшими, позволили изложить особенности интеграции данных при вынесении экспертного решения по отношению к разным юридически значимым периодам (ретроспективная, презентальная и прогностическая экспертные оценки). Для облегчения установления степени нарушения компонент юридического критерия «беспомощного состояния», способности давать показания потерпевшими осуществлено соотнесение психических, психосексуальных и психологических признаков с четырьмя уровнями понимания (понимание внешней стороны юридически значимых событий; их внутреннего содержания; социального значения своих действий, в т.ч. и на уровне личностного смысла). Разработаны квалифицирующие признаки и медицинские критерии для оценки психических (в т.ч. психосексуальных) расстройств в соответствии со всеми степенями тяжести вреда здоровью. Уточнены принципы установления причинно-следственной связи между психическим (в т.ч. психосексуальным) расстройством и сексуальным психотравмирующим воздействием у потерпевших при экспертизе «тяжести вреда здоровью», что позволило облегчить вынесение экспертной оценки, в т.ч. и в случаях психогенной манифестации (обострения) эндогенных психических расстройств. Описаны закономерности развития психических расстройств в юридически значимых ситуациях в зависимости от влияния разных типов психогенных факторов (специфической сексуальной травматизации, дополнительных и сочетано воздействующих факторов, неспецифических психогенных факторов). Даны определения разных видов причинно-следственной связи (прямая, опосредованная). Раскрыты механизмы нарушений осознанно-волевой регуляции поведения подэкспертных (обвиняемых и потерпевших) в различных юридически-значимых ситуациях с учетом соотношений психического и психосексуального расстройств (патогенетические, патокинетическое, патопластическое). Это позволило установить степень экспертной значимости коморбидной психической и психосексуальной патологии (первостепенное, паритетное, второстепенное), что способствует принятию решения о формулировании интегративного вывода в разных юридически-значимых ситуациях у обвиняемых в сексуальных правонарушениях и потерпевших от сексуальных посягательств.
Теоретическая значимость. Настоящее исследование позволило получить ряд важных данных по широкому кругу принципиальных вопросов, связанных не только с судебно-психиатрической экспертной практикой, но и имеющих значение для судебно-психиатрической науки. Разработана методология комплексного подхода к выявлению уголовно релевантных психосексуальных состояний у сексуальных правонарушителей и их жертв. Сформулированы юридические критерии уголовно-процессуальной недееспособности, ограниченной процессуальной дееспособности обвиняемых, совершивших сексуальные правонарушения, и потерпевших – жертв сексуального насилия. Обосновывается необходимость установления степени нарушения компонент юридических критериев УПНД и ограниченной УПД для вынесения дифференцированной экспертной оценки. Отмечена специфика методологического подхода к вынесению дифференцированной экспертной оценки при экспертизах беспомощного состояния и способности давать показания малолетними и несовершеннолетними потерпевшими от сексуальных посягательств. Выделены мишени экспертного анализа с учетом возможности неоднозначных экспертных оценок УПД и способности к даче ретроспективно, презентально и прогностически (в дальнейшем – вплоть до завершения судопроизводства). Предлагаются этапы экспертного анализа при вынесении комплексной сексолого-психолого-психиатрической оценки способности потерпевших от сексуальных правонарушений давать показания в период предстоящих судебно-следственных действий. Сформулирован подход к вынесению прогностического экспертного решения потерпевшим с сексологическими (онтогенетическими и дизонтогенетическими), психопатологическими (кратковременными и затяжными психогенными, хроническими (эндогенными) расстройствами, обостряющимися или манифестирующими в судебно-следственном периоде, дизонтогенетическими) и психологическими (признаки естественной возрастной незрелости и др.) состояниями. Изложены опорные пункты экспертного анализа для констатации или исключения причинно-следственной связи между психическим расстройством потерпевшего и психогенным воздействием сексуальных посягательств при экспертизе тяжести вреда здоровью. Расшифровываются с позиции судебной психиатрии содержащиеся в законодательстве квалифицирующие признаки тяжести вреда здоровью. Обосновываются предложения по изменению законодательства: введение в соответствующие новеллы УК РФ квалифицирующих признаков, пригодных для проведения экспертиз потерпевшим с психическими расстройствами. Дано содержательное насыщение понятий: временная дезадаптация, стойкая дезадаптация и степени ее выраженности (легкая, средняя и выраженная). Создана методология обоснования интегративных экспертных выводов комплексных сексолого-психиатрических экспертиз.
Практическая ценность. Оптимизировать процесс вынесения экспертной оценки позволяют сформулированные алгоритмы экспертного исследования при решении различных вопросов: о невменяемости; об ограниченной вменяемости; уголовно-процессуальной недееспособности, ограниченной процессуальной дееспособности обвиняемых; общественной опасности; беспомощного состояния; способности давать показания потерпевших; степени тяжести вреда здоровью. Разработанные принципы выделения психопатологических и психосексуальных состояний, релевантных каждому из признаков юридических критериев невменяемости и ограниченной вменяемости, дают возможность вынесения и аргументации дифференцированной комплексной сексолого-психиатрической оценки у обвиняемых, совершивших сексуальные правонарушения, при определении степени нарушения их осознанно-волевой регуляции в период инкриминируемого им деяния. Выявляемые с помощью направленного экспериментально-психологического метода исследования варианты нарушений регуляции поведения способствуют более аргументированной формулировке экспертного вывода наравне с клинически значимой информацией. Использование результатов анализа клинико-психофизиологических взаимосвязей, выявленных клиническим и параклиническим (психофизиологическим) методом исследования, позволяют уточнить диагностические критерии парафилий и снизить количество повторных экспертиз. Применение выработанных алгоритмов экспертного исследования с распределением компетенций между экспертами разных специальностей обеспечивает эффективность комплексирования знаний экспертов разных специальностей при принятии решения об интегративном выводе. Использование типологии механизмов сексуальных ООД у невменяемых и ограниченно вменяемых правонарушителей способствует объективизации решения о степени вероятности повторных сексуальных ООД и позволяет избежать необоснованных экспертных решений об общественной опасности обвиняемых. Сформулированные юридические критерии уголовно-процессуальной недееспособности, ограниченной процессуальной дееспособности обвиняемых и потерпевших способствуют усовершенствованию как самой процедуры экспертной диагностики, так и формулирования экспертного заключения, снижая временные затраты при проведении экспертиз. Для оптимизации экспертной оценки при комплексных освидетельствованиях потерпевших предложены мишени экспертного анализа – психопатологические и сексологические юридически релевантные признаки, содержащиеся в разных объектах исследования. Предложенная вариативность принципов вынесения и формулировки прогностических экспертных решений у потерпевших отвечает потребностям судебно-психиатрической практики при экспертизе «способности давать показания», позволяя выносить им дифференцированную оценку. Разработанные квалифицирующие признаки и медицинские критерии для оценки психических (в т.ч. психосексуальных) расстройств в соответствии со всеми степенями тяжести вреда здоровью потерпевших (как взрослых, так и несовершеннолетних) пригодны для проведения комплексных (судебно-медицинских и судебных сексолого-психиатрических) экспертиз. Сформулированные в работе положения позволяют использовать разные логические формы экспертных выводов, что имеет большое значение для совершенства производства экспертиз и повышения качества и объективности конечных экспертных оценок.
Апробация и публикация материалов исследования. Результаты работы доложены на III Международной конференции «Психический пол – аспекты нормы и патологии» (Литва, г. Паланга, 2003); Общероссийской междисциплинарной конференции «Реализация программы «Психические расстройства» Федеральной целевой программы «Предупреждение и борьба с социально-значимыми заболеваниями» (г. Москва, 2008); на Всероссийском совещании судебно-медицинских экспертов «Применение правил и медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека» (г. Москва, 2008); на совместных совещаниях ФГУ РЦ СМЭ и ФГУ ГНЦ ССП им. В.П.Сербского (г.Москва, февраль 2008, декабрь 2008), на заседаниях Проблемного совета по судебной психиатрии ФГУ «ГНЦ ССП Росздрава» (1.12.04 г.; 13.02.08 г.; 1.10.08 г.; 26.11.08 г.; 23.09.09 г.). Основные положения исследования содержатся в 28 опубликованных работах, список которых приводится в конце автореферата.
Объем и структура работы. Диссертация изложена на 486 страницах и состоит из введения, восьми глав, заключения, указателя литературы, содержащего 409 наименований, из которых 326 – отечественных и 83 – зарубежных. В первой главе приводится анализ работ, посвященных развитию представлений об уголовно релевантных (психических и психосексуальных) состояниях, подходам к их выявлению и распределению компетенции при комплексных экспертизах с учетом степени релевантности коморбидной психической и сексуальной патологии, а также к формам экспертных выводов. Каждая последующая глава отражает результаты исследования уголовно релевантных психических и психосексуальных состояний, т.е. соответствующих юридическим критериям ограниченной вменяемости (глава 2), невменяемости (глава 3), уголовно-процессуальной недееспособности (УПНД), ограниченной УПД и способности давать показания у обвиняемых (глава 4), общественной опасности (глава 5); беспомощного состояния (глава 6) и способности давать показания потерпевшими (глава 7), а также тяжести вреда здоровью (глава 8). Научный анализ в каждой из этих глав проводится по единому принципу, что отражено в следующих разделах: психологическое содержание соответствующего юридического критерия; предмет экспертного сексологического исследования (экспертные понятия); психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные соответствующему юридическому критерию; распределение компетенций между экспертами разных специальностей; методология и методические средства достижения обоснованного заключения; выделение вариантов экспертных решений (собственно алгоритм). Заключение (выводы) отражают обобщенные результаты исследования. В Приложении №1 размещено 13 рисунков; в Приложении №2 – 17 таблиц.
Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию ограниченной вменяемости
Клинические подходы к оценке связи расстройства с общественной опасностью (ст. 97 УК РФ, ст. 434 п. 5 УПК РФ) включают анализ триады признаков, определяющих опасное деяние лиц с психическими расстройствами -«синдром - личность - ситуация» (Кондратьев Ф.В., 1990), определение «стационарных» нарушений мотивационного звена саморегуляции обвиняемого (Усюкина М.В. и соавт., 2006; Кондратьев Ф.В., 2006, 2007; Сафуанов Ф.С., 2007; Кудрявцев И.А., 2007; установление механизма совершенного противоправного деяния (Котов В.П. и соавт., 2001, 2005; Кондратьев Ф.В., 2006, 2007; Сафуанов Ф.С., 2007 и др.). Считается, что для прогноза повторных сексуальных правонарушений первостепенное значение имеют клинические показатели сексуальной девиантности (Hanson R. и соавт., 2000), а о клинико-динамической трансформации аномального сексуального поведения от одного деликта к другому необходимо судить с учетом начала и особенностей течения психических расстройств, в частности их манифестации и прогредиентного течения (Камен-сков М.Ю., 2008). Повысить качество прогноза вероятности повторного сексуального ООД позволяет учет типа течения парафилии и варианта сексуального дизонтогенеза (Введенский Г.Е., 2008). Таким образом, неохваченным оказывается круг проблем, связанных с принципами выделения релевантных общественной опасности признаков, уточнение типологии механизмов сексуальных ООД, как у невменяемых, так и у ограниченно вменяемых лиц, разработка алгоритма принятия решения о потенциальной общественной опасности с учетом коморбидности психических и сексуальных расстройств.
Нет единства взглядов и на содержательное насыщение оснований для дифференцированного выбора принудительных мер медицинского характера экскульпированным лицам. Так, в Комментариях к УК РФ и Методическом письме от 23.07.99 г. «О порядке применения принудительных мер медицинского характера в отношении лиц с тяжелыми психическими расстройствами, совершивших общественно опасные деяния (ст. 21 и ч. 1 ст. 81 УК РФ)» такие правовые понятия, как «условия наблюдения и лечения», «особая опасность», содержащиеся в ст.ст. 100, 101 УК РФ, предлагается расшифровывать в том числе через характер и тяжесть прогнозируемого деяния, степень его вероятности (опасности), которые в законодательстве не упоминаются за исключением степени опасности лиц при выборе им стационара специализированного типа с интенсивным наблюдением. В то же время многими авторами вполне справедливо отмечается, что вариативность необходимых условий наблюдения может определяться нарушениями режима, внутрибольничной агрессией (Калашник ЯМ., 1955; Печерникова Т.П. и соавт., 1984; Котов В.П. и соавт., 1995; Осколкова С.Н. и соавт., 2006), что требует более глубоких исследований.
Понятие уголовно-процессуальной дееспособности (УПД) как обвиняемого, так и потерпевшего в УПК РФ отсутствует. Вместе с тем, оценка психических состояний, нарушающих уголовно-процессуальную дееспособ ность либо препятствующих самостоятельно осуществлять свои права и законные интересы или осуществлять свое право на защиту, является самостоятельным видом экспертизы, а ее назначение регламентируется п. 3 ст. 196 , ч. 2 ст. 45, п. 3 ст. 51 УПК РФ. На сегодняшний момент не только отсутствует четкий алгоритм экспертной оценки УПД обвиняемых, но и, как показывает экспертная практика, вынесение решения о нарушении/сохранности УПД обычно происходит, минуя этап сопоставления психических нарушений с юридическими критериями, формулировки которых неоднократно предлагались многими психиатрами и юристами (Полосков П.В., 1985; Метелица Ю.Л., 1990; Харитонова Н.К., 1998; Шишков С.Н., 2000; Носачев Г.Н. и соавт., 2001; Горинов В.В., 2004; Цехмистро О.Ю., 2007), однако не были восприняты законодателем. В судебно-психиатрической литературе встречаются только редкие ссылки на те проявления психических расстройств, при которых возможно вынесение заключения об ограниченной УПД (Метелица Ю.Л., 1990; Макушкин Е.В., 1999), не говоря уже об отсутствии попыток выявления уголовно релевантных психосексуальных состояний, которые, как показывает экспертная практика, могут ограничивать способность сексуальных правонарушителей самостоятельно совершать действия, направленные на реализацию своих прав и обязанностей.
Одной из процессуальных функций обвиняемых и потерпевших является право и обязанность давать показания. Справедливо отмечается, что комплексное психолого-психиатрическое экспертное исследование малолетних и несовершеннолетних жертв сексуального насилия в ряде случаев оказывается недостаточным, поскольку не выясненными остаются вопросы об этапе и характере психосексуального развития (Ткаченко А.А., 1999). Последние же во многом определяют способность потерпевших воспринимать происходящие с ними события, что оказывает существенное влияние на их процессуальные способности. Что касается обвиняемых в сексуальных правонарушениях, то исследований, нацеленных на выявление психосексуальных признаков, релевантных юридическому критерию способности давать показания, не проводилось. Вышесказанное определяет актуальность систематизации накопленного в этой области теоретического и методического опыта с целью разработки экспертных подходов к выявлению психических и психосексуальных состояний, релевантных юридическим критериям УПНД, ограниченной УПД, способности давать показания, как потерпевшими от сексуальных правонарушений, так и обвиняемыми в них.
По-прежнему актуальным остается и изучение уголовно релевантных психосексуальных состояний у потерпевших при экспертизе «беспомощного состояния». Например, Ю.Л.Метелица (1990) отмечал, что беспомощность при судебно-психиатрическом освидетельствовании характеризуется совокупностью юридического и медицинского критерия, выступающих в неразрывном единстве, хотя он же указывал на то, что само по себе «беспомощное состояние» может и не быть связано с психическими расстройствами. Действительно, специфика экспертизы этих лиц подразумевает оценку предпосылок к сформированное полового самосознания, полоролевого поведения и психосексуальных ориентации, т.к. каждый из этапов психосексуального развития подразумевает определенную сформированность восприятия (и понимания) потерпевшими информации сексуального характера (Ткаченко А.А. и соавт., 1999). Это ставит проблему разработки алгоритма комплексного экспертного исследования.
В настоящее время нет единой концепции и по оценке степени тяжести вреда здоровью в виде психического расстройства у потерпевшего, в том числе, являющегося жертвой сексуальных посягательств. Проблемы, существующие в этой области, связаны, во-первых, с отсутствием критериев определения причинно-следственных связей между психической травмой сексуальных посягательств и психическими нарушениями и аномалиями сексуальности. Во-вторых, необходимые медицинские критерии ранжирования тяжести именно психических, в т.ч. и психосексуальных, расстройств в законодательных и инструктивно-методических актах1 не содержатся, поскольку психическое расстройство является квалифицирующим признаком и медицинским критерием тяжкого вреда здоровью.
Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическому критерию невменяемости
Для безоговорочного вывода о способности потерпевшего правильно воспринимать значимые для дела обстоятельства Ю.Л.Метелица (1990) считает необходимым констатировать сохранность осмысленного восприятия (понимания) на всех четырех уровнях. По мнению ряда психологов и психиатров, применение этой градации при экспертизе способности к даче показаний не совсем оправдано (Кудрявцев И.А., 1999; Морозова Н.Б., 1999; Морозова М.В., 2004). Так, И.А.Кудрявцевым (1999) вполне справедливо отмечается, что понимание на уровне личностного смысла не всегда выше по градации, чем понимание социального значения. Личностные смыслы, с точки зрения психологии, всегда субъективны и могут не совпадать с существующими объективными значениями, а иногда и прямо противоречить им. К тому же, положения самого Ю.Л.Метелицы (1990) представляются противоречивыми. Так, говоря об искажении процесса восприятия на уровне личностного смысла, автор имеет в виду, во-первых, бредовых больных, у которых внимание фиксируется на тех аспектах ситуации, которые служили почвой для последующих патологических интерпретаций. Описывая же в последующем конкретный случай, он сам отмечает, что бредовые переживания приводят к неадекватному восприятию и оценке всей сложившейся ситуации, обусловленных нарушениями осмысления на уровне внутреннего содержания, его социального значения и личностного смысла. Во-вторых, им упоминаются случаи депрессивных непсихотических состояний, при которых наблюдается ослабление мотивационного компонента восприятия, искажение понимания ранее правильно воспринятых и оцененных событий (например, вследствие идей самообвинения, сопровождающихся тенденцией обелить преступника и дать при этом соответствующую интерпретацию обстоятельств правонарушения). Однако тут же автор указывает на незначительно выраженный количественный характер этих нарушений, не сопровождающихся качественными искажениями внутреннего содержания и социального значения юридически значимых событий и предлагает делать вывод о способности этих потерпевших давать показания. В третьих, он пишет о влиянии искажения внутреннего смысла на правильность восприятия и осмысления, а так же последующее воспроизведение информации у некоторых психопатических подэкспертных с тенденцией к псевдологическим построениям. Между тем, как он сам же указывает, для таких потерпевших и свидетелей типично искажение познавательных процессов в виде яркого восприятия и резкого преувеличения значения одних фактов и одновременно игнорирования других, или же иллюзорного неточного их восприятия. Это, в свою очередь, соответствует нарушению понимания не только на 4-м уровне, но и на всех предшествующих, включая первый. Как видно, нарушения четвертого уровня понимания выявляются либо в совокупности с нарушениями предшествующих уровней понимания, либо при изолированной его констатации и в последнем случае не ведут даже к ограничению способности давать показания. Поэтому стоит согласиться с мнением И.А.Кудрявцева (1999): понимание на уровне личностного смысла «ничего не добавляет» к оценке способности воспринимать и воспроизводить значимую для дела информацию.
Предпринимаются попытки создать алгоритм оценки юридически релевантных способностей подэкспертного при помощи 3-частного деления интеллектуального компонента психологического критерия в зависимости от способности: 1) правильно понимать окружающую действительность; 2) осознавать себя; 3) осознавать значение своих действий (Алексеева Л.В., 1999). Указывается, что способность правильно понимать окружающую действительность принципиально по-разному проявляется у свидетелей (потерпевших) и обвиняемых по глубине и ширине охвата действительности. Глубина охвата действительности может быть различной, так как окружающий нас мир имеет различные параметры (физиологические, биологические, социальные, личностные). Ширина охвата действительности обусловлена функционированием системы всех познавательных процессов. На основании этого предлагается ввести «эталон» проявления способности понимать действительность в полной мере, который имеет 4-уровневую структуру: 1 уровень - непосредственное отражение предметов и явлений окружающей действительности, их физических свойств и параметров, сохранение отражаемых следов, т.е. функционирование ощущений, восприятия, внимания, памяти; 2 уровень - обобщенное, опосредованное отра 34 жение, т.е. отражение непосредственно не проявляемых связей и последствий, благодаря функционированию мышления и воображения; 3 уровень - понимание социального значения происходящего за счет «наложения на ситуацию» обобщенного вербального, социально-нормативного контекста; 4 уровень - отражение и выражение личностного смысла происходящего, тождественного социальному значению. Считается, что для дачи свидетельских показаний достаточно первого уровня. Для понимания юридически значимой ситуации в полной мере необходимо наличие всех компонентов и уровней.
Способность осознавать себя и значение своих действий предлагается анализировать раздельно. Эталон проявления способности осознавать себя в полной мере также имеет 4-уровневую структуру и выглядит следующим образом: 1 уровень заключается в отражении органического самочувствия; 2 уровень - в отражении своих физических параметров, в том числе схемы своего тела и т.д.; 3 уровень является «социальным», подразумевая отражение себя в вербаль ных социальных значениях; 4 уровень - «смысловым» и дает информацию о формировании представлений о себе самом (индивидуальные ценности).
Эталон проявления способности осознавать значение своих действий в полной мере может быть представлен таким образом: 1 уровень отражает степень бодрствования и отнесения совершаемого к себе; 2 уровень заключается в непосредственном и опосредованном отражении физических параметров действий; 3 уровень - «социальный» - отражает социальный характер действий (осознание цели, предвидение результатов, оценку действий, средств и способов достижения цели с точки зрения общественных норм); 4 уровень - «смысловой» - включает отражение целей, результатов, средств и способов их достижения, опосредованных своими собственными ценностями, потребностями, мотивами; сличение своих возможностей и ценностей с требованиями ситуации и социаль ными нормами.
Предложенные алгоритмы не содержат четких указаний на те признаки, оценка которых позволяет отвечать на вопрос о способности субъекта руководить своими действиями. Перевод терминов юридического критерия на психологический язык подразумевает понятие «свободы выбора». Ф.С.Сафуанов (2003) называет два фактора, определяющие свободу выбора: «осознание» и «регуляция». Первый включает способность к рефлексии, обращенной к осознанию ценностных и мотивационных оснований собственных действий; к самооценке, обращенной к осмыслению возможности их реализации в конкретной ситуации с учетом своих способностей; к оценке ситуации, подразумевающей понимание границ, задаваемых ситуацией, которые определяют круг возможных действий. Основой коррекции поведения на любом этапе его протекания являются такие структуры сознания, как оценка промежуточных целей, контроль и прогноз конечного результата своих действий. Способность осознания Л.В.Алексеевой (1999) также связывается с возможностью к рефлексивной активности в соответствии с социальными (правовыми) требованиями к своему поведению. «Диагностическими» признаками снижения такой способности она называет нарушение отражения социального характера действий - осознание цели, предвидение результатов, оценка действий, средств и способов достижения цели с точки зрения общественных норм («социальный» уровень) и нарушение отражения целей, результатов, средств и способов их достижения, опосредованных своими собственными ценностями, потребностями, мотивами; нарушение сличения своих возможностей и ценностей с требованиями ситуации и социальными нормами («смысловой» уровень). Под продуктом же рефлексивной активности предлагается понимать самопознание, самооценку, самоконтроль и саморегуляцию. Иными словами, способность к осознанию может проявляться только на смысловом уровне, отражающем присвоение личностью системы социальных, в том числе и правовых значений (Сафуанов Ф.С., 2003).
Психопатологические и психосексуальные состояния, релевантные юридическим критериям УПНД, ограниченной УПД, «дачи показаний»
Среди ограниченно вменяемых лиц встречались и такие наблюдения, когда, несмотря на стереотипное аномальное сексуальное поведение, можно было говорить о несформированном отношении (Ъинтоническом или дистоническом) к расстройству сексуальных предпочтений. Фантазии, а также эмоциональная и когнитивная переработка аномального поведения отсутствовали или были редуцированы (3%). Аномальные сексуальные действия сопровождались феноменами кратковременных психических расстройств (3%), которые в этих случаях трудно было увязать с парафилией, они были проявлением коморбидной психической патологии. Побуждения к совершению аномальных сексуальных действий возникали внезапно при виде объекта и тут лее импульсивно реализовыва-лись (3%), не имея связи с внешними облегчающими реализацию побуждений факторами. Временные психические расстройства в этих случаях развивались на фоне астенизирующих факторов (психофизического напряжения, депривации сна и т.д.) и большей выраженности постоянной органической почвы, по сравнению с вышеприведенными случаями развития расстройств сознания. Импульсивность неоднократных стереотипных сексуальных действий позволяла диагностировать расстройства сексуального предпочтения. А несформированность отношения к нему не позволяла говорить о преобладающем влиянии парафилии на осознанно-волевую регуляцию поведения в период ООД, сопровождаемого состояниями измененного сознания.
Пример 2.4. Подэкспертный Д. с наличием на момент правонарушения диэнцефального пароксизма с вегетативной симптоматикой и частичными нарушением восприятия и амнезией обвинялся в совершении повторных насильственных эротически-сексуальных действий в отношении малолетней, что позволяло диагностировать парафилию по критерию стереотипности аномальных объекта и активности в деликте. При освидетельствовании Д. сообщал, что до первого правонарушения, совершенного годом ранее, никогда не интересовался маленькими девочками, а после него «постоянно пытался понять причины», сподвигшие его на «не свойственное» ему поведение. Так и не смог объяснить его себе, мысли о нем постоянно «крутились» в голове, поэтому старался «глушить» в себе воспоминания о происшедшем и в течение последнего года до повторного правонарушения «уже не помнил» о предыдущем.
В этом наблюдении несформированность способности к рефлексии в силу незрелости личности и отсутствие аномальной сексуальной идеаторной активности определяли ситуационный характер сексуальных побуждений при повторной реализации, не понятных самому подэкспертному и воспринимаемых им как чуждые и несвойственные ему.
Приведенные результаты исследования были сведены в таблицу 2 в Приложении 2. В целом, у лиц с синтоническим отношением к парафилии без психопатологически сформированного характера влечения релевантными феноменами во всех случаях становились нарушения когнитивных функций, а иногда и слабость волевых задержек вследствие коморбидного психического расстройства (5%), что определяло снижение прогностических и критических способностей. Это свидетельствовало о снижении у них потенциальной способности к осознанно-волевой регуляции поведения.
Сохранность потенциальной способности к волевой регуляции поведения характеризовала подэкспертных с обсессивно-компульсивным и компульсив-ньш характером влечения при дистоническом отношении к влечению (7%) или с обсессивным характером влечения и импульсивностью действий как при дис-тонии, так и при синтонии (6%). Релевантными психосексуальными феноменами в этих случаях становились кратковременная редукция волевого компонента целенаправленной деятельности в силу неспособности противостоять импульсу, побуждению (12%), а у некоторых лиц с компульсией - вследствие диссоциативных феноменов состояния измененного сознания (3%). Экзогенные факторы (психогения, интоксикация) влияли на укорочение периода борьбы мотивов при компульсии или на устранение поведенческой борьбы и снижение прогноза последствий при импульсивных действиях, ограничивая свободу выбора.
У подэкспертных с компульсивным характером влечения при наличии синтонического отношения к влечению, в т.ч. и при смешанных синтонно-дистонных формах (6%), выявлялось снижение волевых функций в периоды между правонарушениями (потенциальная способность), усиливающееся к тому же в предкриминальном периоде за счет компульсивных расстройств. Эти феномены не имели релевантного значения, но в совокупности с особенностями волевой регуляции поведения в деликте позволяли говорить о так называемой «воронке»6. Такая «психопатологическая воронка» характеризовалась меньшим скачком нарушений волевой регуляции поведения при переходе от предкрими-нального периода к криминальному, по сравнению с невменяемыми лицами (см. гл. 3). Длительность предкриминимального этапа находилась в зависимости от изначальных волевых способностей и особенностей интериоризации социальных норм. Во всех случаях у ограниченно вменяемых период нарастания эмоционального напряжения, предшествующего поиску жертвы, был коротким -менее недели (13%). У лиц с сохранной способностью к волевой регуляции поведения - длился несколько дней или часов (7%), а у лиц с изначально ограниченными ресурсами волевого контроля, спаянностью влечения с личностью без борьбы как на когнитивном, так и на поведенческом уровнях - от нескольких
Проблема разграничения и, одновременно, взаимосвязности момента правонарушения и периода, ему предшествующего, поднималась О.Д.Ситковской (1998). Ею описывается двухэтапность разворачивания опасного поведения при расстройствах сексуального влечения: на первом этапе субъектом осознается возрастание состояния напряженности, которое он может сдерживать при помощи волевых усилий, чтобы избежать попадания в «воронку». Но если такие усилия не предпринимаются, то на втором этапе субъект не может руководить своими действиями, при этом осознание значения своих действий сохраняется. Несмотря на то, что экспертная оценка относится к моменту правонарушения, поскольку, как известно, человек ответственен только за конкретные поступки, а не за желания, мотивы, мысли и т.д., недоучет психического состояния подэкспертного в предкриминальной ситуации может привести к неверной экспертной оценке. Таким образом, нарушение психической деятельности на предкриминальном этапе имеет вспомогательное значение для оценки последующего поведения с точки зрения его осознанно-волевой регуляции. часов до нескольких десятков минут (6%). Причем в последнем случае по мере разворачивания противоправного аномального сексуального поведения к ограничению осознания общественной опасности и способности руководить своими действиями присоединялось ограничение сознания их фактического характера за счет диссоциации психических функций, которые приобретали автономию и начинали независимо от воли, управлять поведением. Об этом свидетельствовали феномены автоматизированности и насильственности действий с появлением после окончания состояния аффективно суженного сознания ощущений чуждости содеянного и сомнений в принадлежности себе имевшего место аномального сексуального поведения.
В целом, степень аддиктивности (зависимости личности от влечения) у ограниченно вменяемых лиц соответствовала первой, второй и третьей стадиям развития аддикции и была меньшей, по сравнению с экскульпированными, у которых выявлялись третья, четвертая и пятая - конечная стадия аддиктивности (модель развития аддикции см. в п. 3.2. главы 3).
При несформированности отношения к влечению можно было говорить только о начальном этапе аддикции, проявления которой в период деликта приобретали свою экспертную значимость в совокупности с коморбидными психическими расстройствами, определяющими развитие кратковременных психических расстройств в период ООД (первый этап).
О втором этапе развития аддикции у ограниченно вменяемых лиц свидетельствовали следующие объединенные в один кластер особенности парафиль-ного влечения: произвольно вызываемое фантазирование девиантного содержания, возможность удовлетворения сексуальной потребности при нормативных гетеросексуальных контактах, наравне с параллельным существованием пара-фильных реализаций, психогенно обусловленные изменения аффекта в пред-криминальном периоде и зависимость возникновения побуждений от ситуаций, вызывающих эмоциональное напряжение (Рис. 2, кластер 1, см. Приложение 1 -многомерное шкалирование).
О переходе к следующему - третьему этапу развития аддикции - можно было судить по аутохтонности возникновения аномального сексуального фантазирования, утере способности к нормативным способам удовлетворения половой потребности, учащению ритма реализации влечения, достижению в результате парафильного акта не столько положительных эмоций, сколько «облегчения», которые также объединялись в кластер (Рис. 2, кластер 6).
В отличие от невменяемых подэкспертных, у которых третий этап развития аддикции также встречался, у ограниченно вменяемых лиц, во-первых, не отмечалось тех выраженных коморбидных когнитивных и эмоционально-волевых расстройств, которые определяли патопластику парафильного влечения при синтоническом отношении к нему, что в совокупности вело к экскульпации. Во-вторых, у ограниченно вменяемых лиц не обнаруживалось тех констелляций и степени выраженности нарушений постоянной и временной почвы, на которой у невменяемых возникали глубокие изменения сознания при импульсивном характере парафильного влечения (см. п. 3.3. главы 3).
Распределение компетенций между экспертами разных специальностей
Для оценки нарушения способности осознавать фактический характер своих действий был предпринят анализ состояний нарушенного сознания разной глубины. В 16% наблюдений можно было говорить о нарушении осознания фактического характера. Релевантными феноменами были:
1) неспособность к ориентировке в собственной личности и окружающей ситуации с последующей тотальной амнезией криминальных событий при непродуктивных сумеречных состояниях сознания (7%), большинство из которых наблюдалось у лиц без парафилий (6%);
2) нарушения самосознания в виде насильственности действий, переживания отсутствия мыслей, чувств, принадлежности себе своего тела на начальных этапах поведенческого акта, протекающего на фоне аффективного сужения сознания. В последующем отмечалось углубление состояния нарушенного сознания вплоть до его сумеречного помрачения с нарушением ориентировки в пространстве, времени и собственной личности и совершением внешне нецеленаправленных или же автоматизированных действий. Такие состояния оканчивались выраженным психофизическим истощением иногда с терминальным сном и почти тотальной амнезией (5%);
3) деперсонализационные феномены в виде насильственности действий, переходящие в более глубокие нарушения самосознания, проявляющиеся переживаниями «стороннего наблюдателя», отчужденности собственной психической активности на начальных этапах поведенческого акта с появлением в последующем ощущений насильственности агрессивных или гомицидных действий и парциальной амнезией противоправных действий при аффективных сужениях сознания (4%).
Об ограничении осознания фактического характера можно было говорить в 8% случаев. В этих наблюдениях отчужденность, насильственность своих действий, феномен «видения со стороны» отмечались не на всем, а на одном или нескольких непродолжительных по времени отрезках поведенческого акта, сопровождались изменением восприятия окружающего, ощущениями изменения течения времени, гипо- или гиперстезиями. Частичная амнезия распространялась на непонятные или непривычные самому подэкспертному действия и речевую активность, причины и цели которых они не могли объяснить в ходе следствия и экспертного освидетельствования. Ощущения после окончания состояния аффективно суженного сознания характеризовались соматопсихической и аутопсихической деперсонализацией («опустошенность», «удивляющая вялость», неприятные и необычные телесные ощущения и т.д.).
В 76% наблюдений у подэкспертных не выявлялось признаков, релевантных ни нарушению, ни ограничению осознания фактического характера, хотя в 4% из них имели место феномены искажения сознания: сужение восприятия с фиксированностью на объекте влечения (3%); частичная амнезия при состояниях аффективного сужения сознания (3%) и наркотическом опьянении
Феномены, вносящие вклад в нарушение критичности на момент сексуального правонарушения и становящиеся релевантными такому признаку юридического критерия, как неспособность осознавать общественную опасность своих действий, были выявлены в 87% наблюдений. Из них в 74% случаев осознанную регуляцию поведения нарушали психопатологические признаки, а в 25% случаев - сексологические. В 13% наблюдений признаки, соответствующие анализируемому компоненту юридического критерия, не выявлялись, но можно было говорить о снижении критичности.
Релевантные нарушения интеллектуальной сферы и мышления были представлены не встречавшимися у ограниченно вменяемых лиц замедлением (3%), тугоподвижностью и вязкостью мышления (15%) с неспособностью к продуктивной мыслительной деятельности, снижением активности мышления 136 (10%), нарушением способности к осмыслению (14%) и к рассуждению (11%), сугубой конкретностью мышления с отсутствием способности к абстрагированию (5%), выраженной примитивностью мышления (13%) и суждений (16%) с невозможностью целостного осмысления сложных ситуаций (13%), ригидностью мышления с некорригируемостью своих убеждений (3%), скачкообразностью мышления (3%), паралогичностью (24%), разорванностью (3%), формализмом (2%), его аутистическим характером (2%), резонерством, касающимся любой из обсуждаемых тем (8%), нелепостью (26%) и парадоксальностью (13%) суждений, неспособностью к продолжительной концентрации внимания и быстрой истощаемостью психических процессов (3%), фиксационной амнезией (1%), а также прерывом когнитивных процессов или отчужденностью мыслей, их мусситированием (13%) в кратковременных психических расстройствах.
У экскульпированных достоверно преобладали по сравнению с ограниченно вменяемыми такие нарушения мышления, как непоследовательность (42%, р 0,001), расплывчатость (17%, р 0,0001), нечеткость с соскальзываниями (12%, р 0,003), которые могли становиться как релевантными, так и не релевантными исследуемой ситуации.
Нерелевантные, т.е. лишь снижающие критичность, нарушения мышления по вполне понятным причинам не имели достоверных отличий от таковых у ограниченно вменяемых лиц и включали трудности абстрагирования и примитивность мышления (по 3%), его ускорение (1%) или замедление (6%), трудности отграничения главного от второстепенного (14%), переключения мыслительных процессов (8%), недостаточно последовательное (5%) и кататимное (8%) мышление, резонерство, затрагивающее преимущественно сексуальную сферу (2%), облегченность суждений (13%), ограничение способности к пониманию сложных ситуаций (8%), истощаемость внимания после длительных психических нагрузок (10%), слабость логической (8%) или ассоциативной (3%) памяти, отчужденность мыслей на незначительном отрезке временного состояния измененного сознания (4%).
Вклад в нарушение критичности при осуществлении сексуальных противоправных действий вносили бредовые идеи (9%) собственной значимости и особой миссии, реформаторства, связанного с половым воспитанием, отношения, колдовства; бредовая интерпретация событий, мимики, поведения жертв (7%); несистематизированные (3%) и систематизированные (3%) сверхценные идеи сексуальной неполноценности, физической ущербности, полового воспитания; идеаторные автоматизмы (6%) в виде насильственных мыслей (1%), императивных вербальных обманов восприятия (5%), сделанности эротических образов (1%), бредовых идей воздействия (3%).
В 20% наблюдений о снижении прогноза последствий своих действий как для себя (19%), так и для жертвы (6%) свидетельствовали признаки незрелости или ограничения, в т.ч. и временного, прогностических функций, которые не имели отличий от таковых у ограниченно вменяемых лиц (см. главу 2). Так, о патологии восприятия объекта взаимодействия в деликте и, как следствие, снижении способности прогноза последствий своих действий для жертвы свидетельствовали ее деперсонификация в виде «омертвления» (8%), восприятие объекта в качестве фетиша (10%), символическое восприятие объекта с регрессом до уровня релизеров (8%).
Релевантными неспособности осознавания общественной опасности своих действий становились нарушения прогноза, о которых можно было говорить в 58% наблюдений. В 52% случаев из них нарушался прогноз последствий своих действий с позиции общественного интереса, т.е. последствий для жертвы, а в 42% наблюдений подэкспертные не прогнозировали последствия для себя, т.е. возможность уголовного преследования и наказания. Так, о кратковременном отсутствии прогноза последствий у подэкспертных свидетельствовали либо феномены кратковременных состояний глубоко нарушенного сознания, либо навязчивые и овладевающие сознанием побуждения к реализации влечения, когда смыслом сексуальных действий становилось устранение тягостных переживаний, а прогноз возможных последствий переставал играть регулирующую функцию. О потенциальном и одновременно актуальном нарушениях прогноза последствий своих действий свидетельствовали сохраняющиеся и к моменту экспертного исследования аффективно-бредовые идеи реформаторства и систематизированные сверхценные построения, касающиеся сексуальной сфе
