Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Военно-политические угрозы национальной безопасности России в конце XX- начале XXI вв 12
1.1. Расширение НАТО на Восток в контексте процессов глобализации... 12
1.2. Вступление постсоветских государств в НАТО как гарантия от политического давления со стороны России 20
1.3. Политические стереотипы НАТО в отношении России 35
Выводы по главе 44
ГЛАВА 2. Военно-политическое сотрудничество постсоветских государств и НАТО как угроза национальной безопасности России .,45
2.1. Политика национальных элит постсоветских государств в отношении вступления в НАТО 45
2.2. Вхождение постсоветских республик в Североатлантический союз: иллюзия «конгруэнтности» НАТО и Евросоюза 61
2.3. Вступление постсоветских государств в НАТО как фактор ослабления Североатлантического альянса 75
Выводы по главе 108
ГЛАВА 3. Партнерство и противоборство России и НАТО в контексте обеспечения национальной безопасности РФ 113
3.1. Россия и НАТО: проблемы военно-политического взаимодействия и противодействия 113
3.2. Отношения между Россией и США как стержень партнерства и противоборства России и НАТО 130
3.3.Новое военно-политическое пространство в Европе и его последствия для национальной безопасности России 162
Выводы по главе 171
Заключение 173
Литература
- Вступление постсоветских государств в НАТО как гарантия от политического давления со стороны России
- Политические стереотипы НАТО в отношении России
- Вхождение постсоветских республик в Североатлантический союз: иллюзия «конгруэнтности» НАТО и Евросоюза
- Отношения между Россией и США как стержень партнерства и противоборства России и НАТО
Вступление постсоветских государств в НАТО как гарантия от политического давления со стороны России
Однако масштабы преобразований в отношениях между Востоком и Западом стали ясны только в конце десятилетия. Старый порядок не только менялся, но и стал исчезать, а с ним и размежевания, которые существовали в Европе с 40-х годов. Началось медленное формирование нового устройства Европы. В Центральной и Восточной Европе началась ликвидация непроницаемых прежде барьеров, стоявших на пути нормальных международных отношений, и стали устанавливаться демократические принципы и структуры.
В ноябре 1989 года была разрушена Берлинская стена, символ разделенной столицы и к октябрю 1990 года Германия стала единой страной. Политический застой времен «холодной войны» закончился и были избраны новые правительства в Польше, Венгрии, Чехии, Болгарии и Румынии. Получили независимость страны Балтии: Латвия, Литва и Эстония, произошли политические преобразования в Албании. Распался Советский Союз. Российская Федерация, Украина, Беларусь, Армения, Азербайджан, Грузия, Казахстан, Киргизская Республика, Молдова, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан стали суверенными.
Лондонская декларация Североатлантического союза от июля 1990 г. определила направление дальнейшего перехода НАТО от эпохи «холодной войны» к эпохе «сотрудничества и партнерства» [8]. В 1991 году роспуск Организации Варшавского Договора практически развязал руки США. В ноябре этого года правительства Североатлантического союза определили масштабы и возможности расширения сферы безопасности и приняли новую стратегическую концепцию [9], в результате чего сотрудничество между Востоком и Западом стало центральной и неотъемлемой частью политики НАТО. Новая концепция НАТО обеспечила Альянсу определенную базу, необходимую для дальнейшего существования в регионе.
Преобразование НАТО из орудия «холодной войны» в инструмент «мира и согласия» на континенте показал, что США не хотят терять политический инструмент удержания власти в мире. По инициативе США возникали общественные мнения о сотрудничестве с блоком НАТО для решения, как общих военных вопросов (контроль за обычными вооружениями в Европе, предотвращение войны на континенте), так и относительно частные политические проблемы - положение в отдельных районах Евроатлантического региона без признания заэтим блоком какой-либо полицейской роли.
В этом направлении развивалось сотрудничество между Россией и НАТО вплоть до решений Брюссельской сессии Совета НАТО в начале 1994 г., когда возникли две идеи: первая - создать программу сотрудничества ради достижения мира «Партнерство ради мира» (ПРМ) в качестве дополнения к системе НАТО и одновременно возможности выхода блока за пределы совей компетенции; второе - расширение возможностей реагирования Североатлантического союза на кризисные ситуации, в частности на конфликт в бывшей Югославии в начале 90-х годов. Ни то ни другое в свое время не было оспорено Россией как попытка в одностороннем порядке изменить правила поведения, сложившиеся на момент окончания «холодной войны», просто США игнорировали Россию, воспользовавшись его занятостью внутренними проблемами.
В сущности, договор НАТО является удивительно простым документом, начинающимся с короткой «преамбулы» [10], в которой поясняется, что государства присоединяются к договору в духе Устава ООН, и что договор приобретает законность на основании этого устава. Остальной текст состоит всего лишь из 14 статей [13], в которых излагаются важнейшие обязательства, которые берут на себя государства-члены по отношению друг друга и союза в целом. Некоторые статьи заслуживают особого внимания. В статье 3 закладывается основа коллективного военного планирования, и государства-члены обязываются в соответствии с этой статьей поддерживать и развивать, как по отдельности, так и коллективно, свой оборонный потенциал. Статья 4 [14] определяет рамки для консультаций между государствами-членами в тех случаях, когда одно из них усматривает угрозу своей безопасности. Именно в этой статье подчеркивается предельная важность широкого процесса консультаций, проводимых в североатлантическом союзе, и объясняются причины принятия союзом новых миссий, направленных на укрепление безопасности в евроатлантическом регионе в целом. В статье 5 [15] говорится о конкретном подтверждении права на индивидуальную или коллективную самооборону, определенного в статье 51 Устава ООН. В ней говорится, что страны, подписавшие Североатлантический договор, пришли к соглашению о том, что нападение на одну или несколько из этих стран будет рассматриваться как нападение на все эти страны в целом. В статье 6 определяется географический регион, к которому применяется статья 5 [15].
Статьей 9 учреждается Североатлантический совет как единственный официальный орган, непосредственно созданный по договору, и совету поручается создание «таких подчиненных органов», которые могут потребоваться для достижения целей договора. Современная структура комитетов и агентств, созданных впоследствии советом, которая опирается на соответствующие международные гражданские и военные компоненты, образует организацию, известную теперь под названием Организация Североатлантического договора. В других статьях договора [15] каждая из стран-участниц берет на себя конкретные обязательства, связанные с обороной и безопасностью. Ни одно из этих обязательств не влияет на права или обязательства государств по Уставу ООН. Каждая из этих стран также обязуется вносить в разных формах свой вклад в развитие мирных и дружественных международных отношений, включая «укрепление их свободных институтов», «достижение большего понимания принципов, на которых основаны эти институты», а также «содействие созданию условий стабильности и процветания». В договоре также предусматривается возможность деятельности по устранению конфликтов в сфере международной экономической политики государств-членов и развитию экономического сотрудничества между ними [22].
Однако членство в НАТО и сотрудничество с ней не связано лишь с планированием «на черный день». Оно направлено на поддержание великодержавности США на авторитете и политики союзников. Под лозунгом усиления политического и военного сотрудничества с другими странами и стремления к созданию объединенной Европы, США укрепляют свой политический имидж в мире.
Политические стереотипы НАТО в отношении России
Западноевропейская составляющая проблемы расширения НАТО достаточно актуальна, поскольку противостояние между последовательными "евроатлантистами" и сторонниками сокращения американского присутствия на континенте было такой же частью1 общей картины, как и противоречия между "неоизоляционистами" и евроатлантистами в США и соответствующими им группировками в российской политической элите. Еще более существенно то, что противоречия внутри альянса оказали решающее влияние на ход дискуссий и на соотношение сил между "неоизоляционистами" и их противниками в американском истэблишменте.
Следует при этом напомнить, что сама идея создания Североатлантического альянса в 1948-49 гг. была выдвинута не Вашингтоном, а именно западноевропейцами - прежде всего англичанами для закрепления-особых англо-американских отношений, а также французами, желавшими создать барьер на пути возможного германского реванша в виде американских вооруженных сил, расквартированных в континентальной Европе на постоянной основе. Западноевропейские элиты были в равной мере обеспокоены достаточно радикальным сдвигом влево общественных настроений во Франции, Италии и других странах и рассчитывали путем образования военного альянса трансформировать внутриполитические угрозы истэблишменту таким образом, чтобы они приняли характер проблем, связанных с национальной безопасностью.
Как известно, на протяжении четырех десятилетий, прошедших со времени создания НАТО и до падения Берлинской стены, взаимоотношения между союзниками по Альянсу были далеко не безоблачными. При этом, как правило, периоды более сдержанного отношения самих американцев к своим европейским союзникам (к примеру, в годы президентства Д.Эйзенхауэра) знаменовались деятельными усилиями европейцев, прежде всего британцев, итальянцев, немцев и малых стран Западной Европы по поддержанию трансатлантической оси. В иные времена (как, например, при Р.Рейгане) основную миссию по поддержанию сплоченности в Альянсе брали на себя именно американцы. Однако в конце 80-х - начале 90-х гг., по словам бывшего министра обороны США Джеймса Шлесинджера, дало о себе знать прежде незнакомое чувство взаимного разочарования в эффективности и задачах Альянса по обе стороны Атлантики.
С американской стороны, наиболее часто упоминавшейся причиной охлаждения было все более заметное недовольство неравномерным распределением материальных затрат на нужды европейской безопасности и нежеланием европейских союзников по НАТО взять на себя больше ответственности, увеличив оборонные расходы. Сокращение оборонных статей федерального бюджета было традиционной частью программы демократического большинства в Конгрессе США. Теперь же, с исчезновением советской угрозы, свою заинтересованность в переориентации этих финансовых потоков стало проявлять все большее число республиканских конгрессменов. Тем самым складывались контуры весьма широкой коалиции сторонников уменьшения американской доли в финансировании НАТО, в рамках которой идеология небольшого неоизоляционистского ядра совпала с реальными интересами значительной части американского истеблишмента. Идеологически нейтральные призывы сократить расходы на безопасность союзников, прежде всего из соображения экономии, находили понимание у самой широкой общественности, а впоследствии стали наиболее популярным доводом противников расширения НАТО.
На слушаниях в Конгрессе США бюджетные расходы, связанные с членством США в НАТО, были оценены в 150-170 млрд. долл. в год.20 Как отмечалось в американской прессе, эта цифра существенно превышала расходы всех остальных членов Альянса вместе взятых. Влиятельные фигуры на либеральном фланге, такие как Барни Франк и член Палаты представителей от Колорадо Патрисия Шредер, громко возмущались тем, что деньги американских налогоплательщиков тратятся на оборону западноевропейских стран, которые вместо военных расходов направляют средства на то, чтобы обеспечить своим гражданам бесплатное образование и здравоохранение, чего Америка не может себе позволить. По мнению влиятельного либерального журнала "Атлантик мансли", назвавшего Североатлантический альянс "из ряда вон выходящим анахронизмом", Соединенные Штаты "взвалили на себя слишком большое бремя ответственности за Европу и несли его слишком долго. Пора поставить Америку на первое место". Заметим, что тональность подобных рассуждений в Соединенных Штатах была типологически сродни дискуссиям того же времени в СССР и России по.поводу неоправданных затрат на дотации "бедным родственникам" из числа дружественных стран и союзных республик.
Помимо противоречий, связанных с расходами на коллективную безопасность, Соединенные Штаты все больше расходились с европейскими союзниками по вопросам военно-стратегического характера. Европейцы, в особенности Германия, выражали свое несогласие с разработанной американцами военной доктриной Альянса, ставившей во главу угла ядерное устрашение противника. Оглядываясь назад, можно с полным основанием говорить, что в 1990-93 гг. значительную угрозу американской гегемонии в европейских делах представлял, разумеется, не распадавшийся Советский Союз и уж тем более не добровольно наносившая себе удар за ударом Россия, а внутренние разногласия по проблемам европейской безопасности, как среди американской элиты, так и между союзниками по НАТО. В числе последних наиболее последовательно роль противовеса американской гегемонии
продолжала играть Франция. Именно Париж был главным потенциальным союзником американских "неоизоляционистов", а также тех немногих на Востоке Европы, кто уже в то время полагал, что безграничный рост американского влияния взамен решения проблем европейской безопасности может, напротив, сам превратиться в основную проблему. Однако в реальной обстановке начала 1990-х годов попытки французов сдержать американские амбиции не встретили поддержки на востоке, охваченном экстазом геополитического саморазрушения. В частности, не нашли понимания возражения французов против создания в декабре 1991 г. Совета североатлантического сотрудничества, учрежденного по инициативе США и Германии - первого натовского "предбанника" для ведения политических дискуссий с участием восточноевропейцев и бывших советских республик. Как отмечал видный американский евроатлантист Лесли- Гелб, "сокращения американского присутствия в Европе никто не хочет - ни западные, ни восточные европейцы, ни советские республики, никто, за исключением Парижа
Вхождение постсоветских республик в Североатлантический союз: иллюзия «конгруэнтности» НАТО и Евросоюза
Европейскую ориентацию российского массового сознания вряд ли правильно объяснить только внешнеполитическими представлениями россиян (США, в отличие от Западной Европы, - антагонист России), географической близостью, культурными и историческими реминисценциями. Не меньшее значение имеет здесь экзистенциальная составляющая образа Запада: в ее рамках западный опыт достаточно четко дифференцируется на американский и европейский и последний признается значительно более адекватным потребностям и запросам российского социума.
Привлекательность западноевропейского примера для россиян состоит в социальной ориентации европейских экономических институтов, в характерной для них широкой системе социальных гарантий. Весьма характерна в этой связи популярность, которой пользуется в России «шведская» (или «скандинавская») модель (в проведенном, опросе пример Швеции занял среди европейских стран второе место после германского). Эта ориентация российского общественного мнениятем более примечательна, что российские либерально ориентированные СМИ мало информируют аудиторию о социально-экономических институтах западноевропейских стран.
Один1 из парадоксов отношения россиян к западному опыту -несоответствие между его привлекательностью (особенно в западноевропейском варианте) и массовыми представлениями об оптимальном пути развития России. Данные опросов по проблеме «выбора пути» весьма противоречивы и часто не совпадают друг с другом, но все же позволяют констатировать рост тенденций к отторжению западной модели и предпочтению особого русского пути, содержание которого, остается, впрочем, крайне неясным. В этой тенденции, очевидно, проявилось влияние внешнеполитической составляющей на экзистенциальную, общее ухудшение российско-западных отношений. Не меньшее значение, как нам кажется, имеет другой фактор, с которым пришлось столкнуться в ходе углубленных интервью с жителями российских городов.
Многие респонденты говорили о неприемлемости «западного пути», мотивируя это не его собственными качествами, а невозможностью его реализации в условиях России. Похоже, комплекс национальной неполноценности, неверие в силы и возможности страны, усиленный затянувшимся кризисом и неудачами модернизационных реформ, является социально-психологическим фактором, во многом определяющим и отношение российского общественного мнения к западному опыту и его представления о перспективах развития самой России.
Уинстон Черчилль сказал следующее: «Россия никогда не была так сильна, как она бы хотела, но и никогда не была слаба так, как некоторые думают» [121]. Россия всегда играла существенную роль в.мировых делах. Но проблема для нашей страны заключалась в том, что на протяжении длительного периода времени сложилась ситуация, при- которой с одной стороны была Россия, а с другой»- практически весь остальной мир: Россия возвращается в семью цивилизованных наций. Россия готова действовать в рамках международных процедур и правил, в рамках цивилизованного общения для достижения общих целей. Россия в силу своего геополитического положения, будучи европейской страной, намерена проводить взвешенную политику и на Востоке, и на Западе.
Кардинально изменившаяся после терактов 11 сентября 1991 г. геополитическая ситуация вывела на первый план, новую угрозу - исламский фундаментализм. И именно борьба против международного терроризма (частью которой является и проводимая операция в Чечне) стала, как считают респонденты, основной точкой соприкосновения интересов России и НАТО. В целом же, о совпадении интересов этих двух сторон говорят 25% опрошенных, однако почти в два раза больше респондентов (48%) полагают, что эти интересы несовместимы. Здесь необходимо отметить, что большинство опрошенных, ответивших на открытый вопрос о том, в каких областях и сферах интересы России и НАТО совпадают (22%), уверенно назвали именно борьбу с международным терроризмом. Терроризм - это главная область, в которой возможно не только сотрудничество, но и объединение усилий. Говоря о других линиях сотрудничества, респонденты пришли к выводу, что сохранение мира и безопасности на планете в целом также отвечает интересам, как Североатлантического альянса, так и нашей страны: «Бороться за мир и безопасность»; «в,удержании мира на планете»; «сохранение мира на Земле» [132].
Некоторая часть опрошенных, склонна рассматривать отношения нашей страны и НАТО в плоскости экзистенциального, цивилизационного самоопределения России: Эти либерально- настроенные респонденты определяет Россию как страну, строящую капитализм и демократическое общество западного типа. И поэтому, как они полагают, для нашей страны было бы вполне оправданным стремление к блоку западных стран, олицетворением которых и служит НАТО. Из логики их рассуждений следует, что даже такая радикальная форма сотрудничества как вступление России в Североатлантический альянс является- желательной и возможной.
В то же время другая часть опрошенных, настаивает на принципиальном различии между Россией и странами альянса. Исторически сложилось так, считают они, что между нами больше различий и противоречий, чем сходств. Опрошенные видят расхождение интересов России и НАТО в следующих вопросах.
Отношения между Россией и США как стержень партнерства и противоборства России и НАТО
Является ли расширение НАТО на Восток в контексте его многовекторной экспансии, источником угроз для России, и если да, то в каком смысле? На взгляд автора настоящей работы, существует достаточно оснований для того, чтобы оценивать расширение Альянса как реальную угрозу и с военно-стратегической, и с политической, и с культурно-цивилизационной точек зрения. Неочевидность для ряда экспертов и политиков военной угрозы со стороны НАТО связана, с ее динамическим характером, под которым в данном случае имеется в виду нарастание агрессивности Альянса по ходу изменения его состава и перегруппировки элит в результате победы сторонников более жесткой наступательной стратегии над "голубями". В подтверждение миролюбивых намерений блока в отношении России- всегда можно привести цитаты из высказывании, сделанных в предшествующий исторический период, либо чиновниками, которые в той или иной степени проиграли в борьбе со сторонниками- экспансии. Впрочем, если исходным критерием для суждений об угрозе являются не намерения сторон (фактор исключительно субъективный), а их материальные возможности нанесения взаимного ущерба, - а именно такой метод определения угрозы принят в американской и натовской практике, - то при нынешнем состоянии российской обороны и вооруженных сил Россия уязвима помимо всякого расширения. Это в особенности касается обычных вооружений в Европе, по, которым Россия сегодня уступает НАТО в четыре раза.44
Конечно, угроза "югославского типа" в отношении России не может считаться реалистической, пока сохраняется хотя бы примерное равенство стратегических ядерных сил между США и Россией и существует возможность их применения в ответ на агрессию. Однако заявление премьер-министра
Венгрии В.Орбана осенью 1999 т. о допустимости размещения ядерных ракет на венгерской земле "в кризисной ситуации" в сочетании с антироссийскими дипломатическими провокациями в Польше свидетельствуют о безусловном наличии потенциальной угрозы, исходящей от новых и будущих членов Альянса, которая может актуализироваться в самые короткие сроки, если восточноевропейские правящие элиты сочтут необходимым "в кризисной ситуации" направить социально-экономическое недовольство в своих странах против внешнего врага и найдут понимание в этом вопросе у наиболее экспансионистски настроенных, американских и натовских чиновников.45 Следует помнить о том, что НАТО отказалась включить в текст Основополагающего Акта обязательство по неразмещению ядерного оружия на территории будущих членов и тем более не даст его в дальнейшем. Хотя высшее руководство НАТО илш его отдельных членов; в данный, момент не рассматривает ведение каких-либо военных действий против России, будь. то ядерными или обычными силами, в качестве реалистического сценария, демонстрация воинственных намерений на более низком уровне, особенно государствами; восточного и южного фланга, представляет собой самостоятельную угрозу для-; России поскольку воздействует на психологически уязвимые элитные группы, утратившие иммунитет к различным формам шантажа и силового давления как внутри страны, так и вовне.
Здесь пролегает достаточно неопределенная граница между военными и невоенными, угрозами, причем последние гораздо более актуальны для сегодняшней России, хотя многим на Западе они представляются абстрактными, а потому и второстепенными. Гальванизация НАТО и его наступление на жизненные интересы России возрождает к жизни во многом разрушительные для целостного национального самосознания споры между "западниками" и их разнообразными оппонентами, а также дискуссии о том, является Россия европейской или евразийской державой или, может быть, совсем особой, изолированной геополитической единицей. Восприятие НАТО как военно-политического эквивалента западной цивилизации или Европы в целом ставит российских западников в ситуацию ложного выбора - либо добиваться утопической цели интеграции России с НАТО ценой великих унижении, либо признать Россию по сути неевропейской, незападной страной, а себя самих - чем-то вроде пятой колонны или, по крайней мере, цивилизационного меньшинства, которое должно, как и сегодня, обеспечивать себе доступ к институтам власти квазидемократическими методами или же смириться с существованием в культурно-политических анклавах.
Одним из путей нейтрализации этой культурно-психологической, а следовательно и политической угрозы является отказ от восприятия Запада как монолитного, интегрированного целого, от придания исторически преходящим институциональным образованиям статуса выразителей некоей абсолютной идеи Запада. Однако радикальный отказ от аналитического инструментария советской эпохи, в сочетании с оскудением информации и научного изучения западного мира, породил у многих российских наблюдателей преувеличенное представление о консолидированности Запада (являющееся в некотором смысле обратной стороной собственной, вполне реальной разобщенности российского социума). Конфронтация внутри западного, в частности американского общества по вопросу о судьбе НАТО, наличие серьезной оппозиции расширению, в том числе и во властных структурах, оставались незамеченными в России либо затушевывались ввиду невыгодности этой информации как для российских изоляционистов, так и для приверженцев тотальной интеграции с Западом. В сегодняшних обстоятельствах понимание глубокой внутренней конфликтности западного мира, отказ от абсолютизации временного соотношения сил внутри него, а также между Западом и другими "полюсами" мирового сообщества необходимы в первую очередь именно российским западникам, если они хотят восстановить легитимность своего
