Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Теоретико-методологические основы анализа информационной войны в политике 12
1 Информационная война: понятие, свойства и классификации 12
2 Семантический анализ ведения информационных войн в политике 51
ГЛАВА 2 Технологический анализ информационной войны в политике (на примере осетино-ингушского конфликта) 81
1 Технологии ведения информационных войн в политике 81
2 Осетино-ингушский информационный конфликт 117
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 141
ЛИТЕРАТУРА 148
- Информационная война: понятие, свойства и классификации
- Семантический анализ ведения информационных войн в политике
- Технологии ведения информационных войн в политике
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Явление информационной войны прочно вошло в систему современных отношений между участниками политической коммуникации. Подобную значимость информационная война приобрела благодаря распространению демократических институтов и, как следствие, возросшей зависимости политических решений от общественного мнения. Теперь для принятия решения, актору политической жизни недостаточно проработки вопроса узким кругом профессионалов, необходимо также одобрение со стороны целевой аудитории. В качестве таковой может выступать как население государства, так и жители его территориальной части, профессиональное сообщество.
В современном мире непрерывно ведется огромное количество локальных межгосударственных конфликтов. Наиболее характерен пример Соединенных штатов Америки, которые борются за экономические ресурсы стран третьего мира, расширяют рынки сбыта путем вооруженного вторжения, введения разного рода экономических и политических санкций и других силовых методов. Для обоснования подобной практики им необходимо непрерывно доказывать мировому общественному мнению превосходство своей формы государственного устройства и политического режима. Чем полнее мировое сообщество принимает аргументы этой сверхдержавы, тем шире полномочия США для вторжения во внутренние интересы того или иного государства. Поэтому самая важная для США война ведется не на полях сражений при помощи военной техники, а в когнитивном пространстве населения планеты с помощью информационных сообщений. Выигрывая войну информационную, США получают право вести вооруженные конфликты и, таким образом, наращивать свою экономическую и политическую мощь.
В России, после распада СССР, вследствие экономической, социальной и политической нестабильности на территории Северного Кавказа актуализировалось большое количество межэтнических конфликтов. Иногда
эти конфликты приводят к прямым вооруженным столкновениям (Чеченская
Республика и федеральный центр, Северная Осетия и Ингушетия, Чеченская Республика и Дагестан и пр.). Но одно из основных и внешне безопасных полей для выяснения межэтнических противоречий - информационная среда.
В осетино-ингушском конфликте существует ряд объективных противоречий: проблема территориального сосуществования, ряд вооруженных столкновений, религиозные различия. Но значительную роль в эскалации данного конфликта играет информационная составляющая. СМИ обеих республик активно формируют «образ врага». Ингуши и осетины ежедневно получают новые аргументы для ненависти друг к другу. И подобная ситуация, безусловно, может стать детонатором для очередного этапа вооруженного конфликта. Изучение технологий, которые применяются в процессе информационного противоборства, позволит выработать эффективные контрмеры для снижения градуса межэтнической напряженности. В данном диссертационном исследовании технологии информационной войны исследуются с одной стороны, сквозь призму семантики (научные наработки в этой области добавляют эффективности технологиям информационных войн), с другой стороны показывается, как применяются описанные технологии на конкретном примере - осетино-ингушском конфликте.
Важность и актуальность разработки данной темы диктуется тем, что с одной стороны роль информационной войны в современной политической практике приобретает все большую значимость, с другой - технологии, используемые при ведении подобного рода войн, в массе своей основаны на интуитивных соображениях или «здравом смысле».
Очевидно, что политическая наука призвана охарактеризовать информационную войну в политике как научную категорию и детально изучить ее политическую природу и содержание, понять сущность и структуру данного явления и разработать технологии как по эффективному ведению информационных войн, так и по технологиям противостояния информационного воздействия.
Степень научной разработанности проблемы.
Следует отметить, что в последние годы теоретические проблемы информационных войн являются объектом пристального внимания политологов, социологов, конфликтологов, философов, а также представителей других научных дисциплин.
Среди классических исследований проблемы информационных войн можно выделить, в первую очередь, труды социологов Г. Лассуэла и П. Лазерсфельда , которые впервые систематизировали и описали влияние СМИ на общественное мнение.
Смежная проблема — феномен «психологической войны» — отражена в работах Д. Волкогонова3 и Н. Живейнова4. Среди концептуальных теоретических работ, затрагивающих проблемы философского осмысления сущности информационной войны, как одного из видов «нового оружия», необходимо отметить труды П. Вирильо5 и А. Зиновьева . Большое значение имеют работы И. Дзялошинского , А. Каптерева , А. Манойло и Д. Фролова о международном информационном обмене и аудиовизуального ландшафта — пространства «информационных войн».
Большой вклад в оценку положения, роли и места России в глобальном информационном пространстве внесли С. Кара-Мурза9 и А. Панарин10. В
Лассуэл Г. Коммуникативный процесс и его структуры // Современные проблемы социальной коммуникации. — СПб., 1996.
2 Lazarsfeld P. The varied sociology of Paul F. Lazarsfeld I Writings collected and edited by
P. Kendall. New York: Columbia University Press, 1982; Lazarsfeld P. The art of asking why II
National Marketing Review. — 1972. — Vol. 1. — P. 32-43.
3 Волкогонов Д. А. Психологическая война. — M., 1984; Волкогонов, Д. А. Контрпропаганда. — М.,
1988.
Живейнов II. И. Операция «PW»: «психологическая война» американских империалистов.
- М.,
1996.
5 Вирильо П. Машина зрения. — СПб., 2004. —194 с; Люк Т., ОТуатейл Дж. Осмысляя
геополитическое пространство: пространствешгость войны, скорости и зрения в работах П. Вирильо
// Социологическое обозрение. Том 2, № 3. — С. 31-39.
6 Зиновьев А. А. Запад. Феномен западнизма. — М., 1995.
Дзялошинский И. М. Информационное пространство России: структура, особенности функционирования, перспективы эволюции. — М., 2001;
8 Каптерев А. И. Мультимедиа как социокультурный феномен. — М., 2002.
9 Кара-Мурза С. Г. Антисоветский проект. — М., 2002; Кара-Мурза С. Г. Идеология и мать ее наука. — М.,
2002; Кара-Мурза С. Г. Манипуляция сознанием. — М., 2001;
Панарин А. С. Глобальное политическое прогнозирование в условиях стратегической
нестабильности. — М., 1999; Панарин А. С. Искушение глобализмом. — М., 2000; Панарин
А. С.
Реванш истории: российская стратегическая инициатива в XXI веке. — М., 1998; Панарин
конце XX века проблематика информационных войн вызывает более пристально внимание со стороны отечественных ученых, таких как Н. Волковский11, В. Лисичкин, А. Мухин12, В. Прокофьев13, Л. Шелепин14и др. Создается базис для разработки концепций, описывающих данный феномен.
В настоящее время вырабатываются концепции и подходы к пониманию природы процессов, происходящих в ходе информационного противоборства. Стоит отметить работы И. Михальченко15, Я. Мальцевой16, И. Панарина17, Г. Почепцова , С. Расторгуева и др..
Наиболее значимый вклад в исследование природы информационных войн внес Г. Почепцов. Будучи профессиональным лингвистом и филологом, в своих работах он уделяет значительное внимание семантическому аспекту проблемы.
Средства языка как инструмент политической власти разрабатывались в западной науке Р. Блакаром, Р. Румметвейтом и др. В отечественной науке эта проблема получила освещение в работах М.Ильина, С. Золяна, Г. Кульжановой, Г. Орловой и т.д. Но, справедливости ради, стоит отметить тот факт, что эти исследователи языка политики опирались, а порой и просто заимствовали подходы, гипотезы и теории, разработанные в рамках
А. С.
Россия в циклах мировой истории. — М., 1999.
" Волковский Н. Л. История информационных войн. — СПб., 2003.
12 Мухин А. А. Информационная война в России. — М., 1999.
1 Прокофьев В. Ф. Тайное оружие информационной войны. — М, 1999.
Лисичкин В. А., Шелепин Л. А. Третья мировая информационно-психологическая война.
- М.,
1999.
15 Михальченко И. А. Информационные войны и конфликты идеологий в условиях геополитических
изменений конца XX века: Автореф. дисс.... канд. полит наук. — СПб., 1998.
16 Мальцева Я. В. Цивилизационные перемены в России: информационный аспект
(последняя
четверть XX — нач. XXI вв.): Автореф. Дисс. канд. полит, наук. — Владивосток, 2004.
17 Панарин И. Н. Информационно-психологическое обеспечение национальной
безопасности России:
Автореф. дис... докт. полит, наук. — М., 1997; Панарин И. Н. Технология информационной
войны. —
М., 2003; Панарин И. Н. Информационная война и дипломатия. — М., 2004.
'* Почепцов Г. Г. Информационно-психологическая война. — М., 1999; Почепцов Г. Г. Информационные войны. — М., 2001; Почепцов Г. Г. Психологические войны. — М., 2002. 19 Расторгуев С. П. Информационная, война — М., 1998; Расторгуев С. П. Философия информационной войны. — М., 2002.
\ '1
отечественной (М. Бахтин, Р. Якобсон, А. Лурия, А. Леонтьев.) и зарубежной (Э. Сепир, Б. Уорф, Ч. Пирс, Н.Хомский) лингвистики, психолингвистики и семиотики, выделяя суггестивный аспект языковых средств и закладывая его в основу языка политики.
Вместе с тем, следует подчеркнуть, что проблема политической информационной войны в ее семантическом аспекте еще не стало предметом актуализированного рассмотрения.
Объектом диссертационного исследования является феномен информационной войны в политике во всем его многообразии.
Предметом диссертационного исследования является семантический анализ информационной войны в политике на примере осетино-ингушского конфликта.
Исходя из этого, целью данной работы является анализ технологий ведения информационных войн в политике на примере осетино-ингушского конфликта.
Данная цель осуществляется путём решения следующих задач:
определение сущностных свойств рассматриваемого явления и выработка понятия «информационная война в политике».
рассмотрение особенности концепций информационной войны, изложенные зарубежными и отечественными авторами, определение логики развития концепций.
- семантический анализ информационных войн в политике.
- исследование основных технологий ведения информационных войн.
- выявление основных причин информационного аспекта осетино-
ингушского конфликта.
- осмысление используемых технологий информационной войны в СМИ
республик Северная Осетия-Алания и Ингушетия.
выявление постоянно присутствующих и ситуативных информационных поводов в осетино-ингушском информационном конфликте. Научная новизна диссертационного исследования определяется его
целью и задачами и состоит в следующем:
выделены принципиальные особенности рассмотрения информационной войны у китайских, американских и российских ученых;
проанализированы особенности концепций информационной войны в зависимости от методов и понятийного аппарата их исследования;
выделен и рассмотрен семантический аспект информационных войн в политике;
- выделены наиболее эффективные и часто применяемые методы
информационной войны в осетино-ингушском конфликте;
- выявлены основные параметры осетино-ингушского информационного
конфликта, определены его состояние и динамика;
изучены основные технологии информационной войны в СМИ республик Северная Осетия-Алания и Ингушетия;
проанализированы постоянно присутствующие и ситуативные информационные поводы в осетино-ингушском информационном конфликте, раскрыты причины этой конфликтности;
На защиту выносятся следующие положения:
Американские авторы, считающие себя основоположниками современной концепции ведения информационной войны, изначально исходили из доминанты ведения информационных операций в ходе вооруженных столкновений и в этом они сузили для себя диапазон применения собственного информационного оружия. Китайские исследователи исходят из применения технологий информационной войны на государственном уровне и автономно от других способов противоборства. Российские исследователи информационных войн рассматривают данный феномен в широком контексте. Основа отечественных теорий заключается не в захвате информационного пространства, а в балансе сил и сдерживании манипуляционных натисков в информационном пространстве.
На основе исторического измерения информационной войны в политике можно сделать вывод, что сложились два основных подхода к ее анализу. Сторонники одного подхода описывают явление информационной войны через ее влияние на массовое сознание, манипулятивный потенциал и
психологическое воздействие информационных сообщений. Сторонники другого подхода описывают явление информационной войны как автономной системы в современном обществе при помощи технического, математического понятийного аппарата. Синтез исследований, описывающих информационную войну на основании различного категориального аппарата, позволит учесть всю полноту и многоаспектность этого явления.
Семантический аспект информационных войн в политике заключается в том, что актор информационной войны использует многообразные средства языка для кодирования информационных сообщений. Подобный подход позволяет придать информационным сообщениям мощный суггестивный, манипулятивный потенциал.
Основными технологиями ведения информационных войн в осетино-ингушском конфликте являются: «Приклеивание или навешивание ярлыков», «Перенос», «Ссылка на авторитеты», «Общий вагон», «Продвижение информации через медиаторов». Применение подобного многообразия технологий информационных войн позволяет средствам массовой информации контролировать убеждения своих сограждан и их отношение к соседней республике, а также - эффективно противостоять информационным атакам противоположной стороны в осетино-ингушском конфликте.
Осетино-ингушский информационный конфликт является затяжным в силу отсроченности его разрешения и характеризуется чередованием в одной и той же структурной ситуации соглашений и информационного противоборства. Данная характеристика раскрывает нелинейную динамику осетино-ингушского информационного конфликта. Такого рода информационный конфликт длится не один год и не может быть разрешен, пока у федерального центра отсутствует комплексная программа по его урегулированию.
Несмотря на значительный перевес в информационных ресурсах, Республика Северная Осетия-Алания гораздо более однообразна в применении технологий информационной войны по сравнению с Республикой Ингушетия.
Ингушская сторона, помимо применения классических СМИ - газеты, журналы, радио и телевидение - эффективно использует Интернет. В настоящее время, что признают даже осетинские авторы, Республика Ингушетия выигрывает информационную войну.
7. В СМИ обеих республик постоянно присутствуют следующие информационные поводы: проблема Пригородного района, религиозные противоречия, интерпретация конфликта 1992 года и, в описываемый период, очень мощный ситуативный повод - теракт в г. Беслан. Главная причина информационной войны между РСО-А и РИ состоит в заинтересованности правящих элит республик в продолжении данного конфликта и культивировании «образа врага», чтобы переключить внимание своих сограждан с проблем коррупции, кланово-клиентельного принципа формирования политической элиты и экономического кризиса.
Теоретико-методологической основой диссертационной работы служит системный подход, позволяющий комплексно описать явление информационной войны в политике, в единстве и многообразии всех ее проявлений, указав на генезис и природу рассматриваемого явления.
Широко используется в исследовании исторический подход, позволяющий проследить генезис явления с учетом изменений, происходящих в структуре средств массовой информации и иных средств ведения информационных войн (компьютерные сети, Интернет и пр.).
Также в работе уделено внимание структурно-функциональному,
технологическому, компаративистскому, семантическому и
психолингвистическому и другим методам.
Применение в диссертационном исследовании комплексных методов позволяет провести технологический анализ информационных войн в политике и придать совершенно новую значимость теоретическому обобщению собранного фактического материала по исследуемой проблеме.
Научно-теоретическая и практическая значимость работы. Результаты и выводы диссертационного исследования могут найти
применения в комплексном исследовании информационных войн в политике, анализе их семантического аспекта.
Идеи и выводы исследования расширяют проблемное поле целого ряда политических дисциплин. В первую очередь, таких как политология, прикладная политология, государственное управление, теория политических коммуникаций, этнополитология, политическая конфликтология и других.
Апробация результатов исследования.
Основные положения диссертационной работы докладывались на пяти международных и региональных научно-практических конференциях.
Результаты данного научного исследования были апробированы при анализе информационной войны между республиками Северная Осетия-Алания и Ингушетия в 2004-2006 годах и закреплены в ряде аналитических записок и комплексном аналитическом обзоре по итогам 2005 года в рамках работы в Федеральной службе Росохранкультуры по ЮФО.
По теме диссертационного исследования опубликовано 9 публикаций общим объемом 2,7 п.л.
Структура диссертации обусловлена целью и задачами исследования, а также избранной автором логикой их раскрытия и включает в себя введение, две главы, состоящие из четырех параграфов, заключение и список литературы.
Информационная война: понятие, свойства и классификации
В настоящее время в теории политологии еще не выработано единое универсальное понятие информационной войны. Одним из первых теоретиков информационной войны признан Мартин Либики. В его работе «Что такое информационная война?» , впервые опубликованной Национальным институтом обороны США, в 1995 г., само понятие информационной войны не дано. Вместо этого Либики описывает формы информационной войны, среди которых семь основных и двадцать дополнительных. Вся система «Information Warfare» описывается схемой, из которой и следует понятие «информационная война»21.
Концепция Мартина Либики. Как было отмечено выше, в данной теории понятие информационной войны как таковое отсутствует. Доктрина несет в себе понимание информационной войны как информационных воздействий в ходе ведения войны в обычном понимании. Концепция построена на семи формах информационного противодействия: командно-управленческого, разведывательного, электронного, психологического, хакерского, экономического, кибер-войны.
Командно-управленческая война — подразумевает ведение действий, направленных на потерю связи командования противника с исполнителями. Принцип такой войны был известен еще в древности. К методам, в зависимости от ситуации, можно отнести как уничтожение линий связи противника, так и меры по усилению конфронтации между вышестоящим и нижестоящим составом оппонента.
Разведывательная война — сбор информации о секретах противника и дезинформирование противника о собственных секретных сведениях.
Электронная война — действия, направленные против электронных коммуникаций врага: радиосвязи, радаров, компьютерных сетей и пр.
Психологическая война, по Либики, стоит в одном ряду с пропагандистскими методами, направленными на массовое сознание. Автор теории выделяет четыре составляющие психологической войны: подрыв гражданского духа, деморализация вооруженных сил, дезориентация командования и, как наиболее масштабное проявление, война культур.
Хакерская война — диверсионные действия в компьютерных сетях, направленные против гражданских объектов, а также защита от таких действий. Либики считал, что хакерам необходимо будет выполнять следующие функции: вывести из строя компьютерные сети противника, заставить связь противника работать с перебоями, вводить ошибки в пересылку данных, организовать хищение электронной информации и тайный мониторинг сетей. Оружие хакеров, по Либики, — вирусы, «троянские кони», «логические бомбы», сниферы. Автор классификации считает хакеров серьезной угрозой для США, так как Америка была и остается одним из лидеров «сетевых» стран. В подтверждение своих опасений он ссылался на то, что около 60% докторантов по компьютерным наукам в США — иностранцы, причем две трети из них являются выходцами из мусульманских стран и Индии.
Экономическая информационная война подразделяется, в свою очередь, на две формы — информационная блокада (действия, направленные против воюющей стороны) и информационный империализм (метод самой воюющей стороны). Под блокадой подразумевается перекрытие каналов электронной коммерции — по аналогии с обычной торговлей. Но, например, взлом банковских сетей в эту категорию не входит, так как это является частью хакерскои войны. Информационно-экономический империализм — часть общей политики экономического империализма, который, по мнению Либики, неотделим от ведения войны.
Кибер-война представляется одной из форм сетевой войны будущего. Либики отделяет ее от хакерства на том основании, что кибер-война, ведущаяся посредством электронной информации, должна наносить ущерб не только информации противника, но и его материальной инфраструктуре, а также живой силе. Одной из составляющих кибер-войны являются семантические атаки. Отличие семантической атаки от хакерскои автор теории видит в том, что , хакер заставляет систему работать неправильно. При семантической же атаке система функционирует четко и отлажено, но вследствие того, что на «вход» системы были поданы неверные данные, она выдает результаты, не адекватные реальной ситуации. Другая составляющая — это симуляционная война. Она ведется людьми на электронном поле боя без участия живой силы. К этому может относиться бой двух пилотов, находящихся на большом расстоянии друг от друга и дистанционно управляющих с земли самолетами с электронной начинкой. На уровне командования симуляционная война может выразиться в стратегической компьютерной игре, как с участием боевой техники, так и без такового. Такая форма войны будет оправдана, если результат виртуальной войны будет иметь те же последствия, что и результат войны реальной. Как вариант подобной причинно-следственной связи — слияние реального и виртуального мира, в котором Либики видит последнюю форму кибер-войны — войну имени Уильяма Гибсона. Она подразумевает воплощение оператора в кибернетическое существо, обитающее внутри системы.
Семантический анализ ведения информационных войн в политике
Основа информационной войны - манипулятивное воздействие на аудиторию. Технологии подобного воздействия многообразны, но главное средство универсально - это информационное сообщение, переданное по каналам коммуникации. И от того, насколько эффективно сконструировано сообщение зависит его манипулятивный потенциал, степень воздействия на аудиторию. Поэтому, одной из важнейших задач для субъекта информационной войны является умение конструировать сообщения, распространяемые в период информационной войны. Под «семантическим аспектом» подразумевается использование разработок в области психолингвистики, лингвистики и, собственно, семиотики для конструирования эффективного сообщения. Две основные школы семиотики были разработаны Соссюром и Пирсом. Семиотика Пирса (получила развитие в трудах Морриса, Т.Себеока, Эко и др.) и семиология Соссюра (Л.Ельмслев, Бенвенист, структуралисты) основали две семиотические парадигмы: семиотика знака и семиотика языка как знаковой системы. Первая сосредотачивает внимание на изолированном знаке, на отношении знака к значению, к адресату; на процессе семиозиса, т.е. превращения не-знака в знак и трех его измерениях: 1) сишпактика - сфера внутренних отношений между знаками; 2) семантика - отношения между знаками и их объектами; 3) прагматика - отношения между знаками и теми, кто ими пользуется. Альтернативная концепция делает акцент на реляционной сущности языка, на специфике знака как функции. Соссюр мыслил «семиологию» как дисциплину, объектом которой наряду с языком стали бы другие знаковые системы, функционирующие в обществе (от военных сигналов до ритуалов и мимики). Кодировка информации может служить цели речевого воздействия, а, следовательно, выступать мощным инструментом информационной войны, в силу того, что грамотно закодированная информация вызывает контролируемые эмоции и побуждает к заранее запланированным инициатором акта коммуникации действиям. Важность этого акта иллюстрируется следующее высказывание Р. Блакара39. "Сложность взаимоотношений между языком и действительностью - одна из причин того, что выбор, осуществляемый отправителем в процессе кодирования, играет столь существенную роль в структурировании средствами языка". И эффективное использование этой власти зависит от следующих компонентов:
1. Выбор/конструирование слов и выражений.
2. Создание новых слов и выражений.
3. Выбор грамматической формы.
4. Выбор последовательности.
5. Использование суперсегментных признаков.
6. Логические операции.
7. Номинализация.
8. Фоносемантические, аллитерационные и ритмические особенности звуковой формы.
9. Супраграфемика и топографемика.
10. Выбор макроструктур.
11. Когнитивные операции. Выбор/конструирование слов и выражений. Наиболее распространенным и лучше всего освоенным языковым инструментом, который используется для целей речевого воздействия, конечно, является выбор слов и эквивалентных им сочетаний, в частности фразеологизмов. В силу разнообразия лексической семантики выбор слов оказывается универсальным инструментом, с помощью которого осуществляются самые разные виды воздействия.
В значении многих слов имеется эмоциональная составляющая, и посредством выбора таких слов можно оказывать сильное эмоциональное воздействие (особенно если оно дополняется другими средствами). Например, растиражированное в ингушских СМИ обращение обычного жителя Ингушетии Президенту Зязикову содержит такие формулировки: «Ты лжец, и что самое трагичное для ингушей, ты от природы своей не лидер... ты же толкаешь свой народ под каток, со словами "инициатива должна быть снизу". Ты паркетный коммунист и никогда не будешь Комиссаром и полезкьгм для своего народа»40. Или «Он и ему подобное националистическое отребье варварским способом бросило между нашими народами кровавое полотнище межнационального раздора»41.
Понятно, что принципиально аналогичными языковыми средствами, только со «встроенной» позитивной эмоциональной составляющей, могут активироваться, поддерживаться и эксплуатироваться и позитивные эмоции. Эмоционально окрашенными являются и многие фразеологизмы.
Технологии ведения информационных войн в политике
Невозможно описать всю совокупность используемых технологий информационных войн, их вариантов и видоизменений. Но это собственно и не является необходимым.
В наших целях достаточно выделить определенную их часть, которая составляет «ядро» технологических элементов системы манипулятивного воздействия, используя комплексный критерий, который основывается на учете сочетания трех основных параметров:
—частоты использования технологий в различных информационных войнах;
— широты их применения в процессе информационных войн;
—степени действенности, связанной с повышением эффекта манипулятивного воздействия на человека.
С учетом данного комплексного критерия можно выделить группы манипулятивных приемов, имеющих наиболее универсальный характер, с высокой частотой встречаемости в различных технологиях информационных войн, имеющих сферу применения в таких информационно-коммуникативных ситуациях, как публичные дискуссии и групповые обсуждения, выступления на митингах и демонстрациях, в средствах массовой коммуникации, в межгрупповых и межличностных конфликтах, характеризующиеся достаточно высокой действенностью и влиянием на психику человека. Данные приемы характеризуются высокой степенью выраженности по всем трем параметрам выделенного комплексного критерия.
С точки зрения истории справедливо отметить, что одной из первых попыток систематизации приемов информационно-психологического воздействия на массовое сознание с помощью пропаганды, явилось описание в ряде зарубежных и отечественных источников технологии стереотипизации и «большой лжи», а также выделение следующих семи основных приемов информационно-психологического воздействия достаточно широко известных специалистам как « азбука пропаганды »66:
«Приклеивание или навешивание ярлыков» (name calling);
«Сияющие обобщения» или «блистательная неопределенность» (glittering generality};
«Перенос» или «трансфер» (transfer);
«Ссылка на авторитеты», «по рекомендации», «свидетельства» или «свидетельствование» (testimonial);
«Свои ребята» или «игра в простонародность» (plain folks);
«Перетасовка» или «подтасовка карт» (card stacking);
«Общий вагон», «общая платформа» или «фургон с оркестром» (band wagon).
Эти семь основных приемов в систематизированном виде были сформулированы в США в конце 30-х годов в Институте анализа пропаганды. Известно, что основой для анализа этих приемов во многом послужила практика обработки массового сознания в фашистской Германии. Они нашли широкое применение в рекламно-пропагандистских акциях и в настоящее время активно используются российскими средствами массовой коммуникации.
Содержание этих основных приемов можно коротко охарактеризовать следующим образом.
1. «Приклеивание или навешивание ярлыков» (name calling). Данный прием заключается в выборе оскорбительных эпитетов, метафор, названий, имен, так называемых «ярлыков», для обозначения, именования человека, организации, идеи, любого социального явления. Эти «ярлыки» вызывают эмоционально негативное отношение окружающих, ассоциируются у них с низкими (бесчестными и социально неодобряемыми) поступками (поведением) и, таким образом, используются для того, чтобы опорочить личность, высказываемые идеи и предложения, организацию, социальную группу или предмет обсуждения в глазах аудитории. Например, ингушские авторы в своих материалах очень часто сравнивают заселение Пригородного района осетинами с оккупацией, «...они (осетины) всеми неправдами бессовестным образом удержали под своей оккупацией населенные пункты ингушского Пригородного и части Малгобекского районов» .
2. «Сияющие обобщения» или «блистательная неопределенность» (glittering generality). Этот прием заключается в замене названия, обозначения определенного социального явления, идеи, организации, социальной группы или конкретного человека более общим родовым именем, которое имеет положительную эмоциональную окраску и вызывает доброжелательное отношение окружающих. Он основан на эксплуатации положительных чувств и эмоций людей к определенным понятиям и словам, например, таким, как «свобода», «демократия», «патриотизм», «содружество», «мир», «счастье», «любовь», «успех», «победа», «здоровье» и т. п. Такого рода слова, несущие позитивное психоэмоциональное воздействие, применяются для протаскивания решений и взглядов, оценок и действий, выгодных для конкретного лица, группы или организации. Ингуши, в описании Пригородного района постоянно эксплуатируют такие чувства как патриотизм и любовь к Родине. «Если в «Осетии сегодня» не могут отличить закон от беззакония, право от бесправия, если в генетический код осетин не заложена «любовь к земле предков», если они, не отличая свое от чужого, готовы претендовать на Ингушетию и Грузию, на Иран и Магадан, на Дон и Лондон, то у ингушей РОДИНА одна. Была! Есть! И будет!» Или такое высказывание «После территориальной реабилитации ингушского народа на нашей земле наступит мир»
3. «Перенос» или «трансфер» (transfer). Суть данного приема состоит в искусном, ненавязчивом и незаметном для большинства людей распространении авторитета и престижа того, что ими ценится и уважается на то, что ей преподносит источник коммуникации. Использованием «трансфера» инициируются ассоциации, формируются ассоциативные связи преподносимого объекта с кем-либо или чем-либо, имеющим ценность и значимость у окружающих. Используется также и негативный «трансфер» посредством побуждения к ассоциациям с явно отрицательными понятиями и социально нео-добряемыми явлениями, событиями, действиями, фактами, людьми и т.д. Он используется для дискредитации конкретных лиц, идей, ситуаций, социальных групп и организаций.
