Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы анализа политических мифов 41
1.1. Политический миф как категория социогуманитарного знания 41
1.2. Типы функционирования политических мифов в политическом процессе современного общества 90
1.3. Политические мифы на различных этапах политического процесса в России 130
Глава 2. Особенности политических мифов в избирательном процессе современной России 173
2.1. Политические мифы избирательной кампании по выборам в парламент РФ в декабре 2007 г. 173
2.2. Политические мифы избирательной кампании по выборам Президента РФ в марте 2008 г. 213
Заключение 247
Библиографический список использованной литературы и источников 251
Приложения
- Типы функционирования политических мифов в политическом процессе современного общества
- Политические мифы на различных этапах политического процесса в России
- Политические мифы избирательной кампании по выборам в парламент РФ в декабре 2007 г.
- Политические мифы избирательной кампании по выборам Президента РФ в марте 2008 г.
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Ускорение и усложнение социально-политических процессов в современном обществе влечет за собой расширение сферы употребления в социогуманитарной науке субъективистского дискурса, в фокусе внимания которого находятся вопросы синтеза рациональных и иррациональных элементов ментальных феноменов: политическое сознание, символотворчество, представления, ценности, политические мифы.
Актуальность исследования вызвана конкретными историческими обстоятельствами, переживаемыми современной Россией и ставящими задачу поиска новых форм идентификации и мобилизации индивида в транзитном социуме, в число которых входит и политический миф: появляются новые политические технологии, способы воспроизводства идентичности, механизмы политической интеграции и политического контроля, наблюдается усиление мифотворческой роли средств массовой информации, развитие новых информационных каналов коммуникации и современных сетевых систем, обслуживаемых мифотворческими практиками.
Политический миф является одной из форм взаимодействия субъектов политического процесса, к которой обращаются политические лидеры и политические организации России в поисках инструментов формирования позитивного имиджа и политической коммуникации. Это объясняет рост интереса к феномену политических мифов как элемента политических технологий со стороны отечественных практиков, работающих в сфере управления электоральными процессами, политического маркетинга и консалтинга, политической рекламы и PR, имиджелогии.
В настоящее время понятие «политический миф» активно используется представителями социогуманитарной науки, однако у него отсутствует консенсусное определение, дискуссионными остаются вопросы о функциях и роли мифа в современном политическом процессе. Многоаспектность применения данного понятия связана с операциональной
привлекательностью описываемого им феномена: политический миф имеет универсальный характер, базирующийся на экзистенциальной значимости данного концепта.
Таким образом, заявленная проблема имеет как научно-теоретическое, так и практическое значение, что и обусловило выбор темы исследования, его объекта и предмета.
Степень научной разработанности проблемы. Интерес к политическим мифам как к предмету научного исследования имеет длительную историю. На политико-идеологическую функцию классических мифов указывали в античное время Платон, Аристотель, Ориген, а в Средние века - Р. Бэкон. В первой трети XVIII в. историк Дж. Вико предпринял попытку политико-социологического анализа мифов, связав форму политической организации общества с особенностями доминирующего мифического нарратива.
Термин «политические мифы» впервые использовал в конце XVIII века философ И. Буле, рассматривая их как одну из форм дофилософского сознания наряду с религиозными и моральными мифами. Начиная со второй половины XIX века интерес исследователей распространяется помимо классических (античных) также и на современные политические мифы; причем это понятие трактуется широко - как любые архаико-пралогичные образы, обеспечивающие интеграцию социальной группы. Одним из первых подобную трактовку предложил философ В. Джоберти, который оперировал термином «политическая мифология» применительно к псевдорелигиозным воззрениям европейских социалистов-утопистов.
Теоретик анархо-синдикализма Ж. Сорель видел в политических мифах объединенные в систему коллективные образы-символы, используемые этно-национальными движениями и политическими партиями для канализации иррациональной «жизненной силы» народных масс.
Впервые целостную теорию политических мифов на основе анализа идеологии национал-социализма разработал в 1930-е годы философ Э. Кассирер, рассматривавший их как искусственные семиотические
конструкты, создаваемые идеократической элитой для манипулирования политическим поведением масс.
Вклад в исследование политических мифов внесли представители психоаналитической школы (Э. Лоренц, В. Райх, О. Ранк и др.), осмысливавшие их как форму символического удовлетворения бессознательных, примитивных влечений, таких как тяга к насилию.
Процессы массовизации и медиатизации общества вызвали научный интерес к феномену коллективного бессознательного, развитый учеником Фрейда - К.-Г. Юнгом и его последователями (Ф. Джеймсоном, Дж. Кэмпбеллом, Э. Нойманном, М. Элиаде и др.), которые рассматривали политические мифы как систему архетипов коллективного бессознательного, функционирующую для преодоления «ужаса перед историей».
Изучение политических мифов тоталитарных режимов осуществлялось также представителями научного направления «политической религии» Р. Ароном, Э. Вожленом, Н. Гудрик-Кларком, Р. Гриффином, Э. Джентиле и др., которые считали, что правящая элита использует в сфере публичной политики эсхатологическую и сотериологическую (спасительную) риторику, заимствованную из религиозных мифов.
Расширение интереса к политическому мифу начиная со второй трети XX века инициировало исследования структурно-функциональной взаимосвязи политических мифов и политической идеологии: эта проблематика освещена в работах Р. Барта, С. Жижека, К. Кереньи, Г. Лассуэлла, Ж. Эллюля и др. Внимание аксиологической взаимосвязи политического мифа и политической утопии уделяли Э. Блох, А. Вашкун, К. Манхейм, Ю. Мольтманн, Р. Сааге и др.
Большое количество работ, посвященных сущности современных политических мифов, появилось на рубеже XX-XXI веков в американской и европейской политической науке: А. Дёрнер. Б. Линкольн, Б. Халперн, К. Флад акцентируют внимание на концептуальной близости политического и исторического мифа; Дж. Робертсон и Г. Тюдор обращают внимание на преимущественно нарративную форму политического мифа; Ч. Боттичи, М.
Макгир, Б. Шаллан указывают на перформативный, императивный, характер мифического построения в публичной политике современного общества.
В XX веке исследования политических мифов велись преимущественно за рубежом. В советской научной традиции в трудах Э. Баталова, П. Гуревича. О. Феофанова и др. они рассматривались как форма «ложного» сознания, мотивированного неустранимыми классовыми противоречиями, свойственным буржуазной идеологии.
Переоценка сущности политических мифов началась в отечественном социогуманитарном знании в постсоветский период. В трудах И. Дзялошинского, С. Кара-Мурзы, Н. Кириллова, Г. Почепцова, А. Цуладзе освещены массово-коммуникационные технологии конструирования политических мифов; Н. Косолапов, И. Малякин, В. Нечаев исследуют региональные политические мифы; В. Полосин, Н. Щербинина - место и роль героических мифообразов в современной политике; Н. Ионов, А. Кольев (Савельев), В. Шнирельман - политические мифы в этно-национальном преломлении.
Вместе с тем, за границами исследовательского интереса в настоящее время остается ряд практических аспектов формирования и функционирования политических мифов. Исследовательской проблемой является недостаточная проработанность собственно политологического подхода к анализу мифов как существенного фактора взаимодействия субъектов политической сферы применительно к российской политической практике. Изыскания в данной сфере носят преимущественно философский и культурологический характер; заимствуемый политологией из смежных социогуманитарных дисциплин теоретический опыт анализа политических мифов не содержит указаний для решения вопроса об их функции в современном политическом процессе. Нуждаются в более глубокой научной проработке практические вопросы мифологизации и рационализации политического сознания, осуществляемой средствами массовой коммуникации, и, в том числе, места и роли политических мифов как
элементов политических технологий в избирательных кампаниях современной России.
Теоретико-методологическая основа диссертации обусловлена междисциплинарным характером объекта исследования, поскольку проблема политических мифов рассматривается в контексте социогуманитарного знания, охватывающего политологию и смежные научные дисциплины.
Использование структурного метода позволило выделить основные структурные компоненты политических мифов; типологического метода -выявить различные функциональные типы политических мифов; компаративного метода - определить сходство и различие политических мифов при различных формах осуществления политической власти; ретроспективного метода - выделить специфичные политические мифы на различных этапах политического процесса в России; дискурсивного метода -обнаружить массово-коммуникационные механизмы конструирования политических мифов в избирательном процессе современной России.
Теоретическую базу диссертационного исследования образуют теория архетипов коллективного бессознательного К.-Г. Юнга и М. Элиаде, бихевиористская концепция политического мифа Г. Лассуэлла и семиотическая концепция мифа и идеологии Р. Барта, применение которых дало возможность сформулировать универсальную структурно-функциональную модель политического мифа.
Эмпирическую основу диссертационного исследования составляют результаты мониторинга избирательных кампаний по выборам депутатов Государственной Думы РФ (2007 г.) и Президента РФ (2008 г.), осуществлявшегося крупнейшими аналитическими центрами страны: Ассоциацией защиты прав избирателей «Голос», Ассоциацией общественных организаций «Гражданский контроль», Центром исследований политической конъюнктуры России, Национальным центром мониторинга демократических процедур, Независимым институтом выборов, Российским общественным институтом избирательного права, Московским Центром Карнеги, Центром антикоррупционных исследований и инициатив «Transparency international
Russia», Центром экстремальной журналистики, Российским фондом свободных выборов, исследовательской группой «Циркон» и др.
В ходе диссертационного исследования использованы результаты анализа публикаций в печатных СМИ во время парламентской и президентской избирательных кампаний, взятых из ресурсных баз Интернет-библиотеки СМИ и новостного агрегатора «Яндекс.Новости». Анализ был проведен с использованием специализированных компьютерных программ TextAnalyst v. 2.01 (разработчик - НПИЦ «Микросистемы») и PolyAnalyst v. 6.0 (разработчик - Megaputer Intelligence), в которых была реализована общепринятая технология интеллектуального анализа данных Text mining, позволяющая выявить направленность и степень семантико-дискурсивной связи между элементами текста (словами и словосочетаниями). Суммарный объем исследованного массива текстов составил около 4,4 млн. словоупотреблений (33,1 млн. печатных знаков).
В диссертации использовались результаты социологических исследований электорального поведения населения, проводившихся во время избирательных кампаний (в период с августа 2007 г. по февраль 2008 г.) Центром аналитических исследований Юрия Левады, фондом «Общественное мнение» (ФОМ) и Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ), и опубликованных на официальных сайтах данных социологических служб.
Объектом исследования является политический процесс в современном российском обществе.
Предмет исследования составляют структура и типы политических мифов как элементов политических технологий, используемых в современных политических процессах.
Цель диссертационного исследования - выявить особенности использования политических мифов в качестве элементов политических технологий при организации избирательных кампаний.
Для достижения данной цели в ходе диссертационного исследовании были поставлены и решены следующие задачи:
і. На основе анализа теоретических концепций мифов в социогуманитарном знании уточнить структуру политического мифа.
Определить типы функционирования политических мифов в политическом процессе современного общества.
Выделить этапы политического процесса в России в контексте политических мифов.
Охарактеризовать политические мифы избирательной кампании по выборам депутатов Государственной Думы РФ (декабрь 2007 г.).
Рассмотреть специфику политических мифов, использовавшихся в ходе кампании по выборам Президента РФ (март 2008 г.).
Научная новизна исследования состоит в следующих положениях: і. Уточнена структура политического мифа и показано, что политический миф представляет собой совокупность трех основных компонентов: семантического, семиотического и прагматического.
В зависимости от доминирующей политико-идеологической интенции выделены два типа функционирования политических мифов в политическом процесса: идентификационный и мобилизационный.
Выявлено пять этапов развития политических мифов в политическом процессе России: монархистский, советский, либеральный, этатистский и этатистско-либеральный.
Сделан вывод о том, что парламентская избирательная кампания 2007 г. строилась вокруг мобилизационного мифа, связанного с героическим мифообразом президента, выступавшего защитником нации от враждебных сил.
Обосновано, что президентская избирательная кампания 2008 г. строилась вокруг идентификационного мифа, связанного с героическим мифообразом преемника президента, выполнявшего цивилизирующую функцию.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту:
і. Политический миф как важный элемент политических технологий состоит из трех компонентов: семантического, детерминирущего содержание мифа, определяя описываемые им модели отношений субъектов и объектов политического процесса посредством архетипов и мифологем; семиотического, атрибутирующего эти модели, придающего им завершенную, доступную для массового восприятия форму в виде политических символов, прагматического, обеспечивающего аксиологическое воздействие мифа на политические субъекты в политическом процессе через политические ритуалы и идеологемы-нарративы.
В политическом процессе выделяется два типа функционирования политических мифов: мобилизационный и идентификационный. Идентификационные мифы направлены на консолидацию и формирование идентичности социальной группы через единство истории и политических целей, что проявляется мифологемой «Мы»; мобилизационные мифы обеспечивают консолидацию группы посредством противостояния некой внешней силе, несущей угрозу единству данной группы, что находит выражение в мифологеме «Они». Центральным элементом в мифологическом построении в российском политическом процессе является архетип Чуда, который персонифицируется через мифологему-мифообраз Героя.
Развитие политических мифов в политическом процессе России характеризуется несколькими этапами. На монархическом этапе в развитии политических мифов доминировал идентификационный миф мессианства русской нации, строившийся вокруг героизированного мифологемой-мифообразом православного монарха; преобладала перформативная, ритуальная форма репрезентации политических мифов. Во время советского этапа превалировали мобилизационные мифы, связанные с сотериологической мифологемой «народа-освободителя»; в
политическом процессе в равной степени были представлены
нарративная и ритуальная формы репрезентации мифов. В течение
либерального этапа (1990-1999 гг.) преобладали
идентификационные мифы, связанные с мифологемой «золотого века»; развитие массово-коммуникационных технологий обусловило превалирование нарративной формы репрезентации. На этатистском этапе (2000-2007 гг.) приоритетными являлись мобилизационные мифы, конструируемые вокруг героизированного мифообраза президента; в политическом процессе доминировала нарративная форма мифов. В ходе президентской избирательной кампании 2008 г. начался этатистско-либеральный этап, которому присуще активное использование идентификационных мифов героя-организатора в развитой нарративной форме.
Во время парламентской избирательной кампании 2007 г. политический процесс был предопределен мобилизационными мифами, которые конструировались на основе героизированного мифообраза президента - национального лидера, у которого преобладала охранительная функция, связанная с защитой нации от внешних и внутренних врагов, а в более общем смысле -минимизацией угрозы десакрализационного «разрыва» исторической преемственности власти. На уровне политического нарратива героический миф нашел выражение в виде широко растиражированной идеологемы «референдума доверия президенту». В массовом восприятии персонифицированным магическим помощником мифологизированного героя являлась правящая партия, в деятельности которой преобладали признаки тотемизма.
Во время президентской избирательной кампании 2008 г. политический процесс определялся идентификационным мифом, строившемся вокруг героического мифообраза преемника президента, у которого доминировали цивилизирующие функции,
связанные с реализацией национальных проектов как инструмента
обустройства социально-политической реальности.
Мобилизационные мифы, концентрирующиеся вокруг эвокативных мифологем «Врага», использовались только представителями оппозиции. Для обеспечения политической легитимности нового президента использовалась также идеологема «преемственности», а сакральная связь между национальным лидером и президентом закреплялась через массовые ритуалы совместного почитания обеих фигур. Теоретическая значимость исследования состоит в разработке значимых положений теории политики, касающихся сущности, места и роли политических мифов в политическом процессе современности, а также в систематизации предшествующих и последующих исследований по проблемам политического мифа, политического символизма, политической религии, политической идеологии. Полученные результаты комплексного исследования мифологических технологий в избирательном процессе могут быть использованы при дальнейшей научной разработке теоретико-методологических основ политической коммуникативистики и политической психологии.
Практическая значимость исследования заключается в том, что основные положения и выводы диссертации могут быть использованы журналистами, политическими деятелями, политическими консультантами, пропагандистами и имиджмейкерами в их профессиональной деятельности, связанной с анализом динамики избирательных процессов и разработкой эффективных инструментов политической коммуникации и политического контроля.
Результаты диссертационного исследования могут быть применены в педагогической практике при подготовке лекций, спецкурсов и семинаров, при самостоятельной работе студентов-политологов по написанию курсовых и дипломных работ по следующим дисциплинам: «Политическая коммуникация», «Политический менеджмент», «Теория политической
культуры», «Теории политического лидерства», «Современная политическая мифология», «Избирательные технологии» и другим направлениям социогуманитарного профиля, где затрагиваются проблемы властеотношений в современном обществе.
Апробация исследования. Диссертация прошла обсуждение на кафедре политологии и социологии Ставропольского государственного университета и рекомендована к защите по специальности 23.00.02 -«Политические институты, процессы и технологии».
Основные положения диссертационного исследования представлены в тезисах и докладах на следующих конференциях и семинарах: III Всероссийская научно-практическая конференция «Журналистика, реклама и связи с общественностью: новые подходы» (г. Воронеж, 2006 г.); 51-я Научно-методическая конференция «Университетская наука - региону» (г. Ставрополь, 2006 г.); III Международная научно-практическая конференция «Информационное поле современной России: практики и эффекты», секция «Современная журналистика: бизнес, политика, просвещение» (г. Казань,
2006 г.); XII Международная научно-практическая конференция
«Валихановские чтения», секция «Политология» (Казахстан, г. Кокшетау,
2007 г.); Международная научно-практическая конференция «Журналистика и
журналистское образование в современном мире: идеи, концепции,
технологии» (г. Рязань, 2007 г.); 53-я Научно-методическая конференция
«Университетская наука - региону», секция «Филология, журналистика.
Культурология в парадигме современного научного знания» (г. Ставрополь,
2008 г.); IV Международная научно-практическая конференция
«Модернизационный потенциал российской экономики и общества», секция
«Культурные аспекты и духовные ценности модернизирующегося общества»
(г. Ставрополь, 2011 г.); 56-я Научно-методическая конференция
«Университетская наука - региону», секция «Модернизационный проект
современной России: проблемы и перспективы» (г. Ставрополь, 2011 г.).
Положения и выводы исследования отражены в 13 публикациях общим объемом 6,1 п.л., в том числе одна статья опубликована в ведущем
рецензируемом научном журнале, рекомендуемом Высшей аттестационной комиссией РФ.
Объем и структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, разделенных на 5 параграфов, заключения, библиографического списка из 339 источников на русском и иностранных языках, и приложений -графиков и таблиц. Общий объем текста диссертационной работы составляет 283 машинописные страницы.
Типы функционирования политических мифов в политическом процессе современного общества
Политический процесс выражается в социальном действии, которое само по себе является символически опосредованным явлением. С этим связано существование духовно-нравственного измерения политики, в котором взаимодействие между политическими акторами, установление между ними необходимых контактов и связей, позволяющих им играть различные политические роли, достигается в.том числе через обмен мифами (выступающих в политическом процессе как совокупность состояний массового сознания; иррациональных, некритических, обобщенных интерпретаций политической действительности). Собственно, формирование и функционирование в сфере публичной власти разнообразных политических мифов как способа организации коллективного социального опыта является одной из основ политического процесса: миф обеспечивает устойчивость политической системы через согласие, признание и поддержку со стороны общества.
В политической науке сложились различные представления об источниках политического процесса. В частности, М. Вебер связывал динамику политического процесса с деятельностью харизматического лидера, неомарксисты -с влиянием экономических отношений, В. Парето - с постоянной сменой генераций правящей элиты, Т. Парсонс — с реализацией субъектами политического процесса различных ролевых установок, Р. Патнем — с неравномерным распределение результатов технологической революции, К. Дойч - с гражданским активизмом и т.д. Однако чаще всего в качестве основного источника политических изменений называют конфликт (одним из методов разрешения которого на уровне политического сознания, как указывают различные исследователи, является политический миф).
Конфликтность политического сознания на современном этапе связана с тем, что на рубеже тысячелетий человечество впало в глубокий кризис, основной причиной которого являются процессы постиндустриальной массовизации и глобализации, связанные с возросшим уровнем технического и коммуникативного могущества человека. Последние десятилетия на планете происходило стремительное наращивание не только технических, но и информационных ресурсов, а также политических теорий, доктрин и новых смыслов. Массовый человек воспринимает это как распад привычных систем ценностей и моделей поведения, что влечет его глубокую личностную фрустрацию — то есть разрушение оснований для самоидентификации, а на коллективном уровне — рост неустойчивости социальных систем. В подобных условиях логико-рациональная организация культурной и социально-политической сферы общественной жизни, базирующаяся на идеях утилитаризма и прагматизма, более не может поддерживаться исключительно за счет собственных, внутренних, ресурсов. Массовый человек — представитель современной технократической и медиатичной цивилизации - внутренне отрицая хаос и беспорядок, постоянно испытывает безотлагательную потребность в упорядочении кажущегося ему бесструктурным внешнего мира. Эта потребность и удовлетворяется посредством перманентного конструирования мифов — ибо именно в мифологическом пространстве все неустранимые противоречия реальности заменяются на менее острые, а громоздкие умозаключения и непроясненные ощущения упрощаются вплоть до абсолютной символизации.
Вместе с тем, в постиндустриальном обществе, в условиях гипертрофированного социального запроса на мифологическую интерпретацию обыденного мира и в силу ускорения исторической эволюции и экспоненциального роста общественно значимой информации происходит смешение истинной и нарастающей мифологической реальностей, в массовом сознании постепенно стираются реальные черты личностей и групп - и на сцене общественной жизни уже идет борьба не конкретных политических персон, а архетипических Добра со Злом, Хаоса с Порядком196. Однако было бы в корне неправильно противопоставлять мифическую и рациональную парадигмы приведения в единство человеческого опыта (в том числе в сфере политики), на что впервые указал немецкий философ К. Хюбнер в книге «Критика научного разума» (1978 г.). Он считал, что именно рациональность (а не иррациональность) имманентна человеческому сознанию — однако в ходе исторического и культурного прогресса рациональность приобретает различные формы (так называемые мировоззренческие парадигмы) - это магия, миф, религия и наука (аналогично символическим формам Кассирера). Для Хюбнера все мировоззренческие парадигмы различны с точки зрения содержания извлекаемого ими социального опыта - но одинаково рациональны с формальной точки зрения. Так, любая парадигма мировосприятия в основе имеет некую систему условных допущений к оценке объектного мира: в науке это физические аксиомы, в религии - теизм (либо деизм), а в мифологии - природные первоначала-аг/шэ (arche): Хаос, Земля, День и Ночь, Небо и Солнце и т.д. Полемизируя с представителями структурализма, Хюбнер считал, что научное расчленение мифа уничтожает в нем все, кроме схемы, — и тогда возникает возможность «вписать» в эту схему любой культурный контекст по выбору исследователя. Примером может служить представление о том, что в мифической реальности убийство якобы есть всегда зло - по мнению Хюбнера, это относится к гуманистической этике, но никак не к «живому» мифу197.
Смешение различных эволюционных форм рациональности в сознании современного массового человека приводит к тому, что, постоянно интерпретируя окружающий мир через призму мифическости, сам он не ощущает миф в качестве мифа. Это сродни «разграничению» языка и речи (delimitation), о котором писал французский языковед-структуралист, основатель семиологии Ф. де Соссюр, для которого язык, langue, - это абстрактный коммуникативный механизм, «записанный» в мозгу, но который в этой форме невозможно увидеть или услышать; он познаваем лишь в своей конкретной, операциональной реализации - вербальной речи, parole (причем речь является лишь одной из нескольких семиологических схем, инвариантно реализующих один язык, - к их числу относится, например, жестовый алфавит глухонемых, азбука Брайля, условные обозначения букв при стенографировании и др.)- Миф как универсальный смысловой код, также как и langue у де Соссюра, релятивен, он существует только в конкретной символической (вербальной или невербальной) фиксации. Иллюстрируя это, де Соссюр приводил пример народов, у которых табуировано устное называние бога (или божеств), поэтому в речи они вынуждены использовать различные условные имена для обозначения бога - но как прямое, так и вуалированное название в равной степени отсылают всех участников коммуникативного акта к единому архетипическому образу.
Мы мыслим теми архетипическими образами, которые потом осознаем в мифах; миф - это нативное свойство нашей психики, а не исторически приобретенный навык. То есть не конкретный миф является атрибутом некой общности или индивида, а прямо наоборот — индивид или общность выступают в качестве атрибута мифов как некоей времевременной гиперреальности, обладающей бесконечным спектром символических форм самопрезентации (это аналогично процессам интерпелляции у Альтюссера или субъективации у Фуко). Мифы складываются на протяжении многих поколений и потому, существуя задолго до рождения любого индивида, в значительной степени детерминируют все инвариантные траектории его жизненного пути — человек оказывается практически полностью подчинен мифам, при этом пытаясь осознавать себя независимым от их воздействия.
Политические мифы на различных этапах политического процесса в России
Любая общность людей обладает устойчивым комплексом историко-этнических и социально-политических мифов, которые кодифицируют ее ценностные установки, конструируют и легитимируют структуру жизненного мира членов этой общности. Такая система мифов обеспечивает межпоколенческую передачу групповых представлений, сопутствуя каждому индивиду с момента социализации и до смерти, в значительной степени детерминируя его поведенческие паттерны, национально-культурную идентичность и идейно-политические воззрения. Исследуя процессы формирования мифологем, надстраивающихся вокруг архетипического «образа Власти» как ядра национальной мифологии, можно полностью реконструировать историческую динамику российского политического процесса через эволюцию его мифо-идеологической компоненты.
Восстанавливая исторические предпосылки конструирования российского «образа Власти», необходимо в первую очередь обратить внимание на мифологию царизма. Территориальная протяженность Российской империи с широчайшим спектром этно-конфессиональных различий требовала и соответствующей масштабности властных функций. Однако формально-правовое регулирование политического процесса в Российской империи находилось на зачаточном уровне (до 1830 г. в стране даже не было единого свода законов), поэтому юридические механизмы легитимации и осуществления социального лидерства активно подменялись мифологическими — именно в этой закономерности, на наш взгляд, и стоит искать корни последующей сакрализации институции Власти в целом. В официозе такая сакрализация выражалась, в частности, в том, что основателем царствовавшей династии Романовых признавался потомок прижизненно обожествленного римского императора Октавиана Августа - Прус. В «Сказании о князьях Владимирских» передана следующая легенда: незадолго до смерти Октавиан разделил все свою империю между тремя братьями; Прус стал властодержателем на берегах Вислы, здесь он основал род Рюрика266. Уже в петровском «Духовном регламенте» (1721 г.) царь прямо именовался «Христом Господним», впоследствии в словах молитвы по случаю священного коронования каждый новый царь, всходивший на престол, также назывался «Христом»; кроме того, начиная с петровской эпохи, после упразднения патриаршества российским царям присваивался титул «главы Церкви». Был официально введен запрет «обращать внимание на пол и возраст государя и государыни»26" , ведь сакральная, обожествленная, фигура не могла иметь выраженных профанных черт. В обыденной жизни россиян официальная сакрализация правителя получала порой весьма специфическое выражение: так, начиная с петровской эпохи, светские портреты императоров обычно вешались в иконостасе красного угла крестьянских изб, а с начала XIX в. в стране получили широкое хождение иконы, изображавшие Христа с лицом здравствующего императора268.
Детерминантой национальной мифологии в самодержавный период стала славянофило-почвенническая идея мессианства русского народа, апеллирующая к имперскому сознанию, концептуально оформившемуся в начале XVI века в доктрине «Москва - Третий Рим». Первоначально она была высказана неизвестным автором новгородской «Повести о белом клобуке», а затем старцем псковского Спасо-Елеазарова монастыря, последователем иосифлян Филофеем, в посланиях великому князю московскому Василию III («О исправлении крестнаго хнамения и о содомском блуді» и псковскому дьяку, великокняжескому наместнику Михаилу Мисюрю Мунехину («О злыхъ днехъ и часЬхъ»).
Филофей рассматривает процесс исторической эволюции как последовательную смену трех мировых царств: Рим пал из-за ересей, второй Рим (Византия) - из-за унии с католичеством, после чего новым носителем сакральности должна стать Русская земля («Святая Русь»): «вся христианская царства при-идоша в конец и снидошася во едино царство нашего государя: по сем чаем царства, ему же несть конца... яко вся христианская царъства снидошася въ твое едино, яко два Рима падоша, а третей стоит, а четвертому не быти. Уже твое христианьское царство инім не останется, по великому Богослову»269. Значимость филофеевской концепции состоит в том, что Русь впервые воспринималась не периферийной европейской страной, а единым евразийским центром всего христианского мира, причем реализация этой исключительной культурно-исторической и геополитической роли становилась бы возможной за счет наличия Божественной царской власти, которая является преемницей священной римской и византийской государственности. Эта преемственность всячески подчеркивалась, в частности, великий князь Московский Иван III Калита в 1472 году взял в жены Софью Палеолог - племянницу последнего правителя Восточной римской империи Константина IX; официальным символом России стал двухглавый царьградский орел, а великокняжеский внук Иван IV Грозный, в соответствии с романской имперской моделью, в 1547 г. принял титул верховного правителя страны — царя, причем этот неологизм был образован от названия титула правителей Римской империи caesar. Таким образом, основой филофеевской доктрины является утверждение о том, что Царство Небесное в профанном мире проецируется на конкретную географическую территорию, которой тем самым принадлежит заглавная роль в спасении мира от прихода Антихриста (концепция «Святой Руси» и «народа-богоносца»)270.
Впоследствии идея мессианства русской нации в различных вариациях воспроизводилась в государственной идеологии других исторических периодов: ленинизма, сталинизма, путинизма. Популярность идей мессианизма в отечественной истории исследователи связывают со спецификой российского национального менталитета, который формировался в отсутствие стабильности систем отношений и ценностей271. Историческое развитие России никогда не было эволюционным: короткие периоды радикальных трансформаций (периоды правления Петра I, Екатерины II, Александра II, Октябрьская революция, перестройка) сменялись длительными периодами застоя. При этом социальные трансформации не являлись отражением коллективного запроса масс, а волюн-тариски навязывались обществу узким правящим классом — тем самым каждый новый уровень реформ оставался незавершенным, происходило противоречи-вое смешение прежних и новых ценностей, норм и ориентации . Субъективно это воспринималось массовым человеком как распад привычных систем ценностей и моделей поведения, которая и влечет обращение к архаичной логике, иррациональному типу мировосприятия, мифическому мышлению. Историк А. Гуревич описывает это следующим образом: на рубеже двух социальных эпох, когда прежние закономерности уже утратили свое значение, а новые еще не сложились, «...прерывность, дискретность действия закономерностей [социальных] систем оставляет своего рода зазор, социологический вакуум, заполняемый свободной человеческой активностью».
Политические мифы избирательной кампании по выборам в парламент РФ в декабре 2007 г.
Выборы в Государственную Думу РФ пятого созыва проходили в условиях резкого снижения уровня политической конкуренции и общественного контроля над избирательными процессами. В первую очередь это было связано с ужесточением законодательных норм, регламентирующих порядок проведения избирательных кампаний федерального уровня (с мая 2004 года по июль 2007 года принято 16 законов, вносивших изменения в «рамочный» Федеральный закон «Об основных гарантиях избирательных прав и права на участие в референдуме граждан РФ»; принят и несколько раз изменен Федеральный закон «О выборах депутатов Государственной Думы Федерального собрания РФ»). В частности, были изменены правила проведения предвыборной агитации (в том числе в масс-медиа): 1. запрещено использовать в агитационных материалах призывы к экстремистской деятельности либо обосновывать или оправдывать экстремизм, 2. запрещено ведение агитации против других партий и кандидатов на ТВ в рамках как бесплатного, так и платного эфирного времени, 3. партии, отказавшейся от участия в радио- и теледебатах, предоставлялось дополнительное бесплатное эфирное время, 4. повышен электоральный порог, при достижении которого партия не обязана оплачивать государственным СМИ стоимость бесплатного эфирного времени для агитации (с 2% до 3%); 5. отменена возможность голосования «против всех»; 6. отменен нижний порог явки; 7. отменено независимое общественное наблюдение на выборах342.
Из 14 политических партий России, имеющих такое право, участие в парламентских выборах 2007 года приняли 11 (Российской экологической партии «Зеленые», Партии мира и единства и «Народному союзу» было отказано в регистрации; Партия возрождения России формально находилась в состоянии ликвидации, часть ее потенциальных кандидатов была включена в список партии «Патриоты России», кроме того в список «Патриотов России» вошли представители официально незарегистрированной партии «Великая Россия» и ликвидированной в 2007 г. партии «Свобода и народовластие»). Это самое низкое представительство участвующих в выборах партий (и соответственно, минимальный уровень политической конкуренции) с момента начала проведения парламентских избирательных кампаний в 1993 году.
Три партии («Единая Россия», КПРФ и ЛДПР) воспользовались парламентской льготой для выдвижения списков кандидатов без предварительных процедур; четыре («Справедливая Россия», «Яблоко», «Союз правых сил» и «Патриоты России») — внесли избирательный залог в размере 60 млн. рублей, еще четыре (Аграрная партия России, «Гражданская сила», Демократическая партия России и Партия социальной справедливости) - представили в Центризбирком РФ подписи избирателей в поддержку выдвижения своих списков.
Каждая партия имела право выдвинуть до 600 кандидатов (три человека в общефедеральной части списка и не менее 80 и не более 153 региональных групп). Наибольшее количество кандидатов было выдвинуто «Единой Россией» (600) и Демократической партией России (580), максимальное число региональных групп имели Партия социальной справедливости (109), Демократическая партия России (99) и «Яблоко» (98). Средняя численность кандидатов в одной региональной группе колебалась от 7,2 («Единая Россия») до 3,0 («Гражданская сила»).
Наибольшая доля выдвинутых кандидатов, которые по различным причинам (добровольно, по решению руководящих органов партии или Центризбиркома РФ) выбыли из выдвинутых партийных списков до этапа регистрации, был у Партии социальной справедливости (15,8%; 49 кандидатов), ЛДПР (9,6%; 38 кандидатов) и «Яблока» (9,3%; 35 кандидатов). Наибольшая доля зарегистрированных кандидатов, которые по различным причинам выбыли из списков после этапа регистрации, был у Демократической партии России (6,7%; 38 кандидатов), «Союза правых сил» (6,3%; 19 кандидатов) и «Справедливой России» (5,1%; 28 кандидатов)343.
С момента проведения предвыборного съезда, на котором было принято официальное решение о выдвижении списка кандидатов, партии имели право начать агитацию на наружных носителях (таким образом, первой начала уличную агитацию партия «Яблоко» — с 16 сентября 2007 г., а последней - «Единая Россия», со 2 октября 2007 г.). В период с 4 ноября по 30 ноября (всего 28 дней) продолжалась предвыборная агитация партий в печатных и электронных СМИ. На федеральном уровне зарегистрированным партиям было предоставлено «бесплатное» эфирное время на пяти государственных радиоканалах («Голос России», «Радио России», «Маяк», «Говорит Москва» и «Звезда FM») и пяти телеканалах («Первый», «Россия», «ТВ-Центр», «Столица» и «Звезда»), а также «бесплатные» печатные площади в 11 общероссийских государственных газетах. Аналогично «бесплатное» эфирное время и печатные площади предоставлялись кандидатам в депутаты региональными государственными СМИ.
Мониторинг хода избирательной кампании вели 1 млн. 88 тыс. наблюдателей от зарегистрированных партий, а также 299 международных наблюдателей, представляющих Исполнительный комитет и Межпарламентскую ассамблею СНГ, Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), Парламентскую ассамблею Организации безопасности и сотрудничества в Европе (ПАОБСЕ), Парламентскую ассамблею Совета Европы (ПАСЕ), Северный совет, Организацию «Исламская конференция» (ОИК), секретариат Ассоциации организаторов выборов стран Европы (АОВСЕ), а также Центральные избирательные комиссии ряда стран СНГ, Венгрии и Японии. Кроме того, в качестве независимого наблюдателя в выборах участвовал американский публицист и телевизионный Майкл Коллинз. Вместе с тем, от участия в мониторинге отказался ряд авторитетных международных организаций - Ассамблея Североатлантического альянса (НАТО), Европейский парламент, а также Бюро по демократическим институтам и правам человека Организации безопасности и сотрудничества в Европе (БДИПЧ ОБСЕ), которые вели мониторинг хода предыдущей парламентской избирательной кампании в 2003 году344.
Политические мифы избирательной кампании по выборам Президента РФ в марте 2008 г.
Выборы Президента РФ в 2008 года (так же как и предшествующие им выборы депутатов Государственной Думы) проходили в условиях резкого снижения уровня политической конкуренции и общественного контроля над избирательными процессами. В первую очередь, это было связано с ужесточением законодательных норм, регламентирующих порядок проведения избирательных кампаний федерального уровня (как президентских, так и парламентских) - они были детально освещены в начале предыдущего параграфа.
В целом изменения в избирательном законодательстве привели к резкому снижению уровня политической конкуренции. Всего о желании принять участие в избирательной кампании Центризбирком уведомили инициативные группы 32 кандидатов, из них 17 не были выдвинуты- (по причине того, что инициативные групп не предоставили в Центризбирком документы о проведении своих собраний), 9 кандидатам было отказано в регистрации инициативных групп избирателей; один (член политсовета партии «Союз правых сил» Борис Немцов) добровольно снял свою кандидатуру до процедуры регистрации в пользу другого кандидата - Михаила Касьянова; один кандидат (лидер Российского народно-демократического союза и незарегистрированной партии «Народ за демократию и справедливость» Михаил Касьянов) был снят с регистрации по причине недостоверности подписей, поданных в пользу его выдвижения. Шесть кандидатов обжаловали решения Центризбиркома об отказе в регистрации инициативных групп избирателей в Верховном суде РФ, но отказы были признаны последним законными. Таким образом, в выборах приняли участие четыре кандидата: Дмитрий Медведев (выдвинут по парламентской льготе партией «Единая Россия», поддержан партиями «Справедливая Россия», «Гражданская сила» и «Патриоты России», Российской экологической партией «Зеленые», Аграрной партией России, Партией социальной справедливости и Партией мира и единства, а также крупнейшими религиозными организациями страны: Русской православной церковью, Духовным управлением мусульман Европейской части России и Конгрессом еврейских религиозных общин и организаций России), Геннадий Зюганов (выдвинут по парламентской льготе КПРФ), Владимир Жириновский (выдвинут по парламентской льготе ЛДПР) и Андрей Богданов (выдвинут инициативной группой избирателей, поддержан Демократической партией России).
Таким образом, на выборах Президента РФ 2008 года было самое низкое представительство кандидатов (и, соответственно, минимальная политическая конкуренция) с момента начала проведении президентских избирательных кампаний в 1991 году. По оценке Ассоциации по защите прав избирателей «Голос», это стало кумулятивным результатом трех групп причин: 1) неоправданно жестких положений избирательного законодательства, 2) общего сокращения числа политических партий (как субъектов выдвижения кандидатов в президенты), 3) фактического отсутствия временного интервала между двумя избирательными кампаниями федерального уровня - парламентской и президентской400.
С момента официального выдвижения (период для выдвижения завершался 18 декабря) кандидаты имели право начать агитацию на наружных носителях. Таким образом, первым начал агитацию Михаил Касьянов (выдвинут 8 декабря), а последним - Дмитрий Медведев (выдвинут 17 декабря). В период со 2 по 29 февраля (всего 28 дней) продолжалась предвыборная агитация кандидатов в СМИ (печатных и электронных). Кандидатам было предоставлено бесплатное эфирное время на четырех государственных телеканалах («Первом», «России», «Культуре» и «ТВ-Центре»), в некоторых государственных радиостанциях, государственных газетах, а также в государственных региональных СМИ. Половина бесплатного времени выделялась для проведения дискуссий и дебатов; треть эфирного времени была предоставлена политическим партиям, выдвинувшим кандидатов, - таким образом, у кандидатов, выдвинутых партиями (Дмитрия Медведева, Геннадия Зюганова и Владимира Жириновского), изначально имелось преимущество в сравнении с самовыдвиженцами.
Однако 29 января кандидат Д. Медведев уведомил Центризбирком, что отказывается от участия в теледебатах в силу своей занятости по основному месту работу (правительство РФ). Таким образом, в условиях законодательного запрета кандидатам в президенты вести в телеэфире контрагитацию против других кандидатов, телезрители были полностью лишены возможности получить информацию об альтернативных и тем более критических взглядах на кандидатуру Дмитрия Медведева и его предвыборную программу.
Мониторинг хода избирательной кампании вели более 1 млн. наблюдателей, в том числе 235 международных наблюдателей, представляющих практически все те же организации и ведомства, которые были аккредитованы на парламентских выборах: Межпарламентскую ассамблею и Исполнительный комитет СНГ, Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС), Парламентскую ассамблею Совета Европы (ПАСЕ), секретариат Ассоциации организаторов выборов стран Европы (АОВСЕ), а также Центральные избирательные комиссии стран СНГ, Монголии, Японии и Польши. Также мониторинг хода голосования в разных регионах страны вел 31 независимый наблюдатель, прибывший в страну по приглашению Общественной палаты РФ и Российского фонда свободных выборов (РФСВ). От участия в мониторинге отказались Ассамблея Североатлантического альянса (НАТО), Северный совет, Европейский парламент, Бюро по демократическим институтам и правам человека Организации безопасности и сотрудничества в Европе (БДИПЧ ОБСЕ) и Парламентская ассамблея Организации безопасности и сотрудничества в. Европе (ПАОБСЕ), которые вели мониторинг предыдущей президентской избирательной кампании в 2004 г., а также ряд получивших приглашения независимых наблюдателей стран Европы и США401.
В итоговом докладе миссии наблюдателей ПАСЕ отмечалось, что российские власти учли некоторые замечания, которые ранее были высказаны миссией по итогам мониторинга парламентских выборов (они приведены в предыдущем параграфе), - однако президентская кампания все равно не соответствовала общепринятым критериям свободного волеизъявления. Среди основных претензий к ходу проведения избирательной кампании наблюдатели ПАСЕ высказывали следующие: 1. дискриминационные нормы избирательного законодательства (в частности, неоправданно высокое число подписей, необходимых для выдвижения кандидатов), не позволяющие обеспечить плюрализм выборов за счет участия в.них независимых, в том числе беспартийных, кандидатов; 2. несовершенство законодательства, способствующее непрозрачности формирования и расходования избирательного фондакандидатов; 3. неравные условия доступа кандидатов к медиа-ресурсам (особенно телевизионным), дискриминационные для оппозиционных кандидатов и предпочтительные для «преемника» действующего Президента РФ Д. Медведева; 4. активное использование административного ресурса для поддержки кандидата Медведева и препятствования.ведению агитации (встреч с избирателями, издания печатных материалов) другими кандидатами; 5. малое представительство на выборах международных организаций в качестве наблюдателей.
