Содержание к диссертации
Введение
1. Миф о нации
1.1. Идеология и национализм как понятия: теория, история, терминология стр. 15
1.2. Механизмы мифотворчества и социальный миф стр. 43
1.3. Образ Врага в ксенофобном сознании стр. 64
1.4. Мифологизация истории как механизм радикальной националистической идеологии стр. 69
2. Этнофобии как источник и следствие пропаганды радикального национализма
2.1. Истоки и преемственность праворадикальной идеологии в России: черносотенное движение и "новое черносотенство" стр.79
2.2. Антисемитизм стр. 114
2.3 Ромафобия стр. 124
2.4. Исламофобия и кавказофобия. «Кондопожский синдром» стр. 129
2.5. Русофобия в российских регионах стр. 136
2.6. Мигрантофобия как частный случай ксенофобии...стр. 153
3. Реализация ксенофобных установок в социальной и политической практике
3.1 Язык вражды стр. 164
3.2 Радикальный национализм как ресурс практической политики стр. 180
Заключение стр. 192
- Идеология и национализм как понятия: теория, история, терминология
- Истоки и преемственность праворадикальной идеологии в России: черносотенное движение и "новое черносотенство"
- Язык вражды
Введение к работе
Актуальность темы исследования
В последние годы теория и практика крайнего, агрессивного национализма приобрели в России беспрецедентный размах. Количество фиксируемых случаев экстремистских действий, совершенных на почве этнической и этноконфессиональной ненависти вышло в постсоветский период жизни России на такой уровень, что говорить об отдельных маргинальных проявлениях уже не представляется возможным. Сегодня о радикальном национализме в российском обществе мы говорим уже не как об отдельных проявлениях социальной патологии, а как о явлении, хоть и маргинальном, но системном, регулярном, - в общем, обыкновенном, но не ставшим от этого менее взрывоопасным. С сожалением приходится констатировать, что мы имеем дело с новой социальной реальностью, с тенденцией, с которой невозможно не считаться. От того, насколько успешно удастся осмыслить и урегулировать проблему радикал-национализма, зависит безопасность общества и государства — без преувеличения, национальная безопасность.
В диссертации сделана попытка рассмотреть идеологию радикального национализма как вариант реализации социальной и политической мифологии на этапе смены общественной парадигмы. Россия является не только в юридическом смысле правопреемницей СССР - "государства, победившего фашизм", но и в
более широком плане наследует обществу, где
интернационализм был одним из базовых начал
социальной мифологии. Советская идеология и
основанная на ней практика государственного
строительства в значительной степени политизировали
этничность, тесно связав ее с административными
образованиями. Примордиалистский подход к
национальности при формировании границ субъектов в
границах РСФСР не в последнюю очередь сработал в
пользу сепаратистских тенденций первой половины
1990-х гг. А кризис идентичности, испытываемый
российским обществом на протяжении 15 лет
вследствие распада СССР, породил у значительной
части этого общества острую ностальгию по
государственному могуществу и национальной
консолидации на фоне явной нехватки идей, способных
задать положительную мобилизационную динамику. На
смену советско-имперской идентичности пришли
русская этническая и российская гражданская
идентичности. Поиск наиболее приемлемой формы
осложняется тем, что старые ("имперские", по сути)
формы ушли в прошлое, а новые до сих пор не найдены.
Между тем этнические и национальные мифологемы
способны объединить общество, сообщая своим
носителям своеобразный сигнал «это — мы»,
дистанцируясь, соответственно, от тех, кто «не мы».
Однако, продолжая логический ряд, несложно
предположить: как только это сравнение перерастает в
оценочное противопоставление, этничность
приобретает патологические формы этноцентризма и
4
ксенофобии как агрессивной формы неприятия "не нас".
Формы претворения этих установок в жизнь на примере
современной российской действительности
проанализированы в данной работе.
Степень разработанности проблемы.
Национализм в его современном понимании принято считать достаточно "молодым" явлением в сфере общественно-политической практики; история его исследования в качестве категории политической науки еще короче. Хотя дискурс о нации на протяжении около двух столетий неизменно находится в фокусе пристального внимания мирового научного сообщества, и проблематика национальной идентичности и нациестроительства издавна была предметом теоретических исследований не только политологов и социологов, но и философов, культурологов, других мыслителей, предметом теоретического осмысления национализм стал лишь в первой половине XX века (если быть точнее - в 1920-е годы). Справедливости ради следует отметить, что у истоков теории национализма стояли историки: американские
исследователи К. Хэйес,' X. Кон", а в Европе большой вклад в формирование дискурса о национализме внес историк М. Хрох. К середине века относятся работы
1 Hayes С. Essays of Nationalism. New York, 1929.
2 Kohn H. Nationalism, its Meaning and History - Princeton, 1955.
3 Хрох M. От национальных движений к полностью сформировавшейся нации:
процесс строительства наций в Европе // Нации и национализм. - М.: Праксис,
2002
5 влиятельного социолога и политолога К. Дойча, а несколько позже, в 1964 г. корпус работ по национализмоведению пополнился "программной" статьей Э. Геллнера.5 Начиная с середины XX века можно говорить о том, что исследования национализма постепенно оказались разведены по двум доминирующим направлениям: так называемым примордиалистскому и конструктивистскому. В духе первого (отметим, восходящего корнями к немецким романтикам XIX века) выдержаны работы П. ван дер
/Z "J Q
Берге, Э. Смита, К. Гирца, Н. Глейзера, Д. Мойнихана.9 Основной корпус работ теоретиков, придерживающихся конструктивистского подхода, сформирован несколько позже, в 70-80-е гг. Ф.Бартом, Б.Андерсоном,11 Э.Хобсбаумом,12 Э. Кедури,13
4 Deutsch K.W. Nationalism and Social Communication: An Inquiry into the
Foundations of Nationality. Cambridge (Mass.), 1953.
5 Gellner E. Nationalism II Idem. Thought and Change. Chicago: Chicago University
Press, 1964.
6 Van den Berghe, Pierre L. Intergroup Relations: Sociological Perspectives. New
York: Basic Books, 1972.
7 Смит Э. Д. Национализм и историки // Нации и национализм. - М.: Праксис,
2002.
8 Geertz С. Thoughts on Researching Nationalism. Institute for Advanced Study,
Princeton University, 1997.
9 Glezer N., Moynihan D. P. (Hg.) Ethnicity: Theory and Experience. Cambridge
(USA), 1976.
10 Barth F. Ethnic Groups and Boundaries: the Social Organization of Culture
Difference. Boston: Little, Brown and Company, 1969.
11 Андерсон Б. Воображаемые сообщества. Размышления об истоках и
распространении национализма - М.: Канон-Пресс-Ц, Кучково поле, 2001.
12 Hobsbawm Е. Nations and Nationalism since 1780. Program, Myth, Reality.
Cambridge, 1990.
13 Nationalism in Asia and Africa. L., 1971// Ed. E. Kedourie
упомянутым нами Э.Геллнером и другими. Отметим,
что двумя этими подходами классификации теорий
национализма не исчерпываются: современные
исследователи говорят о функциональном,
инструментальном, институциональном,
перенниалистском и иных подходах в исследовании проблематики национализма.
Спектр концепций национализма значительно обогатили 1990-е годы, плавно перешедшие в "нулевые": в это время опубликованы исследования таких видных теоретиков, как Р. Брубейкер,15 Дж. Армстронг,16 Д. Бройи,17 X. Бхабха,18 П. Чаттерджи,19 И. Валлерстайн,20 К. Вердери,21 М. Манн,22 Дж. Снайдер,23 Л. Гринфельд,24 Р. Шпорлюк25 и другие. Политико-
14 Геллнер Э. Пришествие национализма // Нации и национализм. — М.:
Праксис, 2002.
15 Brubaker R. Myths and Misconceptions in the Study of Nationalism II John Hall
(Ed.), The State of the Nation.
16 Armstrong, J. Nations Before Nationalism. Chapel Hill, University of North
Carolina Press, 1982.
17 Бройи Д. Подходы к исследованию национализма // Нации и национализм. —
М.: Праксис, 2002.
18 Bhabha Н.К. Nation and Narration. London: Routledge. 1990.
19 Чаттерджи П. Воображаемые сообщества: кто их воображает // Нации и
национализм. - М., Праксис, 2002.
20 Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные
идентичности. - М.: Логос-Альтера, 2003.
21 Вердери К. Куда идут "нации" и "национализм" // Нации и национализм. -
М., Праксис, 2002.
22 Манн М. Нации-государства в Европе и на других континентах:
Разнообразие форм, развитие, неугасание // Нации и национализм. - М.,
Праксис, 2002.
23 Snyder J., Ballentine К. Nationalism and the marketplace of ideas II International
Security, 1996.
24 Greenfeld, L. Nationalism. Five Roads to Modernity. Cambridge, Mass., Harvard
University Press, 1992.
7
философские аспекты национализма рассмотрены С.
Бенхабиб, Ч. Тейлором, И. Берлином, Э.
Балибаром, Ю. Хабермасом. Работы этих авторов по
сей день пользуются популярностью и авторитетом у
исследователей проблематики национализма,
национальной идентичности, этнонациональных конфликтов и т.д., что доказывает неиссякаюшую по сей день актуальность проблематики национализма -обширной и многогранной.
В России академическая традиция в сфере исследований национализма еще моложе, однако, представлена значительными именами: о судьбах национализма в начале XX века размышляли Н. Бердяев,30 И. Ильин,31 Ф. Степун,32 В. Розанов,33 Н. Устрялов и другие. Спорной, но небезынтересной для исследователя является теория этногенеза Л.
25 Шпорлгок Р. Империя и нации (из исторического опыта Украины, России,
Польши и Беларуси) - К.: Дух и Буква, 2000.
26 Бенхабиб С. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную
эру. М., Логос, 2004.
27 Taylor С. Sources of the Self: The Making of Modern Identity. Harvard
University Press, 1989.
28 Берлин И. Философия свободы. Европа // Новое литературное обозрение,
2001.
29 Хабермас 10. Европейское национальное государство: его достижения и
пределы. О прошлом и будущем суверенитета и гражданства // Нации и
национализм. - М.: Праксис, 2002.
30 Бердяев Н. Судьба России - М.: ACT, 2004.
31 Ильин И. О русском национализме - М.: Российский фонд культуры, 2006.
32 Степун Ф. Нация и национализм // Встречи (сборник статей) - М.: Аграф,
1998.
33 Розанов В. Сила национальности // Нация и империя — М.: Скимень,
ПРЕНСА, 2004.
34 Устрялов Н. К вопросу о сущности национализма // Нация и империя - М.:
Скимень, ПРЕНСА, 2004.
Гумилева. Долгое время в отечественной научной
традиции классическим считалось понимание нации в
рамках концепции Ю. Бромлея. Сегодня проблематику
национализма и этничности в России исследует ряд
авторов — политологов, этнологов, социологов. Этнолог
В. Тишков одним из первых порвал с советской
примордиалистской традицией в области изучения
«национальных отношений», заложив основы
конструктивистского подхода к проблематике нации в
российской науке, начиная со статьи «Забыть о
нации». Политолог В. Малахов - автор книг и статей,
посвященных проблемам миграции, этничности,
мультикультурализма; в частности, учебного пособия
"Национализм как политическая идеология",38 одной из
самых подробных и хорошо систематизированных
работ, выходивших в России последнее время. Об
идентичности и перспективах России в терминах
государства-империи и государства-нации, о путях
нациестроительства в нашей стране размышляют
политолог и философ А. Кара-Мурза, историк А.
Миллер.40 Проблематикой ксенофобии, социального
антагонизма последовательно занимается Центр
исследования межнациональных отношений Института
социологии РАН; вклад в разработки Центра вносят Л.
Гумилев Л. Этногенез и биосфера земли. - М.: ACT, 2001.
36 Бромлей Ю. Этносоциальные процессы: теория, история и современность.
М.: Наука, 1987.
37 Тишков В. Забыть о нации // Вопросы философии, №8, 1998.
38 Малахов В. Национализм как политическая идеология. - М.: КДУ, 2005.
39 Кара-Мурза А. Как возможна Россия? - М., 1999.
40 Миллер А. Национализм и империя. - М.: ОГИ, 2005.
Дробижева,41 Э. Паин,42 В. Мукомель и другие. Нельзя
обойти вниманием работы историка и политолога В.
Илюшенко. 3 Исследованиям формирования и
бытования этнических мифов посвящен ряд работ
этнолога В. Шнирельмана.4 Следует упомянуть и таких
авторов, как О. Малинова,45 3. Сикевич,46 В.
Коротеева,47 А. Осипов,48 С. Чешко,49 Ж. Тощенко,50 М.
Мнацаканян,51 внесших весомый вклад в разработку
современного российского дискурса о национализме.
Отдельный (и немалый) интерес представляют
исследования зарубежных авторов,
специализирующихся на рассматриваемой нами проблеме — явлении национализма в России, в том числе
41 Дробижева Л. Российская и этническая идентичность: противостояние или
совместимость // Россия реформирующаяся. М.: ИС РАН, 2002.
42 Паин Э. Между империей и нацией: Модернистский проект и его
традиционалистская альтернатива в национальной политике России. - М.:
Новое издательство, 2004.
43 Илюшенко В. Ксенофобия. Национализм. Фашизм. Лики русского
неонацизма - М.: Academia, 2005.
44 Шнирельман В. Ценность прошлого: этноцентристские исторические мифы,
идентичность и этнополитика // Реальность этнических мифов - М.: Гендальф,
2000.
45 Малинова О. Либеральный национализм (середина XIX - начало XX века) -
М.: РИК Русанова, 2000.
46 Сикевич 3. О соотношении этнического и социального // Журнал
социологии и социальной антропологии, №2(2), 1999.
47 Коротеева В. Теории национализма в зарубежных социальных науках - М.:
РГГУ, 1999.
48 Осипов А. Национальное равноправие в России: перспективы, проблемы и
ловушки // Россия в постсоциалистическом мире. М.: 2006.
49 Чешко С. Человек и этничность // Этнографическое обозрение, №6, 1994.
50 Тощенко Ж. Этнократия: история и современность (социологические
очерки) - М.: РОССПЭН, 2003.
51 Мнацаканян М. Нации и национализм. Социология и психология
национальной жизни - М.: ЮНИТИ, 2004.
10 и в его радикальных формах. Взгляд со стороны отражен в работах таких авторов, как А. Умланд, У. Лакёр,53 М. Ларюэль,54 С. Шенфилд55 и др.
Поскольку в данной работе мы пытаемся
проследить, как радикальный национализм в
общественном сознании являет себя через призму
социальной и политической мифологии, в сфере
внимания также исследователи собственно
проблематики мифа, в том числе и такой его разновидности, как миф социальный. Среди них - такие
С/Г СП со
мыслители как К.-Г. Юнг, Э. Кассирер, ' Р. Барт/0 К. Хюбнер,59 X. Ортега-и-Гассет,60 А. Лосев61 и другие.
В то же время стоит отметить, что осмысление проблематики именно радикального национализма во многом отдано на откуп журналистам и публицистам, в лучшем случае является предметом статистического наблюдения социологов и правозащитников; серьезные теоретические исследования идеологии радикального
Умланд А. Три разновидности постсоветского фашизма // Русский национализм: идеология и настроение - М.: Центр "Сова", 2005.
53 Лакер У. Черная сотня. Происхождение русского фашизма - М.: Текст, 1994.
54 Ларюэль М. Русский национализм. Социальный и культурный контекст - М.:
НЛО, 2008.
55 Shenfield S. Russian Fascism. Traditions, Tendencies, Movements. Armonk:
M.E.Sharpe,2001.
56 Юнг К.Г. Архетип и символ. - М.: Ренессанс, 1991.
57 Кассерер Э. Опыт о человеке - М., Гардарика, 1998.
58 Барт Р. Миф сегодня // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М.,
Издательская группа "Прогресс", "Универс", 1994.
59 Хюбнер К. Истина мифа - М.: Республика, 1996.
60 Ортега-и-Гассет X. Идеи и верования // Ортега-и-Гассет X. Эстетика.
Философия культуры, М., 1991.
61 Лосев А. Диалектика мифа. - М.: Мысль, 2001.
национализма в его отечественном изводе пока еще сравнительно немногочисленны.
Объектом диссертационного исследования
является идеология радикального национализма в современной России, ее основные мифологемы и следствия их реализации в массовом сознании россиян.
Предметом диссертационного исследования
является изучение сущности радикального
национализма в современной России как социально-политического феномена, а также анализ его проявлений в политической и повседневной практике.
Цель исследования — систематизация и теоретическое осмысление проявлений радикального национализма в современной России. В этих целях в работе были поставлены следующие задачи:
1) Проанализировать определения национализма,
данные различными зарубежными и отечественными
исследователями. Выявить качественные отличия
радикального национализма от остальных
«национализмов» и сопоставить теоретический план
данного явления с его практическими проявлениями в
условиях современной России. Нашей первостепенной
задачей является разведение «широкого»
националистического дискурса и сферы, касающейся
именно радикального национализма как
специфического явления российской общественно-
политической действительности.
2) Рассмотреть проблематику социальной и
политической мифологии как таковой,
сосредоточившись в итоге на особенностях
12
формирования и бытования национального мифа в
общественном сознании; проследить, какие
особенности социальной мифологии и какие
объективные обстоятельства способствуют
«радикализации» национального мифа, в частности, в российском постсоветском обществе.
3) Проанализировать явление радикального
национализма на материале отечественной истории:
особый интерес вызывает феномен черносотенного
движения начала XX века. В работе сделана попытка
провести аналогии между "оригинальным"
черносотенством и его эпигонами в современной
России. Помимо этого направления, дается обзор
ключевых моментов другого тренда ксенофобии в
современном российском обществе — этнофобий и
антимигрантского направления в идеологии и практике
соответствующих общественно-политических
организаций и движений.
4) Исследовать, каким образом
этнонационалистические стереотипы и мифологемы
сознания преломляются на уровне повседневной
практики, в том числе и политической.
Проанализированы различные виды этнофобий,
рассмотрена проблема "языка вражды" в СМИ, и также
исследован ряд примеров того, как националистическая
мифология эксплуатируется политическими деятелями,
как маргинальными, так и "респектабельными".
Теоретико-методологической основой
диссертационной работы являются основополагающие положения политической философии, этнополитологии,
13 этнопсихологии и др. В целях всестороннего изучения проблематики радикального национализма в современной России были использованы научные труды отечественных и зарубежных политологов, философов, историков, социологов, а таюке документы государственных органов власти России, общественных организаций и объединений, материалы периодических научных и массовых изданий.
Эмпирическую базу исследования составили: программы и заявления политических партий и общественных организаций; нормативно-правовые документы: Конституция РФ 1993 года, ряд федеральных законов Российской Федерации; материалы пресс-конференций, научных конференций, съездов политических партий и собраний общественных организаций; материалы федеральных и региональных средств массовой информации; статистические данные социологических опросов, проведенных на протяжении конца 1990-х - 2000-х годов.
Научная новизна исследования: в советский период «национализм» фактически не рассматривался как предмет научного исследования, фигурируя в основном в политической риторике как оценочное понятие, как эпитет, причем используемый в негативном ключе. Сегодня отечественный дискурс о национализме в целом находится в русле мировой дискуссии об этом явлении; тем не менее, в силу того, что российские исследователи сравнительно недавно обратились к данной проблематике, корпус серьезных исследований о национализме, в том числе и его
14
крайних проявлениях, не так уж обширен. Кроме того,
произведена попытка рассмотреть радикальный
национализм не только со "статистических" позиций
констатации самого факта его существования, но и
исследовать его в качестве одного из проявлений
архаических, глубинных пластов общественного
сознания — в качестве реализации устойчивых
мифологем, установок и образов. Подобный
междисциплинарный подход, затрагивающий помимо
социологического и политологического аспекта сферы
психологии, культурологии, истории,
психолингвистики, представляется нам наиболее уместным и эффективным при исследовании проблематики радикального национализма.
Научно-практическая значимость
исследования состоит в систематизации разрозненных
проявлений радикального национализма в российском
обществе и их осмысления с целью минимизации этого
опасного социопсихологического явления. Результаты,
полученные в ходе работы, могут быть учтены при
дальнейших исследованиях заявленной проблематики.
Это может быть особенно актуально в период
избирательных кампаний, так как согласно сделанным
выводам, идеи радикального национализма могут
использоваться в качестве значительного
электорального ресурса - а это, в свою очередь, не может не беспокоить как теоретиков, так и в целом людей с ответственной гражданской позицией. Идеи и выводы данной работы могут быть использованы для дальнейшей разработки теории и практики
15
исследования и разрешения социальных конфликтов,
воспринимаемых как межэтнические, в области
этнополитологии, этносоциологии, психологии
массового сознания и др.
Апробация результатов исследования:
основные положения работы изложены в ряде публикаций автора.
Структура диссертации: диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка литературы и других источников информации, содержащего 136 позиций. Общий объем диссертации - 209 страниц.
Идеология и национализм как понятия: теория, история, терминология
В самом названии нашей работы содержатся два чрезвычайно широких и многозначных понятия, требующих тщательной концептуализации прежде чем приступать к собственно анализу. "Идеология" и "национализм": что именно подразумевается под этими терминами, отличающихся внушительным разнообразием теоретических интерпретаций? Начнем с первого понятия. Само слово "идеология" имеет в своей основе два греческих корня: idea - идея, образ и logos - слово, понятие. Соответственно, образованное ими "понятие об образах" истолковывают как, в частности, систему взглядов (как вариант, представлений), выражающих коренные интересы больших общественных групп: народов, классов, обществ, социальных движений. В иной трактовке, идеология рассматривается как форма санкционирования существующей общественно- политической системы (это прерогатива консервативных идеологий), ее усовершенствования или же радикального преобразования. Структурными элементами идеологии являются политические теории и идеи, общественно - политические идеалы, ценности, политические программы, политические силы; при этом, в отличие от науки идеология включает в себя не только собственно знание о социально-политических явлениях, но и ценностное отношение к политическим процессам и тенденциям. Определяя, с одной стороны, цели политики, идеология и формулирует ориентиры политической деятельности, осуществляет выбор средств ее реализации, в той или иной степени мобилизует общество для участия в осуществлении политики. С учетом своей сложной структуры и многообразия ролей и функций идеология может рассматриваться как форма общественного сознания и как культурное явление. 4 Введением понятия "идеология" в активный словарь политической науки мы обязаны, прежде всего, марксистской традиции. При этом стоит отметить, что непосредственно Маркс и Энгельс критически истолковывали идеологию, рассматривая ее как разновидность ложного сознания и иллюзорную, неистинную форму классовой борьбы. Развивая наследие своих предшественников, Антонио Грамши разводит два понимания идеологии: как "необходимой надстройки определенного базиса" и как "произвольных измышлений определенных индивидов", предостерегая от "расширительного" - и худшего - толкования термина. Грамши различает идеологии "исторически органичные", являющиеся необходимыми, и идеологии произвольные, рационалистические, «надуманные». "В той мере, в какой идеологии исторически необходимы, они имеют действенность, «психологическую» действенность, они «организуют» людские массы, служат той почвой, на которой люди движутся, осознают свои собственные позиции, борются и т. д. В той мере, в какой они «произвольны», они только и создают, что индивидуальные «движения», полемику", формулирует Грамши, уточняя, правда, что даже подобная "бесполезность" идеологий является мнимой, так как "высвечивает" (в порядке противопоставления) истину. Социолог и философ Карл Мангейм, сопоставляя идеологию и утопию, также оперирует категорией "ложного сознания"; в своей одноименной работе он отмечает следующее: "Общим и в конечном итоге решающим для понятия идеологии и утопии является то, что оно позволяет осмыслить возможность ложного сознания". Если утопия, по Мангейму, целенаправленна, ориентирована на изменение (подчас радикальное) существующего миропорядка, то идеология носит скорее характер описания и оправдания действительности «здесь и сейчас». При этом Мангейм различает два значения понятия «идеология»: частичное и тотальное. "О понятии частичной идеологии мы говорим в тех случаях, когда это- слово должно означать, что мы не верим определенным «идеям» и «представлениям» противника, ибо считаем их более или менее осознанным искажением действительных фактов, подлинное воспроизведение которых не соответствует его интересам. Здесь речь может идти о целой шкале определений - от сознательной лжи до полуосознанного инстинктивного сокрытия истины, от обмана до самообмана", поясняет Мангейм. Подобной форме идеологии, которая, по Мангейму, недалеко ушла от простой лжи, противостоит нечто куда более серьезное: радикальная тотальная идеология. Тем не менее, общность двух этих типов идеологии состоит в том, что обе они дают возможность познания: понимания мышления («идеи» противника) не напрямую, н опосредованно: через понимание коллективного или индивидуального субъекта, высказывающего эти «идеи», которые, подчеркивает Мангейм, отражают функции его социального бытия. Таким образом, идеи как элементы идеологии не имеют самоценности per se, но имеют значение лишь постольку, поскольку характеризуют положение своего субъекта-носителя в социальной сфере.67 Интересна, кстати, отсылка Мангейма к учению Фрэнсиса Бэкона . об идолах: бэконовские метафорические "предрассудки" могут рассматриваться, с точки зрения Мангейма, в качестве предшественников современной концепции идеологии. Как и Мангейм, Бэкон указывал на "заблуждение" как важнейшую характеристику идеологического мышления. Отметим, что ниже, анализируя явление социальной и политической мифологии в его сопоставлении с идеологией, мы не раз обратимся к понятию "заблуждения". Если следовать классификации Мангейма, то, скорее, первого подхода во взглядах на идеологию придерживается Клиффорд Гирц. Расценивая идеологию как "культурную систему", Гирц отмечает "почти полную идеологизацию самого понятия "идеология"". Исследователей идеологии подводит неистребимая полемичность понятия, констатирует Гирц, по мнению которого "общественные науки пока что не сумели развить подлинно безоценочное понятие идеологии". Заведомая предвзятость идеологии, ее подверженность эмоциям, так сказать, субъекта нарратива (в том числе и негативным), загоняет исследователя в ловушку того самого марксова "ложного сознания". То есть, фактически, мы имеем дело с удвоением ложного сознания: идем по неверному пути в исследовании явления, имманентно несущего в себе искаженные смыслы. Вероятно, это и вызвало такие резко критические концепции понятия идеологии, как, например, у Эдварда Шилза, на которого ссылается Гирц в своей работе "Идеология как культурная система", Расценивая идеологию как дуалистичную, догматичную и тоталитарную, Шилз приводит в качестве примеров достаточно ограниченный набор: итальянский фашизм, немецкий национал-социализм, русский большевизм, французский и итальянский коммунизм, Аксьон Франсез, Британский союз фашистов и, с оговорками, маккартизм. Очевидно, этот перечень далеко не полон, а подобный взгляд на проблематику идеологии - достаточно однобок.
Истоки и преемственность праворадикальной идеологии в России: черносотенное движение и "новое черносотенство"
Если обратиться к истории России в ее не мифологизированном виде, но как к объективному, насколько это возможно, источнику, нельзя не вспомнить о явлении, которое может по праву называться одним из ключевых моментов в развитии идеологии национализма в России. Речь идет о движении «черной сотни» и в целом о черносотенстве как о термине, прочно вошедшем в лексикон общественных наук, да и обосновавшемся на бытовом уровне языка. А поскольку данное явление еще и является одним из наиболее спорных, тем интереснее проследить: можем ли мы с уверенностью говорить о том, что данное направление отечественной политической теории и практики является если не прямым предком сегодняшнего радикального национализма в России, то, по крайней мере, его предтечей. Образ черносотенцев как экстремистов, погромщиков, прочно укоренен в общественном сознании. Неудивительно: в советской историографии черносотенству был вынесен жесткий и не подлежавший обжалованию вердикт: ретрограды, спекулирующие на невежестве и ужасном социальном положении народа; экстремисты и погромщики, стремящиеся всеми правдами и неправдами удержать рушащееся ветхое здание царизма. В 1990-е годы мейнстрим сменился на противоположное направление; черносотенство, ранее бескомпромиссно заклейменное, было не менее пламенно реабилитировано в трудах ряда историков (таких, например, как Анатолий Степанов и, с некоторыми оговорками, Вадим Кожинов). Мало кому удалось взглянуть на проблему черносотенства непредвзято, осветив это, в самом деле, весьма неоднозначное явление русской истории объективно. К сожалению, развенчание старых мифов привело к созданию новых, отмечает в свою очередь историк Сергей Степанов; несмотря на то, что черносотенцы не были сплошными погромщиками и темными личностями, странно зачислять их всех подряд в ряды подвижников русской земли, как это зачастую происходит. Следует отметить, что изначально определение «черная сотня» не несло в себе негативного оценочного смысла. Согласно словарю Даля, "Черный народ, простолюдины - сотня, новг. стар, низшее сословие".145 Таким образом, «черная сотня» в своем первоначальном значении - простой, незнатный и при этом, что немаловажно, свободный (то есть не служилый) люд; «черная сотня» - объединение земских людей. Да и в одном из основных для последователей крайне правой линии документов, "Руководстве монархиста-черносотенца", задавался вопрос: "Почетное ли это название — черная сотня? Да, очень почетное. Нижегородская черная сотня, собравшаяся вокруг Минина, спасла Москву и всю Россию от поляков и русских изменников..."146 Хотя уже по определению дореволюционного «Энциклопедического словаря» Ф. Павленкова, «черная сотня есть своекорыстные и некультурные элементы населения, вступившие в борьбу, под руководством реакционной части дворянства и духовенства, с освободительными народными требованиями».147 Современные же словари толкуют это понятие уже с учетом его историко-политических коннотаций, говоря о черносотенцах как о членах крайне правых организаций в России в 1905-17, выступавших под лозунгами монархизма, великодержавного шовинизма и антисемитизма. Также фигурируют черносотенцы под названиями крайне правых или монархистов (хотя последнее не вполне корректно: ведь наряду с радикальными монархистами действовали в то время на политической арене и монархисты конституционные). Как известно, "правыми" консервативно-монархические партии назывались потому, что в парламентах европейских стран (а с 1906 г. и в российской Государственной Думе) сторонники этих партий занимали правую от председателя сторону зала, тогда как приверженцы либеральных и радикальных взглядов занимали места с левой стороны. Но была и еще одна причина, по которой русские монархисты начала XX в. не случайно согласились с этим общеевропейским термином: ведь в русском языке слово "правый" ассоциируется со следующими понятиями: правда, православие, праведность, правопорядок, правильность, справедливость и так далее. Именно эти понятия- мифологемы самым активным образом были востребованы в черносотенных программах и речах политических и общественных деятелей соответствующего толка.
Язык вражды
Если традиционный миф передается изустно от рассказчика реципиенту, от старшего поколения -младшему, то современный социальный и политический миф транслируется в основном посредством средств массовой информации. Не случайно известный исследователь масс-медиа, канадский социолог Маклюэн еще в 1970-е гг. заметил, что телевидение является основным мифотворцем второй половины XX века.222 Если древний миф представлял собой презентацию сакрального, являлся родом «богоявления» (эпифании), то в современном мире миф выступает как ложная форма, форма превращенного, неподлинного сознания. Современный миф - это форма или, по крайней мере, элемент идеологии, и потому создаётся зачастую не стихийно — как создавались мифы архаические - а сознательно. Мифология в современном сознании существует не per se, благодаря некоей «генетической памяти» или, по Юнгу, коллективному бессознательному, но формируется и прирастает благодаря внешним воздействиям, самым, пожалуй, мощным из которых является система средств массовой информации и коммуникации. «Кто владеет информацией», владеет миром», гласит знаменитый девиз семейства Ротшильдов, и сегодня он значит, очевидно, даже больше чем в те времена, когда был впервые озвучен. Сегодня большая часть информации об окружающем мире получена нами не напрямую, а опосредованно: через печатные и электронные СМИ. Значительная часть сознания человека - образы не реального, а виртуального, информационного пространства. Такая важная черта мифа, как символизм, распространяется и на миф, созданный посредством СМИ. Перевод из одной реальности в другую может осуществляться на уровне метафор и символов. Образ Врага, растиражированный в СМИ, обретает ряд черт, четко фиксирующихся в общественном сознании, складывающихся в цельную структуру, то есть мифологизируется. Анализируя ксенофобные настроения в обществе, нельзя обойти вниманием такое характерное явление, как "язык вражды". В нашей работе мы не раз отмечали факт существенной политизации этничности в российском постсоветском обществе в последние годы и ее серьезный консолидирующий потенциал, причем, к сожалению, далеко не всегда в благих целях. Это обстоятельство не может не находить своего отражения в СМИ, как печатных, так и электронных. «Поднятая», «мобилизованная» политиками и журналистами этничность действительно может сплотить представителей одной этнической группы, например, на основе защиты этнических, культурных, исторических ценностей {родной земли, традиционной религии, национальных святынь) может возбудить национальное самосознание и на основе конкуренции с теми, кто пытается отнять «у нас» «наши» ценности. Несмотря на то, что зачастую опасность чужих является мнимой, мифической, этнически возбужденное массовое сознание становится источником и средой напряженности и конфликтности между «своими» и «чужими». В общем виде, "язык вражды" (в английском переводе, hate speech) - использование в средствах массовой информации, как печатных, так и электронных, дискриминационных, негативистских высказываний, определений, эпитетов применительно к этносу, расе, вере, убеждениям, апеллирующие к конфликтности и разнице между национальностями или религиями и, в крайнем выражении, пропагандирующие вражду и рознь. "Язык вражды" - понятие широкое; можно говорить и о негативистских стереотипах по признаку пола (различные проявления сексизма), сексуальной ориентации, возраста (выражение пренебрежения по отношению к детям или старикам, например), но чаще всего "язык вражды" ассоциируется именно с дискриминацией шовинистического толка. Рассмотрим это явление в контексте интересующей нас проблематики. "Язык вражды" в чистом виде встречается в СМИ не так часто; как правило, неприкрытые призывы к межнациональной розни, изгнанию или искоренению "инородцев" - все же удел маргинального сегмента рынка СМИ: ультранационалистических газет, более напоминающих агитационные листовки. При этом "слова вражды" не обязательно явно звучат в содержании газетного материала или телевизионной или радиопередачи: они могут угадываться в тональности, стиле заголовков, подборе фотографий и видеоряда, а также и в отсутствии редакционного комментария. Как отмечает социолог В. Малькова, проведшая ряд исследований, посвященных "языку вражды" в российских СМИ, сегодня впору говорить об "этнической журналистике" и "этнической информации", так как признак этничности, в быту малосущественный, в интерпретации журналиста зачастую становится определяющим критерием оценки героя той или иной публикации. Причем речь далеко не всегда идет о прямых и непосредственных упоминаниях национальной (этнической) принадлежности, тех или иных стран, обычаев и ценностей различных народов. Этничность в строгом смысле слова легко не всегда легко считывается, так как включает в себя и порой трудноуловимые явления, связанные с психологией, эмоциями, установками людей.
