Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Становление и развитие идеи устойчивости
1. Категории устойчивого и изменчивого в истории философии 19
2. Равновесие как механизм устойчивости 57
Глава II. Основные онтологические модели статической и функциональной устойчивости
1. Кристаллизация в природе и обществе 83
2. Устойчивое и изменчивое в Мегамашине 117
Глава III. Устойчивость самоорганизующихся и саморазвивающихся систем
1. Устойчивое и изменчивое в эволюционирующей природе 155
2. Мир как Мегаорганизм 190
3. Мир как Мегарынок 216
4. Мир как Мегакосмос 239
Заключение 268
Список литературы 272
- Равновесие как механизм устойчивости
- Устойчивое и изменчивое в Мегамашине
- Мир как Мегаорганизм
- Мир как Мегакосмос
Равновесие как механизм устойчивости
Надо отметить важность идеи устойчивости как для содержания научной картины мира, так и для ее формы. Сама теория в ее внутренней непротиворечивости принципиальным образом связана с принципом сохранения, всегда выступавшим основанием систематизации знаний о природе. Мысль о наличии в мире неизменных сущностей характеризует процесс превращения знания в науку.
Как общенаучное понятие (наряду с «надежностью», «системой», «упорядоченностью», «структурой»), понятие устойчивости, существуя в междисциплинарном и мультидисциплинарном дискурсе, используется с одной стороны в решении универсальных проблем науки, а с другой стороны – развивает взаимосвязь науки и философии2. В философии проблема устойчивости отправляет мышление исследователя непосредственно к фундаментальной онтологической категории бытия, выражающей стремление человека осмыслить мир как устойчивую упорядоченную целостность. Данная гносеологическая установка зиждется на присущей человеку вере в надежную стабильность основных законов мироздания. Метафизические концепции устойчивости создают основу не только научного мировосприятия, но и мировидения в рамках искусства, религии, других форм духовной культуры. Различные картины мира охватывают собой совокупность объектов определенного, сходного способа бытия, формирующих собой, соответственно, определенную реальность. При этом каждая картина мира исходит из специфического моделирования этой актуализируемой реальности, скрывающей за кажущимся, изменчивым, поверхностным подлинное, устойчивое, глубинное1. Представления о существовании различных уровней бытия, развивавшиеся философами с древнейших времен, в современной философии коррелируют с различением множества реальностей, конструируемых в человеческой деятельности2.
Исследование любой научной и философской проблематики предполагает постижение имеющегося задела знаний соответствующих вопросов в истории человеческой мысли. Представления об устойчивости и изменчивости ясно обнаруживают себя в метафизической и диалектической традициях. Трактаты древневосточных и античных мыслителей содержат в себе ценнейшие результаты наблюдений и размышлений о том, есть ли в изменчивом на поверку мире место незыблемым основаниям бытия, может ли текучесть окружающей реальности быть объяснена посредством понятий причины, источника, направления изменений. В связи с этими раздумьями на заре истории человечества формируются варианты понимания времени, развития, каузальности, целостности, формы, закономерности, упорядоченности, гармоничности и хаотичности.
Для понимания истоков данных представлений о целостном устойчивом мироустройстве резонно обратиться к анализу древних космогоний, в которых еще до возникновения собственно философии предпринимаются натурфилософские попытки познания закономерностей природы, просматривается диалектическое понимание развития мира и соотношения различных природных сил.
Проблема развития как процесса мироупорядочения представлена во всех космогонических учениях, несмотря на неоднородность сохранившегося наследия различных древних культур, в соответствующей синкретической, метафорической форме и зачастую общностью понимания этого процесса. Для разъяснения этих идей, во многом утраченных в их первоначальном виде, современным исследователям приходится обращаться к более поздним источникам: доксографическим фрагментам ранних натурфилософов, пифагорейцев и некоторым платоновским диалогам (например, космологическому «Тимею») в европейской традиции, трактатам «Дао дэ цзин», «Чжуан-цзы», своду священных текстов «Типитака» и сборникам «Упанишад» – в традиции восточной. Наиболее ясно раскрывают космогоническое понимание устойчивости и изменчивости представления о хаосе и космосе.
Хаос обозначает собой исходное состояние мира, предшествовавшее возникновению Космоса. Таящий в себе ужас Хаос враждебен богам и людям. Рождению Космоса способствует победа в длительной и жестокой борьбе сил, несущих известный доселе людям порядок (символически воплощенных, например, в фигурах вавилонского бога Мардука, еврейского бога Яхве, египетского бога Ра) над темными силами Хаоса (персонифицированными, соответственно, в чудовище праокеана Тиамат, чудовище Рахав, драконе Апопе).
Лоно всех вещей не исчезает окончательно, превращаясь в «остаточный Хаос»1 – хтонический мрак, царство смерти (выписанное в древнегреческой космологии образами Тартара, Аида, Стикса, Леты) – и неисчерпаемый источник энергии, питающий космос. Уже по факту своей сотворенности, имея начало своего существования, мир навсегда заключает в себе нестабильность, обнаруживая стремление к окончательному пределу своего бытия. Во избежание распада вселенский порядок должен поддерживаться, «пересотворяться» (М. Элиаде) двумя возможными способами: посредством ритуала, возвращающего к первичному хаосу, регламентировано актуализирующего деструктивную стихию, явленного в космогоничных по смыслу народных праздниках1; посредством индивидуальной героической жертвы хождения в Хаос для высвобождения наличествующих там созидательных начал (что метафорически описывается, например, в мифах об Адонисе и Персее).
Устойчивое и изменчивое в Мегамашине
В развитии общества, по убеждению В. Парето, нельзя обнаружить монистическую причинность, а можно выявлять функциональную связь между многочисленными социальными явлениями. Он различает нелогические, неосознанные и логические, целесообразные поступки, обусловливающие направление и иные характеристики социального развития. Совершая нелогические поступки, человек исходит из целостной совокупности инстинктов и остаточных (вероятно, от животной природы) стремлений, которые получают постфактум псевдологическую интерпретацию (производную от инстинктивной природы), как объясняющую, так и маскирующую инстинкты, и способную вырасти до уровня идеологий, религиозных и философских учений.
Одна из составляющих социальной стабильности – равновесие между потребностями людей и средствами удовлетворения этих потребностей1. Причем устойчивость, равновесие общества в целом обеспечивается непрерывными изменениями: круговоротом элит2, динамичной борьбой интересов, взаимодействием политических, экономических, социальных и интеллектуальных сил.
Концептуальный последователь Вильфредо Парето в формировании системной теории – Толкотт Парсонс – рассматривает равновесие в качестве нормального состояния социальной системы. Общественная целостность, по логике гарвардского социолога, ищет равновесие и поддерживает его с
В соответствии с подходом Т. Парсонса, нормы и ценности играют роль паттернов, которые для поддержания равновесия в социуме необходимо интериоризировать – включить во внутреннюю социальную структуру ценностных установок. Социум тогда способен удовлетворять потребности людей, обеспечивая их гарантиями выживания, когда обладает достаточными возможностями распределения материальных благ и формирует методы социализации (приобщения к нормам) всех субъектов социального действия, делая последних предсказуемыми. Любой отклоняющийся от равновесной нормы процесс должен быть в таком случае нейтрализован посредством регуляторных механизмов самой системы. Таким образом, проблема порядка и интеграции в социуме является одной из наиболее значимых: установление порядка – это функциональное требование, выполнение которого обеспечивает устойчивое равновесие социальной системе. Порядок результирует собой естественное стремление общества к самосохранению и к сохранению постоянных констант во взаимодействии со средой. Если система в какой-то период времени не равновесна, то она стремится к достижению равновесия, и любое социальное изменение являет собой движение от определенного состояния равновесия к другому состоянию равновесия. Подобно Г. Спенсеру, Т. Парсонс видит причину изменений, включая и прогрессивные явления, в дифференциации социальных элементов.
Как и все представители теории социального равновесия, Т. Парсонс исходит в анализе социальной структуры из естественнонаучных аналогий, выделяя в социуме такие подсистемы, как социальная, культурная, личностная, поведенческая. Функциональные задачи социального организма сводятся, согласно этой логике, к адаптации системы, ее целедостижению, интеграции системных элементов, воспроизводству системы и снятию напряжения в ней. Подсистемы взаимосвязаны друг с другом в процессе функционирования, выполняя каждая строго определенную задачу.
Например, адаптивная функция обеспечивается поведенческим механизмом, концентрируя в себе ключевые возможности человека, составляющие в свою очередь основу других подсистем. Воспроизводящая функция «предписана» преимущественно культурной подсистеме, а интеграция – социальной подсистеме. Важнейший исполнитель социального действия, а потому обеспечивающий целедостижение социальной системы – ее личностная структура, собственно руководствующаяся культурными принципами и ценностными установками1. Таким образом, Т. Парсонс конструирует объяснительную модель, способную служить универсальным методологическим инструментом при исследовании любых культурно-исторических групп и органических систем, включая животные сообщества. Очевидно, что ядро теоретико-методологической системы социального знания Т. Парсонса составили идеи универсального эволюционизма Г. Спенсера. Говоря об адаптации при сохранении сущностных качеств, Т. Парсонс выделяет два процессуальных типа социальной системы: интегративный и регулирующий тип с одной стороны и структуроизменяющий – с другой. Процессы интеграции носят компенсаторный характер и направлены на восстановление временно утраченного после возмущений равновесия, отвечая, таким образом, за непрерывность функционирования и воспроизводство общества. Процессы структурных изменений отвечают за согласованность элементов системы, касаясь совокупности общественных норм и ценностных установок. Структурная согласованность составляющих системы определяет ее внутренний порядок, обеспечивает ее устойчивость перед лицом случайности и изменчивости и, следовательно, является главным свойством системы. Так равновесие предстает в умопостроениях Т. Парсонса наиболее Parsons T. The Social System. – London : Lowe and Brydone Ltd, 1951. – P. 36-39. фундаментальным понятием в раскрытии объективных законов развития и функционирования общества. Равновесие являет собой закономерную необходимость в существовании социума, способность социальной системы к самосохранению порядка – порядка не статичного и стабильного, а процессуального и самоподдерживающегося.
Итак, по мнению Т. Парсонса, обнаруживающему преемственность идей в рассматриваемом социологическом направлении, устойчивость социальной системы обеспечивается путем развития ее адаптивных способностей, что проявляется в усложняющейся социальной функциональной дифференциации: появлению групп, фокусирующихся на выполнении конкретных функций, обеспечивающих жизнеспособность системы в целом. Онтологическую концепцию устойчивости такой подход обогащает материалом для конструирования сложной модели устойчивости, связывающей перспективы сохранения объекта (в данном случае – социальной системы) не с принципами консервации, а с принципом развития. Социологические разработки проблем равновесия и устойчивости способствовали формированию общенаучного представления о том, что статичное состояние губительно для устойчивости большого числа явлений реальности.
Мир как Мегаорганизм
У. Р. Эшби в описании моделирования множества систем, выстраивающих свое функционирование на обратной связи. Гомеостаз отражает внутреннюю устойчивость системы в рамках определенного диапазона, находящейся в изменчивой среде. Однако большая часть систем в окружающем мире предрасположена не к статическому существованию, а к динамике, обусловленной, как минимум, изменчивостью внешних обстоятельств. Именно это обстоятельство обусловливает обращение в данной работе к осмыслению и привлечению результатов научных исследования неравновесных систем в качестве методологической основы моделирования сложных типов устойчивости. Особый интерес с точки зрения многообразия форм устойчивости вызывает сохранение систем, способных к динамическому равновесию, раскрывающееся понятием «гомеокинезис»2.
Открытие все новых и новых типов систем, отличающихся способами сохранения устойчивости, отражалось на методологии научного познания соответствующих явлений. Отсчитывающая свое существование с древних космологий проблема самоупорядочивания мира находит свое выражение в форме интегральных научных теорий XX века: в упоминавшейся тектологии А. А. Богданова, в общей теории систем, кибернетике, синергетике. Достигнутые в указанных теоретических направлениях успехи значимы для нашего исследования онтологических оснований устойчивости как плодоносный опыт формирования единого миропонимания. Все эти теории стали реализацией стремления к целостному мировидению, преодолению разобщенности различных способов мировосприятия – искусства, науки, философии, религии, а также чрезмерной, стремительно увеличивающейся
раздробленности научного знания. Универсализация миропонимания потребовала не только интеграции имеющегося различного рода знания о Вселенной, но и, прежде всего, мировоззренческого и методологического фундамента человеческого познания. Аккумулируя результаты естественных наук, и математически обосновывая процессы самоорганизации в природе, эти общетеоретические концепции объединены генетическим родством (уходя корнями в техническое и биологическое знание) и исходными установками: междисциплинарностью подхода; рассмотрением целостности систем с точки зрения организационных процессов, сопровождающихся структурно-функциональными изменениями; обращением к проблемам управления социальными сложноорганизованными системами на основе универсальных критериев порядка.
Само понятие «самоорганизующиеся системы» возникает в понятийном аппарате кибернетики и в дальнейшем обогащает свое смысловое содержание при включении в контекст иных общенаучных теорий. В кибернетическом ключе самоорганизация представляется как способность систем значительной сложности к переходу в оптимальное состояние в ответ на изменения окружающей среды. Какими бы ни были их произвольные модусные характеристики, эти системы автоматически находят устойчивое равновесие. Такая способность обеспечивается, прежде всего, за счет иерархического управления с постепенно повышающимися степенями сложности. Оптимальные состояния самоорганизующихся систем в кибернетике связаны с гомеостазом и ультраустойчивостью. Как и гомеостаз, термин «ультраустойчивость» обращает нас к работам У. Р. Эшби, посвященным таким адаптивным механизмам у животных, действующим в ходе их самообучения, как, например, условные рефлексы1. По отношению к сложным динамическим системам это понятие применяется для обозначения способности осуществлять выбор оптимальной реакции на раздражители в широком диапазоне поведенческих проявлений. В разнообразии самоорганизующихся систем различают в зависимости от степени сложности системы детерминированные и не полностью детерминированные1. К детерминированным системам относятся устройства, операции самоорганизации в которых регламентированы порядком, возникшим в ходе их функционирования, либо предусмотренным инструкциями, составленными человеком. К не полностью детерминированным или стохастическим системам относят такие образования, в которых процессы самоорганизации могут носить случайный характер. Примером макроскопического масштаба в данном случае может служить природа вообще, эволюция которой осуществляется путем проб и ошибок. Оба типа систем демонстрируют направленность объектов на обретение адаптационной устойчивости. В отличие от рассмотренных в предыдущей главе моделей статической и функциональной устойчивости (сопряженных с простотой организации целостности), здесь мы имеем дело с устойчивостью, тесно связанной со сложностью системы: чем сложнее последняя, тем легче она нивелирует внешние раздражители, обеспечивая, таким образом, собственный гомеостаз. И здесь же обнаруживается ключевое отличие между уровнями организации бытия и методологическими подходами к исследованию этих уровней: термодинамикой и кибернетикой. Вопреки термодинамическим выкладкам с нарастанием сложности системы уменьшается ее открытость и увеличивается ее устойчивость. В то же время переработка информации, поступающей извне, для самосохранения системы вполне соответствует термодинамическим взглядам.
Мир как Мегакосмос
В целом, можно говорить о формировании нового облика социальной науки, выраженного нижеследующими чертами.
1. Признанием нелинейности развития человеческого сообщества, альтернативности его перспектив, отсутствия единого общечеловеческого проекта «правильного общества».
2. Признанием конструктивной роли случайных факторов, значимости индивидуальной человеческой воли, перерастающей в своем влиянии на социум с микроуровня на макроуровень в ситуации неустойчивости, когда социальная система чувствительна к малейшим воздействиям, получающим широкий резонанс.
3. Признанием многообразия уникальных типов человеческих сообществ, которые не могут быть без значительной доли погрешностей, условности сведены к общему знаменателю в виде единой схемы развития, универсальной формы устойчивости, не могут быть сопоставлены как разные ступени единой исторической «лестницы».
4. Признанием незавершенности образа человечества и человеческой истории. Пребывая в становлении, человечество движется от одной формы устойчивости к другой, балансируя в не полностью прозрачных условиях, опосредовано влияя на реализуемый вариант будущего.
5. Признанием полидетерминистического характера развития истории, ход которого определяется сложным взаимовлиянием множества факторов: от природных до политико-идеологических. В этом единстве детерминант практически не возможно выделение генеральной линии причинно-следственных связей.
6. Представлением о неравномерности развития общества, в котором чередуются периоды создания порядка и периоды сохранения порядка. Для первых характерна большая изменчивость, неустойчивость, проявление нелинейности, для вторых – устойчивость к внешним воздействиям, погашение внутренних колебаний, выходящих за пределы принятой формы социального существования1.
Существование разных режимов порядка: создания и сохранения отчасти объясняет разное поведение системы в ответ на воздействие одних и тех же факторов, к которым в равновесном состоянии система менее восприимчива, чем в неравновесном.
Заметим, что Мегарынок как модель устойчивости фактически противопоставлен Мегамашине. Строго иерархически организованная Мегамашина управляется из единого центра, в то время, как внутренние источники развития Мегарынка рассеяны, приближены к непосредственной практике жизнедеятельности, по поводу которой субъекты сами компетентны принимать решения. Соответственно, Мегарынок предполагает доминирование горизонтальных связей над вертикальными, в отличие от Мегамашины. Мегамашина – самозамкнутая система, придерживающаяся жесткого принципа изоляции от внешней среды и пресекания неконтролируемых связей с ней, в то время как устойчивость Мегарынка поддерживается постоянным обменом информацией, энергией и ресурсами с окружающим ее миром. Социальная Мегамашина нуждается в военно приказном стиле поддержания порядка, в силу чего она чрезмерно милитаризирована1. Как и предполагается данным стилем управления, жизнь Мегамашины насквозь пронизана тотальной и детальной регламентацией, подавляющей всякую свободную инициативу и соответствующей неинституциональной структуре общества. Отношение Мегарынка к авторитету силовых структур выражено включением таковых во всеобщую шаржевую игру символов, примером чего может служить знаменитое граффити Р. Бэнкса, изображающее двух целующихся констеблей. Регламентация в свободной самоорганизации Мегарынка малоэффективна, ввиду ее быстрого устаревания в стремительно меняющихся ситуативных социальных взаимодействиях. Мегамашина тяготеет к унификации, упрощению режима, идеология которого укладывается в «карманный катехизис»2, в то время как нормативная правовая база Мегарынка формируется и усложняется по мере формирования и усложнения самого процесса общественной жизнедеятельности.
Обе модели в различной степени явленности можно обнаруживать на разных стадиях существования общества: когда оно формирует новый порядок, в нем обнаруживаются преимущественно признаки самоорганизующегося Мегарынка, когда социум пытается и готов сохранить освоенную форму устойчивости, он тяготеет к централизованному регулированию всех областей своей жизнедеятельности, демонстрируя качества Мегамашины.
Обе модели имеют метафорическое обозначение, и Мегарынок не связан напрямую с рыночным типом экономики как таковым. Так, консервативная идеология может призывать к защите незыблемых устоев рыночного типа хозяйствования, защищая интересы крупных собственников, снижая эффективность амортизационных социальных средств государства, кристаллизуя жесткую иерархичность в обществе, ожидая смирения тех, кто оказался обделен на этом празднике жизни.
Похожие диссертации на Модели устойчивости в развивающейся реальности
