Введение к работе
Актуальность темы исследования. В начале ХХ в. с развитием экспериментальной базы исследователи смогли проникнуть в мир атомных процессов и явлений. Результаты экспериментов с микрообъектами оказались парадоксальными. Выяснилось, что микромир существует по другим законам, что привычные для нас наглядные представления здесь уже не работают. Это, в свою очередь, привело к критическому пересмотру позитивистского мировоззрения. В очередной раз философы и мыслящие философски ученые вынуждены были обратиться к проблеме человека с точки зрения поиска фундаментальных основ работы его сознания, определяющих, в частности, способы и возможности человеческого познания.
В рамках копенгагенской интерпретации квантовой теории был выдвинут ряд новых концепций, составивших ее фундамент. Речь идет о принципах соответствия, неопределенности, дополнительности и т. п. Методологическое применение этих принципов при пересмотре классических представлений привело к продуктивной селекции: одни положения классической физики оказались истинными и в микромире, другие утратили свой смысл. Кроме того, некоторые идеи создателей квантовой теории получили распространение и за пределами физической науки. Прежде всего это относится к концепции дополнительности, сформулированной датским физиком Н. Бором в 1927 г. Уже сам Бор считал возможным говорить о дополнительности вне физики, связывая последнюю с проблемами наблюдения и, шире, познания. При этом Бор, будучи физиком, не указывал прямо на философский смысл дополнительности, но в то же время предоставил возможность для рассмотрения последней в философском дискурсе.
На протяжении ХХ века появилось множество работ, посвященных дополнительности. Однако зачастую дополнительность рассматривается в них исключительно с позиций методологии, либо же как свойство объекта исследования. Если первая трактовка дополнительности является с нашей точки зрения неоправданно узкой, то вторая противоречит изначальной интенции Бора, уводя в сторону от поставленных им гносеологических проблем. Но возникновение подобного рода проблем при исследовании микромира не должно выпадать из поля зрения философа, поскольку они являются тем разломом, в котором видны топосы работы сознания человека. Прежде всего, указанные затруднения свидетельствуют о том, что субъектом познания является именно человек – человек, способный познавать. Однако проблема включения человека в философское осмысление акта познания до сих пор актуальна. Человек как единственный мыслимый субъект познания зачастую заменяется в теориях философов абстрактным познающим разумом, наделенным безграничными возможностями. В результате появляются системы, которые, оставаясь исключительно умозрительным построением, не описывают действительность. Но в то же время, как показала, в частности, история становления неклассической науки и философии, безусловно востребовано такое описание познания, которое включало бы в себя человека.
Необходимо также отметить, что квантовая теория с очевидностью подчеркнула ограниченность и искусственность классической модели, опирающейся на субъектно-объектную оппозицию. Действительно, познающий человек сам является частью познаваемого мира, а не находится вне его. В связи с этим обращение к гносеологической проблематике приобретают особую актуальность, а гносеология оказывается тесно связанной не только с философской антропологией, но и с онтологией. В свою очередь, философское осмысление концепции дополнительности Н. Бора как раз и позволяет выйти на онтологический уровень исследования особенностей познания как сугубо человеческой деятельности. Этим и обусловлена актуальность философского рассмотрения дополнительности в контексте человекоразмерности познания.
Степень разработанности проблемы. Попытки рассматривать познание через призму человеческой размерности характерны прежде всего для неклассической философии ХХ в. Но в то же время на протяжении всей истории философской мысли создавались гносеологические концепции, раскрывающие тот или иной аспект познания как сугубо человеческой деятельности. Они представлены в работах Платона, Секста Эмпирика, Ф. Бэкона, Дж. Беркли, Д. Юма, И. Канта, Г. Спенсера, В. Дильтея, А. Шопенгауэра, Л. Фейербаха и др.
В исследованиях Л. Фейербаха, А. Шопенгауэра, Д. И. Дубровского, М. К. Мамардашвили и др. подчеркивается, что человек не сводится только к познающему сознанию, но обладает также и телом. Этот аспект разрабатывается в современных натуралистически ориентированных концепциях познания, среди которых можно выделить следующие:
– эволюционная эпистемология (К. Лоренц, Г. Фоллмер, Р. Ридль, И. П. Меркулов и др.), в рамках которой познавательные процессы рассматриваются и исследуются как продукт эволюции живой природы;
– теория генно-культурной коэволюции (Э. Уилсон, Ч. Ламсден, Р. Докинз), рассматривающая рост научно-теоретического знания в контексте универсального эволюционного процесса информационного развития человечества;
– натуралистическая эпистемология (У. В. О. Куайн), использующая при описании познания аппарат теории информации, данные физиологии высшей нервной деятельности и психологии;
– генетическая эпистемология (Ж. Пиаже), рассматривающая психологические механизмы, которые определяют генезис познания, от наиболее примитивных его форм до современных научных представлений;
– когнитивная наука, или когнитология (Х. Гарднер, Дж. Миллер, К. Крайк и др.), в рамках которой для разработки точных научных теорий работы человеческого мозга применяется компьютерное моделирование, используются достижения в области искусственного интеллекта, психологии, лингвистики, философии;
– радикальный конструктивизм (Э. фон Глазерсфельд, П. Вацлавик, Х. фон Фёрстер и др.) – наиболее радикальное направление среди натуралистических подходов к познанию, постулирующее отказ от суждений по поводу реальности вне сознания человека и рассматривающее ее как конструкцию, создаваемую с помощью нейрофизиологических механизмов человека в самом процессе познания.
Культурно-исторический подход к описанию познавательной деятельности человека представлен в работах К. Маркса, М. Фуко, М. К. Мамардашвили, Э. В. Ильенкова, Л. А. Микешиной, М. Ю. Опенкова и др. В противоположность натуралистическим эпистемологическим концепциям можно выделить также направление социальной эпистемологии (Д. Блур, С. Фуллер, Э. Голдман, И. Т. Касавин и др.). В рамках данного направления познавательный процесс рассматривается с точки зрения его социальных аспектов. Социальная эпистемология широко использует модели и представления, заимствованные из социальной психологии, этнографии, когнитивной социологии, культурологии, литературоведения.
Помимо логико-методологической трактовки познания, тесно связанной с научным познанием и научными идеалами рациональности, в ХХ в. также получила распространение и экзистенциально-антропологическая традиция, не ограничивающая познание только наукой и включающая в себя идеи таких неклассических философских направлений, как феноменология, философская антропология, экзистенциализм. Об антропологичности познания говорили Э. Гуссерль, К. Гирц, А. Шюц, Ж.-П. Сартр, Н. А. Бердяев, Л. А. Микешина и др. Однако большинство исследователей, занимающихся познанием, все же не рассматривает познавательную деятельность во взаимосвязи с онтологией и философской антропологией.
Что же касается непосредственно дополнительности, то интерес к данной концепции наметился уже среди современников Н. Бора. Это находит свое отражение как в трудах его сторонников – В. Гейзенберга, Л. Розенфельда, М. Борна, так и оппонентов – А. Эйнштейна, Д. Бома, М. Бунге и др. Сам Бор безусловно понимал, что разрабатываемая им идея имеет не только научное, но и философское значение. Однако со стороны философии концепция дополнительности в трудах ее создателя предстает в виде своего рода гипотезы ad hoc – Бор неоднократно говорит о дополнительности как в квантовой теории, так и за ее пределами, но не прорабатывает подробно ее философские основания.
Детальный анализ предпосылок появления и дальнейшего развития концепции дополнительности (включающий, в том числе, попытки выявления влияния определенных философских традиций на мышление Н. Бора, освещающий полемику вокруг дополнительности в начале ХХ в. и т. д.) содержится в работах И. С. Алексеева и А. Р. Познера. Оба исследователя признают, что дополнительность в своей изначальной трактовке связана не с противоречивыми свойствами объекта познания, а с особенностями мышления человека. Но в то же время и Алексеев, и Познер ограничиваются рассмотрением дополнительности как методологического принципа, сравнивая ее с диалектическим подходом. Исключительно с точки зрения методологии о дополнительности говорят также А. Э. Назиров, А. Л. Симанов, А. Стригачев, М. С. Уваров и др.
Следует отметить, что дополнительность до сих пор привлекает к себе внимание ученых. Однако современные физики, затрагивающие проблему дополнительности, как правило видят ее топос не в сознании познающего субъекта, а в объекте познания, что по сути является терминологической подменой. Так, например, в работах Ю. М. Ципенюка, Ш. Афшара, Ф. Кардоне и др. невозможность одновременного наблюдения волновых и корпускулярных свойств частицы обозначается как сущность дополнительности. Речь идет именно о свойствах частицы, а не о способах описания, как у Бора. Таким образом, современными учеными-физиками дополнительность понимается в основном как требование учитывать противоречивые свойства объектов микромира.
В конце ХХ – начале XXI вв. появилось множество работ, посвященных дополнительности за пределами физики: в географии (А. Д. Арманд), биологии (М. П. Тиунов, Г. В. Гивишвили), экологии (Ю. Г. Марков), психологии (М. А. Розов, А. А. Пузырей), экономике (Б. Г. Кузнецов), литературоведении (М. Г. Долидзе), теологии (А. Барац, Л. Моррен), педагогике (О. М. Железнякова, Г. Г. Гранатов, Н. А. Плугина). Кроме того, можно встретить попытки анализа социогуманитарного познания в контексте дополнительности (В. И. Сорокина, А. В. Голубев). Однако и в данных исследованиях за редким исключением дополнительность вводится лишь для констатации сложности изучаемого объекта, обладающего противоречивыми свойствами.
Таким образом, можно отметить, что до настоящего времени не выработано единой точки зрения относительно сущности дополнительности. Кроме того, в исследованиях, посвященных дополнительности, доминирует исключительно гносеологическая проблематика. Вопрос об онтологических и антропологических аспектах дополнительности пока остается открытым.
Проблема исследования обусловлена недостаточной философской проработкой концепции дополнительности – отсутствием единого понимания сущности дополнительности, недостаточным философским осмыслением роли дополнительности в познании. Проблема может быть выражена в следующих вопросах: какова сущность дополнительности; какую роль играет дополнительность в познавательной деятельности человека; какие механизмы обеспечивают возможность переноса концепции дополнительности за пределы физической науки?
Цель и задачи исследования. Целью данной диссертационной работы является исследование дополнительности как одной из составляющих бытийственного фундамента познания, укорененного в человеческой размерности.
В соответствии с поставленной целью были определены следующие задачи исследования:
– рассмотреть основные подходы к определению понятия «человеческая размерность» и уточнить его содержание;
– обозначить специфику познавательной деятельности человека в контексте человеческой размерности;
– раскрыть сущность дополнительности как формы понимания, укорененной в человеческой размерности;
– проанализировать научное познание с точки зрения действия дополнительности;
– исследовать производство новых смыслов в художественном творчестве с точки зрения действия дополнительности.
Теоретико-методологическая основа исследования. При рассмотрении дополнительности в контексте человекоразмерности познания производилась опора на идеи Н. Бора (концепция дополнительности в ее изначальном варианте), А. Л. Никифорова (роль понимания в познании), И. Канта (представление о форме явления), И. А. Бондаренко (понятие «человеческая форма»). Концепции Л. А. Микешиной, М. Ю. Опенкова, И. С. Алексеева, М. К. Мамардашвили, М. К. Петрова, И. М. Фейгенберга, Дж. Сантаяны и других явились основанием для выработки такого взгляда на познавательную деятельность, который включал бы в себя человека как субъекта познания.
В качестве инструмента, позволяющего исследовать появление новых смыслов в науке, использовался метод анализа дискурсивных практик (М. Фуко). При работе с художественными текстами применялись герменевтические методы (П. Рикер). Мифологизация и демифологизация в художественном творчестве рассматривались с позиций Р. Барта. Кроме того, были задействованы также общенаучные методы синтеза, анализа, индукции, дедукции.
Научная новизна исследования и основные положения, выносимые на защиту:
1. Определено понятие человеческой размерности (человекоразмерности). С одной стороны, человеческая размерность характеризует те особенности (физиологические, морфологические, психологические и так далее) синкретичного живого человека, которые отличают его от других живых существ. Само наличие этих особенностей предполагает, что есть очевидные ограничения, накладываемые на человека. С другой стороны, существует иное, бытийственное, измерение человеческой размерности, которое можно определить как человеческую форму, являющуюся условием соразмерности человека окружающему его миру. Оба этих аспекта необходимо учитывать при рассмотрении познания. Поэтому продуктивным является тот гносеологический подход, который опирается также на онтологию и философскую антропологию.
2. Показано, что познание – это не просто процесс накопления знаний, если рассматривать его с точки зрения онтологии. Познание с необходимостью включает в себя понимание. Результатом случившегося события понимания является появление новых смыслов. При этом новые смыслы не выводимы непрерывным образом из предыдущего знания, хотя и коррелируют с ним. Другими словами, понимание, помимо наличия его содержательной стороны, связанной с имеющимся у человека знанием, предполагает действие независимой от конкретного содержания человеческой формы, в качестве которой и выступает дополнительность. Поэтому событие понимания, в отличие от накопления знаний, целостно, непроцессуально и носит исключительно субъектный характер.
3. Установлено, что осознаваемое незнание не является необходимым и достаточным условием, побуждающим человека познавать. Преодоление незнания достигается путем узнавания, но узнавание – это не создание нового смысла, это овладение конвенцией. Человеческая форма на этом уровне непосредственно еще не работает. Познание инициируется осознаваемым непониманием субъекта, стремлением выйти из пространства непонимания, представляющего собой попадание в ситуацию апории, столкновение индивида с чем-то, что еще им не мыслилось. Узнавания здесь уже недостаточно. Выход из пространства непонимания возможен только тогда, когда в сознании действует дополнительность.
4. Выявлена сущность дополнительности как человеческой формы понимания, действующей как в науке, так и за ее пределами. Действие дополнительности при производстве новых смыслов заключается в том, что для выхода из пространства непонимания одного дискурса (или, другими словами, одного языка описания) всегда недостаточно. Событие понимания возможно при условии наличия как минимум двух различных дискурсов, независимо от их конкретного содержания. Это является основанием для интерпретации дополнительности как формы понимания, укорененной в человеческой размерности.
5. Раскрыто понятие гомогенного языка описания как универсального дискурса, позволяющего при помощи одних и тех же допущений, терминологии, способа рассуждения и тому подобного понимать абсолютно разнородные явления. Показано, что создание продуктивного гомогенного языка описания невозможно, поскольку производство новых смыслов в человеческой размерности обусловлено действием дополнительности. Даже если такой язык описания будет создан, он не даст возможности что-либо понимать.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Теоретическая значимость проведенного исследования заключается прежде всего в том, что полученные результаты могут использоваться для дальнейшего анализа познавательной деятельности человека.
Практическая значимость проведенного исследования обусловлена тем, что на основании выявленной роли дополнительности в познании возможна более продуктивная организация научного творчества ученых в различных областях теоретической и прикладной науки. Кроме того, результаты диссертационного исследования могут быть использованы при разработке учебных курсов, посвященных онтологии, гносеологии и философской антропологии.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертационного исследования апробировались в ходе их обсуждения на семинаре аспирантов кафедры философии Омского государственного университета имени Ф. М. Достоевского. Кроме того, результаты исследования были представлены на следующих конференциях и симпозиумах: на ежегодной межвузовской конференции «Зритель в искусстве: интерпретация и творчество» (Санкт-Петербург, 2007), на региональной научно-практической конференции «Лингвистика. Коммуникация. Культура» (Омск, 2007), на симпозиуме «Русская словесность в поисках национальной идеи» (Волгоград, 2007), на международной научной конференции «Декаданс в Европе и России: 150 лет жизни под знаком смерти» (Волгоград, 2007), на IX окружной конференции молодых ученых «Наука и инновации XXI века» (Сургут, 2008), на региональной научно-практической конференции «Омские социально-гуманитарные чтения – 2009» (Омск, 2009), на VI всероссийской научно-практической конференции «Система ценностей современного общества» (Новосибирск, 2009), на всероссийской теоретико-практической конференции «Наука – творчество – образование» (Ульяновск, 2009).
Структура и объем исследования. Диссертация включает в себя введение, три главы, заключение, библиографический список, содержащий 206 наименований. Общий объем диссертации составляет 132 страницы.
