Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕДМЕТОВ ТРАДИЦИОННОЙ МАТЕРИАЛЬНОЙ КУЛЬТУРЫ 16
1.1. ПРЕДМЕТНЫЙ КОМПЛЕКС ПРИСВАИВАЮЩЕГО ХОЗЯЙСТВА 17
1.1.1. Охота 17
1.1.2. Рыболовство 26
1.1.3. Собирательство 31
1.2. ПРЕДМЕТНЫЙ КОМПЛЕКС ПРОИЗВОДЯЩЕГО ХОЗЯЙСТВА 34
1.2.1. Скотоводство 34
1.2.2. Земледелие 37
1.2.3. Пчеловодство 41
1.2. 4. Домашние ремесла и промыслы 43.
ГЛАВА 2. ТИПОЛОГИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПРЕДМЕТОВ ДУХОВНОЙ КУЛЬТУРЫ 102
2.1. ПРЕДМЕТЫ РЕЛИГИОЗНЫХ КУЛЬТОВ 102
2.1.1. Родовые верования 102
2.1.2. Шаманизм 112
2.1.3. Предметы церковного культа 123
2.2. ПРЕДМЕТЫ НАРОДНОЙ ПЕДАГОГИКИ 128
ГЛАВА 3. КУЛЬТУРНЫЕ АСПЕКТЫ ЭТНИЧЕСКОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ НАРОДОВ ПРИТОМЬЯ 133
3.1. ПРОЦЕССЫ ВЗАИМОВЛИЯНИЙ АБОРИГЕНОВ И РУССКИХ В ПРЕДМЕТНОМ КОМПЛЕКСЕ ПРИСВАИВАЮЩЕГО ХОЗЯЙСТВА 133
3.1.1. Охота и средства передвижения 133
3.1.2. Собирательство 141
3.1.3. Рыболовство 143
3.2. ТРАНСФОРМАЦИЯ ПРЕДМЕТНОГО КОМПЛЕКСА ПРОИЗВОДЯЩЕГО ХОЗЯЙСТВА. 147
3.2.1. Скотоводство 147
3.2.2. Земледелие 151
3.2.3. Пчеловодство 156
3.2.3. Домашние ремесла и промыслы 157
3.3. РЕЛИГИОЗНЫЙ СИНКРЕТИЗМ в МИРОВОЗЗРЕНИИ НАРОДОВ ПРИТОМЬЯ 187
3.4. НАРОДНАЯ ПЕДАГОГИКА 197
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 200
ИСТОЧНИКИ 209
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 210
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 235
Введение к работе
Актуальность. Период конца XIX - начала XXI столетия для России характерен кардинальными изменениями в области экономики и государственного устройства, что предопределяет ориентацию культурной политики не на идеологическое обслуживание государства, а на решение вопросов формирования единства Российского общества на базе интеграции культурных традиций и исторического опыта. В условиях проживания в России более чем ста пятидесяти народов и народностей важнейшей частью этой политики выступает эффективное сохранение и активное использование культурного наследия, составной частью которого являются музейные коллекции.
В настоящее время позитивным явлением в российской культуре становится не только сбор и формирование музейных коллекций, но и качественно новая интерпретация музейного наследия, рассматриваемого не только как иллюстрация прошлых исторических событий или как источник историко-культурной информации, но и как основа для практического использования - туризм, формирование этнологической политики, принятие решений в области природопользования и т.д.
Учет культурных особенностей народов, проживающих в различных регионах страны имеет как синхронную, так и диахронную компоненту. В последнем случае музейное наследие является важной составной частью в формировании современной российской культуры. Понятийный аппарат культурологии, отражающий, с одной стороны, ее динамику и функционирование, с другой стороны, у такой молодой
Щ науки остается открытым. Введение в него понятия музейного предмета позволяет
дать объективное представление об этносе и его культуре, о проблемах взаимоотношения и взаимовлияния народов. Максимальное раскрытие и реализация семантики, содержащейся в музейных предметах, позволяет реконструировать утраченные элементы традиционной культуры, выявить их генезис и эволюцию на определенном этапе исторического развития, что, вместе взятое, позволяет формировать
более адекватную культурную политику нашего государства.
Степень разработанности проблемы: Вопросы, связанные с изучением традиционной культуры народов Притомья конца XIX — начала XX вв., в разные периоды времени освещались отечественными и зарубежными исследователями. Круг используемой литературы по данной теме можно подразделить на четыре блока. Первый блок характеризуется сбором отдельных этнографических сведений по тра-
диционнои культуре шорцев, телеутов и томских татар и связан с деятельностью участников Второй (1733-1743) и Третьей (1768-1774) академических экспедиций и с исследованиями отдельных ученых-путешественников. Представляют значимость труды Г.Ф. Миллера, И.Г. Гмелина, И.Г. Георги, СП. Крашенинникова, П.С. Палла-са, И.П. Фалька, Г.И. Спасского (Миллер, 1999. - 630 с; 2000 - 796 с; Gmelin, 1751.
S. 282; Георги, 1776. - С. 158-171; Крашенинников, 1966. - С. 49-50; Паллас, 1788.
С. 308, 489, 545; Фальк, 1824.-С. 345-546; Спасский, 1821. - Ч. 13.-Кн. 1.-С. 1-14; Ч. 16.-Кн. 10.-С. 9-14; Ч. 16.-Кн. 11.-С. 15-20).
Во второй половине XIX в. изучением традиционной культуры шорцев занимались: член-сотрудник Западно-Сибирского отдела Русского географического общества миссионер В. Вербицкий, ученые, путешественники, сотрудники Русского Географического общества — Н. Костров, В.В. Радлов Н.М. Ядринцев, Г.Н. Потанин, А.В. Адрианов (Вербицкий, 1870. - 224 с; Костров, 1875 - С. 24-25, 29-33; Ядринцев, 1881. - 108 с; Потанин, 1883. - 95 с; Радлов, 1989. - С. 187-210; Адрианов, 1888а.-С. 147-422).
XX в. ознаменован рядом фундаментальных работ по традиционной культуре шорцев, телеутов и томских татар, среди которых монографии В.М. Кимеева, Д.А. Функа, Н.А. Томилова (Кимеев, 1989. - 188 с; Функ, 1993. - 325 с; Томилов, 1980.-200 с; 1992.-204 с).
Второй блок включает исследования традиционной культуры аборигенов, сочетаемые с комплектованием коллекций по шорцам, телеутам, томским татарам и русским сибирякам в российских музеях. Подобная деятельность началась в конце XIX - начале XX вв. и соотносится с именами ученого-краеведа А.В. Анохина; руководителя экспедиции по статистическому и экономическому обследованию алтайцев и шорцев СП. Швецова, участников Горно-Шорской этнографической экспедиции АН СССР Н.П. Дыренковой, И.Д. Старынкевич, Л.П. Потапова, членов Алтайской этнографической экспедиции КИПС Л.Э. Каруновской и А.Г. Данилина (Швецов, 1905. - 64 с; Потапов, 1928. - С. 15-28; 1929. - С. 123-149; 1934. - С. 64-76; 1936.-260 с; 1946. - С. 145-160; 1947а-С. 139-183; 1949.-С. 191-201; 1951.-С 5-59; 1952. - С 173-198; 1953. - 444 с; 1968. - С 3-23; Дыренкова, 1927. - С 63-78; 1929.-С. 119-126; 1940.-446 с; Каруновская, 1927.-С. 19-36).
Третий блок представлен работами, посвященными анализу традиционной культуры аборигенов и русских по материалам музейных коллекций, истории ком-
плектования фондов Российских музеев и составлению музейных каталогов. Проблема вовлечения в научный оборот музейных фондов неоднократно поднималась исследователями Сибири (Труевцева, 1999. — С. 56). Предметы религиозных верований из коллекций МАЭ привлекались для анализа Н.П. Дыренковой, СВ. Ивановым, Е.Д. Прокофьевой (Дыренкова, 1949. - С. 107-191; Иванов, 1955. - С. 165-265; 1979. - С. 194; Прокофьева, 1961. - С. 435-492). Традиции прядения и ткачества народов Сибири изучались А.А. Поповым на материалах коллекции МАЭ (Попов, 1955. - С. 41-147). Экспонаты музея КемГУ описаны в двух учебных пособиях Д.В. Кацюбы (Кацюба, 1991. - 92 с; 1993. - 191 с). Полевой материал по этнографии разных групп русского населения Притомья, предназначенный для комплектования фондов музея ОГУ, введен в монографию Н.А. Томилова (Томилов, 2001. - 197 с). С созданием музейных каталогов по этнографии шорцев, телеутов, томских татар и русских Притомья связаны имена Н.А. Томилова, В.Б. Богомолова, Г.М. Патруше-вой, Т.И. Кимеевой (Каталог... ТГУ, 1979. - С. 16-122, 195-206; Народы Южной Сибири..., 1990. — С. 42-198; Хозяйство русских..., 1993. - 238 с; Хозяйство русских..., 1996. - 367 с; Шорцы.., 1999. - Ч. 1 - 190 с; Ч. 2 - 216 с; Ч. 3. - 232 с; Ч. 4 - 168 с; Ч. 5 — 135 с). Истории коллекций отдельных Российских музеев публиковались в разные годы в научных сборниках (Дьяконова, Клюева, 1980. — С. 73-85; Дмитриев, Калашникова, 2002. - С. 60-64).
Четвертый блок посвящен дискуссии по поводу двух близких понятий "музейный предмет" и "этнографический предмет", развернувшейся в конце 80 - начале 90-х гг. XX в. Отмечалось, что выделенные в научной литературе признаки первого не отражают его сущностных характеристик (Дукельский, 1986. - С. 36-37). По этой причине исследователям приходится сталкиваться с почти непреодолимыми трудностями, когда из ряда культурных черт этноса следует выявить специфические этнические черты. Недостатком существующего в научной литературе понятия "этнографический предмет" признается акцент на его материальную сущность и ограничение его только сферой традиционно-бытовой культуры, что может предполагать при последовательном подходе отказ от изучения инноваций, порожденных внутренним развитием этноса, заимствованиями из культур других народов или преобразованиями культур этноса под влиянием социальных и экономических изменений общества (Дмитриев, Калашникова, 1989. - С. 83). В диссертационном исследовании в основном используется термин "музейный предмет", понимаемый как
источник этнографических знаний, что закономерно приводит к раскрытию структуры отраженных в нем явлений.
Влияния русских и казанских татар на материальную и духовную культуру аборигенов Притомья систематично и целенаправленно не изучались. Многие годы процесс заимствования элементов культуры русского и аборигенного населения трактовался как культурная ассимиляция русскими коренного населения (Коровуш-кин, 1997. — С. 46). Отдельные вопросы взаимоотношений тюркоязычных народов с русскими рассматривались рядом ученых со ссылкой на то, что между русскими и аборигенами уже в XVII веке было довольно тесное общение, и они постоянно заимствовали друг у друга некоторые элементы материальной и духовной культуры (Потапов, 1952. - С. 174; Прокофьева, 1984. - С. 141; Липинская, 1987. - С. 141; Скобелев, 1994. - С. 40; Демин, 1995. - С. 73; Люцидарская, 1995. - С. 77-79; 1997. -С. 156). А.П. Уманским на основе исторических документов доказывалось благотворное влияние русских крестьян на развитие производящих форм хозяйства кузнецких и томских телеутов (Уманский, 1980. - С. 261).
Проблема заключается в том, что, с одной стороны, имеется обширный культурно-этнографический материал по исследованиям Сибири в целом, с другой - в нем слабо представлены культурные и этнические характеристики народов Притомья.
Этнический материал данного региона не исследовался в культурологическом аспекте, не использовался в полной мере информационный потенциал, в том числе при инкультурации русских сибиряков. Отсюда возникает необходимость культурологического анализа этнических взаимодействий аборигенных народов и русских Притомья.
Объектом исследования выступает трансформация культуры тюркоязычных этносов и этнических особенностей русских Притомья в процессе кросскультурных контактов в конце XIX - начале XX вв.
Предметом исследования являются особенности культурного взаимодействия аборигенов и русских Притомья.
Цель работы - исследование основных аспектов взаимодействия культур аборигенов и русских Притомья на основе анализа опубликованных "каталогов" и непосредственно самого предметного комплекса коллекций ряда российских музеев по данным этносам.
Задачи решаются в связи с поставленной целью:
Выявить основные аспекты взаимодействия культур аборигенных народов Притомья друг с другом и русскими и на основе конкретно-исторического материала музейных коллекций.
Определить причины трансформации культурных традиций и их устойчивости у аборигенов и русских Притомья в условиях их совместного проживания в одном регионе;
Эксплицировать основные черты трансформации культур аборигенов и русских в Притомье.
Проанализировать коллекционные собрания российских музеев по традиционной культуре народов Притомья.
Методы исследования. Анализ культуры аборигенов и русских Притомья предполагает изучение предметно-хозяйственного комплекса присваивающего и производящего типов хозяйства. В диссертации использовались методы классификации и типологии, сравнительно-типологический метод, сущность и общие принципы которых применительно к этнографическим материалам изложены в работах М.В. Крюкова и Н.В. Лукиной. Метод системного историко-этнографического анализа позволил рассматривать явления традиционной культуры во взаимодействии и развитии. Эффективность некоторых культурогенетических разработок в исследовании призван обеспечить историко-лингвистический анализ, являющийся частным проявлением сравнительно-исторического метода. Метод реконструкции позволяет на материале нарративных источников реконструировать вещественные памятники материальной и духовной культуры XIX в., которых сохранилось крайне мало. Использование данных методов в сочетании с электронной систематизацией и каталогизацией позволило интерпретировать коллекционный материал и на следующем этапе провести его типологическую классификацию.
Территориальные рамки. Притомье включает современную Кемеровскую область, примыкающий к ней юг Томской области, и исследуются материалы коллекций Российских музеев четырех аборигенных этносов — шорцев (частично сохраняющих до сегодняшнего дня некоторые элементы традиционной культуры в таежных улусах по р. Мрассу и притокам Пызасу, Кабырзе и Ортону), телеутов - в долине Большого и Малого Бачатов; томских татар, живущих на границе Кемеровской и Томской областей; русских, проживавших по соседству в деревнях и селах.
Хронологические рамки ограничены концом XIX - началом XX вв., что обусловлено состоянием источниковой базы. Этот период времени отражен в большинстве музейных и архивных материалов по традиционной культуре аборигенов При-томья. К началу XX в. завершается агропромы еловое освоение региона русскими и сопутствующее этому образование общности сибиряков-старожилов: их народная материальная культура достигает высокого уровня развития и становится традиционной.
Источники. Фактическую базу диссертации составили четыре группы источников. Основными из которых являются музейные коллекции в количестве более трех тысяч единиц хранения и коллекционные описи восемнадцати российских музеев: Музея антропологии и этнографии г. Санкт-Петербурга (МАЭ), Российского этнографического музея г. Санкт-Петербурга (РЭМ), Омского государственного объединенного исторического и литературного музея (ОГОИЛМ), Томского областного краеведческого музея (ТОКМ), Кемеровского областного краеведческого музея (КОКМ), Новокузнецкого областного краеведческого музея (НКМ), Новосибирского областного краеведческого музея (НОКМ), Музея этнографии и природы Горной Шории г. Таштагол (МЭП), Осинниковского краеведческого музея (ОКМ), Музея-заповедника "Томская писаница" (МЗТП), Алтайского государственного краеведческого музея (АГКМ), Историко-этнографического экомузея "Чолкой " с. Беково Ведовского района Кемеровской области (ИЭЭЧ), Музея истории крестьянского быта с. Красное Ленинск-Кузнецкого района (МИКБ), экомузея-заповедника "Тюльбер-ский городок" Кемеровского района (ЭМЗТГ), Краеведческого музея г. Прокопьевска (КМП), Краеведческого районного музея г. Юрги (ЮРКМ), Музея археологии и этнографии Томского госуниверситета (МАЭСТУ), Музея археологии, этнографии и экологии Сибири Кемеровского госуниверситета (КМАЭЭ), музея Омского госуниверситета (ОГУ).
Привлечение нарративных источников (записок путешественников и краеведов), архивных материалов: А.В. Анохина и Н.П. Дыренковой (Санкт-Петербург), У.В. Эрдниева и К.А. Евреинова (Новокузнецк) позволило (Анохин, архив.., ф. 11, оп. 1, д. 76, 84; Дыренкова, архив, ф. 3, оп. 2, д. 2; ф. 3, оп. 1, дд. 121-122; Евреинов, д. 85, д. 151).
Комплектование и научная обработка музейных коллекций по этнографии аборигенов Притомья в музеях России прошли несколько стадий: от бессистемного
случайного сбора отдельных предметов, до целенаправленного формирования фондов по научным программам. Первыми собирателями шорских и телеутских коллекции МАЭ были известные ученые-этнографы и путешественники Н.Ф. Катанов, Г.Н. Потанин, П.Е. Островских и др. В 1891 г. известные сибирские исследователи Н.М. Ядринцев и А.В. Адрианов поднесли в дар МАЭ коллекцию (№335), в которой имелось несколько бытовых предметов алтайцев (куда включались кузнецкие татары-шорцы и телеуты). Эти немногочисленные научно не документированные коллекции и заложили основу коллекционного фонда по народам Южной Сибири (Дьяконова, Клюева, 1980. - С. 73-85). Более систематичные поступления в МАЭ проводились в начале XX в. В 1914 г. А.В. Анохиным были переданы собрания предметов культа и быта шорцев и телеутов, привезенные им из Кузнецкого уезда Томской губернии. В 1927 г. фонды музея пополнились материалами из Горно-Шорского района, собранными ленинградскими этнографами Н.П. Дыренковой, И.Д. Старынкевич, Л.П. Потаповым. Особое место в МАЭ занимают большие собрания 1930-ых годов, получившие название "Новоэкспорт" и предназначавшиеся по решению Наркомторга РСФСР на продажу за границу, но не востребованные и частично переданные в фонды в 1932 г. Основными собирателями коллекций "Ново-экспорта" среди алтайцев (в состав которых включались телеуты) и шорцев были этнографы А.В. Анохин и А.И. Новиков, новокузнецкий краевед Д. Ярославцев. Коллекционный материал включал предметы, дающие разностороннее представление о традиционной культуре народа.
Комплектование фондов РЭМ по народам Сибири осуществлялось при активном участии Д. А. Клеменца - первого заведующего ЭО РЭМ, разработавшего "Программу для собирания этнографических предметов". В процессе ее подготовки были выделены определяющие свойства вещей, пригодных для включения в музейные коллекции (Дмитриев, Калашникова, 2002. - С. 60). Дальнейшее формирование фондов по этнографии связано с именами таких опытных собирателей-ученых как Е.А. Ляцкий, Д.Т. Янович, А.Д. Неуступов, А.А. Макаренко, В.И. Срезневский, А.К. Сержпутовский, Д.К. Зеленин, Е.Н. Студенецкая, Т.А. Крюкова. Интерес представляет коллекция по сельскому хозяйству русских, особенностью которой является почти полное отсутствие случайных вещей. Преобладают вещи из северных губерний России, но имеются в наличии предметы из Сибирских губерний (Русские.., 1981.-С. 3-8).
Значительный предметный материал по шорцам хранится в музеях г. Омска. Этнографическая коллекция ОГОИЛМ по культуре шорцев бассейнов pp. Мрассу, Кондомы, Томи насчитывает около двухсот предметов традиционной культуры, собранных в основном в 1900 г. исследователем Саяно-Алтая СП. Швецовым. Часть экспонатов первых коллекций не возвратилась в музей после выставок, часть была утрачена во время Гражданской войны. Сведения о последних сохранились в неопубликованном каталоге СП. Швецова и в старых инвентарных книгах этнографического отдела музея. В 1975-86 гг. этнографами Н.А. Томиловым и Г.М. Патрушевой по pp. Мрассу и Кондоме собрана коллекция утвари и орудий труда, включенная в фонды Омского государственного университета (ОГУ).
О целенаправленном интересе интеллигенции г. Томска к культуре аборигенного населения края свидетельствует коллекция МАЭСТУ. Первые предметы шорской коллекции переданы в 1907 г. ихтиологом Г.Э. Иоганзеном, в последующие годы материалы сдавались в музей учеными и путешественниками — И.И. Тыжных, А.В. Шупфером, П.П. Славниным, А.К. Шапошниковым. Основная часть современной коллекции собрана сотрудником музея А.К. Ивановым в Горно-Шорском районе в 1925-27 гг., 1930 и 1934 гг. Отдельные вещи привезены из Горной Шории Г.М. Пелих в 1960-е гг. (Славнин, Томилов, 1979. - С.8-13). З.С. Гайсин, посетивший шорские улусы по заданию Томского губернского комитета по делам музеев и охраны памятников искусства и старины, народного быта и природы в 1924-25 гг., заложил основу этнографической коллекции ТОКМ (Тучков, 1996. - С. 165-191).
Фонды и экспозиции музеев г. Кемерово содержат значительный по объему и содержанию материал по культуре шорцев, телеутов и русских Притомья. Этнографические коллекции КМАЭЭ скомплектованы в 1980-90-е гг. и связаны с именами преподавателей, студентов исторического факультета и сотрудников музея -В.М. Кимеева, Д.А. Функа, Д.В. Кацюбы, Н.А. Белоусовой. КОКМ располагает уникальными предметами традиционной культуры шорцев, телеутов и русских конца XIX в. Собрание предметов быта и религиозного культа шорцев и телеутов хранится в фондах МЗТП и ЭМЗТГ.
Ряд музеев различного профиля Кемеровской области, включая школьные, хранит предметы традиционной культуры населяющих Кузбасс народов. Шорская коллекция НКМ связана с именем его основателя Д. Ярославцева. Основная часть сборов 1910-20 гг. была выслана в 1922 г. на ВДНХ в Москву и назад не вернулась.
Значительные поступления в НКМ в 1920-50 гг. связаны с деятельностью начальника Управления лагерей Южного Кузбасса Г.С. Блынского и личным собранием художника музея К.А. Евреинова. В 1960-90 гг. экспонаты были получены путем закупок у населения и коллекционеров и в ходе экспедиций в Горную Шорию Д.Д. Белошицкого (1950-60-е гг.) и Ю.В. Ширина (1980-90-е гг.). Предметы быта шорцев сосредоточены в фондах ОКМ. КМП экспонирует предметы религиозных верований и одежды телеутов. ЮРКМ располагает интересной коллекцией русского крестьянского костюма.
Особый интерес представляют национальные музеи, связанные с культурой аборигенов Притомья: шорский музей этнографии и природы Горной Шории в г. Таштаголе, телеутский историко-этнографический музей "Чолкой" в с. Беково Бе-ловского района и Музей истории крестьянского быта в с. Красное Ленинск-Кузнецкого района. В 1991 г. значительная коллекция по традиционной культуре шорцев передана в МЭП этнографической экспедицией КемГУ под руководством В.М. Кимеева. Основная же ее часть собрана сотрудниками музея в г. Таштагол и поселках Таштагольского р-на. Фонд этнографической коллекции ИЭЭЧ составили переданный в музей материалы Д.В. Кацюбы, характеризующие традиционную культуру телеутов. Директором МИКБ Н.И. Калиничевой скомплектована уни-калшьная коллекция материальной культуры русских, научно обработанная автором диссертационного исследования и частично опубликованная Л. А. Скрябиной и В.М. Кимеевым (Скрябина, 1997. - С. 106; Кимеев, 1997. - С. 67-117).
Коллекции по томским татарам немногочисленны, среди них практически нет дореволюционных сборов. Почти все материалы приобретены Н.А. Томиловым в 1969-72 гг. и состоят из предметов одежды, утвари, средств передвижения.
В силу далеко зашедших процессов унификации русской сибирской культуры, в работе привлечены опубликованные каталоги по русским Западной Сибири (Хозяйство русских.., 1993; 1996). Хозяйство русских представлено орудиями земледелия, скотоводства, пчеловодства и собирательства. Коллекция орудий охоты и рыболовства дает достаточно полное представление об этих промыслах русских сибиряков. Более сотни экспонатов отражают предметно-материальную основу гончарства, обработки кожи, столярно-плотницкого и кузнечного ремесел. Набор орудий прядения и ткачества позволяет представить весь технологический процесс от обработки исходного сырья до получения полотна. Швейное и обувное домашнее
производство позволяют реконструировать швейки, проколки, крючки для шитья и обувные колодки (Коровушкин, Корусенко, 2000. - С. 504-506).
Недостатком музейных коллекций является частое отсутствие фиксирования времени изготовления и бытования вещи. Поэтому только комплексное исследование музейных источников при сопоставлении с архивными материалами и данными публикаций позволяют проследить динамику изменений в культуре народов Прито-мья. Достоверность положений диссертации обеспечивается полевыми материалами, собранными в ходе экспедиций в Горную Шорию, в места компактного проживания бачатских телеутов и томских татар, в русские села Кемеровской области и верифицированным в диссертации историко-лингвистическим анализом лексики, связанной с традиционной культурой исследуемых этносов.
Научная новизна исследования видится в следующем:
Введены в научный оборот новые источники в виде систематизированных и исследованных в полном объеме коллекционных материалов российских музеев, относящихся к культуре Притомья, и выявлены особенности культурного взаимодействия аборигенов и русских, выражающиеся в гносеологической установке на конструктивное переосмысление ценностей в традиционной культуре в процессе ее перехода в новое качество.
Показано, что изменения культурных традиций обоснованы результатами экономического развития региона в конце XIX - начале XX вв. В результате орудия присваивающих форм хозяйственной деятельности были переориентированы на товарный характер охоты, собирательства. Распространение огнестрельного оружия повлекло за собой утрату традиционных охотничьих приспособлений. Трансформация собирательства как отрасли традиционной экономики ориентируется на рынок. Производящее хозяйство аборигенов связано с эволюцией орудий труда при переходе к новым формам земледелия, скотоводства, ремесел и промыслов, городским типам одежды с сохранением некоторых традиционных специфических черт.
Выявлены причины устойчивости традиций в предметах духовной культуры аборигенов Притомья, связанные с духовно-культурным менталитетом человека, менее подверженным изменениям: при переходе к новым материально-культурным ценностям не происходит переосмысления конструктивных особенностей культовых предметов, новые новые верования наслаиваются на традиционные, соз-
давая картину религиозного синкретизма; традиционный орнамент с сберегательной символикой не переносится на заимствованные предметы. На защиту выносятся следующие положения:
1. Аспекты культурного взаимодействия народов Притомья в конце XIX — на
чале XX вв. отражают переходное состояние традиционной культуры к ее новым
формам и определяются как этническими факторами (совместное проживание раз
личных этносов в одном регионе), так и социально-экономическими (переосмысле
ние культурных традиций в условиях развития новых направлений личного хозяй
ства, фабрично-заводской промышленности, торговли).
2. Культурно-этническое взаимодействие аборигенов и русских Притомья
проявляется в переориентации традиционных способов культурно-хозяйственной
деятельности на товарный характер охоты и собирательства, новые формы земледе
лия, скотоводства, ремесел и промыслов.
Трансформация культурных традиций аборигенов происходит в основном в области материальной культуры: присваивающие формы хозяйства переживают изменения, связанные с внедрением огнестрельного оружия и ориентацией на товарные отношения; новые формы земледелия и скотоводческого хозяйства, развитие ремесел и промыслов, выходящих за рамки домашних, что приводит к трансформации традиционных производящих форм хозяйства и костюмного комплекса.
Устойчивость традиций местного тюркского населения на переходном этапе к новым формам культуры более характерна для комплекса родовых и шаманских верований, традиционных мотивов орнаментации, не несущих утилитарного значения.
Теоретическая и практическая значимость заключается в анализе широкого пласта неиспользованного ранее материала музейных коллекций, восполняющего существенную лакуну в исследовании культуры народов Притомья. Теоретическое значение диссертационного исследования определяется расширением проблемного поля культурологии за счет включения в него вопросов, связанных с предметным миром культуры малых народов. Это, в свою очередь, обусловливает связь культурологии, музееведения, истории и краеведения как отдельных научных дисциплин. Введение автором диссертационного исследования понятия "музейный предмет" в культурологию позволяет репрезентировать представление о культуре народов При-
томья как совокупности ценностей во всех сферах человеческой жизни, тем самым углубляя аксеологический аспект этой науки.
В практическом плане материалы диссертации предназначены для формирования основ сохранения и межпоколенной передачи этнокультурного наследия аборигенов и русских Притомья. Диссертационное исследование является подготовкой необходимой базы для изучения динамики культурных явлений в данном регионе. Материалы диссертации используются в работе Национально-культурных центров Кузбасса при решении задач культурного развития этносов, а также в преподавании курсов по культурологии, истории, краеведению, музееведению и этнологии в высших учебных заведениях.
На материалах диссертации разработаны спецкурсы по истории традиционной культуры народов Сибири, используемые в высших и средних учебных заведениях. Результаты диссертации позволили комплектовать базу данных по традиционной культуре народов Сибири, что востребовано российским и международным сообществом.
Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации докладывались на следующих конференциях: "Международной конференции по первобытному искусству" (Кемерово, 1999); XXV Ежегодном Международном симпозиуме Международного Комитета по музеологии ЮНЕСКО "Музеология как основа для объединения и культурного разнообразия" (Барнаул, 2003); всероссийской научной конференции "Художественное моделирование и народные традиции" (Омск, 1995); всероссийском "V Конгрессе этнографов и антропологов России" (Омск, 2003); межрегиональном V Сибирском симпозиуме "Культурное наследие народов Западной Сибири" (Тобольск, 2002); региональной научно-практической конференции "Этнография Алтая и сопредельных территорий" (Барнаул, 1998), "Научно-практической конференции, посвященной памяти А.И. Чудоякова" (Новокузнецк, 1998); научно-практической конференции "Этноэкология аборигенов и русских Притомья" (Кемерово, 2000); научно-практическом семинаре "Проблемы сохранения и музеефикации памятников историко-культурного наследия в природной среде" (Кемерово, 2001); научно-практическом семинаре "Музей и наука", посвященном 25-летию музея КемГУ (Кемерово, 2002); Материалы диссертации обсуждались на семинаре кафедры истории, музееведения и краеведения КемГАКИ; кафедре археологии КемГУ; Кузбасской лаборатории АиЭ СО РАН.
Структура работы определена целями и задачами исследования. Она состоит из введения, трех глав, заключения, списков литературы и принятых сокращений, приложений с представленными таблицами, рисунками и фотографиями.
Во введении обосновывается актуальность избранной темы, методологическая база, ставятся цели и задачи работы, определяется степень изученности темы, приводится история коллекционных сборов российских музеев. Первая глава, посвященная обзору хозяйственных характеристик народов Притомья на основе типологии предметов материальной культуры, состоит из двух параграфов. Первый раскрывает историю развития присваивающих форм хозяйства, второй - производящих и развивающихся со времен русской колонизации Сибири промыслов, торговле и извозу. Вторая глава посвящена предметам духовной культуры и состоит из двух параграфов. В первом дается типологическая характеристика предметов религиозных культов, во втором — предметов народной педагогики. В третьей главе рассматриваются взаимодействия культур в процессе исторического развития присваивающих и производящих форм хозяйственной деятельности, а также трансформация духовной культуры. При этом в параграфе, посвященном дошаманистским религиозным культам и шаманизму, проведен анализ и сделана типология предметов по шорцам и телеутам, так как у томских татар и русских предметы языческих верований в материалах коллекций не представлены. В заключении изложены основные выводы и результаты работы. В приложении помещены тексты, таблицы, рисунки и фотографии предметов традиционной культуры аборигенов и русских Притомья. Подборка составлена преимущественно на материалах музейных коллекций и полевых материалах диссертанта.
Предлагаемая к защите работа была написана при содействии целого ряда исследователей: научного сотрудника Кунсткамеры В.П. Дьяконовой, научных сотрудников Кузбасских музеев, авторов изданных каталогов музейных коллекций.
Домашние ремесла и промыслы
Домашние ремесла и промыслы, представляющие собой переработку сырых материалов в том самом хозяйстве, которое их добывает, составляют необходимую принадлежность натурального хозяйства (Потапов, 1936. - С. 98). Традиционно в Притомье были развиты обработка волокнистых растений и шерсти (в большей мере у телеутов и части томских татар), обработка кожи и шкур, дерева и бересты, кузнечество (у предков шорцев - абинцев). С появлением в регионе русских, с учетом природной специфики региона, обилия сырьевых запасов, близости Московско-Сибирского тракта, городов и крупных населенных пунктов развивался ряд кустарных промыслов: столярный, бондарный, санный и тележный, валяльный и кузнечный. Получили распространение отхожие промыслы - сидка дегтя и извоз.
Специализация домашних промыслов зависела от годового календарного цикла. Преимущественно зимними являлись: овчинный, корзиночный. Зимой и осенью занимались бондарным, сундучным, санным, скорняжным, пимокатным, шубным промыслами. Зимой и весной - ткацким, плетением сетей. Преимущественно весной и летом занимались смолокурением, дегтярными промыслами. Весной — тележным и колесным (Соловьева, 2002. - С. 631).
Плетение и ткачество Одним из наиболее древних перевязочных средств, представленных в музейных коллекциях, является черемуховая сарга (рис. XII, ш). Аборигены Притомья оплетали ею края берестяных сосудов, сшивали стенки коробов и сит для веяния кедрового ореха. Русские переселенцы плели из нее кузова и лукошки. Сарга служила в качестве веревок: с ее помощью привязывали каменные грузила к сетям, соединяли жерди котца — рыболовной снасти и т.п. В дальнейшем появляются более совершенные крученые веревки из волокон древесного лыка (рис. XII, щ). Лыко акации использовалось телеутами для изготовления рогож, которыми они покрывали свои летние жилища (Георги, 1776. - С. 158).
У телеутов наибольшего совершенства достигло тесемное плетение из кожаных ремней. Количество ремней основы доходило до 50 (Попов, 1955. - С. 71). К сожалению, к настоящему времени этот вид народного искусства совершенно утрачен. Только материалы музейных коллекций хранят бесценные образцы искусства старинных мастеров. При плетении пользовались костяными иглами и шилом (рис. XII, с, т). Ширину ремней отмеривали специальным прибором камаду (рис. XII, х). Плели, прикрепляя неразрезанный конец ленты шилом к стенке. Пользовались также прибором, представляющим собой лучок из неровно изогнутой ветки с тетивой из кожаного ремешка; на одном конце привязывались концы ремней будущей веревки, сплетаемой прямо по тетиве, которая обеспечивала ее ровность. Кроме того, по уже готовому участку проходились специальной пластинкой с отверстиями для выравнивания веревки (рис. XII, р). Имелись приспособления для придания разных форм веревкам и выравнивания дорожек плетения (рис. XII, у).
В шорских коллекциях различных музеев также имеются кожаные плетки, свидетельствующие о навыках искусного плетения (рис. VIII, а, в). К сожалению, трудно определить, были ли они изготовлены мастерами из шорцев или приобретены в порядке обмена или купли-продажи у соседей-скотоводов.
Изобретение процесса обработки волокон крапивы и конопли отодвинули на задний план недолговечные в использовании древесные веревки, хотя еще в начале XX в. они продолжали бытовать в качестве временных перевязочных средств у шорцев. В начале XX в. у шорцев горнотаежных улусов еще сохранялась технология обработки волокон конопли и крапивы. Растения выдергивали вместе с корнями, вязали в пучки и вешали под крышу. Когда они высыхали, их обмолачивали колотушкой, затем стебли разламывали пополам и соединяли в пучки, которые укладывали в берестяные короба, пересыпая шелухой ячменя, чтобы не спутались (Попов, 1955. - С. 56-57). Волокна очищали от костры деревянными трепалами кылыш, имеющими форму ножа (рис. XIV, б, в).
У скотоводов - телеутов, части томских татар всеобщим распространением пользовались веревки из волос конской гривы и хвоста. Для этой цели весной или осенью стригли лошадям гривы. Охотники-собиратели шорцы, чаты и эуштинцы выменивали у них конский волос, идущий на изготовление охотничьих и рыболовных сетей, а также на витье веревок, приобретали и готовые веревки. В коллекции МАЭ имеются сученые из конского волоса волосяные веревки, бытовавшие у теле-утов и шорцев (рис. XII, ц, ч).
Для витья веревок аборигены пользовались деревянными крюками, аналог которых хранится в шорской коллекции КМАЭЭ. В быту русских старожилов к началу XX в. сохранялся такой архаичный способ витья веревок и бечевок с помощью деревянного крюка (Бардина, 1995. - С. 108). (См. Приложение 1, № 26).
Переход к обработке волокон травянистых растений имел громадное значение для развития культуры и привел к изобретению ткачества - высшей ступени, до которой дошло человечество в обработке волокнистых растений и шерсти. О существовании ткачества у тюркоязычного населения Притомья еще в XVII в. свидетельствуют находки в поздних могильниках глиняных и костяных напрясел, остатков грубой ткани (Томилов, 1980.-С. 137).
У таежных шорцев архаичные формы прядения сохранились к началу XX в. Пряжу для ткачества готовили, отделяя волокна от высушенных стеблей конопли руками. Нити сращивали между собой, смачивая концы волокон слюной, смягчая зубами и слегка закручивая большим и указательным пальцами. Полученную не-скрученную нить сматывали в кольцо и складывали в берестяную коробку.
Женщины томских татар для внутренних нужд семей занимались прядением конопляных ниток, технология изготовления которых была утрачена с развитием рыночных отношений. Орудия прядения — прялки, веретена, гребни для чесания волокна, датированные началом XX в. не отличаются от русских (рис. XIII, к, л; рис. XVII, г). Телеуты как и часть томских татар к концу XIX в. были втянуты в рыночные отношения, и занятие прядением и ткачеством, не успев у них развиться в совершенстве при переходе на оседлость, утратило свою актуальность.
У русских основным сырьем для ткачества были лен и культурная конопля. Уборку льна производили вручную, в августе, во время страды. Стебли выдергивали с корнем, захватывая горстями, и складывали в кучки крест-накрест. Затем расстилали в поле и держали там несколько недель, чтобы улежался, и его прихватило инеем. Когда костра на стеблях подгнивала и начинала легко отставать, лен снимали и раскладывали в бане на полках для просушки. Высохший лен мяли, трепали с помощью ножевидного деревянного трепала на воздухе (рис. XVI, г; рис. XVII, м), потом в бане опять чесали щеткой (рис. XVI, ж, з). Для второй почесовки, если хотели получить более тонкое волокно, использовали щетки из свиной щетины. После такой обработки лен считался готовым для прядения (Кимеев, 1997. - С. 108).
Основные орудия прядения - веретено и прялка. У шорцев, телеутов и томских татар бытовали вырезанные ножом веретена двух типов: со съемным пряслицем (рис. XIII, а-г, ч, ж, л) и цельные (рис. XIII, д, е, з-к). Русские при изготовлении нитей для ткачества пользовались исключительно цельными веретенами, выточенными на специальном станке (рис. XIII, ш-я). Хотя для сучения ниток (соединения их вдвое) русские Притомья использовали большое веретено с напряслом из деревянного кружка, который для улучшения вращения мог быть заменен срезом моркови, картофеля (Бардина, 1995. - С. 108).
В Притомье у шорцев, телеутов и русских крестьян до начала XX в. сохранялся древний способ сучения ниток на бедре. Русские применяли его исключительно при производстве грубых нитей - постегунок, верьвы (Бардина, 1995. - С. 108). Прядение с помощью веретена с пряслицем без прялки сохранилось в шорских таежных поселках до сегодняшних дней (фото 13). (См. Приложение 1, №12).
Русские в Притомье при прядении пользовались цельными и составными лопатообразными прялками, характерными для северорусских губерний (рис. XVI, б, и, к; рис. XVII, д, ж, з, и), под влиянием южнорусских переселенцев в их обиход вошли также составные прялки с гребнями (рис. XVI, а; рис. XVII, л). (См. Приложение 1,№13).
Предметы церковного культа
Первые православные миссионеры появились на Северном Алтае еще в середине XVIII века. Обращение в христианскую веру "инородцев" зачастую было поверхностным. Принявшие православие продолжали участвовать во всех "языческих обрядах" и мало чем отличались от шаманистов. Из-за несостоятельности сибирского миссионерства, правительство и Святейший Синод указами от 1789 и 1799 гг. упразднили должности миссионеров в Сибири.
Только в 1826-1827 годах в Тобольской епархии была учреждена Алтайская духовная миссия, возглавляемая отцом Макарием. Фактически днем основания миссии можно считать считать 1830 года, когда отец Макарий с двумя семинаристами прибыли в г. Бийск, для "просвещения верою Христовой" алтайцев Бийского округа. Однако "кочевые инородцы" проживали не только на территории Бийского, но и соседнего - Кузнецкого, на который с 1831 г. начальником Тобольской епархии разрешалось распространить деятельность миссии. В 1832 году отец Макарий добился принятия правительством закона о льготах для новокрещеных - освобождения от уплаты ясака и прочих повинностей сроком на три года. Недовольные этим некрещеные старосты "инородческих" волостей "чинили притеснения", самочинно устанавливали дополнительные повинности. Достаточно было незначительного повода — плохой погоды, хвори или падежа скота — чтобы под влиянием озлобленных паштыков и шаманов "правила и благочестивые обычаи христианские забывались, а суеверные понятия и привычки язычества опять возобновлялись". Чтобы оградить своих "духовных детей" от произвола паштыков и зайсанов, миссионер старался поселить новокрещеных вблизи станов миссии, в селениях Улала, Муйту, Чемал, а затем в Кузедеево, Челухоевский и Усть-Анзас. В каждом из них на средства миссии были выстроены церковь и миссионерские школы, что оградило крещеных от влияния язычников и соблазна участия в шаманских обрядах (Ерошов, Кимеев, 1995. -С. 7-Ю).
Влияние православия на быт инородцев благотворно сказывалось на развитии их хозяйства и быта. Миссионерами в своих отчетах отмечалось, что аборигены, живущие в ближних к миссионерскому стану улусах, кроме традиционного ячменя начинают сеять пшеницу и рожь и в больших размерах, чем жители отдаленных улусов. "Но не в одном этом, айв других частях домохозяйства они опередили верховых инородцев, на которых, вследствие отдаленности их и неудобства путей сообщения, миссионер и школа не могут иметь такого влияния, как на живущих вблизи" (Каншин, 1994. - С. 30).
Распространение христианства у шорцев, телеутов, части чатов и эуштинцев сливалось с традиционными религиозными представлениями, наслаивалось на них и создавало причудливую картину религиозного синкретизма. В одном доме с иконами сохранялись изображения охотничьих и домашних духов, к которым мог запросто обращаться за помощью крещеный инородец. У томских татар, соседями которых являлись мусульмане, при принятии христианства происходил процесс ассимиляции русским этносом и отрыв от своей этнической среды (Валеев, 1983. - С. 174). У телеутов в сложную вязь религиозных верований вплеталась еще и ак-дъян (белая вера) — бурханизм, особенно ярко проявившаяся в идее мессианства, связанной с ожидаемым скорым приходом Шуны (Функ, 1993. - С. 235).
Бурханизм, сложившийся на Алтае, включил в себя целый ряд языческих представлений. Телеуты-бурханисты сохраняли анимистическое представление о духах, влияющих на их судьбу. Как и в шаманском пантеоне, все духи делились на две группы - добрых и злых. Культ "белой веры" состоял из различных моментов, подтверждающих эту зависимость человека от духов, олицетворяемых примитивным мышлением в виде конкретных божеств с определенными функциями. Доброе божество Ульгень перешел в бурханизм из шаманского культа. Но здесь в роли создателя и покровителя неба, суши и воды выступает Уч-Курбустан. Курбустан наделен полномочиями посылать людям зародыши человека и скота - кут или сус, которые у шаманистов посылает Ульгень. При соответствующих молениях зародыши должны попадать в специально устроенную модель люльки. Во время больших осенних молений одна из лошадей у бурханистов посвящается Курбустану, как у шаманистов — Ульгеню. Во время моления ярлык, по особым ступеням ак сурОек может подниматься к Курбустану, так же как и шаманы во время камлания — к Ульгеню. Бурханизм не противоречил почитанию духов ближайших гор и урочищ йер-суу, отдельных хозяев гор та-еези, воды - су-еези. Им совершали отдельные кропления молоком и читали отдельные молитвы, им также посылали лошадей. При переходе через перевал, после короткой молитвы сжигали ветку вереска и вешали ленточку на ближайшее дерево. Если не оказывалось с собою материи, то выдергивали из гривы лошади несколько волосков и привязывали взамен ленточек. Наряду с духами обожествляли небесные светила - солнце, луну, радугу. В самых четких формах дошел до бурханизма культ огня. Среди молитв больше всего посвящено прославлению огня, который очищает всякое злое начало. Один из распространенных обрядов — сжигание предметов, в которые "вселился" злой дух. С духом огня по почитанию можно сравнить духов-охранителей, называемых ак-яик и сары-яик. Во время молений им брызгали молоко, а перед ленточками, развешанными в переднем углу и направо от входа, стояли жертвенники для возжигания вереска. Частично сохранялась у бурханистов вера в Эрлика, считавшегося хозяином душ умерших, посылающим за ними на землю особых духов - элчи, из прежних родственников умершего (Данилин, 1994. - С. 153-156).
Томские татары к концу XIX в. стали мусульманами-суннитами под влиянием среднеазиатских проповедников, появившимися в Притомье вместе с купцами, торговавшими в Томске. Другой путь проникновения мусульманства — контакты с сибирскими татарами, частью которых ислам был принят еще при Кучуме (Валеев, 1993. - С. 169-171). Через ислам у томских татар начинает распространяться "вос ш точная" культура, в их быт проникают книги духовного и светского содержания, предметы мусульманского культа.
В музейных коллекциях по русским в XIX — начале XX в. из предметов церковного культа собрано множество икон, в том числе местных живописцев (так называемая сибирская икона), выполненных на деревянных досках. КМАЭЭ располагает приобретенной у телеутов старинной деревянной иконой, датированной экспертами XVII в. Можно предположить, что это икона (узунской мастерской, из иконописцев которой искусствоведами выделен талантливый мастер Крестьяников Иван Васильевич. Он отдавал предпочтение изображениям Николы и Христа Вседержителя. Стиль его узнаваем. Его Святых отличают впалые щеки, придающие лицу скуластость, ассиметрично расположенные глаза, высокий лоб с морщинами: у Николы их три, у Христа — по одной над бровями (Калишева, 2002. — С. 147). Три иконы с похожим ликом Николая Чудотворца хранятся в коллекции КОКМ. "Николы" бытовали в крестьянских избах Кузнецкого края в большом количестве. Другой талантливый мастер, чье имя искусствоведам не удалось определить, и он известен как "Сузунский мастер Богородиц". Во многих музеях Притомья найдется икона с ликом, подобным Богородице "Утолимая", писанной непрофессиональной рукой в стиле старательного подражания. Удлиненный овал лица не отличается ни многообразием цвета, ни оттенками, способными выделить его естественные впадинки и выпуклости. Ровные полукружья бровей, слегка утолщенные к переносице, не прерываясь, переходят в две параллельные линии носа. Верхние веки обозначены двумя линиями, нижние — не смыкающимися дугами, идущими от уголков глаз. Черный кружок зрачка оттенен белым полумесяцем блика. Резкая полоса отделяет лик от шеи. Все это выполнено охряной краской. Живые на лике только глаза. Все остальное, включая фигуры Богородицы и Младенца, упрощено до условности. В складках одежды отсутствуют плавные линии, повторяющие округлости человеческого тела. Как и на большинстве сузунских икон пальцы босой ножки Младенца непропорционально длинны относительно ступни (Калишева, 2002. - С. 147-148).
В коллекциях музеев собрано множество бумажных икон на картонной основе и жестяных - с эмалевым напылением, изготовленных в конце XIX - начале XX вв., и специально предназначенных для распространения среди инородцев. Потребность в иконах у населения Притомья была значительна и стараниями местных купцов удовлетворялась, в основном, за счет привозного товара.
Коллекция КОКМ располагает более чем семьюдесятью экспонатами, представляющими медное литье церковного культа, классифицированное научными сотрудниками музея по иконографическим признакам: 1) с древнерусскими сюжетами; 2) со старообрядческими сюжетами; 3) с сюжетами, возникшими в XIX - начале XX вв. (Калишева, 1999. - С. 114-121). Древнерусские сюжеты отражены в нагрудных иконах с изображением Николы Можайского (рис. LIII, в). Самый многочисленный в коллекции тип нагрудной иконы — трехстворчатый складень, где каждая створка равна половине размера средника, благодаря чему они закрываются встык. Мотивами сюжета нагрудных икон, отлитых с четким рисунком тонкого низкого рельефа, являются: Георгий Победоносец, убивающий змея; Святой Никита, избивающий беса; Дмитрий Солунский, Спас Нерукотворный. Более поздние иконы, изготовленные кустарными мастерами по типу нагрудных, грубоваты, низкого качества. В основном на них представлены сюжеты Богородичного цикла "Умиление", "Одигитрия", "Знамение". Для отливки складня монтировался каркас из разборных перегородок. Набор отдельных рельефов давал мастеру большую свободу их перестановки. Каркасные основы имели литые иконы, здесь чаще представлено литье высокого рельефа. Старообрядческие иконы отличает обилие текста и двуперстное сложение пальцев у изображенных на них святых.
Домашние ремесла и промыслы
В Притомье выделено три типа плетения: из растительных волокон, волоса и кожаных ремней. Первый, как более древний и примитивный тип, в конце XIX — начале XX вв. был исчезающим. У таежных шорцев, дольше других сохранявших архаичные формы ведения хозяйства, имело место плетение веревок из лыка акации (рис. XII, щ). Из кендырных волокон шорцы плели лямки для ручных нарт, подпруги. Плетение из волоса было свойственно шорцам, телеутам и части томских татар. Шорцы и телеуты использовали волос для плетения кистей девичьих накосников чач пууш и волосяных веревок (рис. XXXIII, з, и; рис. XII, ц, ч). Их одинаковое название и внешний вид может свидетельствовать о культурных взаимодействиях этнических групп, у которых бытовали чач пууш. Возможно, абинцами они заимствованы у телеутов, у которых этот вид украшения выступал как возрастной определитель — предназначался только для девушек. Для накосников наряду с конским волосом использовался и человеческий. Из конского волоса плели хозяйственные веревки, путы для лошадей. Материалы музейных коллекций не могут засвидетельствовать факт плетения из конского волоса у томских татар, его можно предположить, поскольку этот вид занятия имеет локальное распространение у кочевников скотоводов. Оседлые этнические группы перенимали приемы изготовления волосяных веревок у своих соседей-кочевников.
Плетение из кожи, по материалам коллекций имевшее место у шорцев, своего апогея достигло у телеутов (рис. XII, а-о). Они являлись поставщиками плетеных из кожи изделий на томский и кузнецкий рынки, через которые кожаные плетеные детали конской сбруи и плетки попадали к другим народам Притомья. Нередко телеутским мастерам поступали специальные заказы от русских крестьян на изготовление шлей. Стоимость плетеной шлеи из материала заказчика в начале XX в. доходила до 10 рублей. Плетки и уздечки плелись для продажи на рынках гг. Белово и Новокузнецка вплоть до конца 1960-х годов (Функ, 1993. — С. 98).
Что касается развития техники прядения, то музейные коллекции не содержат сведений о примитивных прялках. Хотя есть основания предполагать, что аборигены Притомья, как и многие сибирские народы до знакомства с более совершенной техникой прядения русских, пользовались во время прядения простой палкой, к которой привязывали пучок волокна. Шорская цельная прялка из коллекции МАЭ представляет переходный вариант от такого приспособления к цельной прялке с ло-паской и донцем (рис. VII, а). В материалах коллекций прялка, используемая аборигенами Притомья - составная. Вертикальная часть (лопаска) и горизонтальная (донце) вырезаны из разных кусков дерева (рис. VII, б, в, г, е). В русских коллекциях представлены три типа прялок: составные с лопаской (рис. XVII, д, ж, з, и, к), цельные с лопаской (рис. XVI, б, и, к), составные с гребнем (рис. XVI, а; рис. XVII, л). Последние были завезены в Притомье более поздними русскими переселенцами и среди аборигенов распространения не получили, возможно, по той причине, что к началу XX в. предпочтение отдавалось покупным тканям.
До контактов с русскими аборигены Притомья использовали для получения волокон крапиву и дикорастущую коноплю. Завезенная русскими крестьянами культурная конопля применялась наряду с дикорастущей - кендырем.
Вплоть до начала XX в. в глухих таежных поселках шорцев и у телеутов сохранялся более древний, чем прядение с помощью веретена, способ сучения женщинами ниток на бедре. Шорцы, даже когда пряли с помощью веретена, катали его на бедре (Попов, 1955. — С. 92). Так же, как и русскими, аборигенами в ткачестве была пережита эволюция в технике прядения от веретена в виде конической палочки с надетым на ее утолщенный конец круглым пряслицем (каменным, костяным, деревянным) до веретена с головкой - утолщением шарообразной или конической формы на одном конце. Как и пряслице, утолщение в нижней части веретена играет роль маховика, усиливающее вращение веретена. Надо быть осторожным в утверждении, что веретено с головкой было заимствовано у русских, хотя в местах тесного проживания аборигенов с русскими крестьянами вероятность заимствования велика. В коллекции Кунсткамеры есть веретена с цилиндрическим утолщением на конце, которые, пожалуй, можно рассматривать, как переходные от конической палочки с пряслицем к веретену с головкой (рис. XIII, з).
Вертикальный ткацкий станок кросна не получил у аборигенов Притомья широкого распространения по той простой причине, что даже таежные шорцы к концу XIX в. имели возможность приобретать мануфактурные ткани, не говоря уже о проживающих вблизи Кузнецка и Томска телеутов и томских татар. Хотя в шорских коллекциях российских музеев встречаются берда и другие детали ткацкого станка русского типа, что свидетельствует о его бытовании.
У телеутов и томских татар к началу XX в. не было острой необходимости ткать холст для пошива одежды. Проживавшие неподалеку от крупных сибирских городов - Кузнецка и Томска и втянутые в товарно-денежные отношения, они приобретали готовые мануфактурные ткани на ярмарках. При этом телеуты сохранили ткацкий станок для изготовления поясов, доживший у них до сегодняшних дней. Шорцы пользовались подобным станком, но уже в первой половине XX в. с полным заимствованием городского мещанского костюма ткать пояса перестали. Собственного ли изобретения эти станки у народов Притомья сказать очень трудно, но станки для изготовления поясов у русских ничем не отличались от них по своему устройству (Попов, 1955.-С. 134).
К концу XIX в. под влиянием русских в число занятий телеуток вошло "прясть шерсть и поскон, ткать сукно и холстину; красить оныя в зеленой, красной или желтой цвет: в другие же цветы красить они не умели" (Спасский, 1823. - С. 11). Хотя в основном этим занимались обрусевшие телеуты деревень Вековой, Се-менушкиной, Козымаевой. К началу XX в. ткачество телеутов было представлено одним видом — изготовлением поясов кур, украшением которых были горизонтальные цветные полосы и длинные кисти на концах (Функ, 1993. — С. 94-95).
Переход на покупную одежду произошел у томских татар не сразу. Еще в первые годы Советской власти часть татарского населения занималась изготовлением тканей на дому, для чего в незначительных количествах сеяли коноплю и лен. Но трудоемкий процесс ткачества был утрачен в связи с возможностью приобретения покупных тканей (Томилов, 1980. - С.166-167). Хотя в деревнях шорцев, телеутов, томских татар и русских до середины XX в. практиковалось тканье домашних )о-рожек или половиков, где нитки утка заменялись нарезанными полосками цветных тканей, сшитыми в длинные полосы и перемотанными на клубки.
Таким образом, социально-экономическое развитие изучаемого региона в конце XIX - начале XX вв. не стимулировало высокого развития ткачества у проживающих здесь народов. В основном этим домашним ремеслом занимаются более поздние русские переселенцы. Мануфактурные изделия вытесняют домотканые, русские старожилы отдают предпочтение первым. По этим же причинам лишь в единичных случаях аборигенами заимствуется русский ткацкий станок. У всех народов в Притомье в качестве домашнего женского занятия для обеспечения потребностей семьи в начале XX в. развивается прядение из шерсти, используемой для вязания носков и рукавиц. Шорцами, телеутами и томскими татарами для прядения используется составная и цельная русская прялка с лопаской и донцем.
