Содержание к диссертации
Введение
Глава I Первые встречи, находки и впечатления
1. Русская фауна и флора в Англии.
Джон Традескант - первый английский садовник на севере России 17
2. Царские посланники в королевских заповедных рощах, парках и садах... 34
3. Частные и корпоративные сады англичан в России 54
4. Аптекарские и Потешные государевы сады. Христофор Галовей и Петр Энглес - первые
английские садовые мастера на царской службе 59
5. Петр I в Англии и заведение регулярного садоводства
в Петербургском регионе 78
Глава II Образы и образцы российского «аглинского сада»
1. Природа и сельская жизнь в английской и русской поэзии 111
2. Роль специализированных изданий по заведению и обустройству парков: английская основа и ее русская интерпретация 138
Глава III Английское садоводство и российский императорский двор
1. Екатерина II 202
2. Павел I, Мария Федоровна, Александр I, Елизавета Алексеевна, Николай I, Александра Федоровна, Михаил Павлович, Константин Павлович, Александр Николаевич 237
Глава IV Английская плантомания российской аристократии
1. «Здесь барин Руской должен жить»! 269
2. Б.И. Куракин, И.И. Черкасов, И.Л. Талызин, И.А. Щербатов, Чернышевы, Голицыны, Демидовы 281
3. Воронцовы, Е.Р. Дашкова, А.А. Самборский, Разумовские, И.И. Шувалов 309
4. И.П. Тюфякин, А.Б. Куракин, Н.П. Шереметев, С.С. Гагарин, Орловы, В.П. Орлов-Давыдов, Нарышкины, Н.В. Репнин 343
5. Н.С. Мордвинов, В.Н. Зиновьев, Н.Б. Юсупов, Г.И. Бибиков, Г.А. Потемкин 388
6. Румянцевы, Вяземские, А.Г. Головкин, Ф.В. Ростопчин,
А.П. Ермолов, А.Г. Бобринский 408
7. Строгановы, Николаи, И.И. Баратинский, В.П. Кочубей 447
ТОМ 2
Глава V Творчество английских садовых мастеров в петербургском регионе
1. Гатчина. Чарлз Спарроу, Джон Спарроу, Джеймс Хаккет, Ипар (1769-1801гг.) 7
2. К биографии мастера. Ораниенбаум. Пулково. Джон Буш (1771-1772 гг.) 35
3. Царскосельский Екатерининский парк. Джон Буш, Джозеф Буш, Василий Торн, Джон Мак-Ларен, Дункан Мензис, Чарлз Мэннерс, Джозеф Тиксон, Томас Грей, Джон Сноу, Чарлз Камерон, Архип Бляк (1773-1853 гг.) 45
4. Павловск. Чарлз Камерон (1779-1796, 1800-1801 гг.) 64
5. Пелла Джон Манро, Джозеф Буш (1785-1789 гг.) 85
6. Баболовский дворец, Шампетр, Рябово, Каменный остров, Императорский повивальный институт, Знаменка, Пулковская обсерватория. Джозеф Буш (1783-1830-е гг.) 92
7. Верхний и Нижний парки Ораниенбаума. Иоганн Итон, Джозеф Буш (сер. 1810-х, 1830-е гг.) 102
8. К биографии мастера. Осиновая роща, Сиверсова дача, Островки, Горбылевская дача, Петербургское Адмиралтейство. Уильям Гульд (1777-1805 гг.) 105
9. Таврический дворец. Уильям Гульд, Джон Мак-Ларен, Чарлз Мэннерс,
Мартин Колл, Уильям Грей (1783-1851 гг.) 124
10. Остров Котлин, Этляндская усадьба герцогини Кингстон. Генри Моуэт (1778-1784 гг.) 144
11. Петергофский Английский парк. Джеймс Медер, Томас Вилкенсон, Лонсдейл, Джон Мак-Ларен, Уильям Гульд (1779-1805 гг.) 153
12. Стрельна. Адам Холл, Джозеф Тиксон-старший, Джозеф Тиксон-младший (1798-1829 гг.) 165
13. Ропша.
Томас Грей, Джозеф Буш, Роберт Робинсон, Джеймс Медер, Джон Мак-Ларен, Бонквест, Исаак Ольдекер, Уильям Грей (1785-1840 гг.) 176
14. К биографии мастера. Cад на кронверке Петропавловской крепости, столичный Михайловский дворец, Царскосельские Лицейский сад, Отдельный парк, Петергофская Александрия. Адам Менелас (1817-1829 гг.) 189
15. Аничков дворец.
Людвиг Таперс, Уильям Гульд,
Адам Менелас (1743-1754, 1777-1779, 1817-1820 гг.) 213
16. Царскосельский Александровский парк. Джозеф Буш, Чарлз Мэннерс, Адам Менелас (1790-е-1825 гг.) 221
17. Елагин остров.
Уильям Гульд, Джозеф Буш, Питер Бук (1778-1780-е, 1816-1827 гг.) 240
18. Дудергофские горы, Красное Село.
Томас Грей, Уильям Грей (1826-1840 гг.) 250
Глава VI Творчество английских садовых мастеров в московском регионе 263
2. Дубровицы. Уильям Гульд (1780-е гг.) 274
3. Царицыно. Фрэнсис Рид (1784-1799 гг.) 288
4. Семеновское-Отрада. Фрэнсис Рид (1787-1799 гг.) 310
5. Останкино. Фрэнсис Рид, Роберт Мэннерс (1791-1831 гг.) 322
6. Странноприимный дом Шереметева. Роберт Мэннерс (2-я пол. 1810-х , 1820-е гг.) 358
7. Горенки, Гороховое поле, Петровский подъездной дворец. Адам Менелас (1800-е, 1820-е гг.) 366
Заключение
- Царские посланники в королевских заповедных рощах, парках и садах...
- Роль специализированных изданий по заведению и обустройству парков: английская основа и ее русская интерпретация
- Б.И. Куракин, И.И. Черкасов, И.Л. Талызин, И.А. Щербатов, Чернышевы, Голицыны, Демидовы
- Царскосельский Екатерининский парк. Джон Буш, Джозеф Буш, Василий Торн, Джон Мак-Ларен, Дункан Мензис, Чарлз Мэннерс, Джозеф Тиксон, Томас Грей, Джон Сноу, Чарлз Камерон, Архип Бляк (1773-1853 гг.)
Царские посланники в королевских заповедных рощах, парках и садах...
Инструкция четко предписывала во всех без исключения вновь открытых землях неустанно собирать и составлять целые коллекции, причем по возможности из наибольшего числа растений, включая декоративные, предполагая самое широкое их использование и в английских поместьях. Она же предписывала при каждом удобном случае демонстрировать доставленные образцы местным жителям и тем самым знакомить с разновидностями английской флоры, прежде всего, конечно, садово-огородными, прямо на месте.
В сугубо практической плоскости интерес предприимчивых британцев к ботаническим видам Московии обозначился вслед за открытием Северного морского пути. Показательно на этот счет одно из самых ранних распоряжений руководства только что образованной Московской компании, адресованное трудившимся непосредственно в России собственным сотрудникам: «Мы слышали, что в стране Пермии или около Печеры множество тису, равно и в стране Угорской, желательно бы разведать об этом, потому что этот род дерева особенно нужен для нашего государства. Для этого мы посылаем к вам молодого человека, по имени Леонарда Бриана, который имеет некоторые познания в лесном товаре, чтоб он показал вам, как рубить и колоть этот лес...»22 Этот возвратившийся на родину в 1556 г. вместе с первым царским посланником О.Г. Непеей специалист, несмотря на все превратности сильно растянувшегося во времени пути, все же смог добраться до указанных районов и доставить в Англию востребованные образцы. Впрочем, вместо желаемого тиса (Taxus baccata) они на поверку оказались листьями русской пихты (Abies sibirica). Спустя десятилетие тис все же был англичанами неожиданно обнаружен на расстоянии семи-восьми дней пути от Астрахани, в «области Гилян». В письме Артура Эду-ардса от 26 апреля 1565 г., адресованного сэру Томасу Лоджу на этот счет сообщалось: «Я вам должен также сообщить, что здесь очень много тисового дерева для луков. Я велел купить его в количестве, которое может быть погруже-24 но на трех лошадей, чтобы выяснить, какое его качество. Но дерево было срезано не в сезон, а в апреле месяце, и было слишком сырым. В течение трех месяцев я говорил здешним жителям, чтобы они привезли тиса. Ваш агент вышлет в Англию некоторое количество для образца».23 Известный английский первопроходец и деятельный сотрудник Московской компании А. Дженкинсон (Anthony Jenkinson, -1611), следуя вниз по течению р. Волги в 1558 г., случайно обнаружит на полпути между Казанью и Астраханью еще одно редкое растение, которое также незамедлительно переправит в Англию для уточнения чисто практической его пользы: «По всему этому берегу растет в изобилии солодковый корень, уходящий в землю подобно корням виноградной лозы».24 Оказавшийся в 1566-1567 гг. в окрестностях беломорской бухты Cвятого Николая англичанин Эдуардс также счел не менее важным доложить, что именно «в этих местностях растет сосна, дерево, стружками которого лечат чирьи».25
Ботаническими разысканиями будет увлечен и королевский посланник Р. Ли (Richard Lee), отправленный с дипломатической миссией ко двору царя Бориса Годунова (1548/1552-1605) в самом начале 1600-х гг. Здесь он случайно узнает о неком пасущемся в татарских степях за Волгой таинственном и чрезвычайно редком животном, именуемом «баранец». Вырастал он якобы из соизмеримого с семенами дыни или арбуза одного семечка и уж затем, по мере роста, из бутона образовывался плод в виде ягненка. Этот «скифский агнец» вроде бы со временем оживал и начинал щипать травку, насколько позволял стебель, игравший роль пуповины. Соответственно местные жители «добывали» это особо чтимое руно и «использовали» только в отделке дорогой одежды.26 Впрочем, раздобыть семена этого во всех отношениях уникального «растительного животного» посланнику так и не доведется, а потому он был вынужден довольствоваться доставкой на родину одной лишь царской мантии, якобы подбитой именно этим замечательным руном.27
На начальном этапе становления двусторонних отношений основополагающую роль в деле знакомства британцев с местными образцами садово-25 огородных культур, да и самими садами - этими «виноградами обительными», играли, прежде всего, русские монастыри, позволявшие составить достаточно ясное представление об особенностях традиционного русского садоводства и огородничества. Именно в них происходило становление и развитие самобытной садово-парковой культуры, которая вплоть до середины XVII в. устойчиво сохраняла свое главенство над светской (придворной) и по природно-климатическому своему охвату, и по многообразию композиционных решений, и по общей массе окультуренных ботанических видов, причем как плодовых, так и декоративных. Уже во 2-й половине XVI в. за монастырскими стенами или около них можно было встретить стриженые лужки, привезенные из далекой Сибири кедры, высаженные также для «любования» березы или липы, и все еще редкие для той поры ароматические травы и цветы, доставляемые странствующими монахами даже из самых удаленных мест.28
Совершая утомительные многомесячные передвижения вглубь России, англичане в качестве надежного убежища избирали, прежде всего, монастыри. Здесь же, поджидая попутный ветер, они обыкновенно останавливались на нескольких дней или даже недель и по возвращении на родину. Долгое время самым посещаемым оставался Соловецкий монастырь, находившийся на ставшем оживленным Северном морском пути. Именно здесь с середины XVI в. силами самих монахов и будет начато колоссальное по своему размаху освоение островной территории, что не могло остаться без внимания англичан. Вблизи пониженной северной части монастырского поселения уже в середине 1510-х гг. существовали монастырские огороды как составная часть достаточно развитого хозяйства, включавшего в себя 32 лошади, 40 коров, 20 молодых быков «да те-лей».29 В первых из известных приходно-расходных монастырских книгах сообщалось и о монахах-огородниках, обыкновенно продававших семена и репу всем прибывающим на остров.30 Впрочем, ввиду суровости климата, овощной ассортимент оставался невеликим.
Роль специализированных изданий по заведению и обустройству парков: английская основа и ее русская интерпретация
Формирование обширного императорского комплекса в Петергофе, с 1714 г. ставшей главной загородной резиденцией Петра I, повлекло за собой и создание уникального по своему художественному замыслу каскадного фонтана. В свою очередь это потребовало изготовления многочисленной декоративной скульптуры, как и в «корабельной скульптуре» тематически связанной с водной стихией, «духом живого моря». Отсутствие собственной производственной базы не позволяло в сжатые сроки (и с должным качеством) исполнить столь значительное число свинцовых «литых фигур», вполне соответствующих высочайше утвержденным проектным рисункам придворных архитекторов Ж.-Б. Леблона и И.Ф. Браунштейна.340 Для скорейшего решения дела, с самого начала добиваясь высококачественного исполнения этого весьма ответственного царского заказа, Канцелярия городовых дел 15 февраля 1720 г. вынуждена была провести специальные торги. В результате самими подходящими сочли условия английского купца, в документах значившегося не иначе, как «Гиль Томасов сын Эвенс».341 Он обязался отлить скульптуру у себя на родине и своими силами из собственного же материала доставить в Петербург «сполна без всякой фальшивой оговорки» тем летом или же в начале следующего года. Однако при всякого рода непредвиденных в этой связи затруднениях договор не исключал возможности «тех фигур принять у города Архангельска, а ежели тем фигурам на море учинится какая погибель или от неприятеля какие остановки, того с него не взыскивать»
Приложенный к подписанному договору «Мемориал о свинцовых фигурах, которые надлежит к петергофскому гроту» однозначно подтверждает, что с самого начала речь шла об изготовлении достаточно крупной партии самой различной фонтанной скульптуры. И соответственно приложенные к контракту проектные рисунки содержали исходные размеры в натуральную величину с указанием их конкретного места в общей композиции. Таким образом, к незамедлительному изготовлению в Англии были предназначены: «восемнадцать пилястр с маскаронами, которые будут при стенке», две «лежачие фигуры, из-под которых вода лиется», «две жабы, которые водою блиют», сто двадцать шесть кронштейнов «двух манеров», шесть тритонов, девять дельфинов, два фонтанных маскарона и раковины к ним, девяносто метров профилированных рамок и, наконец, более трехсот метров свинцовых лент в виде сосулек. Их последующая позолота договором не предусматривалась и должна была осуществляться при монтаже уже на месте. Впрочем, задержка с выплатой аванса привела к тому, что английский купец был вынужден приостановить уже начавшуюся отливку. Она будет возобновлена в начале 1721 г. вслед за устранением всех финансовых проблем.343
Однако при окончательном уточнении скульптурной отделки Большого каскада вскоре выяснится необходимость в изготовлении еще одной партии. Именно поэтому 11 марта 1721 г., теперь уже другому английскому купцу - В. Эльмзелю (William Elmsall), по списку, составленному тем же Браунштейном, было приказано исполнить там же в Англии восемнадцать барельефов в соответствии с прилагавшимися образцами К. Оснера, одобренных самим Петром. Изготовлению подлежали еще шесть фигур сирен и наяд - «получеловека и по-лурыбы».344 В приложенном документе на этот счет специально разъяснялось: «В прошлом 721 году марта 11 дня по е.и.в. указу за подписанием обер-камисара У.А. Синявина велено по поданной в канцелярию городовых дел ар-хитекта Бронштейна ведомости и по сказке: в Питергоф к гроту свинцовых ба-серлив, как больших, так и средних и малых по половине ж, которые ему вылить за морем из его свинцу и других припасов, ценою за каждый басерлив по
102 руб. А каковы оные басерливы мерою, о том у него взять известие... А поставить из-за моря на кораблях в июле месяце 721 году. А буде тех берселивов на оный срок не поставит или поставит да не против обрасцов и за то доправить на них да и на порутчиках их даныя им деньги да штраф по указу».345
В августе и сентябре 1721 г. обе эти партии, изготовлявшиеся, очевидно, в одной мастерской, были доставлены из Англии непосредственно в Петергоф. И только спустя полгода, 21 января 1722 г., они были приняты петергофским комиссаром С. Павловым.346 Абсолютно вся привезенная скульптура тщательно сличалась с проектными рисунками и сверялась с проставленными на них раз-мерами.347 Не соответствовали проектному замыслу лишь маскароны, которые были выполнены немасштабно. На этот счет последовало специальное распоряжение Петра I от 12 января 1724 г., где настоятельно предписывалось «переменить и зделать больше».348
Видимо уже к середине XVIII столетия основной массив этой уникальной декоративной скульптуры, отлитой опытными английскими мастерами «cвинцовых фонтанных дел», был безвозвратно утрачен вследствие неизменно происходившей их замене на аналогичные или даже другие изображения.349 В самой Англии, обладавшей крупными месторождениями свинцовых руд, на всем протяжении предшествующего столетия свинец получил самое широкое распространение в декоративной скульптуре, главным образом в регулярных парках, в том числе и террасного типа, нередко украшавшимися весьма хитроумными каскадными фонтанами. На рубеже веков ведущие позиции в столь популярном свинцовом их убранстве занимал все тот же Ност, наладивший вместе с сыном собственное крупное производство.350 Поэтому вполне допустимо предположить, что этот петергофский императорский заказ мог быть исполнен именно в их скульптурной мастерской.
Проживший в России полтора десятилетия шотландский доктор Д. Кук (John Cook) вскоре по приезде в Петербург посетит в 1735 г. и близлежащий Петергоф. Он, видимо, первым из британцев оставит описание этого сразу по-103 ражавшего воображение современников уникального каскадного фонтана, полностью украшенного доставленной из Англии «свинцовой скульптурой»:
«Сад с северной стороны находится между дворцом и Финским заливом, охватывает много акров земли и имеет многочисленные увеселительные дома, каскады, струи и водяные затеи. Большой каскад шириной 30-40 футов идет от основания дворца и, выйдя на поверхность, по большим ступеням из тесаного камня футов 20-30 падает вниз по склону. Затем вода перелетает через вход в большой грот, падая отвесно футов 16-18 на тесаные камни и, наконец, исчезает в очень большом круглом бассейне диаметром не меньше сорока футов и всегда полном воды, но никогда не переливающейся через край. Из середины бассейна бьет вверх на большую высоту сверкающая струя или столб воды; мне сказали, что она больше знаменитой струи во Фран- ции. Из воды к моему великому и приятному удивлению, появились собака и три утки, сделанные из меди или железа и на вид совсем как живые. Утки, крякая, бьют по воде крыльями, а собака с лаем их преследует. В подземелье есть чудесные куранты из хрустальных колоколов, играющих под воздействием воды.
Б.И. Куракин, И.И. Черкасов, И.Л. Талызин, И.А. Щербатов, Чернышевы, Голицыны, Демидовы
И далее, в зависимости от конкретики места, автор признает, несомненно, оправданным формирование только контрастных частей сада, притом в четком соответствии с «тремя особенными званиями, а именно: приятными, страшными и обавательными». При этом уточнялось, что эти «обавательные… по большей части сходны с нашими из романов взятыми, на которые употребляют… разныя хитрыя изобретения к возбуждению крайняго удивления».92 Под восприятие же «страшных предметов», как выясняется, должны подпадать «навис-лыя горы, темныя пещеры, и воды с сильным устремлением со всех сторон гор на низ стекающия, деревья безобразныя, и вид имеющия, будто бы они сломаны были; некоторыя из них опрокинуты поперег устремляющихся с гор вод течением на низ снесены; а другие из них будто бы громовою стрелою разколоты и молниею обозжены были; строения же состоящия иныя в развалинах, а дру-гия до половины истребленныя огнем; и несколько разсеянных по горам мизерных хижин, служащих к изъявлению вдруг беднаго состояния обывателей».93 За всеми этими «страшными» должны непременно следовать вещи «приятныя», «состоящие в весьма приятных изображениях цветах и тенях. И таким образом они провожают нас от ограниченных проспектов ко пространным видам; от страшных предметов ко приятным и веселым явлениям; от озер и рек к лугам, холмам и лесам; противу темных и суморочных цветов становят они светлоб-листательные; а противу явлений из разных предметов составленных одинакия; разпределяя по благоразумному своему разсмотрению различныя смеси света и тени, таким образом, дабы составленныя могли во всех своих частях явственно показаться, а все вместе зрителя с перваго взгляда в удивление привесть».94
Контрастности восприятия автор призывает следовать во всех без исключения районах сада. При этом не возбраняется использовать самые различные художественные средства. Так, «темныя пещеры и суморочныя проходы» должны раскрываться на прекрасный ландшафт, «изобилующий всем, что роскошная природа наиприятнейшаго нам даровала». Соответственно и аллеи, «которыя по малу сокращаются и становятся шероховаты», а на завершающем своем отрезке и вовсе оказываются перегороженными «кустарником, терновником и каменьями», вдруг нечаянно должны сменяется «прекрасным обширным проспектом», который и вовсе не ожидалось увидеть».95
В качестве действенных мер, позволяющих обеспечивать длительное поддержание самого активного восприятия, рекомендовалось широко применять частичное сокрытие больших природных объектов малыми, например, «окончание своих озер они завсегда скрывают, оставляя то мыслям для изследова-ния».96 Или же, как в другом случае, должен быть непременно «заслонен вид каскад деревьями, коих листы и ветви оставляют столько только места, что оные воды видеть можно в некоторых местах, как они с гор на низ катятся».
По мнению автора не менее активную роль в пейзажной среде призваны были играть и всякого рода звуковые и оптические эффекты. Проясняя свою мысль относительно предельно взвешенного их применения, Чемберс обратит внимание читателя на целый ряд возможных в этой связи подходов:
«Иногда пропускают они под землею поток или ручей воды, которой имеет столь стремительное и быстрое течение, что жестокий онаго шум пронзает уши у новоприезжаго, отнюдь незнающаго, откуда оный происходит. В другое же время разпоряжают они камен-ныя горы, строения и другие предметы, такое их изобретение со-ставляющия, таким порядком, чтоб ветр сквозь разныя в тех горах разщелины, и нарочно для того в строениях и других предметах сделанныя отверстия проходя, странные и необыкновенные причинял голосы. В тех местах садят они всяких родов чрезвычайныя деревья, растения и цветы; производят артифицияльныя и из разных голосов составленныя еха; и выпущают разных родов чудовища, состоящия из птиц и четвероножных животных».97
Всем энтузиастам-устроителям садов автор советует достигать впечатляющего перспективного восприятия самыми различными способами:
«Хотя Китайцы и мало известны о оптической науке; однакож практика им показала, что предметы являются величиною меньше и цветом суморочнее, чем больше они удалены бывают от очей зрителя. Сии откровения подали начало хитрым их вымыслам, ко-торыя они иногда в действо производят, а именно: распределением в перспективе предметов, составленных из строений, судов и других вещей, уменьшающихся по мере удаления их от пункта зрения; а для придания сему изобретению вящего действа, то они дальния того составления части красят дымчатым цветом, и садят в отдаленнейших частях оных явлений деревья: цветом будто бы они несколько поблекли и менее ростом тем, кои с прихода в перспективе посажены. Сими способами делают они из того, что в самом деле ничего не стоит и ограничено, вид знатный и великолепный».98
Существенное место в авторском повествовании уделялось водным и, соответственно, прибрежным составляющим сада. Причем все они, вне зависимости от величины или художественной своей значимости, должны были четко соответствовать непреложным законам контрастного восприятия и всячески способствовать разнообразию видов:
«…в больших садах имеют они обширные озера, реки и каналы. Берега их озер и рек разцвечены, подражая в том природе, и находятся в иных местах песчаны, в других покрыты лесами даже до воды, в некоторых же местах равны, украшены цветками и кустарником, в других же местах круты и каменисты с пещерами, в кото-рыя некоторыя воды впадают с шумом и сильным стремлением».99 Эта контрастность должна непременно соблюдаться и в прибрежных посадках: «…берега их обыкновенно насажены деревьями, кои в некоторых местах составляют своими ветвями покрытые алеи, под которыми проходят лодки».100 Чемберс считает во всех отношениях оправданным формирование наиболее разветвленной водной системы, как раз такой, которая будет обладать наибольшим разнообразием: «Редко видеть можно у них реки прямыя, но извиляющиеся и на многие безпорядочные потоки пресекающияся; в них местах они узки, шумящи и быстры; в других же местах глубоки, широки, и тихо текущи».101
Царскосельский Екатерининский парк. Джон Буш, Джозеф Буш, Василий Торн, Джон Мак-Ларен, Дункан Мензис, Чарлз Мэннерс, Джозеф Тиксон, Томас Грей, Джон Сноу, Чарлз Камерон, Архип Бляк (1773-1853 гг.)
Екатерина II На становление и развитие отечественного пейзажного стиля большое воздействие оказывал российский императорский дом, в качестве главного заказчика сохранявший свою особую значимость на всем протяжении 1750-х – 1850-х гг.1 Именно в это время были созданы практически все императорские пейзажные парки, получившие заслуженное признание и в самой Англии, именно в этом столетии двусторонние связи в области садово-паркового искусства многократно возросли, достигнув своего апогея в екатерининскую эпоху. Сфера этих отношений впрямую затрагивала насущные интересы высочайших императорских особ, которые помимо исключительных финансовых возможностей испытывали еще и органическую потребность в заведении собственных «аг-линских садов».
Совершенно особая роль в данной связи принадлежит Екатерине II (1729-1796), неизменно сохранявшей интерес к пейзажному садоводству как составной части художественной деятельности вообще: «…она точила, гравировала, занималась живописью, страстно любила осматривать предметы искусства и пр».2 Не случайно поэтому, совершая многочисленные ознакомительные поездки по необъятной своей империи, она всякий раз восторгалась красотой естественных ландшафтов, видя в том подлинное воплощение собственных эстетических идеалов. Остановившись, например, в окрестностях Полоцка у селения
Остров 17 мая 1780 г. она напишет сыну Павлу: «Остров весьма живописен по своему местоположению; это бесконечный ряд холмов, словом местность волнообразная по выражению Англичан. Между холмами протекает река Великая; везде земля возделана; не пройдешь ста шагов, по пригоркам везде разбросаны села, которых множество; вдали возвышенности окаймлены лесом, словом, все дышит жизнью».3
И хотя императрице так и не доведется познакомиться с английскими парками воочию, она и без того обладала достаточно полной информацией о многих выдающихся произведениях английского пейзажного стиля. Тому способствовал круг новых знакомств, а также постоянно доставлявшиеся ко двору специализированные издания и целые серии видовых гравюр, неизменно являвшиеся предметом заинтересованного ее внимания. Как-то в дружеской беседе французский посланник Ш.Ж. Де Линь позволил себе заметить: «По крайней мере, - сказал я ей, - ваше величество согласитесь, что этому великому королю (Людовик XIV) для его прогулок требовались прямые аллеи в 120 шагов ширины, рядом с таким же каналом; он не имел понятия, как вы, о тропинке, ручейке, лужайке».4
Впрочем, весь этот обширный багаж профессиональных знаний Екатерина использовала по прямому назначению, всякий раз решая вполне конкретные задачи. А потому при заведении очередного своего парка она не довольствовалась позицией стороннего наблюдателя, непременно желая участвовать на всех стадиях его формирования.5 С.Н. Шубинский в этой связи отметит: «В мае месяце Екатерина переезжала в Царское Село, где оставалась до глубокой осени. Здесь отменялись всякие придворные церемонии и приемы, сокращались доклады и приглашения. Государыня отдыхала, на свободе предаваясь литературным занятиям, вела жизнь зажиточной помещицы. Рано утром, в простом платье и шляпке, с тросточкою в руке, в сопровождении только М.С. Перекусихи-ной, она обходила царскосельские сады и фермы, распоряжалась посадкой деревьев, расчисткой дорожек, устройством цветников, разведением огородных овощей, наблюдала за порядком и чистотой на скотных дворах и в многочисленных курятниках, в которых держались самые разнообразные породы птиц. По вечерам на большом лугу перед дворцом собирались ее внуки и приближенные, играли в горелки, в бар, бегали, перебрасывались скошеною травой, катались на лодках, стреляли в цель и т.п., а в дождливую погоду общество срывалось в знаменитую «колоннаду», где играл духовой или роговой оркестр музы-ки».6
Проявляя интерес к ботанике как неотъемлемой составной части садоводства, императрица наперечет знала большинство европейских и азиатских образцов российской флоры. Именно она обратится к академику П. Палласу (Peter Pallas, 1741-1811) с просьбой подготовить для печати наиболее полное их описание.7 Да и для прибывшего из Англии садовника Д. Буша Екатерина собственноручно делала выписки - «как семена приготовлять, в какое время снимать, в какое сеять, как через зиму семена сберегать».8 В 1789 г. российский посланник в Лондоне С.Р. Воронцов отправит ко двору ботаническое издание лорда Д. Бьюта (John Stuart, 3rd Earl of Bute, 1713-1792). И.Г. Георги уточнит, что книга эта была подарена русской императрице самим автором, вероятно, прознавшем о ее увлечениях.9 Показательно в этой связи и ее распоряжение статс-секретарю А.В. Храповицкому, датированное 23 сентября 1790 г.: «Абрахам Геррит, цветовод в Амстердаме, продает американския деревья, с названием каждаго дерева, по 50 флоринов за 100, и сверх того подборы цветов, как, напр. двойные гиацинты всех цветов, тюльпаны, ренонкулы, анемоны, нарци-сы, семена американских цветов. Достаньте мне этого на тысячу флоринов к будущей весне».10 Также в начале 1790-х гг. императрица приобретет коллекцию северо-американской флоры у обосновавшегося в Южной Каролине англичанина Д. Фрезера (John Freser, 1750-1811).11 А в 1782 г. уже из Англии ей доставят каталог самых различных «произрастений».
