Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Раннехристианские росписи Херсонеса Таврического: предварительные замечания 13
1.1. История раннего христианства в Херсонесе Таврическом 13
1.2. Образы и символы Небесного Царства в контексте раннехристианского погребального обряда 26
1.3. Роспись, пространство и погребальный обряд в Боспорской живописи 48
Глава 2. Раннехристианские росписи херсонесских склепов 71
2.1. Общая проблематика 71
2.2. Росписи херсонесских склепов: форма и содержание 89
2.2.1. Архитектура и роспись Уваровского склепа 89
2.2.2. Архитектура и роспись склепа 1909 года 100
2.2.3. Архитектура и роспись склепа на земле Тура 105
2.2.4. Архитектура и роспись склепа 1905 года 114
2.2.5. Архитектура и роспись склепа 1903 года 123
2.2.6. Архитектура и роспись склепа 1912 года 127
2.2.7. Архитектура и роспись 1907 I 128
2.2.8. Архитектура и роспись склепа 1907 II 129
2.2.9. Архитектура и роспись склепа №1 131
2.2.10. Архитектура и роспись склепа №2 137
2.3. Техника и технология росписей 139
Глава 3. Росписи херсонесских склепов в контексте художественной традиции и проблема датировки 144
3.1. Росписи херсонесских склепов в контексте художественной традиции 144
3.2. Художественные традиции и проблема датировки 153
Заключение 162
Примечания 167
Литература 186
Список иллюстраций 192
Список фотографий 197
Список сокращений 198
Иллюстрации и фотографии
Приложение
- История раннего христианства в Херсонесе Таврическом
- Образы и символы Небесного Царства в контексте раннехристианского погребального обряда
- Росписи херсонесских склепов: форма и содержание
- Росписи херсонесских склепов в контексте художественной традиции
Введение к работе
Херсонес, в средние века именовавшийся Херсоном, а по-русски Корсу-нью, сыграл выдающуюся роль в принятии христианства на Руси. Значение этого города для отечественной культуры неоспоримо. Истоки этого влияния следует искать в древней истории. По свидетельству некоторых письменных источников, христианство начало проникать в Херсонес уже в самую раннюю пору своего существования. Поэтому обращение к редким памятникам раннехристианского искусства может прояснить отдельные моменты в истории города и в истории этой отдаленной и сложной эпохи. Важны они и в качестве еще одного примера художественного мышления ранних христиан, в перспективе развития, приведшего к высочайшим проявлениям живописной культуры и композиционного мышления, явленных в искусстве Византии и Древней Руси.
Античный город был основан дорийскими греками, выходцами из южно-понтийской I ераклеи, как полагают ученые, в 20-е годы V века до н.э. [1]. Местоположение на небольшом полуострове между двух бухт, к настоящему времени известных под именем Карантинной и Песочной (рис.1), впоследствии дало ему название. "Херсонес" по-гречески означает "полуостров". Свой эпитет "таврический" город приобрел от имени недружелюбного и дикого местного племени тавров, обитавших на скалистых нагорьях юго-западного Крыма.
Образ города, раскрытого трудами нескольких поколений отечественных археологов, по-своему выразителен. Здесь воочию явлено пересечение и наслоение различных эпох. Античный театр соседствует с раннехристианской базиликой, а на фундаментах эллинистического и римского времени возвышаются средневековые постройки. Уникальной для Северного Причерноморья является ситуация почти двухтысячелетнего существования городища на одном и том же месте. Многим другим античным городам этого региона не уда-
лось перейти в новую эпоху, некоторые постепенно прекратили свое существование. Херсонес же остался важным культурным и торговым центром, что предопределило его роль в истории Древней Руси.
Сохранившиеся очертания городских стен в общем соответствуют эллинистическому полису и позволяют мысленно выстроить его образ. По поэтическому уподоблению Г.И.Соколова, греческие города Северного Причерноморья "воспринимаются как эллинские жемчужины, оказавшиеся каждая в красивой и своеобразной местной оправе" [2]. Живописные перепады рельефа, причудливый изгиб береговой линии, рисующиеся на северо-востоке горы Ин-кермана, стали навсегда неотъемлемой частью облика Херсонеса, его прекрасной оправой.
Не менее выразителен и городской некрополь. Отчасти исследованный, раскопанный и заброшенный, отчасти все еще находящийся под толщей грунта, он привлекает исследователя еще и тем, что здесь были открыты памятники раннехристианской живописи. Эти росписи помещались на стенах древних гробниц-склепов.
Раннехристианские росписи херсонесских склепов, обнаруженные в различное время раскопками, были впервые сведены воедино, исследованы и изданы в составе капитального труда М.И.Ростовцева "Античная декоративная живопись на Юге России" [3]. Книга вышла в свет в Петербурге в 1914 году и по сие время остается важнейшим источником для исследования античной живописи Северного Причерноморья. Однако херсонесским памятникам, выглядящим в сравнении с боспорскими гораздо скромнее, со времени этой выдающейся публикации не уделялось достаточно внимания. Собственно и М.И.Ростовцев расценивал свою работу в отношении росписей Херсонеса как предварительную, призванную привлечь внимание к памятникам "исключительной важности" и, "к сожалению, гибнущим" [4].
В отечественной науке советского периода росписи херсонесских склепов не исследовались специально. Они привлекались в качестве свидетельства проникновения в город христианства [5]. Склепы изучались со стороны своей архитектурной составляющей [6]. Как узловой пункт росписи раннехристианских гробниц фигурировали в полемике А.Л.Якобсона и О.И.Домбровского в связи с так называемыми фресками "базилики 1935 года" [7]. Однако и этими учеными росписи не изучались сами по себе, хотя тенденция к пересмотру оценок М.И.Ростовцева была намечена.
Этот пробел в научной литературе советского периода стремились восполнить украинские ученые В.М.Зубарь и А.И.Хворостяный. В их книге "От язычества к христианству", посвященной проблеме распространения и утверждения христианства в Херсонесе и на Боспоре, росписи рассмотрены разносторонне и подробно [8]. Исследователями пересмотрены, подвергнуты критике и уточнению некоторые оценки, намечены новые подходы к рассмотрению росписей, уделено внимание их символике. Здесь же вводятся в научный обиход два херсонесских склепа с росписью, неизвестные ранее. Однако далеко не со всеми оценками и выводами авторов можно согласиться. Кроме того, исследование росписей херсонесских склепов в их работе не является главной темой. Поэтому что-то поневоле ускользнуло из поля зрения ученых, что-то не вошло в текст. Это свидетельствует о том, что к ценному в научном отношении материалу необходимо возвращаться.
В настоящей работе поставлена задача комплексного изучения раннехристианских росписей херсонесских склепов. Являясь разновидностью монументальной живописи, росписи херсонесских склепов должны быть рассмотрены в тесной связи с архитектурой. Поэтому они предстают перед исследователем как пространственная структура. В любом произведении искусства, даже традиционном и ремесленном, форма и содержание представляют собой нерасторжимое единство. Форма со всеми ее особенностями и существенными дета-
лями служит выражением содержания, а содержание является в форме в виде определенного смысла. Путем наиболее полного анализа внешнего выражения, своего рода изобразительного контекста, можно восстановить смысл, сокрытый художниками за лаконичным языком символов.
В настоящей работе сделана попытка рассмотреть росписи херсонесских склепов как выразительной структуры. Такой подход прежде не был применен к данному памятнику [14]. Это потребовало подробного анализа символики. Уделено внимание и литургическому прочтению росписей.
Для правильного понимания раннехристианских росписей херсонесских склепов, они должны быть осмыслены в контексте художественной традиции. В качестве главного выражения «внешней» художественной традиции в настоящей работе были использованы росписи погребальных сооружений Бос-порского царства, а также памятники живописи Дура-Европос, связанные с росписями раннехристианских склепов Херсонеса рядом композиционных, тематических, стилистических аналогий. Однако внешние влияния были переосмыслены и претворены херсонесскими художниками и нашли продолжение в памятниках местной христианской живописи последующей эпохи. Рассмотрение росписей херсонесских склепов в контексте художественной традиции позволило уточнить их датировку.
Подходы к решению задачи комплексного изучения раннехристианских росписей херсонесских склепов сложились постепенно. Автор заинтересовался этим материалом во время обучения на факультете теории и истории искусства Московского государственного академического института имени В.И.Сурикова (МГАХИ). Началась работа с источниками, что привело к написанию курсовой работы, посвященной символике хероснесских росписей. Знакомство с состоянием памятников на месте в ходе поездки в Севастополь, работа с руководителем и специалистами, занимающимися изучением древностей Херсонеса, изучение литературы расширили горизонты исследования. На
оснонании предварительных результатов автором на XIII Сергеевских чтениях в МГУ в январе 2003 года был сделан доклад «Росписи раннехристианских склепов Херсонеса Таврического: некоторые аспекты рассмотрения» [9]. В шопе того же года на факультете теории и истории искусства МГАХИ автором была представлена к защите в качестве дипломной работа «Росписи раннехристианских склепов Херсонеса Таврического» [10]. Исследование было отмечено отличной оценкой и похвалой ГАК. Дальнейшая разработка темы шла по линии более детального выявления связи росписей херсонесских склепов с художественной традицией, как местной, так и внешней, а также по линии расширения и углубления работы с письменными источниками. Результаты этой работы были опубликованы. Для того чтобы компактно изложить итоги композиционного, иконографического и стилистического анализа был избран ключевой памятник - Уваровский склеп, - позволяющий коснуться проблем, поставленных росписью и архитектурой других херсонесских склепов [11]. Итоги изучения «внешней» художественной традиции, в контексте которой должны быть рассмотрены херсонесские росписи, были подведены в статье, посвященной росписям боспорских погребальных сооружений [12]. Углубленный анализ письменных источников и изучение раннехристианского погребального обряда нашли отражение в статье, посвященной этим вопросам [13].
В основу настоящего исследования положен текст вышеупомянутой дипломной работы. Он был заново пересмотрен и переработан автором в соответствии с расширением темы. Существенные изменения внесены в раздел, посвященный истории раннего христианства в Херсонесе. Практически заново написан раздел, посвященный раннехристианской символике и погребальной обрядности. Новыми являются разделы, посвященные боспорской живописи и датировке херсонесских росписей. В остальные разделы также были внесены изменения.
Настоящая работа состоит из введения, основной части и заключения. Основная часть разделена на три главы. Первая и последняя главы состоят из
ipex, а последняя - из двух разделов. Внутри каждого раздела, в соответствии с ходом изложения, вводится отдельная рубрикация.
Первая глава содержит необходимые предварительные замечания. В ее первом разделе помещен краткий очерк, посвященный истории раннего христианства в Херсонесе. Второй раздел посвящен представлениям о загробном мире и чинопоследованию погребального обряда, получивших отражение в искусстве ранних христиан. Здесь же говорится об отдельных символах, использованных в росписях херсонесских склепов. В третьем разделе рассматриваются росписи боспорских склепов в связи с дохристианским погребальным обрядом.
Вторая глава посвящена непосредственному изучению росписей раннехристианских склепов Херсонеса. В ее первом разделе рассмотрены общие проблемы изучения херсонесских склепов: их архитектура; мотивы, наиболее распространенные в росписях; система декорации; вопросы атрибуции и топографии. Во втором разделе даны анализ формы и содержания каждой из херсонесских росписей, расположенных в порядке достоверности их христианского происхождения. В третьем разделе рассматриваются техника и технология росписей.
Третья глава посвящена рассмотрению херсонесских росписей в контексте художественной традиции, как внешней, так и местной, и их датировке. В первом разделе росписи рассмотрены в связи живописной декорацией «базилики 1935 года» и мозаиками херсонесских храмов, а также суммируются признаки их стилистического сходства с живописью Дура-Европос. Во втором разделе подытоживается соотношение росписей с художественной традицией и на этом основании определяется их датировка в контексте предварительно выстроенной «внутренней хронологии».
Теперь о состоянии памятников к настоящему времени.
Как было сказано выше, разрушение росписей отмечено уже во времена М.И.Ростовцева. В дальнейшем обстоятельства складывались не лучшим образом. Не смотря на все усилия ученых и музейных работников, из различных памятников, открытых раскопками в дореволюционный период, немало было утрачено и забыто. Перипетии российской истории двадцатого века не способствовали сохранности археологических материалов. Многое было утеряно в годы Великой Отечественной войны и обороны Севастополя. К настоящему времени утрачены не только сами росписи, о которых писал М.И.Ростовцев, но и знание о местоположении склепов, в которых они помещались. Теперь эти восемь гробниц затерялись среди почти полусотни подобных им.
В такой ситуации значительной археологической удачей является открытие двух прежде неизвестных гробниц с росписью. Они были исследованы в 1998-1999 годах группой австрийских и украинских ученых. Однако, к сожалению автора настоящей работы, новооткрытые склепы пока недоступны для ознакомления. Они были законсервированы, поскольку, по выражению авторов публикации, соответствующие организации "в настоящее время не имеют средств ни на реставрацию живописи, ни на музеефикацию этих уникальных погребальных комплексов" [15].
Таким образом, главными материалами для изучения росписей херсонес-ских склепов остаются копии, рисунки, архитектурные чертежи, немногие фотографии и подробные описания, содержащиеся в публикации М.И.Ростовцева и работе украинских ученых. Они легли в основу настоящего исследования.
Однако все эти документы сами по себе являются лишь исходным материалом Живым импульсом для написания данной работы стали натурные наблюдения, сделанные автором в ходе посещения Херсонеса летом 2001 года. Они придали теоретическим построениям ощущение масштаба, соотнесенности с окружающим ландшафтом. Античная художественная традиция, прекрасные образцы живописи, представленные в напольных мозаиках херсонес-ских храмов и реконструированных фресках "базилики 1935 года", наконец,
и сам образ древнего города так или иначе сказались на результатах исследования. Сохранившееся позволило мысленно восстановить утраченное. Одним из результатов поездки стали фотографии, помещенные в приложении.
Фотографии образуют самостоятельный визуальный ряд, выстроенный в соответствии с мысленным движением по городищу от восточного некрополя к гак называемой «базилике 1935 года».
Во введении необходимо также затронуть некоторые частные вопросы, касающиеся терминологии.
В книге М.И.Ростовцева склепы были рассмотрены в порядке открытия. Соответственным образом сложилось их наименование: по году открытия. Это касается не только херсонесских, но также и боспорских памятников. В настоящей рабоге использовано то же обозначение, как и в книге М.И.Ростовцева, за несколькими оговорками. Некоторые склепы в силу определенных причин приобрели своеобразные эпитеты. Так, один из херсонесских склепов, открытый впервые в 1853 году графом А.С.Уваровым, был как бы "забыт" на некоторое время. Затем он был повторно исследован более подробно в 1904 году. Благодаря его истории, а также особому значению своей росписи он получил наименование Уваровского склепа, которое и используется в настоящей работе. Другой херсонесский склеп, один из наиболее проблемных в отношении архитектуры и росписи, был расположен не на территории монастыря святого Владимира, как большинство других, а на частной земле севастопольского помещика Н.И.Тура. Хозяин участка, вероятно, впервые открывший гробницу, делал тщетные попытки ее сохранения, пока, наконец, она не была исследована и обмерена в 1912 году. Впоследствии подробно была скопирована и роспись. Все эти обстоятельства обусловили название гробницы — склеп на земле Н.И.Тура. Это наименование принимается в настоящей работе, только в дальнейшем для краткости опускаются инициалы землевладельца. Два херсонесских склепа, открытые в один год, обозначаются
римскими цифрами соответственно 1907 I и 1907 II, что следует читать как "первый склеп 1907 года" и "второй склеп 1907 года". Херсонесские склепы, открытые раскопками 1998-1999 годов обозначены в соответствии с первой публикацией "склеп №1" и "склеп №2".
Наименование боспорских склепов, в силу их большей изученности в науке, не требует особых оговорок. Основой здесь также выступает книга М.И.Ростовцева, обозначение по году открытия и своеобразные эпитеты отдельных склепов заимствованы из нее.
Следует обговорить и архитектурные обозначения, использующиеся при описании внутреннего пространства склепа. Основное помещение условно рассматривается как бы со стороны входа. Отсюда происходят обозначения: входная стена, правая и левая стены, задняя стена. При описании архитектуры и росписи каждой стены точка зрения условного наблюдателя меняется, координаты и направление указываются в плоскости стены: левый простенок правой стены, нижний простенок левой стены. Отсюда происходит отличие в описании архитектуры и росписи входной стены, принятой в настоящей работе, от описаний М.И.Ростовцева. Определение "слева от входного отверстия" у нас подразумевает точку зрения лицом к стене, тогда как у М.И.Ростовцева условный наблюдатель предстает как бы входящим в склеп, и определение местоположения той же предполагаемой детали меняется на диаметрально противоположное. Это различие обусловлено тем, что ученый составлял свои описания в расчете на читателей, пользующихся планом и потому смотрящих на архитектуру сверху. Автор настоящей работы ориентируется на мысленное "посещение" (что соответствует и его личному опыту).
Последнее замечание касается пунктуации. Ссылки на примечания, помещенные в конце работы, даются в квадратных скобках. Их нумерация не является сквозной и начинается сначала для каждого раздела.
Все выделения в тексте сделаны автором настоящей работы.
История раннего христианства в Херсонесе Таврическом
Интерпретация раннехристианских росписей Херсонеса возможна только в связи с историей христианства в городе, рассмотренной в широком контексте.
Письменные источники по этому вопросу были введены в научный обиход и достаточно хорошо исследованы уже в XIX — начале XX века. Круг их к настоящему времени фактически не расширился. Мало изменился и диапазон оценок: от весьма критических до сравнительно благосклонных. Представляется верным рассмаїривать немногие сохранившиеся письменные свидетельства в широком контексте Припонтийского региона, хотя, охватить все связанные с этим проблемы не представляется возможным. Поэтому лишь наметим некоторые обязательные пункты.
Известно, что города Северного Причерноморья, а в их числе и Херсонес, издавна находились в тесных торговых и культурных связях с северными областями Малой Азии, прилежащими к Понту. Особенно эти связи укрепились со времени их совместного пребывания в составе всепонтийской державы Митридата Евпатора [1]. Между тем, Малая Азия была наряду с Палестиной и некоторыми другими областями Древнего мира территорией раннего и весьма активного распространения христианства. Это фиксируется не только каноническими книгами Нового Завета, но и некоторыми нехристианскими источниками [2]. Известно, что Херсонес активно поддерживал связи с Гераклеей Понтийской, являвшейся его метрополией, а также с Синопом, Амисом. Это фиксируется различными категориями источников [3]. Через эти города шли пути транзитной торговли, связывавшие самые различные территории: Сирию и Месопотамию с Александрией, островной и материковой Грецией. Как из весі но, торговые пути для древнего мира были и путями распространения новых идей, различных культур и религий. Все это позволяет предположить, что христианство начало проникать в Северное Причерноморье уже в апостольскую эпоху.
Апостол Андрей и апокрифические источники
Наиболее раннее свидетельство проникновения христианства в Северное Причерноморье относится к I веку и говорит о посещении этих земель Андреем Первозванным. В современной науке преобладает отрицательная оценка достоверности преданий, повествующих об этом. Однако есть достаточно веские основания считать свидетельство об Андрее соответствующим исторической действительности. Ряд авторитетных ученых, - прежде всего, В.Г.Васильевский и С.П.Петровский, - изучая древние тексты, выявили их взаимосвязь между собой и определили степень отражения в них реалий апостольской эпохи.
Наиболее ранние письменные источники, передающие сведения о деятельности апостола Андрея, можно разделить на две группы: свидетельства ранних церковных писателей и апокрифические сочинения. Наиболее раннее упоминание в источниках первого типа связано с именем александрийского богослова Оригена (254); сохранилось оно в передаче церковного историка начала IV века Евсевия Кесарийского. Перечисляя земли, доставшиеся в удел каждому из апостолов, Ориген указывает, что Андрею досталась Скифия [4]. Второе по древности свидетельство, хотя и сохранено под именем Ипполита Римского, жившего в начале III века, по мнению В.Г Васильевского, относится к более позднему времени, хотя и не слишком отстоящему от III века [5]. Оно содержит указание на проповедь Андрея "скифам и фракийцам" и уже тем самым более определенно указывает на Северное Причерноморье [6]. Последующие свидетельства, приписываемые авторам II и III веков и содержащие указания конкретных географических пунктов и этнонимов Северо-Восточного Причер номорья, тот же ученый относит к более позднему времени [7]. Наиболее развернутый рассказ о деятельности Первозванного апостола, содержащий в числе прочих посещенных им конкретных мест наименование Херсонеса, относится к концу VIII - началу IX века. Это повествование было создано мало-азийским монахом Епифанием, повторившим путь Андрея и собравшим местные предания о нем.
Апокрифические сочинения, повествующие об апостоле, датируются, по мнению ученых, более ранним временем, чем сохранившиеся свидетельства церковных авторов, и отдельные из них относятся к концу I — П векам [8]. Они содержат в себе зерно исторической правды, поскольку, как показал С.П.Петровский, сохранили соответствующие апостольской эпохе реальные собственные имена, этнонимы и географические наименования [9]. Зафиксированные в гностической среде подлинные рассказы о деятельности апостола и его спутников были перетолкованы в соответствующем духе и приобрели свойственную сочинениям гностиков фантастичность [10].
Среди примеров соответствия апокрифических текстов историческим реалиям, рассматриваемых ученым, выделим один, но весьма показательный. В «Деяниях блаженного апостола Варфоломея» имя царя, обращенного апостолом в христианство, - Полимий, являющееся разновидностью греческого имени Полемон. Упоминается также брат царя, гонитель веры [11]. Из литературных источников известно, что Понтийский царь Полемон II, являвшийся в середине 1 века также правителем Боспора, около 52 года принял иудаизм [12]. В глазах современников апостольского века различия новозаветной и ветхозаветной веры еще не обозначились достаточно четко. Тем более что многие христиане сохраняли приверженность иудейской религии. Свидетельство апокрифа приобретает историческую определенность, подкрепляемую еще одним источником, не использованным С.П.Петровским
Образы и символы Небесного Царства в контексте раннехристианского погребального обряда
Росписи раннехристианских склепов Херсонеса Таврического представляют собой своеобразный локальный вариант раннехристианского искусства. Несмотря на то, что в них усвоены и переосмыслены под влиянием ближневосточных художественных традиций некоторые композиционные формулы боспорской живописи, они следуют символическому мышлению, характерному для изобразительного искусства древней Церкви. Росписи херсонесских склепов становятся понятны в контексте раннехристианских представлений о загробном мире и в связи с традиционным чинопоследованием раннехристианского погребального обряда.
Раннехристианский символ
Первоначально христианское искусство развивалось преимущественно как искусство символов. Об этом свидетельствуют немногие упоминания об искусстве в произведениях христианских апологетов [1], дошедшие до наших дней произведения раннехристианской эпиграфики, живописи, скульптуры [2]. Зачастую изображения сюжетного характера в раннехристианском искусстве также несут в себе символическое начало, свидетельствуют об иной реальности [3].
Символ стал полем встречи новой христианской культуры и культуры предшествующей. Через усвоение и внутреннее переосмысление символа происходило принятие и преображение античного наследия. На этом пути постепенно выработался положительный подход к осмыслению дохристианской культуры.
Понятие "символ" происходит от древнегреческого "огицроХоу", среди значений которого содержится указание на соединение, связь. Символ «связыва ег» различные планы деисівигельносги, указывает на иную реальность, составляющую стержневое содержание той или иной культуры.
Изобразительный символ вбирает в себя конкретные черты изображаемого предмета. Но при этом сохраняется лишь наиболее существенное, второстепенное отбрасывается. Чем больше отброшено второстепенных черт, тем более емко то, что является. Это ведет к тому, что постепенно в раннехристианское искусство проникает семантический подход к изображению [4].
Символ многозначен, однако его значения, находясь в различных планах предметной действительности, в смысловом плане близки друг другу [5]. Они образуют своего рода "семантический пучок". Благодаря этому свойству символ служит объединению разрозненного, сводит воедино реальность высшего порядка, догматические и богословские истины и жизнь церковной общины, а в ней - каждого конкретного верующего.
Одним из наиболее важных свойств раннехристианского символа является его литургическое значение, что отмечено многими видными учеными [6]. Литургический контекст позволяет выявить многие значения символа, ускользающие от поверхностного взгляда. С другой стороны, анализ произведений раннехристианского искусства позволяет реконструировать некоторые детали богослужебной практики, неизвестные из письменных источников.
Христианский символ свидетельствует об иной, очень важной реальности. Для ранних христиан такой внутренний стержень символа составляло Царство Небесное [7]. Этой главной теме подчиняется также искусство, связанное с погребальным культом.
Небесное Царство и представление ранних христиан о загробном мире
Царство Небесное было главной темой земной проповеди Спасителя. В Евангелии его равнозначными синонимами выступают понятия "спасения", "вечной жизни", "Царствия Божия". Царствие Небесное рисуется в речениях Христа яркими образами притч и уподоблений. Можно сказать, что и "горчичное зерно", и "закваска", и образы брачного пира выступают символами этого Царства. Заповеди "блаженства" и поучения указывают к нему путь.
Ожидание свершения Небесного Царства во всей его полноте от начала и всегда с различной степенью напряжения присутствовало в христианстве. Однако в какой-то степени свершенности оно было доступно праведному уже после смерти. Представления о загробном мире воплотились для ранних христиан в образах рая.
Используемое в русском переводе Писания слово "рай" имеет не совсем ясную этимологию [8]. В греческом тексте в словах Спасителя, обращенных к благоразумному разбойнику, используется название "яараоєшос;", послужившее "прототипом обозначения рая во всех западноевропейских языках" [9]. "Парао ,1, тос; " означает по-гречески "сад" и происходит от древнеиранского словосочетания со значением "отовсюду огороженное место" [10]. В кратком диалоге между Спасителем и благоразумным разбойником фактически были объединены понятия Небесного Царства и рая. Представления о райском саде, имеющие древнюю историю в ближневосточной культуре, воплотились и в иконографии погребальных сооружений ранних христиан.
Представления о райском саде в библейской культуре восходят к тексту книги Бытия: "И насади Бог рай на востоке..." (Быт.2:8), где в греческом тексте употребляется то же слово " яара5єісуо ; ". Образами растительного мира — изображениями пальм, "подобиями распускающихся цветов", "подобиями огурцов" (ЗЦар.6:18) и "гранатовых яблок" (7:18) был украшен, несмотря на запрещение Закона, соломонов храм.
Росписи херсонесских склепов: форма и содержание
Архитектурные особенности этого склепа относятся к числу и расположе нию погребальных ниш: по две, одна над другой, в левой и задней стенах ос новного помещения (рис.5). Главная ниша находится в правой стене. Она была выделена, во-первых, тем, что дно ее было углублено, образовав подобие сар кофага. Во-вторых, она была заложена наглухо пятью каменными плитами. В третьих, она была выделена росписью, которая помещалась не только на стене и плитах заклада, но и внутри ниши. Отличало се от других ниш и местополо жение: расположенная в правой части стены, она примыкала к углу так, что ее правая внутренняя стенка являлась продолжением входной стены. Роспись расположена на плафоне, на входной стене слева от входа, на стене с главной нишей — слева от ниши и под ней, на плитах заклада, внутри ниши (рис.6-8).
Композиция плафона проста и одновременно декоративна. В центре помещен круглый венок, внутри которого находится монофамма Христа с "А" и "т" по сторонам. ()т венка к углам идут прямые гирлянды, образующие X-образную композицию. Они заканчиваются не доходя до углов пышными бантами и тиниями со стилизованными концами. Гирлянды в середине, а венок четырежды, в местах подхода к нему гирлянд, перехвачены трехцветной лентой красной по краям и "лиловатой" [2] посредине. Одиночной красной лентой гирлянды "стянуты" на подходе к венку. И гирлянды, и венок составлены из одинаковых "жестких серовато-зеленых листьев" [3], очевидно, лавровых.
Система росписи стен представляла собой сочетание тектонических и "инкрустационных" элементов. Вдоль пола по периметру всего помещения шла красная полоса, обозначающая цоколь. Красная полоса отмечала углы, края ниш, шла вдоль потолка. Таким образом, все архитектурные элементы оказывались выделенными, акцентированными росписью. Красной полосой было ограничено поле на правой стене, предназначенное для изображения. Единственный инкрустационный элемент помещался под главной нишей. Это была, по не совсем точному свидетельству, не оспариваемому, однако, М.И.Ростовцевым, "панель под мрамор с красными разводами по желтому полю" [4].
Значительный интерес представляет композиция входной стены. Изображение помещалось в левом от входа простенке; справа от входа изображения, скорее всего, не было [5]. В поле, офаниченном с трех сторон линиями, а справа — входным отверстием и ступенью, была представлена мужская фигура. Утрачены стопы, кисти, правая верхняя часть торса, голова. Однако ясно, что изображенный обращен ко входному отверстию, поскольку обе руки его согнуты под прямым углом и направлены вправо. Несмотря на это, его плечи были представлены в фас. Изображенный мужчина одет в короткую тунику, не доходящую до колен и подпоясанную в талии. У нее длинные рукава, отде ланные но краю тройной красной полосой. Из-под туники видны плотно облегающие ноги изображенного штаны. Цвет одежды желтый, несколько различного оттенка для верхней и нижней частей костюма. По аналогии с росписью склепа на земле Тура можно предположить, что обе ступни мужчины были изображены в профиль. Общее пропорциональное строение фигуры, контур ног позволяют предположить, что ступни опирались на линию цоколя или, скорее, помещались в узкой полосе позема, как и на входной стене склепа на земле Тура. Стиль изображения плоскостный, с преобладанием активного красного контура. Раскраска локальна, без градаций.
Утраченные части композиции можно восстановить по другим аналогиям.
Уже М.И.Ростовцев предлагал видеть в изображении на входной стене Уваровского склепа ту же иконографическую формулу "фигура со свечой", как и в росписи склепа 1909 года [6]. Это предположение выглядит убедительно, поскольку свечи были изображены также в росписи склепа 1905 года. Кроме того, композиционная формула "фигура со свечой" встречается в росписи крещальни в Дура-Европос в составе композиции нижнего яруса "Жены-мироносицы у Гроба Господня". Следует отметить, что в росписях римских катакомб такая формула неизвестна [7]. Немаловажным при этом является и то, что херсонесские росписи обнаруживают значительную стилистическую близость живописи Дура-Европос. Все это в сумме позволяет предложить следующие реконструкции.
Известно, что фронтальность лиц является в живописи Дура-Европос принципиальным приемом [8]. В некоторых боспорских росписях также встречается его последовательное применение [9]. В росписи склепа 1909 года лицо изображенного юноши представлено строго "ан фас". По аналогии с указанными памятниками можно предположить, что фронтальность лиц является принципиальной и в херсонесских росписях. Поэтому лицо мужчины, изображенного на входной стене Уваровского склепа, скорее всего, также было представлено "ан фас".
Развивая иконографическую аналогию фиіурьі юноши со свечой в руках и женских фигур в росписи крещальни в Дура-Ев ропос, можно предположить, что в правой руке юноши был небольшой сосуд с миром. Это соответствовало бы теме росписи, связанной с чином погребения. Аналогичным образом можно реконструировать и изображение на входной стене Уваровского склепа [10].
Поскольку фигура помещалась в левом простенке входной стены, тогда как правый простенок оставался пустым, и поскольку изображенный представлен как бы "исходящим" от ниши правой стены, следует считать, что подразумевался погребенный в этой нише, что фигура была его условным портретом.
Композиция правой стены разделяется вертикальной красной линией на два больших поля. Ширина первого соответствует длине главной ниши и состоит из двух горизонтальных отделов. Нижний занимает "панель под мрамор"; в верхнем помещались каменные плиты заклада ниши, обведенные по периметру красной линией и, следовательно, трактуемые как целое. Простенок слева от ниши образовывал второе поле, ориентированное вертикально и занятое изображением лозы с гроздьями [11].
Пять каменных плит, отгораживающих внутренность ниши от основного помещения, были оштукатурены и расписаны. На каждой было изображено деревце или ветвь с крупными округлыми плодами, напоминающими яблоки (см. рис.8). Плоды желтые с красным контуром. Сходные ветви с плодами были изображены вблизи верхних боковых ниш в росписи склепа 1905 года.
Несмотря на то, что ниша была изолирована от основного помещения, "никому не видные" [12] ее внутренние стенки были украшены росписью. Частично сохранились изображение венка на задней стенке, по указанию М.И.Ростовцева, "того же типа, что и на плафоне" [13], и фрагментированное изображение птицы на правой стенке, обращенной вправо. Эта птица — скорее всего павлин.
Росписи херсонесских склепов в контексте художественной традиции
Вопрос соотношения херсонесских росписей с художественной традицией неоднозначен и состоит из нескольких частных проблем. Во-первых, представ-ляется недостаточно ясным характер взаимосвязи раннехристианской живописи в склепах с местной художественной школой. Необходимо "увязать" между собой раннехристианские росписи гробниц с известными памятниками херсо-несской живописи. Во-вторых, необходимо найти их соотношение со сторонней художественной традицией, определить степень заимствования тех или иных элементов системы и стиля.
Росписи склепов, фрески «базилики 1935 года», мозаики
Тема соотношения росписей склепов с дохристианской традицией живописи уже затрагивалась. Сосредоточимся на вопросе их взаимосвязи с фресками так называемой "базилики 1935 года" и мозаиками херсонесских храмов. Все эти памятники местной живописи оказываются между собой тесно связанными, образуют "узел" проблем.
Взаимосвязь выявилась при изучении фресок "базилики 1935 года". О.И.Домбровский, реконструируя систему декорации этого архитектурного комплекса, основывался на предположении о датировке его живописи эпохой иконоборчества. Это, в свою очередь, повлекло за собой стремление ученого пересмотреть датировку росписей склепов, описанных М.И.Ростовцевым [1]. А.Л.Якобсон категорически не согласился с доводами О.И.Домбровского. Он, опираясь на пересмотренные Е.Н.Жеребцовым стратиграфические данные раскопок, пришел к выводу о том, что фрески "базилики 1935 года" относятся к более раннему времени, чем это считалось прежде. Ученый связал их с первым строительным периодом в жизни комплекса и, таким образом, датировал их IV-V веками. Датировку росписей склепов, предложенную М.И.Ростовцевым, А.Л.Якобсон признавал верной [2]. Специальную работу археологическому комплексу "базилики 1935 года" посвятила И.А.Завадская. Она показала, что фрески и известная мозаика из "южного нефа" одновременны, относятся к одному помещению и датируются концом IV века [3]. А поскольку мозаика стилистически однородна с другими херсонесскими мозаиками, как было показано прежде А.Л.Якобсоном [4], фрески, через ее посредство, могут рассматриваться в единстве с традицией местной раннехристианской напольной декорации.
Из приведенного выше обзора исследований можно заключить, что все три круга памятников херсонесской живописи должны рассматриваться совокупно.
Фрески «базилики 1935 года»
Представляется возможным согласиться с критикой А.Л.Якобсона в адрес реконструкции системы фрескового цикла "базилики 1935 года", предложенной О.И.Домбровским. Восстановленная схема росписи основана, главным образом, на предположении о связи фресок с позднейшей базиликой второго строительного периода и вытекающих отсюда гипотетических построениях их взаимосвязи с архитектурой. По замечанию А.Л.Якобсона, приведенные автором реконструкции фрагменты позволяют предположить другие варианты их размещения [5]. Однако если восстановленная система не верна в целом, отдельные ее фрагменты дают представление об элементах, из которых она состояла.
По сохранившимся фрагментам можно заключить, что в росписи содержались элементы живописной имитации мраморной отделки стен, а также, архитектурных деталей: каннелированных колонн, сухарного фриза, объемного меандра и других. Сохранились и фрагменты лепного карниза, который, очевидно, украшал верхнюю часть стен. Наиболее интересным является присутствие в росписи фигуративных мотивов (см. рис.46 48). В виде фриза изображены соединенные концами и подвешенные в ряд пышные гирлянды. Их тинии "развеваются" внутрь и ниспадают между ними. Внутри гирлянд изображены птицы, напоминающие павлинов.
Очевидно, что фрески "базилики 1935 года" сюжетно близки росписям склепов, в которых преобладают "орнаментика и символика". Первые, конечно, более развернуты, более сложны. Но различие исполнения не отменяет принципиального сходства. Это позволяет предположить, что фрески "базилики 1935 года" и росписи херсонесских склепов относятся к одной школе, или даже являются результатом деятельности одной мастерской.
Следует, однако, отметить, что и О.И.Домбровского, и А.Л.Якобсона, как и других исследователей [6], смущал орнаментально-декоративный характер фрескового цикла "базилики 1935 года", который, по их мнению, не соответствовал представлению о росписи церкви. Первый ученый объяснял это несоответствие иконоборческой программой живописи [7J. Второй вынужден был предположить, что помещение являлось мавзолеем при храме [8]. В настоящее время делаются предположения о том, что в первый строительный период "базилика 1935 года" вообще не являлась христианским сооружением. Отдельные исследователи предлагают видеть в ней синагогу [9]. Все эти заключения, как представляется, основаны на не совсем верной посылке.
Как было показано для живописной декорации склепа на земле Тура (гл. 2.2), орнаментально-декоративная роспись ниши-апсиды вполне может быть согласована с назначением склепа служить в качестве церкви. Показательно также, что композиция на задней стенке ниши-абсиды может быть сближена с фигуративной частью фрескового цикла "базилики 1935 года". В обоих случаях в росписи присутствуют изображения провисших полукругом гирлянд с ти-ниями, "развевающимися" внутрь, изображения павлинов. Все это позволяет заключить, что мнение о "нецерковном" характере фресок "базилики 1935 года" не является бесспорным. По некоторым источникам известно, что раннехристианские храмы на Востоке украшались изображениями из растительного и животного мира [10]. С другой стороны, сходство с росписью склепа на земле Тура подтверждает христианский характер фресок. О христианском назначении этого склепа подробно говорилось в соответствующем месте настоящей работы (гл. 2.1,2.2).
Похожие диссертации на Росписи раннехристианских склепов Херсонеса Таврического в контексте художественной традиции синтез с архитектурой, символика, литургическая основа :
