Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Об использовании понятия «языковая модель / картина мира» в лингвистике и смежных дисциплинах 11
1.1. Raison d'etre: анализ основных случаев использования понятия «языковая модель / картина мира» в исследовательском дискурсе 14
1.2. Языковая модель / картина мира в ряду смежных понятий 15
1.2.1. О понятиях «модель» и «моделирование» 15
1.2.1.1. Основные трактовки понятия «модель» 15
1.2.2. О моделировании в лингвистике 17
1.3. Теоретическая рефлексия понятий «языковая модель / языковая картина мира» 20
1.3.1. Степень разработанности понятия языковой картины мира 20
1.3.2. Соотношение научной картины мира и языковой картины мира 27
1.3.3. Язык и мышление 30
1.3.4. Картина мира и языковая картина мира... 33
1.3.5. Концептуальная картина мира и языковая картина мира 37
1.4. О понятии вариативности (вариантности) 40
Выводы по первой главе: ...41
ГЛАВА 2. Тексты СМИ как один из источников данных для реконструкции языковой картины мира 45
2.1. К понятию коммуникации 45
2.2. Языковая картина мира и массовая коммуникация 54
2.3. Языковая картина мира и периодическая печать 58
2.4. Информационная картина мира 62
2.5.Стереотипная картина мира 67
2.6. Идеологизированная картина мира 71
2.6.1. Интерпретация как одна из составляющих идеологизированной картины мира 72
2.6.2. К проблеме взаимодействия языка и идеологии 79
Выводы по второй главе: 81
ГЛАВА 3. Корпусы публицистических текстов как инструмент изучения вариативности . 84
3.1. Проблема фрагментарности языковых моделей мира 84
3.2. Интроспективный и корпусный подход к реконструкции фрагментов языковых моделей мира 85
3.3. Принципы построения и анализа корпусов публицистических текстов 87
3.1.1. Принципы отбора анализируемого материала 87
3.3.1.1. Принципы отбора немецких периодических изданий 88
3.3.1.2. Принципы отбора российских периодических изданий 90
3.3.2. Техническая база исследования 91
3.3.2.1. Принципы формирования банка данных 92
Выводы по третьей главе: 92
ГЛАВА 4. Моделирование языковых картин мира: фреймо-слотовая модель и оппозиция «свой - чужой» 94
4.1. Метафорическая система как один из параметров вариативности ЯКМ 94
4.1.1 Анализ метафорических моделей России в немецкой периодической печати. 105
4.1.1.1. Параметр 1. Модель пути 105
4.1.1.2. Параметр 2. Театрально-кинематографическая модель 109
4.1.1.3. Параметр 3. Игровая модель 114
4.1.1.4. Параметр 4. Военная модель 118
4.1.1.5. Параметр 5. Механическая модель 120
4.1.1.6. Параметр 6. Монархическая модель 124
4.1.1.7. Параметр 7. Архитектурная модель 127
4.1.1.8. Параметр 8. Зооморфная модель 131
4.1.1.9. Параметр 9. Медицинская модель 138
4.1.2. Образ России и его языковое выражение в российской периодической печати 143
4.1.2.1. Параметр 1. Модель пути 143
4.1.2.2. Параметр 2. Театрально-кинематографическая модель 150
4.1.2.3. Параметр 3. Игровая модель 159
4.1.2.4. Параметр 4. Воєнная модель 168
4.1.2.5. Параметр 5. Механическая модель 172
4.1.2.6. Параметр 6. Монархическая модель 175
4.1.2.7. Параметр 7. Архитектурная модель 178
4.1.2.8. Параметр 8. Зооморфная модель 181
4.1.2.9. Параметр 9. Медицинская модель 185
4.2. Оппозиция «свой —чужой» в немецкой периодической печати 189
4.2.1. Оппозиция «Восток (Россия) - Запад (Германия)» 192
4.2.1.1. Иностранный текст в немецкой периодической печати 192
4.2.1.2. Лексические маркеры 194
4.2.1.3. Оппозиция «опасный - неопасный» 199
4.2.1.4. Оппозиция «здесь — там» 201
4.2.1.5. Синтаксические конструкции 202
4.2.2. Оппозиция «народ — власть» 203
4.2.2.1. Изменения в логической картине мира как активирование оппозиции «свой-чужой» 205
4.2.2.2. Оппозиция «бедный - богатый» 207
Выводы по четвертой главе: 210
Заключение 212
Список сокращений 215
Библиография .216
- Соотношение научной картины мира и языковой картины мира
- Интерпретация как одна из составляющих идеологизированной картины мира
- Интроспективный и корпусный подход к реконструкции фрагментов языковых моделей мира
- Оппозиция «свой —чужой» в немецкой периодической печати
Введение к работе
Актуальность исследования:
Одной из задач лингвистики на данном этапе является исследование общих принципов и конкретных способов отображения действительности в языке, что связано со сменой базисной парадигмы в лингвистике: обращение к теме человеческого фактора в языке свидетельствует о переходе от лингвистики «имманентной» (язык рассматривается в самом себе и для себя) к лингвистике антропоцентрической, характеризуемой стремлением рассматривать язык в тесной связи с мышлением и сознанием субъекта. При таком рассмотрении изучение того, что получило название языковой картины мира, становится одним из наиболее перспективных исследовательских направлений. В рамках этого направления возможны и реально представлены несколько методологически различных подходов, покрывающих широкий спектр от чистой интроспекции до эмпирических методов, которые реализуют исследовательский потенциал, заложенный в возможности оперирования с обширными электронными корпусами текстов1, и которые имеют преимущественно прикладную ориентацию.
Понятие естественноязыковой картины мира используется в различных дисциплинах, так или иначе затрагивающих устройство и функционирование языка —в лексической семантике, в исследованиях по семиотике фольклора, по лингвистическим аспектам искусственного интеллекта и т.д. (см. Паршин 2001). Например, «в интеллектуальной программе модель мира является особым блоком, в который в зависимости от выбранной архитектуры могут входить общие знания о мире» (Баранов, Паршин 1990).
В отечественную лингвистику термины «картина мира», «языковая картина мира», «модель мира», «языковая модель мира» в явном виде вошли в 70-е годы XX века; немаловажную роль в этом сыграли работы Г.А. Брутяна и Ю.Н. Караулова, хотя реально соответствующая проблематика занимала науку о языке гораздо раньше. Проблемами репрезентации действительности ученые занимались уже давно, о чем свидетельствуют первые идеографические словари, появившиеся еще во II веке н. э. — Attikai Lexeis, словарь Ю. Поллукса, «Амаракоша» (Морковкин 1970, с. 12-13). В XX веке немецкие ученые И. Трир, Ф. Дорнзайф, Л. Вайсгербер и французский лингвист Е. Косериу, развивая идеи В. фон Гумбольдта, занимались проблемой языковой репрезентации действительности в связи с разработкой метода внешнего структурирования семантических полей и систематизации отношений между ними. В ходе разработки проблемы появляются такие термины, как «языковая организация мира» («sprachliche Gestaltung der Welt») и «языковая картина мира» («sprachliches Weltbild»).
Вслед за авторами коллективной монографии «Роль человеческого фактора в языке» (1988) мы придерживаемся того мнения, что понятие «картина мира» не может мыслиться без участия субъекта, и прежде всего — человеческого существа (Алпатов 1993). Антропоцентрический принцип изучения языка был выдвинут еще в 19 веке В. фон Гумбольдтом, который разработал такое понятие как «промежуточный мир» (Zwischenwelt), который является связующим звеном между миром внешних явлений и внутренним миром человека.
При этом исследователи (С.К. Колодезников, О.А. Корнилов, А.В. Петере, Т.В. Топорова, Д.И. Хизбулина, Т.В. Цивьян, Е.С. Яковлева) чаще всего бывают движимы не столько интересом к устройству моделей мира как таковых, сколько желанием продемонстрировать их вариативность, вскрыть наличие у них характерных особенностей, которые могут быть проинтерпретированы в тех или иных экстралингвистических терминах.
П.Б. Паршин полагает, что о вариативности картин мира можно говорить:
• относительно мира;
• относительно некоторой эталонной модели;
• относительно друг друга (Паршин 2001, с. 557).
В нашем исследовании реализуются все три названных подхода.
Между тем, существует еще одна сфера языковой практики, в которой мы постоянно сталкиваемся с текстами, отчетливо различающимися с точки зрения того, какие модели мира за ними прослеживаются: такой сферой является политическая публицистика. Это обстоятельство неоднократно отмечалось представителями различных научных дисциплин, однако внимание, уделяемое ему лингвистами, пока что было явно недостаточным. Диссертационное исследование ряда ключевых аспектов естественноязыковых картин мира, какими они предстают из текстов периодической печати (русско- и немецкоязычных), а также тенденций в изменении картин мира под влиянием общественно-политических и социально-экономических перемен, призвано способствовать заполнению этой лакуны, тем самым внося вклад в область политической лингвистики с ее существенно прикладной ориентацией2.
Не вызывает сомнения тот факт, что средства массовой информации (СМИ) по-разному отражают политическую действительность. Причины такого вариативного представления действительности в рамках прессы на одном и том же языке естественно видеть в неоднородности исповедуемой идеологии и различиях в политических пристрастиях (ср. тексты оппозиционной и проправительственной прессы). Причиной различия в репрезентации действительности в немецкоязычной и русскоязычной прессе может быть также и разный опыт стран, отражающийся в языке, который позднее будет назван культуроспецифичным фактором, так как текст с точки зрения лингвострановедческого анализа является «в первую очередь компонентом культуры» (Белянин 2000, с. 11). Культуроспецифичный фактор играет большую роль также при выборе обозначения какого-либо объекта внеязыковой реальности. Например, в Швеции очень ценится время „между цветением черемухи и сирени". В немецком языке, чтобы избежать неудачной коммуникации, для обозначения данного отрезка времени следует использовать лексему Pfingstzeit (время Троицы) (Трошина 1991, с. 83).
При изучении языковой картины мира (далее ЯКМ) речь может идти как о мире в целом, так и о том или ином фрагменте действительности. На практике, как правило, исследователями описываются и сопоставляются именно фрагменты языковых картин мира.
С целью более полного и подробного моделирования ЯКМ в рамки нашего исследования входит моделирование только одного фрагмента действительности, то есть анализируемые тексты посвящены политическим событиям в России.
В исследовании мы опираемся на положение о теснейшей взаимосвязи когнитивных и языковых категорий. Изучение языковых форм будет заведомо неполным без обращения к когнитивным структурам (А.Н. Баранов, А. Вежбицкая, В.А. Звегинцев, А.Е. Кибрик, И.М. Кобозева, Е.С. Кубрякова и др.).
Таким образом, объектом исследования является запечатленный в лексике публицистических текстов так называемый «отраженный мир (образ России)», являющийся модифицированной проекцией реального мира.
Материалом для исследования послужили тексты из немецкой и российской периодической печати («Итоги», «Независимая газета», «Frankfurter Allgemeine Zeitung», «Der Spiegel»), посвященные политическим событиям в России. Хронологические рамки исследования охватывают период с 1991 по 2001 год.
Принимая во внимание перечисленные выше проблемы, основная цель настоящей работы формулируется как моделирование одного из фрагментов языковой картины мира в российской и немецкой периодической печати и выявление параметров ее вариативности.
Для достижения поставленной цели в ходе работы решались следующие задачи:
1. Экспликация теоретических понятий „картина мира", „языковая картина мира", „концептуальная картина мира" и соотношения этих понятий между собой;
2. Разработка модели коммуникации, отражающей вариативность репрезентации действительности;
3. Формирование электронного корпуса текстов, представительного с точки зрения моделируемых явлений;
4. Описание (по данным сформированного корпуса) метафорических моделей, используемых для интерпретации действительности в публицистических текстах;
5. Выявление видов ЯКМ как параметров вариативности, использующихся СМИ в процессе репрезентации действительности;
6. Сопоставительный анализ картин мира, характерных для немецкой и русской политической публицистики;
7. Выявление языковых средств, участвующих в образовании ЯКМ. Научная новизна исследования определяется тем, что русскоязычные и немецкоязычные периодические издания не являлись ранее объектом специального исследования в плане сопоставительного анализа представленных в них моделей действительности. Не существует на данный момент и общего подхода к описанию таких моделей. В работе впервые была разработана система параметров и оппозиций, отражающих способы и приемы оязыковления действительности в немецкой и российской периодической печати.
Набор методов и процедур исследования задан общим направлением работы. Анализ проводится комплексно; на каждом этапе работы привлекаются те методы, которые оптимально удовлетворяют поставленной цели и задачам исследования. Используются:
• метод контент-анализа, позволяющий установить взаимосвязи между языковыми явлениями, а также использующийся в процессе сплошной выборки языкового материала для исследования;
• метод компонентного анализа лексики, позволяющий эксплицировать лексическое значение;
• метод лингвистического наблюдения как разновидность метода научного наблюдения;
• статистический метод;
• классификация и систематизация языкового материала по определенным критериям;
• метод дедукции, позволяющий на основании выявленных частных языковых фактов, сделать обобщенные выводы.
Теоретическая значимость работы заключается в развитии и углублении научного знания о разнообразии моделей мира и стоящих за этим разнообразием факторов. Поскольку существенным элементом моделей мира оказывается система метафор, разбору которых в работе уделено значительное место, работа также вносит вклад в развитие когнитивной теории метафоры и способствует выявлению той роли, которую которую разнообразные метафоры играют в организации моделей мира. Теоретическая значимость диссертационного сочинения определяется также возможностью использования его результатов при определении общих закономерностей языковой организации современных текстов в немецкоязычной и русскоязычной политической публицистике. При этом материалы работы могут быть полезны при изучении языковой картины мира не одного фрагмента действительности (социально-политической сферы), но и языковой картины мира в целом, репрезентированной текстами периодической печати.
По мнению автора работы, материалы настоящего теоретического исследования и результаты, полученные в ходе практического изучения ЯКМ, имеют существенную прикладную значимость. Они могут послужить основой для разработки разнообразных прикладных систем и программ, связанных с изучением механизмов функционирования языка. Кроме того, материалы и результаты исследования могут быть использованы при подготовке спецкурсов по лингвистике текста, прагматике, когнитивной лингвистике, в преподавании различных аспектов лингвистической семантики и коммуникативной лингвистики, теории текста, межкультурной коммуникации в рамках специальности «Теоретическая и прикладная лингвистика» в языковых вузах.
Структура работы. В соответствии с поставленными целью и задачами работа состоит из введения, четырех глав, каждая из которых сопровождается выводами, заключения и трех приложений.
В построенном по традиционной схеме «Введении» представлена характеристика основных параметров исследования: на фоне анализа специальной научной литературы формулируется актуальность поставленной проблемы, определяются объект, предмет и методы исследования, обозначается его цель и определяемые ею задачи, характеризуется научная новизна диссертационного исследования, ее теоретическая и практическая значимость, называются используемые методы.
Первая глава посвящена теоретическим аспектам исследуемой проблемы. В ней были проанализированы понятия «модель», «моделирование», рассмотрены различные точки зрения на понятие «языковой картины мира» (ЯКМ), исследовано соотношение данной категории со смежными понятиями, а также проанализированы различные формы проявления субъективности в языке и методологическое значение понятия ЯКМ для изучения этих форм.
Во второй главе рассматривается понятие массовой коммуникации и тексты массовой коммуникации как один из источников для реконструкции ЯКМ. Теоретические вопросы изучения массовой коммуникации рассматриваются как в общем плане, так и в преломлении к задачам настоящего исследования. Моделируется процесс коммуникации, отражающий вариативное отражение и восприятие действительности.
В третьей главе обсуждаются преимущества корпусного подхода для реконструкции языковых картин мира в немецкой и российской периодической печати, а также обсуждаются принципы отбора анализируемого материала.
В четвертой главе на материале текстов периодической печати рассматривается отображенный в лексике образ России как фрагмент ЯКМ.
В заключительном разделе работы подведены итоги исследования и намечены перспективы дальнейшего изучения поставленной проблематики.
Приложение 1 представляет собой базу данных, выполненную в СУБД Microsoft Access и содержащую метафорические единицы (600 примеров) из немецкой периодической печати.
Приложение 2 представляет собой аналог приложения 1, где представлены русскоязычные примеры.
В приложении 3 представлен языковой материал, на основании которого выявлялись семиотические оппозиции.
В библиографическом разделе представлен список использованной научной и справочной литературы.
Соотношение научной картины мира и языковой картины мира
Мы исследуем вопрос о соотношении трех компонентов: языка, действительности и привязки языка к действительности.4 Чтобы связать два компонента «язык» и «действительность5», необходимо мышление. Между языком и реальным миром стоит человек, он осознает мир посредством органов чувств и на этой основе создает свою систему представлений и ценностей — свою КМ. Непосредственно в этом процессе участвует мышление. «Между реальностью и языком стоит мышление» (Тер-Минасова 2000, с. 40). «Процесс отражения объективной действительности в языке происходит опосредованно — через мышление» (Язык и культура 1993, ч.1, с. 25). В сознании формируется некий «образ» («модель») того или иного фрагмента (объекта) действительности, представляющего собой синтез двух начал - онтологического (бытийного) и логического (то есть отражающего законы мышления). Этот «образ» получает соответствующее языковое оформление, а впоследствии и речевое. Эту мысль также подтверждают исследования психологов. «На определенной стадии филоонтогенеза линии развития языка и мышления сливаются - это речевые формы поведения, деятельности; мышление становится речевым» (Выготский 1982, с. 105). А.И. Новиков отмечает, что все перцептивные образы являются формой отражения действительности, причем представления «составляют основное содержание памяти и являются строительным материалом для процессов мышления» (Новиков 1982, с. 14).
По своей сути КМ в некотором смысле индуктивна, так как она удовлетворяет потребностям мышления в ходе познания нового, подводя новый объект познания под уже известное общее (Колодезников 1996, с. 5), то есть в конструировании КМ участвует абстрактное мышление, которое является этапом образования «обобщенных образов предметов и явлений» (Колшанский 1990, с. 8).
Таким образом, можно сделать вывод, что язык, являясь средством отображения действительности, создает ту или иную КМ совместно и неразрывно с человеческим мышлением. «Отражение действительного мира происходит в мышлении, но, чтобы связать язык с действительностью, человек создает знаки и связывает язык с действительностью через отнесение к ней знаков» (Серебренников, 1988, с. 86). Похожую мысль высказывает Н.Д. Арутюнова: «Нет сомнения в том, что логические схемы обыденного мышления встроены в язык. Но языки обращаются с ними по-разному, расширяя возможности одних и отодвигая в тень других» (Арутюнова 1999, с. 793).
В терминах когнитивной лингвистики понятие «отображение» может быть заменено в некоторой степени термином «репрезентация», а именно, репрезентация знаний о мире, то есть их переработка, хранение, извлечение и их использование. В ходе своей деятельности люди имеют дело не непосредственно с миром, а с его репрезентацией, «когнитивными картинами, моделями» (Маковский 1995, с. 9). Ментальные репрезентации составляют основу наших знаний о мире, которые записаны на особом языке (mentalese), иногда называемом «языком мысли» («mental language», «language of thought»). Элисон Гопник отстаивает положение «о неуниверсальности и чрезвычайной изменчивости представленных в голове человека репрезентаций» (Кубрякова 1992, с. 17). Это свидетельствует о том, что одна и та же действительность репрезентируется (отображается) различными субъектами по-разному в силу индивидуальных особенностей человека (возраст, образование, социальная среда и т.д.). О. Швеммер говорит о символах в сознании, участвующих в процессе организации и отображения действительности, которые способствуют упрощенному восприятию действительности; действительность представляет собой множественность событий, переплетенных друг с другом (Schwemmer 1990, S. 17). Иными словами, репрезентации имеют символичную форму, и процесс мышления, по мнению О. Швеммера, является кодированием мира данными символами.
Говоря о связи языка и мышления, В. фон Гумбольдт подчеркивает, что их характеризует неразрывная связь, употребление языка обусловлено требованиями, которые предъявляет к языку мышление. Поэтому «язык — орган, образующий мысль, следовательно, в становлении человеческой личности, в образовании у нее системы понятий, в присвоении ей накопленного поколениями опыта языку принадлежит ведущая роль» (Гумбольдт 1984, с. 78). Таким образом, считает В. фон Гумбольдт, субъективное начало, присутствующее в любом языке, воздействует на язык, и, следовательно, в каждом языке представлено свое мировоззрение. Л. Вайсгербер говорил в связи с этим «о «стиле присвоения действительности» посредством языка» (Добровольский 2002). Е. Аббрехт характеризует язык как «символ толкования и образования мира» (Abbrecht 1974, S. 130).
Существует также другая теория, которая говорит, что содержание мышления предопределяется конкретным языком. Отсюда следует, что восприятие действительности зависит от языка, на котором говорит человек. Гипотеза, связанная с именами Э. Сэпира и Б. Уорфа, предполагает, что язык не существует как изолированное явление, а оказывает влияние на течение познавательных процессов.
Если упростить процесс функционирования языка, то можно сказать, что язык состоит из слов, которые являются не только средством общения, но и «орудием мышления» (Лурия 1998, с. 45). Слово, вернее его значение, играет роль в «отражении действительности и в переработке информации» (Лурия 1998, с. 43). Значение слова выходит далеко за пределы предметной соотнесенности. Слово имеет способность не только замещать или представлять предметы, но и анализировать предметы. Таким образом, под значением понимается объективно сложившаяся в процессе истории система связей, которая стоит за словом. Усваивая значения слов, люди усваивают общечеловеческий опыт, отражая объективный мир с различной полнотой и глубиной.
В семасиологии различаются понятия «значение» и «смысл». В.П. Зинченко понимает значение как содержание общественного сознания, усваиваемое индивидуумом. Человек, живущий и действующий в предметном мире, оперирует системой значений, поскольку сами значения, являясь средством описания действительности, не могут осознаваться как таковые, а осознание системы значений, по В.Ф. Петренко, необходимо субъекту «для разведения картины мира и собственно действительности» (Петренко 1997, с. 37). Под смыслом же понимается индивидуальное значение слова. Так как нашей целью является выявление параметров вариативности ЯКМ, то представляется целесообразным говорить о смысле, а не о значении слова, так как понятие «вариативность ЯКМ» подразумевает субъективное, индивидуальное начало. ЯКМ претерпевает изменения не только во времени, но и в системе субъектов, для которых ЯКМ в высшей степени индивидуальна, хотя в ней и есть свои общие черты.
Интерпретация как одна из составляющих идеологизированной картины мира
Нас больше интересует первая сторона этого процесса: но нас интересует не столько выбор тех или иных фактов, сколько какие именно языковые средства и почему именно они используются для вербализации выбранного отправителем сообщения, в силу чего имеет место быть вариативность ЯКМ.
Понятие «интерпретация» является одним из ключевых понятий в когнитивной науке и определяется как «когнитивный процесс и одновременно результат в установлении смысла речевых и/или неречевых действий» (Краткий словарь когнитивных терминов 1996, с. 31). Понятие интерпретации важно потому, что «овладеть действительностью можно только, изучив доктрину, тактику и оружие противника. На это и направлены наши опыты в герменевтике — поиски путей интерпретации тех слов и действий (выделено Н.С.), в которых воплощены попытки манипуляции нашим сознанием» (Кара-Мурза 2000, с. 33). Так как нас интересует больше первая сторона понятия интерпретации, то представляется целесообразным представить языковой процесс порождения текста, который включает в себя три этапа: 1) отбор подлежащих экстериоризации элементов мыслительного содержания (смысловых единиц, пропозиций); 2) их речевую актуализацию; 3) текстовую деятельность, то есть текст, понимаемый в его динамике. Процесс речевой актуализации многоаспектен, то есть на данном этапе проводится целый комплекс речевых операций: происходит сегментация и семантизация актуализируемого смыслового содержания текста. При сегментации и семантизации смыслового содержания текста некоторые смысловые единицы и их части не выходят на "поверхность". Применим эту схему к процессу порождения газетного текста, где отправитель сообщения генерирует смысл высказывания. Этот процесс протекает в два этапа.
Первый этап состоит из отбора множества событий и фактов тех, которые, по мнению информатора или, по мнению лиц, в интересах которых он действует, являются наиболее точным и полным воспроизведением и отражением реальных событий, происходящих в реальном мире, это с одной стороны. Кроме того, по мнению К. Кэллерманн, любая коммуникация носит стратегический характер, так как любое коммуникативное взаимодействие имеет некую цель (в нашем случае описание или даже создание образа России ). Поэтому «в соответствии с целями происходит отбор и структурирование «символов» (языковых выражений): они не «раскидываются» в произвольном порядке, как колода карт» (Иссерс 2002, с. 102). С другой стороны, такое выборочное представление фактов может приводить к искажению отражения действительности.
Второй этап - это процесс генерирования и оформления мысли в определенную форму (в том числе и в языковую), что уже может являться результатом интерпретации. При генерировании высказывания «люди обычно проявляют более узкую языковую компетенцию в качестве отправителей речевых сообщений и более широкую компетенцию в качестве их получателей» (Якобсон 1985, с. 313). Далее пишет Р. Якобсон, что «суть этого расхождения была уловлена еще Св. Августином: «Во мне слово предшествует звуку, но для тебя стремящегося понять меня, именно звук первым доходит до твоего уха, чтобы внедрить слово в твою душу» (там же, с. 313).
Первый этап характеризуется работой мысли, в отличие от второго вербализованного этапа. Хотя оформление мысли в языковую форму может также происходить и в мышлении, так как человек может мысленно проговаривать ту мысль, которую он собирается вербализовать в скором времени.
Анализируя первый этап, можно сделать вывод, что интерпретация предполагает некоторую степень свободы, обусловленную идеологическими установками личности и ее стремлением повлиять на общественное сознание.
Процесс интерпретации со стороны реципиента заключается в процессе распознавания и прочтения смысла, сгенерированного на двух этапах отправителем сообщения. Результатом данного процесса является воплощение данного смысла в определенной форме, что совпадает со вторым этапом процесса интерпретации, рассмотренного с точки зрения информатора. Таким образом, интерпретация — это двусторонний процесс, в котором участвуют и информатор (отправитель сообщения), и получатель (реципиент).
Мы рассмотрели процесс интерпретации в целом, учитывая определенные установки личности отправителя, выпустив при этом из внимания роль слова в этом процессе.
В работах, посвященных проблеме соотношения слова и действительности, слово рассматривается в семиотическом аспекте, то есть в качестве некого знака, который замещает и обозначает некоторый предмет действительности при непосредственном участии субъекта, так как любое отражение есть процесс активный, зависящий во многом от его личностных характеристик. Главной чертой процесса отражения является наличие множества альтернативных отражений («плюрализм» КМ (Постовалова 1988, с. 17)) - интерпретаций. Таким образом, «кто рассматривает язык исключительно как систему символов, которая отражает мир и служит для того, чтобы обмениваться идеями и мыслями, тот будет склонен видеть в языковых изменениях, главным образом, механизм, предназначенный для того, чтобы разглаживать внутренние слабости системы ... или снова приспосабливать отражение — «язык» к первоначальной картине — «мир», когда эта картина обогнала отражение. ... Изменения мира не являются ни необходимыми, ни достаточными» (Келлер 1997, с. 270).
Интроспективный и корпусный подход к реконструкции фрагментов языковых моделей мира
В изучении ЯКМ можно выделить 2 основных направления: 1. Поиск и реконструкция присущей языку цельной картины мира (Апресян 1995, Дмитровская 1988, Топорова 1994, Шмелев 2002); 2. Исследования отдельных фрагментов ЯКМ, представленных различными семантическими участками языка (Вежбицкая 2001, Журинский 1971, Зализняк Анна А. 1991, 1999, Николаева 1983, Понятие судьбы ... 1994, Симашко 1998, Филиппова 2001, Яковлева 1994, Mayer 1993, Mautner 1996 и др.)
Данные направления, дополняя и обогащая друг друга, нацелены на системное изучение и выявление ЯКМ. Принимая во внимание вышесказанное, при изучении ЯКМ речь может идти как о мире в целом, так и о фрагменте действительности (Zhang Yushu 1993).
Реконструкция языковой модели мира во всей ее полноте — задача, разумеется, необъятная. Более того, освоение и знакомство человека с миром происходит постепенно, по небольшим фрагментам, человеку свойственно членить действительность на категории сообразно своему опыту и знаниям. Собственно, сосредоточение исследования на каком-либо отдельном фрагменте картины мира оказывается практически неизбежным. В связи с конкретными задачами нашего исследования мы исследуем не всю ЯКМ, а только ту ее часть, которую покрывают наши исследуемые газетные и журнальные тексты, описывающие состояние и положение дел в России. Иными словами, наш фрагмент действительности — это образ России в языковом выражении.
Любое лингвистическое исследование опирается в той или иной степени на анализ языкового материала. Реконструкция фрагментов языковых моделей мира равным образом должна опираться на некий эмпирический текстовый массив данных, который позволит построить (смоделировать) языковые модели мира, предстающие нам в немецкой и российской политической публицистике. Решение данной задачи могут обеспечить два подхода: интроспективный и корпусный.
Интроспекция предполагает наблюдение за языковыми фактами, выявление данных фактов из массы им подобных, и затем следует последовательное описание этих фактов, или иными словами, подстраивание конкретного языкового факта под имеющуюся у исследователя точку зрения. То есть, таким образом, исследователь ищет доказательства к своим теоретическим изысканиям. Такой подход имеет право на существование, но он таит в себе опасность нерепрезентативности доказательности некой лингвистической теории, так как, выдвинув некую гипотезу и найдя ей одно-единственное подтверждение в языке, этот единичный факт вряд ли может являться неоспоримым доказательством всей выдвинутой гипотезы. Поэтому, на наш взгляд, к целям нашего исследования более правомерен иной подход, а именно — корпусный. С появлением информационных технологий и различных технических средств стало намного проще работать с большими массивами текстов. Раньше существовали картотеки, в которых обработка данных занимала большое количество времени. Но несмотря на это, создание корпусов была и остается актуальной задачей прикладной лингвистики, в частности, одного из ее разделов корпусной лингвистики. Еще в 1978 году А.П. Ершовым была впервые сформулирована задача создания Машинного фонда Русского языка (Андрющенко 1986, с.26). На сегодняшний день в связи с техническим прогрессом эта задача упростилась. В.В. Рыков говорит о необходимости создания корпуса текстов с целью наблюдения за состоянием русского языка (Рыков 2001, с.423-424).
Несмотря на все технические достижения невозможно построить такой корпус, который бы отражал все без исключения языковые явления в области грамматики или лексики (Fillmore 1992, Р. 35), У. Фрэнсис говорит в этой связи о формировании корпуса как о вычерпывании ведром океана (Фрэнсис 1983, с. 337). Поэтому, чтобы результаты исследования были более объективными, нужно выбрать проблемную область, под которой понимается область, которая содержит элементы (некие единицы языка), подлежащие лингвистическому описанию (Баранов 2003, с. 114). Здесь встает вопрос о том, какие единицы должны храниться в корпусе - это могут быть и короткие фразы, и предложения, и словосочетания, здесь учитывается в первую очередь поставленная задача. Корпус характеризуется репрезентативностью, то есть максимально объективно представить бытование исследуемого явления (Рыков 2000, с. 391).
Таким образом, корпус текстов24 можно определить как организованное определённым образом словесное единство, элементами которого являются тексты или специальным образом отобранные отрывки из текстов, извлеченные из разнообразных источников и сведенные в компьютеризированную систему для того, чтобы исследователи могли изучать языковые закономерности и явления. С этой точки зрения создание корпуса представляет собой новою стратегию не только в качестве «метода, подчеркивающего значимость реальных фактов языка, но и в качестве теории, позволяющей по-новому взглянуть на природу ранее сформулированных положений» (Гвишиани, Герви 2001, с. 49). Основная задача корпусной лингвистки формулируется как исследование языковой
Самым старым корпусом текстов считается Брауновский, созданный в 1960-е годы в США и насчитывающий 1 млн. слов. действительности, «микрокосма языкового использования в процессе коммуникации» с целью наиболее адекватного, точного и верного определения его различных аспектов (там же, с. 50).
Оппозиция «свой —чужой» в немецкой периодической печати
В связи с появлением таких понятий как языковая и концептуальная картина мира метафора стала рассматриваться как одно из средств их формирования. Мы вслед за В.Н. Телия будем понимать языковую картину мира, как некоторую «информацию, рассеянную по всему концептуальному каркасу и связанную с формированием самих понятий при помощи манипулирования в этом процессе языковыми значениями и их ассоциативными полями, что обогащает языковыми формами и содержанием концептуальную систему, которой пользуются как знанием о мире носители данного языка» (Телия 1988, с. 177).
По (Паршин 2000), одной из основных составных частей картины мира является образ действительности, который в свою очередь членится еще на несколько подкатегорий, одна из которых именуется системой метафор. И. Левенберг характеризует метафору как «предложение к особому видению мира» (proposal about how to see the world) (Loewenberg 1975, p. 323). Cp.
«Как драгоценные сокровища и кристаллы культурных конфигураций метафоры отражают те изменения, которые происходят на ментальном уровне» (Briese 1998, S. 14).
Само выражение «картина мира» само по себе уже является метафорой (ср. «По сути дела выражение «картина мира» остается метафорой, пока не существует эксплицитных процедур ее построения» (Караулов 1976, с. 246), предполагающей субъективное описание действительности, так как картина — это та действительность, какой ее увидел художник. И это видение во многом зависит от самого художника (от его настроения, уровня образованности, умения владеть кистью) и от факторов, совершенно независящих от субъекта (возвращаясь к метафоре художника, этими факторами могут быть следующие: погода, освещение — дневной или искусственный свет, местоположение изображаемого объекта и др.). Вкупе все эти факторы, сопрягаясь, меняясь, заменяя друг друга, будут представлять нашему взору различные картины одной и той же действительности.
Преломляя все вышесказанное к изложению событий в печатной периодике, мы имеем дело с одной и той же реальностью (событиями в России), действующими в ней субъектами (политики, чиновники, народ), но каждый раз эта действительность преломляется, рисуется по-разному. Политика может представляться театральным действом, где актерами являются действующие политики, а буквально через несколько абзацев читатели оказываются в животном мире, где политики уже играют не роль театральных актеров, а предстают нам в качестве животных. Такое употребление метафоры служит для того, чтобы понимание всего текста «проходило быстро и автоматически» (Handler 1996, S. 15).
Метафора, играя роль призмы, является эффективным средством вторичной номинации, обеспечивая при этом рассмотрение вновь познаваемого через уже познанное, которое является значением языковой единицы или, иначе говоря, это «способ создания новых концептов с использованием знаков, уже имеющихся в данной семиотической системе» (Телия 1988, с. 48). Р. Везель отмечает, что с помощью метафор конституируется проблематика в своей структуре и своем своеобразии и таким образом часто незаметно для реципиента формируется видение мира и его оценка (Wesel 1995, S. 211-212). Данный процесс возможен благодаря тому, что метафоры в качестве «имплицитных моделей очень экономным и элегантным образом» осуществляют функцию упрощенной и осмысленно упорядоченной обработки информации (там же, с. 212).
Здесь нужно провести демаркационную линию между простым отождествлением по какому-либо признаку и использованием самой метафорической номинации. А.А. Потебня приводит пример, когда ребенок, указывая на колпак лампы, именует его арбузиком. «Тут произошло познание посредством наименования, сравнение познаваемого с прежде познанным. Смысл ответа таков: то, что я вижу, сходно с арбузом» (цит. по Кацнельсон 2001, с. 286). Здесь имеет место отождествление одного предмета с другим по сходству какого-либо признака, например, признак округлости. Метафора же предполагает, что «как говорящий, так и его слушатель хорошо знают основные признаки сопоставляемых предметов и вследствие этого прекрасно отдают себе отчет в том, когда имеется в виду прямое значение слова и в каких случаях мы сталкиваемся с переносным, чисто метафорическим значением» (Кацнельсон 2001, с. 287). У ребенка знания такого рода отсутствуют, и далее С.Д. Кацнельсон приводит гипотетические рассуждения ребенка, в которых объясняет причину номинации колпака лампы арбузиком, при этом подчеркивается, что здесь не использовался стилистический эффект путем смещения имен.
Исследования метафоры протекают в четырех различных направлениях: 1. исследования метафоры со стилистической точки зрения; 2. исследования метафоры с коммуникативно-функциональной точки зрения (Арутюнова); 3. исследование метафоры с семантической точки зрения (Блэк, Ричарде); 4. исследование метафоры с когнитивной точки зрения (Блэк, Гентнер, МакКормак). Для нашего исследования особенно важны результаты исследований метафоры двух последних позиций. Мы ни в коем случае не отрицаем значимость исследований метафоры как стилистического и коммуникативно-функционального средства. Но для нашего исследования более важно учитывать когнитивно-семантическую базу метафорических моделей. Так как моделирование подразумевает прежде всего процесс и только потом результат, то концепция М. Блэка, а именно, его первоначальная идея «фильтрации», а впоследствии вследствие большой критики переработанная в идею проекции (интеракции) позволяет видеть метафору в действии" (Телия1988,с. 184).
