Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Поэтика жанра очерка в творчестве М. Цагараева 18
1.1. Жанровый, публицистический, художественный аспекты фронтового очерка 19
1.2. Своеобразие повествовательной манеры М. Цагараева в книге очерков «На Западе» 26
Глава II. Формирование поэтико-стилевых особенностей рассказов 50-х - 60-х годов 52
2.1. Категория «национального характера»: диалектика национального и общечеловеческого в рассказах М. Цагараева 54
2.2. Символические образы и предметный мир как форма воплощения авторской концепции бытия 79
Глава III. Композиционно-речевая система повести и субъективизация авторского повествования 104
3.1. Образ автора и поэтические особенности текста (повесть «Пастух Черной горы») 108
3.2. Ценностные ориентации литературных персонажей в повести «Осетинская быль» 120
Глава IV. Эстетика и поэтика романного повествования 139
4.1. Авторская мысль и романная структура «Утреннего тумана» 139
4.2. Формы психологизма в романе 150
4.3. Стилистические приемы как способ раскрытия психологии персонажей 164
Заключение 178
Библиографический список 189
- Жанровый, публицистический, художественный аспекты фронтового очерка
- Категория «национального характера»: диалектика национального и общечеловеческого в рассказах М. Цагараева
- Образ автора и поэтические особенности текста (повесть «Пастух Черной горы»)
- Авторская мысль и романная структура «Утреннего тумана»
Введение к работе
Актуальность исследования. Мировидение писателя любой эпохи основывается на слиянии национального и общечеловеческого моментов, как в сфере социального исторического бытия, так и в сфере духа, художественного сознания. Это отражается в той картине мира, которая гармонично выстроена им в его произведениях. Воссоздание творческого портрета личности писателя XX века возможно лишь после того, когда по отношению к советскому периоду перестанет господствовать метод, охарактеризованный в свое время нашим великим национальным гением: «Неуважение к прошлому есть первый признак дикости и безнравственности».'
Как всякое подлинно культурное явление, творчество талантливого осетинского писателя Максима Николаевича Цагараева прочно укоренено в прошлом, оно может быть понято лишь в контексте своего времени. Но, как всякое культурное и живое явление, оно не менее актуально и в наши дни. Многожанровое и многоаспектное творчество писателя является неотъемлемой частью культуры осетинского народа, определенной вехой развития его литературы.
Произведения народного писателя Северной Осетии, лауреата премии имени К. Л. Хетагурова М. Н. Цагараева несут на себе печать исторических судеб народа, дают возможность понять и осмыслить идейно-эстетические искания писателя в контексте развития осетинской и русской литературы. «Проза многих народов бывшего СССР в сравнении с русской XX века по преимуществу была «деревенской». Особенно это качество присуще литературам народов Северного Кавказа. Писатели переживали те же настроения, что и русские, испытывали те же чувства, были подвержены тем же творческим проблемам и поискам, но реагировали соответственно личностному и национальному опыту, уровню и содержанию не только родной словесности, но и особенностям местной жизни2».
Основные этапы творчества писателя пришлись на 40-80-е годы XX столетия. Личностная художническая - национально-этническая мен-тальность М. Н. Цагараева выразилась в отражении подлинно национальной психологии, в точном «прочтении» эпохи.
Отмеченные печатью автобиографичности, философией образов, художественным историзмом произведения М. Н. Цагараева раскрывают закономерности формирования не только личной судьбы, но и судеб целого поколения в истории Осетии. Вот почему тема судьбы народа и отдельной
1 Пушкин А. С. Полное собрание сочинений. В 17 т. Т. 8, книга 1. - М.:
Академия наук СССР, «Воскресенье», 1995. - С. 42.
2 Алиева С. Y Возвращение к национально - этническим истокам. Про
за народов Северного Кавказа // История национальных литератур. - М.:
ИМЛИ, РАН, 2005. - С. 121.
личности находится в центре внимания художника, а личный жизненный опыт становится намного шире его непосредственной биографии.
Между тем, творчество столь значительного деятеля осетинской национальной культуры в филологическом аспекте еще не изучалось. Оценка национальной действительности ограничивалась в большинстве работ рамками социалистического реализма как творческого метода. Между тем проза М. Н. Цагараева содержит материал, не вмещающийся в рамки прежних подходов и критериев: она гораздо драматичнее и сложнее. Опубликованные о нем статьи посвящены в основном рассмотрению связи творчества М. Цагараева с фольклором, принципам становления творческого метода писателя, анализу произведений с военной тематикой. Вопросы поэтики стиля, авторского повествования, особенностей психологического анализа произведений М. Цагараева практически не затрагивались в литературоведческих работах о нем. Этим и определяется актуальность темы данного диссертационного исследования.
Объектом исследования являются эпические произведения Максима Цагараева: сборник очерков «Хурныгуылжны» («На Западе»); рассказы 50-60-х годов; повести 60-х годов; роман «Райсомы мигъ» («Утренний туман»).
Предметом исследования является поэтика прозы М. Цагараева: жанровое своеобразие, поэтико-стилевые особенности, проблема авторского повествования в тексте, особенности психологического анализа.
Цель диссертационной работы. Основной целью диссертационной работы является изучение поэтики прозы Максима Цагараева по первоисточникам, исследование биографии и общественной деятельности писателя, выявление жанровых, поэтико-стилевых и художественно-эстетических особенностей его произведений в контексте сложного литературного периода 40-80-х годов XX века.
Для более полной реализации выдвинутой в исследовательской работе проблемы диссертант поставил перед собой следующие основные задачи:
раскрыть вклад писателя как самобытного художника в общеосетинскую культуру, осмыслить базу творческой индивидуальности писателя как национального художника;
изучить жизненную и творческую биографию Максима Цагараева;
проследить эволюцию жанров прозы в его творческом наследии, начиная с первых очерков до повестей и романа;
проанализировать поэтику «малых» жанровых форм в творчестве писателя;
выявить композиционные формы субъективизации авторского повествования в повестях М. Цагараева;
-исследовать особенности психологического анализа в романе «Утренний туман»;
- определить роль стилистических приемов в организации художественных текстов.
Степень разработанности и изученности темы.
В осетинском литературоведении нет специальных работ по исследуемой теме, хотя в некоторых монографиях, статьях, посвященных писателю, затрагиваются некоторые ее аспекты. Вопросам поэтики отдельных произведений М. Цагараева посвящено более 20 статей в основном эпидейктического характера и 1 монография. Значительное место в этих публикациях отведено биографическим сведениям, идейно-тематическому содержанию отдельных произведений, но такие элементы поэтики прозы, как жанр, композиция, стиль рассматриваются фрагментарно. Среди исследований, в которых содержится глубокий целостный анализ произведений Цагараева, следует вьщелить работы следующих литературоведов: Нафи. «Ныхас жмгары аивадыл» («Слово о творчестве друга») (Фидиужг. - 1966. - №8); Ардасенты X. «Йж ржзты фжндагыл» («Восхождение к вершинам») (Мах дуг. - 1966. - №8.); Дар-читы Д. «Бжркадджын у йж фжззжг» («Достоин своих лет») (Мах дуг - 1976. - №5); Сабайты С. «Фыссжджы жрмдзжф» («Почерк писателя») (Ржстдзинад. - 1980. - 16 дек.); Марзоев С. Максим Цагараев. Очерк творчества. - Орджоникидзе, 1960; Гиреев Д. «Время больших свершений» (Соц. Осетия. - 1976. - 5 июля).
В центре внимания Н. Г. Джусойты и X. Н. Ардасенова - сюжет и система образов, их идейные функции, язык и стиль произведений. Н. Г. Джусойты подвергает глубокому, целостному анализу исследуемый текст (повести «Осетинская быль» и «Пастух Черной горы»), отмечает удачное использование фольклорных мотивов в творчестве писателя, богатство лексики и образное мышление автора. Но известный литературовед справедливо подмечает и недостатки в стиле писателя: использование русизмов, иноязычных слов (грузинская лексика), диалектизмов и т.д.
Д. А. Гиреев творческой удачей писателя 70-х годов считает углубление психологизма и усложнение функции пейзажа.
С. Т. Марзоев, автор монографии о творчестве М. Цагараева 40-50-х годов, большое значение придает сведениям об изображаемой в литературном произведении эпохе или конкретном событии, ставшем предметом художественного воплощения.
Менее освещен в критике последний период творчества Цагараева. Здесь следует отметить работы С. Б. Сабаева «Фыссжджы жрмдзжф» («Почерк писателя») и 3. Н. Фарниевой «Бындары чызг» («Наследница»). Работе исследователя С. Б. Сабаева свойствен целостный подход к изучению художественного текста. На наш взгляд, такой подход к изучению текста помогает понять авторский замысел, получить представление о характере и способе воплощения идеи в образы.
Научная новизна работы определяется тем, что творчество талантливого осетинского писателя Максима Цагараева стало впервые объектом монографического исследования. Не претендуя на полноту анализа, автор предпринимает попытку рассмотреть круг вопросов, связанных с поэтикой прозы М. Н. Цагараева в культурно-историческом контексте эпохи. Новизна работы заключается и в том, что изучение произведений велось по первоисточникам, переводы большинства текстов и критических материалов выполнены автором диссертации.
Теоретическая значимость работы обусловлена ее актуальностью и научной новизной. Первая попытка структурно-целостного исследования творчества М. Цагараева вносит вклад в решение самостоятельной литературоведческой проблемы. Теоретическая значимость диссертационной работы заключается и в том, что творчество писателя анализируется не только в идейно-тематическом аспекте, но и с позиций современных требований и подходов литературоведческой науки.
Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее результаты могут быть использованы при написании истории осетинской литературы, в вузовском и школьном курсах осетинской литературы.
Методологической и теоретической основой реферируемой диссертационной работы являются выработанные литературоведческой наукой и эстетикой общетеоретические положения и идеи. Наряду с этим автор опирается на научно-теоретические труды по философии и теории литературы. Это работы И. А. Ильина, Н. А. Бердяева, Ф. Шиллера,
A. А. Веселовского, В. В. Виноградова, М. М. Бахтина, Ф. Штанцеля,
Y Бута, В. Г. Белинского, А. М. Горького, Д. С. Лихачева, А. Ф. Лосева,
О. Э. Мандельштама, Е. И. Журбиной, А. В. Ламзиной, М. Н. Эпштейна,
B. А. Рослякова, А. И. Кузьмина, В. С. Синенко, Н. П. Утехина, Э. А. Шу
бина, В. А. Грехнева, В. Е. Хализева, А. Б. Есина, Г. А. Белой, Н. С. Бо
лотно вой, Л. В. Чернеца, Н. А. Николиной, С. Г. Семеновой и др.
Большую помощь при исследовании изучаемой проблемы оказали работы известных специалистов, работающих в области осетинской и северокавказской литератур. К ним принадлежат: В. И. Абаев, Н. Г. Джу-сойты, X. Н. Алборов, X. Н. Ардасенов, 3. М. Салагаева, Ш. Ф. Джикаев, Д. А. Гиреев, Д. Г. Дарчиев, В. 3. Гассиева, А. А. Хадарцева, Т. А. Хами-цаева, Р. Я. Фидарова, С. Б. Сабаев, С. Т. Марзоев, 3. X. Толгуров и др.
В диссертации автор обращается к работам осетинских ученых-этнографов, искусствоведов: Л. А. Чибирова, Ф. Ш. Алборова, К. П. Попова, А. X. Хадиковой и др.
Для решения поставленных задач в работе были использованы следующие методы:
теоретический (изучение литературоведческой и критической литературы);
имманентный (описание, анализ стиля, интерпретация художественного произведения);
3. семиотический (исследование знаковой системы, символики тек
ста, проблемы нарраталогии);
4. сравнительно-сопоставительный (сравнительно-типологическое
сопоставление художественных произведений в контексте русской и
осетинской литературы, а также сравнительный анализ перевода и под
линника текста).
Положения, выносимые на защиту:
В поэтике прозы М. Цагараева с учетом многожанровой направленности текстов создана целостная систематизированная картина национального образа мира.
Военные очерки М. Цагараева рассматриваются как своеобразное явление в истории осетинского очерка. Обобщаются способы создания героического характера, отмечаются стилевые черты очерков, поясняется, что важнейшим элементом поэтики книги очерков «На Западе» является связь с национальной почвой и «всемирная отзывчивость», в своем высшем качестве синтезирующая патриотизм и гуманизм.
Утверждается, что обращение «малой прозы» М. Цагараева к категории «национального характера» вызвано потребностью художественно проанализировать пути духовного развития нации. Исследуя народный характер в рассказах 50-х-60-х годов, в качестве основополагающих его свойств можно выделить: чувство ответственности и справедливости, совестливое отношение к труду, любовь к своему очагу, мужскую сдержанность в скорби, этикет гостеприимства, уважение к человеку другой национальности, желание творить добро. Авторский идеал «национального характера» воплощается в образе Коста Хетагурова.
4. Своеобразие воплощаемой в произведениях писателя эстетиче
ской концепции выявляется вычленением и анализом символических
мотивов и образов, при этом в поэтике прозы М. Цагараева формирует
ся важный концептуальный слой художественной модели мира.
Повести М. Цагараева 60-х годов характеризуются субъектной организацией текста. Образ автора, отражающий нравственную позицию М. Цагараева в повести «Пастух Черной горы», раскрывается благодаря не только повествователю-рассказчику, но и всей композиционно-речевой структуре повести. Объектом изображения в повести «Осетинская быль» становятся морально-этические ценности литературных персонажей, отношения между которыми лежат в основе конфликта и сюжетно-композиционного построения произведения.
Роман «Утренний туман» рассматривается как итоговое произведение творчества М. Цагараева, при этом поясняется, что он является социально-психологическим романом советской эпохи. Углубление в психологию персонажей осуществляется с помощью различных форм психологического анализа и стилистических приёмов. Своеобразие индивидуального синтаксиса писателя находится тоже в зависимости от его манеры психологического анализа.
Апробация работы.
Основные положения работы изложены в докладах на научных конференциях, в 7 статьях, опубликованных в различных журналах и сборниках, в том числе в рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК. Материалы диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедры русской литературы и на итоговых ежегодных конференциях по НИР Северо-Осетинского государственного университета им. К. Л. Хетагурова.
Структура диссертации.
Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка, включающего 217 наименований.
Жанровый, публицистический, художественный аспекты фронтового очерка
Военкоры были поистине летописцами войны, их литературный подвиг, совершая который многие из них отдали свою жизнь (П. Лидов, А. Гайдар, Е. Петров, П. Олендер, Ю. Крымов), еще ждет своего изучения и обобщения в нашей науке. В отличие от публицистической статьи военный очерк имеет определенную сюжетную основу - описание подвига, боевого эпизода, портрет героя - солдата или командира. Автор стремится быть документально точным. Здесь есть еще, как и в публицистике, прямое обращение очеркиста к читателю, но оно уже уходит на второй план: сам факт, а часто и сам герой говорят о себе главное. Фронтовой очерк начинает свой путь с репортажа, с описания боевых эпизодов. Уже в первые месяцы войны определились три основных типа очерка: портретный, путевой и событийный. Каждый из них в дальнейшем претерпел эволюцию. Первоначально портретный очерк представлял собой описание героического подвига того или иного советского патриота. Затем писателей начинают интересовать не только подвиги, но и фронтовые будни, нелегкий путь формирования солдата.
Характерным является очерк В. Кожевникова «Рождение воина» (февраль 1943). Очерки П. Лидова «Таня» и «Кто была Таня?» - о Зое Космодемьянской - положили начало галерее портретов прославленных героев Отечественной войны - Лизы Чайкиной, Александра Матросова, Константина Заслонова, братьев Игнатовых, Александра Покрьтшкина и др.
В 1943-1945 гг. особенно был распространен очерк о массовом подвиге советских людей. М. Шолохов, А. Фадеев, Н. Тихонов в своих очерках изобразили портрет сражающегося народа, образ Родины. На редкость поэтичны публицистические очерки, посвященные Украине и Белоруссии («Гудит Украина» А. Корнейчука, «Слава народу-воину» А. Довженко, «На полях Белоруссии» В. Лидина). Исторический портрет родины создан в очерках Н. Тихонова «1919-1942», Л. Мартынова «Лукоморье», Вс. Вишневского «Крах Остланда». Очерки, посвященные героическому тылу, как правило, включают в себя наряду с портретными зарисовками отдельных тружеников описание массового героизма. О людях тыла писали М. Шагинян, С. Кононенко, А. Караваева и др.
Тема возрождения жизни на отвоеванной у фашистов территории -самая характерная для путевого очерка. Зимнее наступление 1941-1942 гг. породило целую серию статей об изгнании агрессоров из советских городов и деревень («Городок» С. Габриловича, «На западе» Е. Петрова и др.). Писатели шагают вместе с армией на запад и описывают этап за этапом ее победную поступь. Так, Л. Соболев в цикле очерков «Дорогами побед» («Правда», 1944) рассказывает об освобождении от фашистов Минска, Одессы, Севастополя, Бухареста. В. Иванов создает очерк «Русские в Берлине» (апрель 1945). Об освобождении народов Европы от фашистского ига рассказывается в очерках Л. Славина «На польской земле», Б. Полевого «По верхней Силезии», П. Павленко «В глубине Европы», Евг. Петрова «На запад», М. Цагараева «На Западе».
В ходе решения важных задач военного времени - разоблачения звериного лица фашизма, развенчания мифа о «непобедимости» фашистской армии, утверждая преимущества советского бойца с его передовым мировоззрением - появилась необходимость создания индивидуализированных образов. В очерке на первом плане стояли сюжет, описание событий, которые оттесняли внутреннюю характеристику героя. Читатель видел, что сделал герой, но не всегда до конца понятно - почему именно так он поступил? Известный литературовед Л. И. Лазарев считает, что «невозможно провести четкую границу между очерком и публицистической статьей, с одной стороны, и между очерком и рассказом, с другой» [121:85]. Горький, как известно, считал, что «очерк стоит где-то между исследованием и рассказом», что не существует «достаточно резких, определенных признаков различия очерка от рассказа и одного типа очерков от другого» [80:147]. По всем вопросам «очерковедения» будь то специфика жанра, особенности художественно-публицистической формы очерка и т.д. - спор идет в течение всей истории существования и развития очерка. Нельзя сказать, чтобы эти споры были схоластическими и мало результативными. Критики, обобщая накопленный очеркистами опыт, философски осмысливая его, создают теорию очерка, оценивают практику, руководствуясь строгим и точным языком науки. Но нерешённых проблем в науке об очерке пока еще много. В частности, в книгах и статьях об очерке чрезвычайно мало внимания уделяется вопросам, которые имеют важное практическое значение. К ним можно отнести вопрос о литературных приемах, языке, стиле очерка, т.е. факторы, определяющие идейно-художественные особенности, тональность, интонацию очерковых произведений. Разработка теории очерка с этих позиций ведется недостаточно интенсивно. Это относится и к вопросам композиции очерка. Критики признают, что многие очерки с точки зрения композиции «беспомощны». Но глубокого научно-теоретического обоснования принципов, композиционного построения всех видов современных очерков в своих трудах почти не дают.
Нужно признать, что весьма подробно освещены проблемы композиции так называемого художественного, сюжетного очерка. Например, Е. Журбина в своей книге «Искусство очерка» целую главу посвятила изучению сюжета и композиции очерка. Но говорит она преимущественно о композиции сюжетных очерков, исходя из весьма спорного положения о том, что «великий очерк сюжетен» [98:113-154].
В своем труде, исследуя вопрос о композиции очерков, В. Росляков [166:236] не делает теоретических выводов. Казалось бы, В. Канторович, отведя в своей книге [108:79] большое место вопросам жанра, должен бы разобраться не только в теоретических проблемах очерковедения, но и в вопросах художественного мастерства. Анализируя современные очерки, подробно исследуя композицию каждого из них, В. Канторович тоже не обобщает свои наблюдения по интересующей нас проблеме. Необходима ли вообще разработка проблем, связанных с композицией очерка? Может возникнуть сомнение в правомерности такой разработки. Следует ли анализировать именно композицию очерка? Нужно ли искусственно отделять очерк от литературы, выискивая «специфику» композиции? Определяется ли качественное отличие очерка от рассказа композиционным построением? Ведь общепризнано, что очерк - жанр художественно-публицистический. В своей книге в главе «Очерк и его особенности» [213:9-47] М. Щеглов по этому поводу пишет, что нет очерковой «специфики»..., которая бы позволила нам говорить о своеобразии способов... композиции в очерке. Это подтверждается, в частности, тем, что, обращаясь к анализу очерков, принуждены пользоваться теми же категориями художественного реалистического мастерства, которые мы применяем во всех других «неспецифических» случаях» [213:30].
Категория «национального характера»: диалектика национального и общечеловеческого в рассказах М. Цагараева
Проблемой характера в осетинской литературе занимаются многие исследователи: Н. Джусойты («Цомак Гадиев. Очерк жизни и творчества»), 3. Салагаева («Четыре этюда об осетинской прозе»), 3. Суменова («Езетхан Уруймагова. Жизнь и творчество»), Р. Фидарова («Проблема характера в современной северокавказской прозе»), А. Хадарцева («Певец современности»).
Исследование содержания национального характера в единстве общего и особенного, общего и национально-своеобразного обусловлено спецификой духовной жизни общества, диалектикой национального и общечеловеческого в сознании и психологии современного человека.
«Северокавказские литературы во многом сформировали свой принцип идейно-художественной «организации» характера. Суть этого принципа - в соотнесенности литературного характера с народным идеалом, отраженным в фольклоре. Эпос нартов был синтетической формой выражения духовности народа... Главное в эпосе - его гуманистическая направленность: в нем человек и человечность - мера всех вещей», - пишет литературовед Р. Я. Фидарова [193:58].
Как и любой писатель, М. Цагараев тяготеет к выбору и изображению определенных характеров, что предопределяется в первую очередь мировоззрением автора, его жизненным и духовным опытом, наличием у него определенных идеологических взглядов и эстетических принципов, а также конкретными содержательными и жанровыми задачами. В его произведениях так много разнообразных человеческих характеров, что любая их классификация будет заведомо неполной. Тем не менее, выделение наиболее важных для автора, устойчивых, повторяющихся из произведения в произведение типов героев, дает очень многое для понимания мировоззренческих и художественных принципов писателя.
Максиму Цагараеву часто бывают необходимы реальные исторические персонажи, которые находятся в эпицентре исторических событий, размышляют о сущности исторического процесса, об историчесісих путях Осетии, о культуре и традициях народа (И. Плиев - «Легок на помине», К. Хетагуров - «Думы», Ц. Хутинаев - «Часы», X. Ардасенов - «Шалуны», Б. Кануков - «Обычай», Анна Попова - «Бессонная ночь» и т.д.).
Важное место в создаваемом писателем художественном мире занимают герои, которые олицетворяют, персонифицируют народный «взгляд»: колхозный активист Темырци в «Коммунисте», стойкий и несломленный Аузби в «Наследниках Аузби», мужественный Гагудз в «Украденной песне», гостеприимный Асланбек в «Прислужнике», трудолюбивые Гасан, Ахберд, Цара в рассказе «Дожди» и т.д.
В рассказе «Думы» выразителем народной точки зрения становится Баборц. Здесь автор явно стремится к созданию типического народного характера, судьба Баборца концентрированно вбирает в себя судьбу целого поколения горцев-бедняков конца ХГХ в.
Но особое место в поэтике рассказов занимает образ матери. В «Последней ночи» - Нуца, «Материнская песня» - Азаухан, «Наследники Аузби» - Афасса, «Башня Кудины» - Багагусса, «Дочь Мерета» - Мерет, «Мать» - Зарина, а также в цикле лирических миниатюр о матери: «Луч солнца», «Самый младший», «Кому молился отец», «Саженцы», «Руки матери».
На эту характерную особенность произведений Цагараева указывает и Нафи Джусойты: «...Иууыл хуыздэзр цы бантыст Максимэен, уый сылгоймаегты сурієттає. Мад - уымаей уаздаер эзмае азвазджиагдазр ницы ис У
Максимы сфзелдыстады. Йае фыстыты се ппэеты дазр ис уыцы миниузег -ирон мады фэглгонцмае геггерон уарзаегой азмэе хъаебулы рэзвдаугэз цэзстэгй кэзсын» [89:60]. («Женские образы - самая большая творческая удача М. Цагараева. Мать - самое святое и сокровенное в художественном мире писателя. Это и является своеобразием его писательской манеры: во всех творениях он отдает дань сыновней благодарности божественному образу Женщины-Матери, Женщины-осетинки»).
«Чтобы все же получить представление о национальном характере нужно: во-первых, помнить не о стопроцентном наполнении народной жизни какими-то признаками, а лишь о заметном преобладании их, а, во-вторых, постараться сузить объекты регионально и сословно до относительно однородной массы», - считает Б. Егоров [92:11].
Справедливо по этому поводу подмечено и известным философом И. А. Ильиным: «В национальном чувстве - источник духовного достоинства: национального, а через то - и своего, личного. Безнациональность есть духовная беспочвенность и бесплодность... Создать нечто прекрасное для всех народов может только тот, кто утвердился в творческом акте своего народа» [102:204]. Эти слова с полным правом можно отнести и к творчеству осетинского писателя М. Цагараева.
Большой художественной выразительностью, драматической остротой и эмоциональностью отмечены произведения М. Цагараева, посвященные великому сыну осетинского народа Коста Хетагурову (рассказы «Бессонная ночь», «Думы», «Крестины», «Нарекая земля»). В осетинской литературе нет почти ни одного писателя, который бы, так или иначе, не обратился к созданию образа любимого Коста. Больше того, обращение к этому образу свидетельствует о творческой зрелости писателя, особенно в области прозы. Права А. Хадарцева, когда писала: «Никто не обращался к созданию образа Коста в начале своего творческого пути и даже в период своего становления» [196:2]. Дань памяти великому гуманисту, мыслителю, писателю отдали многие писатели: Т. Джатиев («Горная звезда»), Г. Плиев («Лшаесаеттон» «Несокрушимый») и др.
Известный литературовед Д. А. Гиреев считал, что «писатель (М. Цагараев) успешно смог преодолеть узость рамок биографического жанра. В его произведениях образ Коста не только конкретно-историчен, но и обобщает лучшие человеческие качества, типизирует то, что составляет основу творческой личности большого масштаба» [76:4].
Образ автора и поэтические особенности текста (повесть «Пастух Черной горы»)
Жанрово-художественные поиски М. Цагараева 60-х годов опирались, прежде всего, на современную культурно-историческую ситуацшо. Имеется в виду обращение к субъективно-повествовательным формам, лирическому началу. Писатель исходил в этом плане из сложившихся в осетинской литературе традиций и традиций, активизировавших во всей литературе в конце 50-х - начале 60-х гг. Структурообразующим началом в творчестве М. Цагараева становится, таким образом, лирический элемент, «повествование сердца», который во взаимодействии с другими эстетическими формами образует оригинальное жанрово-стилевые границы.
Повесть «Пастух Черной горы» («Сау хохы фыййау»), вышедшая в 1961 году, явилась результатом новых художественно-эстетических поисков автора. События, положенные в основу сюжетного действия, относятся ко времени революции - накануне ее свершения. Революционные события, людские судьбы и характеры в повести даны сквозь призму восприятия юноши Фидара, перед которым впервые открывается сложный мир социальных отношений. «Исповедальность» - характерная особенность лирической прозы», - считает Э. А. Шубин [211:152]. Поэтому внутренний мир рассказчика (Фидара) становится единственным объектом повествования, зеркалом, в котором видит писатель окружающий мир. Своеобразие этого внутреннего мира определяет структуру субъективированного повествования в не меньшей мере, нежели в обычном повествовании - специфика воссоздаваемого события, изображаемых характеров и явлений. В форме исповеди героя повести Фидара реализуется замысел писателя. Исповедальность, казалось бы, облегчает автору задачу, -устранены всякие преграды между героем и автором; герой излагает сокровенное, занимается самоанализом, обнажает душу; повышается эмоциональная сила воздействия повести, растет емкость ее содержания. Не совсем прав, на наш взгляд, Н. Джусойты, который считает субъективированное повествование серьезным недостатком в поэтике М. Цагараева: «Фыццаг цаесгомазй таургегъ казнын фыссаегаен йае уаенгтге цы баетты, эендазр ын ницы ахъаз у...» [89:62]. («Повествование от первого лица сковывает творческие возможности писателя»).
Известно, что почти полгода мучился Достоевский при определении формы субъекта повествования при создании «Подростка»: от автора или от «я»? И это было отнюдь не поиском «чистой формы». Это был вопрос глубоко содержательный. Это был путь к художественно-духовному развитию. Первостепенной проблемой субъектной организации художественного текста, по словам Бахтина, является «проблема взаимоотношений изображающей и изображенной речи. Две пересекающиеся плоскости» [32:288]. Говоря о субъектах речи и о понятии «точка зрения», мы имеем в виду следующее соотношение автора-творца и «вторичных» (созданных им) литературных субъектов. Автор-творец не входит в произведение как субъект речи (повествовательный субъект): по словам Бахтина, он является здесь «активной индивидуальностью видения и оформления», но не предстает перед читателем как «видимая и оформленная индивидуальность» [32:180]. Он «облачен в молчание» [32:118].
В качестве носителей повествования в произведении автора заменяют следующие субъекты речи: рассказчик, образ автора и повествователь.
Понятие «образ автора» давно известно филологической науке. Особенно много внимания уделил его раскрытию В. В. Виноградов. Многие обращались к этому понятию, однако до сих пор полной ясности здесь нет. В. Б. Катаев в статье «К постановке проблемы образа автора» сделал важное замечание: «Видеть возможность только лингвистического описания образа автора было бы неверно. Человеческая сущность автора сказывается в элементах, которые, будучи выражены через язык, языковыми не являются» [110:6]. Это замечание оказалось достаточно важным. Конечно, образ автора следует искать «в принципах и законах словесно-художественного построения» (по Виноградову), но образ автора, как и глубинный смысл произведения, больше воспринимается, угадывается, воспроизводится, чем читается в материально представленных словесных знаках. И здесь речь идет об авторской индивидуальности, ее проявлении в произведении. Пожалуй, это ближе всего подходит к понятию образа автора. Образ автора - это «выражение личности художника в его творении» [110:6]. Н. С. Валгина считает, «что личностное отношение к предмету изображения, воплощенное в речевой структуре текста (произведения) — и есть образ автора» [61:103].
Для Л. Толстого, в частности, важно, чтобы «автор только чуть-чуть стоял вне предмета» [187:19], чтобы постоянно сомневаться - «субъективно это или объективно». В любом случае объединяющим началом эпического текста является авторское сознание, проливающее свет на целое и на все составляющие художественного текста.
В повести М. Цагараева «Пастух Черной горы» авторское начало проступает по-разному. Сознательно устранившись и дав выговориться до конца, автор, казалось бы, ограничивает себя в возможностях вклиниваться в поток исповеди, выразить авторскую позицию. И здесь возрастает роль емкой детали, интонации, разного рода саморазоблачающих средств. Регулируя движения исповеди, распределяя светотени, акцентируя внимание на важном и второстепенном, автор получает возможность обнажить противоречие между субъективно-положительным (кто говорит и как говорит) и объективным (что говориться и о чем). Повесть «Пастух Черной Горы» состоит из 4 частей: 1 часть - «В горах идет снег»; 2 часть - «Мрачные ночи»; 3 часть - «Друзья отца»; 4 часть - «Ветер в лицо».
Место действия - горный аул и поселок Садон, скрепленные между собой одной и той лее темой - темой дороги, которая пробуждает в Фидаре раздумья о жизни, о близких ему людях, о верной Мила и об озорном Сырдоне, о «тополях Темира», мечты о будущем. Это своеобразное обрамление сюжета (действие начинается и заканчивается в горном ауле), и то, что все звенья сюжета связаны между собой фигурой главного героя Фидара, придает композиции повести организованность, стройность. В ней сразу же на первый план выступают социальные конфликты, которые по мере развития сюжета все более обостряются и влияют на личные судьбы героев. Весь аул, социальный облик которого четко обрисован при сопоставлении обширного подворья Мусса и убогой сакли Кайсына, отца Фидара, предстает перед открытым, доверчивым взором юного героя. Он рано становится кормильцем семьи . Сначала пасет отару овец Муссы и едва не замерзает в горах, потом занимает место отца в сырой и темной шахте. Печальная логика событий, казалось бы, готовит и для Фидара безвременный конец. Но на руднике он встречает сильных и цельных людей, вступает в их благородное братство, спаянное духом революционной борьбы. Автор откровенно любуется своими героями, наделяет их обаянием, душевной щедростью, безоглядной храбростью. Нафи Джусойты пишет об этом: «Цалынмге фыссззг йэг хъайтаримае ирон хъаеуы вазййы, уаедмаз йае фыст у тынг нывджын гемае реалистон... Революцион цаутае еевдисынмае куы рахизы уззд схематизм фаетых вззййы аивадон раестдзинадыл...» [89:60]. («Достоверно, живописно изображают автор и герой события, происходящие в осетинском селе. Схематизм появляется в произведении в описании революционных событий»).
Авторская мысль и романная структура «Утреннего тумана»
Третий период творчества М. Н. Цагараева открывается, на наш взгляд, его романом «Райсомы мигъ» (1983) («Утренний туман»). Время конца 70-х -начала 80-х годов оказалось непростым как для литературы, так и всей страны. Конечно, это объясняется, прежде всего, объективными причинами. Один из главных вопросов литературы любой эпохи - это вопрос о ее задачах. Все современные писатели сходятся на том, что сейчас литература должна способствовать возрождению человека, возрождению страны. По мнению известного писателя В. Крупина, «надо заниматься настоящим делом. Литература только та долговечна, которая народна... И вот насколько мы выразим думы и чаяния народа, настолько мы будем значительны для своего времени» [116:4].
В публицистических статьях, в выступлениях, интервью М. Цагараев тоже неоднократно говорит об этом. «В книгах М. Цагараева, как правило, пристальное, философское осмысление жизненных конфликтов живет на туго натянутом нерве эмоций. Видимо, потому, что писатель не выбирает тем, не прошедших сквозь глубину души», - пишет Н. Данилова [85:4].
М. Цагараев справедливо считает, что именно от человека зависит здоровье общества. Поэтому, исследуя его душу, он пытается найти ответ на многие вопросы, свойственные обществу в целом.
Если исходить из семивекового опыта европейской литературы, нельзя не заметить, что романное начало в повествовательных жанрах проистекает из определенной проблематики, а ведущей проблемой, не всегда осознаваемой самими писателями, оказывается проблема личности, которая проявляется в потребности найти и показать индивида (героя), обладающего той или иной долей и формой сознания и самосознания, т.е. имеющего или обретающего свое «я». Эта проблематика предопределяет романную ситуацию, которая была зафиксирована еще Гегелем, отметившим, что в романе преобладает интерес к «субъективной задушевности характера», «к субъективному характеру страданий и страстей», к «поэзии сердца в конфликте с противостоящей прозой отношений» [74:273]. Или как он говорил в другом случае, «с прозаически упорядоченной действительностью», а затем подтверждена многими исследователями русской и зарубежной литературы ХІХ-ХХ вв., в том числе В. Веселовским, Б. Грифцовым, В. Жирмунским, Г. Поспеловым, М. Бахтиным, В. Кожиновым, Г. Косиковым и другими учеными [65:124].
Романная ситуация предполагает дифференциацию и иерархию персонажей, что проявляется в выделении главных героев, особом внимании к их внутренней жизни и судьбе вообще. К началу и тем более к середине XIX в. роман подошел «умудренным» и освоившим разные вариации романной ситуации, о чем свидетельствуют известные произведения Констана, Стендаля, Бальзака, Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Гончарова и Достоевского. При этом почти во всех случаях романная ситуация представляется весьма очевидной в силу явной сосредоточенности внимания на судьбе главных героев, конечно погруженных в определенную среду.
Основу целостной конструкции «Утреннего тумана» составляет именно романное начало. К анализу этого произведения исследователи осетинской литературы не обращались, за исключением обзорной статьи С. Б. Сабаева. О нем не упомянуто даже в статье об осетинском романе 70-х-80-х гг. К. Кулаева (Кунаев К. Осетинский роман. Опыт и проблемы // Лит. Россия. -1988. - 3 июня). Автор в статье подчеркивает интенсивное развитие крупного эпического жанра в национальной литературе в 70-х-80-х гг. «Тема борьбы за советскую власть настойчиво разрабатывается писателями. Эта объективная потребность времени - воссоздать один из самых замечательных этапов в жизни народа... Появление таких романов, как «Память» Чивилихина, «Дастан о каракалпаках» Т. Каипбергенова, говорит о глубоком переосмыслении важнейших исторических этапов жизни народа, об органической связи прошлого и настоящего. Такая задача стоит сейчас перед каждой национальной литературой...
Вспышки национализма, споры, недовольства, в которых подчас теряется вечное, человеческое, делают необходимым обращение к историческим судьбам народа, его морально-нравственным ценностям. В осетинской литературе этот поворот уже наметился...» [119:11]. Наиболее удачными в художественном плане произведениями критик считает романы Л. Албек «Скала Сослана и Тамары» (1984), Г. Черчесова «Испытание» (1983). Исследователь пишет о достоинствах и недостатках этих романов. Но главным недостатком осетинского романа 70-х-80-х гг. Кулаев справедливо считает отсутствие психологизма, который свое наиболее последовательное и развернутое воплощение получает в форме психологического анализа. «Связанный с развитием чувства личности и ее самосознания, психологизм особенно интенсивно развивается в эпохи, способствующие обострению чувства человеческого достоинства, осознанию безграничных внутренних возможностей человека» [114:48]. Время выхода в свет романа «Утренний туман» соответствует этому определению, и мы согласны с мнением К. Кулаева, сделавшего обзор осетинской романной прозы 80-х гг., и считающего, что «документализм и удачно выстроенная писателем сюжетная линия романа не затрагивают главного - народа, его психологию, идеалов. Поэтому и персонажи выглядят протокольно-официальными, а своими поступками напоминают современных героев... Персонажи многих романов, однозначно, сплетены из положительных черт их героического характера. И, естественно, их всегда ожидают победы, подвиги. Исчезает своеобразие реального человека, национального героя» [119:11].
Совершенно справедливо замечает и другой исследователь осетинской литературы X. Ардасенов: «Романы астэеуккаг цазджындз адаеймаг куы нзз уа ЙЭ2 вазыгджын психикэзимае, йзз бирае хъуыдытаз эемае фэезилэентимзз, адгеймагззн йаз зазрдаейы къуымтае аергомгонд куы наз цазуой, уазд диалогтаей аемаз царды тыххаей даргъ таураегътаей роман наей, фыссаеджы баеллицтэз ахсджиаг куы у ой, уаеддэер» [26:80].
(«Центральной фигурой романа должен стать человек со своими размышлениями и переживаниями, психологическими особенностями. Если не показан каждый всплеск души человеческой, то одними диалогами и бесконечными раздумьями о смысле жизни роман не сотворить, даже если все мастерство писателя направлено на решение этой задачи»).
