Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Идейно-художественное своеобразие прозы Н. С амурова 10
1. Повесть «Звёздный день»
2. Повесть «Ахтынская крепость» 33
3. Рассказы 75
Глава 2. Художественные особенности прозы М. Каиди 86
1. Повесть «След Шанияра» 86
2. Повесть «Табор» 108
3. Рассказы 125
Заключение 142
Библиография 148
Введение к работе
Актуальность темы. В век научно-технического прогресса, широкого развития средств массовой информации, компьютеризации, «открытости» многонационального российского общества роль языка межнационального общения трудно переоценить. Дагестан, населенный разноязычными народами, не составляет исключения. Более того, здесь, как, наверное, нигде в России, ощущается вклад русского языка в дело взаимосближения наций, приобщения их к мировой культуре.
У истоков зарождения дагестанской русскоязычной литературы стояли Д.-М. Шихалиев, А.Чиркеевский, А. Омаров, М.-Э. Османов, Г.-М. Амиров, Г. Алкадари, С. Габиев, М. Казем-Бек, Б. Далгат, А. Тахо-Годи, Т. Бейбулатов и
др.
Общению и сближению с русским народом придавал особое значение ученый, философ, просветитель Гасан Алкадари (1834-1910), испытавший «благотворное влияние передовой русской культуры...в годы пребывания в России <...> Примечательно, что о культурном уровне и запросах современного Дагестана Алкадари судит в своих трудах не с позиций шариата, а с точки зрения русской науки и культуры».1 В его книге «Асари Дагестан» встречаются следующие строки: «Хвала Аллаху, дошла теперь очередь до России, создался контроль над справедливостью в народе, для дагестанцев открылись двери к просвещению, и открылось поприще для честного мирного труда...». Однако, ратуя за приобщение горцев к русской цивилизации и культуре, Алкадари понимал, что не все в этом заимствовании приемлемо, и призывал усвоить только лучшее. «Изучение внешнего хорошего влияния, —
1 Гамзатов Г.Г. Алкадари и его наследие // Историко-литературное наследие Гасана Алкадари: Сб.ст-
Махачкала, 1988.-С.7. .
2 Алкадари Г. Асари Дагестан.- Махачкала, 1994- С. 32-33.
писал он,- необходимо для преодоления культурно-нравственного отставания»1.
Самое активное участие в широко развернувшейся в 1920-е годы в Дагестане полемике о выборе языка межнационального общения принимал впоследствии директор Института национальных культур Гаджибек Гаджибеков (1902-1941). «В условиях многонационального Дагестана, - писал он, - при не разработанности почти всех языков, вопрос об овладении русским языком приобретает громадное значение <...> Тяга к русскому языку со стороны трудящихся масс Дагестана растет с каждым днем. Отсюда русскому языку у нас должно быть уделено максимум внимания» .
Современная русскоязычная проза в лезгинской литературе представлена именами С. Сфиева (повести «Перебитый панцирь», «Пароль "Седой Каспий"», «Нищие духом», «Двадцатитрёхлетний нарком»), А. Раджабова (повести «Семь Магомедов», «Хурджины Фундухбека», юмористические рассказы), Н. Самурова (повести «Звёздный день», «Ахтынская крепость», рассказы), М. Каиди (повести «След Шанияра», «Табор», «Семь подвигов абрека Бубы», «Премия», «Ситуация», «Врачеватели», рассказы) и др. В данном контексте следует назвать художественный очерк Сары Курбановой «Шаг за шагом» (1961, литературная запись К.Х. Акимова), рассказывающий о труде прядильщиц махачкалинской фабрики им. III Интернационала, рассказы сотрудника газеты «Дагестанская правда» М. Айдунбекова, фотокорреспондента «Лезги газет» Т.Магомедова, сборник юмористических рассказов Г. Сафаралиева «Иксипаз винодела» (1997). Даже это простое перечисление (отнюдь не полное) свидетельствует о том, что дагестанская русскоязычная литература занимает свою, достаточно обширную, нишу в литературном процессе. «И от этой реальности нельзя отмахнуться, с ней надо считаться, её необходимо изучать и осмысливать» .
1 Алкадари Г. Асари Дагестан-С. 32-33.
2 Гаджибеков Г. Русский язык - в национальные школы Дагестана // Даг. правда-1934.- 2 дек.
3 Гамзатов Г.Г. Преодоление. Становление. Обновление. - Махачкала, 1986. - С. 414.
Творя на русском языке, писатели выражают посредством него прежде всего национальный мир народа, его многовековой опыт, в силу этого в их творчестве открываются национальные особенности видения мира.
Необходимо заметить, что в советской прозе середины 60-70-х годов XX века одной из ведущих стала проблема морально-этического и эстетического наследства уходящей деревни. В литературе этого периода происходит уточнение традиционного отношения к крестьянину, её характеризует глубинный интерес к старой деревне, к тому, что многие десятилетия и даже века было почвой, на которой вырастал, формировался национальный характер, культура, мораль.
Преимущественное внимание к внутреннему миру героя, а равно изображение событий сквозь призму его жизни, под индивидуальным, углом зрения, то есть субъективизация повествования, становятся наиболее заметными чертами прозы этого периода. Углубление психологизма предполагает близость автора к личности, осмысление её связей с историей, создание развёрнутого человеческого характера в различных измерениях: временном, философском, этическом и т.д.
В 70-80-е годы XX века заявили о себе талантливые дагестанские писатели Н.Самуров и М.Каиди. Их повести и рассказы, рассмотренные в плане определения художественного своеобразия, делают наглядными творческие обретения дагестанской русскоязычной прозы.
Значимыми представляются наблюдения над основными мотивами прозы Н. Самурова и М. Каиди.
На примере творчества Н. Самурова и М. Каиди исследуется проблема поисков новых форм художественного изображения действительности и человека в дагестанской русскоязычной прозе, что отражается в стремлении осмыслить человеческие судьбы, национальные и духовные ценности, показать человека в тесной связи с окружающим миром. В связи с обращением писателей к духовному миру человека, представляется актуальным
б рассмотрение нравственных ценностей, проблем бытия, этических представлений и т.д.
Наблюдения над своеобразием художественного видения Н. Самурова и М. Каиди позволяют выстроить свойственную им мировоззренческую концепцию, в которой через повторы и инвективы осмысливаются те или иные стороны человеческого бытия и человеческой природы.
Так как обращение писателей к теме моральных и нравственных ценностей человеческого бытия не было оценено литературоведами, более того, не подвергалось анализу художественное богатство их произведений, - всё это обусловливает необходимость создания специальной монографической работы по творчеству данных писателей.
Повесть Н. Самурова «Звёздный день» синтезировала глубокий лиризм с острой сатирой. История любви доярки Зайнаб и строителя Уздана переплетается с критикой негативных явлений в колхозе: приписками, «выбиванием» стройматериалов, пережитками прошлого (многолетний траур по пьянице-мужу, запрет на продолжение учёбы, боязнь людской молвы и т.д.). Повесть увидела свет в застойный 1983 год. Однако система позволяла дозированную публикацию художественных произведений подобного характера.
В художественно-документальной повести «Ахтынская крепость» (2002) автор воссоздаёт одну из малоизвестных страниц истории Дагестана - осаду Ахтынской крепости во время Кавказской войны. Широкая панорама событий разворачивается через психологию и поступки реальных исторических лиц: императора Николая I, коменданта Ахтынской крепости Ф. Рота, лезгинского поэта, учёного, философа Мирзаали, легендарного Шамиля и др.
В творчестве М.Каиди явственно ощущается автобиографичность. Повесть «Табор» (1985) рассказывает о жизни писателя в общем дворе. В 1991 году опубликован сборник «Золотой кит», в котором резко критикуются людские пороки. Время дало автору карт-бланш для выражения своего отношения к происходящему в стране, следствием которого и явились
взяточничество врачей, обращение ко всякого рода «целителям» (повесть «Врачеватели»), воровство, алчность, эгоизм (повесть «Ситуация»).
Личное «сливается с широким кругом человеческих отношений, мыслей, чувств... не переставая быть индивидуальными, события писательской биографии приобретают общее социально-эстетическое значение»1. Эти слова М. Храпченко о целом ряде произведений мировой литературы, в т.ч. и о романе «Как закалялась сталь» Н. Островского, вполне относимы к жизненному и творческому пути М. Каиди, который представляется нам дагестанским Островским. И пусть в его судьбе не было «борьбы за идею», с реальным врагом (противником), но была борьба с «тиранией жизни», с такими её жестокими проявлениями, как чёрствость, лицемерие, бездуховность.
При раскрытии художественного своеобразия прозы названных писателей мы исходим из того, что в литературе национально-специфическим является как ее содержательная сторона, так и изобразительно-выразительные средства и приемы. Главным критерием в определении художественного своеобразия произведений Н. Самурова и М. Каиди является глубочайшее проникновение их авторов в мир национальной жизни, изображение ее «изнутри», что особенно сказывается при воплощении горского характера. Национальное начало здесь выступает не только как тема и предмет художественного изображения, но и как взгляд художника на мир, как его мироощущение.
Объектом диссертационного исследования послужило творчество Наримана Самурова (повести «Звёздный день», «Ахтынская крепость», рассказы) и Марлена Каиди (повести «След Шанияра», «Табор», рассказы).
Цель и задачи исследования. Целью диссертационной работы является изучение художественного своеобразия прозы Н. Самурова и М. Каиди.
Основные задачи, решаемые автором, следующие: 1) изучить стилистику и поэтику их произведений, определивших типологические особенности творчества; 2) раскрыть проблему художественной интерпретации
Храпченко М.Б. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы. - М., 1975. - С. 76.
исторической действительности в прозе Н.Самурова и М. Каиди; 3) обозначить доминирующие мотивы, способы их реализации в произведениях писателей; 4) показать преемственность идей и средств поэтики в контексте литератур народов России.
Степень изученности темы. Проблемы дагестанской русскоязычной литературы рассмотрены в монографиях Ш.А.Мазанаева «Русскоязычная литература Дагестана», «Двуязычное художественное творчество в системе национальных литератур», однако творчество Н.Самурова и М.Каиди не становилось предметом специального монографического исследования. Единичные публикации не отражают художественного своеобразия их прозы.
Теоретической и методологической основой исследования послужили труды М.М. Бахтина, Л.Я. Гинзбург, В.Б. Шкловского и других теоретиков литературы, а также дагестанских литературоведов: Г.Г. Гашарова, А.Ю. Абдуллатипова, Ш.А. Мазанаева, С.Х. Ахмедова, К.Х. Акимова, Ф.И. Вагабовой, A.M. Вагидова и других. Выдвигаемые теоретические выводы обосновываются на конкретном литературно-художественном материале.
Основные методы исследования - культурно-исторический, сравнительно-типологический, а также аналитический, ориентированный на исследование внутренней организации художественного произведения.
Научная новизна проведённой работы в том, что она представляет собой первое исследование, ориентированное на изучение художественного своеобразия прозы Н.Самурова и М.Каиди, представителей дагестанской русскоязычной литературы, причём вводится в научный оборот целый пласт произведений названных авторов.
Теоретическое и практическое значение исследования. Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что она представляет собой определённый вклад в изучение вопроса о творчестве Н. Самурова и М. Каиди, а также их роли и месте в дагестанской прозе.
Практическое значение исследования в том, что основные положения и выводы могут найти применение в практике вузовского преподавания общих и специальных курсов по истории дагестанской литературы.
Положения, выносимые на защиту:
творчество Н.Самурова и М.Каиди представляет собой знаменательное явление в истории дагестанской русскоязычной прозы. Уровнем художественного изображения, поставленных проблем созданное Н.Самуровым и М.Каиди заслуживает исследовательского внимания;
основные понятия и категории в творческой лаборатории Н. Самурова и М. Каиди отличаются ярко выраженной нравственно-философской направленностью: человек и общество, природа и общество, суть человека, его поиски своего места в мире, смысла жизни;
- взаимодействие двух национальных культур, языков и идейно-
эстетических традиций вывело Н.Самурова и М. Каиди на качественно новые
рубежи создания образов с духовно-эстетическими и нравственными
ценностями, богатым внутренним миром, что и определило высокую
художественность их произведений. Испытав влияние традиций русской и
национальной литератур, писатели смогли очень тонко и талантливо показать
национальный мир художественных образов.
Апробация диссертации. Диссертация обсуждалась в отделе литературы Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы ДНЦ РАН. Основные положения диссертационного исследования отражены в статьях, тезисах, опубликованных в научных сборниках.
Структура диссертации определена объектом исследования, состоянием разработки темы, целью и задачами диссертационной работы. Она состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы.
Повесть «Звёздный день»
Повесть Н.Г. Самурова «Звёздный день» - типичный образец развития советской прозы 60-70-х годов XX века, когда значительная роль отводилась раскрытию мира современника, его нравственных исканий, творческой устремленности, утверждению общенародно значимых духовных и материальных ценностей. Она (проза) энергично переосмысливает отношения между челове ком и трудом, стремится к полнокровному отражению того, как проявляются сущностные стороны человеческих характеров в условиях производительной деятельности. Одним из ведущих направлений литературного процесса этого периода является «деревенская проза», в которой писатели все чаще обращают ся к духовным заветам, нравственным принципам предшествующих поколений и многовековому национальному опыту. Многое в современной деревне объяс няется прошлым, и опыт истории оказывается поучительным. Нравственные, этические ценности складываются веками и не утрачивают значения и в наши дни. Обращение к духовным ценностям прошлого, определение их роли в фор мировании нового человека - вот на чем сосредоточено внимание Н.Г. Самуро ва в повести «Звездный день». Живое чувство нерасторжимой «связи времен», противостояние «старого» и «нового», образная характеристика представителей разных поколений, их противопоставление и противостояние, пороки старого и негативы нового - это основные линии развития произведения. Н. Самуров тяготеет к персонажам неприметным (доярка, рабочий, бри гадир мостостроителей и т.д.). Но эти люди в отношениях друг с другом обна руживают душевное богатство, нравственную чистоту, щедрость, тонкое взаи мопонимание, глубину чувств. Он сумел неприметный случай (встреча Уздана и Зайнаб) развернуть в поучительную повесть, романтическую историю. Здесь обыденный сюжет служит поводом для движения многомерного и глубинного внутреннего сюжета. За незамысловатыми событиями (будни колхоза, работа доярок на ферме, учёба в вечерней школе) проступают ёмкие нравственные коллизии; автор решает волнующие проблемы: что ты есть? Во имя чего жи вёшь? Что есть истинная жизнь, а что - серое прозябание? Что есть нравственный человек? и т.д.
На примере жизни одной семьи, лезгинского села раскрываются исторические характеры, события прошлого, определяющие сегодняшний день семьи, села, всей страны. Идейный лейтмотив произведения - формирование новых по своей сути характеров, в которых происходит органическое слияние традиционных положительных качеств человека, историческими корнями связанного с землей, с чертами, присущими личности нового времени.
Уже в самом названии повести заложена некая проблемность, даже анти-тетичность, сопровождающая читателя до заключительных строк произведения. В этом соединении «вещей несовместных» — дня и ночи — яркое отражение перипетий жизни, «тогда» и «сейчас», прошлого и настоящего.
Тяга к контаминации разных временных пластов вызвана не просто стремлением рассказать о прошлом и настоящем, но и раскрыть связующую их нить, исследовать связь времен, проследить истоки человеческого характера.
Содержание повести, в известной мере, традиционно и сводится прежде всего к тому, что движение эпохи, её конфликтная суть рассмотрены через женские судьбы, наиболее отчетливо выражающие смысл ломки старых и зарождение новых отношений. Судьба женщины выступала средоточием важнейших проблем действительности, таила и таит в себе ответы на вопросы и экономические, и политические, и психологические, и морально-этические. «Опыт литератур свидетельствует о неограниченных возможностях, разрабатывая тему женской доли, постичь результаты всемирно-исторических изменений во всех сферах жизнедеятельности человека — труде, этике, нравственности, психике и т.д.»1.
Интересно начало произведения - описание праздника весеннего равноденствия Яран-юх, что, конечно же, не случайно. Весна - символ пробуждения природы, зарождения новой жизни, это богатство красок и насыщенность музыкой - пением птиц и чувств человеческих. И здесь же мы имеем возможность наблюдать гармоничное, разумное переплетение традиционного обряда встречи весны с элементами новой эпохи, имеющими воспитательное значение: «К торчащим во все стороны веткам были навешаны карикатуры на пьяниц, хулиганов, воров и спекулянтов. Из школы дети принесли большую охапку старых тетрадей с двойками и тройками и тоже сунули в середину хвороста» (10). Так Самурову удалось показать не только органичное переплетение традиции и современности, но и постоянное движение вперед.
Следующие строки знакомят нас с героями - Зайнаб и её свекровью Ха-бибат. Глубоко значимо сопоставление старухи Хабибат, с присущим ей органичным чувствованием прошлого, и молодой женщины, драматизм судьбы которой связан с пассивным неприятием своего положения. На основе этих образов автор сумел передать особенности столкновения двух миров - старого и наступающего, «как весна», нового: «праздник весеннего равноденствия», «веселые крики детей», с одной стороны, и «давно не крашенные, серые от солнца и дождей ворота старой Хабибат», «давно остывшая железная печка», «старый, выцветший палас» - с другой. Так ненавязчиво разбросанные по всему тексту определения создают серую, мрачную атмосферу, довлевшую над вдовами. Социальная подавленность Хабибат, её нежелание отказаться от старого быта, традиций и, в противовес этому, духовное возрождение, становление и расцвет личности Зайнаб, сумевшей перебороть себя, вырваться из пут старых адатов, сторонницей которых была её требовательная свекровь, - вот те составляющие конфликта, которые определяют развитие сюжета.
Повесть «Ахтынская крепость»
В художественно-документальной повести Н. Самурова «Ахтынская крепость» (2002) воссоздаётся одна из малоизвестных страниц истории Дагестана -осада Ахтынской крепости во время восстания горцев против царизма под предводительством имама Шамиля. Широкая панорама события разворачивается через психологию и поступки реальных исторических лиц: царя Николая I, коменданта Ахтынской крепости Ф.Ф. Рота, Мирзаали аль-Ахты и др. В повести контраст становится основным художественным принципом видения действительности и её изображения: автор сталкивает два лагеря, два разных мира различного государственно-социального устройства: мир имамата во главе с Шамилем и мир царизма с Николаем I. Борьба двух миров служит постижению человеческих характеров, проникновению в их психологию. Целый же ряд образов: Мирзаали, Ади, Алисултана и других горцев, а также русских солдат и офицеров - это как бы дальнейшее развитие этих двух миров, в которых мы видим максимальное воплощение контрастного восприятия действительности. В этом принципе контраста переданы и образы героев, исторических личностей -Шамиля, Мирзаали и Николая I, пробуждение которых составляет основное содержание трёх последовательно идущих глав.
Сновидения принадлежат к интимному опыту человека: каждый их видит, пытается уловить в них определённый смысл. Ускользающая реальность сновидений, которую стремится удержать сознание проснувшегося, в искусстве слова настоящего писателя может приобрести филигранную воплощённость1.
Сны героев Н. Самурова запечатлеваются в памяти читателя не менее сильно, чем явь его повести. Именно снам, как образующим сюжетные центры, началам, суждено играть особую идейно-художественную роль в повествовании.
В повести задействованы три центра: сон Шамиля, сон Мирзаали и, наконец, сон Нины Рот; четвёртый - сон Николая - не описывается, а потому и не расшифровывается. Является ли он «сно-значимым» текстом? Нет, скорее всего нет, т.к. он лишь фрагмент, не получивший статуса «текста в тексте», выразительности, завершенности притчи, воплощающей философию автора-художника. Сон Николая передается как впечатление: «Николай I проснулся задолго до восьми утра с предвкушением чего-то нового и радостного в наступающем .. .дне». И далее: «Несмотря на мрачные мысли, предчувствие чего-то радостного наполняло его сердце, не давало впасть в дурное настроение от тяжелых дум» (19). Несколько позже автор объясняет это ощущение предвкушения чего-то приятного ожиданием встречи в Смольном институте благородных девиц. Человек, значимость которого настолько велика, что, пожалуй, ни с чем не сравнима, видит сны примитивные, обусловленные потребностями плоти.
В повести сталкиваются три жизни, три потока сознания, которые, раз пересекнувшись (Мирзаали в плену у Шамиля), стремительно расходятся, удаляясь друг от друга.
В снах как бы в сгущённом, спрессованном виде, в обобщённой форме даны результаты раздумий художника над тревожными вопросами жизни и бытия, попытка выйти за пределы рационального, закреплённого опытом познания мира, постижение возможности исследования человеческого сознания и подсознания. Безусловно, сны героев могут оставаться лишь плоскими, бесцветными слепками сумеречного воспоминания (что, кстати, произошло со сном государя), а могут стать фактом искусства, неся в себе душевную боль, тревогу-тоску и мужественную надежду, звучать как предостережение, как призыв к благоразумию (сон Шамиля).
Сновидения являют собой особым способом деформированные воспоминания, своеобразный катализатор сложнейших внутренних процессов, связан ных с душевно-психологическим потрясением, переживанием и крайне напряженной работой мысли.
Связь сновидения с каким-либо событием или лицом намечается художником едва уловимым пунктиром (сон Николая), однако контуры образов, явившихся во сне, соотносятся с закреплёнными памятью мотивами, отражающими реальное бытование каких-то важных моментов жизни героя (сон Шамиля). Проникая в самые потаённые уголки человеческой души, писатель искусно использует сновидения как способ раскрытия реального мира. В этом плане весьма характерен сон Шамиля, отличающийся необыкновенной выпуклостью, яркостью и чрезвычайным сходством с действительностью. Герою снится, будто «Доного, отец, бьёт его со всей силой камчой по голой спине, и она от беспощадных ударов стала мокрой от крови» (7).
В сне Шамиля обнажается самое сокровенное, открываются мысли, о которых он не признаётся себе наяву. Языковое выражение получает то, что в силу определенных причин не может выразить себя в реальной жизни. Проснувшись, Шамиль ещё долго будет пытаться «найти объяснение своему странному, о чём-то важном предостерегающему сну» (9), мучиться вопросами: «Почему отец так сильно, до крови стегал меня камчой по спине? Почему он грозил мне пальцем? Предупреждал о чём-то или, наоборот, укорял за ошибки? Почему он держал в другой руке рог с вином и демонстративно выпивал после каждого удара по моей спине...? И чей это девичий смех был слышен в то время, как отец мой Доного избивал меня?» (9).
Можно предположить, что Шамиль видит сон, связанный с событиями непрекращающейся войны с русскими. По содержанию сна его ожидают препятствия, невозможность добиться желаемого и плачевный исход - он будет побит, и многие лз поддержавших его окажутся погибшими. Кровь во сне намекает на кровь реальную в грядущих событиях. Это сон-предупреждение. Причём предупреждение не только о крови, которая будет пролита, но и о том, что не последнюю роль в трагическом исходе сыграют те, от которых многое зависело, но которые не выполнили приказов имама, нарушили «правила» вой ны (вспомним, что во сне отец Шамиля, Доного, не только хлестал сына, но и демонстративно после каждого удара пил вино, несмотря на запрет).
За всем этим уже отчётливо видится не только самонаказание человека с обострённой совестью, но и постижение объективных причин, приведших его в столь тревожное состояние. Вместе с тем этот сон не только служит продолжением изображаемой художником яви, но самостоятельно и по-своему развивает основную идею повести.
Ёмкая символика сновидений позволяет Н. Самурову отказаться от привычных общепризнанных границ времени и пространства и показать глубинные внутренние процессы, делает более осязаемыми и острее переживаемыми события истории.
Человек, обладающий деятельным сознанием, силой воли, особым духом, не в состоянии нарушить историческую закономерность, воспринимаемую в контексте повести как необходимость, которая «над» обстоятельствами и целенаправленным сознанием конкретной (пусть даже выдающейся) личности.
История развивается через деятельность человека. Причём процесс развития может быть ускорен или замедлен действиями человека, играющего в нём определённую роль. Но он, этот процесс, обусловлен исторической необходимостью, неизбежностью свершения. В этом контексте можно ли утверждать, что неудачи, которые потерпели горцы, являют собой лишь только неблагоприятное стечение обстоятельств? Нет, неудачи, как факт истории, не могут быть продуктом деятельности одного отдельно взятого индивида. А деятельность «множества индивидуумов» отражает общественные связи, имеющие историческую подоплёку, т.е. неслучайные, закономерные в своём движении к реализации исторической неизбежности.
Повесть «След Шанияра»
В произведениях М. Каиди подкупает прежде всего последовательно и настойчиво создаваемый художником образ души, образ современного сознания, отражающего в себе противоречия действительности не только в отчётливых переживаниях, но и в глубинных, таинственных процессах самопознания. В этой апелляции к разным сторонам мироощущения залог эмоциональной заразительности и философской наполненности созданного писателем.
Повесть М. Каиди «След Шанияра» посвящена одной из острых проблем, вставших перед дагестанским обществом в 50-60-х годах XX века, - переселению горцев на равнину.
В лезгинской национальной прозе переселению горцев на равнину посвящена документальная повесть А. Махмудова «Землетрясение» (о землетрясении 1966 года; журнальный вариант 1968 г.; издана в 1996 г.). А. Махмудов «...рисует трагедию горного села, людей, оставшихся без крыши над головой, пишет о великой братской помощи, которую оказали рес публики и районы страны... Сотни строителей из Осетии, Кабарды, Узбекиста на, Ленинграда, Волгограда ...строили школы, больницы, жилые дома... В ре зультате на плоскости Самурской долины появились десятки новых сёл и по сёлков. Писатель смотрит на жизнь как философ: новые посёлки - это хорошо, но разрушать все горные села?.. Люди, которые оказались на плоскости, оста лись без работы, без привычной естественной среды... без жизненного про странства... Это вторая трагедия, которую испытывают люди по вине бездар ных руководителей.
Список горных сёл, которые исчезли с карты Дагестана вследствие поголовного переселения на плоскость, наводит на грустные размышления»1.
Роман М. Гаджиева «в лезгинской, да и в дагестанской прозе занимает особое место. Это первый роман в новеллах - многоплановое произведение о жизни и быте высокогорного села Магар, которое в послевоенные годы оказалось перед дилеммой: переселиться на плоскость или нет. На одной стороне весов - трудная жизнь высокогорного села, на другой - неизвестное будущее на чужих землях»2. Писатель утверждает, что переселение на равнину — благо, хотя кое в чём и противоречивое.
Равнина - это своего рода броуновское движение, беспорядочное, хаотическое. Это много дорог, направлений. А для людей, живших высоко в горах, переселившихся на равнину, «плоды» цивилизации стали растлевающим фактором. Горское общество - традиционно замкнутое общество. Время здесь течёт по-другому. Этот искусственный отрыв людей от родной земли, от корней сделал своё «чёрное» дело. По ментальносте горцы заметно отличаются от жителей равнин. Многие не могли найти себя в новых условиях. На равнине традиционно сильно виноградарство. Соответственно развита и инфраструктура рынка, в том числе и алкогольная. Горцы же, издревле занимавшиеся животноводством, не способны были использовать свои знания, навыки. В результате многие стали заниматься виноградарством, шире - виноделием. В 80-х гг. XX века с подачи Чингиза Айтматова появился и термин «манкуртизм» (к сожалению, забытый) - о людях, лишенных памяти, оторванных от своих корней, о людях, у которых отсутствует стержень нравственности, подпитывавшийся веками упорным трудом предков. «С утратой корней происходит непоправимое -разлив бездуховности, то обмеление души, которая на всё смотрит не очами, полными света и тепла, а пустыми глазницами заколоченных окон»1.
В романтической сказке А. де Сент-Экзюпери на вопрос Маленького принца «Где же люди?» цветок отвечает: «Их уносит ветром. У них нет корней». Забывая свои корни, свои истоки, люди разрывают связь времён и поколений.
В настоящее время мы наблюдаем перманентное переселение жителей сёл республики в города - «"ловушку цивилизации", которая сбивала людей в массы, теснила ..., ставила множество людей в однотипные условия и тем самым делала их неразличимо похожими между собой и неинтересными друг для друга. Так с неизбежностью возникала зияющая пустота вместо общения, эрзац человечности»2.
В основе сюжетостроения повести М. Каиди даже не эпизод, не пограничная ситуация, а состояние тревожного ожидания вот-вот готового совершиться или только что совершившегося рокового события. Речь идёт о судьбе старой Халисы, которой предстоит прощаться с родной землёй. Поразительно больно расставаться с родным пределом древним хранителям очага. Художник ставит вопрос о возможностях и границах допустимого, о воле и своеволии человека. Он приглашает к размышлению «не над ближними выгодами и удобствами, а заставляет подумать над дальними и, возможно, необратимыми последствиями некоторых недальновидных деяний»1.
Это история не только Халисы и буйволицы, а широкий социальный, национальный срез пластов народной жизни. Это повествование об эпохе, о судьбах горцев, в нём есть великолепный образ Времени, представленный в форме былого и настоящего. Первые строки, образно характеризующие величие при-роды аула Таббо, переданное глаголами настоящего времени: «гору окаймляет гряда невысоких пологих лесистых холмов», «лощина занята ореховым садом», «находится знаменитый таббинский Восточный ключ», «долина наполняется густым белым туманом», «туман пропитан ароматом, что издают оре-ховые деревья» ,. казалось бы, не предвещают трагической развязки событий. Однако дальнейшее описание аула, который «некогда был», «лет десять тому назад», «процветал», «жизнь здесь бурлила, как стремительная горная река», служит тем фоном, на котором разворачиваются трагические события разрыва личности и общества, и самое страшное - личности и природы, на примере судьбы старой Халисы и её буйволицы Сару. Примечательно само сравнение былой жизни аула с бурной рекой. Движение реки — чистый транс, идеал развития. Ещё Гераклит, Кратил стали делать воду (реку) архетипом движения. В то же время движение в воде (реке) есть («всё течёт, всё меняется»). Автор дополняет описание: «дети ходили в школу, мужчины разводили колхозный скот, сеяли хлеб, женщины ткали знаменитый таббинские ковры, пряли шерсть, пекли лепёшки, продлевали род таббинцев, старики нянчили малышей, грелись на крышах саклей. Были в ауле библиотека, клуб, магазин, сельсовет... дизельная мельница» (5-6).
Картина, полная жизни, развития, сменяется описанием аула в настоящее время. Вместо домов уже «поросшие чертополохом, крапивой сплошные развалины с торчащими сиротливо печными трубами» (6). Ощущение небытия усиливается такими эпитетами, как «мёртвая тишина», «мёртвые дома», «угнетающая тишина». И лишь «целёхонький огромный двухэтажный особняк» стоит среди развалин аула, как «неприступная каменная крепость». Это бывший ханский дворец, где жил Мурсал-хан, последний правитель округа, что служит ещё одним подтверждением былого могущества аула. И даже солнце - символ, источник жизни - не в силах «вернуть жизнь в мёртвые дома».
Композиционная структура повестей В. Распутина «Прощание с Матёрой» и М. Каиди «След Шанияра», их образная система во многом схожи. Подобное сходство может объясняться типологически сходными тенденциями в развитии разных литератур на определённом этапе, а также возможным влиянием одного художника слова на другого. Нельзя не согласиться с мнением В.Г. Белинского о том, что литературный обмен не подавляет самобытные творческие силы художника, а наоборот, способствует их проявлению и формированию. Идея критика о влиянии великого поэта на современников вполне приемлема в рассуждениях о взаимовлиянии писателей нашего времени: «... Влияние великого поэта заметно на других поэтах не в том, что его поэзия отражается в них, а в том, что она возбуждает в них собственные их силы: так солнечный луч, озарив землю, не сообщает ей свои силы, а только возбуждает заключённую в ней силу»1.
Повесть «Табор»
Повести и рассказы М. Каиди представляют собой живую динамическую систему, самостоятельный огромный мир, одной из примечательных особенностей которого является сопряжение прошлого и настоящего, показ текущей переменчивой действительности с необходимыми ссылками на ушедшие в прошлое события; постоянный и неустанный поиск смысла человеческого существования.
В повести «Табор» в драматическом столкновении характеров и судеб философско-нравственная идея смысла человеческого существования становится основным принципом художественного осмысления действительности, определяет смысловую доминанту произведения, выступает в качестве непосредственного выражения авторской позиции (чётко сформулированного кредо писателя).
Что же представляет собой табор цыганский? «Жизнь цыган всегда заключала в себе трудноразрешимое противоречие. С одной стороны, будучи народом гонимым,.цыгане вынуждены были обособляться. С другой стороны, в силу традиций, устоявшегося образа жизни..., они были вынуждены постоянно находиться в контакте с окружающим населением»1.
Общий двор в повести - тот же табор, со своими законами, своим микромиром, разнохарактерным, разноликим. Шире - табор - это советское общество в миниатюре. Это коммуналки, общежитие, общепит.
Год издания повести - 1985-й. Этот год - точка отсчёта. С него начались в Советском Союзе бурные преобразования, именуемые перестройкой.
В повести один человек разогнал табор (жителей общего двора), один человек, правда, может, руководствуясь лучшими побуждениями, разрушил целое государство - СССР. Аналогия напрашивается. Писатель будто предвидел те события, которые потрясли впоследствии великую державу.
Причём для него не важно, где находится этот двор: важна передача самой атмосферы, самой сути человеческих взаимоотношений. Поэтому писатель помещает своих героев в замкнутое пространство общего двора.
В повести напрочь отсутствуют элементы национальной (дагестанской) атрибутики (за исключением одного этнонима - «джигит»). Язык героев не выдаёт их национальной принадлежности.
В таборе проживают: Прасковья Тихоновна, хозяйка двора, её дочь Кира, Ирма Вилайтес, латышка тридцати пяти лет, портниха, её сын, Мишутка, шести лет и маленькая дочь, занимающие флигелёк номер один; второй флигель занимает Тася, девушка «лет двадцати шести-семи», работница консервного комбината; в третьем живёт Станислав, студент юрфака, двадцати двух лет (он же -повествователь). Надо сказать, что он является сюжетообразующим звеном, сквозь призму его восприятия даётся характеристика другим персонажам. Отсюда их заданность. «В литературе... мы имеем дело с двойной аксиологией - с ценностями автора и соответственно с его заложенными в произведение оценками и с теми ценностями, носителями которых, по воле автора, являются его герои... Ценности, управляющие поведением персонажей, могут прямо... совпадать с ценностями автора; могут и столь же однозначно им противостоять — в крайнем своём выражении это даёт обличение, сатиру» .
Стае характеризует каждого. С Кирой Стае иронизирует, с Ирмой - шутит, с Тихонной - беседует о жизни. Все жильцы табора ходят к нему за советом или просто поделиться своими радостями и проблемами. Однако в его речи нет глубоких философских рассуждений, быть может оттого, что он молод. Возраст подчеркивают и частые в его речи сравнения из мира сказок и мультфильмов. Так, флигелёк, где он проживает, ему кажется похожим снаружи «на сказочную избушку на курьих ножках» (40), только вместо Бабы-Яги он видит себя; «Василиса бывает очень похожа на зайца из мультфильма "Ну, погоди! "». Что же притягивает людей к нему?
Студент — как попутчик в поезде - явление временное. Он, как выражается, «не член их колхоза» (42). Отучившись, он наверняка уйдёт из табора, а для остальных проживание здесь постоянно и неизменно. Как будто. Так же как случайному попутчику легко исповедываться, делиться наболевшим, так и студенту обо всём рассказать легко и просто, сбрасывая с себя груз сомнений, переживаний. Он фигура нейтральная (до поры до времени), следовательно, объективная. Как он подчёркивает, «не исключено даже, что в известной степени расковывает их (соседей. — A.M.) то обстоятельство, что я учусь на юридическом» (42) и «мне, как судье, можно всё открыть» (42).
Как известно, особое место в цыганском таборе занимал вожак. Он, глава семьи, рода, человек, своим опытом и возрастом снискавший уважение у окружающих, пользовался непререкаемым авторитетом, часто выступая в роли третейского судьи. Показательно, что эту же функцию вожака могла выполнять и женщина. «В жизни цыганки можно проследить четыре периода, определённых множеством неписаных законов. Первый этап - детство и юность, жизнь до замужества. В этот период нет никаких ограничений или особый обязанностей. Второй этап - замужество и несколько лет семейной жизни - «на её плечи ложилось огромное бремя забот о семье» . Третий этап - зрелый возраст, когда женщина начинает играть всё большую роль в материальном благосостоянии семьи. Четвёртый этап - старость. «В этом возрасте женщина вновь обретала все права. Старые женщины пользовались у цыган всеобщим почётом и уважением, а порой становились во главе рода»2.
У общего двора тоже есть «хозяйка и комендант», Прасковья Тихоновна, или Тихонна, «старуха громадных, почти нечеловеческих размеров» (35). «У старухи круглое, лоснящееся от жира лицо, вместо глаз - узкие голубые щёлки. Под вздернутым носом пушок, как у юнца. На правой щеке чёрная, величиной с горошину, бородавка с торчащим из неё толстым волоском» (37). «Тихонна столько перевидела на своём веку - на три жизни хватит, кошмар один... » (41).
Тихонна, старая женщина, умудрённая опытом и жизненными невзгодами, неслучайно оказалась во главе табора. Житейская мудрость её направлена на созерцание, рассуждения философичны. «Образование у неё три класса, но послушаешь её, подумаешь, кончила она как минимум гуманитарный техникум» (45). Особенно интересны рассуждения Тихонны о человеке: «У каждого плохого человека, по её мнению, есть свои и положительные стороны, которые нужно уметь разглядеть. Порой дурными нам кажутся те, которые не похожи на нас, которых мы не понимаем» (45).
Тихонна за жильё не берёт денег с Ирмы (надеется, что она разбогатеет и вернёт ей шестьсот рублей), с Таси (та, приходя с консервного комбината после смены хлопочет по хозяйству, помогая то Тихонне, то Ирме). «Родных у девушки нет, и Тихонна искренне жалеет её» (39). Тихонна берёт со студента символическую плату - «три целковых в месяц... Это ровно столько, во сколько ты мне обходишься. Да и что с тебя, со студента, взять-то? Сам гол, как сокол» (40).
«Традиция справедливого распределения заработанных средств делала табор менее уязвимым перед лицом голода, нужды и страданий. Эта цыганская традиция являлась естественным инстинктом самосохранения»1.
Дополняет картину свора собак - «и все разных пород... Тихонна -большая любительница животных. И братья наши меньшие понимают это и липнут к ней. Старуха на всю эту братию варит похлёбку и следит за тем, чтоб никто не остался голодным» (39 - 40).
