Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Эволюция творчества в балкарской прозе 60-х - начала 70-х годов XX века
1.1 История и духовное бытие личности в структуре бажарскои прозы с. 34- 57
1.2 Этнокультурная специфика в прозе А.Теппеева и З.Толгурова с. 58-74
Глава II. Формирование творческой индивидуальности в балкарской прозе 70-х - начала 2000-х годов. особенности национального стиля
2.1 Эстетические эволюционные процессы в творчестве Х.Шаваева, А.Теппеева, З.Толгурова с. 75 - 98
2.2 роль фольклорных архетипов в Бажарскои прозе 80-х-2000-х годов с. 99-118
Глава III. Хронотоп и архитектонические особенности балкарского романа с. 119-153
Заключение с. 154-163
Библиография
- История и духовное бытие личности в структуре бажарскои прозы
- Этнокультурная специфика в прозе А.Теппеева и З.Толгурова
- Эстетические эволюционные процессы в творчестве Х.Шаваева, А.Теппеева, З.Толгурова
- Хронотоп и архитектонические особенности балкарского романа
Введение к работе
За последнее время вырос интерес отечественных литературоведов к литературному процессу конца XX - начала XXI века как отдельной значимой проблеме, что связано с художественными и эстетическими поисками художников слова. Модель мира, открывшаяся в художественной словесности конца XX века, заметно отличается от духовно-эстетических миров предшествующих литературных эпох.
Стремление современных авторов привнести гармонию в хаотичность мира оборачивается поиском или созданием культурной модели, которая зиждется на мифологических структурах, позволяющих авторам выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки для выявления общечеловеческого содержания и постижения общих закономерностей бытия, поэтому изучение национальной литературы в мифологическом контексте становится одной из важнейших задач современного литературоведения. В конце XX века балкарская литература вступила на путь поиска новых форм художественности.
Начало социально-политических реформ, изменивших культурные ориентации общества, сопровождалось подсознательным приближением балкарской художественной словесности к национальной культурной традиции, что возродило интерес к архаическим слоям духовной культуры, мифопоэтическим универсалиям и архетипам, т.е. вечным культурным ценностям. Изменения в литературной жизни не остались незамеченными учеными, поэтому в современном северокавказском литературоведении предпринимались попытки классифицировать многообразие художественных направлений и течений, имеющихся в национальной литературе. Вопрос о литературных направлениях современной балкарской литературы решается по-разному: в литературе 1960-х гг. отмечается рост психологизма, 1980-е годы характеризуются синтезом психологического, лирического,
критического, условно-метафорического и философско-публицистического начал, в балкарской прозе 1990-2004 гг. выявляются новаторские элементы поэтики.
Определенные художественные достижения балкарской прозы приходятся на 60-70-е годы. Объектом художественного изображения становится не просто тот или иной факт жизни, а непосредственный процесс жизни в ее движении. В этом развитии реалистических традиций расширялись возможности изображения национального характера. Главным для писателей становятся определение мировоззрения и культурно-исторических истоков формирования национального характера, исследование особенностей их преломления в современном национальном сознании и соотношений в нем традиционного и современного, национального и общечеловеческого. Балкарская проза, активно используя фольклорную поэтику, продолжает поиски в типизировании лучших национальных черт и качеств в их максимальном проявлении национально-этнического и общечеловеческого. Отсюда появляется стремление к философскому осмыслению и художественному обобщению явлений действительности. Все это, в свою очередь, расширяет функциональное содержание художественных средств, повышая их роль и значение в творческом процессе. Так, наряду с традиционными приемами детализации, рождаются и новые детали. Расширяется содержание традиционных деталей, они обновляют свой характер и художественное наполнение. Детали приобретают определенную широту и философскую глубину, обогащаясь при этом жизненными и художественными ассоциациями. Таким образом, в балкарской прозе одновременно присутствуют и традиционные, и новые детали, каждая из них проявляет свое содержание по возможности многообразно - среди них можно выделить систему бытовых, пейзажных, портретных, психологических деталей. Появление романов (60-70-е годы) свидетельствовало о более высоком уровне осмысления закономерностей
развития общества. Они были посвящены историко-революционной тематике.
Именно разработка исторической тематики была для балкарских писателей той необходимой школой литературного опыта, пройдя которую они могли решать сложные проблемы современности. Ныне балкарские писатели обращаются не только к исторической тематике, но и к отражению современной жизни народа.
Современная балкарская проза - заметное явление в ряду национальных литератур Северного Кавказа и России. Усиление эпического и психологического начал балкарской прозы видится в стремлении писателей к созданию картин жизни через интерференцию различных идейных пластов произведения, что значительно обогащает изобразительные возможности балкарской литературы.
Исследуя поэтику балкарской литературы XX века, необходимо отметить ее мифологическую направленность и лирико-дидактический характер. Однако остается острая необходимость в поиске новых подходов и принципов анализа, учитывающих специфичность переживаемого литературой момента. Наиболее оптимальным в данном случае становится обращение к фундаментальным культурным категориям, позволяющим не только разграничить разнородные явления, но и увидеть связь между ними, выявить сходство в полярных, на первый взгляд, художественных моделях бытия.
Актуальность темы исследования обусловлена тем, что в современном литературоведении проблемы национального своеобразия, творческого самоопределения, формирования художественной индивидуальности и этапов эволюции творчества отдельных художников слова остаются постоянным объектом научных изысканий. В тесной связи с данными проблемами находятся и вопросы взаимосвязи фольклора и национальной литературы, типологии, жанровой специфики, поэтики.
Проблема творческой индивидуальности в литературоведении не нова. Каждая новая эпоха вносит свой вклад в ее понимание и решение, она конкретизируется, прежде всего, особенностями реальных исторических условий. В национальной литературе расцвет прозы определяется развитием творческих исканий в конкретные исторические периоды: общие черты духовной жизни эпохи, народа, социальной среды по-разному проявляются во внутреннем мире отдельных личностей - у одних в меньшей степени, у других - в значительной степени яркости, глубины и индивидуальности. Именно они оказываются характерными носителями социального сознания своего народа, своей среды, своего времени. Такими яркими художниками, несущими в своем творчестве социальное сознание балкарского народа и эпохи, являются Ж.Залиханов, Х.Шаваев, А.Теппеев, З.Толгуров.
Яркая творческая индивидуальность, художественно воплощающая в прозе проблемы своего времени, способствует ускоренному развитию национальной литературы. Значение творческой индивидуальности трудно переоценить для формирования и развития молодой новописьменной литературы: она совмещает в своем творчестве и национальную историю, и эстетические достижения времени, вносит значительный вклад в культурное богатство своего народа.
Цели и задачи исследования. Целью настоящей диссертационной работы является сравнительно-исторический и структурно-теоретический анализ творчества балкарских писателей 1960 - начала 2000-х годов. В соответствии с поставленной целью требуется решение следующих задач:
изучить этапы эволюции балкарской прозы 1960- начала 2000-х годов;
исследовать творчество писателей во взаимосвязи аналогий мирового опыта и индивидуальных национальных творческих открытий;
выявить круг проблем творчества балкарских писателей, а также своеобразие воплощения основных тем;
провести анализ индивидуальной прозы А.Теппеева и З.Толгурова,
Ж.Залиханова, Х.Шаваева и определить новаторство их творчества;
определить роль и место балкарской прозы 1960- начала 2000-х годов в северокавказской литературе.
показать внутреннюю общность балкарской прозы, коренящуюся в подходе писателей к созданию хронотопа.
Нами предпринята попытка исследовать хронотоп на материале повести и романа. Мы намерены провести сопоставление пространственно-временной картины в каждом из них с тем же построением в нескольких произведениях. Выбор обусловлен тем, что в сравнении, к примеру, с европейской прозой, северокавказская не имеет такой многовековой истории развития. Из этого следует, что, как одни из самых «молодых» прозаических жанров национальных литератур, повесть и роман должны изучаться с особым вниманием. Кроме того, мы ставим перед собой задачу проследить художественное родство анализируемых произведений. Важно также выявить уникальные черты композиции, изучить систему образов, отбора изобразительно-выразительных средств и других сторон произведений каждого автора. Это поможет понять, какие черты хронотопа характерны для прозы в литературе целого региона, а какие являются плодом индивидуальных авторских изысканий. Следует:
- рассмотреть способы мифологизации, присущие балкарской прозе
середины XX - начала XXI века, в аспекте литературно-эстетического
своеобразия;
- изучить художественный мир мифопоэтических произведений
(мифологическая основа сюжета, пространственно-временной континуум,
роль образов-мифологем, особенности проявления архетипических образов и
мотивов, средства художественной выразительности, восходящие к
мифологическим представлениям).
Научная новизна исследования состоит в том, что в нем впервые, опираясь на общетеоретические положения, а также на труды ведущих
ученых по данной проблематике, анализируется проблема эволюции балкарской прозы 1960- начала 2000-х годов на примере творчества Ж.Залиханова, Х.Шаваева, А.Теппеева, З.Толгурова, основные темы и мотивы их произведений. Балкарская проза указанного периода исследуется в контексте русской и национальных литератур XX века. Особое внимание уделено вопросам формирования художественной индивидуальности, а также наше исследование имеет цель раскрыть еще одну важную грань литературного процесса. Мы рассматриваем балкарскую прозу не с точки зрения ее тематики, проблематики, источников и системы героев, что уже многократно делалось нашими предшественниками, - а с точки зрения «эксплуатации» различными авторами в своих фундаментальных произведениях системы пространства и времени. Наша попытка построить свое исследование на основе сопоставления хронотопа избранных произведений, созданных в одной культурно-этнической среде, открывает новые темы для дальнейших научных изысканий. Основной вопрос нашей работы, суть которого звучит в названии ее темы, помогает задать ряд других, более частных:
- как различные пространственно-временные ориентиры в творчестве
балкарских писателей становятся символами и что символизируют?
как влияет мастерство автора на создание более или менее уникальных и ценных пространственно-временных построений, на читательское восприятие произведения?
в чем специфика художественного времени и пространства в балкарской прозе, определяющих художественную индивидуальность?
Из какой бы то ни было частной науки нам известно, что любая система есть совокупность равнозначных элементов и взаимодействие между ними возможно только при наличии особой связи. Данная работа является попыткой проследить функционирование системы, элементы которой -повести и романы, созданные разными авторами и посвященные различным
темам, определить внутреннюю связь, организующую упорядоченную структуру.
Исходя из этого положения, в данной диссертационной работе предпринята попытка детального, комплексного рассмотрения творчества крупных балкарских прозаиков с учетом достижений современной литературоведческой науки. Нами анализируется не только содержательный уровень произведений, но также выявляются особенности языка произведений, поэтики в целом.
Процесс формирования творческой индивидуальности — это непрерывный контакт, взаимовлияние различных творческих направлений, личностей, это взаимообогащение и поиск собственного художественного «я». Философская, интеллектуальная балкарская проза формировалась не одно десятилетие, пользовалась широкой популярностью, провоцировала исследовательский интерес. Тем не менее, многогранное творчество Ж.Залиханова, Х.Шаваева А.Теппеева, З.Толгурова. в силу объективных причин еще не стало предметом серьезного научного анализа, хотя отдельные аспекты творчества писателей изучались в том или ином ракурсе. Данная диссертационная работа - первая попытка монографического исследования проблем эволюции балкарской прозы и формирования художественной индивидуальности балкарских писателей 1960-2000-х годов в контексте русской и северокавказской литератур.
Материалом для исследования послужили произведения Ж.Залиханова, Х.Шаваева, А.Теппеева, З.Толгурова, написанные в период 1960-2000-х годов: повести и романы о родине, об истории народа, о детстве, о родной природе, о женщине. Нами анализируются произведения, написанные на балкарском языке, переведенные на русский язык.
Методологической основой диссертационного исследования являются основные положения и принципы современного литературоведения, разработанные в трудах Л.Абрамовича, Ю. Борева, Г.Гачева, Л.Гинзбурга,
К.Султанова, Ю.Лотмана, Н.Надъярных Ю.Тынянова, В. Виноградова, Л. Щербы, а также северокавказских ученых Х.Бакова, Л.Бекизовой, Г.Гамзатова, В.Гетегежева Ч.Гусейнова, А.Гутова, З.Караевой, З.Кучуковой, Р.Мамий, М.Сокурова, 3. Толгурова, Т.Толгурова, А. Теппеева, Ю. Тхагазитова,, А.Мусукаевой, А.Хакуашева, Х.Хапсирокова, Р.Хашхожевой Т. Чамокова, К.Шаззо, Т.Эфендиевой и др.
Теоретическую основу диссертационной работы составили труды известных литературоведов, непосредственно занимавшихся изучением прозы Северного Кавказа. Мы можем отметить работы А.Теппеева «Балкарская проза» (1974), 3. Толгурова «Книга о балкарской прозе» (1986), «В контексте духовной общности. Проблемы развития литератур народов Северного Кавказа» (1991), «Очерки истории балкарской литературы» (2004), А.Караевой «Обретение художественности: Тема Великой Отечественной войны в младописьменных литературах» (1979), А.Мусукаевой «Северокавказский роман. Художественная и этнокультурная типология» (1993). «Ответственность перед временем. Проблема эволюции романа в литературах Северного Кавказа» (1987), А.Сарбашевой «Формирование историзма мышления и балкарский роман» (2001), Ф.Урусбиевой «Путь к жанру» (1972), статьи Ф. Урусбиевой, Т. Эфендиевой, Т. Беттировой, X. Малкондуева, Т. Толгурова и многих других ученых.
Ценными для нашей работы оказались некоторые материалы из сборников статей «Национальное и интернациональное в фольклоре и литературе» (1983), «Художественные искания современной советской многонациональной литературы» (1976), «Литература народов Северного Кавказа» (2005), «Вызовы глобализации и Кавказ» (2006), материалы четырех международных конгрессов «Мир на Северном Кавказе через языки, образование, культуру» (Пятигорский государственный лингвистический университет) и др. Таким образом, проблемы развития северокавказской прозы, так или иначе, рассматриваются в литературоведении на протяжении
длительного времени.
Степень научной разработанности темы. Балкарская проза в указанных аспектах не подвергалась монографическому исследованию, хотя в некоторых статьях и главах монографий, посвященных северокавказской и балкарской прозе, анализировались отдельные аспекты творчества Ж.Залиханова, Х.Шаваева, А.Теппеева, З.Толгурова. Среди таких работ необходимо отметить исследования З.Толгурова «Книга о балкарской прозе» (Нальчик, 1986), «В контексте духовной общности» ((Нальчик, 1991), Очерки истории балкарской литературы» (2004), статьи Ф.Урусбиевой, Т.Эфендиевой, Т.Беттировой, Х.Малкондуева, Т.Толгурова и многих других ученых.
В этих работах анализируются художественные особенности балкарской прозы, которые в совокупности дают определенное представление о самобытности балкарских писателей, их ярко выраженном индивидуальном стиле. Однако в существующих работах исследуется, как правило, какой-то отдельный период творчества или тематический цикл произведений отдельного автора. Так что при всем многообразии мнений относительно балкарской прозы специального монографического исследования, посвященного вопросам эволюции творчества писателей указанного периода и формирования художественной индивидуальности, нет.
Теоретическая и практическая значимость работы состоит в том, что она обогащает представление об этапах эволюции творчества балкарских писателей, о жанровой и художественно-стилистической специфике балкарской прозы, о роли и месте балкарских прозаиков в истории балкарской и северокавказских литератур. Материалы исследования могут быть использованы при изучении истории балкарской литературы XX века, при чтении специального курса по творчеству А.Теппеева, З.Толгурова, Ж.Залиханова и др., а также при составлении учебников, учебных пособий и
программ по истории балкарской литературы, по истории литературы народов Северного Кавказа для филологического факультета Кабардино-Балкарского государственного университета, а также вузов Российской Федерации.
Апробация результатов диссертационного исследования. Диссертационная работа была обсуждена и рекомендована к защите на расширенном заседании кафедры отечественной и зарубежной литературы Пятигорского государственного лингвистического университета. Основные положения диссертационного проекта заслушаны и обсуждены на пленарных и секционных заседаниях научных конференций, а также отражены в ряде статей.
Структура работы. Структура диссертационного исследования определена его материалом, основными целями и задачами и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка.
История и духовное бытие личности в структуре бажарскои прозы
К середине-концу 60-х годов балкарская проза в своем развитии окончательно подошла к созданию масштабных произведений с четко обозначенным конфликтом, принципы построения которого берут свое начало еще в довоенных традициях национальной литературы. Четкое и чаще всего однонаправленное развитие сюжета, однозначность аксеологических характеристик героев, с явным доминированием идеологических и даже классовых критериев - все это было наследием старого эстетического мышления. Однако значение произведений этих лет, их роль и место в истории развития балкарской прозы отнюдь не исчерпывается тем, что в них полностью реализовались принципы и методы повествовательного изображения, заложенные еще в довоенные годы.
Пространство балкарской прозы 60-х - начала 70-х годов являло собой некий двухпластовый конгломерат, в котором продолжали доминировать традиции идеологизированного представления конфликта и героев, излишняя патетика и декларативность. В то же время именно в этот период национальная литература, как и другие новописьменные литературы народов СССР переходит на новый этап эволюции.
Это проявилось, конечно же, не в том, что национальные писатели в массе своей перешли к новым методам и приемам изображения, заинтересовались новыми тематическими направлениями. Нет, основная часть балкарских прозаиков, особенно старшего поколения, продолжали работать в старом ключе и их произведения были привычным, известным по довоенному периоду набором сюжетных коллизий, идеологических оппозиций, характерным типом образов и идей.
Все они в полной мере используют приемы и сам стиль изображения, сформировавшиеся еще в 30-х годах - пусть даже на новом художественном уровне. Однако именно в эти годы в литературу приходят новые авторы, молодые люди, чье мышление и эстетические идеалы в значительной мере свободны от догм и нормативов «классового» искусства. Вполне четко разделяет два поколения балкарских прозаиков подавляющее большинство исследователей: «...Этот этап 60-х - начала 70-х гг. завершается романами Ж. Залиханова, Б.Гуртуева, С.Шахмурзаева, О.Этезова, М.Шаваевой, рассказами на ту же тему А.Теппеева. Следующее десятилетие... являет нам новую «приливную волну» прозы на историко-революционную тему, представленную писателями, еще недавно числившимися в молодых, а ныне представляющими ее актив и зрелость, - А. Теппеевым, З.Толгуровым, Ж.Токумаевым» [158: 17]. Надо признать, что поначалу заметного идеолого-эстетического разрыва между творчеством разных поколений балкарских писателей не наблюдается, принципы и методы отражения в национальной прозе не претерпели столь резкой и заметной трансформации у представителей старших и молодых групп балкарских авторов.
Естественно, нельзя сказать, что в этот период заявили о себе авторы полностью свободные от влияния старых традиций хотя бы в одном из компонентов своего творчества. Нет, прозаические произведения продолжают оставаться в русле привычных методов описания, прежними, сохраняется стереотип построения конфликта, образных рядов произведений. Тем не менее, элементы новационного плана в произведениях позволяют определить их как «переходные»; как уже говорилось, особенно очевиден качественный характер изменений прозы балкарских писателей на уровне изобразительно-выразительных средств.
Поступательное движение национальной прозы можно охарактеризовать как «естественно-эволюционное», если, к примеру, З.Толгуров приходит в литературу с уже оформившимся арсеналом моделей повествования новой формации, то Ж.Залиханов преодолевает прессинг устоявшихся стандартов постепенно, что повышает иллюстративность эволюции балкарской литературы в сторону свободного реалистического описания и сюжетики современного образца. Можно сказать, что в произведениях этого периода особенно выпукло зафиксированы все этапы становления и развития национальной прозы.
Нельзя упускать из виду, что балкарское художественное мышление резко специфично: особое качество языка, предельная насыщенность слова, свойственные еще фольклору, в значительной мере сохраняются в советской национальной литературе. Думается, что именно природный интерес к фактурному, чувственно-эмоциональному восприятию фактов действительности определил основу подходов писателей-балкарцев к словесному материалу, тягу к выразительности, в дальнейшем инициировавшие и прогрессивные изменения в прозаических текстах. Произведения середины-конца 60-х годов - привычное для балкарской литературы оппозиционирование нравственных систем с обязательным расположением последних на шкале «положительное-отрицательное». Однако языковой континуум, природная органичность эстетической рефлексии в смысле ее психологической интегрированности в национальную реальность позволяют авторам создавать картины, очень достоверные и правдоподобные: «Точно так же, как легко он верил многому, так многому не хотел верить. Жизнь открывалась перед ним лишь светлой своей стороной. Все, что окружало его, было исполнено мира и покоя. Азретали нравилось смотреть, как возвращаются по вечерам с пастбища коровы, с тугим, как наполненный айраном бурдюк, выменем. Он любил их неторопливый шаг. Любил смотреть, как по утрам и вечерам тихо тянется дым из очагов, натопленных жаркими березовыми дровами... Жизнь шла своим неспешным, но неуклонным чередом: те, кто вчера еще лежали в колыбели, сегодня скакали по улицам аулов верхом на осликах; подросшие парни привозили на лошадях в свои дворы девушек... Азретали видел все это и бессознательно впитывал в себя. Оттого и не мог поверить в плохое. Правда, он видел, что дети в ауле иногда дерутся, собаки грызутся из-за кости или просто так, без причины, коровы бодают друг друга. Все это он уже знал. Но что есть в мире настоящая злоба и ненависть - этого он не знал» [253: 21].
Великолепное знание детской психологии З.Толгуров демонстрирует постоянно, во всех своих произведениях, однако в данном произведении -«Алые травы», написанном от лица мальчика, эта черта профессионального мастерства писателя особенно отчетлива.
Необходимо отметить, что уже в первых произведениях молодого поколения балкарских прозаиков в полном объеме используются те приемы и методы раскрытия персонажей, которые мы можем - пусть с натяжкой -назвать вполне современными и эстетически приемлемыми для современного читателя.
В наиболее выпуклой форме это происходит при использовании ими «старых» описательных конструкций. Так, диалог и монолог у З.Толгурова, А.Теппеева, М.Шаваева, Ж.Залиханова, помимо традиционного изъявления каких-то масштабных в рамках образа идеологических и философских концепций героя, выполняет скорее роль средства, позволяющего в наиболее привычном виде раскрыть индивидуальные черты героев, особенности их в общении и быту. К примеру, у Х.Шаваева в «Глазах земли»:
- Хотя я не «каркаю» об этом, но в том, что ты больше остальных получаешь, и в том, что повесил теперь орден есть и моя доля, - сказал Талип. - Я - главный бухгалтер колхоза. Все в моих руках.
- Спасибо, Талип, дорогой - сказала Ажам. - Кто помогает бедняку тому и бог помогает. Вот поэтому и хорошо живешь ты.
- Если бы другие так же хорошо понимали это. - Талип снова выпятил свой животик и, посмотрев на Мутая, продолжал: - Как смотришь на мою просьбу? Я желаю, чтобы он (сын - Н.Л.) работал с тобой. Учти, что другие и сами просят его себе.
Этнокультурная специфика в прозе А.Теппеева и З.Толгурова
Разговор о романах 60-х - начала 70-х годов следует прежде всего начать с того, что в некотором смысле эти произведения имеют множество аналогов во всей новописьменной прозе этого периода. Во всяком случае, такие показатели, как количество персонажей, разработанных сюжетных линий однозначно ставят романы балкарских прозаиков в общий поток северокавказской литературы тех лет. Единственное же, что отличает прозу этого периода от предыдущих произведений балкарских писателей и вообще выделяет их из накопленного ранее фонда национальной прозы - сама принадлежность к жанру романа со всеми вытекающими последствиями в смысле объема и охвата действительности. Ведя разговор о, например, «Горных орлах», мы должны признать, что все это произведение базируется на фактически единственном сюжете - истории жизни и моральном взрослении главного героя, от лица которого, собственно, и ведется повествование. Остальные сюжетные линии даны лишь в тесной связи с этим главным героем.
Совершенно так же дело обстоит с сюжетным построением романа, других образцов прозы балкарских писателей той поры.
Непривычно высокая для балкарской прозы 60-х-начала 70-х степень сложности сюжетного построения бросается в глаза лишь при прочтении достаточно коротких произведений З.Толгурова и А.Теппеева. З.Толгуров, А.Теппеев достаточно свободны в своих хронологических эволюциях, и временами создается впечатление, что собственно последовательность происходящих и описываемых событий для них не имеет значения. Отсюда -отсутствие атрибутивных действий практически у всех героев их произведений, когда характеры не раскрываются в конфликтных противостояниях, напротив - само столкновение некоторых героев видится не совсем обязательным, хотя и логичным следствием сосуществования различных этико-эстетических нормалей, воплощенных в героях. Временная дистанциированность также затушевывает кульминационную значимость прямых оппозиционных событий, в итоге - в раскрытии характера довлеет не действие, не поступок, а мотивация этого поступка.
При этом следует отметить, что персонажи романа «Медвежьего камня», «Алых трав» З.Толгурова, «Девушки из Ак-Сырта» А.Теппеева отнюдь не являются носителями сложных внутренних психологических противоречий - это цельные и в достаточной мере прозрачные образы. Неоднозначность - в отношении к ним автора, так как, невзирая на явную симпатию к, например, Каспоту из повести «Алые травы» и неприязнь к его оппоненту Каракаю, З.Толгуров, в целом, достаточно толерантен: «Каракай, оставшись на поляне один, некоторое время стоял, присматриваясь к окружающему. Кажется, ничто тут не изменилось, все как в его молодые годы. ...
Но поляна все та же. И вот этот большой серый камень... С его верхушки братишка Азретали не раз прыгал в расставленные руки Каракая. А теперь вот ушел, бросив ему в лицо горькие слова, словно кровнику... На этом сером камне Каракай сушил мидел1 для своих и отцовских чабуров. Он любил ходить с отцом за отарой, сбивая мокнущими коленями утреннюю росу с травы. Любил...» [253: 14].
Естественно, подобный подход требует соответствующего решения на уровне эстетической идеологии. Нравственная толерантность в рамках повествовательного хронотопа может быть подтверждена лишь аргументированной мотивацией действий героя - особенно необходимой в том случае, если он относится к числу «отрицательных». Можно сказать, что аксеологическая свобода писателя задает обращенность к углубленному психологическому анализу, более того - зачастую придает этому анализу качество основного содержательного компонента произведения.
Обычно произведения подобного типа - полицентрические и полифоничные - строятся на принципах ограничения описываемого материала, ограниченного круга действующих лиц, сюжет же их строится не на видимом прямом столкновении-конфликте, а на внутренних, медленно вызревающих противоречиях, вовсе не обязательно приходящих к столкновению. Обращение писателей к тематике, предполагающей развитие повествовательного действия вне событийной динамики, диктовало свои условия представления героев. Как пишет З.Толгуров: «...Обратившись к духовному облику, созидательно-сущностной энергии... северокавказские писатели подошли к существенным конструктивным изменениям в компоновке больших форм прозы, связанных, во-первых, с преодолением экстенсивного описательства и интенсивным углублением в психологию личности. Стремление показать движение истории через движение человека, его мыслей и чувств... дало художникам возможность рационально использовать пространство большой прозаической формы...
События... в произведениях развертываются на малом пространстве, число действующих лиц ограничено. Писателей интересует не широта круга явлений, а глубина психологического анализа, диалектическая связь характера и обстоятельств....» [150: 236].
И новая проза балкарских авторов в смысле ограниченности описываемого пространства, количества действующих героев, в общем, укладывается в рамки подобной схемы, хотя в некоторых моментах высказывание З.Толгурова требует уточнения.
Эстетические эволюционные процессы в творчестве Х.Шаваева, А.Теппеева, З.Толгурова
В отношении произведений современных балкарских прозаиков -А.Теппеева, З.Толгурова, Х.Шаваева мы можем сказать, что для них архитектонические элементы - безотносительно, пейзаж это или диалог, или иная повествовательная форма - иногда служат действенным средством знакомства читателя с героем, точнее с его будущим эмоциональным, философским и идеологическим статусом: «...Вот и эта история - история, поведанная нам камнем. Ведь нет человека, а камень его стоит! Серый камень с красными пятнами. Его омывает белая, прозрачная вода. Но красные пятна не исчезают. Безмолствует камень. - Камень, почему ты молчишь? -Много виде л Когда-то могила была на высоком берегу, а надгробный камень утопал в высокой траве. Теперь могильный холмик почти сравнялся с землей. Камень чуть накренился к реке, которая давно омывает его. Я долго стою у надгробного камня. ... На нем много пулевых отметин. После того, как обломок скалы был привезен сюда и обтесан для надгробья, здесь прошла еще одна война. И камень сражался наравне с живыми. Я еще могу прочитать высеченное на камне имя. Могу прочитать, хотя в нескольких местах надпись повреждена выстрелами. Я читаю: «Сын Бекболатова Шаваза Ачах...» [248: 261] - как мы можем видеть, читатель, еще ни слова не узнавший о перипетиях жизненного пути неведомого ему
Ачаха, уже приблизительно понимает эмоциональное и философское звучание этого образа. И насколько резка ритмика приведенной фразы -«Сын Бекболатова Шаваза Ачах...», полностью противоречащее нормам синтаксиса русской, в данном случае - фоновой - речи, и ориентирующее сознание читателя на традиционные формулы национальной эпиграфики.
Нередки случаи, когда экспозиция представляет собой попытку охарактеризовать этническое бытие в целом - если можно так выразиться «развернутая» версия упоминавшегося этнического жеста.
Несмотря на все предполагаемые нами неточности перевода, которые зачастую направлены на «кавказскую» экзотику происходящего, эстетическая суть приведенного отрывка предельно ясна. Перед нами оппозиция национального и «официального» миров - оппозиция идеологемы и этнического субстрата, выявленная лексически и ритмически. Одновременно с этим, апелляция к общекавказской ритуалистике задает художественное переживание высшего порядка - «ретикального», т.е. безусловно принимаемого конфликта культур, возможного, правда, лишь в рамках сознания читателя, хорошо знакомого с традиционным обрядом поминания горцев.
Подобное использование изолированных внесюжетных фрагментов становится постоянным признаком прозаических произведений авторов-балкарцев именно с середины-конца 70-х годов, в период смены онтологических мотивов художественного сознания, при переходе от идеологемного ряда к поискам в сфере морали и нравственности. Своеобразие ситуации для писателей-балкарцев заключалось в том, что обязательное присутствие в произведениях идеологической составляющей они пытались оформлять в границах морально-этических представлений своих народов.
Даже те случаи, когда автор композиционно не выделяет экспозиции своих произведений, когда он начинает повествование с непосредственного сюжетного действия, в содержательном плане всегда имеют некую предваряющую исходную точку, значимость которой всегда так или иначе связана с образами или образом его героев.
Зачин, «выпадающий» из сюжетного действия, как нам кажется, дает возможность автору с самого начала отойти от сжатого в рамках идеологических коллизий повествования, и выстраивать сюжет в соответствии со своими представлениями о герое - без диктата традиционных идеологических описаний.
И действительно, герои произведений новой волны национальной прозы, прежде всего более реалистичны, нежели их предшественники в произведениях прежних лет. Это люди, которым свойственны чисто человеческие черты, слабости и недостатки. Их речь, в полном соответствии с окружающей достоверной обстановкой может свидетельствовать и о недопустимых с точки зрения традиционных представлений чертах характера и мышления. Так, Жарахмат - герой рассказа «Мост горбатого Геуза» -пожалуй, первый в истории карачаево-балкарской прозы герой-большевик, из чьих уст мы слышим «Аллах-аллах!».
Экспозиционное обрамление может играть и часто выполняет роль некой предварительной вводной части произведения, задающей в целом тон повествования и определяющей изначальное отношение к объекту описания. Во многих случаях эта вводная часть тесно смыкается с историческим экскурсом, и тогда перед взором читателя предстает какое-то монолитное единство истории и момента повествования. Прием этот в дальнейшем стал практически обязательным знаком во всех крупных прозаических произведениях авторов-балкарцев. В частности, А.Теппеев творчески развил этот традиционный элемент балкарской и всей национальной прозы, и его экспозиции часто включают в себя в качестве составного элемента и диалоговые вставки:
Хронотоп и архитектонические особенности балкарского романа
Пространство и время взаимозависимо и взаимопроникающе. «Мы не знаем ни одного явления в природе, которое не занимало бы части пространства и части времени», — пишет В.Вернадский [204:112].
Другой исследователь С.Бабушкин, рассматривая проблему: «Что связывает пространство и время в искусстве?», приводит слова Ж.Гюйо: «Попробуйте представить себе время как таковое? Вы достигнете этого лишь тем, что представите себе пространство. Вы будете вынуждены расположить последовательные явления в одну прямую линию, вместить одно явление в одной точке линии, другое — во второй. Одно слово, для того, чтобы представить себе время, вы вызовете ряд пространственных образов». [181:280]. Поэтому О.Ухтомский вводит в научное обращение понятие «хронотоп» для определения пространства-времени. [223:398]. Для формализации качеств художественного произведения им впервые воспользовался М.Бахтин. По его мнению, хронотоп — это «существенная взаимосвязь временных и пространственных отношений, художественно освоенных в литературе...» [183:234]. Слияние пространственно-временных примет «обеспечивает эстетически совершенное ценностное познание человека и мира». [183:396]. Термин «картина мира» предполагает несколько значений. Во-первых, авторская картина мира является результатом анализа и интерпретации в творческом сознании художника реального мира. Во-вторых, картина мира в тексте - результат синтеза представлений о мире и человеке на основе знаний о реальном мире и его вторичной интерпретации. Голоса героев, по мнению М. Бахтина, «все время слышат друг друга, перекликаются и взаимно отражаются друг в друге... Вне этого диалога «противоборствующих правд» не осуществляются ни один существенный поступок, ни одна существенная мысль ведущих героев» [22: 100-101]. Даже не обязательно слова произносятся вслух, герои молча понимают друг друга. Наша задача исследовать время и пространство в произведениях балкарских авторов как важнейших составляющих картину мира в тексте. Естественно, что архитектоника произведений напрямую связана с понятием хронотопа и является как самостоятельным явлением, т.е. искусством построения сюжета, так и хронотопическим составляющим, когда пространственно-временные системы диктуют своеобразные архитетонические принципы в повестях и романах. Понятие же «хронтоп», что в дословном переводе означает «времяпространство» (как добавляет Бахтин, этот термин был введен на основе теории относительности Эйнштейна) для литературоведения имеет условное, метафорическое значение.
Для литературного произведения не имеют решающего значения количественные характеристики пространства и времени. Имеет значение то, насколько данное время наполнено событиями. А в художественном изображении пространственной среды важно то, насколько она обжита персонажами и сколько содержит в себе важных для них объектов. Это -первое условие литературного мира. Второе заключается в следующем: если в реальной действительности природные изменения происходят без взаимосвязи с человеческой жизнью, то в художественной реальности ход времени может ускоряться и замедляться в зависимости от авторского замысла и степени насыщенности сюжета событиями. Влияние пространства на человеческое поведение в литературном произведении бесспорно. Автор может превращать то или иное место в некий дополнительный признак события. Так рождается собственная, наполненная символами и концептами, интерпретируемыми автором, картина мира.
В основе же написания любого художественного произведения лежит два фактора: фактор художественного вымысла и фактор правдивости изображаемого. Однако синтетическое и органичное слияние двух векторов художественного процесса - дело литературы развитой, зрелой во всех отношениях. Проза, вышедшая на уровень, допускающий свободное толкование пространственно-временных соотношений в повествовании, и, в то же время, не отходящая от позиций реализма в смысле суггестивных возможностей текста, может с полным основанием считаться прозой вполне сформировавшегося эстетического сознания. Исходя из этого, мы можем утверждать, что хронотопическая, точнее архитектоническая развитость романного повествования является верным признаком зрелости национальной прозы.
В этом смысле балкарский роман в целом представляет собой весьма примечательное явление - по крайней мере, начиная с первых же произведений этого жанра А.Теппеева и З.Толгурова.
Даже беглый взгляд на структуру балкарского романа доказывает нам, что отражение действительности национальными художниками базируется на синтетическом единстве реальных жизненных ситуаций и вымысла, оформленных в виде чередования четко выявленных хронотопических объемов.
Художественное время произведений, во всех без исключения случаях характеризуется насыщенностью конфликтами, абстрагируясь от пустяковых проблем, балкарские писатели создают плотное повествовательное пространство, протяжность и неоднородность которого приближается к неоднородности восприятия реального мира - прежде всего за счет того, что, как отмечал М.Бахтин, объекты простые, грубо-материальные, крепко срослись с бытовыми локальностями [183].
Ни в одном романе балкарских писателей 80-х - начала 2000-х нет повторения со дня на день одних и тех же действий, складывается впечатление, что жизнь героев проходит в скачкообразном ритме. Ритм жизни героев балкарского романа определяется единым хронотопом, в разных своих ипостасях присутствующим во всех произведениях. Это хронотоп родины героев - хронотоп гор и ущелий. Пространство в этом хронотопе имеет закрытый характер. Основной его единицей является аул.
Используя топос аула, А.Теппеев, например, продолжает традиции изображения ограниченного пространства и констатирует, прежде всего, неизменность и закрытость этических и нравственных норм, согласно которым протекает жизнь: «А земли в этих краях были жирны и плодородны, воздух чистый, реки студены. Оттого и люди здесь рождались мощными - от ледниковых вод. А щедрость они наследовали от земли. Селение все дальше уходило вверх, к скалам, а пашни вниз, к долине. Дом можно поставить и на камне, плодородные же земли - священны. Поставь дом на пахоте, а зерна брось на камень - увидим, какой ты урожай соберешь. Потоки Жандара и Гиндауки знали эту истину и были хороши хозяевами, умели ценить землю и все, что земля дает. Помните, мальчики, кто дорожит землей, дорожит и всеми людьми на земле. Потому что повсюду пашут одинаково... Оттого-то новый аул Жандара, названный им Жамауат, скоро обогнал старые аулы Чегема, и слава его пошла к дальним землям. ... Когда Жандар пришел в эти места, долина реки Юрду была густым лесом. Но лес дарил первым поселенцам плоды и одежду, дрова и жилища, арбы и колыбели. На свадьбах парни деревянными хлопушками веселили танцующих, а в горький день на похоронной лестнице уносили тело на кладбище. Старикам лес дарил загнутые клюки, не оставляя без щедрых даров и детей: зимой потоки Жандара катались на санках, а летом лакомились красными плодами. А женщины?
