Содержание к диссертации
Введение
Глава первая. Проблемы приключенческой прозы в критике и в литературоведении Урала и Поволжья 10
1 раздел. Типологические и национальные особенности приключенческой прозы 14
2 раздел. Проблемы эволюции приключенческой прозы в чувашском литературоведении и критике 29
Глава вторая. Формирование приключенческих жанров в чувашской литературе 59
1 раздел. Приключение в творчестве первых чувашских писателей (В.И.Лебедева, С.М.Михайлова и др.) 61
2 раздел. Приключение в творчестве писателей Симбирской школы 76
Глава третья. Развитие приключенческой литературы в 20-30-е годы XX века 95
1 раздел. Военные приключения М.Н.Данилова-Чалдуна 102
2 раздел. Формирование детективных жанров в творчестве М. Д.Трубиной 107
3 раздел. Многообразие приключенческих жанров в литературе 30-х г 116
Глава четвертая. Творчество Л.Агакова в контексте чувашской приключенческой прозы 124
1 раздел. Детективы и военные приключения Л.Агакова 128
2 раздел. Жанровая система чувашской приключенческой литературы 40-60-х гг 138
Заключение 155
Библиография
- Типологические и национальные особенности приключенческой прозы
- Приключение в творчестве первых чувашских писателей (В.И.Лебедева, С.М.Михайлова и др.)
- Военные приключения М.Н.Данилова-Чалдуна
- Детективы и военные приключения Л.Агакова
Введение к работе
Известно, что в последние 15-20 лет литературоведение стало искать новые пути. В этом смысле исключительно важно, например, учитывать изменившиеся отношения к таким областям чувашской художественной литературы, как фантастика, детектив, приключение и т.д. Среди современных читателей литературы стало очень много увлекающихся этими жанрами. Это нельзя считать случайным фактом, общество изменилось, изменились читательские интересы людей. Все это говорит о том, что роль приключений, фантастики и детектива в нашем обществе надо осознать по-новому. Именно такую цель в своей работе и ставит автор настоящей диссертации.
Актуальность избранной темы, как можно понять из сказанного, объясняется, таким образом, все более возрастающей ролью приключенческой литературы в обществе. Среди так называемых приключенческих жанров выделяются путешествия, детективы, фантастика, научная фантастика и т.д. По жанру они представляют различные по проблемно-тематическому и структурным признакам рассказы, новеллы, повести и романы. Они объединены общностью жизни героев, художественного оформления обстоятельств, способов сюжетосложения. Претворяя художественные идеи в национально-исторических условиях, мировая литература обрела такие постоянные и устойчивые формы, как французский рыцарский роман, англо-американский готический роман, русская лубочная повесть, современный триллер и др. Такой богатый опыт, накопленный мировой литературой, заставляет диссертанта внимательно изучать традиции чувашских литераторов в области приключений. Естественно, при этом необходимо обзорно осветить вопросы истории чувашских приключенческих произведений. Это, конечно, очень актуально. Но актуальность вопроса заключается и в том, что автор работы ставит цель изучать содержание приключений, включающих в себя сатиру и анекдот, повести воспитания и притчу, детектив и фантастику, и многое другое. Это
4 заставляет автора внимательно исследован, особенности и типы приключенческих сюжетов, композицию литературных произведений. В целях осмысления эстетического своеобразия системы приключенческих жанров есть необходимость обратиться также к их сюжетно-композиционным особенностям, к тем или иным чертам героя, характеру ситуаций и обстоятельств. Из этого, конечно, рождается научно-методологическая база диссертационного труда.
Сюжетостроению, и в частности специфике авантюрного сюжета, и его роли в процессе жанрообразования в литературе и фольклоре посвящены труды таких выдающихся ученых, как А.Н.Песеловский, Д.С.Лихачев, М.М.Бахтин, Б.В.Томашевский, В.Я.Пропп, В.Б.Шкловский, А.Ю.Наркевич, Л.Е.Пинский и многих других. Они открывают тайну популярности приключения и среди любителей высокого классического искусства, и «низовых» читателей. Исследованиями этих литературоведов доказано, что приемы приключенческой прозы имеют огромную роль в эволюции прозаических жанров национальных литератур. Опираясь на Проппа, можно обнаружить плодотворные традиции национальной приключенческой литературы. Теоретические положения, высказанные В.Б.Шкловским, нацеливают исследования на главные моменты теории художественной прозы. В трудах А.Ю.Наркевича находим анализ собственно-приключенческой беллетристики. Именно эти труды легли в основу диссертации.
В чувашском литературоведении по вопросу о приключенческой прозе не было специальных исследований. Дело ограничивалось попутными замечаниями, высказанными о творчестве писателей в ходе создания истории литературы, изучения жанров романа, повести и рассказа. Среди них можно назвать монографии и статьи таких известных ученых Чувашии: М.Я.Сироткина, Г.Я.Хлебникова, В.Г.Родионова, В.П.Никитина, Г.И.Федорова, В.А.Абрамова и др. В них приключенческая литература рассматривается в контексте развития повествовательных жанров. Однако
5 необходимость поставить вопрос о становлении и развитии приключенческих жанров в чувашской прозе, о художественном ее своеобразии давно назрела. Значительную помощь в разрешении поставленной проблемы оказывают работы татарских, башкирских, мордовских, марийских исследователей И.З.Нуруллина, С.Г.Сафуанова, Н.И.Черапкина, К.К.Васина и др.
Состояние изученности приключенческой литературы дает возможность выявить явления и процессы, сближающие различные национальные литературы, те или иные их формы. Рассмотрение их помогает лучше понять особенности приключенческих жанров. В поисках общих свойств не надо забывать и их национальную специфику, особенности стилей чувашской прозы.
Чувашские литературоведы и критики развитие приключенческих жанров связывают с небольшим кругом авторов, обычно с произведениями Л.Агакова и Д.Кибека (труды Ип.Иванова, Н.Иванова и др.). Первый преимущественно рассматривался как основоположник этого вида литературы, а его творчество воспринималось очень часто как детская литература или образец легкого чтения. При более широком рассмотрении вопроса обнаруживаются, что элементы приключенческой литературы есть в сочинениях В.Лебедева и С.Михайлова. Авантюрным героям уделял большое внимание Игн.Иванов, есть они и в некоторых повестях И.Юркина. Некоторые сведения об этом можно обнаружить в интересных работах В.Г.Родионова о творческой деятельности В.Лебедева, С.Михайлова и Игн.Иванова. В этих статьях много положительных и верных теоретических открытий. Его мысли позволяют диссертанту сделать выводы о том, что приключения в чувашской литературе имеют глубокие и крепкие корни. Черты приключенческой литературы можно заметить еще в букварных текстах И.Я.Яковлева. В этот ряд М.Я.Сироткин включает анекдоты, сказки, включенные в Буквари. Хотя в них нет развернутой картины авантюрного сюжета, все же заметна динамика приключенческой литературы.
Исследователь здесь специально не рассуждает о приключениях, но верно подметил его признаки в творчестве воспитанников Симбирской школы. Прошедшие школу И.Яковлева Н.В.Шубоссини и М.Д.Трубина внесли весомый вклад в создание произведений авантюрно-детективного характера. Поэтому представляется важным увидеть истоки чувашского приключенческого жанра уже в ранней чувашской литературе. Уже здесь замечаем, что приключение включает в себя и сказочные, и анекдотические сюжеты. Учет мыслей М.Я.Сироткина помогает заметно расширить круг исследуемых вопросов. Так, к авантюрным сюжетам, как можно понять из рассуждений исследователя, близко стоят не только анекдоты и сказки, но и нравоучительные рассказы и басни. Вот почему, наверное, Сироткин подводит читателя к мысли о том, что М.Трубина очень близко стоит к жанру приключений. Положительно и то, что проза ее открыто нравоучительна.
Приключение в мировой словесности имеет глубокие корни, оно восходит также к народным сказкам, эпическим преданиям. Так, в Европе разговор о них начинают с «Илиады» и «Одиссеи» Гомера, библейских легенд. В России они появляются в преддверии нового времени в виде произведений, пересказанных на манер народных сказок, рыцарских романов и авантюрных повестей. Так, лубочные повести захватывают широкие читательские массы. Они удовлетворяли их эстетические потребности, жажду необычного, приобщали людей разных сословий-крестьян, ремесленников, купцов к грамоте и чтению. Исследуя «литературу народа», В.Б.Шкловский замечает: «... народ читал свою литературу: Жития святых, путешествия и лубочные романы - наследие рыцарских романов, также полные эротики и приключений, как и они, «начинал читать романы приключенческие» [148. С.63]. Таким образом, исследования показывают, что приключения - это явление очень широкое и многообразное. Эта литература доходила до отдаленных уголков России. Один из первых чувашских писателей С.Михайлов в автобиографии, например, пишет:
7 «Теперь предстоит мне сказать о причине, побудившей меня выступить на литературном поле. В детстве я книг почти вовсе не читал. Кроме псалтыря, евангелия, священной истории и сказок наподобие «Еруслана Лазаревича» и «Бовы Королевича», покупаемых мною у офень на базарах. Но когда был я 18 лет, попадается мне в одном селе у священника «Путешествие Трифона Коробейника в Иерусалим, Египет и на Синайскую гору в 1583 год»... А позже с женой «принялись читать книги духовные и светские»: «У тестя я прочитал «Полные анекдоты Петра Великого», «Потерянный рай», «Смерть Авелеву», «Тысячу и одну ночь» и прочие книги» [Там же. С. 354, 355]. Это замечание очень важное: «первописатель чуваш» понимал, как важно знать авантюрное содержание анекдотов. Такой анализ дает широкую картину становления приключенческих традиций. С.Михайлов как бы догадался, что корни их прячутся еще в сказках далекой древности. В этом отношении С.Михайлова надо рассматривать не только как прозаика, но и как исследователя традиций приключенческих жанров в чувашской и художественной словесности.
Методологической основой исследования являются исследования известных литературоведов, как В.Я.Пропп, Д.С.Лихачев, М.М.Бахтин, Б.В.Томашевский, В.Б.Шкловский, А.Ю.Наркевич, А.З.Вулис и др. Главными методами исследования избраны такие способы анализа, как сравнительно-типологическое и функциональное изучение литературы.
На материале чувашской литературы исследования в этом направлении велись такими исследователями, как Ю.М.Артемьев, Г.И.Федоров, П.Н.Метин, В.С.Эзенкин и др. Ю.М.Артемьев, например, детально анализирует прозу Дм.Кибека, он находит в ней сложные художественные переплетения нравственности, бескомпромиссного конфликта, сложных композиционных коллизий. Для Г.И.Федорова важно понять, как проза Л.Агакова связывается с особенностями его времени, с особенностями 30-х годов. По его мнению, Агаков является не основоположником детективной литературы, а одним из наиболее крупных ее представителей. Он разработал
8 не только авантюрные сюжеты, но создал тип героического приключения. Для В.С.Эзенкина представили большой интерес повести И.Тукташа, М.Трубиной, рассказы М.Н.Данилова-Чалдуна и многих других.
Предметом анализа в диссертации являются произведения чувашских писателей XIX - 30-х годов XX века: В.Лебедева, С.Михайлова, Игн.Иванова, И.Яковлева, Н.Шубоссини, М.Данилова-Чалдуна, М.Трубиной, Л.Агакова и других авторов, внесших вклад в становление чувашской приключенческой литературы. Их рассказы, повести и поэмы являются объектом исследования в аспекте избранной проблематики диссертации.
Исследуются этапы становления и развития чувашской приключенческой литературы, произведения, написанные авторами XIX и XX веков. В этом обширном материале намечены основные узловые моменты. В советское время в 20-30-х годах таковыми являются произведения М.Н.Данилова-Чалдуна и М.Д.Трубиной.
Особое место уделяется рассказам, повестям и романам Л.Я.Агакова. Они являются большим достижением чувашской прозы, писатель в них сумел поднять приключенческую литературу на высокий художественный уровень. Творчество Л.Агакова рассматривается в контексте исканий чувашских писателей 50-60-х годов XX века для выявления его традиций в военном, героико-романтическом приключении, детективе. Его произведения стали вершиной развития чувашской приключенческой прозы.
Целью диссертации является уяснение особенностей становления чувашской приключенческой литературы, ее художественно-эстетического и воспитательного значения, специфической поэтики и сюжетных канонов. Сопоставительное и сравнительно-историческое изучение вопроса дает возможность выявить типологию приключенческих жанров в чувашской литературе.
Научная новизна диссертации заключается в том, что впервые в чувашском литературоведении ставится и решается вопрос о специфике жанрообразующих факторов приключенческой литературы, а также
9 структуры и проявления их в художественной практике. Новым является и то, что впервые выявляются глубокие истоки чувашской приключенческой литературы, исследуется типология сюжета и типология героев, уясняется природа повествования в приключенческих жанрах. Диссертация также восполняет пробел в понимании национальных особенностей детектива, его связи с сатирой и юмором, притчей и басней.
Практическая значимость исследования заключается в том, что ее результаты позволяют глубже понять историю литературы в целом. Они имеют и связь с постижением игровых особенностей детской литературы, могут быть использованы при разработке вузовских спецкурсов и спецсеминаров, а также истории национальной литературы.
Апробация исследования. Основные положения диссертации опубликованы в журнальных статьях, представлены в сборнике научных трудов аспирантов и молодых ученых ЧГУ им.И.Н.Ульянова.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии. Структура работы вытекает из логики постановки и путей решения поставленной проблемы. Основным композиционным принципом исследования является хронологическая последовательность в изучении жанровых форм и их разновидностей в чувашской литературе XIX - XX в.в.
10 I глава. Проблемы приключенческой прозы в критике и
в литературоведении Урала и Поволжья
Приключенческий жанр в мировой литературе представлен очень широко. Читателям любой страны хорошо известны и близки рассказы о Шерлоке Холмсе английского прозаика А.Конан-Дойла, французский писатель Ж.Сименон создал замечательный образ комиссара Мэгрэ, очень популярны среди читателей произведения Агаты Кристи, авантюрные романы А.Дюмы-отца и т.д. Возникли эти жанры уже давно, еще в XVIII веке. В это время, как показывают исследования А.Ю.Наркевича, были известны «два типа сюжетной композиции: роман, построенный на чередовании неожиданных событий, по воле случая подвергающих героев всевозможным испытаниям и бедствиям или несущих им внезапное избавление». «В романе второго типа < ... > за видимым кругом событий скрывается другой ряд определяющих их таинственных сил (человек, рок или привидение), незримо руководящих ходом действия и развязкой: случай теряет власть, сюжет обретает глубинное единство» [95. С. 974]. Это показывает, что еще при первом появлении в свет такие произведения стали создаваться на неожиданных событиях. Они (исключительные события) были созданы для проверки характера человека «всевозможными испытаниями». В романах второго типа изображаемый человек тоже не занимал главного места в сюжете, на него влияли «рок, провидение»; развязка зависела «от таинственных сил», поэтому главное место тут занимал сюжет. Конечно, и в дальнейшем такой жанр не забывал свои основные черты и свойства, только углублял их. «В XIX в. слагается литература, в которой мотив приключения обретает самодовлеющий характер; приключение становится главным предметом изображения и доминантой в построении образов героев». «Для нее особенно характерны общие свойства приключенческой литературы - динамичность, острота сюжета, изобилующего загадками, исключительными ситуациями, внезапными поворотами действия» [Там же]. В этих цитатах показана общая,
11 предварительная картина приключенческого жанра. В основном литература такого плана развивалась на Западе, это произведения Ж.Верна, Г.Эмара, А.Дюмы-отца, Э.Сю и других. В советской литературе известны книги В.Каверина, А.Грина, И.Ефремова, Б.Полевого, А.Рыбакова и некоторых других авторов. Есть мастера такой прозы и в чувашской литературе. Это -Л.Агаков, Д.Кибек, Г.Луч, С.Аслан, А.Григорьев, В.Петров, Р.Ярандай, Н.Максимов, Г.Краснов и т.д.
И в советской, и, конечно, чувашской литературе приключения стали писать по тем правилам, которые были выработаны прежними веками. «Сюжеты, - как можно понять из слова А.Наркевича, - были насыщены преследованиями, похищениями, переходами от опасности к избавлению, неожиданными катастрофами... Приключенческой литературе свойственна резкая психологическая контрастность между положительными и отрицательными персонажами» [95. С.975]. Поэтому положительные герои, как можно сразу понять, были специально идеализированы, отрицательные показаны преувеличенно плохими, гнусными и отвратительными. Само собой ясно, что задачи показа психологических переживаний героев здесь занимают второстепенное место. Критики, например, чувашские, русские, марийские, татарские, мордовские и др. часто считали такие произведения слабыми, начинали искать недостатки в приключенческих произведениях, когда они ругали писателей за слабое раскрытие психологических движений, за отсутствие развивающегося характера. Этим они показывали, что законы приключений и детективов ими не учитываются. Такие замечания в чувашском литературоведении иногда встречаются, например, в статьях Ип.Иванова, В.Станьяла. Конечно, это зависело и оттого, что в то время, когда работали эти критики, нужно было искать какие-то идеологические правила оценки литературы. Время показало, что это были поиски не совсем правильные и верные, они мало учитывали, что у каждого писателя могли быть свои взгляды на изображаемую им жизнь, и человека. Критики были вынуждены говорить о социалистических, партийных взглядах того или
12 иного героя, хвалить писателей за показ хода исторического развития общества, за защиту коммунистических идеалов и т.д. Поэтому таких критиков обвинять в неумении видеть художественные черты приключений очень трудно и сложно.
Говоря об изученности приключенческих жанров в литературе, нужно
сказать и о детективной литературе, которую часто очень верно
характеризуют как приключение. Возникновение ее обычно связывают с
рассказом Э.По «Убийство на улице Морг». Здесь впервые главное место
начинают занимать «таинственное преступление» и «острая
наблюдательность и изобразительная логика»; логика нужна для скрытия
тайны преступления. Разгадка же происходит в сюжете [96. С. 606]. Все это
говорит о том, что в ходе поисков и логического раскрытия тайн сюжет
начинает развиваться медленно (не так быстро, как в самом приключении).
Это говорит также о том, что, несмотря на это, детектив тоже приключение,
у него совершенно другие законы. Очень часто само приключение (сами
погони, преследования, сама динамика) тесно связывается в произведении с
детективом (поиском, постепенной разгадкой тайны). В чувашской прозе,
например, пишут Дм.Кибек, Г.Краснов и некоторые другие.
Приключенческие события иногда здесь уступают место детективным, детектив - приключению; это помогает лучше развивать сюжет, заинтересовать читателя, лучше построить композицию произведения. Но все же на современном уровне, наверное, нужно точно различать, что такое детектив. Однако у некоторых критиков встречаешь такие высказывания, в которых детектив и приключение являются абсолютными синонимами. Знакомство с историей изучения этих проблем показывает следующее. Часто приключение рассматривается узко, как особый вид жанра со своими правилами. В таком случае оно находится в одном ряду с детективом. Широко распространено мнение о том, что приключение - это очень широкий жанр, в нем больше «наджанровых» (А.Вулис) черт. В таком случае детектив - всего лишь один из видов приключения. Автор данного труда
13 стоит как раз на этой точке зрения. Потому что у этих жанров очень много близкого, родственного. Это - тайна совершения преступления и поиски секрета этой тайны.
Типологические и национальные особенности приключенческой прозы
В развитии приключенческой литературы, конечно, большое значение имеют и историко-авантюрные романы А.Дюма отца «Три мушкетера» (XIX в., Франция). Увлекательно написаны его произведения «Королева Марго», «Сорок пять» и многие другие. Здесь на первое место выступает романтико-авантюрный характер. Романы имеют, как отмечает тот же Наркевич, «увлекательное, стремительно развивающееся действие, жизнерадостность, активное отношение к жизни; его герои, полные энергии, смелости, изобретательности, удачливости, победоносно торжествуют над всевозможными препятствиями и интригами». Однако, как отмечается тут же, писатель свободно обращается с историческим материалом, исторические события комментируются и объясняются личными конфликтами героев [97. С.839-840]. Размышления Наркевича показывают, что история, ход ее развития, историческая идеология в таких произведениях не могут выйти на первое место. Из сказанного видно, во-первых, что приключения тесно связаны и с детективом, и с авантюрными жанрами, во-вторых, в приключениях не могут занимать главное место изображение развивающегося характера, изображение действительного хода истории. Это говорит также и о том, что стремительное развитие событий, показанных в произведениях, требует особой формы рассказа о них: оно должно быть быстрым, показывать резкую смену эпизодов, неожиданные повороты сюжета, исключительные случаи. Кроме этого, оно иногда и замедляется, если в произведение включаются элементы детектива, если сюжет начинает развиваться как поиск тайны и как ее раскрытие. Однако мировой опыт в национальной литературе не повторяется прямо, у каждой литературы, у каждого конкретного писателя есть свои тайны и свои особенности развития национальной приключенческой литературы и ее поэтики.
Одна из самых слабо изученных проблем в чувашской литературе - это именно своеобразие приключенческой прозы, ее жанровая специфика, особенности ее сюжета и композиции. Неспроста, например, неисследованными остаются произведения С.Аслана и Г.Краснова, критика молчит о книгах Р.Ярандая и Г.Луча и т.д. Только в последнее время появилась диссертация, представленная на соискание степени кандидата филологических наук В.А.Абрамовым, результаты которой напечатаны в его книге [2004]. В ней сделана попытка систематизировать приключенческие повести среди других (сатирических, фантастических и т.т.) повестей. Так происходит не только в чувашской литературе. Как говорит А.Ю.Наркевич, развитию и изучению приключенческой литературы «препятствовали критики времен РАПП, объявлявшие ее «большим Злом», а ее «мораль, восприятие мира и мышление насквозь буржуазными». В защиту ее в свое время активно выступил М.Горький, «положительно оценивший» приключенческие книги многих авторов [95. С.974]. Лишь поэтому в стране стали появляться книги из серий «Библиотеки научной фантастики и приключений», «Библиотеки приключений», «Мир приключений» и т.д. Самые разные книжные издательства стали активно печатать такие произведения. Увеличилось количество таких книг и в чувашской литературе. Однако исследование таких повестей и рассказов явно запаздывало, критические статьи появлялись лишь изредка, и то они были посвящены творчеству только одних и тех же писателей, одних и тех же книг. Эти критические заметки были неполными, они поднимали проблемы приключений лишь в общих чертах. Изучение приключений и детективов проходило только попутно, при исследовании других вопросов и проблем.
В литературах Урало-Поволжского региона, как показывает анализ, примерно происходит то же; и у соседних с Чувашией народов - марийцев, мордвы и т.д. И там, и тут вопросы поэтики приключений почти что не поднимались; очень часто, если они затрагивались, особенности детективов и авантюрных жанров рассматривались как крупные недостатки национальных литератур. Это можно объяснить так: критики прошлых лет хотели, чтобы писатели показывали противостояние классов, создавали острые социальные конфликты, рисовали становление характера, изображали формирование новой, социалистической жизни. С этой точки зрения показ детективно-авантюрной жизни, конечно, казался отходом от главных задач искусства. Недостаточный интерес к классовой борьбе часто объясняли молодостью литературы. «Для литературы, не имеющей многовековой художественной письменной традиции, - замечает марийский ученый К.Васин, - опора на этнографизм, фольклорную идеализацию оказалась вполне закономерной и нужной» [32. С.42]. Как покажет анализ, сделанный дальше, не со всем здесь можно согласиться. Поиск приключенческой поэтики, таким образом, тесно связан с процессом перечтения лучших примеров национальной словесности, с одной стороны, и пересмотром позиций различных критиков, с другой.
«Все это, - как говорит М.Б.Храпченко, - подчеркивает важное значение типологического подхода к литературным явлениям». Нужно находить общие стороны повторяющихся сюжетов, их образной природы.
«История мировой литературы также предполагает освещение тех явлений и процессов, которые сближают различные национальные литературы, те или иные их группы» [139. С. 259]. Обнаружение таких сторон поможет лучше и глубже понять и композицию, и сюжетные особенности приключенческих жанров. Наряду с этим, конечно, нужно пользоваться и сравнительно-сопоставительными методами, чтобы в разных литературах находить не только родственные и схожие черты, но и черты, различающие их друг от друга. Это поможет выявить национальное своеобразие отдельно взятой литературы. Изучение критической литературы, например, показывает, что в приволжских литературах (особенно в марийской, мордовской) дело обстоит не совсем хорошо. Чтобы делать большие обобщения, необходимо сперва изучить опыт детективов и приключений, понять своеобразие их поэтики. И только потом можно будет делать какие-нибудь выводы. В чувашском литературоведении в этом отношении дело обстоит чуть-чуть получше, но и тут детективы, и приключения исследовались на примерах произведений, как уже было сказано раньше, 30-х, 50-70-х годов. В этот период, как считают те или иные критики, изучены определенные черты приключенческой, криминальной, героико-приключенческой прозы. Таким образом, исследования все же были; однако они, если проводились, часто связывались с прозой 30-х годов, повествовательными жанрами послевоенного периода. Традиционно развитие приключенческих жанров здесь связывали с кругом одних и тех же авторов; с произведениями, в основном, Л.Агакова и Д.Кибека. Л.Агаков, например, всегда оценивался как основоположник этого направления, проза его принималась то как детская, то как образец легкого жанра. Серьезный анализ разных периодов истории чувашской литературы заставляет многое пересматривать. Например, авантюрно-приключенческий показ жизни наблюдается в сочинениях В.Лебедева, С.Михайлова (XIX в.); огромное внимание приключенческим привычкам своих героев уделял Игн.Иванов, чертами детективности и авантюрности отличаются некоторые повести И.Юркина, И.Тукташа, М.Трубиной, М.Н.Данилова-Чалдуна и многих других.
Приключение в творчестве первых чувашских писателей (В.И.Лебедева, С.М.Михайлова и др.)
В соответствии с избранной темой исследования нужно выделить творчество В.И.Лебедева и С.М.Михайлова.
Василий Иванович Лебедев, уроженец чувашского села Штанаши Курмышского уезда Симбирской губернии; он является автором работ по этнографии, культуре и языку чувашского народа. Среди них большим мастерством и жанровым своеобразием отличается очерк «Звериная ловля у симбирских чувашей». Труды С.Михайлова были предметом большого внимания, как при жизни автора, так и в последующие годы ему посвящено ряд исследований русских, чувашских и марийских ученых. Имя его талантливого предшественника В.Лебедева (1813 года рождения), известного в свое время статьями по чувашской этнографии и языку редко включалась в научный обиход литературоведения. В этом смысле нужно отметить значение публикации очерка «Звериная ловля у симбирских чувашей», сделанное В.Г.Родионовым в 1999 году. Эта публикация позволяет считать, что приключенческие жанры начали формироваться в чувашской литературе очень рано. Родионов специально на проблеме приключений в этом смысле не останавливается, но рассказы В.Лебедева как раз говорят о большом мастерстве писателя в этом направлении. Все это говорит о том, что В.Лебедева с этой стороны нужно изучать очень внимательно и вдумчиво.
Очерк впервые был напечатан в 1850 году в журнале «Северное обозрение», другие его произведения публиковались в журнале «Министерства внутренних дел». Из «Автобиографии» С.Михайлова известно, что его к литературной работе подтолкнуло чтение номеров этого журнала, что позволяет предположить, что он читал это произведение. В данном случае оно очень интересно с точки зрения предыстории приключенческого жанра в чувашской литературе.
Из краткого вступления узнаем, что присурские чуваши не пользовались огнестрельным оружием вплоть до начала XIX века, в то время как «в присурских лесах, по которым раскиданы села и деревушки чувашей, водится много опасных сожителей селянина, медведей и волков». Несомненно, здесь образовались свои особенности животного и растительного миров, характер хозяйственной жизни его жителей. В.Лебедев добрую половину повествования посвящает охоте на зверя. Это - главы «Волки, овцы и свиньи», «Появление ружей», «Охота на медведя», «Охота кляцками», «Плетень для волков», «Капканы», «Чурбан и медведь», «Охота за дичью и рыбная ловля». В последней со всей прямотой сказано о роли охоты и рыбной ловли: «В настоящее время, когда у чувашей начала проявляться охота к торговле, они больше обращают внимание и на звериную ловлю. Многие из них, уже с одними ружьями отправляются теперь в лес и стреляют волков, зайцев, белок, барсуков; шкуры их сбывают на базарах, а мясо употребляют сами с семейством и приятелями, запивая водкой, купленной на вырученные за шкуры деньги» [78. С.20].
В.Лебедев очень скуп на описания, почти не обозначено место и время действия. Повествование не выходит на главное место, в произведении основное значение имеет действие, ряд динамичных событий, где главные персонажи ловцы и звери. Ловец выглядит так: «... Чуваши присурские долго не знали употребления ружей и со страхом и трепетом смотрели на грозное оружие, когда приводилось им видеть его. Нож на поясе, топор за кунаком, рогатина или дубинка в руке - вот орудия, которыми защищали они себя... Удача - хорошо, неудача - смерть» [Там же. С.5-6]. Но обычно встреча охотника с дерзкими и хищными зверями заканчивается благополучно.
Охота у В.Лебедева предстает как опасная приключенческая забава. В описании ее много юмора, проявляющегося в использовании перифраз, метонимии. Интересно, что животные ведут себя как люди (любопытствуют, хитрят, мстят). Вот заголовки некоторых глав: «Любитель водки», «Сластолюбивый медведь», «Медведь на посиделках». Замечания по поводу их поступков уместны, появляется и юмор, и назидание; как в сказке или басне. Очерк «Звериная ловля» предстает складной выдумкой, сказкой, услышанной от присурских чувашей и пересказанная автором. В этой связи обращает внимание, что в нем нет топонимов, географических подробностей, что было бы хорошо для записок охотника или натуралиста. Это свидетельствует о характерной особенности произведения: организующую роль играет не описание, а событийный ряд и повествование. Как раз это и говорит о том, что в основе сочинений В.Лебедева лежит приключенческое понимание мира. Жизнь чувашей он видел, как указывалось еще в первой главе, через необычные, исключительные события, которые очень часто (в описаниях рассказчика) принимали шутливый, басенно-нравоучительный вид. Интересно, конечно, и то, что звери здесь имеют человеческие привычки и черты, что очень часто встречается в баснях и притчах. Таким образом, еще В.Лебедев показал, что приключенческий жанр очень многообразен - здесь у него находим и юмористические, и нравоучительные черты, и исключительные, и необычные события и т.д. Вот почему здесь на главное место выходят события, действующие герои, животные, которые выступают совсем как люди.
В «Сластолюбивом медведе», «Однажды в праздничный недельный день» например, девушки пошли в лес собирать малину. Одной из них пришла мысль позабавиться, «испугать неокликающуюся подругу». Она с вызовом бросается в малинник и чувствует под собой что-то мягкое, косматое, ... и она вдруг понеслась на чем-то обеспаметелая, бесчувственная» [78. С. 17]. Итог был печальный: «Испуганный нечаянным визгом и почувствовав что-то на спине у себя, он, тоже без памяти бросился бежать вместе с ношею своею; но кровавый понос тотчас же истощал его, и бедняга, отбежав на несколько десятков сажень от места своего наслаждения, пал наземь мертвый» [Там же. С. 17-18]. Утром родственники нашли ее в бесчувственности на трупе медведя, которого взвалили на телегу и «употребили, как следует, свою пользу» [Там же. С. 18]. Сразу видно, что читателя интересует совершенно необычное происшествие, неожиданные повороты событий.
Еще тоже удивительный случай из жизни медведей в рассказе «Любителе водки». Автор считает, «что медвежья порода столь же падка на пьянство, как и на сласти». Жители деревни решили «отомстить медведю за повреждение загонов с молодым овсом, которые он частью обсосал, частью измял, валяясь на них после лакомого своего обеда: медведи до страсти любят молодой овес» [78. С. 19]. Медведь утром, «приходя в загоны натощак, попался на приманку: принялся тянуть водку и, натянувшись порядочно, пошел закусывать овсом» [Там же. С.20]. Утомленный жарой и водкой, зверь заснул. Спящего и пьяного медведя обвязывают веревками и на телеге везут в деревню. Легкость овладения добычей приступила бдительность ловцов: «Дорогою медведь протрезвился, стал поворачиваться и позевывать; у лошади запрыгали уши и забегали глаза: она начала похрапывать и оглядываться по сторонам. Дорога склонялась под гору; медведь, растрясенный извилистым путем, а может быть и с похмелья от головной боли - рявкнул; лошадь кинулась со всех ног, чуваши попадали с телеги и с тех пор не видели больше ни лошади, ни медведя» [Там же. С.20]. Этот эпизод показывает; сюжет движется не только необычно. Мужики легко поймали медведя, легко его связали и повезли в деревню. Это, конечно, быстрое решение задач рассказа, художественные цели писателем выполняются очень легко и просто, что тоже является чертой приключенческой прозы. Здесь автор рационалистически обосновывает правило случайных совпадений, присущее приключенческому жанру: зверь и ловцы изобретательны, но беспечны, лошадь резвая, но молодая. Приключения ружейного охотника обосновываются неумелостью стрелка: «Долгое время чуваши зажмуривали глаза, стреляя в медведей и волков, и только мало-помалу после тяжких опытов привыкли к настоящему употреблению ружья. Впрочем, и теперь нельзя назвать их искусными стрелками. Если они берут с собой ружья, отправляясь в лес, то большей частью лишь на страх волкам: волк, чуя запах пороха, никак не осмеливается кидаться на человека» [78. С. 10]. Таких примеров много.
Военные приключения М.Н.Данилова-Чалдуна
В конце 20-х годов в изображении гражданской войны выделяются рассказы М.Н.Данилова-Чалдуна. Уже в первых из них обнаруживается склонность писателя к военным приключениям. Например, в рассказе «( апасу иртсен» (После боя, 1927) есть резкая контрастность: партизаны -люди справедливые, смелые, белые - злобные, ненавидящие людей. С приходом белых в деревню партизаны уходят в тайгу. Белые «идут, словно голодные волки, разинув пасти, вытянув шеи. Блеют бараны, гогочут гуси». Над деревней распространился запах крови и теплого мяса. Во время пира к офицеру приводят старика со старухой, родителей Васьки, который служит у белых. Солдат заступается за старых родителей и застреливает офицера, и отряд распадается. А на другой день возвращаются партизаны.
Однако в рассказе этом есть романтическая условность. Действие гармонирует с описанием природы, но в нем много случайного. Так, непонятно, за что расстреливают старика со старухой. Лиризм присутствует и в других партизанских рассказах Чалдуна, например, «Тиле хькрсан» (За лисой, 1929). Таежный охотник Максим идет на промысел чернобурки, чтобы расплатиться с ростовщиком, купить жене платок. Из тайги Максим возвращается домой только весной с отрядом партизан.
К рассказу «За лисой» примыкает «Левентей масарё» (Могила Левендея, 1935). В этом рассказе герой живет с женой в таежной избушке, охотится на зверя, ловит рыбу. Собирает ягоды. Но и в тайге не скрыться от мира. Его единственного сына взяли на войну. Осенью война пришла и в тайгу. Однажды к охотнику приходит скупщик Тит. Он хочет подешевле купить меха и разузнать, не бывают ли у охотника партизаны, среди которых находится и сын Левендея. Через день Тит приходит с отрядом белых карателей. Они хотят узнать, где находятся партизаны. Левендей заводит отряд в далекий овраг, где его каратели убивают. Но и белых настигает месть партизан. Таким образом, социальное поведение героя тесно связано здесь с анализом социальных отношений.
В повестях М.Данилова-Чалдуна яснее видны его стилевые особенности. В повесть «Икё вай» (Две силы, 1934) он включает любовные мотивы. В ней та же тема гражданской войны, с ее жестокостями, победами и поражениями, но без развернутых батальных сцен, без революционной патетики. Казалось бы, речь пойдет о непримиримой классовой борьбе, смертельных боях красных и белых, как это было в большинстве его рассказов. А повесть начинается как рассказ бывалого человека: «Слушайте. Хочу рассказать о чувашской девушке Яламби. Да, не обманывать, она не девушка, а уже женщина. И не раз, а дважды была она замужем. От второго мужа был у нее сын, но прожил он недолго».
Такое прямое обращение к слушателю, читателю, приемы интимизации повествования близко к устно-народной поэзии. Благодаря этому автор-рассказчик легко связывает события, высказывается о них. Это был шаг вперед.
Трудная судьба Яламби выражает бесправную жизнь трудового человека. В 1914 году ее выдали замуж за сына местного богача Алабая. Скоро началась война, ее придурковатого супруга берут на фронт, где он погибает. Жадный Алабай берет в работники пленного австрийца Карла. Наступает 1917 год, свергают царя, в Сибири устанавливается советская власть, начинается интервенция белочехов. Вместе с Карлом она становится участницей гражданской войны.
События развиваются быстро - от счастья к несчастью и наоборот. Но герои остаются верны своей социально-классовой сущности. Например, богатый, жадный, развратный Алабай окажется в рядах белых. Яламби и Карл - труженики, угнетаемые богачами, и они вступают в Красную Армию.
В повести «Партизансем» (Партизаны, 1934) М.Данилов-Чалдун стремится показать гражданскую войну полней и шире. Она как бы подводит итог партизанской теме в творчестве писателя. В ней использованы многие ситуации предыдущих произведений, в ней встречаются уже знакомые персонажи: полковника Сырова, атамана Анненкова, комиссара Лубкова. В
104 одной сибирской деревне располагается отряд полковника Сырова. Перед воротами каждого дома стоят два-три дружинника. Они никого не впускают и не выпускают. Так карательные отряды жестоко насаждают порядки военной диктатуры.
В повести хорошо видны особенности стиля писателя. Н.Мранька в этой связи указывал в открытом письме: «Товарищ М.Чалдун! Меня радуют твои успехи в писательском труде. Ты стараешься создавать книги о трудовом народе. Часто эта работа заслуживает похвал. Но меня огорчает твое несерьезное отношение к работе. Я внимательно прочитал твою книгу «Партизаны», и мне вспомнились сказки, слышанные в детстве в ночном. Ивану хотелось стать батыром, и он оседлал пегую лошадку, повесил через плечо тупой косарь и отправился в путь...» [91. С. 3].
Н.Мранька указывает и на неправдоподобность событий: «Герои твоих «Партизан»... не убедительны. Заметь: избитые до полусмерти герои, на которых уселись по два дружинника, могут извиваться змеями. И как ни в чем не бывало, они на своих ногах идут на кладбище и, забравшись на кресты, начинают митинг...» [Там же]. Н.Мранька полагает, что все эти недостатки, вызванные поспешностью автора с публикацией.
Позже С.Эльгер во вступительной статье к «Военным рассказам» также отмечал недостатки писателя, которого хорошо знал: «М.Чалдун часто плохо продумывал свои сюжеты. Написав произведение, не перечитывал, не исправлял его...
Самым большим недостатком его произведений являются неожиданные ситуации, в которых оказывается герой, невероятные события, встречи. Иногда Чалдун обращается к приключенческим ситуациям невольно, потому что заранее не продумал ход сюжета: тогда, когда герой оказывается в тупике. Иногда он обращается к ним и преднамеренно, чтобы больше заинтересовать читателя. Но как бы ни было, они во многом портят рассказы Чалдуна...» [156. С. 372].
Детективы и военные приключения Л.Агакова
Леонид Агаков (1910-1978) проявил себя во многих областях литературы: сатиры, драмы, очерка. Наибольшее признание он получил как автор приключенческих рассказов, повестей и романов.
Неверно считать, что начало приключениям положил Агаков. Конечно, «Это было в Дубовке» и «Однажды весной...» говорят о том, что произошло однажды; именно поэтому тут важен «событийный троп» (А.Вулис). Разбор произведений И.Юркина в первой главе показал, что, хоть они и многословны, и очень длинны, в их сюжете прячется и миф. В «Богатстве» им являются деревянные вилы. Это - символ дерева жизни, но родители повредили его и разрушили жизнь детей. «Сыт человек, а глаза голодны» -эта балка в присутственном месте, которая, обвалилась на отца, сломавшего самостоятельный и самобытный мир дочери. Словом, весь смысл повестей содержится в этих символах. Примерно то же самое видим и у Агакова в «Золотой цепочке». По мнению Г.И.Федорова, Золотая цепочка - это развернутая метафора, которая иносказательно объясняет смысл повести: мальчики охраняют и борются за сохранение россыпей души своих родителей [133]. Это говорит и о том, что традиции, которые возникли раньше, лишь углубляют поэтику произведений писателей, работающих в 60-90-е годы. «Событийный троп», «Однажды случилось» - такие явления находим в миниатюрах букварей, в повести Игн.Иванова и Агакова. Конечно, в эти годы появлялись и новые традиции, и новые жанры - сыскные повести, политические приключения, романы-дилогии, повести-трилогии, документальные повествования и т.д. Это говорит и о том, что есть третий, начальный этап (возникновение приключений в ранней чувашской прозе и поэзии). Именно этому периоду и посвящена вторая глава настоящей диссертации. Исследование показывает, что понятие событийного тропа, явление, которое можно назвать «однажды случилось», возникло еще в ранней чувашской литературе. С этим мы встречаемся еще в сочинениях В.Лебедева, иногда и в произведениях С.Михайлова. И.Н.Юркина, К.Иванова, Н.Шубоссини, как показывают исследования, проведенные во второй главе диссертации, что они подняли явление «однажды случилось» на другой, философский уровень. Вот почему здесь документированные сцены хорошо связаны с мифом, с преданиями и другими фактами.
В самом деле, как показывают размышления В.Г.Родионова, «синкретизм» стилей, смесь приключений с очеркистикой имелись еще в начале XIX века; это хорошо проявлялось в творчестве таких писателей и литераторов, как В.Лебедев, В.Громов, С.Михайлов, а именно в сочинениях, которые писались в основном на русском языке. К этому же периоду можно отнести произведения, создаваемые на чувашском языке, это рассказы и повести Игн.Иванова, создателей Букварей, И.Н.Юркина. Именно в этом периоде и были обнаружены такие черты, как внимание к исключительным событиям, «случай и случайность», «синкретизм» приключений (смесь документа, мифа, очерка), «анекдотизм» ситуаций и т.д. и т.п. Все это очень важно, поэтому только понимая это можно говорить о своеобразии приключений в 30-50-е годы. Действительно, еще до начала ХХв. уже имелись жанры приключений-бывалыцин, приключений-притч, приключений-анекдотов, приключений-повестей, приключений-метафор (или мифов) и т.д. XX век привнес такие жанры, как приключение-аллегория, приключение-сказки (Игн.Иванов, И.Юркин), приключения, основанные на социальной документалистике (Чалдун и Тукташ), приключения, построенные на типе личности (человек с авантюрным поведением - М.Трубина, Л.Агаков, Хв.Уяр, М.Ильбек) и т.д. Приключения стали углублять самые различные жанры прозы: рассказ (М.Трубина, Дм.Кибек, Хв.Агивер, Д.Гордеев), повесть (М.Чалдун, М.Трубина, Л.Агаков), роман (Хв.Уяр, М.Ильбек, Л.Агаков). И нужно согласиться с В.А.Абрамовым в том, что основная разновидность приключенческого жанра в чувашской литературе - это повесть, «приключенческо-детективные рассказы в чувашской литературе почти не встречаются» [4. С.92]. Исследователь, в основе своей, верно объяснил возможность появления только повестей: «Действительно, в рассказе развернуть приключенческий сюжет так, чтобы полностью раскрылся положительный герой, где бы «событийный троп» ярко проявился, невозможно» [4. С.92]. В самом деле, в той же повести Л.Агакова «Однажды весной...» необходимо было показать целую серию событий, через них обнаруживать те или иные черты разнообразных героев, дать им нравственную оценку, показать, развернутую линию преодоления трудностей». Событие тут присутствует: прислужники Махорки крадут лошадь крестьянина, но за вором гонится Тарас и ловит преступника; враги крадут из клети общественное добро и прячут их в банях, в соломе «положительных» крестьян, но Тарас и его сподвижники выводят их на чистую воду и т.д. Все эти тропы создают то или иное течение сюжета, заостряют интригу, формируют способ преодоления сложных ситуаций. Однако считать, что всего лишь «событийный троп» способен полностью раскрыть положительного героя, довольно трудно. Во всякой повести Л.Агакова, имеющего приключенческий характер, есть и другой расширяющийся в ходе сюжета троп - антитеза. И там, в основе сюжета политические столкновения.
Как и в любом приключенческом произведении, центром сюжета, например, в «Однажды весной...», конечно, является и положительный герой. Это - Тарас, действия которого полностью определяют одну из сторон поэтики повести. Он - активен, решителен, смел и храбр. «Остросюжетные коллизии, преодоление опасностей при раскрытии какой-либо тайны, подвиги положительных персонажей и их рискованные и благородные дела, -пишет В.Абрамов - вот основа приключенческих произведений» [Там же. С. 92]. Однако повесть нельзя было бы назвать полностью приключенческой, если бы сюжетные, острые коллизии не создавались приемом антитезы. Поэтому здесь важно видеть и линию, которая ведется Урдемом, Махоркой и другими отрицательными героями. Урдем как раз и создает те труднопреодолимые ситуации, скрывающие за собой те или иные страшные тайны, необычные и сложные случаи. Из взаимоотношений двух разновидностей героев и возникают сюжетные интриги. Тем более это важно для Агакова, который все свои приключения и детективы пишет на приеме антитезы. Этой антитезой писатель создает особую поэтику и стилевые особенности своих произведений - положительные герои его романтичны и лиричны, отрицательные - карикатурны и сатиричны. Но это в основном — стилистика повестей. В романах Агакова не всегда присутствует такая антитеза. Возвращаясь к сказанному выше, надо сказать, что такие черты можно встретить еще у Трубиной; и она прибегает к резко контрастному противопоставлению Мучара и Савин Мигали. Примеры показывают, что труднопреодолимые ситуации в «Мучаре» возникают из-за деятельности Мучара. Поэтому трудно критиковать Трубину за то, что она создает ситуации расследования тайны - это является законом детектива. То есть в повестях названных авторов соединяются в одно целое такие стороны жизни, как приключение и детектив. Другого характера, как уже указывалось, романы Л.Агакова.
