Содержание к диссертации
ГЛАВА I. ЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЭЗИЯ И К. КУЛИЕВ
4.1. Связь поэзии К.Кулиева с творчеством Миколы Бажана 251-256
4.2. Внутренняя близость национальных особенностей в лирике Гарсиа Лорки и К. Кулиева 256-270
ГЛАВА V. НЕКОТОРЫЕ ОСОБЕННОСТИ ТРАДИЦИЙ И НОВАТОРСТВА В СЕВЕРОКАВКАЗСКОЙ ПОЭЗИИ
5.1. Значение традиций русской литературы в совершенствовании творческих возможностей балкарских поэтов 60-90-х годов 271-281
5.2. Концепция обогащения семантико-структурных особенностей поэтического текста 281-289
5.3. По пути духовного единства (о северокавказской лирике 70-80-х г.г.) 289-296
5.4. Лирика К.Отарова в контексте русской и восточной поэтической мысли 296-309
5.5. Роль русского языка в расширении субъективных возможностей балкарских поэтов 310-367
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 368-378
БИБЛИОГРАФИЯ
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Диалектика преемственности в литературе является одной из центральных проблем развития словесного искусства. Обоснование процесса перехода темы, идеи, образной системы, поэтической манеры от предшественника к преемнику, пути этого движения, изменения, происходящие на поэтическом поле конкретного автора, результаты этого сложного процесса - тема нашего исследования.
Она всегда была актуальной и рассматривается видными учеными, историками русской литературы. В центре их внимания - важные этапы исканий, находок, плоды ученичества, жизненность поэтической силы и ее высшее содержание. Принцип осмысления преемником традиций «учителя», определенная переориентация своего места в литературном процессе и совершенствование найденных ориентиров на пути усвоения и отталкивания - в таком аспекте исследуется диалектика преемственности и в балкарской поэзии.
Обращение исследователей к ней углубляет процесс познания литературного развития, расширяет его границы, делает ученого современником разных эпох. «Вмешиваясь» в творческий процесс той или иной эпохи, он (исследователь) познает художественный мир автора, становится свидетелем его формирования как мастера слова и его влияния на последователей.
Изучение художественных явлений прошлого и настоящего, установление «родственных» отношений в духовной жизни разных народов способствует познанию многообразных путей освоения искусства слова. Усвоение связей, взаимодействий, уровней подлинной учебы или, наоборот, прямых заимствований является школой для динамического развития национальных литератур.
Каждый автор, извлекая уроки мастерства у своих учителей, неизменно формирует свою художественную концепцию, совершенствует свой художественный метод, создает индивидуальную лабораторию жизни системы образов, углубляет уровень самопознания лирического героя. Ориентируясь на специфику произведений своих учителей, у ученика появляются новые формы осмысления действительности, преображается характер изобразительно-выразительных средств, приобретает новые грани поэтическая мысль.
Степень научной разработанности проблемы. Изучение художественных поисков автора на всех этапах его жизненного пути, его связей с творческими традициями инонациональных мыслителей, выявление специфики его эволюции, выявление круга интересов конкретного, того или иного автора с литературным процессом предшествующей и последующей эпохи позволяет заглянуть в «построение» литературной лаборатории. Исследовательская работа позволяет выяснить специфику преломления «инородного» и какой уровень сформировался в результате этого духовного контакта.
Проблема диалектики преемственности в литературе является центральной многочисленных исследований по истории новой и новейшей русской литературы Д. Д. Благого, в частности, его труда «Диалектика литературной преемственности». Утверждение Благого, что «историческая преемственность составляет одно из необходимых условий плодотворности всякого литературно-художественного творчества», базируется на не требующей доказательств истине, что любой автор, талантливый ли он, одаренный, обязательно имеет учителя (учителей), у которого учится, от творений которого отталкивается, вбирает его поэтические манеры, преломляет мотивы.
Исследование творчества конкретного автора устанавливает, какие идеи и традиции наследует творчество изучаемого автора, что он «переделал». Прав Д. Д. Благой, утверждая, что «непосредственный исторический преемник Ломоносова Державин смог выбиться на свой, особый творческий путь только в результате прямого и осознанного отталкивания от своего великого предшественника, гений которого он неизменно высоко ценил и без художественных достижений которого не смог бы стать тем, кем он стал — крупнейшим поэтом допушкинского периода русской литературы» [23: 248]. Если сравнить две оды Державина на одну и ту же тему - по случаю рождения внука Екатерины II, будущего царя Александра I, - мысли Д. Благого о диалектике преемственности оригинальны. Ода, написанная в 1777 году, - почти повторение традиционного ломоносовского духа. Однако, найдя свой, державинскии путь, поэт уничтожает «ломоносовский» вариант и создает «Стихи на рождение в Севере порфиродного отрока». Поэт находит свой путь -ломоносовская школа пропитала поэтический дух Державина, помогла ему найти себя — найти ту поэтическую стезю, которая именуется державинской, о чем свидетельствует знаменитая «Фелица», выражавшая надежды поэта на Екатерину, его личные симпатии. Но кроме похвалы монарху, здесь сатира на придворных, вельмож.
Общеизвестно, что Пушкин учился у Державина, но движения назад, в державинские пределы, не заметно, хотя влияние державинской музы ощутимо. Пушкин прямо признает Державина литературным «отцом». Особой главой в истории русской литературы является проблема преемственности по отношению к Пушкину поэтов, писавших после него. У него учились, учатся и будут учиться, опираются на его поэтическое мастерство, впитывая из его творческой лаборатории то необходимое, что составляет ядро большого художника. В этом убеждаются исследователи, изучая структуру произведений словесного искусства, систему художественных принципов и особенностей поэтических и прозаических произведений поэтов и писателей. «В то же время каждый большой русский (не только русский - Е. Ж.) писатель, пришедший в литературу после Пушкина, усваивая то или иное пушкинское «семя», пушкинское начало или даже семена и начала, растил и развивал их в соответствии с характером и особенностями своего дарования и новыми требованиями века - развивающейся действительности. Следует отметить, что усвоение и развитие неизменно сопровождалось той или иной формой отталкивания».
Н. В. Гоголь считал себя учеником Пушкина. Сатирическое описание помещиков, съехавшихся на именины Татьяны («Евгений Онегин»), сатира в поэме «Граф Нулин», в «Истории села Горюхина», в «Дубровском», - все это свидетельствует о результатах пушкинских влияний. В статье «Несколько слов о Пушкине» Гоголь говорит не только о величии Пушкина, но и явно подчеркивает несомненное влияние поэта на формирование его писательского мастерства. (Самое начало седьмой главы «Мертвых душ»).
Преемственная связь наблюдается и в финальных сценах «Бориса Годунова» (потрясенный народ отказывается приветствовать нового царя, и это поражает своеобразием содержания) и «Ревизора». Если в пушкинской трагедии «народ безмолвствует», то в гоголевской комедии читатель видит застывшие позы героев, их «окаменение».
Самоутверждаясь, вырабатывая свой индивидуальный почерк, идя по тропе писательской, каждый пишущий вбирает в себя от предшественника то необходимое ему «зерно», что способствует взращиванию собственной творческой энергии, мысли. Если лермонтовский Печорин является продолжением Онегина, но не повторением, то ясно просматривается «генетическая» связь этих двух героев. Учился Лермонтов у Пушкина, хотя психология внутреннего мира Печорина свидетельствует о глубине мысли автора, почти опережающего предшественника. Период безвременья (отчаяния, неверия, разочарования - от войны 1812 года до 14 декабря 1825 года) отчеканен Лермонтовым «весомо», «зримо». Д. Благой, рассматривая общие мотивы, сходные переклички, отмечает: «Именно поэтому при наличии огромного количества схожих мест и мотивов, обилии литературных перекличек, всякого рода реминисценций, свидетельствующих об исключительно тесной связи и преемственности между Лермонтовым и его великим предшественником, лермонтовское творчество, в особенности лермонтовская лирика, так часто полемически обращены против Пушкина, многим утверждениям которого Лермонтов почти демонстративно противопоставляет свое отрицание».
Иоганн Петер Эккерман создал «Разговоры с Гете», находясь рядом с Мастером, подточил свое перо, выстрадал его под оком величайшего Учителя. О преемственной связи некоторых произведений И. С. Тургенева («Бретер», «Три портрета») и Лермонтова писали Аполлон Григорьев, А. В. Дружинин. Внимательному читателю понятно определенное влияние Печорина на тургеневского героя, хотя последний - умственное убожество, пуст и пошл, злобен и груб. А И. Н. Розанов в Лучкове («Три портрета») нашел в определенной степени героизм Печорина. 40-е - 50-е годы XIX века в русской литературе отмечены вырождением печоринского типа, хотя отголоски будут слышны и далее, и появлением тургеневских «лишних людей».
Первый русский психологический роман Лермонтова безусловно имел влияние на тургеневского «Рудина», хотя изображение внутреннего мира героя, психологизм лермонтовского героя (Печорин, Вера) несколько иной. «Поэт должен быть психологом, но тайным: он должен знать и чувствовать корни явлений, но представляет только самые явления - в их расцвете или увядании» [164: 135], - пишет Тургенев.
В психологических параллелях «Гаршин - Лермонтов» ученая из Болгарии М. Гургулова [124: 270-230] почти уравнивает меру таланта двух русских писателей, говоря о психологических переживаниях персонажей Гаршина, подчеркивает, что последний «по - лермонтовски насыщает глубоким идейным содержанием...».
Да, Гаршин безусловно ученик Лермонтова, но лермонтовский \ психологический принцип напряженней, портретней, эффект глубокий и неотразимый, спору не подлежащий.
Нельзя пройти мимо и такой преемственной связи, когда герой художественного произведения вбирает черты реального, известного всему миру исторического лица: назовем этот литературный прием «живым». В статье «Социальные корни типа Манилова» [124: 297-307] Д. С. Лихачев провел живую Хпараллель между гоголевским героем Маниловым и царем-душителем Николаем I, подчеркнув, что «важнее всего для нас сам император Николай I - «первый помещик» и образец для своей многочисленной чиновничьей бюрократии». И литературному герою, и Николаю I присущи: игры «по русскому обычаю», любовь к смотрам и учениям, лицемерие, сходство во внешности. (Манилов -«человек видный», «улыбался заманчиво, был белокур, с голубыми глазами»), мечтательность, сентиментальность (мечты Манилова об отношениях с Чичиковым и взаимная «любовь» Николая I и Бенкендорфа), манера разговаривать Манилова - яркое напоминание графа Бенкендорфа. Сама жизнь подсказала Н. В. Гоголю преемственную связь маниловых с «первым помещиком России»
Имеется немало предположений, утверждений о близости прозы Ф. М. Достоевского с романтизмом. В 1936 году Роман Якобсон утверждал, что Достоевский - романтик, «затерянный в эпохе реализма». Хотя «гибридное» (термин Р. Г. Назирова) «романтический реализм» вряд ли стоит воспринимать как научное сочетание - не даст выход реальному мышлению. Достоевский предстал у американского слависта профессора Доналда Фенджера представителем романтического реализма, преемником традиций Бальзака, Диккенса, Гоголя, Стендаля, Гюго, Джозефа, Конрада в книге «Достоевский и романтический реализм. Исследование Достоевского в отношении к Бальзаку, Диккенсу и Гоголю». (1965).
Материалом исследования послужили фольклорные тексты и творчество поэтов Северного Кавказа.
Цель исследования - опираясь на анализ текстов, как национальных, так и инонациональных поэтов, выявляя их мировоззренческие позиции, тематику и идейную направленность их произведений, эстетические идеалы, лексику, синтаксис построения поэтического текста, ритмико-мелодическую струю, специфику образного мышления и сопоставляя все это с текстами поэтов России, Запада, Востока, установить преемственную связь, ученичество и учительство традиций и новаторства, динамики развития, взаимоотношения слова и поэтического образа, эстетическую функцию слов как важнейшего средства создания образа-переживания.
В соответствии с этим определены следующие задачи: • сопоставляя поэтические тексты Кязима Мечиева и поэтов Востока -Фирдоуси, Низами, Навои, Джами, - установить влияние их традиций и мотивов на балкарца Мечиева;
• выявить сплав родных и восточных мотивов и созданных на этой основе стихотворений, поэм, стихотворных рассказов;
• отметить высокий уровень учебы у поэтов Востока и ее отражение в поэтическом «Я» Мечиева;
• сравнивая тексты Мечиева и поэтов Востока, обобщить идейно-художественную эволюцию балкарского поэта и характер преемственности и традиций своих предшественников;
• показать влияние фольклорных мотивов на специфику индивидуализации характеров эпопеи «Тахир и Зухра»;
• посредством сравнительного анализа текстов показать принципы создания национального характера, функционирование изобразительно-выразительных средств в поэтике Кязима Мечиева, цельность и естественность поэтических строк, зрелость национального своеобразия.
Выявляя духовно-философские основы поэзии Кайсына Кулиева, опираясь на его поэтические тексты и прозаические этюды (эссе), показать:
1) на конкретном аналитическом материале воздействие традиций творчества А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, Ф. Тютчева на поэзию балкарского поэта;
2) стилистическую общность двух больших художников - М. Лермонтова и К. Кулиева;
3) как и в какой степени сказались мотивы Есенина и других русских поэтов на поэзию Кайсына Кулиева, степень внутреннего единения есенинских и кулиевских мотивов;
4) обращаясь к анализу поэтических текстов Гарсия Лорки и К. Кулиева, общность в использовании традиций фольклора, единство мотивов жизни и смерти в их творчестве, а также, сопоставляя поэтические тексты Б. Пастернака, Миколы Бажана и К. Кулиева, показать их диалектическую близость, общее и индивидуальное в поэзии этих выдающихся поэтов XX века;
5) влияние образного строя поэтического языка Николая Тихонова, А. Твардовского на создание К. Кулиевым психологически ярких характеров, уделяя особое внимание балладному творчеству балкарского поэта, сформировавшегося под влиянием Н. Тихонова;
6) особенности традиций армянской и грузинской поэзии и их влияние на лирику Кайсына Кулиева;
7) установить преемственную связь поэзии Сафара Макитова с восточной поэзией (Фирдоуси, Низами, Навои, Джами), поэзией А. Пушкина, Ф. Тютчева, Н. Некрасова, С. Есенина, А. Ахматовой, К. Кулиева);
8) обосновать преемственную связь поэзии Керима Отарова и Берта Гуртуева;
9) идейно-эстетическое воздействие на поэзию Танзили Зумакуловой восточной лирики (Омара Хайяма), лирики русской (Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Тютчева) и верного ее учителя К. Кулиева;
10. определить истоки поэтической музы Магомета Мокаева, показать влияние поэзии Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Есенина, К. Мечиева, восточных поэтов (Джами) на становление художественного мастерства Мокаева.
11. исследовать и показать обусловленность мотивов поэзии балкарских поэтов 1970-1990-х годов XX века творчеством русских поэтов и поэтов-балкарцев старшего поколения;
12. отметить значение русской литературы в становлении и развитии литератур народов Северного Кавказа.
Научная новизна исследования. Исследуемая проблема изучена достаточно полно. В главе «История изучения проблемы...» мы отметили некоторые литературоведческие работы, обратив при этом особое внимание на специальный раздел двухтомника Д. Д. Благого «Диалектика литературной преемственности» [23], где подчеркнута необходимость монографического изучения «связей, сцеплений, притяжений и отталкиваний», преемственности и новаторства, динамику общего литературного развития. Но по интересующей нас проблеме относительно балкарской поэзии еще нет исследовательской работы, необходимость которой очевидна. Накопив и изучив фактический поэтический материал (от Шекспира до наших дней), мы установили творческие связи, литературные взаимоотношения и взаимодействия по следующим направлениям: традиции литературы Востока и балкарские поэты, русская поэзия, русский язык и их роль в совершенствовании мастерства балкарских поэтов, европейская поэзия и Кулиев, некоторые особенности традиций и новаторства; развитие поэзии Северного Кавказа по пути духовного единства.
Поставленные в диссертации цели и задачи решены посредством комплексного анализа поэзии Северного Кавказа, через исследование диалектической преемственности с русской, европейской и восточной поэзией.
Методологическая база квалификационной работы основана на изучении трудов В. Белинского, Д. Д. Благого, Александра Абрамовича Аникста («Творчество Шекспира». - М., 1965), двадцати четырех авторов сборника статей «Поэтический строй русской лирики» (Л., 1973); размышлений Бориса Дмитриевича Панкина (Время и слово. - М., 1973), В. И. Кулешова, украинского поэта Максима Рыльского о русской и украинской классике, о мастерстве поэтов Польши, Чехословакии, интернациональном характере поэзии (О поэзии. - М., 1974); А. Д. Григорьевой и Н. Н. Ивановой, (Язык лирики XIX в. Пушкин. Некрасов. - М., 1981); исследования К.К.Султанова, позиции по этому вопросу многих авторов в сборнике статей «Проблемы теории и истории литературы», посвященного памяти профессора А. Н. Соколова, отношение к данной проблеме Толгурова З.Х. (Движение балкарской поэзии. -Нальчик, 1984; Формирование социалистического реализма в балкарской поэзии. - Нальчик, 1974) и другие исследования.
При исследовании обширного художественного материала Северного Кавказа автор опирался и на работы Л. Бекизовой, А. Мусукаевой, А..Хакуашева, А. Гутова, К. Шаззо, Ю.Тхагазитова и других. Изучив работы указанных авторитетов, выработав свое отношение на диалектику преемственности, проведено исследование поэтических текстов балкарских поэтов всех поколений. Установлены диалектическая связь, близость мотивов, особенности перекличек, творческая созвучность, сходство вариантов, различного рода реминисценции, отталкивания одного от другого, действенные средства самоутверждения и выражения, своеобразие усвоения «чужого» материала; умение переплавлять в национальное, собственное национальной литературы.
Исследуя творчество национального поэта, сопоставляя тексты его поэзии . с текстами русского, европейского, восточного поэтов, отмечена сложность и внутренняя противоречивость диалектики литературной преемственности, варианты сочетания между собой усвоения и отталкивания, диалектически сопровождаемые друг другом.
Положения, выносимые на защиту:
1. Бессмертие традиций художников мировой литературы.
2. Авторская точка зрения на проблемы преемственности в поэзии.
3. Традиции восточной поэзии и их преломление в поэзии Кязима Мечиева..
4. Влияние русской литературы на становление и развитие литературы народов Северного Кавказа.
5. Кайсын Кулиев в контексте русской поэзии.
6. «Материнская» тема в творчестве К. Кулиева и ее самобытность.
7. Европейская поэзия и К. Кулиев.
8. Значение традиций русской литературы в расширении субъективных возможностей балкарских поэтов 60-90-х годов XX столетия.
Научно-практическая значимость исследования. Творчество всех исследуемых поэтов включено в университетские программы преподавания литературы. Проблема, рассмотренная нами, может быть использована в лекционных материалах, на семинарских и практических занятиях по литературам народов России, зарубежной литературы, на занятиях по литературоведению, теории литературы, при изучении поэтики конкретных произведений.
Апробация работы. Основные положения и научные результаты диссертации изложены в монографии «Проблемы диалектики преемственности в поэзии (на примере балкарской поэзии») (2002 г.), в «Объединенном научном журнале» (2005 г., №7. Москва), в журнале «Научная мысль Кавказа» (Ростов-на-Дону, №4, 2005 г.), в журнале «Культурная жизнь Юга России» (2 статьи, соответственно в 2004 г., №4 и 2005 г., №4 - Краснодар), в журнале «Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион. Общественные науки. Приложение». - Ростов-на-Дону, №4, 2004 г., в журнале «Вестник Пятигорского лингвистического университета, №4, 2003 г. Около двадцати статей в издательствах Нальчика («Литературная Кабардино-Балкария», «Минги тау», в книге «Керим», в «Полиграфсервис и Т», в Институте языка, литературы и искусства им. Г.Цадасы ДНЦ РАН, 2003 г. - Махачкала, в книге «XX столетие и исторические судьбы национальных художественных культур: традиции, обретения, освоение»; докладывались и обсуждались на международных, региональных, республиканских конференциях: на первой международной научно-практической конференции (10-13 мая 200 4г.) «Кавказ сквозь призму тысячелетий. Парадигмы культур», на межвузовской конференции «Кайсын Кулиев и современность», на региональной научной конференции, посвященной 85-летию со дня рождения К.Кулиева (Нальчик 23-24 окт. 2002 г.).
Творчество исследованных нами поэтов в индивидуальном порядке в параллели с русскими, зарубежными, восточными именами может быть темой дипломных работ, что расширит и углубит диалектику преемственности.
Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии.
Каждая глава разделена на подпункты в соответствии с поставленной проблемой. Текст работы занимает 403 страницы.
Содержание работы. Во введении квалификационной работы обращается внимание на специфику духа эпохи Возрождения и шекспировского мировоззрения, идеалы которого нашли отражение в творчестве писателей многих поколений художников, рассматриваются проблемы формирования мастерства писателей в контексте творчества У. Шекспира, Ф. Шиллера, И. Гете, Г. Гейне, Г. Державина, А. Пушкина, М. Лермонтова, Л. Толстого, А. Блока, А. Твардовского...При этом автор исследования опирается на высказывания В. Белинского, Д. Благого, А. Пушкина, Альберта Эйнштейна, Халдера Лакснесса, К. Кулиева и многих других.
В этой части работы отмечается, что творец, заинтересованный в судьбе культуры своего народа, понимает необходимость связи с культурными достижениями других народов, он наблюдателен, мастерски передает общее через частное, в его арсенале - сложные ассоциативные прорывы в глубины человеческого сознания, ширь интеллектуального диапазона, напряженные духовные поиски в сфере философии, художественно-эстетических категорий.
Первая глава исследования посвящена традициям литературы Востока и балкарской поэзии. Переходя к творчеству балкарских поэтов, соискательница подчеркивает, что балкарская поэзия начинается с имени Кязима Мечиева — основоположника национальной литературы.
Обращаясь к проблеме диалектики преемственности, в ней отмечено, что конкретного научного исследования, теоретико-методологического осмысления проблемы учителей и учеников на материале балкарской литературы нет. Исключение составляет монография З.Х.Толгурова «Движение балкарской поэзии», в которой не ставится цель выявления всех форм диалектики преемственности, ограничиваясь материалом 1930-1950-х годов XX века.
Объектом внимания становятся памятники художественного мастерства Джами и К. Мечиева, привлекаются некоторые биографические факты поэта. Все созданное Кязимом Мечиевым говорит о его способности воспринимать традиции предшественников, сплавлять воедино мотивы национальной жизни с восточными, создавать произведения, близкие к восточным газелям, двустишиям, четверостишиям под названием «мурабба», «кыта», переходящих из четверостиший в шести - восьми — десяти — двенадцатистрочные стихи, -рубай, фарды, стихотворения-двустишия и т. д.
Стихи Джами - в традициях Востока воспринимаются как изящное духовное явление. Кязиму же свойственно переплетение специфики времени (четверостишие написано в 1914 году) и образа народа, терпящего бедствие.
В квалификационной работе не утверждается, что восточные поэты далеких веков и Кязим Мечиев едины в методах, в стилях, в художественном осмыслении действительности. Но многогранный талант, создавая шедевры, не может не быть примером, источником для преемственности. Где нет преемственности, там нет движения. Произведения, рассмотренные нами, имеют общие мотивы и выведены близкие поэтические типы. Для них характерны общие философские идеи и поэтический пафос.
Серьезное внимание обращается на некоторые особенности кязимовского стихосложения. При этом говорится о том, что парно рифмованные стихи в бейтах создают гармонию целостности. Метрическая форма стиха Мечиева часто перебивается переходом на эпическое повествование, что не встречается у Фирдоуси. Поэма «Тахир и Зухра» написана смежными, перекрестными и опоясывающими рифмами, что также характерно для «Шах-наме». Однако лиризм, подогреваемый динамикой мысли в «Сиявуше», «Лейли и Меджнуне», подхвачен поэтическим темпераментом балкарского поэта и включен в его систему.
Методика построения сравнительного анализа текстов восточных поэтов Фирдоуси, Низами, Навои, Джами и Кязима Мечиева ставила своей задачей, обстоятельно анализируя каждый текст, показать, что преемственность, ученичество Кязима Мечиева - это своеобразное усвоение, порою прямое продолжение и развитие восточной темы на национальной почве балкарцев.
Вторая глава диссертационного исследования - «Концепция общих законов взаимодействия и взаимовлияния». Автор квалификационной работы размышляет над значением русской литературы в становлении и развитии литератур народов Северного Кавказа. Духовные потребности, общественное сознание обусловливают необходимость входа мыслящего человека в единую духовную целостную систему. А это возможно для народов России через русский язык, русскую культуру. Необходимость учёбы у представителей русской классической литературы была налицо, нужны были их художественный опыт и традиции. В этом аспекте проводится сравнительный анализ рассказа Салиха Хочуева «Жигитле» («Герои») и «Севастопольских рассказов» Л.Толстого.
Просветительский тип мышления сосредоточивается на гражданском долге, преданности идеологии своего народа, порядочности, трудолюбии. Примечательны в этом отношении просветительские стихотворные тексты Керима Отарова «Халкъла бирикселе» («Если народы объединятся»), в творчестве Сафара Макитова также немало стихотворных текстов, посвященных просветительству.
При установлении преемственных связей К. Кулиева с творениями А. Пушкина, М. Лермонтова, Ф. Тютчева, С. Есенина, Б. Пастернака, Н. Тихонова автор исследования опирался на этюды К. Кулиева и, естественно, на текстовый материал. Этюд «Признание» посвящен Пушкину, его влиянию на творческий потенциал К. Кулиева. В диссертации дается сравнительный анализ произведений двух больших поэтов. Кулиев учится у своего великого предшественника естественности и простоте, величию и прелести пушкинского слога. Пушкинское умение быть благодарным своим учителям передалось и Кулиеву. Поэтическая связь Кулиева с Пушкиным вполне определенна, такая же, как выявлена и с Лермонтовым. Подобный приём отталкивания развивает, насыщает, расширяет поэтические горизонты Кайсына Кулиева. Он благодарно принимает великих русских поэтов, называя их своими учителями, и не скрывает, что его поэтический мир значительно обогатился через пушкинский и лермонтовский художественные миры.
В преломлении традиций Ф.Тютчева в лирике К.Кулиева отмечается, что тютчевский взгляд на природу сказался на особенностях стихотворений балкарского поэта о природе. Мастерство слышать голос природы, сочувствовать ей, сопереживать, обращаясь к явлениям природы, выражать сокровенные мысли - все это характерно и для Кулиева.
В сравнительном плане анализируются кулиевский цикл «Мой поздний свет», посвященный любимой женщине, и есенинские «Персидские мотивы», где встречаются имена Саади, Хайяма, Фирдоуси. Поиски соприкосновения данного цикла с поэзией Сергея Есенина еще раз убеждают в самобытности Кулиева, хотя просматриваются и отдельные сближения, опирающиеся на художественную традицию, литературный жанр, элементы стихотворных форм и ритмических структур «Персидских мотивов».
Диалектическая связь творчества К. Кулиева и Б. Пастернака установлена на основе анализа ряда их стихотворений. В частности таких, как «Баллады» Б.Пастернака и «Играют Шопена», «Памяти Симона Чиковани» Кулиева а также «Памяти Марины Цветаевой» Б. Пастернака. Сопоставление анализируемых стихотворений еще раз позволяет делать вывод о том, что без преемственности нет подлинной поэзии. Творчески осваивая традиции своих предшественников, Кулиев выработал свой национальный стиль, усилил колорит творчества.
Воспринимая мотивы поэзии Николая Тихонова Кулиев особое внимание обратил на «пространственность» стихотворений Тихонова, на их исключительность и умение создавать сильные характеры. Кулиев признавался, что его «Перекоп» и «Сиваш» созданы под влиянием тихоновских произведений. Одни и те же события - события военные, в разных временных отрезках, но отмеченные кровавыми событиями (1920, 1941, 1943-1944 гг.). Чувствительный поэтический нерв Кулиева по-особому воспринял мир баллад Тихонова и обновил этот жанр в балкарской литературе.
Творческая связь Кайсына Кулиева и Александра Твардовского рассматривается со стороны художественного совершенства таких поэтических текстов, как «Слово о словах» и «Поэзия - земля моя...», «Не много надобно труда» и «Руки», цикл «Памяти матери», К.Кулиева, «Я убит подо Ржевом», «Баллада о погибшем друге» и многие другие. Сопоставив их, автор квалификационной работы считает возможным утверждать, что они имеют общее художественно-эстетическое поле.
Третья глава «Поэты Кавказа и Кулиев» включает в себя рассмотрение особенностей эволюции поэзии Кавказа. Здесь определяется место армянской поэзии и лирике К.Кулиева, проводится сравнительный анализ айренов Наапета Кучака и кулиевского цикла «Мой поздний свет».
Говоря о поэтическом очаровании картин Сарьяна («Горы», «Араратская долина», «Сбор персиков в колхозе»), Кулиев подчеркивает вечность темы, прелесть земной красоты, непобедимость плодоношения земли, сравнивает материнскую и земную сущность. Несомненно, волшебник Сарьян очаровал своими красками Кулиева, что сказалось на создании его поэтических шедевров.
Восхищенный глубиной и мощью лирики А. Исаакяна, Кулиев посвятил ему статью «Весь мир в его сердце». Балкарский поэт был пленен обаянием простоты поэзии Исаакяна, который всецело вошел в жизнь Кулиева.
Мотивы грузинской поэзии в лирике Кайсына Кулиева рассматриваются на основе анализа произведений Тициана Табидзе, Симона Чиковани, Георгия Леонидзе и т.д. Устанавливается диалектическая близость духа К. Кулиева к творчеству перечисленных грузинских поэтов.
Глава четвертая — «Европейская поэзия и К.Кулиев». Соискатель исследует точки соприкосновения поэзии К. Кулиева, М. Бажана и Гарсиа Лорки, необыкновенную энергию их стиха, ритмические, звуковые особенности, смысловую напряженность, динамизм, некую поэтическую условность, яркость поэтических красок, многогранность тем. Кулиев унаследовал у Лорки приёмы выражения характера народа, его умение жить, выживать при самых трудных условиях. Созвучность судеб двух народов, испытания, выпавшие на их долю, взрастили в душах их поэтов - Лорки и Кулиева - горькие мотивы печали, трагедии, войн и смерти. В работе дан сравнительный анализ цикла «Касыды» Лорки и «Касыды горам» Кулиева. В касыдах того и другого предчувствие, умение видеть то, что сокрыто, но непременно сбудется. В главе пятой - «Некоторые особенности традиций и новаторства в северокавказской поэзии» автор диссертации размышляет о традициях и новаторстве в свете рассматриваемой проблемы, необходимости выявления идей, взглядов, вкусов, образа действий и т. д., унаследованных современными русскими и балкарскими поэтами от предшествующих поколений, и того нового в видении мира, проникновения за видимые грани жизненных явлений - ту качественную определенность, те новые черты сложных явлений действительности, которые в итоге определяют подлинные масштабы таланта, новаторства, показа «знакомого незнакомца» (Белинский), что обогащает духовную культуру не только того народа, чьим представителем является творец, а и многих народов мира.
В диссертационном исследовании дан сопоставительный материал из Роберта Рождественского и Ибрагима Бабаева, Андрея Вознесенского, как учителя для многих пишущих, Сергея Викулова как яркого выражения индивидуальности и любви к России. Чувство преданности родной Балкарии характеризуют поэзию молодого поколения балкарских поэтов: А.Бегиева, М.Ольмезова, М.Беппаева, А. Додуева.
Сила и выразительность языковых средств рассматриваются и с точки зрения интонационно-синтаксической выразительности (речевая интонация, эпитеты, эллипсис, повторы, антитеза, инверсия, эмоционально-риторические интонации), их смысловое, эмоционально-логическое соотношение и расположение в речевых единицах, их реализация, материальное звучание. Всё это реализовано на основе анализа поэтических текстов современных русских и балкарских поэтов.
Лирика К.Отарова осмысляется в контексте русской поэтической мысли. Говоря о Кериме Отарове как о человеке высокого достоинства и чести, талантливом поэте, философе, мы сопоставили его философско-эстетический мир по интересующей нас проблеме с миром предшествующих поэтов.
Роль русского языка в расширении субъективных возможностей балкарских поэтов рассматривается в работе с точки зрения творческого взаимодействия поэтических текстов Салиха Гуртуева, Танзили Зумакуловой, Сафара Макитова, Мурадина Ольмезова, Ахмата Созаева, Ибрагима Бабаева, Мухтара Табаксоева, Магомета Мокаева, подчеркивается, что художественный мир каждого поэта свой, индивидуальный, неповторимый, но выношенные учителем идея, мотив не могут быть только единичными, они поэтически «обрабатываются» учениками, внутренне переживаются, подвергаются историко-литературной обработке, и прошедший такое «испытание» текст обретает неповторимого автора - в этом и заключаются особенности заимствований.
В заключении подводятся краткие итоги научного осмысления диалектики литературной преемственности в балкарской поэзии, необходимости обращения к творческой эволюции великих имен: Шекспира Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Фета, Есенина, Пастернака, Бажана, Г.Лорки, Н.Тихонова, А.Твардовского, грузинских и армянских поэтов, великих поэтов России.
Ученичество - явление сложное. Ученик не только воспринимает то, что говорит учитель, а подражает его личностным качествам. Эта особенность подражательства в ткани наших размышлений, хотя «литературная преемственность действительно представляет собой сложный и внутренне противоречивый процесс, в котором усвоение и отталкивание сочетаются между собой, диалектически сопровождают друг друга» [23: 256].
При выявлении преемственных связей мы рассматривали элементы поэтических текстов в пространственно-временной связи, сложность структуры, функции знаков и их общественную коммуникативность, специфическую иерархию их лингвистической роли, идейно-эмоциональную, целевую установку.
В «Библиографию» включены научные труды, сыгравшие определенную роль в формировании нашей научной концепции.
