Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Генезис эстетической и идейно-общественной позиции К.Хайна 13
1. Место Кристофа Хайна в немецкой литературе последней четверти XX века 13
1.1. Литература и историческая реальность в Восточной Германии :эволюция эстетики и проблематики. К.Хайн в контексте литературы ГДР и ФРГ.
1.2. Литературный процесс в Восточной Германии после воссоединения 47 страны.
2. Эволюция общественно-политических взглядов К.Хайна в контексте литературного процесса после воссоединения Германии 60
3. Формирование эстетической программы К.Хайна. 69
3.1. К.Хайн как писатель-хроникер современной эпохи. 69
3.2. Литературные традиции в творчестве К.Хайна. 83
ГЛАВА II. Проблематика и поэтика художественной прозы К.Хайна последней четверти XX века. 99
1. Зарождение социально-психологической прозы К.Хайна. (новелла "Чужой друг").
2. Проблема исторических уроков в романе "Смерть Хорна" 115
3. Художественный синтез в прозе К.Хайна на рубеже тысячелетий (рассказ "Нет морского пути в Индию", романы "Игра в Наполеона", "С самого начала", "Вилленброк")
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 190
БИБЛИОГРАФИЯ
- Место Кристофа Хайна в немецкой литературе последней четверти XX века
- Литература и историческая реальность в Восточной Германии :эволюция эстетики и проблематики. К.Хайн в контексте литературы ГДР и ФРГ.
- Зарождение социально-психологической прозы К.Хайна. (новелла "Чужой друг").
Введение к работе
В начале данного диссертационного исследования представляется необходимым выделить круг актуальных проблем, являющихся предметным полем нашего научного интереса, а также определить методологическую основу исследования.
Актуальность диссертации характеризуется интересом к развитию литературы в Германии последней четверти XX века, поэтому работа являет собой исследование творчества К.Хайна в контексте литературных направлений в период существования двух государств на немецкой земле и в годы процесса воссоединения Германии. Переплетение многих литературных традиций с новаторством во всем многообразном творчестве Хайна, включающем его пьесы, ранние рассказы, публицистические статьи, эссе, повести и романы, в том числе и самые последние, есть уникальный образец современного жанрового синтеза в литературе. Таким образом комплексное исследование творчества К.Хайна несомненно позволит получить дополнительное представление об общих закономерностях немецкоязычного и в какой-то мере и западноевропейского литературного процесса конца XX века.
Актуальность исследования детерминировала его цель, которая заключается в изучении творчества К.Хайна в свете методов биографической, культурно-исторической и сравнительно-исторической школ в эпоху сближения различных литературных направлений: реализма, экспрессионизма, символизма, натурализма, сюрреализма, модернизма и т.д. ; освещении взаимодействия традиционных и новаторских черт в творчестве писателя; систематизации литературной критики Германии и России, освещающей прежде всего романную прозу К.Хайна, его место и роль в немецкой словесности XX столетия по хронологическому и тематическому принципу.
4 В соответствии с общей целью были поставлены следующие задачи :
освещение проблемы авторской позиции Хайна с точки зрения ее развития в произведениях писателя применительно к каждому этапу его творчества;
исследование соотнесенности внутрилитературных и внелитературных (т.н. "проблематика эпохи") факторов в творчестве Хайна ;
анализ тематических, композиционных, стилистических и других аспектов романов Хайна в их конкретно-историческом единстве.
Объектом исследования выступает романная проза и новеллистика К.Хайна : это и его ранние произведения (новелла "Чужой друг"(1982), роман "Смерть Хорна"(1985), рассказ "Аккомпаниатор"(1989), и более поздние романы "Игра в Наполеона"(1994), "С самого начала"(1998), "Вилленброк"(2000), частично и драматургия (пьесы "Кромвель"(1980), "Лассаль"(1980), "Правдивая история А Кью"(1983), а также многочисленные эссе, рассказы, статьи, интервью с писателем.
Научная новизна диссертации заключается в том, что:
впервые творчество Кристофа Хайна рассматривается в контексте немецкой литературы последней четверти XX века, как часть литературы ГДР и ФРГ и объединенной Германии.
в России впервые предпринимается системный анализ творчества К.Хайна, каждое произведение писателя рассматривается как элемент системы. До сих пор этот талантливый художник слова практически неизвестен широкому кругу русскоязычных читателей за исключением переведенной на русский язык новеллы "Чужой друг"(1982), романа "Смерть Хорна" (1985) и рассказа "Аккомпаниатор"(1989). В диссертации анализируются самые последние произведения К.Хайна, из которых только роман "Вилленброк"(2000) был недавно переведен на русский язык и опубликован в журнале "Иностранная литература". Помимо художественных текстов
5 привлекаются к исследованию эссе, интервью, а также литературно-критические отклики на произведения писателя. Следует особенно подчеркнуть, что К.Хайн является одним из передовых художников слова Германии, которые опираются на все те идейные и познавательные достижения, что появились в XX веке, в эпоху борьбы за свободу познания художника, за освобождение от диктата цензуры и идеологии, претендующей на безграничное господство. Поэтому творчество Хайна представляется нам благодатной почвой для определения более общих тенденций в рассмотрении методологических подходов при исследовании проблем литературы на рубеже нового тысячелетия.
В диссертации впервые подвергнуты всестороннему изучению идейно-эстетическая позиция К.Хайна в соотнесении с художественной реальностью его романной прозы. Новаторство Хайна предстаёт в этом свете как результат взаимодействия синтеза жанров (хроника, социально-психологический и исторический роман) и литературных направлений, а также "письма", "нарраций", обеспечивающих целостность изображения мира. Писатель сочетает различную технику повествования "внутренний монолог"(Дж.Джойс), "монтаж" и "коллаж" (Дж.Дос-Пассос, О.Хаксли, Дж.Джойс), "отчуждение" (Фр.Кафка), опираясь на традиционную реалистическую традицию, которая предполагает интерес писателей к "большой современности", постановку и обсуждение нравственно-философских проблем, уяснения связей современного человека с культурной традицией, миропорядком. Современная европейская литература есть продукт взаимодействия различных традиций и следовательно многих художественных особенностей - данное положение многократно становилось предметом исследований в литературоведении, в диссертации предпринимается попытка исследовать принципы синтеза этих традиций и новаторства в творчестве К.Хайна в процессе взаимодействия членов коррелятивной пары замысел-воплощение.
6 Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что
литературоведческое исследование творчества Кристофа Хайна позволит
расширить знания и представления об особенностях литературного процесса в
современной Германии и Западной Европе, а также процесса общественного и
идейно-нравственного развития через призму литературы.
Практическая ценность исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при чтении курса лекций по истории немецкоязычной литературы XX века в языковых и неязыковых ВУЗах, для разработки спецкурсов и проведении спецсеминаров по истории зарубежной литературы, при создании учебных пособий в области литературоведения, в работе аспирантов-германистов, студентов при написании дипломных работ.
Достоверность полученных результатов и их научная обоснованность обусловлены достаточным объемом теоретического материала, прозы и публицистики и в некоторой степени драматургии К.Хайна, а также критической литературы, значительную часть которой составили литературоведческие статьи из научных сборников, журналов и газет Германии 1990-2001 гг.
Апробация работы имела место в ходе чтения автором диссертации курса лекций по истории зарубежной литературы на факультете Гуманитарных и прикладных наук в Московском государственном лингвистическом университете (отделение "Политология") в ноябре-январе 2001-2002 учебного года. На дневном отделении факультета немецкого языка МГЛУ на уроках домашнего чтения анализируется новелла К.Хайна "Чужой друг". Результаты исследования нашли отражение в трех статьях автора по теме диссертации, а также в выступлениях на Пуришевских чтениях (XII и XIII) в Московском педагогическом государственном университете (2000-2001 гг.), Международной научной конференции "Язык и культура" в Российской Академии Наук, (2001 г.), научно-практической конференции в Московском
7 государственном открытом педагогическом университете им. Шолохова (2001
г.).
Определяя методологическую основу нашего исследования, необходимо отметить, что произведения К.Хайна, его романная проза и новеллистика - рассматривается и анализируется как событие бытия, в своей структуре определяемое широко известной характеристикой литературного произведения, принадлежащей М.М.Бахтину : "Перед нами два события -событие, о котором рассказано в произведении, и событие самого рассказывания (в этом последнем мы и сами участвуем как слушатели-читатели. Эти события происходят в разные времена (они различны по длительности) и на разных местах, и в то же время они неразрывно объединены в едином, но сложном событии, которое мы можем обозначить как произведение в его событийной полноте, включая сюда и его внешнюю материальную данность и его текст, и изображенный в нем мир, и автора-творца, и слушателя-читателя. Важно подчеркнуть, что мы воспринимаем эту полноту в ее целостности и неразделенности, но одновременно понимаем и всю разность составляющих ее моментов [42а. С. 404.].
Необходимо отметить, что для нашего исследования именно текст является ценностью ценности, первичной данностью. Хайновский текст -исходная точка для исследования эстетической программы писателя, только текст есть "альфа" и "омега" литературоведческого анализа. В диссертации мы стремимся к всестороннему анализу трех важнейших моментов структуры романной прозы Хайна, неразрывно связанных в целом высказывании: тематическое содержание, стиль и композиционное построение.
Однако и остальная реальность бытия в его многозначных событиях, и сам Хайн как часть бытия являются элементами "диалогизма". Литературное произведение осуществляет, закрепляет эстетическое бытие, которое по словам М.М.Бахтина ближе к "действительному единству бытия", чем теоретический мир [39. С. 93.]. Именно масштаб "действительного единства бытия" актуален
8 для понимания произведений Хайна как художественной целостности. Это
бытие никогда не совпадает с самим собою и потому неисчерпаемо в своем
смысле и значении.
Такое действительное единство (но единство диалогическое)
выразительного и говорящего бытия включает в себя широкий спектр как
внутрилитературных, так и внелитературных факторов, к которым мы относим
и историко-культурные, биографические факты, важные для понимания
процесса становления К. Хайна как человека, гражданина, художника.
В настоящей диссертации мы стремимся к исследованию прозы К.Хайна в ее полноте, в полной мере осознавая присутствие в ней напряжения разнонаправленных интенций, не поддающихся ни отожествлению, ни эклектическому смешению. Ведь в литературном произведении как в каждом событии бытия изначально сопрягаются единство и единственность бытия, мира и человека. Данные факторы носят событийный, конкретно-исторический и личностный характер и анализируются нами применительно к романной прозе К.Хайна именно в их диалектической взаимосвязи.
"Образ мира, в слове явленный" не дан в литературном произведении как готовый предмет или готовый смысл, он лишь задан в перспективе своего возможного осуществления, внутренне включая в себя выбор и ответственность за характер встречи человека и мира. Соотнесение хайновского слова и образа мира, познаваемого и создаваемого писателем - есть наиважнейшая задача нашего исследования. Эпистемология как сюжетообразующая реальность, вошедшая в западноевропейскую литературу с романом Сервантеса [50], в романной прозе Хайна предполагает создание условий для развития диалогических отношений, и, таким образом, неисчерпаемых познавательных возможностей.
При исследовании проблематики и поэтики творчества К.Хайна мы не могли не опереться и на герменевтику как методологическую основу современного гуманитарного знания, в том числе литературоведения.
9 Герменевтика была теоритезирована и систематизирована в первой половине
XIX века немецким философом Ф.Е.Д.Шлейермахером как ""искусство
понимания", в которое ученый включил также проблемы языка как
индивидуального компонента мышления. По Шлейермахеру, понимание как
центральное понятие герменевтики, есть репродуктивное повторение
первоначального на основании конгениальности. В дальнейшем немецкий
историк культуры и философ В.Дильтей определил герменевтику как
"искусство понимания письменно зафиксированных высказываний" [64] и
увидел в ней всеобщую методологическую основу для гуманитарных наук.
Поскольку в XX веке герменевтика ярко представлена трудами прежде всего
немецкого философа Г.Г.Гадамера, видится целесообразным привести
несколько цитат из научных работ этого ученого, проясняющих задачи и
значение герменевтики, а следовательно освещающих задачи нашего
исследования : "Повсюду, где устраняется незнание и незнакомство,-
утверждает Гадамер, - совершается герменевтический процесс собирания мира
в слово и общее сознание <...> Задача герменевтики с незапамятных времен -
добиваться согласия, восстанавливать его" [55. С. 14.]. Очень важно, что
понимание речи, по Гадамеру, "не есть понимание слов путем суммирования
шаг за шагом словесных значений, оно есть следование за целостным смыслом
говоримого" [55. С. 73.]. В своём исследовании мы стремимся с помощью
мыслительной дедукции следовать от целого к его составляющим, т.е. от
генезиса эстетической и идейно-нравственной позиции Хайна к её претворению
в романной прозе писателя. И ещё важно другое высказывание Гадамера:
"Нельзя понять без желания, то есть без готовности к тому, чтобы нам что-то
сказали <...>, всяким усилием понимания правит своего рода ожидание смысла"
[55. С. 73.]. Здесь учёный имеет ввиду готовность читательской аудитории к
восприятию (reception) - фактор, который К.Хайн считает важнейшим для
эффективного диалога с читателем. В статье "Эстетика и герменевтика"(1964)
Гадамер говорит об освоении художественных произведений : "Что
10 справедливо в отношении всякой речи, тем более справедливо в отношении
восприятия искусства. Здесь мало ожидания смысла, здесь требуется то, что
мне хочется назвать нашей затронутостью смыслом говоримого <...> Понимая,
что говорит искусство, человек недвусмысленно встречается с самим собой
<...> Язык искусства <...> обращен к интимному самопониманию всех и
каждого" [55. С. 262-263.] То есть понимание приобретает двоякое значение -
понимание на почве текстов : мир как текст, и текст как мир и понимание, как
собеседование (этот аспект был разработан А.А.Ухтомским). Важно, что на
рубеже веков все преграды, державшие друг от друга на уважительном
расстоянии поэтический вымысел и повседневную реальность, даже не
рухнули, а самоликвидировались. И тогда нечто свершилось: мир обернулся
текстом, а текст миром. Между тем и другим как бы уже и нет различия - по
крайней мере различия иерархического. Разумеется мир и текст один другому
ни в коей мере не тождественны.
Аспект понимания в герменевтике нераздельно связан с диалогизмом и диалогичностью, являющимися непременными предпосылками "согласия" между текстом и читателем. В нашем диссертационном исследовании нашел применение принцип "диалогизма", важнейший в научном творчестве М.М.Бахтина - реформатора герменевтической традиции. С бахтинской концепцией диалогических отношений во многом сходны одновременно разрабатывавшиеся идеи западноевропейских "диалогистов" (напр. М.Бубер), а также учение А.А.Ухтомского о собеседовании как высокой ценности. Диалогичность - это открытость сознания и поведения человека навстречу окружающей реальности, его готовность к общению "на равных", дар живого отклика на позиции, суждения, мнения других людей, а также способность вызывать отклик на собственные высказывания или действия. В произведениях Хайна мы различаем несколько типов диалогических отношений.
Как первый тип "диалогизма" мы исследуем отношение того или иного произведения Хайна к предшествующим произведениям ("высказываниям").
11 Художественное произведение (уподобленное М.М.Бахтиным высказыванию,
принадлежащему одному субъекту) рассматривается нами как "звено в цепи" культурного (речевого) общения. Вся романная проза Хайна несет в себе элемент становления личности художника слова, его произведения характеризуются разного рода "связующими" факторами в отношении темы, стиля и формы. Данные факторы позволяют нам определить ту идейно-художественную традицию, в которой развивается писатель. Все творчество Хайна есть, по нашему мнению, единая система, элементы которой вступают друг с другом в диалогические отношения.
Второй тип диалогизма - предвосхищение в произведении реакции читателя. От адресованности произведений Хайна на подготовленного читателя (т.е. обладающего необходимым количеством фоновых знаний) следует отличать его открытость для переосмыслений, новых прочтений, т.е. участие читателя в порождении идеи. В этой связи имеет большое значение определение важнейшего понятия герменевтики "интерпретация". Интерпретация - это и избирательно - созидательное овладение высказыванием (текстом, произведением), и перевод высказывания на другой язык, его перекодировка. Интерпретация (в этом её природа) устремлена к постижению, к "досотворению" понимаемого. Задача толкователя текста, по словам Ф.Шлейермахера состоит в том, чтобы "понять речь сначала так же хорошо, а затем лучше, чем её инициатор" [79. С. 233.], т.е. как бы высветить, обнаружить скрытый смысл в смысле очевидном. Таким образом в контексте современной немецкой рецептивной эстетики мы различаем понятия "воздействие"(\Уігкш^) хайновской прозы и "восприятие" (Reception) ее читателем.
Третий тип "диалогизма" - отношение автора к герою и героев друг к другу также раскрывается в романной прозе Хайна. В творчестве Хайна имеет место ситуация сущностного равенства писателя и персонажа (не знаменующая, конечно, их тождества). Именно равноправие автора и его героев присуще диалогической позиции Хайна, его нацеленности на диалог с читателем.
12 Диалогическая позиция автора, по мысли М.М.Бахтина, "утверждает
самостоятельность, внутреннюю свободу, незавершенность и нерешенность
героя" [41. С. 36.], сознание которого равноправно его собственному. В то же
время мы разделяем точку зрения Бахтина, который признавал, что "во всяком
литературном произведении" наличествует "последняя смысловая инстанция
творящего", т.е. творческая воля автора объемлет сотворенный ею мир
персонажей [41. С. 76.] По словам ученого, "герой - не выражающий, а
выражаемое", он "пассивен во взаимодействии с автором" . Мы также
исследуем "единую реакцию" автора, в данном случае К.Хайна, на "целое
героя" [41. С. 83, 107.].
Необходимо также акцентировать различие "внутренней
диалогичности", которая 1) не принимает внешне-композиционных
диалогических форм и 2) неотделима в самостоятельный акт от самого
конципирования словом своего предмета от диалога или диалогичности
(диалогической установки), что имеет для нас принципиальное значение.
Диалогичность хайновской прозы есть особый самостоятельный акт, который
композиционно развертывается в отчетливое выражение формы полемики с
"чужим словом". Диалогические отношения знаменуют возникновение
(рождение) новых смыслов, которые "не остаются стабильными (раз и навсегда
завершенными)" и "всегда будут меняться (обновляясь)". В диалоге с Хайном
читатель преодолевает "чуждость чуждого", стремится "добраться" до
творческого ядра личности автора и одновременно проявляет способность
духовно обогатиться опытом другого человека и умение выразить себя.
Диалогические отношения между Хайном и его читателями неправомерно
сводить к противоречию и спору, они - прежде всего сфера духовного
обогащения людей и их единения.
Объем и структура диссертации : Диссертация насчитывает 211 страниц
машинописного текста и состоит из введения, двух глав исследований ( каждая
из них разделена на параграфы), заключения и библиографического списка.
13 Библиографический список состоит из 220 названий книг и статей, из них 56
русскоязычные и 164 иноязычные.
Место Кристофа Хайна в немецкой литературе последней четверти XX века
Известный драматург Петер Хакс в речи, посвященной присуждению Хайну очень значительной литературной премии Г.Манна в 1982 году говорил: "Значение этого автора для литературы ГДР запоздало, но оно было вовремя оценено" [125. С. 9.]. Эту премию Хайн получил за пьесы и первый сборник рассказов. Необходимо отметить, что творческая позиция Хайна как художника, мыслителя и гражданина конечно претерпевала изменения на каждом этапе его творчества. Думается, что сложный, противоречивый процесс мировоззренческого поиска писателя несомненно обусловлен глубочайшей дезориентированностью общества последней четверти XX века. Эпоха слишком частой смены ориентиров, годы безвременья, неудавшийся эксперимент построения социалистического государства, наконец крушение Суперсистемы, которая при всей апокалипсичности обозримых и необозримых перспектив, была формой стабильности, пусть и эфемерной - все эти факторы оказали влияние на конфликтный процесс обретения Хайном идейно-эстетической позиции, чей творческий путь начинался в ГДР в период так называемого Великого Противостояния. Когда же один из державших друг друга динозавров рухнул, другой просто не мог не зашататься. Восток и Запад были травмированы фарсовым финалом Великого Противостояния, который явственно обозначил даже не тщету усилий, а их изначальную ненужность. Хайн явился свидетелем трёх этапов современной истории : Трагикомедии Вражды, переросшей в Комедию Сотрудничества и завершившейся Фарсом Победы. В целом же то была грандиозная Идеологическая Комедия, испепелившая все убеждения, все надежды, все утопии мироустройства. К.Хайн - с самого начала провозгласивший своим принципом "открытое творчество" и во времена Великого Противостояния считавшийся писателем оппозиционным и критическим по отношению к официально признанной литературе ГДР, в эпоху мировоззренческого кризиса последнего десятилетия XX века своим оригинальным творчеством подтверждает слова, сказанные однажды А.И.Герценом : "Писатели - не врачи общества. Они - его боль" [58. С. 37.].
Говоря о своей пьесе "Лассаль" ("Lassalle",1981), Хайн, по нашему мнению, делает очень важное замечание : "Я принадлежу к мелкой буржуазии по профессии, по происхождению ; всё, что близко мелкому буржуа Лассалю, близко и мне. Мне даже кажется, что литература только тогда становится литературой, когда автору удается привнести себя в каждый свой текст" [134. С. 239.]. В пьесе "Лассаль" автор раскрывает тему, являвшуюся в то время едва ли не самой важной для интеллигенции по обе стороны Берлинской стены : интеллектуал Лассаль ощущает внутреннюю дисгармонию из-за того, что живет не так, как следует, потому что его призыв тем, кто питает надежду, не только не находит отклика, но и ведёт к его самотчуждению : так как жизнь для других идёт за счёт своей жизни. Признание, что он необходим тем, кто надеется на него, оказывается ненужным и оборачивается отчаянием. Такая пессимистическая "обоснованная безнадёжность" салонного революционера Лассаля стала вероятно причиной задержки постановки этой пьесы в ГДР. В пьесе Хайн играет автобиографическими фактами, которые преломляются в гранях биографии Лассаля, акцентируемые автором и объективирующие авторскую индивидуальность. Ни в коей мере не посягая на авторскую самобытность, на право обладания творческим суверенитетом, необходимо, как нам кажется, в вопросе об авторской индивидуальности принять во внимание точку зрения Ю.Тынянова, по его мнению - авторская индивидуальность есть "не нечто, подобное авторскому замкнутому пространству, в котором налицо то-то, она скорее ломаная линия, которую изламывает и направляет литературная эпоха" [78. С. 259]. И поэтому и "Лассаль", и каждое литературное произведение Хайна рассматривается нами как звено историко-литературной эпохи, "звено процесса" по определению данной категории, предложенному Н.В.Даргомирецкой в статье "Художественное произведение как звено литературного процесса". "Самое крупное звено процесса, - читаем в статье, - литературное направление (эпоха, регион), затем в порядке уменьшения : школа, течение, литературное поколение, творчество писателя, произведение и, наконец, содержательная форма произведения, как самое малое звено процесса, однако принципиально тождественное и самому большому его звену"[73. С. 123] К.Хайн родился в 1944 году в силезской пограничной деревне Хайнцендорф ( в настоящее время - территория Польши ) в семье священника.
Писатель заметил как-то : "Я был увезен оттуда в возрасте девяти месяцев... тем не менее на мне лежит отпечаток Силезии" [182. С. 11. Здесь и далее перевод автора - И.Г.] . "Место, где родился Хайн, говорит о его особом трехмерном культурном происхождении, немецко-польско-еврейском" [108. С. 56.] , замечает литературовед Г.Дроммер в послесловии к первому хайновскому сборнику рассказов "Приглашение на утренний королевский npHeM"("Einladimg zum Lever Bourgeois"(1980). Так это или нет В одном из своих эссе Хайн также писал о таком этническом смешении. "Он (упомянутый этнический фактор - прим. автора), конечно играет роль в моем творчестве, но еще большую роль играет немецкая история. Я родился в Силезии в 1944 году, в конце войны. Были соответствующие изменения, также и географического характера. Через год моя семья переехала на территорию ГДР, сначала в Тюрингию, затем в Саксонию. К тому же, я происхожу из семьи пастора." [165. С. 57.] Хайн дает понять, какое огромное значение для всей его жизни имеет его происхождение. В семье, где конечно почитались религиозные заповеди, мальчику с детства прививались понятия Добра и Зла, уже маленьким Хайн получил от отца определение этих понятий и стремился в дальнейшем постичь, прояснить их соотношение. Факты автобиографии, как уже было упомянуто выше, имеют важное значение для К.Хайна, творчество которого во многом обусловлено его жизнью, о которой мы расскажем ниже : происхождением ( по его замечанию, "большинство немецких писателей - из семей священников" [164. С. 348.]), воспитанием, обучением в классической гимназии, где изучались древние языки, изучением логики и философии, работой в театре, историей и культурой Германии, общественно-политической и культурной жизнью страны.
Литература и историческая реальность в Восточной Германии :эволюция эстетики и проблематики. К.Хайн в контексте литературы ГДР и ФРГ.
Есть три ступени исторических катаклизмов (и, может быть, три разных слоя исторической жизни вообще); нельзя их ясней определить, чем исходя из их отношения к искусству. Одни - революции, войны, иноземные нашествия, переселения народов, события, о которых пространно повествуют летописи всех времен, - нередко выражаются в искусстве, то есть поставляют ему тему и материал, но если выражаются в нём, то лишь в виде самого грубого насильственного вмешательства в его судьбу: могут убить его, но переродить не могут. Другие глубже; современники их не замечают и лишь с трудом догадываются о них историки; в искусстве они вызывают изменения стиля, колебания вкусов и манер, перерыв или столкновение традиций; ими определяется конкретный облик художественного творчества в каждую следующцю за ними эпоху. Но лишь на последней ступени, в самой глубине, возможна историческая катастрофа, совпадающая с катастрофой самого искусства, трагедия, не только отражённая искусством или выраженная в нём, но и соприродная его собственной трагедии; только здесь возможен разлад, проникающий в самую сердцевину художественного творчества, разрушающий вечные его основы, - разлад смысла и форм, души и тела в искусстве, разлад личности и таланта в жизни, в судьбе художника.
Разрыв и раздвоение, стремление восстановить утраченное единство, всё умножающиеся препятствия на пути к нему, большие победы, резкие падения, неустанная внутренняя борьба - такова истинная история немецкоязычной литературы последней половины XX века. Остановимся на некоторых явлениях литературного процесса на немецкой земле в канун "мирной революции" 1989 года, воссоединения страны и его первых лет.
Воссоединение Германии стало после 1990 года одной из главных тем немецкой литературы, причём данная тема может фигурировать и как основа содержания например большого романа Г.Грасса и проявляться во второстепенных планах произведения, которые однако в дальнейшем могут становиться его главными сюжетными линиями. Несомненно одним из самых значительных и самых объемных произведений об объединении Германии становится уже упомянутый роман Г.Грасса "Путь этот долог" ("Ein weites Feld", 1995), который вызвал много как положительных, так и отрицательных откликов в критике. Название романа навеяно репликой отца Эффи Брист, героини одноименного романа Теодора Фонтане. Г.Грасс написал этот роман несмотря на то, что ранее принял решение оставить большую литературу, не писать больше, но снова взялся за перо, настолько волнующе и тревожна стала для него и для большой части творческой интеллигенции как на Западе, так и на Востоке Германии тема воссоединения страны. Грасс обращается к наследию Теодора Фонтане. Писатель иносказательно говорит о сложном, неясном, туманном пути в будущее объединенной Германии. Грасс толкует о том, что до полного объединения, до объединения ментальностей ещё очень далеко. Необходимо отметить, что именно эта проблема явилась для Хайна главным мотивом его недавно увидевшего свет романа "Вилленброк". В романе же Грасса взлёты и падения в истории Германии, истории раскола страны и её воссоединения тесно переплетаются с перипетиями в личной жизни героев. Кроме того этот роман - поистине кладезь знаний, характеризующих двухсотлетнее стремление немцев к единству, и знаний не только исторических (он знакомит читателя с эпохой Бисмарка и кайзера Вильгельма, с Третьим рейхом Гитлера), но и литературных : от Т. Фонтане и до Г.Канта и К.Вольф.
После слияния литератур ФРГ и ГДР количество романов стремительно растет, даже несмотря на очевидную усталость читательской аудитории и переход к техническим средствам информации. Так большие романы выходят из-под пера Мартина Вальзера, австрийских авторов, которые в Германии воспринимаются как немецкие : Кристоф Рансмайер, Петер Хандке, Йозеф Хаслингер. Таким образом в литературе объединенной Германии получает развитие такой роман, в котором важное значение приобретает синтез исторического познания и анализ социально-психологического конфликта. На рубеже веков эта разновидность романа получает дальнейшее развитие и в творчестве К.Хайна. Некоторые литературоведы полагают, что в 1990 году для всей немецкой литературы наступил так называемый час "ноль", что уже имело место после окончания Второй Мировой войны в 1945, но на Западе страны и тогда это было не совсем так, хотя в целом говорили о новом начале литературы. Мы не согласны с этой точкой зрения, так как считаем ее излишне эмоциональной. Литература не может искусственно взять новый старт, не может разом отказаться от своего наследия, пусть и разноречивого. Только вернувшись назад, обратившись к ближайшему прошлому, мы можем разобраться в современной ситуации. Даже в далеком 1945 году, после разгрома фашистской Германии во Второй Мировой войне, Томас Манн в радиообращении к немецкому народу из США подчеркивал : "Несмотря ни на что, это большой день для Германии - возвращение к гуманизму. Проиграна власть, однако не власть была для Германии когда-либо главным, но честь, обусловленная свободным духом, и честь Германии снова будет с ней. Как было это и раньше" [203. С. 45.] . Очень важно, что Т.Манн не упомянул тогда о часе "ноль". В этой связи возникает вопрос : существовали ли и функционировали ли две литературы - литература ГДР и литература ФРГ Что думал об этом Кристоф Хайн Частью какой литературы считал себя писатель Мог ли он быть писателем двух Германий Писателем, и это редчайший случай, который был принимаем и понимаем по обе стороны берлинской стены? И здесь Хайн, в отличие, например, от Гюнтера Грасса, ныне лауреата Нобелевской премии, который исходит из понятия неделимой всегерманской культуры, которую не может расколоть даже Великий Раскол - распад страны на два антагонистических государства, считает и наглядно показывает в своих произведениях, что различия появляются и проявляются уже в людях его поколения. Существует единый немецкий язык, и до 1945 года ( до образования двух немецких государств - ФРГ и ГДР ) существовала единая немецкая культура. Но как это ни парадоксально звучит, чтобы понять современную западногерманскую литературу, "восточным" немцам нужно воспринимать ее как литературу иностранную. В ГДР не было трудностей с восприятием таких авторов как Генрих Бёлль, Арно Шмидт или Гюнтер Грасс - писателей, которые в своих книгах большей частью описывают еще время единой Германии, события времен Ваймарской республики и третьего рейха или послевоенного времени. Но в творчестве Петера Хандке или Бото Штрауса уже возникали проблемы с восприятием их подтекста. То есть единый язык скорее разъединяет, чем объединяет. Как тут не вспомнить слова Марка Твена, говорившего в свое время о двух языках в Америке и Англии.
Важно отметить, что литература Восточной части Германии пребывает и в настоящее время в значительной мере в начале качественно нового этапа своего дальнейшего развития. Современная литературная ситуация (последнего десятилетия XX и начала XIX вв.) возникла под влиянием политических и социальных изменений после "ноябрьской революции" 1990 года, и по сей день находится под сильнейшим воздействием этих политико-культурных преобразований, несмотря на то, что прошло уже более десяти лет.
Необходимо пояснить, что употребляя термин "литература Восточной Германии", мы как раз и имеем ввиду литературную ситуацию после 1990 года в стране, которой больше не существует на политической карте мира. Однако мы все же не имеем права отказаться от термина "литература ГДР" при характеристике ее литературы периода 1949-1989 годов.
Зарождение социально-психологической прозы К.Хайна. (новелла "Чужой друг").
Новелла "Чужой друг"( Т)ег fremde Freund",1982) явилась первым крупным прозаическим произведением Кристофа Хайна. В ФРГ новелла выходила также под названием "Кровь дракона"( "Drachenblut"). До этого из прозы Хайна читателю был известен лишь сборник рассказов "Приглашение на утренний королевский прием", о котором мы рассказывали в предыдущей главе. Новелла "Чужой друг" сразу стала значительным явлением в литературе ГДР 80-х гг., затем была переведена на многие языки мира, в том числе и на русский и вызвала самый живой интерес критиков и читателей в Германии и далеко за ее пределами. Только в журнале "Weimarer Beitraege" пять рецензентов занимались этим текстом, в котором через специфическую проблематику жизни ГДР показывается феномен современного общества вообще. Причина оживленного интереса читательской аудитории и пристального внимания литературных критиков, на наш взгляд, как раз и заключается в том, что в этом сравнительно небольшом по объему произведении в острой, полемичной форме представлен новый, нетипичный для восточногерманской литературы взгляд на жизнь человека и общества, и здесь нашли отражение настроения и чувства современников. "Здесь говорится о положении нашей цивилизации, о ценностях..." [109. С. 7.], утверждает Хайн. "Вся цивилизация - это "вытеснение". Человеческое общество могло развиться только благодаря подавлению своих чувств и инстинктов" [3. С. 120.], такой вывод делает главная героиня романа 40-летняя врач Клаудия, в виде исповеди которой построена новелла ( кстати, некоторыми критиками книга с иронией была переименована в "Чужую подругу"). Форма исповеди, лежащая в основе повествования, достаточно традиционна и широко распространена в современной литературе. Так, например, к подобной форме обращается К.Вольф в романе "Образы детства" ( "Kindheitsmuster",1976). [25.] Обращение к исповеди предполагает, что рассказ, отражающий сугубо субъективное видение жизни, ведется от первого лица. Мир оказывается как бы пропущенным через сознание отдельной личности, тем самым приобретая ретроспективный, рефлектирующий характер. Выстроенные по такому принципу произведения, которые могут быть названы романами - "отчетами", посвящены, как правило, исследованию многообразных отношений личности с обществом.
Основной массив содержания новеллы составляют не резкие сдвиги в судьбах героев (они остаются на периферии), а повседневное течение будничной жизни и психологическое состояние Клаудии и ее друга Генри, что также характерно для литературы XX века. 100 Типизация в новелле распространяется не только на характер и жизнь личности, но и на механизм поведения, что подчеркивает глобальность темы. Мы видим стремление автора создать драматически заостренный образ современной эпохи. Этому художественному намерению служат противопоставления и сопоставления в новелле : Клаудия и Генри различны, но в то же время сходны в своей "потерянности", "неудовлетворенности" действительностью, беспомощности. Эти со- и противопоставления, вступая друг с другом в сложные диалогические взаимоотношения, претворяют в жизнь замысел автора.
Новелла "Чужой друг", уже в самом названии которой заложена острая проблема - проблема отчуждения и самоотчуждения человека, когда даже самые близкие люди становятся чужими, вызвала в критике противоречивые отклики. С одной стороны, резкой критике с господствующих позиций соцреализма были подвергнуты художественный метод и мировоззренческая позиция автора. Ему ставились в вину фатализм изображения, пессимизм в отношении перспектив общественного развития, недостоверность образа главной героини. С другой стороны, акцентируя внимание на критической направленности новеллы, ее причислили к "социалистическому критическому реализму" [87. С. 1647, 1652-1653.]. Однако, если мнения критиков расходятся в трактовке новеллы, то и сегодня, когда соцреализм стал "термином из прошлого", единодушно отмечается, что "Чужой друг" - выдающиеся произведение с точки зрения структуры и стиля, новелла нового типа, новелла-диалог, где диалог достигается через подтекст.
В откликах о "Чужом друге" после 1989 года, в отличие от более ранних критических работ, представлен глубокий и подробный анализ художественного содержания. Основное внимание уделяется исследованию социально-критической направленности произведения. Так, например, немецкие литературные критики Н.Краусс, К.Ренольднер рассматривают "мотив молчания" [170. С. 16-26.], равнодушной непричастности бытию, никчемности связанного путами цивилизации современного человека. Р.Херцингер, Х.-П.Пройссер - тему критики цивилизации [156. С. 195-209.], ведь человек - непосредственный инициатор и активный участник технического прогресса, обеспечив себя всеми средствами производства, утрачивает духовность, так может быть цивилизация идет неверным путем Н.Шлибар, Р.Фольк выделяют проблему отчуждения [208. С. 57-68.], а также особенности изображения действительности - ограничение временной и пространственной перспективы, отражение картин действительности "через глазок фото - или кинокамеры", создающее дистанцию между реальным и видимым миром, И. Ф.Дварс предпринимает попытку психоаналитической и мифологической интерпретации отдельных сцен, мотивов, кольцевой структуры произведения [109. С. 6-15.].
Однако несмотря на то, что в критической литературе достаточно подробно исследуются идейно-тематический уровень новеллы и художественные приемы, в ней до настоящего момента отсутствует целостный анализ произведения, недостаточно внимания уделяется его жанровому своеобразию. Хотя вопрос о жанровых особенностях в критической литературе не рассматривается, он тем не менее привлекает внимание литературоведов, о чем свидетельствуют многочисленные интервью с писателем. К.Хайн характеризует "Чужого друга" как повесть на основании временной и пространственной замкнутости и наличия огромной критической дистанции к изображаемому [103. С. 38.]. "Если мужчина рассказывает историю женщины, то в этом уже большая дистанция. Дистанция как бы вписана в повествование, так как я все время говорю как мужчина, о том, как по моему мнению, думает женщина... Новелла - это сообщение о ее жизни, которая и не является больше жизнью. Хотя в общем речь в новелле идет только о жизни женщины, которая рассказывает, что хочет жить. Это ключевой пункт, с первой страницы до последней я провел его так, что читатель вынужден воспринимать это сообщение как невероятное событие, но не событие внешнее... Так жить гораздо хуже, чем уйти из этой жизни" [103. С. 40.], считает Хайн. С нашей точки зрения, перечисленные особенности, а также художественный лаконизм повествования и, соответственно, сравнительно небольшой объем произведения, носят типологический характер и в полной мере присущи другому крупному прозаическому произведению писателя - роману "Смерть Хорна", а также целому ряду его дальнейших произведений : "Аккомпаниатор", "Игра в Наполеона", и более крупным "С самого начала" и "Вилленброк". Здесь мы обнаруживаем жанрово-типологическое сходство на всех уровнях : в идейно - тематической преемственности, в художественной структуре, в использовании художественных приемов и выразительных средств.
Похожие диссертации на Проблематика и поэтика творчества Кристофа Хайна
