Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Понятие уголовного преследования 13
1. Краткий исторический очерк развития понятия «уголовное преследование» в России 13
2. Правовые и процессуальные проблемы использования понятия «уголовное преследование» 37
3. Соотношение и различие понятий «обвинение» и «уголовное преследование» 62
Глава 2. Особенности процессуального положения лиц, осуществляющих уголовное преследование в суде 92
1. Уголовное преследование в суде как осуществление надзорной функции прокурором 92
2. Особенности процессуального положения потерпевшего в суде .
3. Процессуальное положение частного обвинителя в уголовном процессе 150
Заключение 172
Библиография 175
Приложение
- Краткий исторический очерк развития понятия «уголовное преследование» в России
- Правовые и процессуальные проблемы использования понятия «уголовное преследование»
- Уголовное преследование в суде как осуществление надзорной функции прокурором
- Особенности процессуального положения потерпевшего в суде
Введение к работе
Актуальность темы диссертационного исследования. Конституция Российской Федерации провозгласила, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства» (ст. 2). Исходя из этого основного положения в специальной главе Конституции РФ (глава 2) рассмотрены права человека и гражданина, в том числе право на жизнь, достоинство, свободу и личную неприкосновенность, защиту собственности и жилища, другие права и свободы. При этом государством гарантируется защита прав и свобод человека и гражданина в Российской Федерации (ч. 1 ст. 45 Конституции РФ), а в соответствии с ч. 1 ст. 46 Конституции РФ - судебная защита прав и свобод каждого.
Применительно к деятельности органов и должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство, приведенные конституционные предписания выражаются, прежде всего, в охране названных прав и свобод граждан от преступных посягательств как наиболее опасной разновидности правонарушений. Указание об этом содержится в ст. 6 УПК РФ, в соответствии с которой защита прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений, осуществляется в ходе уголовного преследования лиц, совершивших преступления. Очевидно в этой связи, что освобождение от уголовной ответственности невиновного и его реабилитация также производны от уголовного преследования (ч. 2 ст. 6 УПК РФ). С учетом последнего обстоятельства, а также принципов действия современного уголовного процесса существенным образом возрастают функциональное назначение института уголовного преследования и процессуальная значимость субъектов, осуществляющих уголовное преследование в ходе судебного производства по уголовному делу.
4 Между тем в отечественной юридической науке отсутствует комплексное
исследование проблем, возникающих у стороны обвинения при осуществлении уголовного преследования в суде.
В монографических изданиях, публикациях и статьях, опубликованных в течение последнего десятилетия российскими учеными на тему уголовного преследования, как правило, затрагивались лишь отдельные аспекты процессуальной деятельности прокурора, представляющего интересы стороны обвинения в ходе уголовного судопроизводства.
Данное обстоятельство, на наш взгляд, отчасти объясняется противоречиями, имеющимися как в действующем УПК РФ, так и в работах знаменитых ученых-процессуалистов (СИ. Викторского, И.Я. Фойницкого, Д.Г. Тальберга, М.А Чельцова, М.С. Строговича, A.M. Ларина, А.Г. Халиулина, Е.Л. Никитина), относительно определения круга лиц, осуществляющих функцию уголовного преследования в ходе производства по уголовному делу, самого понятия «уголовное преследование», а также начала осуществления уголовного преследования. Нельзя забывать также и о том, что существует и до сих пор остается неразрешенной юридической наукой проблема отождествления большинством ученых (в том числе и названных нами выше) понятий «уголовное преследование» - «обвинение».
С нашей точки зрения, вышеуказанные разногласия в использовании и в
единой трактовке уголовного преследования никак не способствуют тому,
чтобы выработать единое понимание уголовного преследования в науке уго
ловно-процессуального права, у практических работников, в чьи профессио
нальные обязанности входит осуществление функции уголовного преследо
вания. ^-
В то же время эффективность правосудия зависит от стройности системы, регулирующей положение всех участников процесса, в том числе и стороны обвинения, осуществляющей уголовное преследование в суде.
В первую очередь это относится к процессуальному положению прокурора (государственного обвинителя), который в силу возложенных на него за-
5 коном обязанностей, являясь стороной в процессе, не только поддерживает
обвинение в отношении лиц, виновных в совершении уголовно-наказуемых деяний, но и осуществляет надзор за законностью уголовного судопроизводства в целом.
Указанное процессуальное право прокурора не противоречит действующему УПК РФ (ст. 37) и находится в тесной взаимосвязи со ст. 17 Конституции РФ, провозгласившей принцип, согласно которому осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц.
В этой связи по-иному должны регулироваться действующим УПК РФ и взаимоотношения прокурора с другими участниками уголовного судопроизводства, представляющими интересы стороны обвинения - потерпевшим и частным обвинителем. Жесткая регламентация их на сегодняшний день препятствует полноценному осуществлению прокурором функции уголовного преследования в суде в случае прекращения за примирением сторон дел частного обвинения, возбужденных прокурором, а также следователем или дознавателем, в порядке, предусмотренном ч. 4 ст. 20 УПК РФ.
В то же время принцип обязательного осуществления прокурором функции уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства не дол-
,1:
жен служить препятствием к полноценному осуществлению указанной функции самим частным обвинителем или потерпевшим по уголовному делу. Относится сказанное, в первую очередь, к вопросу поддержания последним обвинения в суде в случае полного или частичного отказа от его поддержания прокурором, возможности как стороне обвинения самостоятельно определять судьбу уголовного дела, пользуясь правами, предусмотренными ст. 244 УПК РФ.
Данные обстоятельства, на наш взгляд, свидетельствуют об отчетливо выраженной потребности тщательно изучить и глубоко исследовать некоторые аспекты деятельности стороны обвинения при осуществлении уголовного преследования в стадии судебного производства по уголовному делу.
В этом заключается актуальность темы исследования, этим обусловлен выбор темы диссертации.
Перед диссертантом стояла цель научной разработки указанной проблематики, а именно решение теоретических, организационных и методических проблем, связанных с осуществлением уголовного преследования в суде, поэтому в диссертации поставлены следующие цели и задачи.
Цель исследования - разработать систему научных рекомендаций по вопросам процессуального положения стороны обвинения в уголовном судопроизводстве при осуществлении функции уголовного преследования в суде.
В связи с этим поставлены следующие задачи:
теоретически осмыслить, в том числе и с исторических позиций, термин «уголовное преследование», его практическое использование в деятельности конкретных должностных лиц, а также в законодательных актах России;
определить теоретические и практические проблемы осуществления функции уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства;
дать четкую формулировку понятиям «уголовное преследование», «сторона обвинения»;
определить содержание вопросов, решаемых стороной обвинения и органами, осуществляющими функцию предварительного расследования и дозна-ния по уголовному делу;
рассмотреть особенности осуществления уголовного преследования в суде;
определить соотношение процессуальной и надзорной функции прокурора при осуществлении уголовного преследования в суде;
разрешить некоторые вопросы, связанные с повышением эффективности деятельности прокурора при осуществлении уголовного преследования в суде;
разрешить некоторые вопросы, связанные с повышением эффективности деятельности потерпевшего при осуществлении им функции уголовного преследования в суде;
разработать рекомендации по изменению действующего уголовно-процессуального законодательства в части регулирования вопросов, связанных с осуществлением уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства.
Объектом исследования являлись общественные отношения, возникающие между участниками уголовного судопроизводства, в том числе участниками со стороны обвинения (прокурора, частного обвинителя, его законного представителя и (или) представителя, потерпевшего (в том числе юридического лица, которому преступлением причинен вред, его представителя), законного представителя и (или) представителя потерпевшего), осуществляющими функцию уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства; правоотношения, возникающие между указанными субъектами и субъектами, осуществляющими функцию предварительного расследования и дознания по уголовному делу; проблемы совершенствования взаимоотношений участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения при осуществлении уголовного преследования в суде; повышение эффективности надзорной функции прокурора при осуществлении уголовного преследования в суде первой инстанции.
Предмет исследования - ряд вопросов уголовно-процессуальной регла-ментации в ходе уголовного преследования в суде, актуальные вопросы, возникающие при осуществлении уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства.
При проведении данного исследования автор руководствовался принципом преемственности в науке, подразумевающим последовательность в изучении различных точек зрения, взглядов, теорий, концепций, возникавших при изучении института уголовного преследования.
Методологической основой, исследования избран метод диалектического материализма. В целях обеспечения полноты и достоверности работы используются такие специальные методы познания, как исторический, формальнологический, системный, сравнительно-правовой, статистический, и др.
8 Теоретической базой исследования явились труды Н.С. Алексеева, Х.З.
Аликперова, В.И. Баскова, А.Д. Бойкова, СИ. Викторского, П.М. Давыдова, В.Г. Даева, М.В. Духовского, М.П. Кан, Н.П. Кирилловой, Ю.В. Кореневско-го, A.M. Ларина, В.З. Лукашевича, И.И. Лукашук, П.А. Лупинской, Е.Б. Мизулиной, Е.Л. Никитина, Н.Н. Полянского, В.И. Рохлина, А.Л. Ривлина, В.М. Савицкого, СМ. Соловьева, М.С. Строговича, Ф.Н. Фаткуллина, И.Я. Фой-ницкого, В.Д. Финько, А.Г. Халиулина, М.А. Чельцова, B.C. Шадрина, П.С Элькинд, Н.А. Якубовича и других ученых, а также научные работы по истории, философии, уголовному процессу, социологии.
Эмпирическую базу исследования составили данные отдела статистики и анализа Генеральной прокуратуры РФ за 2004 г. В рамках исследования проводился социологический опрос следователей, прокуроров и судей Тверской и Саратовской областей, слушателей факультета повышения квалификации Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры РФ.
При проведении исследования изучены материалы 726 уголовных дел, рассмотренных кассационной и надзорной инстанцией Тверского областного суда, основания внесения кассационных и надзорных представлений органами прокуратуры Тверской области, обобщена практика изменения и отмены
.1:
приговоров Верховным Судом РФ.
В диссертации нашел отражение опыт работы автора в должностях помощника районного прокурора, прокурора отдела по надзору за законностью судебных постановлений по уголовным делам, старшего прокурора отдела по обеспечению участия прокуроров в рассмотрении уголовных дел судами прокуратуры Тверской области. Использован и многолетний личный опыт поддержания обвинения по уголовным делам.
Научная новизна данного исследования состоит в том, что оно представляет собой одно из первых комплексных монографических исследований теоретических, организационных и методологических проблем, возникающих у стороны обвинения при осуществлении уголовного преследования в суде.
Автор обосновывает вывод о необходимости включения в понятие «обвинение» процессуальной деятельности стороны обвинения по осуществлению уголовного преследования в ходе судебного производства по уголовному делу; разграничения процессуального положения субъектов, осуществляющих функцию уголовного преследования и функцию предварительного расследования и дознания по уголовному делу; ограниченного толкования понятия «сторона обвинения».
Автором на основе анализа действующего законодательства существующих научных положений и доктрин предложены конкретные понятийные конструкции, позволяющие уточнить как само определение понятия «уголовное преследование», так и терминологию, непосредственно связанную с данным определением.
На основе исследования предложены изменения в понятия «уголовное преследование» и «обвинение», их соотношение, что важно для уголовно-процессуальной науки, совершенствования законодательства и преподавания науки уголовно-процессуального права.
Кроме того, автором внесены конкретные предложения по совершенствованию действующего уголовно-процессуального законодательства, Федерального закона «О прокуратуре РФ».
Практическая значимость работы состоит в том, что содержащиеся в диссертации выводы и предложения могут быть использованы в практической деятельности прокуроров и судей, участвующих в судебном разбирательстве по уголовным делам, для совершенствования уголовно-процессуального законодательства, при разработке учебных процессов в юридических вузах.
По результатам проведенного исследования на защиту выносятся следующие основные положения:
1) Прокурор, частный обвинитель, его законный представитель и (или) представитель, потерпевший (в том числе юридическое лицо, которому преступлением причинен вред, его представитель), законный представитель и
10 (или) представитель потерпевшего относятся к стороне обвинения, осуществляющей уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства. При этом прокурор является единственным должностным лицом, осуществляющим от имени государства уголовное преследование (обязательное уголовное преследование).
Поскольку досудебное производство по уголовному делу подразумевает поиск и установление доказательств не только уличающих, но и оправдывающих лицо, привлеченное к уголовной ответственности, деятельность следователя, дознавателя, органа дознания не может рассматриваться как деятельность стороны обвинения, осуществляющей уголовное преследование в ходе уголовного судопроизводства, а определяется осуществлением функции предварительного расследования и дознания по уголовному делу.
Деятельность гражданского истца и его представителя в ходе уголовного судопроизводства направлена на обоснование гражданского иска, взыскание материального ущерба и компенсацию морального вреда, причиненных преступлением. Таким образом, гражданский истец и его представитель не осуществляют функцию уголовного преследования в ходе уголовного судопроизводства по уголовному делу.
Содержание понятия «стороны», изложенное в п. 45 ст. 5 УПК РФ, должно включать в себя отдельный перечень участников уголовного судопроизводства (лиц), осуществляющих: 1) функцию уголовного преследования (прокурор, частный обвинитель, его законный представитель и (или) представитель, потерпевший (в том числе юридическое лицо, которому преступлением причинен вред, его представитель), законный представитель и (или) представитель потерпевшего); 2) функцию предварительного расследования и дознания (следователь, дознаватель, орган дознания); 3) функцию контроля за ходом предварительного расследования и дознания (начальник следственного отдела, начальник органа дознания); 4) функцию защиты от обвинения (подозреваемый, обвиняемый, их законные представители, защитник); 5) иные функции, непосредственно не связанные с осуществлением уго-
ловного преследования и защиты от обвинения (гражданский истец, его законный представитель и представители, гражданский ответчик и его представители, свидетель, эксперт, специалист, переводчик, понятой).
Поскольку деятельность стороны обвинения в ходе судебного производства по уголовному делу основана на обвинительном заключении (обвинительном акте), включающем в себя материальные признаки уголовно-наказуемого деяния (утверждение о совершенном преступлении), в содержание понятия «обвинение» должна быть включена деятельность стороны обвинения в суде, направленная на изобличение лица, виновного в совершении преступления.
Функция уголовного преследования относится к основным функциям прокуратуры и является мерой реагирования на нарушение закона. Прокурор, возбуждая уголовное дело или давая согласие на возбуждение уголовного дела следователю, дознавателю, начинает осуществление уголовного преследования в рамках производства по уголовному делу. Прокурор, осуществляя надзор за соблюдением прав и законных интересов всех участников процесса (надзор в целом), осуществляет уголовное преследование в суде, поддерживая законное и обоснованное обвинение по уголовному делу.
Для создания эффективных правовых механизмов устранения любых
.і нарушений закона при осуществлении уголовного преследования в суде необходимо внести законодательные дополнения и изменения в действующий УПК, среди которых:
71) Предусмотреть правомочие потерпевшего, его законного представителя и (или) представителя, частного обвинителя, его законного представителя и (или) представителя на поддержание обвинения в рамках обвинительного заключения (обвинительного акта) в случае полного или частичного отказа от поддержания обвинения государственным обвинителем. При возражениях потерпевшего отказ прокурора от обвинения не должен быть обязательным для суда.
72) Предусмотреть в извещении, направляемом потерпевшему судом в по
рядке ст. 232 УПК РФ, официальное разъяснение последствий его неявки в
судебное заседание, влекущей прекращение уголовного дела в случае полно
го или частичного отказа от поддержания обвинения в суде прокурором.
73) Возможность кассационного обжалования решений суда, принимаемых
по результатам предварительного слушания, в том числе постановлений суда
о возвращении уголовного дела прокурору в порядке, предусмотренном ст.
237 УПК РФ.
74) Предусмотреть письменный отказ прокурора от поддержания обвине
ния с изложением мотивов принятого решения. При этом ч. 7 ст. 246 УПК РФ
изложить в категоричной форме, обязав обвинителя в случае не подтвержде
ния обвинения в суде отказаться об обвинения.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования использовались в деятельности прокуратуры Тверской области при подготовке и проведении занятий в системе подготовки прокуроров, а также теоретических и практических занятий со следователями; при разработке основных положений программы Летней школы для студентов-юристов «Академия прав человека», организованной Санкт-Петербургским институтом права имени Принца П.Г. Ольденбургского (сентябрь 2002 г.).
Содержащиеся в диссертации основные выводы и положения обсуждались и получили одобрение на заседании кафедры прокурорского надзора и уголовного процесса Санкт-Петербургского юридического института Генеральной прокуратуры РФ.
Основные положения диссертации отражены в пяти работах автора.
Объем и структура работы. Диссертация выполнена в объеме, соответствующем требованиям ВАК, состоит из введения, двух глав, объединенных шестью параграфами, заключения, списка использованной литературы и приложений.
Краткий исторический очерк развития понятия «уголовное преследование» в России
Если обратиться к п. 55 ст. 5 УПК РФ1, содержащей определения основных понятий, используемых в Кодексе, то привлекает внимание одна характерная деталь: в развернутом и последовательном списке статьи отсутствует самостоятельное определение понятий «обвинение в суде» или «поддержание государственного обвинения».
Составляя новый УПК РФ, законодатель не захотел воспользоваться ранее наработанными формулировками и ввел в содержание вышеуказанного правового документа определение, на его взгляд, более подходящее духу и стилю нашего времени, определение, которое, по его мнению, как нельзя лучше иллюстрирует деятельность стороны обвинения в уголовном процессе. Мы говорим о понятии уголовного преследования.
Нельзя сказать, что понятие уголовного преследования является принципиально новым для уголовно-процессуального законодательства России.
Еще в первых летописных изданиях Древней Руси оно занимало лиди-рующее положение. Конечно, по форме и выражению оно было иным, не имело своего конкретного определения, формы выражения, однако уже тогда соответствовало содержанию, которое вкладывал в это понятие С. И. Ожегов, - следовать, гнаться за кем-нибудь с целью поимки, уничтожения, а также неотступно следовать за кем-либо, не оставлять в покое.
Так, в соответствии с законодательством IX" в. (первая редакция «Русской правды», «Суд Ярослава») под уголовным преследованием понимался поиск преступника по оставленным им следам (так называемая процедура «гонение следа») . Поскольку преступление понималось как обида, нанесенная частному лицу, процесс поимки и наказания виновного полностью был возложен на стороны, которые собирали и представляли доказательства, на основании которых и решалось дело. При этом потерпевший сам доставлял обвиняемого в суд, где стороны («сутяжники») силой разрешали свой спор, причем сторонами могли выступать целые родовые группы.
«Гонение по следу» отличалось от так называемого «свода»3, который начинался при опознании собственником похищенной вещи и имел своей целью найти лицо, укравшее или присвоившее вещь, а затем, возможно, так или иначе, передавшее ее другим лицам.
В зависимости от того, где была совершена кража: в городе или за его пределами, предусматривался различный порядок «свода» - розыска лица, совершившего кражу.
Так, свод в городе был не ограничен числом владевших украденной вещью и велся до конца - до десяти «изводов».
Свод по землям, вне городских стен, истец вел только до третьего владельца, который и брал на себя дальнейший розыск. «...Аже будеть во оди-ном городе, то ити истьцю до конця того свода; будет ли свод по землям, то ити ему до третьяго свода; а что будеть лице, то тому платити третьему кунами за лице, а с лицемь ити до конця своду, а истьцю ждати прока; а кде сни-деть на конечняго, то тому все платити и продажю»4.
Согласно ст. 77 Русской правды устанавливались пределы ответственности членов общины за преступление (кражу), которое было совершено неизвестным лицом на ее территории. Самое главное, на что обращалось внимание в этом случае - это обязательный поиск вора (преступника) по оставленным им следам. Если члены общины отказывались это делать и не выясняли, куда ведет след, то они «отвечали за кражу», то есть платили и продажу, и возмещение ущерба потерпевшему: «Не будеть ли татя, то по следу женуть; аже не будет следа ли к селу или к товару, а не отсочять от собе следа, ни едуть на след или отбьться, то тем платити татбу и продажю...» .
В том случае, если члены общины определяли по следу, что вор ушел за пределы их территории, то след предлагалось «... гнати с чюжими людми а с послухи...»2, то есть процедура преследования велась уже с участием чужих людей, не принадлежащих общине (понятых), что, в свою очередь, исключало предвзятость ее результатов.
Усиление центральной власти и как результат активное развитие в русском феодальном уголовном процессе розыскных начал привело к тому, что преступление начинает рассматривается как посягательство, направленное против власти и установленного ею порядка, в связи с чем становится неприемлемой процедура разрешения спора с позиции, заявленной частным обвинителем. Уголовный процесс начинает принимать классические инквизиционные формы. В основе процесса - публичное начало, когда установление виновного в преступлении берет на себя государство, защищая этим прежде всего свои интересы. В этой связи И.Я. Фойницкий отмечал: "История уголовного процесса начинается господством в нем частного начала... Мало-помалу выясняется и развивается публичное начало уголовного процесса: он становится делом общественным, государственным"3.
В период укрепления единого государства функцию уголовного преследования начинают выполнять уже специальные люди, так называемые «особые обыщики», выступавшие в качестве представителей центральной власти и занимавшиеся розыском и поимкой преступников (по Разбойному приказу Ивана Грозного - «специальные сыщики»)1.
В соответствии с крупнейшими историческими памятниками русского законодательства - Судебниками 1497 и 1550 гг. преследование и поимку преступников осуществляли «неделыцики»2. Именно на них был возложен розыск «лихих людей», прозванных «татями», привод их судье или верховному правителю для осуществления правосудия. «...А пошлют которого недель-щика по татей, и ему татей имати безхитростно, а не норовити ему никому; и изымав ему татя, не отпустити, ни посула взяти... А которому дадут татя, а велят его пытать, и ему пытать татя безхитростно; а на кого тать что взгово-рит, и ему то сказати великому князю или судье, которой ему татя дасть...»3. Иными словами, должность неделыцика большинством историков рассматривается как общая «...для тех, кто зовет людей на суд, хватает злодеев и держит их в тюрьмах»4. Подтверждением этому может служить и «Правая грамота 1528 года митрополичьей кафедре», в которой содержится упоминание о неделыцике Даниле Трофимове, доставлявшем на суд ответчиков и «правившим на них истцов иск».
Правовые и процессуальные проблемы использования понятия «уголовное преследование»
Различные аспекты уголовного преследования всегда были в центре внимания научных и практических работников.
С принятием УПК РФ они приобрели особую актуальность по ряду причин. Во-первых, до настоящего времени продолжается процесс осмысления многих положений института уголовного преследования, вносятся изменения и дополнения, в том числе и в нормы, тесно связанные с указанным понятием. Во-вторых, уголовное преследование самым непосредственным образом связано с назначением уголовного судопроизводства (ст. 6 УПК РФ) и выступает средством его реализации.
Подробный перечень определений, рассмотренных нами в первом разделе работы, позволяет сделать вывод о том, что современными учеными-процессуалистами не ставится под сомнение теоретическая конструкция уголовного преследования, предложенная российскими учеными-правоведами еще в первой половине двадцатого века.
Небольшие разногласия, имеющиеся в части определения начала осуществления уголовного преследования, а также лаконичность отдельных определений не меняют содержания понятия в целом; уголовное преследование по-прежнему рассматривается как процессуальная деятельность государственных органов и должностных лиц, направленная на изобличение лица, виновного в совершении преступления, с целью привлечения этого лица к уголовной ответственности и назначения наказания.
Оспаривать указанную точку зрения, по мнению большинства авторов, считается делом бесперспективным: теоретическая база, подкрепляющая понятие «уголовное преследование» сильна и авторитетна, в то время как наработки по вопросу его практического применения на сегодняшний день отсутствуют.
В то же время, по нашему мнению, предложенная законодателем в УПК РФ конструкция уголовного преследования, как и само ее теоретическое обоснование в трудах ученых прошлых и нынешних лет, отнюдь небезупречны и требуют корректировки с учетом реалий сегодняшнего дня.
Способствует этому, в первую очередь, формулировка самого понятия «уголовное преследование», предложенная законодателем в п. 55 ст. 5 и ч. 1 ст. 20 УПК РФ.
Так, в словаре основных понятий, используемых в Кодексе, уголовное преследование изложено как процессуальная деятельность, осуществляемая стороной обвинения в целях изобличения подозреваемого, обвиняемого в совершении преступления (п. 55 ст. 5 УПК РФ). Поскольку речь в содержании данной статьи идет об ограниченном круге лиц, на которых распространяется уголовное преследование, можно сделать вывод о том, что осуществляется оно исключительно на стадии досудебного производства по уголовному делу.
Вместе с тем в главе 3 УПК РФ, регулирующей порядок осуществления уголовного преследования, законодателем сделана ссылка на то, что «...уголовное преследование включает обвинение в суде» (ч. 1 ст. 20 УПК РФ). Иными словами, деятельность по осуществлению уголовного преследования возможна и в ходе судебного производства по уголовному делу, однако о подсудимом (а именно в этом качестве выступает обвиняемый в судебном разбирательстве) в п. 55 ст. 5 УПК РФ ничего не говорится.
С нашей точки зрения, таким непоследовательным изложением содержания понятия «уголовное преследование» в УПК РФ законодатель ставит под сомнение саму возможность осуществления уголовного преследования в стадии судебного производства по уголовному делу, что нельзя признать правильным, поскольку уголовное преследование в суде является фактическим продолжением уголовного преследования, начатого на стадии досудебного производства по уголовному делу.
Несомненно, что в суде оно осуществляется в иной форме, с определенными особенностями, однако суть действий от этого не меняется: в ходе судебного производства сторона обвинения должна доказать виновность привлеченного к уголовной ответственности лица, убедить суд в обоснованности предъявленного ему обвинения.
Кроме того, подобного рода изложением понятия уголовного преследования в норме закона законодатель создает противоречия, которых в действительности не существует.
Так, согласно п. 56 ст. 5 УПК РФ термин «уголовное судопроизводство» включает в себя как досудебное, так и судебное производство по уголовному делу. Поскольку уголовно-процессуальная деятельность осуществляется на протяжении всего уголовного судопроизводства, под уголовным преследованием должна пониматься деятельность стороны обвинения, направленная не только на изобличение конкретного подозреваемого, обвиняемого, но и на установление лица, совершившего преступление.
Принимая во внимание последнее обстоятельство, вызывает сомнения не-обходимость специального выделения в п. 55 ст. 5 УПК РФ процессуального положения лица, в отношении которого осуществляется уголовное преследование.
В этой связи особого изучения заслуживает вопрос определения правового положения лиц, осуществляющих уголовное преследование.
С нашей точки зрения, в части соотношения-понятий «сторона обвинения» и «уголовное преследование» в УПК РФ имеется ряд неточностей и противоречий.
Об этом, в частности, свидетельствует п. 47 ст. 5 УПК РФ, в соответствии с которой к стороне обвинения законодатель относит прокурора, следователя, начальника следственного отдела, дознавателя, а также частного обвинителя, потерпевшего, его законного представителя и представителя, гражданского истца и его представителя.
В то же время в главе 3 УПК РФ, регулирующей порядок осуществления уголовного преследования, лицами, призванными осуществлять функцию уголовного преследования, законодатель называет прокурора, следователя, орган дознания, дознавателя, частного обвинителя, потерпевшего, его законного представителя и представителя, юридическое лицо, которому преступлением причинен вред (ст. 21-23 УПК РФ).
Указанные противоречия в позиции законодателя отчасти объясняются существующим неоднозначным подходом к решению данной проблемы в научном мире .
Уголовное преследование в суде как осуществление надзорной функции прокурором
В отечественной юридической науке вопрос о полномочиях прокурора, направлении его деятельности в ходе уголовного судопроизводства обсуждается на протяжении более 140 лет, причем окончательная точка в нем до сих пор не поставлена.
Своеобразным импульсом к возрождению споров о процессуальном положении прокурора в судебном заседании послужило постановление Конституционного Суда РФ от 11.05.2005 г., которым было восстановлено право прокурора на принесение надзорного представления на состоявшееся по делу решение суда по основаниям, ухудшающим положение осужденного1.
Споры эти связаны не столько с механизмом осуществления указанного надзора (он до конца не отработан), а, скорее, с самим представлением о возможности осуществления прокурором надзора в ходе и досудебного, и судебного производства по уголовному делу.
Так, еще А.Ф. Кони говорил о прокурорском надзоре, имеющем на суде особую власть - обвинительную .
Или, скажем, М.С. Строгович, утверждавший, что прокурор «не надзирает за судом, а участвует в деятельности суда в установленных законом формах» . Впоследствии М.С. Строгович изменил свою точку зрения, признав, что «прокурор, выступающий в суде в качестве обвинителя, продолжает сохранять свои функции надзора за законностью»2.
Можно предположить, что трудности в определении процессуального положения прокурора в ходе судебного производства по уголовному делу в значительной мере объясняются еще и отсутствием устойчивости по этому вопросу в законодательных решениях.
Так, если проследить в самых общих чертах тенденции развития российского законодательства, то в них просматривается сначала переход от надзора к обвинению (на рубеже судебной реформы 1864 г.), затем в послереволюционный период - постепенное усиление идеи надзора, а в 1992 г. в рамках новой судебной реформы - возврат к функции обвинения.
Судебная реформа 1864 г. ознаменовала собой поворот прокуратуры от положения всеобщего блюстителя законности, «ока государства» к функции обвинительной власти — «обличения обвиняемых перед судом».
После «слома» в 1917 г. прежней судебной власти перед вновь образованной в 1922 г. прокуратурой в качестве одной из основных задач (первой в перечне) поставлено, «осуществление надзора от имени государства за законностью действий всех органов власти, хозяйственных учреждений, общественных и частных организаций и частных лиц»1.
Что же касается полномочий прокуратуры в области судебной деятельности, то формулировались они по-разному.
Если в Положении 1922 г. указывалось только поддержание обвинения на суде, то в Основах судоустройства Союза ССР и союзных республик, принятых в 1924 г. , к нему добавилось опротестование судебных решений, а в Положении о прокуратуре Союза ССР, утвержденном 17 декабря 1933 г.3, появилось уже и наблюдение за правильным и единообразным применением законов судебными учреждениями. Правда, в качестве способов такого наблюдения в положении указывались истребование дел, опротестование судебных решений с приостановлением их исполнения. Поэтому в суде первой инстанции поддержание государственного обвинения по-прежнему оставалось единственной функцией прокурора.
Не изменило этого и Положение о прокурорском надзоре в СССР, принятое 24 мая 1955 г.4, в котором полномочия прокуратуры по отношению к суду были определены как надзор за законностью и обоснованностью приговоров, определений и постановлений. Наконец, в Положении о военной прокуратуре (14 декабря 1966 г.)5, а затем в Законе о прокуратуре СССР (30 ноября 1979 г.)6 указывалось, что прокуроры «осуществляют надзор за исполнением законов при рассмотрении дел в судах», т. е. в процессе судебного разбирательства.
Отвлекаясь от некоторых нюансов позиций по данной дискуссионной проблеме, существующих в науке уголовно-процессуального права на сегодняшний день, общий их смысл можно свести к следующему.
Одни авторы считают, что прокурор участвует в уголовном судопроизводстве с одной единственной целью - поддерживать государственное обвинение в суде7.
Сторонниками данной точки зрения особо подчеркивается, что «ни закон, ни ведомственные нормативные акты Генеральной прокуратуры РФ не дают оснований для вывода о том, что прокурор осуществляет надзор за соблюдением судами законов при рассмотрении ими уголовных дел. Выступая в качестве обвинителя, прокурор занимает положение стороны в уголовном процессе. Его полномочия определяются уголовно-процессуальным законодательством. Они, по существу, равны правам защитника в судебном разбирательстве»1.
В развитие указанной точки зрения авторы ссылаются на ст. 37 УПК РФ, согласно которой деятельность прокурора в уголовном судопроизводстве определяется законодателем как уголовное преследование и надзор за процессуальной деятельностью органов дознания и органов предварительного следствия. При этом в ходе судебного производства по уголовному делу, в соответствии с ч. 4 ст. 37 УПК РФ, прокурор поддерживает государственное обвинение2.
Другие авторы придерживаются мнения о том, что участие прокурора в уголовном судопроизводстве должно целиком сводиться к осуществлению надзора за исполнением закона, в том числе за законностью действий суда3.
В то же время нельзя не отметить и того обстоятельства, что возвращается из прошлого точка зрения, согласно которой прокурор, участвующий в рассмотрении уголовного дела судом, осуществляет одновременно две функции: поддержания государственного обвинения и надзора1.
По нашему мнению, последний подход к вышеозначенной проблеме правомерен, поскольку при определении статуса, прав и обязанностей прокурора в ходе судебного производства по уголовному делу следует исходить из того, что «функция поддержания государственного обвинения не носит односторонний обвинительный характер, не заключается только в уголовном преследовании подсудимого, но одновременно является публично-правозащитной»2, то есть направленной на обеспечение прав и свобод человека и гражданина, а также интересов общества и государства.
Особенности процессуального положения потерпевшего в суде
Исследование соотношения деятельности прокурора и потерпевшего при осуществлении функции уголовного преследования в суде первой инстанции имеет определенную познавательную ценность в том случае, если оба эти участника действуют в одном направлении, выполняют одну и ту же процессуальную функцию.
В последнем случае есть смысл и теоретическая возможность искать общее и особенное в их положении, анализировать возможные варианты позиций прокурора и потерпевшего, изучать формы координации их деятельности в ходе осуществления уголовного преследования в суде.
Поскольку гл. 6 УПК РФ относит прокурора и потерпевшего к одной и той же стороне уголовного процесса - стороне обвинения, осуществляющей функцию уголовного преследования, у нас имеются законные основания сопоставить деятельность указанных участников уголовного судопроизводства, определить особенности процессуального положения потерпевшего в ходе судебного производства по уголовному делу.
Для этого необходимо обратиться к взглядам ученых-процессуалистов, чье мнение по поводу функционального положения потерпевшего в уголовном процессе существенно изменялось и варьировалось на протяжении длительного периода времени. Так, по мнению М.А. Чельцова, потерпевший не выполняет в уголовном процессе никакой процессуальной функции, потому что он принадлежит к числу тех участников процесса, «на которых закон не возлагает обязанности вести какую-либо деятельность и которые принимают участие в процессе в пределах предоставленных им прав»1.
В.П. Божьев критиковал вывод о том, что деятельность потерпевшего в делах публичного обвинения имеет ярко выраженный обвинительный характер, ибо «не исключено и иное направление в поведении потерпевшего. Практике известны случаи принесения потерпевшим... ходатайств, направленных на освобождение от ответственности обвиняемого»1.
С этих же позиций не видели обвинительной функции в деятельности по-терпевшего Ф.Н. Фаткуллин и Л.Д. Кокорев . При этом последний считал, что потерпевший в делах публичного обвинения самостоятельно выполняет лишь одну функцию поддержания гражданского иска. Если же оснований для предъявления иска нет, потерпевший может содействовать выполнению различных процессуальных функций: расследования уголовного дела, поддержания государственного обвинения, защиты обвиняемого, рассмотрения дела судом. Поэтому «в каждом конкретном случае, по каждому уголовному делу необходимо определить, какую позицию занимает потерпевший, осуществлению какой процессуальной функции он содействует» .
По мнению Ц.М. Каз, «потерпевший, гражданский истец и ответчик в процессе выполняют функцию защиты своих интересов... В ряде случаев потерпевший выполняет функцию обвинения (по делам частичного обвинения)»4.
Соглашается с ней и СР. Зеленин, утверждая, что «основное препятствие для реализации теории потерпевший - обвинитель «...кроется в самой сущности потерпевшего как лица, имеющего право защищать свои собственные интересы. Его интерес может совпадать (и, очевидно, совпадает в большинстве случаев) с направлением деятельности органов уголовного преследования. Однако этот интерес может быть и вне сферы уголовного процесса вообще» .
Поскольку мнения всех вышеизложенных нами авторов небезынтересны, попытаемся в них разобраться. Естественно, первое, на что обращаешь внимание - это на их единодушное согласие по вопросу выполнения потерпевшим в суде процессуальной функции. Подлинная причина, по которой М.А. Чельцов отказывал в данном праве потерпевшему, заключается, на наш взгляд, в характере уголовного процесса того времени, в котором принцип состязательности носил в большей степени условный характер. Кроме того, не будем забывать и о том, что ситуация с поддержанием обвинения потерпевшим на протяжении всей истории уголовно-процессуального права России рассматривалась, скорее, как исключение из общего порядка судопроизводства. Активное участие в процессе он принимал только в двух случаях: 1) когда он выступал в делах частного обвинения; 2) когда им был предъявлен гражданский иск в уголовном деле. Во всех остальных случаях потерпевший не выполнял никакой уголовно-процессуальной функции, а выполнял обязанности, аналогичные обязанностям свидетеля.
По этому поводу М.В. Духовской отмечал, что после передачи дела в суд (кроме мирового) потерпевший «лишается уже участия в процессе» .
Такое положение вещей продолжало оставаться, по существу, неизменным в течение длительного периода времени, вплоть до введения в действие Основ уголовного судопроизводства 1958 г.
Произведенное Основами значительное расширение прав потерпевшего отразилось на характере выполняемых им функций в уголовном процессе, дало возможность уточнить и конкретизировать их. Основные изменения выпали на долю процессуальной функции, осуществляемой потерпевшим в делах публичного обвинения. Суть этих изменений заключалась в том, что благодаря новым законоположениям деятельность потерпевшего приобрела отчетливо выраженный обвинительный характер.
Начиная с середины 80-х гг. XX в. особую значимость стали приобретать и постепенно утверждаться в общественном сознании России концепции прав человека и правового государства. Естественно, что последнее потребовало нового подхода к проводимой в то время в нашей стране судебно-правовой реформе. Стало необходимым не просто обновить, «подправить» уголовно-процессуальное законодательство, а подвергнуть его тщательному пересмотру с учетом взятых в качестве ориентира концепций прав человека и правового государства. Высокий уровень преступности в России, необходимость защиты граждан от преступных посягательств обусловили пристальное внимание законодателя к совершенствованию правового положения потерпевшего в уголовном процессе, необходимости значительного расширения его прав.
Последнее обстоятельство нашло свое отражение в ч. 2 ст. 42 УПК РФ, содержащей указание о праве потерпевшего представлять доказательства виновности привлеченного к уголовной ответственности лица, заявлять ходатайства об истребовании новых доказательств, о проведении следственных или судебных действий, участвовать наряду с государственным обвинителем, подсудимым и его защитником в исследовании доказательств в ходе судебного разбирательства дела, поддерживать обвинение.
