Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Определение соотношения частных и публичных начал в уголовном процессе 19
1.1. Частные и публичные интересы как основания, определяющие форму уголовного судопроизводства 19
1.2. Принцип публичности, его роль в уголовном процессе 32
1.3. Понятие и значение принципа диспозитивности уголовного судопроизвод-ства, его соотношение с принципом публичности 42
Глава 2. Условия реализации принципа диспозитивности в уголовном судопроизводстве 55
2.1. Понятие сторон в уголовном процессе. Его соотношение с категорией «участник процесса» 55
2.2. Потерпевший - частный обвинитель по уголовному делу 66
2.3. Состязательность и равноправие сторон - главные условия становления принципа диспозитивности в уголовном процессе 94
2.4. Перспективы развития упрощенных форм судопроизводства в уголовном процессе России 109
Глава 3. Основные проблемы правовой регламентации и практики судопроизводства по делам частного и частно-публичного обвинения .131
3.1. Определение круга составов преступлений, дела по которым рассматриваются в порядке частного и частно-публичного обвинения 131
3.2. Возбуждение уголовных дел частного обвинения 138
3.3. Основные проблемы практики производства по уголовным делам частного обвинения 151
3.4. Примирение сторон и отказ от обвинения - необходимые условия диспозитивности уголовного судопроизводства 171
Заключение 179
Библиографический список использованной литературы 183
Приложения 196
- Частные и публичные интересы как основания, определяющие форму уголовного судопроизводства
- Принцип публичности, его роль в уголовном процессе
- Понятие сторон в уголовном процессе. Его соотношение с категорией «участник процесса»
- Определение круга составов преступлений, дела по которым рассматриваются в порядке частного и частно-публичного обвинения
Введение к работе
Актуальность темы исследования
На протяжении длительного периода судебная система в России обеспечивала юридическую основу авторитарному политическому режиму, выступая чаще всего не как институт разрешения юридических конфликтов в цивилизованном обществе, а как орудие репрессий. Авторы Концепции судебной реформы рассматривали в качестве одной из причин кризиса российской уголовной юстиции то обстоятельство, что длительное время государство оставалось враждебным по отношению к гражданскому обществу и к личности. В системе правоприменения не была обеспечена общественная функция правосудия, народному правосознанию не было места в судебных залах .
Характерный для отечественного уголовного процесса приоритет государственных интересов над интересами личности проявляется в отсутствии законодательно закрепленного принципа диспозитивности судопроизводства, неразвитости состязательности и равенства сторон, доминировании принципа публичности.
Концепция судебной реформы была принята в 1992 году. С тех пор мало что изменилось, особенно в практике деятельности правоохранительных органов. Судебная статистика из года в год демонстрирует данные, не имеющие аналогов ни в одном из современных развитых государств, - российские суды оправдывают менее 1% подсудимых. Соотношение обвинительных и оправдательных приговоров остается в среднем на одном и том же уровне - 99,5% и 0,5.2 В 1998 году количество оправдательных приговоров снизилось уже до
' Концепция судебной реформы в РСФСР. Одобрена Постановлением Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 года № 1801-1. М: Республика. 1992. С. 26-27. Далее - Концепция судебной реформы.
2 Работа судов РФ в 1997 году // Российская юстиция. 1998. №6. С. 56.
0,38%1. Подводя итоги работы судов общей юрисдикции в 1999 году, Главное управление организационно-правового обеспечения деятельности судов Судебного департамента при Верховном Суде РФ, заявило, что «количество оправдательных приговоров увеличилось с 3690 до 4797, или на 30%»2 (в судах первой инстанции). Однако, если внимательно проанализировать цифры, то окажется, что это вызвано увеличением общего количества рассмотренных судами уго-ловных дел. Районные суды в 1999 г. рассмотрели 1206,6 тыс. уголовных дел , следовательно, 4797 оправдательных приговоров составляют 0,4% от общего числа рассмотренных дел. Одновременно возрастает назначение условного осуждения к лишению свободы или исправительным работам - в первом полугодии 1998 г. оно составляет 50,3% от общего числа осужденных4. Последняя цифра и данные опроса практических работников свидетельствуют о имеющейся тенденции осуждения людей, виновность которых фактически не доказана. При этом отмечается значительное увеличение (на 43,8%) отмены обвинительных приговоров с полной реабилитацией осужденных , что ярко показывает эффективность работы судов первой инстанции по «борьбе с преступностью». Для сравнения можно отметить, что до революции в России оправдывался почти каждый третий, привлеченный к суду (в суде присяжных - 35%) к общему числу вердиктов, в «бесприсяжных судах» - 32%6), а в самые черные годы массовых репрессий в СССР по делам, не относящимся к «спецкатегориям», осво-бождался от уголовного преследования каждый десятый подсудимый . Как верно отмечал в своей последней статье профессор A.M. Ларин, «суды, выносящие, как правило, только обвинительные приговоры, - это уже не органы
Работа судов РФ в первом полугодии 1998 года // Российская юстиция. 1999. №3. С. 49.
2 Работа судов общей юрисдикции в 1999 году // Российская юстиция. 2000. №7. С.57.
3 См. там же. С. 58.
4 Работа судов РФ в первом полугодии 1998 года // Российская юстиция. 1999. №3. С.
50. На 1999 г. соответствующие данные Судебным департаментом не приводятся. - А.Ш.
5 Там же. С. 51.
6 Ларин A.M. Иного пути для нас нет (открытое письмо противникам суда присяж
ных) // Российская юстиция. 1999. №2. С. 8.
7 Концепция судебной реформы. С. 4.
правосудия» .
О том, что одной из главных причин этого является серьезный перекос в правосознании судей-профессионалов, последовательно обвинительный уклон в их деятельности, говорит, опять же, статистика. В 1997 году доля оправдательных приговоров в судах с участием присяжных заседателей составила 22,9%, а за первую половину 1998 года - 20,1% . Близкие к этому показатели оправданий зафиксированы в судебной статистике не только дореволюционной России, но также и современных зарубежных государств. «Правда они резко контрастируют с тем, что происходит сегодня в российских «бесприсяжных» судах, где в приговорах, как правило, воспроизводятся выводы следователей и прокуроров. Но это не то различие, которым можно гордиться».3
Можно констатировать, что реформирование уголовного процесса оказалось непоследовательным, бессистемным и нерешительным. Самого важного сделано не было - принципы состязательности и равноправия сторон, установленные Конституцией РФ, остались не реализованными, а предпринимаемые шаги в этом направлении являются лишь попыткой замаскировать инертность, боязнь нового. Так, принципиально важным вопросом авторы Концепции считали изъятие следствия из структуры МВД, прокуратуры и органов государственной безопасности, создание независимого Следственного комитета . Были и альтернативные предложения - организация судебного предварительного следствия, создание института судебных следователей5. Однако суть у них одна -разделение процессуальных функций обвинения и разрешения дела, независимость следователя от обвинительной власти и подконтрольность власти судебной. Указом Президента РФ от 23 ноября 1998 г. №1422 «О мерах по совершенствованию организации предварительного следствия в системе Министерства
1 Ларин A.M. Указ. соч. С. 9.
2 Там же.
3 Там же.
4 Концепция судебной реформы. С.33
5 См.: Гуськова А.П. Личность обвиняемого в уголовном процессе (проблемные во
просы науки и практики). - Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 1996. С. 171.
внутренних дел РФ» Следственный комитет был создан, но совершенно в ином качестве, чем то, что предусматривали авторы Концепции судебной реформы. Сейчас он является органом Министерства внутренних дел, а следственные отделы и управления органов внутренних дел на местах — его подразделениями. Сменилась только вывеска. «Прокуратура, некогда наделенная правом производить предварительное следствие, в 60-х годах нынешнего века переуступила это право органам МВД. Сегодня 90% уголовных дел находится в руках сотрудников этих органов, не обладающих необходимым образованием, зависимых от спецслужб министерства, а также от местной власти. Более половины уголовных дел рассматриваются без участия прокуроров, фактически обвинение по этим делам осуществляют судьи. Соединение же в одних руках обвинения и осуждения - инквизиционный процесс в чистом виде»2.
Заключение под стражу - самая строгая из мер пресечения, из исключительной превратилась в общее правило, стала нормой. Основания для избрания ареста столь многочисленны и расплывчаты, что позволяют применить его почти по любому делу. Зачастую эта мера пресечения по своей суровости значительно превышает возможное в будущем наказание. Чрезмерно длительные сроки содержания под стражей, установленные действующим законодательством, не отвечают принципам гуманизма, приоритету прав и свобод человека и гражданина. Суды всех инстанций, направляя уголовное дело на дополнительное расследование, почему-то забывают, что человек, находящийся под стражей, не должен страдать из-за некачественной работы следователя или волокиты самих судей. Тем самым перечеркивается значение принципа презумпции невиновности. В ст. 96 УПК РСФСР3 до недавнего времени4 действовала норма, позволяющая применять арест к лицам, обвиняемым в совершении ряда
1 Российская газета. 26 ноября 1998. С. 4.
2 Ларин A.M. Указ. соч. С. 9.
3 Далее - УПК.
Федеральным законом №25-ФЗ от 09.03.2001 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РФ, Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР, Уголовно-исполнительный кодекс РФ и другие законодательные акты РФ» (Российская газета. 14.03.2001 г.) ст. 96 УПК изложена в новой редакции.
тяжких преступлений, без наличия соответствующих оснований - по мотивам одной лишь опасности преступления. Это являлось грубейшим противоречием принципу презумпции невиновности, олицетворением объективного вменения и за это Россия подвергалась справедливой критике со стороны международных правозащитных организаций и Совета Европы .
Перечисленные выше пороки нашего уголовного судопроизводства вызваны различными причинами. Но есть одно общее, что обуславливает природу этих проблем - преувеличенная забота уголовной юстиции об интересах государства в ущерб интересам других субъектов правоотношений, подмена частных начал публичными. «Государство оказывается на земле тем же, что и Бог на небе: создателем заповедей, всепроникающим куратором, всеведающим верши-телем судеб», а правосудие «оказалось в безраздельной власти государства» . Верно отметила Е. Черкашина, что «характерная для нашего уголовного права и процесса монополия на публичное обвинение становится тормозом на пути защиты интересов жертв преступлений» .
Вместе с тем, нельзя не отметить и положительные тенденции, наметившиеся в развитии уголовно-процессуального законодательства и реформировании судебной системы. Эти изменения являются заслугой не столько законодателя, сколько Конституционного Суда РФ, который своими постановлениями отменил большое число откровенно архаичных, грубо противоречащих Основному Закону норм уголовно-процессуального права. Так, в постановлении от 28 ноября 1996 г. Конституционный Суд признал не соответствующими Конституции РФ содержавшиеся в ст. 418 УПК положения, предписывавшие суду возбуждать уголовное дело, формулировать и предъявлять обвинение по материалам, подготовленным органом дознания в протокольной форме. Конституционный Суд указал, что на суд не может быть возложено вы-
См.: Шамардин А. Необоснованный арест не может быть законным // Российская юстиция. 1999. №4. С.22.
Концепция судебной реформы в РСФСР. С. 12.
Черкашина Е. Жертвы преступлений нуждаются в защите // Российская юстиция. 1999. №3.с.ЗО.
полнение каких бы то ни было функций, не согласующихся с его положением органа правосудия, что возбуждение уголовного преследования и поддержание обвинения перед судом является задачей специальных органов - дознания, предварительного следствия и прокуратуры, тогда как суд обязан объективно оценивать законность и обоснованность выдвигаемого против лица обвинения, проверяя результаты их деятельности, а также рассматривая жалобы на действия и решения должностных лиц, осуществляющих уголовное судопроизводство на досудебных стадиях. Кроме того, в постановлении указывается, что конституционный принцип состязательности предполагает такое построение судопроизводства по уголовным делам, при котором функция правосудия (разрешения дела), осуществляемая только судом, отделена от функций спорящих перед судом сторон обвинения и защиты. Суд же обязан обеспечивать справедливое и беспристрастное разрешение спора, предоставляя сторонам равные возможности для отстаивания своих позиций, и потому не может принимать на себя выполнение их процессуальных функций, в том числе полномочий по возбуждению уголовного дела1.
В постановлении от 20 апреля 1999 г. Конституционный Суд признал не соответствующим Конституции РФ полномочие суда по собственной инициативе направлять дело для дополнительного расследования ввиду невосполнимой в судебном заседании неполноты проведенного дознания или следствия, а также при наличии оснований для предъявления обвиняемому другого обвинения (пункты 1 и 3 ч. 1 ст. 232 УПК), так как при этом суд фактически должен был выполнять не свойственную ему обвинительную функцию .
Постановлением от 14 января 2000 г. Конституционный Суд признал не соответствующими Конституции РФ ст. 3, п. 6 ч. 1 ст. 108, ч. 1, 2 и п. 1 ч. 3 ст.
Постановление Конституционного Суда РФ от 28 ноября 1996 г. №19-П по делу о проверке конституционности статьи 418 УПК РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Краснодарского края // Собрание законодательства РФ. 1996. №50. Ст. 5679.
Постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. № 7-П по делу о проверке конституционности положений пунктов 1 и 3 ч. 1 ст. 232, ч. 4 ст. 248 и ч. 1 ст. 258 УПК РСФСР в связи с запросами Иркутского районного суда Иркутской области и Советского районного суда города Нижний Новгород // Российская газета. 1999. 27 апреля.
109, ст. 112 и 115, п. 4 ч. 1 ст. 232 и ч. 1, 2 и 4 ст. 256 УПК в той части, в какой они предусматривают или допускают полномочия суда возбуждать уголовные дела публичного обвинения, в том числе по новому обвинению и в отношении нового лица, и применять к нему меру пресечения1.
Также Постановлениями Конституционного суда от 13 ноября 1995 г., от 15 января 1999 г., от 14 февраля 2000 г. был внесен большой вклад в укрепление правового статуса потерпевшего как участника уголовного процесса. В частности Постановлением от 13.11.1995 г. признаны неконституционными положения ч.5 ст. 209 УПК, ограничивающие потерпевшим возможность судебного обжалования постановлений о прекращении уголовного дела . Постановлением от 14.02.2000 г. признаны не соответствующими Конституции РФ положения ч. 3 ст. 377 УПК, в той мере, в какой они позволяют суду надзорной инстанции рассмотреть дело без ознакомления потерпевшего с протестом, без извещения его о времени и месте судебного заседания и без обеспечения потерпевшему права довести до суда свою позицию по имеющим к нему отношение доводам протеста3. Постановлением от 15.01.1999 г. признаны не соответствующими Конституции РФ положения ч. 1 и 2 ст. 295 УПК, на основании которых потерпевший не допускался к участию в судебных прениях4.
В настоящее время общепризнано, что процесс отправления уголовного правосудия должен быть справедливым по отношению не только к обвиняемым, но, прежде всего, к жертвам преступлений. Наглядным свидетельством
Постановление Конституционного Суда РФ от 14 января 2000 г. №1-П по делу о проверке конституционности отдельных положений УПК РСФСР, регулирующих полномочия суда по возбуждению уголовного дела, в связи с жалобой гражданки И.П. Смирновой и запросом Верховного Суда РФ // Российская газета. 2000. 2 февраля г.
Постановление Конституционного Суда РФ от 13 ноября 1995 г. № 13-П по делу о проверке конституционности ч. 5. ст. 209 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан Р.Н. Са-мигуллиной и А. А. Апанасенко // Российская газета. 28 ноября 1995 г.
Постановление Конституционного Суда РФ от 14 февраля 2000 г. №2-П по делу о проверке конституционности положений ч. 3,4 и 5 ст. 377 УПК РСФСР в связи с жалобами граждан А.Б. Аулова, А.Б. Дубровской, А.Я. Карпинченко , А.И. Меркулова, P.P. Мустафина и А.А. Стубайло // Российская газета. 23 февраля 2000 г.
4 Постановление Конституционного Суда РФ от 15 января 1999 г. №1-П по делу о проверке конституционности положений ч. 1 и 2 ст. 295 УПК РСФСР в связи с жалобой гражданина М.А. Клюева // Российская газета. 28 января 1999 г.
этой новой тенденции стало принятие Генеральной Ассамблеей ООН в 1985 г. Декларации основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью (резолюция №40/34 от 29.11.1985 г.). В рабочем документе «Правонарушители и жертвы: ответственность и справедливость в процессе отправления уголовного правосудия», подготовленном Секретариатом X Конгресса ООН по предупреждению преступности и обращению с правонарушителями, проходившем в Вене с 10 по 17 апреля 2000 г., указано следующее: «на протяжении последней четверти XX столетия к потерпевшему относились в основном как к третьей стороне в уголовном процессе. Виктимологические исследования показали, что многие потерпевшие недовольны обращением с ними со стороны системы правосудия. Согласно данным Международного обзора по вопросам преступности (виктимизации), более половины жертв преступлений во всем мире не удовлетворены отношением полиции к их жалобам. Во многих случаях потерпевшие серьезно травмированы обращением с ними со стороны системы уголовного правосудия, что приводит к так называемой «вторичной» виктимизации» . В последние годы в юридической литературе неоднократно обращалось внимание на необходимость ограничить вмешательство уголовной юстиции в межличностные отношения, связанные с семейной, хозяйственной, бытовой и другими сферами личной жизни человека, вторжение в которые без волеизъявления потерпевшего часто является не только излишним, но и может отрицательно отразиться на правах, свободах и законных интересах последне-го2.
Документ опубликован в сети Интернет на официальном сайте ООН по адресу: 87-8.pdf (16.03.2001 г.)
2 См.: Володина Л.М. Взаимодействие частного и публичного в уголовном процессе / Публичное и частное право: проблемы развития и взаимодействия, законодательного выражения и юридической практики: Материалы всероссийской научно-практической конференции / Отв. ред. В.Д. Перевалов. Екатеринбург: УрГЮА, 1999.С. 257.; Гуськова А.П. Соотношение частных и публичных начал в уголовном процессе. В том же сборнике. С. 254; Шамардин А.А. Усиление частно-правовых начал обвинения и принципа диспозитивности в уголовном судопроизводстве России / Социально-правовые вопросы становления правового государства: Сб. науч. статей / Гл. ред. В.Н. Литовченко. Оренбург: Издательский центр ОГАУ, 1999. С. 200.
Где же та грань, которая позволит определить необходимую и достаточную степень государственного вмешательства в интересы потерпевшего, нарушенные преступлением, найти разумное соотношение интересов государства, общества и личности? По каким преступлениям полномочия по возбуждению и прекращению уголовного преследования должны принадлежать потерпевшему? Как разграничить обвинительные возможности государства и потерпевшего? И, наконец, как решить все эти вопросы, не ущемляя при этом прав обвиняемого и не перекладывая обязанности по защите нарушенных преступлением прав потерпевшего с государства на самого потерпевшего?
В данной работе предпринята попытка найти ответы на эти вопросы.
На страницах юридических изданий в последнее появилось большое количество статей, где авторы исследуют те или иные аспекты представленной проблемы. Отдельные вопросы рассматриваемой темы освещались в работах дореволюционного и советского периодов. Так, И.Я. Фойницкий в своих трудах большое внимание уделял вопросам частного обвинения, принципу публичности уголовного процесса, статусу потерпевшего. Н. Полянским была разработана концепция «уголовного иска», призванная ввести в уголовный процесс дис-позитивные начала. Позднее большое внимание вопросам расширения частных начал в уголовном процессе и месте в нем принципа диспозитивности уделили в своих работах Л.М. Володина, А.П. Гуськова, Н.Н. Ковтун, Л.Н. Масленникова, И.Л. Петрухин.
Проблеме развития принципа состязательности и равноправия сторон в уголовном судопроизводстве в науке посвящено большое количество работ. Для данного исследования весьма полезными оказались исследования таких авторов как А.С. Александров, Д.И. Бедняков, А.Д. Бойков, А.П. Гуськова, Э.Ф. Куцова, A.M. Ларин, П.А. Лупинская, Е.Б. Мизулина, Т.Г. Морщакова, С.А. Пашин, В.П. Смирнов, М.С. Строгович, Э.С. Тенчов, С.А. Шейфер, B.C. Шадрин и др.
Большое количество исследований посвящено вопросу об упрощенных производствах, их допустимости в отечественном уголовном процессе. Среди
авторов, уделивших внимание этой проблеме можно назвать Н.А. Власову, В. Лазарева, В.З. Лукашевича, В. Махова, С. Милицина, И.В. Михайловского, М. Пешкова, Р.Д. Рахунова, Т.В. Трубникову, П.С. Элькинд и др.
Проблему правового статуса потерпевшего исследовали А.В. Абабков, В.П. Божьев, Н.Ю. Волосова, П.С. Дагель, В.Я. Дорохов, Л.Д. Кокорев, В.М. Корнуков, А.Н. Красиков, Б.А. Протченко, В.М. Савицкий, Е. Черкашина, М. Эльдаров, С. Юношев и др.
Вопросы совершенствования судопроизводства по делам частного и частно-публичного обвинения освещаются в работах А.С. Александрова Е.И. Аникина, В. Дорошкова, СИ. Катькало, В.З. Лукашевича, Н.Е. Петровой, Ю.Е. Петухова, Н. Шабановой, С.А. Шейфер и др.
В проекте УПК РФ, принятом во втором чтении Государственной Думой РФ 20 июня 2001 года1, обозначенные проблемы не решены, многие вопросы, имеющие решающее значение для усиления частных начал в уголовном процессе, практически обойдены вниманием авторов проекта, либо урегулированы весьма противоречиво и непоследовательно. Одной из причин этого, как нам представляется, является отсутствие комплексного исследования проблемы соотношения частных и публичных начал в уголовном процессе в неразрывной связи с проблемами развития принципов диспозитивности, состязательности и равноправия сторон, укрепления правового статуса потерпевшего, совершенствования судопроизводства по делам частного и частно-публичного обвинения. Эти вопросы не получили еще полного отражения в юридической литературе и остаются не решенными на практике. Необходимость теоретического осмысления обозначенных проблем, непоследовательность и пробельность их законодательного регулирования, трудности, возникающие в связи с этим в практике деятельности судов определили направление исследований и актуальность избранной темы.
Проект УПК РФ внесен депутатами - членами Комитета Государственной думы Законодательного Собрания РФ по законодательству и судебно-правовой реформе, принят Государственной Думой во втором чтении 20.06.2001 г. Далее - проект УПК.
Цель и задачи исследования
Целью настоящей работы является комплексное рассмотрение проблемы соотношения частных и публичных начал в уголовном процессе в связи с вопросами развития принципов диспозитивности, состязательности и равноправия сторон, правового статуса потерпевшего, судопроизводства по делам частного и частно-публичного обвинения, выявление на этой основе форм и путей реализации частных начал и принципа диспозитивности в уголовном судопроизводстве РФ, формулирование предложений по совершенствованию уголовно-процессуального законодательства и практики его применения.
Для достижения поставленной цели оказалось необходимым решить ряд принципиальных задач:
определить, как форма уголовного судопроизводства связана с частной или публичной природой интересов, которые являются одними из элементов охраняемых уголовным законом общественных отношений;
определить содержание, значение и соотношение друг с другом принципов публичности и диспозитивности в уголовном процессе;
рассмотреть понятие сторон в уголовном судопроизводстве как одного из обязательных элементов состязательности, выявить его соотношение с категорией «участник процесса»;
рассмотреть проблемы развития принципов состязательности и равноправия сторон как главных условий становления диспозитивности в уголовном процессе России;
изучить возможности для развития упрощенных форм судопроизводства в уголовном процессе РФ, являющихся проявлением принципа диспозитивности, обратившись при этом к зарубежному опыту применения этих институтов, установить какие из этих форм наиболее предпочтительны для отечественного уголовного судопроизводства;
выявить основные проблемы правового регулирования и правоприме-
нительной практики судопроизводства по делам частного и частно-публичного обвинения, в том числе рассмотреть вопросы об определении круга дел частного обвинения, их возбуждении, об институтах примирения сторон и отказа от поддержания обвинения.
- на основе проведенных теоретических исследований, обобщения судебной практики, с учетом российского и зарубежного опыта, современных тенденций в науке и правотворчестве сформулировать конкретные предложения о возможных путях развития частных начал и принципа диспозитивности в уголовном процессе РФ.
Методологические основы и методика исследования
Методологическую и теоретическую основу исследования составили Конституция РФ и международно-правовые акты (Всеобщая декларация прав человека от 10 декабря 1948 г., Международный пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 г., Конвенция СНГ о правах и основных свободах человека от 26 мая 1995 г., Декларация основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотреблений властью, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 29 ноября 1985 г. (резолюция №40/34) и др.), Концепция судебной реформы в РСФСР, одобренная Постановлением Верховного Совета РСФСР от 24 октября 1991 года № 1801-1. Кроме того, автором были использованы нормативные акты по судоустройству, уголовному и уголовно-процессуальному праву, в том числе Постановления Верховного Суда РФ и Конституционного Суда РФ, законодательство Оренбургской области, монографическая и учебная литература по теории государства и права, истории права, уголовному праву и процессу, судоустройству (в том числе работы российских ученых-юристов, изданные до 1917 г.). научные статьи, опубликованные в общероссийских журналах, сборники материалов научных и научно-практических конференций, труды зарубежных ученых-юристов, законодательство дореволюционного и советского периода, законодательство
зарубежных стран в его историческом развитии.
В ходе работы были использованы общенаучные методы познания: исторический, системный, сравнительный, анализа и синтеза, статистический, конкретно-социологический и другие.
Эмпирическую базу исследования составили опубликованные статистические данные, в том числе о работе судов за 1998-2000 г., судебная практика Верховного Суда РФ, Оренбургского областного суда, данные проведенного автором обобщения судебной практики по делам частного обвинения. При этом обобщение проводилось в два этапа. На первом этапе изучались уголовные дела, рассмотренные федеральными районными судами и возбужденные в период с 26 ноября 1997 г. по 30 марта 1999 г. (т.е. после принятия Конституционным Судом РФ Постановления от 28 ноября 1996 г. № 19-П по делу о проверке конституционности статьи 418 УПК РСФСР в связи с запросом Каратузского районного суда Краснодарского края ) . На втором этапе изучались дела, рассмотренные мировыми судьями и возбужденные в период с 1 сентября 2000 г. по 24 марта 2001 года (т.е. после вступления в силу главы 40 УПК "Производство по делам, подсудным мировому судье", внесенной в УПК Федеральным Законом №119-ФЗ от 07.07.2000 г. 3)4. Всего обобщено 200 уголовных дел. При анализе действующего законодательства автором широко применяется сравнительный метод, сопоставление норм действующего законодательства с законодательством и практикой судебной реформы 1864 г. в России и зарубежных государств, в том числе стран - членов СНГ. В работе использован проект УПК РФ, принятый во втором чтении Государственной Думой РФ 20 июня 2001 года. Его положения анализируются с точки зрения обеспечения принципов диспозитивности и состязательности сторон в уголовном процессе и сравниваются с нормами действующего УПК.
1 Собрание законодательства РФ. - 1996. - №50. - Ст. 5679.
2 См. приложение 1.
3 Российская газета. 10 августа 2000 г.
См. приложение 2.
Научная новизна результатов исследования
Научная новизна работы заключается в следующем:
Автором предпринята попытка комплексно-системного подхода к рассмотрению проблемы соотношения частных и публичных начал в уголовном процессе в неразрывной связи с вопросами развития принципов диспозитивности, состязательности и равноправия сторон, правового статуса потерпевшего, судопроизводства по делам частного и частно-публичного обвинения.
Обосновывается вывод о том, что основанием для разграничения частного и публичного права является категория интереса и приводятся новые аргументы в поддержку этой позиции. Применительно к области уголовного процесса частные и публичные интересы рассматриваются как основания, определяющие форму уголовного судопроизводства.
- Осуществлена нетрадиционная трактовка принципа публичности
уголовного процесса. Принцип публичности рассматривается в двух аспектах -
как проявление широких полномочий государства в сфере уголовного
судопроизводства, в том числе осуществление правосудия только судом, и как
возможность и необходимость публичного обвинения по уголовным делам,
осуществляемого государственным обвинителем - прокурором.
Подвергается критике традиционное противопоставление принципов публичности и диспозитивности, предлагается новый подход к рассмотрению их соотношения, выявляется их взаимосвязь.
В работе предпринята попытка определить условия, при которых в российском уголовном процессе возможна последовательная реализация принципа диспозитивности. К таковым автор относит развитие принципов состязательности и равноправия сторон, расширение процессуально-правового статуса потерпевшего, развитие упрощенных форм судопроизводства.
Дается новая трактовка понятия «участники уголовного процесса», его соотношение с понятием «стороны». Предлагается использовать для
классификации субъектов уголовного процесса единый функциональный критерий и опираться на теорию уголовно-процессуальных отношений, согласно которой, все субъекты, имеющие в уголовном судопроизводстве процессуальные права и обязанности, являются его участниками.
- Дается новая трактовка роли потерпевшего в уголовном процессе,
соотношению его полномочий с полномочиями прокурора. Обосновывается
вывод о том, что потерпевший по любому уголовному делу должен выступать
частным обвинителем, осуществляя функцию обвинения наряду с прокурором.
Потерпевший как сторона в процессе должен быть наделен комплексом прав,
необходимым для его равноправного участия в состязательном процессе, и не
только в судебном разбирательстве, но и на всех других этапах уголовного
судопроизводства.
- В работе обосновывается необходимость наделения статусом
потерпевших юридических лиц и публично-правовых образований, интересам
которых был причинен вред преступлением.
- В работе приводится широкая аргументация против введения в
российский уголовный процесс так называемых «сделок о признании вины»,
указывается что для упрощения судопроизводства нужно использовать иные
формы, в частности расширить круг дел частного и частно-публичного
обвинения, возможности для примирения сторон, использовать сокращенное
судебное следствие, а также непроцессуальные реституционные процедуры.
- В работе предложено, что основой для определения круга составов
преступлений, дела по которым должны рассматриваться в порядке частного
обвинения, должны быть следующие критерии: кто является сторонами
возникшего юридического конфликта (уголовно-правового отношения), кому
причиняется вред данным преступлением, и, главное - каков объект
преступного посягательства, его частная или публичная природа. Это позволит
расширить перечень дел частного обвинения, не ущемляя общественных и
государственных интересов. Приводится конкретный перечень составов
преступлений, которые, по мнению диссертанта, необходимо отнести к делам
частного и частно-публичного обвинения.
- Возбуждение уголовного дела частного обвинения рассматривается как
правоприменительный акт, представляющий собой единство двух
взаимосвязанных и взаимообусловленных юридических действий - подачи
жалобы потерпевшим и принятие ее судом.
- В работе указывается, что примирение сторон как институт,
отражающий диспозитивное начало уголовного процесса, должен быть единым
для всех дел частного и частно-публичного обвинения. Примирение, как и
отказ от обвинения должны утверждаться судом, который проверяет при этом
соблюдение закона, прав и свобод потерпевшего, подсудимого и других лиц.
В работе имеются и другие положения, отличающиеся элементами новизны по своему содержанию. Перечисленные положения выносятся диссертантом на защиту.
Частные и публичные интересы как основания, определяющие форму уголовного судопроизводства
Вопрос о том, как разграничить два основных типа правового регулирования - частно-правовой и публично-правовой, не нов. С древности юристы пытались найти критерии для такого разграничения, с тем, чтобы в одном случае обосновать необходимость государственного вмешательства в общественные отношения, а в другом - оградить их от такого вмешательства. «Частное и публичное право надо использовать уместно, там, где они должны обязательно «присутствовать», и нельзя их применять в той сфере, которая не является их предметом» .
Советская юридическая наука предприняла попытку принизить значение такого разделения, а то и вовсе отвергнуть существование норм частного и норм публичного права, опираясь на то, что общественный интерес является наиболее ценным, приоритетным и говорить о самостоятельной ценности интереса отдельного индивида, его инициативы, тем более в уголовном процессе, нет необходимости. Уголовно-процессуальная форма советского образца закономерно эволюционировала в направлении «признания примата государственного интереса, фактического игнорирования гарантий прав личности, теоретически оправдываемого «гуманизмом по отношению к обществу»2. Как верно отметил Н.Н. Ковтун, вопрос о соотношении частных и публичных начал в уголовном судопроизводстве показывает характер отношений между государством и личностью, «наиболее ярко, полно, и, надо сказать, правдиво отражает истинный тип как самого государства, так и его правовой системы» .
Существуют разнообразные теории, предлагающие критерий разграничения частного и публичного права и соответствующего способа регулирования общественных отношений. Представители материального критерия исходят из содержания регулируемых правом общественных отношений. Представители формального критерия ищут эту грань в методе правового регулирования, преобладающем в соответствующей отрасли права.
Основной среди материальных теорий является теория интереса. При определении того, каков характер нормы права, ее сторонники ставят вопрос: чьи интересы, блага, чью пользу имеют в виду те или иные нормы. Эта точка зрения является древнейшей попыткой разрешения вопроса, она имеет на протяжении истории развития правовой мысли весьма многочисленных сторонников. Ее придерживались еще Аристотель и Демосфен. Ульпиан, один из крупнейших римских юристов классического периода, сформулировал ее наиболее выразительно: «Omne jus publicium est quod ad statum rei romanae spectat, privatum quod ad singulorum utilitatem» (D. 1.1.1.2.), т.е. публичное право это то, которое имеет в виду пользу (благо, интересы) государства, как целого, а частное право то, которое имеет в виду интересы, пользу отдельных лиц, индивида как такового). Правовая мысль развила это определение в трудах Савиньи, Аренса, Меркеля, Дернбурга, а среди русских ученых - Шершеневича. В.Ф. Яковлев считает, что «объективной основной сосуществования и взаимодействия публичного и частного права являются различные интересы - частные интересы отдельного субъекта и интересы публично-правового свойства, интересы общества. Требуется, с одной стороны, чтобы признавалось и защищалось право каждого - частное право, а с другой - чтобы признавалось и существовало право всех, обеспечивались общественные, публичные интересы. Только при их гармоничном соотношении и сочетании возможно устойчивое и последовательное развитие общества» . По мнению В.Д. Перевалова, «интерес выступает общим и решающим критерием при определении правовой системы в целом и при характеристике публичного и частного права» . В.М. Корельский пишет: «за частным и публичным правом стоят интересы» .
Категория интереса используется многими современными учеными при общетеоретическом определении объекта преступления. Например, Б.С. Никифоров, определяя объект преступления как общественный интерес, против которого направлено преступление, считал, что интерес входит в структуру общественного отношения . Аналогичную позицию занял Я.М. Брайнин, который писал, что в состав общественного отношения, наряду с другими элементами, входят охраняемые законом интересы субъектов общественных отношений5. Е.А. Фролов в структуру общественного отношения ввел интерес в качестве ядра . Ю.И. Ляпунов считает, что интерес составляет содержание соответствующего отношения . По мнению Л.Н. Масленниковой, «интерес в уголовном процессе выступает как побудительная сила, приводящая в движение всю систему уголовного судопроизводства»8.
Сторонники формального критерия разграничения норм публичного и частного права принимают за основу разграничения способ регулирования правоотношений. А. Тон считал, что решающим признаком являются те юридические последствия, которые влечет за собой факт нарушения данного права: «если защита права в случае его нарушения предоставлена самому заинтересованному лицу, его обладателю, путем частно-правового притязания, то здесь мы имеем дело с частным правом; если же органы власти должны ex officio выступить на защиту нарушенного права, пред нами право публичное»1. Гирке, Бирман, Рогэн, Кромэ, Бирлинг, а среди русских ученых Михайловский, Кокошкин, Тарановский разрешали вопрос о разграничении норм публичного и частного права, опираясь на то, кто является субъектами правоотношения и каково их положение относительно друг друга. Частное право рассматривалось ими как совокупность норм, регулирующих отношения равных друг другу субъектов, не находящихся в субординационной зависимости друг от друга, а публичное право они видели в правоотношениях, где одним из участников является государство, как субъект, обладающий публичной властью, следовательно, здесь не может быть отношений координации субъектов, но есть подчинение, субординация. Однако, как верно отмечал в 1926 г. проф. Б.Б. Черепахин, «для публично-правового отношения существенно важно не то, что субъектом в нем является государственная власть, но именно самый характер вступления этой последней в правоотношение»2. Другие сторонники формального критерия -Штаммлер, Петражицкий и Покровский - считали, что публичное право есть система централизованного регулирования, а частное - децентрализованного3. Публично-правовую норму невозможно изменить частным соглашением, а норма частно-правовая предоставляет свободу усмотрения сторон, выбора ими той или иной модели правомерного поведения.
Принцип публичности, его роль в уголовном процессе
Принцип публичности уголовного судопроизводства вытекает из конституционных обязанностей государства по защите потерпевших от преступления, обеспечению им доступа к правосудию и компенсации причиненного ущерба. Он отражает роль государства в охране прав и свобод человека от преступных посягательств. Поэтому важно правильно определить его содержание и значение, с тем, чтобы он не стал ширмой для ущемления этих прав.
Принцип публичности в уголовном процессе традиционно рассматривался в советской правовой доктрине как один из основных его принципов, определяющих содержание и смысл уголовно-процессуальных норм. Он традиционно обосновывался теорией уголовно-правовых отношений, в соответствии которой на лице, совершившем преступление, лежит обязанность перед государством понести ответственность за свое деяние, подвергнуться определенным принудительным мерам, лишающим его части благ и субъективных прав. Государство в свою очередь обязано в силу принципа публичности в каждом случае обнаружения признаков преступления возбудить уголовное дело (независимо от воли каких-либо частных лиц или организаций) и принять все предусмотренные законом меры к установлению события преступления и лиц, виновных в его совершении . Публичность пронизывает нормы уголовно-процессуального права, требуя, чтобы «каждый, совершивший преступление, был подвергнут наказанию» (ч.1 ст.2 УПК). Принцип публичности наделяет государственные органы широкими властными полномочиями, ставит их в положение активных субъектов процесса, обязанных собирать доказательства по делу. Только органы государства, ведущие уголовный процесс могут применять нормы уголовного и уголовно-процессуального права, меры процессуального принуждения, принимать решения о начале, движении и судьбе уголовного дела . Именно такое понимание принципа публичности господствует по сей день в российской уголовно-процессуальной доктрине. Но во всем ли оно правильно?
Такая трактовка принципа публичности сводится к признанию того, что уголовный процесс - сфера исключительно публичных интересов, принадлежащая государству от начала до конца, где частной инициативе нет места, желанию и интересам потерпевшего не придается значения, а деятельность органов государства отрывается от задачи охраны прав личности и становиться самодостаточной, существующей ради показателей статистики. Такая гипертрофированная публичность превращается в тотальное огосударствление процесса, подмену интересов гражданского общества интересами государства. В концентрированном виде эту концепцию публичности выражает ст. 2 УПК, определяющая задачи уголовного судопроизводства применительно ко всем субъектам процесса, в том числе и для суда. «Быстрое и полное раскрытие преступлений, изобличение виновных», способствование «предупреждению и искоренению преступлений» - так законодатель представляет роль уголовной юстиции в обществе. Общественное сознание под влиянием таких норм, выступлений государственных деятелей «о решительном усилении борьбы с преступностью» порождает миф о том, что целью уголовного судопроизводства является борьба с преступностью. Борьба с преступностью в качестве задачи уголовного процесса появилась в уголовно-процессуальном законодательстве только в 1958 г. Вместе с тем, в процессуальной литературе подобный взгляд на цель уголовного процесса высказывался гораздо раньше. Уже в одной из первых советских энциклопедий ее авторы обосновывали возможность и необходимость применения инквизиционных методов в уголовном судопроизводстве как средстве борьбы с классовыми врагами. Борьба с ними, а затем с «врагами народа» и, наконец, с преступниками-обвиняемыми - вот эволюция анализируемой трактовки задач уголовной юстиции. После того как задача борьбы с преступностью получила свое законодательное закрепление, она стала рассматриваться как априорная для уголовного судопроизводства1. Как верно отмечали авторы Концепции судебной реформы, «вопреки вульгарным идеям, целью уголовной юстиции является не борьба с преступностью, а защита общества от преступлений путем реализации уголовного закона, защита прав и законных интересов граждан, попавших в орбиту юстиции (истцов, ответчиков, потер-певших, обвиняемых)" . В статье 6 проекта УПК «Задачи уголовного процесса» предложена следующая формулировка: «Задачами уголовного процесса являются: обеспечение строгого соблюдения установленного порядка производства по уголовным делам и процессуальных норм, гарантирующих защиту личности, ее прав и свобод, интересов общества и государства от преступлений путем быстрого и полного раскрытия преступлений, изобличения и привлечения к уголовной ответственности лиц, их совершивших, справедливого судебного разбирательства и правильного применения уголовного закона». Думается, что она является своеобразным компромиссом между тем, как предлагала сформулировать задачи уголовного процесса Концепция судебной реформы и содержанием ст.2 действующего УПК. Часть 2 ст. 6 проекта гласит: «Установленный законом порядок производства по уголовным делам должен обеспечи ать защиту от необоснованного обвинения и осуждения, от незаконного ограничения прав и свобод человека и гражданина, а в случае обвинения или осуждения невиновного - незамедлительную и полную его реабилитацию, а также способствовать укреплению законности и правопорядка, предупреждению преступлений, формированию уважительного отношения к праву». Представляется, что данная норма устанавливает цели уголовного судопроизводства, отсюда, название ст. 6 проекта должно быть следующим: «Задачи и цели уголовного процесса», хотя более правильным было бы поменять местами часть первую и вторую этой статьи, т.к. определение целей должно предшествовать определению задач, с помощью которых достигается осуществление целей. Во всех указанных нормах как действующего УПК, так и предлагаемых авторами Концепции судебной реформы и проекта УПК, устанавливающих задачи и цели уголовного судопроизводства, отсутствует указание на то, что одной из важнейших задач уголовного процесса является защита потерпевших от преступлений, обеспечение эффективного восстановления нарушенных преступлением прав. Это грубейшее противоречие Конституции РФ и нормам международного права осталось практически незамеченным ни в научной и учебной литературе, ни при разработке проекта УПК. Согласно статье 2 Конституции РФ человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства. Права потерпевших от преступлений и злоупотреблений властью охраняются законом. Государство обеспечивает потерпевшим доступ к правосудию и компенсацию причиненного ущерба (ст. 52 Конституции РФ). В соответствии с Декларацией основных принципов правосудия для жертв преступлений и злоупотребления властью, принятой Генеральной Ассамблеей Организации Объединенных Наций 29 ноября 1985 г., государства - члены ООН обязаны содействовать тому, чтобы судебные и административные процедуры в большей степени отвечали интересам защиты жертв преступлений»1. В статье 15 «Публичность уголовного процесса» УПК Республики Беларусь, принятом 24 июня 1999 г., определяется содержание принципа публичности: «1. Государство гарантирует каждому защиту от преступных посягательств. 2. Государственные органы, должностные лица, уполномоченные осуществлять уголовное преследование, обязаны в пределах своей компетенции принимать необходимые меры по обнаружению преступлений и выявлению лиц, их совершивших, возбуждению уголовного дела, привлечению виновных к предусмотренной законом ответственности и созданию условий для постановления судом законного, обоснованного и справедливого приговора»1.
Понятие сторон в уголовном процессе. Его соотношение с категорией «участник процесса»
Принципиальным моментом для состязательного процесса является признание сторонами лиц, осуществляющих обвинение и защиту по уголовному делу. В советской науке понятие сторон в процессе в основном отвергалось. Это вполне объяснимо, ибо признание за лицами, осуществляющими обвинение и защиту по делу, статуса сторон указывает на диспозитивное построение процесса, на активную роль этих субъектов судопроизводства, их процессуальное равноправие, а само уголовное судопроизводство рассматривается как спор по поводу юридического конфликта между ними. И.Я. Фойницкий писал по этому поводу, что: «попытки изгнать стороны как самостоятельно действующие органы процесса ... приводили к тому, что функции их приходилось возлагать на суд, то есть к совершенному извращению судебной деятельности»1.
В УПК в ст. 34, разъясняющей содержащиеся в Кодексе понятия, нет определения понятия сторон в процессе. Не встречаем мы его и в других нормах УПК. Исключение - раздел X «Производство в суде присяжных», где такое понятие уже есть, но определения его не дается.
Для УПК характерным определением субъектов уголовного судопроизводства является понятие «участники процесса». Глава 3 УПК «Участники процесса, их права и обязанности» относит к таковым подозреваемого, обвиняемого и его защитника, потерпевшего, гражданского истца и ответчика, их представителей, переводчика. Такая, не совсем удачная попытка легальной классификации субъектов уголовно-процессуальной деятельности привела к дискуссии по поводу толкования понятия «участник процесса», его соотношения с термином «субъект процесса». Субъект процесса, по нашему мнению, это лицо, имеющее в уголовном судопроизводстве права и обязанности, то есть являющееся участником уголовно-процессуальных отношений. Отсюда вызывает сомнение корректность выделения специального термина «участники процесса» для обозначения весьма разнородной группы лиц.
Так, довольно широкое распространение получила точка зрения на понятие участников уголовного процесса как на лиц, обладающих следующими признаками: а) они отстаивают в деле охраняемый законом личный, защищаемый или представляемый интерес, связанный с исходом дела; б) выполняют процессуальные функции, которые определяются содержанием интереса; в) наделены широкими процессуальными правами (с возложением соответствующих обязанностей), позволяющими активно участвовать в процессе и влиять на движение и исход дела; г) допускаются или привлекаются к участию в деле особым актом государственного органа (должностного лица)1. На первый взгляд кажется, что за основу этой классификации взят функциональный критерий. Но стоит лишь обратиться к перечню участников процесса, который приводят эти авторы, как от этого критерия вовсе ничего не остается, это - подозреваемый, обвиняемый, их защитники, потерпевший, гражданский истец, гражданский ответчик и их представители. В обоснование своего утверждения эти авторы приводят «железный» аргумент: «сейчас ... закон не дает оснований называть «участниками процесса» иных, кроме поименованных здесь лиц» . Думается, что именно закон и дает такие основания. Глава 3 УПК «Участники процесса, их права и обязанности» содержит статью 57 «Переводчик», включая его тем самым в легальный перечень участников уголовного процесса. Если следовать вышеуказанной схеме признаков участников процесса, то мы должны признать, что переводчик отстаивает в деле интерес, связанный с исходом дела, что согласно ст. 66 УПК является основанием для его отвода. Но либо эти авторы не заметили указанной нормы, либо не захотели ее заметить, так как они включили переводчика в число лиц, содействующих правосудию, тем самым, отказав ему в статусе участника процесса вопреки закону1, на который они ссылаются как на основание для подтверждения своей правоты. Далее, если исходить из этой позиции, то прокурор как государственный обвинитель оказывается не заинтересованным в исходе дела лицом, и не наделенным широкими процессуальными правами, позволяющими участвовать в деле, он даже не «выполняет процессуальной функции, которая определяется содержанием интереса». Очевидно, что прокурор обладает и заинтересованностью в исходе дела, и правами, влияющими на движение процесса, и выполняет функцию государственного обвинения. Сторонники узкой трактовки понятия «участник процесса» ставят прокурора в один ряд с судом, следователем, дознавателем и даже начальником следственного отдела, что вообще нивелирует специфическую процессуальную функцию прокурора как государственного обвинителя, не отражает его процессуальной роли. Это связано с тем, что попытка в рамках одноуровневой классификации использовать разные критерии не может привести исследователя к желаемому результату, ибо она противоречит требованиям формальной логики. Если суд и прокурор объединяются в одну классификационную группу на том основании, что они являются должностными лицами или органами государства, то обвиняемый, потерпевший, гражданский истец, ответчик и их представители объединяются в одну классификационную группу уже по четырем критериям, ни имеющим ничего общего с предыдущим. Данная позиция требует также размежевания понятий «участник процесса» и «субъект процесса», хотя все лица, участвующие в уголовно-процессуальных отношениях (то есть имеющие соответствующие права и обязанности) могут именоваться как субъектами, так и участниками правоотношения, так эти термины традиционно используются в теории правоотношений как синонимы.
Термин, которым обозначается лицо, участвующее в уголовно- процессуальной деятельности для защиты собственного или представляемого интереса, связанного с исходом дела, наделенное диспозитивными правами по движению процесса, должен указывать на его специфическую процессуальную роль. Последнее должно вытекать из самого названия, а не носить характер условного обозначения, которое, к тому же не находит подтверждения в законе и вызывает споры в теории. Такой термин один - «стороны». На основании его все субъекты уголовно-процессуальных правоотношений разделяются на две большие группы - стороны и субъекты, сторонами на являющиеся. Такая классификация подчеркивает функциональную роль субъектов уголовно-процессуальных отношений.
«Стороны» - это парная категория. Одной стороне в процессе всегда противостоит другая. Их деятельность, их спор и есть движущий источник судопроизводства. В уголовном процессе сторонами именуются обвинение и зашита от обвинения. К стороне обвинения относятся прокурор как государственный обвинитель и потерпевший как обвинитель частный и его представитель, а также общественный обвинитель, к стороне защиты - обвиняемый и его представитель (адвокат), а также обществен-ный защитник.
Наиболее четким основанием, позволяющим охватить единой классификацией всех субъектов уголовного процесса, является функциональный критерий, то есть указание на осуществление лицом той или иной процессуальной функции. Уголовно-процессуальные функции - это направления деятельности субъектов уголовного судопроизводства, обусловленные целью их участия в деле.
Определение круга составов преступлений, дела по которым рассматриваются в порядке частного и частно-публичного обвинения
Проблема усиления частноправовых начал и диспозитивности в уголовном процессе наиболее остро появляется в регулировании производства по делам частного и частно-публичного обвинения, которое в настоящий момент характеризуется многочисленными пробелами и противоречиями в законе. На протяжении последних десятилетий частное обвинение понималось лишь как условный термин, а возбуждение и производство по делам этой категории всегда зависело от государственных органов, что придавало обвинению публичный характер.
При значительных особенностях судопроизводства по делам частного и частно-публичного обвинения, в действующем УПК до сих пор не дополнен отдельной главой, регулирующей процедуру рассмотрения таких дел. Регламентация производства по делам частного обвинения различными главами УПК является одним из его структурных недостатков, порождающим сейчас, в связи с многочисленными изменениями и дополнениями, внесенными в него, немало пробелов и противоречий. В настоящее время правовое регулирование производства по делам частного обвинения основывается на нормах УПК, которые отражают особенности этого производства в статьях 5 (п.6) , 27, 109 (ч.4), 237 (ч.4), 295 (ч. 2), 414-419, главе 40 «Производство по делам, подсудным мировому судье» а также на разъяснениях, которые содержатся в Постановлении Пленума Верховного Суда РСФСР от 25 сентября 1979 года №4 «О практике рассмотрения судами жалоб и дел о преступлениях, предусмотренных ст. 112, ч.1 ст. 130 и ст. 131 УК РСФСР» в редакции Постановления от 21 декабря 1993 года №11, с изменениями, внесенными Постановлением от 25 октября 1996 года №10 и в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 декабря 1985 года №8 в редакции Постановления от 21 декабря 1993 года №11 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел с протокольной формой досудебной подго-товки материалов» . Однако, этого явно не достаточно. При рассмотрении таких дел на практике возникает множество спорных вопросов, которые решаются далеко не всегда единообразно. В результате допускаются судебные ошибки, нарушаются права и охраняемые законом интересы как потерпевших, так и обвиняемых. Немало противоречий добавили Постановление Конституционного Суда РФ от 28.11.1996 года N 19-П по делу о проверке конституционности статьи 418 УПК в связи с запросом Каратузского районного суда Красноярского края, а также Федеральный Закон «О внесении изменений и дополнений в УПК РСФСР» от 7 июля 2000 г.
Круг составов преступлений, по которым УПК предусмотрено производство в порядке частного и частно-публичного обвинения слишком узок. Верно пишет С.Д. Милиции, что «столь ограниченная сфера применения частного и частно-публичного обвинения в отечественном уголовном процессе ... не соответствует современным правовым реалиям» . Во многом это связано с отсутствием в доктрине единства по вопросу о критериях, по которым тот или иной состав преступления нужно относить к делам частного и частно-публичного обвинения, где инициатива в осуществлении уголовного преследования должна исходить от потерпевшего, а где от государственного обвинителя, по каким делам допускать примирение, а по каким нет. Этот вопрос не нов и обсуждался еще при проведении в 1861-1864 годах судебно-правовой реформы в России. Щегловитов И.Г. в 1903 г. писал: «Определение уголовно-частных преступных деяний обыкновенно помещается в уголовных кодексах, что правильно, так как институт частной жалобы коренится в особых свойствах деяний, признаваемых уголовно-частными, но отнюдь не в процессуальных условиях их преследования» .
Статья 27 УПК относит к составам, производство по которым осуществляется в порядке частного обвинения, умышленное причинение легкого вреда здоровью (ст. 115 УК РФ), побои (ст. 116 УК РФ), клевету без квалифицирующих признаков (ч. 1 ст. 129 УК РФ) и оскорбление (ст. 130 УК РФ), в порядке частно-публичного обвинения рассматриваются изнасилование без квалифицирующих признаков (ч. 1 ст. 131 УК РФ), нарушение авторских и смежных прав без квалифицирующих признаков (ч. 1ст. 146 УК РФ), нарушение изобретательских и патентных прав без квалифицирующих признаков (ч. 1ст. 147 УК РФ).
Вопрос о перечне дел частного и частно-публичного обвинения в настоящее время является одним из дискуссионных в науке уголовного процесса. В результате многочисленных предложений ученых и практиков в процессе подготовки различных вариантов проекта УПК были попытки расширить круг дел частного и частно-публичного обвинения. В проекте, подготовленном под эгидой Министерства юстиции РФ было предложено увеличить число составов преступлений по делам частного обвинения до шести, и по делам частно-публичного обвинения - до 35. Наиболее широкий перечень составов по делам частного обвинения предусматривал проект УПК, подготовленный Государственно-правовым управлением Президента РФ - более 40 составов преступлений, включая покушение на убийство, совершенное в состоянии аффекта, покушение на убийство при превышении пределов необходимой обороны либо при превышении мер, необходимых для задержания лица, совершившего преступление, неосторожное причинение тяжкого или средней тяжести вреда здоровью и др. Этим проектом было предложено ввести институт отказа потерпевшего от обвинения по делам частно-публичного обвинения. В последнем проекте УПК, принятом Государственной Думой в втором чтении, круг дел частного и частно-публичного обвинения по сравнению с действующим УПК не изменился. Для сравнения - УПК Республики Казахстан относит к преступлениям, по которым осуществляется частное обвинение 26 составов преступле-ний , УПК Беларуси - 19 составов .
Основным критерием, по которым составлялся перечень дел частного и частно-публичного обвинения в ст. 27 УПК, является то, что по делам этой категории обычно нет возможности доказать факт преступления, если потерпевший его отрицает. По мнению В.В. Воронина, к делам частного обвинения следует отнести все дела, возбуждение которых находится в прямой зависимости от волеизъявления потерпевшего3. По нашему мнению, за основу должны браться иные критерии - кто является сторонами возникшего юридического конфликта (уголовно-правового отношения), кому причиняется вред данным преступлением, и, главное - каков объект преступного посягательства, его частная или публичная природа. Дополнительным критерием являются нежелательность вмешательства в интимные вопросы частной жизни граждан. Данный подход позволит расширить перечень дел частного обвинения, не ущемляя при этом общественных и государственных интересов.
Похожие диссертации на Частные начала обвинения и становление принципа диспозитивности в уголовном процессе России
