Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Терроризм как правовая категория 15
1.1. Генезис понятия «терроризм» в условиях становления современной российской государственности 15
1.2. Информационный терроризм: способы совершения, пределы криминализации 42
Глава 2. Уголовно-правовая характеристика заведомо ложного сообщения об акте терроризма и террористического акта, выполненного в форме угрозы 71
2.1. Объект противоправных посягательств, преследуемых в порядке статей 205 и 207 УК РФ 71
2.2. Признаки объективной стороны террористического акта, выполненного в форме угрозы 94
2.3. Признаки объективной стороны заведомо ложного сообщения об акте терроризма 116
2.4. Субъективные признаки заведомо ложного сообщения об акте терроризма и террористического акта, выполненного в форме угрозы 136
2.5. Обстоятельства, отягчающие уголовную ответственность за террористический акт в форме угрозы 169
Заключение 190
Библиографический список 200
Приложения 228
- Генезис понятия «терроризм» в условиях становления современной российской государственности
- Объект противоправных посягательств, преследуемых в порядке статей 205 и 207 УК РФ
- Признаки объективной стороны заведомо ложного сообщения об акте терроризма
- Обстоятельства, отягчающие уголовную ответственность за террористический акт в форме угрозы
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Становление современной российской государственности, кардинальное реформирование социально-экономического, политико-правового устройства, сопровождающиеся ломкой десятилетиями складывавшейся системы управления общественными процессами, возникновением новых социальных институтов, осознанием отдельными людскими общностями языковой, национально-этнической, религиозной самобытности, повлекли, в том числе, и негативные последствия. На фоне пореформенного обострения конфронтационного противостояния различных социальных групп, имущественного расслоения и маргинализации значительной части населения превалирующими формами разрешения конфликтов, а равно отстаивания как частно-правовых, так и социально-значимых интересов стали нелегитимные методы.
Формационные общественные преобразования отрицательно сказались на динамике и структуре криминальных посягательств, характеризуемых возрастанием удельного веса уголовно наказуемых деяний, грубо нарушающих общественную безопасность как первооснову гармоничного существования индивидуума и эволюционного развития социума. Значительным негативным потенциалом, парализующим социально-полезную деятельность и дестабилизирующим функционирование публичных институтов, обладают заведомо ложные сообщения об акте терроризма и террористические акты в форме угрозы.
Безотносительно от осуществимости устрашающей информации, реалистичности намерения виновного привести ее в исполнение угроза, воспринятая адресатом как реально выполнимая, способна повлечь причинение личного неимущественного вреда, в том числе здоровью и даже жизни, например, при вынужденном осуществлении эвакуационных мероприятий, значительные имущественные потери ввиду прерывания производственно-хозяйственной деятельности, падение престижа
государственной власти. По получении информации о готовящихся взрыве, поджоге, иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных общественно опасных последствий, впредь до ее опровержения управомоченным субъектам вменено в обязанность действовать, исходя из существования подлинной опасности, угрожающей правоохраняемым интересам.
Заведомо ложное сообщение, влекущее планомерное осуществление комплекса законодательно предусмотренных оперативно-розыскных мероприятий и следственных действий, аналогично достоверному устрашающему информированию влечет прерывание производственно-технологических процессов и культурно-массовых мероприятий, вынужденное отвлечение правоохранительных органов и служб экстренного реагирования на предотвращение фактически несуществующей опасности, нарушение нормальной деятельности органов власти и управления, а также коммерческих и некоммерческих организаций. Тем самым, являясь юридической фикцией, резонирует разрушением состояния защищенности жизненно важных интересов общества и государства, тотальным нарушением конституционно гарантированных прав личности, что, на фоне крайне неблагополучной криминогенной ситуации, усугубляет социальную конфронтацию, повышает восприимчивость к террористическим угрозам.
Террористический акт в форме угрозы и заведомо ложное сообщение об акте терроризма, конструктивно принципиально отличные, едины характером наступающих общественно опасных последствий, способами осуществления преступного намерения, образуя специфический социально-правовой феномен — информационный, или психологический, терроризм. В отсутствие прямого законодательного императива категория, объемлющая несанкционированные вторжения в сферу частных и публичных интересов устрашающим информированием о реальном или потенциально возможном совершении общеопасного деяния, идентифицирует все случаи нарушения общественной безопасности, сопряженные с намеренным устрашением.
Стабильное падение абсолютных и относительных показателей
зарегистрированного числа преступлений, предусмотренных статьями 205 и
207 Уголовного кодекса Российской Федерации - далее УК РФ (если в 2005
году в целом по России было зарегистрировано 201 преступление,
предусмотренное ст.205 УК РФ, и 4840 - ст. 207 Кодекса, то в 2007 году - 48
и 2299 соответственно), не нивелирует теоретико-прикладной интерес к
обозначенной проблематике. Внутренняя противоречивость национального
законодательства, дискуссионность правоприменительного толкования,
нестабильность судебно-следственной практики, причиняемый ущерб
актуализируют научные изыскания по обеспечению законодательного
противодействия информационному терроризму. Недопустимая
бессистемность изложения категориального аппарата, технико-юридические недостатки статей 205 и 207 УК РФ активизируют разработку научно-обоснованных рекомендаций по их совершенствованию.
Научное осмысление отдельных аспектов законодательного регулирования борьбы с заведомо ложными сообщениями об актах терроризма, а также террористическими актами, выполненным в форме угрозы, представлено в работах Ю.В.Антоняна, А.В.Бриллиантова, Л.Д.Гаухмана, С.У.Дикаева, А.И.Долговой, В.П.Емельянова, М.П.Киреева, И.А.Кириллова, В.С.Комиссарова, В.В.Мальцева, Г.М.Миньковского, Л.А.Моджоряна, Г.В.Овчинниковой, В.И.Попова, К.Н.Салимова, Д.В.Сопова, С.В.Степашина, М.А.Фомичевой и др. В то лее время, исследований, специально посвященных концептуальному обоснованию диалектического соотношения уголовно наказуемых деликтов, посягающих на основы общественной безопасности устрашающим информированием, на монографическом и диссертационном уровнях до настоящего времени не проводилось.
Цель и задачи исследования. Основной целью диссертационного исследования является анализ научных основ законодательного противодействия заведомо ложным сообщениям об актах терроризма и
террористическим актам в форме угрозы и представление необходимых новаций уголовно-правового пресечения информационного терроризма. Обозначенная цель обусловливает постановку следующих задач:
рассмотрение в исторической ретроспективе динамики становления новейшего законодательного противодействия терроризму;
исследование сущностных признаков угрозы как самостоятельной формы терроризирования, способов ее совершения и оснований уголовной противоправности;
- изучение конструктивных особенностей, оснований и пределов
криминализации заведомо ложного сообщения об акте терроризма;
- уяснение общих и особенных конститутивных и информационно-
выразительных признаков угрозы и заведомо ложного сообщения;
- разработка научно обоснованных рекомендаций по оптимизации
диспозиций статей 205 и 207 УК РФ, их прикладной реализации в судебно-
следственной правоприменительной деятельности.
Объект исследования составляют общественные отношения, обеспечивающие неприкосновенность личности, общества и государства от несанкционированных информационных посягательств, преследуемых в порядке статей 205 и 207 УК РФ.
Предмет диссертационного исследования - уголовно-правовая регламентация конструктивных признаков террористического акта в форме угрозы и заведомо ложного сообщения об акте терроризма, возникающие при их вменении правоприменительные коллизии, основания дифференциации уголовной ответственности.
Методология и методы исследования. Методологическая основа диссертационного исследования представлена совокупностью общенаучных и специальных методов познания социально-правовой действительности. Превалирующее значение занимает общенаучный диалектический метод, обеспечивающий комплексное рассмотрение объекта исследования, также
применены формально-логический, сравнительно-правовой, системно-структурный, методы ретроспективного анализа и правового моделирования.
Теоретической базой исследования послужили работы отечественных правоведов в области противодействия террористической агрессии, обоснования концептуальных основ защиты общественной безопасности от противоправных уголовно наказуемых посягательств.
Нормативно-правовую базу диссертационного исследования составили международные конвенции, кодифицированное и специальное комплексное национальное законодательство в сфере противодействия терроризму.
Эмпирическую базу исследования образуют обобщенные результаты
анализа 150 уголовных дел, возбужденных по признакам преступлений,
запрещенных статьями 205 и 207 УК РФ, за период с 1999 по 2007 годы;
статистические данные о состоянии и динамике заведомо ложных сообщений
об актах терроризма и террористических актов на общенациональном и
региональном уровнях. Достоверность результатов исследования
обеспечивается проведенными опросами 75 сотрудников
правоохранительных органов, 40 преподавателей высших учебных заведений, а также 30 представителей антитеррористических комиссий.
Научная новизна исследования состоит в том, что оно демонстрирует комплексное освещение криминализованных проявлений информационного терроризирования, представленного самостоятельными уголовно-правовыми запретами, предусмотренными статьями 205 и 207 УК РФ.
В работе предложена модель понятийного аппарата в сфере антитеррористического противодействия, призванного идентифицировать террористический акт, выполненный в форме угрозы, и недостоверное устрашающее информирование. На основе анализа судебно-следственной практики диссертантом разработаны научные рекомендации по унификации правоприменительного толкования конструктивных признаков исследуемых посягательств, обеспечению их единообразной квалификации. В целях устранения очевидных технико-юридических погрешностей построения
диспозиций статей 205 и 207 УК РФ представлены авторские рекомендации изложения их составообразующих признаков.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Системный анализ отечественного антитеррористического
законодательства, неоднократно претерпевавшего хаотическую смену
концепции национального правотворчества, демонстрирует востребованную
дифференциацию терроризма как социально-правового феномена и
террористической деятельности как конгломерата уголовно-противоправных
посягательств. Разобщенность понятийного аппарата Федерального закона от
06.04.2006 г. № 35-ФЗ (в редакции Федерального закона от 27.07.2006 г. №
153-ФЗ) «О противодействии терроризму» с этимологически родственными
правовыми категориями, использованными при конструировании составов
преступлений, обобщенно именуемых как террористическая деятельность,
осложняет систематизацию обозначенных уголовно наказуемых деликтов.
Обеспечение терминологического и смыслового единообразия кодифицированного и специального федеральных законов осуществимо преобразованием общеправовой дефиниции терроризма, сформулированной ст.З Федерального закона «О противодействии терроризму», и изложением ее в следующей редакции: «Терроризм - идеология насилия и практика воздействия на принятие решения органами государственной и (или) местной власти либо международными организациями, преследуемые в уголовном порядке и связанные с устрашением населения».
2. Устрашающий информационно-коммуникативный эффект,
парализующий общественно-полезную деятельность, идентичные социально-
вредоносные последствия, способы, избираемые для оповещения о грозящей
опасности, позволяют рассматривать заведомо ложное сообщение об акте
терроризма, а равно угрозу, преследуемую в порядке ч. 1 ст.205 УК РФ, в
качестве проявлений информационного терроризирования. Признаками,
присущими обоим посягательствам, являются: информационный характер
неправомерного воздействия, содержательная определенность, создание
опасности причинения социально вредных последствий, запугивание получателя информации.
3. Оптимизация законодательной регламентации оснований и пределов
вменения угрозы совершения действий, устрашающих население, требует:
нормативного усложнения основного состава террористического акта конструктивным обособлением угрозы в качестве самостоятельного деликта, преследуемого в порядке части первой ст.205 УК РФ, с одновременной трансформацией действий, запрещенных ныне действующей редакцией части первой статьи, в часть вторую одноименной нормы;
установления наказуемости устрашающего оповещения о намерении совершить действие, создающее опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий, в виде лишения свободы на срок от 3 до 6 лет, как отражающей действительную степень общественной опасности содеянного;
- уточнения дефиниции угрозы ограничительным условием «если
имелись основания опасаться осуществления этой угрозы», санкционируя
вменение действительного и реального информационного воздействия.
4. Объективные признаки террористического акта, выполненного в
форме угрозы, нуждаются в дальнейшем совершенствовании:
во устранение неоправданного ограничения наказуемости угрозы исключительно сообщением о намерении совершить общеопасное действие при очевидной вредоносности оповещения о дальнейшем противоправном бездействии, также способном повлечь тяжкие последствия, целесообразно криминализовать «угрозу бездействием»;
стабилизации судебно-следственной практики будет способствовать изложение признака, позволяющего инкриминировать угрозу, сопряженную лишь с опасностью причинения значительного имущественного ущерба, в новой редакции - «причинение имущественного ущерба в крупном размере»;
- следует аннулировать указание на взрыв и поджог в качестве
способов терроризирования, как не обладающих достаточной
идентификационной определенностью, заменив оспариваемый признак словосочетанием «действие или бездействие, устрашающее население»;
- разобщенность судебно-следственной практики обусловливает
потребность унификации правоприменительного усмотрения пленарным
разъяснением Верховным Судом РФ типичных тяжких последствий,
фактическое наступление или опасность причинения которых характеризует
террористический акт. Примерный перечень может быть следующим: «Под
иными тяжкими последствиями следует понимать нарушение нормальной
деятельности органов власти и управления, критически важных и
повышенной опасности объектов и предприятий, объектов жизнеобеспечения
(водо-, тепло-, электро- и газоснабжения) и массового пребывания граждан,
транспортных магистралей и путей сообщения, распространение эпидемий,
эпизоотии, загрязнение вод, атмосферы, земли, причинение вреда здоровью
различной степени тяжести и т.д.».
Руководствуясь представленным обоснованием, объективные признаки угрозы могут быть изложены в следующей редакции: «Угроза действием или бездействием, устрашающим население и создающим опасность гибели человека, причинения имущественного ущерба в крупном размере либо наступления иных тяжких последствий... если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы».
5. Правоприменительные коллизии, порождаемые не отвечающим преступным реалиям изложением диспозиции заведомо ложного сообщения об акте терроризма, преодолимы ее конструктивным преобразованием:
- неопределенность дефиниции устранима изложением оспариваемой
нормы в редакции: «Заведомо ложное сообщение о готовящихся взрыве,
поджоге или иных деяниях, создающих опасность гибели человека,
причинения имущественного ущерба в крупном размере либо наступления
иных тяжких последствий», - с корреспондирующим переименованием
статьи на «Заведомо ложное сообщение об угрозе безопасности граждан,
уничтожении или повреждении объектов собственности»;
- полагаем оправданным ужесточение уголовной репрессии в случае
сопряженности намеренной дезинформации с фактическим причинением
существенного вреда правам и законным интересам граждан или
организаций либо охраняемым законом интересам общества или государства.
Предложенная дифференциация уголовной ответственности подлежит отражению в ч.2 ст.207 УК, санкционирующей уголовное преследование за совершение «деяния, предусмотренного частью первой настоящей статьи, повлекшего существенное нарушение прав и законных интересов граждан или организаций либо охраняемых законом интересов общества или государства», под угрозой наказания в виде лишения свободы на срок до шести лет.
6. Амбивалентность противоправного поведения не устраняет
исключительно прямой умысел лица, целенаправленно угрожающего или
вводящего в заблуждение получателя информации. Апеллирование под
угрозой причинения вреда к указанным в ст.205 УК РФ адресатам, как и
оповещение о несуществующей опасности (ст.207 УК РФ), в случае
одновременного нарушения какого-либо иного уголовно-правового запрета
влечет дополнительное вменение статей, преследующих за посягательства на
соответствующие социально значимые ценности (отношения собственности,
нормальное осуществление законных видов деятельности).
7. Проведенная реконструкция признаков субъективной стороны
террористического акта нуждается в дальнейшей детализации:
криминализация устрашающего воздействия, не сопровождаемого одномоментным выдвижением требований, осуществима формализацией «дестабилизации политической или социальной обстановки» в качестве цели, альтернативно достаточной для вменения ст.205 УК РФ;
следует расширить состав лиц, в целях понуждения которых к принятию ожидаемых решений виновный прибегает к информационному терроризированию, указанием на «общественных и государственных деятелей», правомочных воздействовать на проводимую общенациональную
или региональную политику ввиду публичного характера осуществляемой деятельности, значимости выполняемых общественно-полезных функций.
Цель как конститутивный признак террористического акта, выполненного в форме угрозы, может быть изложена в следующей редакции: «дестабилизация политической или социальной обстановки, оказание воздействия на принятие решений органами власти, международными организациями, общественными и государственными деятелями».
С учетом представленного обоснования, диспозиция ч.1 ст.205 УК РФ может быть формализована следующим образом:
«Угроза действием или бездействием, устрашающим население и создающим опасность гибели человека, причинения имущественного ущерба в крупном размере либо наступления иных тяжких последствий, совершенная в целях дестабилизации политической или социальной обстановки, оказания воздействия на принятие решений органами власти, международными организациями, общественными и государственными деятелями, если имелись основания опасаться осуществления этой угрозы —
наказывается лишением свободы на срок от 3 до 6 лет».
8. Необходимо ужесточить уголовную ответственность за совершение террористического акта из корыстных побуждений или по найму, а равно использование при его совершении взрывчатых веществ и взрывных устройств.
Совершенствованию законодательной техники будет способствовать отказ от «применения огнестрельного оружия» как отягчающего ответственность обстоятельства, во-первых, не влекущего возрастание степени общественной опасности квалифицированного состава по сравнению с основным, во-вторых, некорректно изымающего из-под юрисдикции действующей редакции ч.2 ст.205 УК РФ любое иное, не сопряженное с функциональным предназначением использование названного предмета.
Приведенная аргументация позволяет представить следующую редакцию ч.2 ст.205 УК РФ (с учетом изложенных рекомендаций по усложнению конструкции основного состава - ч.З одноименной нормы):
«3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенные:
а) группой лиц по предварительному сговору;
б) с использованием взрывчатых веществ и взрывных устройств;
в) из корыстных побуждений или по найму».
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования состоит в концептуальном обосновании понятия, соотношения идентифицируемых форм и конструктивных признаков информационного терроризма, представлении рекомендаций по унификации правоприменения, предложений по совершенствованию законодательных конструкций, регламентирующих уголовную ответственность за заведомо ложное сообщение об акте терроризма и террористический акт, выполненный в форме угрозы.
Изложенные в диссертации теоретические положения, обобщающие выводы и практические рекомендации могут быть использованы:
при подготовке законотворческих инициатив, призванных оптимизировать правовое регулирование предупреждения и пресечения информационного терроризма;
- в деятельности правоприменительных органов, компетентных
реализовывать предписания уголовного законодательства;
- в целях детализации общетеоретических и специальных познаний при
преподавании общепрофессиональных юридических дисциплин «Уголовное
право», «Преступления против общественной безопасности».
Апробация результатов исследования. Основные выводы и предложения, изложенные в работе, докладывались на V и VI международных научно-практических конференциях «Актуальные проблемы юридической науки и правоприменительной практики» (Киров, 2006, 2007
гг.), Ill и IV межрегиональных научно-практических конференциях «Российское право: история, современность, перспективы» (Киров, 2006, 2007 гг.), а также были отражены в восьми опубликованных автором научных статьях общим объемом 2,6 п.л.
Полученные результаты исследования внедрены диссертантом в учебный процесс Вятского государственного гуманитарного университета и Волго-Вятской академии государственной службы, филиал в г.Кирове, практическую деятельность Управления Федеральной службы безопасности по Кировской области и Управления внутренних дел по Кировской области, что удостоверено соответствующими актами.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, объединяющих семь параграфов, заключения, библиографического списка, приложений.
Генезис понятия «терроризм» в условиях становления современной российской государственности
Конструктивные особенности террористического акта, выполненного в форме угрозы, и заведомо ложного сообщения об акте терроризма, основания и пределы уголовной ответственности за нарушение уголовно-правовых запретов, сформулированных, соответственно, статьями 205 и 207 Уголовного кодекса РФ, во многом предопределены общенациональной концепцией антитеррористического противодействия. Динамичное нормотворчество в сфере предупреждения и пресечения террористической агрессии, интеграционные процессы на межгосударственном и межправительственном уровнях, призванные обеспечить противодействие терроризму в международном масштабе, на наш взгляд, и по сей день не ознаменовались выработкой унифицированного определения терроризма, отвечающего потребностям правоприменительной деятельности. Отсутствие адекватного правового императива затрудняет мобилизацию контртеррористических усилий и, в том числе, - усложняет анализ содержательной характеристики посягательств, предусмотренных статьями 205 и 207 УК РФ, определенных законодателем с использованием этимологически близких категорий.
Диалектическое соотношение заведомо ложного сообщения об акте терроризма и угрозы совершения действий, устрашающих население и создающих опасность наступления тяжких последствий, может быть раскрыто на основе комплексного исследования понятийного аппарата антитеррористической деятельности, регламентируемой многоуровневой системой нормативно-правовых актов. С учетом изложенного, полагаем необходимым предварить рассмотрение дефиниций уголовно-противоправных деликтов, запрещенных статьями 205 и 207 УК РФ, изложением основных вех становления новейшего отечественного антитеррористического инструментария.
На сегодняшний день палитра нормативно-правовых актов, в той или иной мере регламентирующих противодействие терроризму, представлена внушительным перечнем предписаний: от законов Российской Федерации о ратификации международных документов различного уровня и характера до подзаконного нормотворчества Президента и Правительства.1 Вместе с тем, первоочередное значение в этом конгломерате правовых регуляторов, по самым приблизительным подсчетам исчисляемых, по разным оценкам, цифрой от 300 до 500 единиц, безусловно, принадлежит двум Федеральным законам: «О противодействии терроризму» и Уголовному кодексу РФ. Принятию первого из них и вследствие этого кардинальному уточнению второго предшествовала более чем десятилетняя история перманентного реформирования антитеррористического законодательства. Следует отметить немаловажную деталь: несмотря на традиционную приверженность отечественного законодателя к жесткому уголовному преследованию так называемых террористических актов,5 хронологически отсчет надлежит вести с 1994 года, поскольку впредь до аннулирования 27 июля 2006 года в диспозиции ст. 277 УК РФ словосочетания «террористический акт» обозначаемое этой формулировкой в действующей редакции Кодекса посягательство именовалось «терроризм».
Уголовным законом термин «терроризм» впервые был формализован в 1994 году введением в текст действовавшего на тот момент Уголовного кодекса РСФСР 1960 года статей 213-3 и 213-4,1 определивших, соответственно, основания и пределы уголовной ответственности за терроризм и заведомо ложное сообщение об акте терроризма. Содержательно первое из обозначенных посягательств (на сегодняшний день именуемое как «террористический акт») трактовалось как «совершение в целях нарушения общественной безопасности либо воздействия на принятие решений органами власти взрыва, поджога или иных действий, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий». В свою очередь, под заведомо ложным сообщением об акте терроризма понималось «заведомо ложное сообщение о готовящемся взрыве, поджоге или иных действиях, создающих опасность гибели людей, причинения значительного имущественного ущерба, а равно наступления иных тяжких последствий». Претерпев определенные текстологические изменения, а именно: далеко не равноценную замену словосочетания «иные тяжкие последствия» на «иные общественно опасные последствия» и присовокупление к двум имевшимся специальным целям терроризма третьей - устрашение населения, - первая из обозначенных статей была воспроизведена в тексте Уголовного кодекса РФ под порядковым номером 205, вторая, - соответственно, 207.
Первые же годы правоприменительной практики со всей очевидностью продемонстрировали недостаточность предоставленного законодателем пресекательного механизма для всеобъемлющей борьбы с терроризмом, несоответствие рассматриваемых уголовно-правовых норм реалиям преступных проявлений, неоднозначность толкования законодательных формулировок, порождающую объективную потребность в их уточнении и детализации. Именно юридико-технические погрешности, влекущие сложности доказывания, поставили насущную проблему оптимизации правовой основы для проведения контртеррористических операций и наказания виновных. Осознание того, что, как справедливо отметил В.Е.Петрищев, «одним из фундаментальных обстоятельств, определяющих в правовом государстве успех предупреждения и пресечения возможных проявлений террористического характера, является создание адекватного социально-политической и криминальной обстановке в стране национального антитеррористического законодательства»,1 вызвало принятие Федерального закона «О борьбе с терроризмом» от 25.07.1998 года № 130-ФЗ.2
Объект противоправных посягательств, преследуемых в порядке статей 205 и 207 УК РФ
Юридический анализ заведомо ложного сообщения об акте терроризма и террористического акта в форме угрозы совершения общепопасных действий включает в себя последовательное освещение присущих им конструктивных признаков, органическое единство которых позволяет преследовать содеянное в порядке, соответственно, статей 207 и 205 УК РФ. Выступая единственным и достаточным основанием уголовной ответственности (ст. 8 УК РФ), совокупность всех признаков состава преступления придает равноценное значение каждому его элементу для уголовно-правовой оценки поведенческого акта, а равно разграничения смежных деликтов. При этом объект преступления в первоочередном порядке позволяет установить направленность преступного посягательства, характер и степень его общественной опасности, более того, предопределяет ущерб, причиняемый уголовно наказуемым деянием, которому, в свою очередь, корреспондирует выбор действия или бездействия, способного повлечь ожидаемые последствия.1
Объект преступления, являясь структурным элементом преступного деяния, предопределяющим правильность квалификации, остается, несмотря на многочисленные научные изыскания, одной из наиболее спорных и достаточно неопределенных правовых категорий отечественной юриспруденции. «Незавершенность теоретических исследований проблемы объекта преступления, сложность ... и противоречивость рекомендаций ученых» неизбежно затрудняют уголовно-правовую оценку содеянного субъектами правоприменения, что не может не сказываться на качестве и своевременности возбуждения и осуществления уголовного преследования противоправных посягательств. Именно неоднозначность понятийного аппарата, множественность подходов к определению сущности и содержания объекта преступления усложняют характеристику структурных элементов состава террористического акта и заведомо ложного сообщения об акте терроризма, порождают правоприменительные коллизии.
Общепризнанно, что объект преступления - это то, на что непосредственно посягает преступное деяние, реально причиняя или создавая потенциальную возможность причинения вреда. «Любая преступная деятельность субъекта (поведенческий акт) всегда воздействует на определенную часть объективной реальности»,2 «опредмечивая» посягательство вовне ее видимым или ожидаемым изменением. При этом объектом уголовно-правового деликта могут быть лишь социально значимые фундаментальные ценности, причинение вреда которым обусловливает общественную опасность посягательства, достаточно серьезную для пресечения именно уголовно-правовыми средствами. Бесспорное утверждение, что понятие объекта преступления составляет «охраняемая уголовным правом часть объективной реальности... в определенном состоянии которой и соответственно в защите которой общество заинтересовано... причинение вреда которой составляет сущность общественной опасности любого посягательства», однако, не способствует конкретизации, что именно: социальные связи, ценности, субъективно-индивидуальные права, наконец, сам человек - образует подлинное содержание объекта как правовой категории.
Отечественной уголовно-правовой доктриной разработаны и опробированы длительной практикой применения два концептуальных подхода, в соответствии с одним из которых, объект преступления — общественные отношения, с другим, - значительно более емкая категория, обозначаемая различными авторами как блага, ценности, интересы. Исторически первым сложилось понимание объекта преступления как блага, или интереса, человеческого общежития, причем юридически защищаемого. Сочетание так называемой нормативной теории объекта, родоначальником которой был немецкий ученый К.Билдинг, с признанием невозможности реального бытия нормы права, как отвлеченной категории, обусловило констатацию, что «преступление, нарушая... абстрактные запреты или веления закона, вместе с тем необходимо разрушает те реальные блага или интересы, для которых эти нормы существуют... Таким образом, объектом преступлений с формальной стороны является норма, а с материальной - те жизненные интересы или блага, которые этими нормами охраняются».1 Безусловная незыблемость уголовно-правовой запретительной нормы, не способной по сути своей претерпевать какой-либо ущерб от преступления, не воспрепятствовала, тем не менее, одному из дореволюционных сторонников концепции объекта преступления как «правового блага», или «юридически защищенного интереса»,2 определить преступное деяние как «посягательство на норму права в ее реальном бытии... посягательство на правоохраняемый интерес жизни, на правовое благо».3 В последующем рассматриваемая теория, кристаллизируясь, устранила из научного обихода понятие «интерес», ограничив объект преступного посягательства триадой благ: личных, общественных и имущественных.4
Советская уголовно-правовая доктрина придерживалась диаметрально противоположного мнения, определяя объект преступления как охраняемые уголовным законом общественные отношения, на которые посягает преступление и которым причиняется или может быть причинен вред.1 Принципиально иное понимание объекта преступления зижделось на признании еще дореволюционными правоведами общественной, социально-опасной сущности любого противоправного посягательства, поскольку «всякое нарушение права отдельного лица есть, вместе с тем, правонарушение общественное, поэтому всякое причинение вреда ... мыслится как преступное деяние против всего общества»." Пророческое утверждение о том, что «новое время постепенно... несет с собой ограничение области частных преступных деяний, и в будущем... во всякой неправде будут видеть вред всему обществу», ознаменовалось официальным признанием единственно общественных отношений объектом преступления, подвергающимся вредоносному воздействию при совершении преступного деяния.
Признаки объективной стороны заведомо ложного сообщения об акте терроризма
Сущность заведомо ложного сообщения об акте терроризма можно обозначить как совершение активных действий, умышленно создающих у адресата ошибочное представление о наличии реальной опасности правоохраняемым благам, прежде всего, общественной безопасности, а также имущественным и личным неимущественным правам и законным интересам отдельных лиц. Объективизация преступного намерения ввести в заблуждение о готовящихся взрыве, поджоге, иных аналогичных действиях может быть осуществлена самыми различными способами, среди которых традиционно превалирует телефонное оповещение. Не случайно в среде практических работников, да и в научных публикациях заведомо недостоверное информирование о подготавливаемом акте терроризма получило обобщенное наименование «телефонный терроризм». Доминирующая позиция именно этого опосредованного способа обусловлена как объективными, так и субъективными факторами, в первую очередь, простотой осуществления «стремления к наименьшим затратам сил и времени на воплощение преступного замысла... к сокрытию своей причастности к совершенному преступлению». Лишь при объективной невозможности воплощения преступного намерения с помощью телефонной связи виновные прибегают к иным способам извещения о якобы готовящемся акте терроризма, в том числе с использованием пейджинговой связи, глобальных и локальных компьютерных сетей и иных современных информационных технологий, при условии соблюдения анонимности информатора.
Вне зависимости от избранного способа информирования принципиальной особенностью деяния, запрещенного ст. 207 УК РФ, выступает, как правило, анонимный характер сообщения. Обобщенные данные свидетельствуют, что «в 97 % случаев сообщения являются анонимными; лишь в 3 % сообщений содержатся сведения о личности сообщившего, впрочем, как правило, ложные». " Поэтому впредь до выявления и задержания лица, причастного к совершению преступления, предусмотренного ст. 207 УК РФ, производства всего комплекса следственных действий и необходимых оперативно-розыскных мероприятий, практические работники оперируют термином «анонимное сообщение» в качестве аналога введенной законодателем формулировки «заведомо ложное сообщение об акте терроризма». До опровержения поступившей информации соответствующим службам вменено в обязанность действовать, исходя из предпосылки существования реальной опасности причинения вреда, и, следовательно, заведомая ложность сообщения - юридическая фикция, позволяющая начать расследование, но устанавливаемая исключительно вступившим в законную силу обвинительным приговором суда.
Примечательно, что именно субъектный состав, помимо анонимности оповещения, обозначается как свойство, в подавляющем большинстве случаев позволяющее разграничить во многом однородные деяния, предусмотренные статьями 205 и 207 УК РФ: если угрозу совершения взрыва, поджога, иных общеопасных действий высказывают сами террористы, то ложное сообщение исходит от других лиц, информирующих
0 подготавливаемом кем-либо акте терроризма.1 Вместе с тем, не следует игнорировать и тот очевидный факт, что заведомо ложное сообщение может использоваться лицами, причастными к совершению подлинных террористических актов, для планомерной дестабилизации общественной безопасности. Учитывая, что ни серьезность намерений угрожающего, ни действительная осуществимость угрозы ни в коей мере не влияют на решение вопроса об уголовной ответственности в порядке ст. 205 УК РФ, содеянное надлежит, на наш взгляд, рассматривать как террористический акт, совершенный в форме угрозы. Специфической особенностью, присущей заведомо ложному сообщению об акте терроризма, является возможность его совершения исключительно в форме действия. Правовая дезинформация осуществляется посредством целенаправленной передачи сведений угрожающего содержания, т.е. актуализации преступного намерения в акте активного волевого поведения виновного лица. Если террористический акт, за исключением, разумеется, угрозы общеопасными действиями, может быть реализован и преступным бездействием, при условии создания опасности гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий как неизбежного следствия намеренного невыполнения возложенных профессиональных обязанностей, то отсутствие целенаправленной передачи информации - свидетельство отсутствия самого факта состоявшегося противоправного деяния (заведомо ложного сообщения).
Обстоятельства, отягчающие уголовную ответственность за террористический акт в форме угрозы
Существенное повышение общественной опасности террористического акта связывается законодателем с обстоятельствами, зримо увеличивающими деструктивный потенциал терроризирования, реализуемого и угрозой совершения действий, устрашающих население и создающих опасность гибели человека, причинения значительного имущественного ущерба либо наступления иных тяжких последствий. Квалифицированный состав террористического акта предусматривает ужесточение уголовной репрессии при совершении преступления группой лиц по предварительному сговору либо с применением огнестрельного оружия (ч. 2 ст. 205 УК РФ). В качестве особо отягчающих обстоятельств названы совершение уголовно наказуемого посягательства организованной группой либо причинение по неосторожности смерти человека или иных тяжких последствий, а равно сопряженность терроризирования с посягательством на объекты использования атомной энергии либо с использованием ядерных материалов, радиоактивных веществ или источников радиоактивного излучения либо ядовитых, отравляющих, токсичных, опасных химических или биологических веществ (ч. 3 ст. 205 УК РФ).
Усиление дестабилизирующего социально-полезную деятельность информационно-коммуникативного эффекта угрозы совершения действий, запрещенных диспозицией ч. 1 ст. 205 УК РФ, совершенно оправданно связывается с групповым способом терроризирования, упрощающим реализацию преступного намерения. Под угрозой общеопасным деянием, совершенной группой лиц по предварительному сговору (п. «а» ч. 2 ст. 205 УК РФ), следует понимать совместную деятельность двух или более вменяемых лиц надлежащего возраста, по достижении которого возможно привлечение к уголовной ответственности за террористический акт, действующих во исполнение предварительной договоренности о совместном приложении усилий для достижения заранее оговоренного преступного результата. Констатацией объективной взаимосвязанности и взаимообусловленности деяний, совершаемых виновными, их взаимной осведомленности о содержании и значимости присоединяющегося поведения соучастников, согласованности волеизъявлений единство теоретико-прикладного толкования названного признака квалифицированного состава исчерпывается.
Рядом авторов сущность анализируемого квалифицирующего признака ограничивается простым соисполнительством,2 допускающим вменение п. «а» ч. 2 ст. 205 УК РФ исключительно при наличии не менее двух соисполнителей, совместными усилиями выполняющих объективную сторону угрозы, преследуемой в порядке ст.205 Кодекса. При единоличном выполнении объективной стороны исполнителем, действующим в соответствии с предварительно достигнутой договоренностью о совместном терроризировании в форме угрозы, и реализации другими соучастниками организаторских, подстрекательских или пособнических функций, нарушение уголовно-правового запрета рекомендуется оценивать без вменения квалифицирующего признака «совершение преступления группой лиц по предварительному сговору». Содеянное исполнителем в таком случае, при отсутствии иных отягчающих ответственность обстоятельств, по мнению сторонников анализируемого правопонимания, охватывается ч. 1 ст. 205 УК РФ, других соучастников - ч. 1 ст. 205 УК РФ со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 Кодекса.
Полагаем, концептуально верно и практически ориентировано иное понимание группового совершения террористического акта, преследуемого в порядке ч. 2 ст. 205 УК РФ, предполагающего как разделение ролей, так и соисполнительство. Приходится констатировать, что легальное толкование признака «группа лиц по предварительному сговору» применительно к иным составам противоправных посягательств в одних случая категорично ориентирует судебно-следственные органы на удостоверение в качестве подлежащего установлению обстоятельства исключительно совместного участия двух или более исполнителей, в других, - напротив, умалчивает о данном ограничительном условии. В отсутствие единообразных рекомендаций, а также принимая во внимание смысловую включенность термина «исполнение» деяния в более широкое по своей семантической нагрузке понятие «совершение» такового, полагаем необходимым квалифицировать в соответствии с п. «а» ч. 2 ст .205 УК РФ действия соучастников - не исполнителей угрозы, присоединивших свои усилия к действиям угрожающего, со ссылкой на соответствующую часть ст. 33 УК РФ. В свою очередь, действия лиц, совместно участвовавших в совершении террористического акта без предварительной на то договоренности, при отсутствии иных квалифицирующих признаков должны оцениваться по ч. 1 ст. 205 УК РФ, с инициативным признанием судом группового способа оповещения о намерении совершить общеопасные действия, устрашающие население, отягчающим наказание обстоятельством.
Часть 2 ст. 205 УК РФ придает составообразующее значение факультативному признаку объективной стороны — орудию совершения преступления. Отягощая уголовно-правовую репрессию оспариваемым большинством правоведов признаком «применение огнестрельного оружия»,4 законодатель, на наш взгляд, игнорирует основополагающие стандарты построения диспозиций уголовно-правовых норм. Прежде всего, алогичность формулировки усматривается в изначальном изъятии из-под юрисдикции состава с отягчающими обстоятельствами любого иного, не сопряженного с производством прицельных или беспорядочных выстрелов «использования» огнестрельного оружия, коль скоро таковое по своим функциональным характеристикам конструктивно предназначено для поражения цели на расстоянии снарядом, получающим направленное движение за счет энергии заряда.1 Именно буквальное понимание термина «применить», т.е. «осуществить на деле, на практике»,2 в противовес «использованию», т.е. «употреблению с пользой», по-видимому, было воспринято высшей судебной инстанцией при разъяснении юридически значимого оборота «применение огнестрельного оружия».4 Столь однозначная категоризация содержания анализируемой формулировки, однако, не воспрепятствовала кардинально иному толкованию при квалификации действий лиц, вооруженных огнестрельным оружием, боеприпасами и взрывными устройствами, захвативших 23 октября 2002 года в заложники 916 человек, находившихся на представлении мюзикла «Норд-Ост» в Доме культуры ОАО «Московский подшипник», в том числе с соответствии с п. «в» ч.2 ст.205 УК РФ, несмотря на демонстрационное использование оружия для устрашения заложников.5
