Содержание к диссертации
Введение
Раздел 1. Реализация уголовно-правовых норм и судейское усмотрение: общая характеристика
Глава 1. Реализация уголовно-правовых норм: понятие и характеристика
1. Уголовно-правовое регулирование: понятие и предмет 23
2. Уголовно-правовая норма: понятие, структура, виды 43
3. Уголовно-правовые отношения: понятие, виды, основания и условия возникновения 57
4. Реализация уголовно-правовых норм (норм-предписаний): понятие и формы 85
5. Применение как особая форма реализации уголовно-правовых норм 103
Глава 2. Судейское усмотрение в уголовном праве: общая характеристика
1. Судейское усмотрение: понятие и признаки 116
2. Правосознание в механизме реализации судейского усмотрения 147
Раздел II. Судейское усмотрение в применении уголовно-правовых норм
Глава 1. Основания и пределы судейского усмотрения в уголовно-правовых нормах
1. Законодательная техника уголовного закона: понятие и компоненты 167
2. Язык закона и судейское усмотрение 178
3. Приемы законодательной техники и судейское усмотрение 197
4. Термины и судейское усмотрение 216
5. Юридические конструкции и судейское усмотрение 231
Глава 2. Основания и пределы судейского усмотрения в применении институтов освобождения от уголовной ответственности и наказания
1. Судейское усмотрение в институте освобождения от уголовной ответственности 245
1.1. Освобождение от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием и примирением с потерпевшим: основания и пределы судейского усмотрения 245
1.2. Освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности: основания и пределы судейского усмотрения 261
1.3. Специальные виды освобождения от уголовной ответственности: основания и пределы судейского усмотрения 273
2. Судейское усмотрение в институте освобождения от наказания 290
2.1. Условное осуждение: основания и пределы судейского усмотрения 290
2.2. Условно-досрочное освобождение от отбывания наказания и замена неотбытой части наказания более мягким видом: основания и пределы судейского усмотрения 328
2.3. Освобождение от наказания в связи с изменением обстановки: основания и пределы судейского усмотрения 378
2.4. Освобождение от наказания в связи с болезнью: основания и пределы судейского усмотрения 398
2.5. Отсрочка отбывания наказания: основания и пределы судейского усмотрения 419
2.6. Освобождение от отбывания наказания в связи с истечением сроков давности обвинительного приговора и судейское усмотрение 429
2.7. Специальный вид освобождения от наказания несовершеннолетних и судейское усмотрение 437
Заключение 451
Библиографический список 456
Приложение 1 514
Приложение 2 515
Приложение 3 517
Приложение 4 518
Приложение 5 520
Приложение 6 523
Приложение 7 526
- Уголовно-правовая норма: понятие, структура, виды
- Язык закона и судейское усмотрение
- Освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности: основания и пределы судейского усмотрения
- Освобождение от наказания в связи с болезнью: основания и пределы судейского усмотрения
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Принятие Уголовного кодекса никогда не представляло собой самоцели. Издавая его, власть рассчитывает предупредить совершение преступлений и защитить наиболее важные общественные отношения. Закон силен не своими абстрактными достоинствами, а реальным, позитивным действием. Вне реализации правовые установления мертвы, нежизненны, не выполняют своей роли.
Уголовно-правовые нормы могут быть реализованы в разных формах: соблюдения, исполнения, использования и применения, но лишь последняя имеет принципиальное значение. Во-первых, они применяются для решения вопроса об уголовной ответственности во всех ее возможных аспектах (имеется ли основание для уголовной ответственности, освобождения от нее или от наказания, для назначения наказания или иных мер уголовно-правового характера, снятия судимости и т.д.).
Во-вторых, применение уголовно-правовых норм, в отличие от соблюдения, исполнения и использования, обладает рядом особенностей, раскрывающих его содержание, характер, внутреннюю структуру, назначение, круг субъектов и форму.
Применение норм права представляет собой частное проявление государственной власти, носит государственно-властный характер, который подтверждается: как правило, односторонним волеизъявлением компетентных органов; обязательностью принятых актов всеми лицами, которым они адресованы; обеспеченностью реализации правоприменительных актов государственным принуждением, применяемым в необходимых случаях специальными государственными органами; осуществлением уполномоченными государством органами в специально установленных процессуальных формах.
Процесс применения норм уголовного права достаточно сложный, включает не только квалификацию деяния, но в большинстве случаев и назначение наказания, освобождение от уголовной ответственности и наказания, а также решение других вопросов. Указанная деятельность требует не только хороших знаний законодательства, теории права, судебной практики, но и высоких моральных и нравственных качеств правоприменителя. Это обусловлено тем, что в уголовном законе невозможно, да и, пожалуй, не нужно предусматривать все правила его применения, конкретные ситуации, которые могут встретиться в реальном уголовном деле. Поэтому решение многих вопросов оставлено на усмотрение правоприменителя, например, таких как: применение оценочных признаков; выбор конкретного вида и размера наказания; освобождение от уголовной ответственности и наказания; применение принудительных мер медицинского характера и воспитательного воздействия.
Причем бльшим объемом полномочий правоприменитель наделен для индивидуализации уголовной ответственности. Чем подробнее регламентировано в Уголовном кодексе усиление или ослабление ответственности, тем меньше сфера индивидуализации и свободы действовать по своему усмотрению. С одной стороны, детальная дифференциация уголовной ответственности таит опасность мелочной опеки правоприменителя; с другой – необоснованное использование оценочных признаков, широко и абстрактно сформулированные основания освобождения от уголовной ответственности, редко применяемых квалифицирующих или привилегирующих признаков составов преступления, замена последних обстоятельствами, смягчающими или отягчающими наказание, ведут к чрезвычайному расширению усмотрения.
Таким образом, вопрос о понятии, признаках, основаниях и пределах усмотрения в правоприменительной деятельности, в частности судейского усмотрения, имеет большое теоретическое и практическое значение, что и обусловливает актуальность исследования.
Степень научной разработанности темы исследования. Состояние научных знаний о судейском усмотрении в применении уголовно-правовых норм в современной российской доктрине можно охарактеризовать как фрагментарное. В той или иной мере эта проблема затрагивалась в исследованиях Р.С. Данелян, М.А. Кауфмана, Т.В. Кашаниной, Л.Л. Кругликова, А.В. Наумова, В.В. Питецкого, А.И. Рарога, Г.Т. Ткешелиадзе, М.Д. Шаргородского, Б.В. Яцеленко и др.
Некоторые аспекты судейского усмотрения рассматривались в диссертационных исследованиях по:
уголовному праву – А.А. Пивоваровой (Правосознание и усмотрение судьи: соотношение понятий, роль при назначении наказания. Самара, 2009); А.П. Севастьянова (Пределы судейского усмотрения при назначении наказания. Красноярск, 2004);
теории права – А.Б. Степина (Судебное усмотрение в частном праве: вопросы теории и практики. Волгоград, 2002); В.Д. Подмосковного (Правовая основа судебного усмотрения по российскому законодательству: вопросы теории и практики. Волгоград, 2004); А.А. Березина (Пределы правоприменительного усмотрения. Н. Новгород, 2007); Л.Н. Берг (Судебное усмотрение и его пределы: общетеоретический аспект. Екатеринбург, 2008); О.В. Кораблиной (Усмотрение в правоприменительной деятельности: общетеоретический и нравственно-правовой аспекты. Саратов, 2009); К.П. Ермаковой (Пределы судебного усмотрения. М., 2010);
гражданскому процессу – О.А. Папкова (Судейское усмотрение в гражданском процессе. М., 1997); Д.Б. Абушенко (Судебное усмотрение в гражданском процессе. Екатеринбург, 1998);
административному праву и государственному управлению – В.Г. Антропова (Правоприменительное усмотрение: понятие и формирование, логико-семантический аспект. Волгоград, 1995); Н.С. Погорелова (Судейское усмотрение в производстве по делам об административных правонарушениях. Ростов-на-Дону, 2005);
уголовно-процессуальному праву и криминалистике – А.Б. Ярославского (Усмотрение следователя при расследовании уголовных дел. Волгоград, 2001); П.Г. Марфицина (Усмотрение следователя: Уголовно-процессуальный аспект. Омск, 2003); А.А. Огилец (Процессуальные, тактические и психологические аспекты усмотрения следователя. Краснодар, 2005); А.А. Хайдарова (Судейское усмотрение и его пределы в судебных стадиях уголовного процесса России. Казань, 2010);
налоговому праву – Ю.В. Старых (Усмотрение в налоговом правоприменении. Воронеж, 2006).
Таким образом, в российской уголовно-правовой науке нет работ, посвященных всестороннему анализу судейского усмотрения в реализации уголовно-правовых норм, в том числе проблем законотворчества, теории и практики.
Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного исследования выступают общественные отношения, характеризующие судейское усмотрение в реализации уголовно-правовых норм.
Предмет диссертационного исследования включает:
– памятники истории права;
– нормы Уголовного кодекса РФ;
– уголовно-процессуальные и уголовно-исполнительные нормы;
– нормы уголовного права зарубежных стран;
– материалы судебной практики, в том числе Конституционного Суда РФ;
– опубликованные научные исследования (монографии, статьи, комментарии, учебники) по разрабатываемой проблеме.
Цель и задачи исследования. Целями исследования являются всесторонняя теоретическая разработка проблемы судейского усмотрения в реализации уголовно-правовых норм и выработка на этой основе рекомендаций, могущих иметь значение для дальнейшего совершенствования уголовного законодательства и правоприменительной деятельности.
Достижение указанных целей предопределило постановку и решение следующих задач:
– определить место судейского усмотрения в механизме реализации уголовно-правовых норм;
– выявить причины существования судейского усмотрение в уголовном праве;
– раскрыть природу и выделить характерные черты судейского усмотрения;
– сформулировать определение судейского усмотрения в уголовном праве;
– проанализировать источники и пределы судейского усмотрения в нормах Уголовного кодекса;
– исследовать легальные пути и роль отдельных приемов законодательной техники в ограничении судейского усмотрения;
– рассмотреть институты освобождения от уголовной ответственности и от наказания, выделить в них основания и пределы судейского усмотрения;
– выработать рекомендации по уточнению, а в некоторых случаях устранению источников судейского усмотрения в институтах освобождения от уголовной ответственности и от наказания.
Методология и методика исследования. Методологическая основа диссертации представлена целостным комплексом принципов и методов научного анализа, присущих современной уголовно-правовой науке. В качестве основополагающего использовался диалектический метод, а также применялись частные научные подходы: исторический, лингвистический, системно-структурный, сравнительно-правовой, формально-логический, гносеологический и др.
Теоретическая основа исследования представлена трудами по:
общей теории права (С.С. Алексеев, В.М. Баранов, О.С. Иоффе, Н.М. Коркунов, В.В. Лазарев, Р.З. Лившиц, М.Н. Марченко, Н.И. Матузов, П.Е. Недбайло, А.С. Пиголкин, Т.Н. Радько, Ю.К. Толстой, Р.О. Халфина и др.);
уголовному праву (Е.В. Благов, Б.В. Волженкин, А.А. Герцензон, Ю.В. Голик, Р.С. Данелян, А.Э. Жалинский, И.Э. Звечаровский, Н.Г. Кадников, С.Г. Келина, Т.В. Кленова, М.И. Ковалев, И.Я. Козаченко, В.С. Комиссаров, В.П. Коняхин, Н.М. Кропачев, В.Н. Кудрявцев, Н.Ф. Кузнецова, Н.А. Лопашенко, В.В. Мальцев, А.В. Наумов, Г.О. Петрова, Н.И. Пикуров, А.А. Пионтковский, С.В. Познышев, Т.Г. Понятовская, В.С. Прохоров, А.И. Рарог, В.Г. Смирнов, Н.С. Таганцев, А.Н. Тарбагаев, А.Н. Трайнин, Ф.Н. Фаткуллин, Ф.Ф. Фаткуллин, В.Д. Филимонов, И.Я. Фойницкий, А.И. Чучаев, М.Д. Шаргородский, Б.В. Яцеленко и др.).
Нормативную основу исследования образуют нормы: Конституции РФ; российского административного, уголовного, уголовно-процессуального и уголовно-исполнительного законодательства; положения иных нормативных правовых актов, а также уголовное законодательство ряда зарубежных стран (Австралии, Австрии, Азербайджанской республики, Аргентины, Голландии, Грузии, Дании, Испании, Китайской Народной Республики, Кыргызской Республики, Латвийской Республики, Литовской республики, Норвегии, Польши, Республики Армения, Республики Беларусь, Республики Болгария, Республики Казахстан, Республики Корея, Республики Молдова, Республики Сан-Марино, Республики Таджикистан, Турции, Республики Узбекистан, Украины, Франции, ФРГ, Швейцарии, Швеции, Эстонской Республики, Японии).
Эмпирическую базу исследования составляют как собственные конкретно-социологические исследования, так и данные других специалистов: результаты опроса 93 респондентов и экспертных оценок 50 научных и практических работников; опубликованная судебная практика с 1997 по 2011 гг., материалы Конституционного Суда РФ, Верховных Судов СССР и РСФСР, РФ, а также президиумов краевых (областных) судов (свыше 500 уголовных дел); Интернет-ресурсы.
Научная новизна исследования. В диссертации впервые предпринята попытка определить место судейского усмотрения в механизме реализации уголовно-правовых норм, уточнить сущность судейского усмотрения, его признаки и детерминанты, выявить источники судейского усмотрения в уголовно-правовых нормах, дать им оценку и выработать рекомендации по корректировке его пределов, разработать предложения по совершенствованию уголовного законодательства и практики его применения.
Научной новизной, в частности, обладают:
– результаты исследования механизма уголовно-правового регулирования, в том числе определение понятия уголовно-правового регулирования как осуществляемого при помощи правовых средств нормативного воздействия на общественные отношения в целях их упорядочивания и охраны;
– очерченный круг общественных отношений, входящих в предмет уголовно-правовой охраны, включающий: а) охранительные уголовно-правовые отношения, возникающие между лицом, совершившим запрещенное уголовным законом деяние, и государством; б) общественные отношения, связанные с удержанием лица от преступного посягательства угрозой наказания; в) общественные отношения, складывающиеся на основе регулятивных (управомочивающих) норм, регламентирующих поведение лица, являющееся социально полезным или социально нейтральным (возникающее при необходимой обороне, крайней необходимости и других обстоятельствах, исключающих преступность деяния); г) общественные отношения, возникающие в связи с совершением общественно опасного деяния невменяемым;
– дефиниция и структура логической уголовно-правовой нормы как состоящей из гипотезы и диспозиции регулятивной нормы-предписания, и диспозиции и санкции охранительной нормы-предписания;
– итоги анализа уголовно-правовых отношений, их видов, содержания, оснований и условий их возникновения;
– уточнение роли судейского усмотрения в реализации уголовно-правовых норм как характерного, но не обязательного элемента правоприменения;
– определение судейского усмотрения как права на выбор в принятии решения, предоставленного уголовным законом правоприменителю;
– выделение основных черт судейского усмотрения в применении как форме реализации уголовно-правовых норм, а также его пределов;
– трактовка соотношения усмотрения и пробелов в праве как явлений, не совместимых в уголовном праве;
– установление границ контроля вышестоящими судами за решениями, принятыми на основе судейского усмотрения;
– понятие законодательной техники, а также выявленные средства и приемы законодательной техники, наделяющие правоприменителя судейским усмотрением;
– гарантии ограничения оценочной деятельности в правоприменении и их дифференциация;
– установление источников судейского усмотрения в уголовно-правовых нормах и рекомендации по упорядочиванию оценочной деятельности правоприменителей в этой связи;
– оценка оснований и пределов судейского усмотрения в институтах освобождения от уголовной ответственности и от наказания, предложения по уточнению пределов оценочной деятельности, а при негативных источниках судейского усмотрения – путей их устранения;
– предложения по совершенствованию уголовного законодательства.
На защиту выносятся следующие научные положения, выводы и рекомендации:
1. Судейское усмотрение в уголовном праве – это осуществляемый в процессуальной форме специфический аспект правоприменительной деятельности, заключающийся в использовании предоставленных судье (следователю, дознавателю) уголовно-правовыми нормами правомочий по выбору решения в пределах, установленных законом, в соответствии с его правосознанием и волей законодателя, исходя из принципов права и конкретных обстоятельств совершения преступления.
2. Причинами судейского усмотрения в уголовном праве являются:
– динамизм условий существования современного общества, затрудняющий создание долговременно действующих в неизменном виде правовых норм;
– бесконечное разнообразие жизненных явлений, индивидуальная неповторимость которых не всегда позволяет законодателю урегулировать их путем принятия абсолютно-определенных (абсолютно-формализованных) уголовно-правовых норм;
– нецелесообразность в ряде случаев формулировать в законе абсолютно-определенные нормы;
– дефекты законодательной техники.
3. Судейское усмотрение характеризуется тем, что: а) предоставляет (судье, следователю или дознавателю) относительную свободу выбора при принятии решения по применению определенной нормы к конкретному жизненному случаю; б) право указанного выбора осуществляется в пределах, очерченных законом; в) предполагает определенный выбор из возможных решений, каждое из которых отвечает требованиям законности, но только одно из них для определенной ситуации будет обоснованным и справедливым; г) исходит из обязательного учета конкретных обстоятельств совершенного общественно опасного деяния.
4. Судейское усмотрение в реализации уголовно-правовых норм возможно только в форме применения.
Применение уголовно-правовой нормы – это принятие компетентным органом в рамках охранительных уголовно-правовых отношений в установленной процессуальной форме индивидуально-конкретного решения по вопросу об уголовной ответственности (во всех возможных аспектах) либо в пределах регулятивных отношений о назначении принудительных мер медицинского характера.
Усмотрение является не обязательным, но характерным признаком применения уголовно-правовых норм.
5. Судейское усмотрение возможно в применении, как правило, охранительных, но в некоторых случаях и регулятивных норм-предписаний.
Регулятивная уголовно-правовая норма-предписание состоит из двух элементов: гипотезы и диспозиции; охранительная – диспозиции и санкции.
Регулятивная и охранительная нормы-предписания объединены в логическую уголовно-правовую норму. В целом она никогда не реализуется; реализации подлежат требования, заключающиеся либо в регулятивной, либо охранительной норме-предписании. Реализация одной нормы-предписания исключает реализацию другой, входящей в одну логическую норму.
6. Судейское усмотрение в применении норм-предписаний происходит, как правило, в рамках охранительных уголовно-правовых отношений.
Уголовно-правовые отношения в зависимости от особенностей юридического факта делятся на регулятивные и охранительные; в рамках регулятивных уголовных правоотношений осуществляется юридическое воздействие на так называемые обычные отношения, в пределах охранительных – на отношения, возникающие в результате совершения преступления.
Для возникновения регулятивных уголовно-правовых отношений необходимо наличие следующих юридических (специальных) предпосылок: уголовно-правовой нормы, вступившей в силу и не утратившей ее (основание), и лица, достигшего возраста уголовной ответственности (условие). В совокупности они образуют сложные комплексные факты (юридический состав), порождающие регулятивные уголовно-правовые отношения. Без них невозможно возникновение ни одного регулятивного уголовного правоотношения. В некоторых случаях для этого необходимо наличие дополнительных условий, относящихся к специальному субъекту или факультативным признакам объективной стороны преступления.
7. Законодательная техника уголовного закона – составная часть юридической техники, представляющая собой совокупность правил изложения уголовно-правовых норм в соответствии с волей законодателя.
Используя приемы и средства изложения уголовно-правовых норм (в совокупности образующих правила), законодатель может, во-первых, предоставить правоприменителю право по своему усмотрению решать некоторые вопросы, во-вторых, уточнить рамки такой оценочной деятельности и, в-третьих, исключить ее совсем.
8. Основания судейского усмотрения закреплены только в уголовном законе, однако пределы оценочной деятельности, установленные одной уголовно-правовой нормой, могут уточняться как нормами уголовного закона, так и иных отраслей права.
9. Пробелы в уголовном праве и судейское усмотрение – понятия несовместимые, поскольку основанием (или источником) последнего может быть только уголовный закон.
10. Все источники судейского усмотрения в уголовном законе можно разделить на две группы – позитивные и негативные. К числу первых относятся такие средства законодательной техники, как управомочивающие нормы, оценочные понятия и санкции; к числу вторых – нарушенные правила законодательной техники, создавшие основания судейского усмотрения, требующие устранения за счет внесения соответствующих изменений в Уголовный кодекс.
11. Для уменьшения возможности возникновения негативного судейского усмотрения при построении диспозиции охранительной уголовно-правовой нормы-предписания законодатель должен придерживаться следующих правил законодательной техники:
а) она должна быть изложена максимально полно, точно и компактно, по возможности посвящена одной проблеме, одному вопросу;
б) точными и ясными понятиями должны быть обозначены не только признаки основного состав преступления, но и все квалифицирующие и привилегирующие обстоятельства;
в) каждый применяемый термин должен иметь одно значение для всех составов преступления; должны быть исключены неясные и расплывчатые термины;
г) при ее формулировании необходимо добиваться не только внутренней связи и взаимозависимости всех частей законодательной конструкции, но и внешней логики, связи между различными ее элементами.
12. Норма будет изложена точно и компактно, если язык закона является ясным и простым, точным и экономичным. Все нарушения, возникающие вследствие несоблюдения этого правила (могущие порождать негативное судейское усмотрение), можно разбить на пять групп: а) нарушение традиции изложения нормы; б) описание преступлений без учета положений ч. 2 ст. 24 УК; в) использование отглагольных существительных, которые могут происходить от глаголов совершенного и несовершенного видов; г) несоблюдение правил синтаксиса и пунктуации; д) использование в уголовном законе «по умолчанию» множественного числа слова для обозначения как нескольких соответствующих понятий, так и одного.
13. Усмотрение, порожденное несоблюдением требований к языку закона, является негативным и должно быть устранено путем внесения следующих изменений в диспозиции норм-предписаний:
– исключения из ч. 4 ст. 35 УК указания на то, что одной из целей создания преступного сообщества (преступной организации) является получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды;
– дополнения п. «а» ч. 3, п. «б» ч. 4 ст. 131, п. «а» ч. 3, п. «б» ч. 4 ст. 132, п. «в» ч. 3 ст. 2281, п. «а» ч. 3 ст. 230, п. «б» ч. 2 ст. 2421 УК и др. указанием на «заведомость»;
– уточнения формы вины в основном составе (ст. 110, 215, 217, 246 УК и др.);
– формулирования норм УК, во-первых, с помощью глаголов совершенного вида и, во-вторых, с четким указанием на свойства, количество предметов посягательства или потерпевших от преступления, а также способов его совершения, влияющих на квалификацию преступного деяния; желательна конкретная ссылка на последствия такого поведения, при наступлении которых деяние считалось бы оконченным преступлением;
– исключения из УК ст. 2051.
14. Выбор конкретных приемов и средств законодательной техники не является только техническим вопросом; это вопрос уголовной политики, которая определяет желательную для государства широту судейского усмотрения.
Основное предназначение использования терминов в Уголовном кодексе как средства законодательной техники заключается в исключении судейского усмотрения в применении уголовно-правовых норм.
Уголовно-правовые презумпции являются одним из средств законодательной техники, используемых для обеспечения формальной определенности права, большей стабильности общественных отношений и регулирования судейского усмотрения. В одних случаях презумпция может исключать какое-либо усмотрение полностью, в других – ограничивать его в определенных пределах.
Фикции как средство законодательной техники выступают одним из инструментов, посредством которого возможно исключение судейского усмотрения из процесса правоприменения.
15. Применение казуистического приема изложения признаков преступления сводит к минимуму или вообще исключает субъективизм и усмотрение в процессе применения уголовно-правовых норм. Абстрактный прием используется законодателем в случаях, когда существует потребность наделения субъекта применения уголовного закона возможностью максимального учета фактических обстоятельств конкретного уголовного дела, а также требований постоянно изменяющихся условий жизни общества.
16. Гарантии ограничения судейского усмотрения в применении норм, содержащих оценочные признаки, дифференцируются на два вида: законодательные и иные.
К законодательным относятся: а) разъяснение понятий путем создания в Уголовном кодексе раздела (главы), посвященного их определению; б) упорядочение терминологии; в) разработка примерного перечня явлений (способы совершения преступлений, преступные последствия и т.д.), которые составляют содержание и объем оценочных понятий; г) фиксация в уголовном законе нижней границы количественных оценочных понятий; д) исключение одновременного использования оценочных понятий в основном и квалифицированных составах одного и того же преступления.
Иными (незаконодательными) гарантиями являются: 1) сравнение санкций различных статей и частей одной статьи; 2) разъяснение оценочных понятий в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, а также в решениях и определениях Верховного Суда РФ по конкретным уголовным делам.
17. Наиболее широкие пределы судейского усмотрения должны быть в той сфере, в которой уголовный закон позволяет индивидуализировать уголовную ответственность лицу, совершившему преступление (назначение наказания, освобождение от уголовной ответственности и наказания); в то же время границы судейского усмотрения должны сокращаться там, где уголовный закон устанавливает основание уголовной ответственности.
18. Источниками судейского усмотрения в институтах освобождения от уголовной ответственности и наказания выступают:
а) позитивные:
– управомочивающая норма (ст. 73, 74, 75, 76, ч. 4 ст. 78, ст. 79, 80, 81, 82, ч. 3 ст. 83, 90, ч. 1 ст. 92, ч. 2 ст. 92, ч. 4 ст. 92 УК);
– оценочные понятия («исправление осужденного» – ст. 73 УК; «утрата лицом общественной опасности» – ст. 75 УК; «исправление осужденного» – ст. 79 УК; «степень исправления осужденного» – ст. 80 УК; «изменение обстановки, вследствие которого лицо или совершенное им преступление перестали быть общественно опасными» – ст. 801 УК; «исправление несовершеннолетнего» – ст. 90 УК; «заглаживание причиненного вреда; ограничение досуга и установление особых требований к поведению несовершеннолетнего» – п. «в», «г» ч. 2 ст. 90 УК);
б) негативные, возникшие вследствие несоблюдения правил законодательной техники (ч. 4 ст. 73, 75, 76, 78, 79, 801, ч. 3,4 ст. 81, ст. 82 УК, примечания к ст. 126 УК, ст. 1271, 178, 204, 205, 2051, 206, 208, 210, 222, 223, 275, 2821, 2822, 291, 307 УК – см. приложение 6).
19. Законодательные способы уточнения пределов судейского усмотрения в применении институтов освобождения от уголовной ответственности и наказания сводятся к следующим:
а) изменение редакции ст. 61, 63, ч. 1, 3, 4 ст. 73, ч. 4, 5 ст. 74 УК, ч 1 ст. 75; ч. 1 ст. 78, ч. 1, 2, п. «а», «б», «в» ч. 7 ст. 79; ст. 801, ч. 1, 3, 4 ст. 81 УК, ч. 2 ст. 82, ч. 1 ст. 90 УК (см. приложение 7);
б) дополнение новыми частями или новыми положениями ч. 11 ст. 73 УК; ч. 2 ст. 76 УК; ч. 21 ст. 78 УК; ч. 5 ст. 79 УК; ч. 51 ст. 79 УК; ч. 2 ст. 80 УК, ч. 2 ст. 81 УК; главы 11 УК; ч. 21 ст. 82 УК; ч. 21 ст. 83 УК; ч. 1, 4 ст. 92 УК; ч. 41 ст. 92 УК (см. приложение 7);
в) закрепление в уголовном законе разъяснения терминов «совершение преступления впервые» и «добровольность»;
г) внесение иных изменений в ч. 4 ст. 81 УК; ч. 2 ст. 43 УК; ч. 2 ст. 20 УПК; ч. 8 ст. 302 УПК; ч. 1 ст. 443 УПК, ч. 2 ст. 175 УИК.
20. Судебный контроль за решениями, принятыми на основе усмотрения правоприменителя, должен осуществляться в соответствии со следующими правилами: а) вмешательство вышестоящих судебных органов в усмотрение нижестоящих допустимо в случаях, когда нарушены установленные законом допустимые пределы усмотрения; б) такое вмешательство оправдано, если усмотрение заключается в придании юридического значения фактам, наличие которых не подтверждается совокупностью бесспорно установленных обстоятельств совершения преступления; в) предметом судебного контроля должны быть решения, вынесенные на основе усмотрения, которые не согласуются с общепринятой в теории уголовного права и судебной практике трактовкой законодательных терминов; г) в случаях, когда принятое решение не отвечает требованиям законности или справедливости.
Теоретическая и практическая значимость исследования. Представленное диссертационное исследование восполняет существенный пробел в учении о судейском усмотрении в реализации уголовно-правовых норм, определяет место усмотрения в механизме уголовно-правового регулирования, уточняет предмет уголовно-правового регулирования, а также понятие и признаки судейского усмотрения.
Сформулированные положения и выводы могут быть использованы при дальнейшей разработке как данной, так и смежных с ней проблем, например институтов освобождения от уголовной ответственности и от наказания, иных мер уголовно-правового характера, механизма уголовно-правового регулирования, законодательной техники уголовного закона и др.
Результаты диссертационного исследования целесообразно применять при проведении учебных занятий по уголовному праву в высших и средних специальных заведениях, а также в рамках дополнительного профессионального образования.
С практических позиций результаты диссертационного исследования способны улучшить законодательную технику уголовного закона, и, как следствие, стабилизировать и унифицировать практику его применения.
Кроме того, ряд положений диссертации может быть учтен в процессе подготовки постановлений Пленума Верховного Суда РФ.
Апробация результатов исследования. Диссертация выполнялась на кафедре уголовного права Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина, где она рецензировалась и обсуждалась.
Материалы диссертации использовались при чтении лекций и проведении семинарских занятий по Общей и Особенной частям уголовного права в Московской государственной юридической академии имени О.Е. Кутафина и Первом Московском юридическом институте; при осуществлении научного руководства написанием студентами указанных высших учебных заведений курсовых и дипломных работ.
Основные положения и выводы докладывались на: ежегодной международной конференции «Уголовное право: стратегия развития в XXI веке» (Московская государственная юридическая академия имени О.Е. Кутафина; 2004, 2005, 2006, 2007, 2008, 2009, 2010, 2011 гг.); III научно-практической конференции «Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники» (юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2003 г.); IV Международной научно-практической конференции, посвященной 250-летию образования МГУ им. М.В. Ломоносова, «Соотношение преступлений и иных правонарушений: современные проблемы» (2004 г.); V Международной научно-практической конференции «История развития уголовного права и ее значение для современности» (юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2005 г.); II Российском конгрессе уголовного права «Системность в уголовном праве» (юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2007 г.); Международной научно-практической конференции «Современные тенденции развития юридической науки и правоприменительной практики» (Кировский институт МГЮА, 2008 г.); IV Российском конгрессе уголовного права «Категория “цель” в уголовном, уголовно-исполнительном праве и криминологии» (юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2009 г.); Мiжнародном симпозiуме «Кримiналь-ний кодекс України 2001 р.: проблеми застосувания i перспективи удосконаления. Диференцiацiя кримiнальноi вiдповiдальностi» (Львов, 2009 г.); совместном российско-германском «круглом столе» «Преступления в сфере экономики: российский и европейский опыт» (Московская юридическая академия имени О.Е. Кутафина, 2009 г.); V Российском конгрессе уголовного права «Научные основы уголовного права и процессы глобализации» (юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2010 г.); VI Российском конгрессе уголовного права «Уголовное право: истоки, реалии, переход к устойчивому развитию» (юридический факультет МГУ им. М.В. Ломоносова, 2011 г.); Мiжнародний симпозiум «Кримiнальний кодекс України: 10 рокiв очiку-вань: тези доповiдей та повiдомлень учасникiв» (Львов, 2011 г.).
По теме диссертации опубликовано 70 работ общим объемом 168, 96 п.л., в том числе 3 монографии (объемом 46, 63 п.л.) и 17 статей в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, в которых должны быть опубликованы основные научные результаты диссертаций на соискание ученой степени доктора юридических наук.
Структура исследования предопределяется целями и задачами работы. Диссертация состоит из введения, двух разделов, четырех глав, включающих четырнадцать параграфов, заключения, библиографического списка и приложений.
Уголовно-правовая норма: понятие, структура, виды
У головно-правовая норма - это первый элемент механизма уголовно- правового регулирования.
В уголовном праве, как практически и во всей юридической науке, получил распространение хрестоматийный взгляд о трехчленности правовой нормы . Авторы, отстаивающие эту концепцию, утверждают, что уголовноправовая норма есть разновидность правовой нормы; ей, как и другим разновидностям последней, в равной мере присущи гипотеза, диспозиция и санкция. «Гипотезой нормы (условием применения правила поведения) будет служить указание на факт совершения лицом... деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного таким законом. ... Диспозицией нормы (самим правилом поведения) будет запрет совершать такое деяние. ... Санкцией нормы (неблагоприятными последствиями, которые наступят за неисполнения правила поведения) будет указание на возможные виды наказаний и их размеры, следующие за совершением запрещенного деструктурным элементом или атрибутом любой правовой нормы, придающей ей государственно-властный характер. Во-вторых, связь санкции с рядом правовых норм сложна, многозвенна. Санкцию имеет любая норма права, но это вовсе не означает, что санкция включается в состав данной, отдельно взятой нормы»59.
Противоречивость и некоторая искусственность этой позиции, на наш взгляд, очевидны60. Если условием (гипотезой) применения нормы выступает факт совершения лицом преступления, то самим правилом поведения не может признаваться запрет совершения преступления, так как бессмысленно запрещать то, что уже произошло. Названной гипотезе должна соответствовать иная по сути диспозиция, в ней должно содержаться указание на неблагоприятные последствий для лица в случае совершения им преступления.
Не согласованы между собой содержание диспозиции и санкции. Если лицо воздержалось от совершения преступления, то в этом случае неблагоприятных последствий для него быть не может. Значит, для реализации санкции должно быть предусмотрено иное поведение виновного.
Созвучен с изложенным критический анализ трехчленной структуры нормы, проделанный Е.Я. Мотовиловкером. Он писал, что, «реализуясь в правоотношении, юридическая норма должна являться в полном наборе своих элементов. Конкретизация нормы есть конкретизация ее компонентов. Однако нормальный ход правоотношения вовсе не сопряжен с актуализацией санкции. Осуществление обязанностей, соблюдение запрета, т.е. реализация диспозиции, не обусловливает, не влечет санкцию. Юридический факт, выраженный в гипотезе, рождает субъективные права и обязанности, но их претворение не влечет, а прекращает правоотношение. Правоотношение, таким образом, вроде бы уже имело место в действительности, а санкция осталась неконкретизированной. Она, следовательно, функционально себя не оправдала, а потому вряд ли может считаться элементом соответствующей этому правоотношению нормы. Санкция актуализируется, если произойдет факт, препятствующий реализации первоначальных прав и обязанностей. Но это уже новый факт, отраженный другой гипотезой, а возникшее правоотношение есть другое правоотношение»61.
Еще раз вернемся к исходному положению, что структура нормы состоит из трех элементов: гипотезы, диспозиции и санкции. Если это так, то поскольку они представляют собой структурные части целого, значит, они взаимосвязаны. Однако ни гипотеза, ни диспозиция логически непосредственно с санкцией не связана: гипотеза - потому что она есть условие, влекущее диспозицию; диспозиция - потому что она как структурное образование является правовым последствием, заканчивающим нормативное предписание. Диспозиция сама по себе логически не способна вызвать санкцию. Таким образом, санкция в указанной триаде остается без своего логического основания.
Получается, что концепция трехчленности юридической нормы не в состоянии в полной мере выразить правовую норму как структурное образование, как способ связи определенных элементов. Ее модель структуры нормы содержит в себе логический пробел в отношении «диспозиция - санкция»62. Значит, требуется еще один нормативный элемент, способный устранить «разрыв» в структуре и логически обусловить санкцию, находящийся за пределами диспозиции.
Еще один довод в пользу этого приводил Е.Я. Мотовиловкер. Он справедливо полагал, что концепция трехчленности структуры правовой нормы, по сути, отрицает правонарушение как юридический факт. Если структура нормы содержит только одну гипотезу в качестве первого элемента, то юридический факт, порождающий права и обязанности, предусмотренные диспозицией, влечет и санкцию. Однако диспозиция и санкция по определению должны обозначать различные правовые последствия. Санкция не может совпадать с диспозицией, иначе нет смысла выделять ее в качестве самостоятельного элемента нормы. Гипотеза, логически обусловливающая диспозицию, не является гипотезой для санкции; последняя должна иметь в структуре свою элементарную ячейку, именуемую гипотезой63.
С.С. Алексеев полагает, что нормативность правовых систем, отличающихся высокой степенью специализации, раскрывается в двух взаимосвязанных понятиях - норме-предписании и логической норме. Наиболее широким понятием, синтезирующим свойства права на уровне первичного звена системы права, остается общее понятие нормы, которое охватывает в различных своих ракурсах и норму-предписание, и логическую норму. В то же время при детализированном анализе нормативного материала необходимо иметь в виду ракурс, в котором «работает» общее понятие нормы: обозначает ли оно элементарную, живую частицу правовой ткани (норму-предписание) или же первичные связи между предписаниями, выявляющими их государственно-властную природу (логическую норму)64.
Логическая норма - это «выявленное логическим путем общее правило, которое воплощает органические связи между нормативными предписаниями и обладает полным набором средств, раскрывающих их государственно-властную, регулятивную природу»65. Она не представлена в тексте нормативного акта в виде одного цельного фрагмента (единицы). В силу специализации права ее содержание и элементы «разбросаны», воплощены в ряде нормативных предписаний, расположены в различных статьях и других подразделениях текста или даже нескольких актах. Нужна логическая операция, включающая анализ и синтез, для того чтобы, рассматривая ряд фрагментов текста, собрать из нескольких предписаний логическую норму, увидеть ее.
Данная норма не действует во всех своих элементах одновременно. Она отражает связь конкретных нормативных предписаний, при определенном условии сменяющих друг друга. Логическая норма выражает логику права, аккумулирует все то, что необходимо для юридического опосредования общественных отношений.
Гипотеза, диспозиция и санкция - основные элементы логической нормы. По мнению А.С. Пиголкина, в юридической норме существует еще одна часть, которая указывает на субъектный состав регулируемого правоотношения66. В этой связи, как полагает С.С. Алексеев, в логической норме следовало бы выделить четвертый элемент: ту часть, которая указывает на субъектов регулируемых отношений67.
Эта идея не получила дальнейшего развития в науке. Правило поведения, закрепленное в диспозиции нормы, адресовано конкретным субъектам регулируемых правоотношений. Поэтому нет смысла искусственно вычленять в структуре нормы еще один элемент68.
Язык закона и судейское усмотрение
Первое правило законодательной техники предполагает максимально полное, точное и компактное изложение нормы. Это невозможно без соблюдения требований к языку законаш.
Законодатель должен так формулировать закон, чтобы, во-первых, смысл его был ясен, а форма изложения полностью отражала то, что должно быть в нем выражено, а во-вторых, воля законодателя в полной мере доходила до читающего закон, и он был твердо уверен, что буква и смысл закона идентичны. В противном случае появляются несовпадающие по содержанию акты толкования уголовно-правовых норм. В правоприменительной деятельности это ведет к принятию неодинаковых решений, основанных на избранных по своему усмотрению указанных актах.
По этому поводу еще в 1928 г. М.М. Гродзинский отмечал, что чем лучше изложен закон технически, тем меньше осложнений при его применении и, следовательно, меньше сил и энергии затрачивается на различного рода толкования, разъяснения и указания, вызванные неясностью, неточностью, неполнотой и иными дефектами закона399.
По мнению Е.А. Фролова, язык закона должен носить официальный и документарный характер, быть ясным, простым, точно отражающим юридические веления, лаконичным и компактным, логически и грамматически последовательным; характеризоваться беспристрастностью текста, формализмом и стереотипностью, унифицированностью стиля400 .
О совершенстве закона, по словам И. Бентама, можно говорить только тогда, когда он будет «краток, понятен, недвусмыслен и доступен каждому. Точность, ясность и предельная лаконичность закона достигаются посредством его стандартизации; в итоге он трафаретен: сух и однообразен, насыщен речевыми клише402 403.
Анализ причин, вызывающих ошибки в правоприменительной деятельности, свидетельствует, что в их числе не последнее место занимают неясность, недостаточная четкость правовых предписаний, т.е. неточность На соблюдение языковых правил обратил внимание Конституционный Суд РФ в постановлении от 27 мая 2008 г. № 8-П: «...Любое преступление, а равно и меры уголовной ответственности за его совершение должны быть четко определены в законе, причем таким образом, чтобы исходя из текста соответствующей нормы - в случае необходимости с помощью толкования, данного ей судами, - каждый мог предвидеть уголовно-правовые последствия своих действий (бездействия). Неточность, неясность и неопределенность закона порождают возможность неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного применения его норм..., что ослабляет гарантии государственной защиты прав, свобод и законных интересов граждан...
Особую значимость требования определенности, ясности, недвусмысленности правовых норм и их согласованности в системе общего правового регулирования приобретают применительно к уголовному законодательству, являющемуся по своей правовой природе крайним (исключительным) средством, с помощью которого государство реагирует на факты противоправного поведения в целях охраны общественных отношений, если она не может быть обеспечена должным образом только с помощью правовых норм иной отраслевой принадлежности»404.
Таким образом, для того чтобы быть эффективным средством регламентации судейского усмотрения, язык уголовного закона должен отвечать следующим требованиям: а) быть ясным и простым; б) точным; в) экономичным.
Требование к ясности405 и простоте языка уголовного закона не ограничивается тем, что ясный нормативный акт понятен исполнителям, а неясный и сложный закон неудобен в применении, требует дополнительных усилий и толкования. Ясность закона имеет большое политико-юридическое значение, способствуя укреплению законности, внедрению четких юридических начал во все сферы общественной жизни, что служит необходимой предпосылкой усиления авторитета законодательства и чувства законности в сознании людей.
Ясность и простота нормативного акта ведут к правильному и полному выявлению содержащейся в нем информации, обеспечивают эффективность действия правовых предписаний406 407.
На наш взгляд, таких качеств лишилась ч. 1 ст. 210 УК после внесения в нее изменений Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245-ФЗ . Это же мнение разделяют 84% опрошенных научных и практических работников (см. приложение 1). В ней теперь объективная сторона характеризуется: а) созданием преступного сообщества (преступной организации); б) руководством таким сообществом (организацией) или входящими в него (нее) структурными подразделениями; в) координацией преступных действий, созданием устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработкой планов и созданием условий для совершения преступлений такими группами; г) разделом сфер преступного влияния и преступных доходов между ними, совершенным лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп; д) участием в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного тяжкого или особо тяжкого преступления.
Первые две формы были и в прежней редакции указанной статьи. Они понятны и не вызывают трудностей в применении, остальные же - не столь просты и очевидны для толкования.
Так, закреплена ответственность участников собрания или объединения организаторов, руководителей или иных представителей самостоятельно действующих организованных групп. В предыдущей редакции ч. 1 ст. 210 УК была предусмотрена ответственность за создание такого объединения или собрания, а не за «работу» в нем.
Четвертая форма рассматриваемого преступления характеризуется специальным субъектом. Им может быть лицо, не являющееся членом ни одной из самостоятельно действующих организованных групп (ни ее организатором, ни ее руководителем, ни ее участником), но имеющее достаточное влияние на них, например, коррумпированный сотрудник правоохранительных органов. Если виновный принадлежит к одной из организованных групп, то его аналогичные действия будут оцениваться как «координация преступных действий, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами».
Участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях оказания помощи в совершении хотя бы одного из тяжких или особо тяжких преступлений также может быть совершено только специальным субъектом - лицом, не входящим ни в одну из преступных группировок. Иное толкование этой формы затруднит ее отграничения от третьей формы деяния - координации преступных действий, создания устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработки планов и создания условий для совершения преступлений такими группами.
Разумеется, представленный вариант толкования ч. 1 ст. 210 УК будет далеко не единственным в науке, особенно по вопросу о субъекте этого преступления408. Уяснение такой сложной и неясной нормы, а также результат применения ее будут целиком зависеть от правосознания правоприменителя.
Кроме того, из ч. 4 ст. 35 УК следует исключить одну из целей создания преступного сообщества (преступной организации) - получение прямо или косвенно финансовой ши иной материальной выгоды, так как ее наличие ограничивает сферу применения ст. 210 УК.
Освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности: основания и пределы судейского усмотрения
Нарушение правила законодательной техники о том, что должна соблюдаться внешняя логика построения закона, т.е. взаимосвязь норм уголовного и иных отраслей права, присуще и освобождению от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности (ст. 78 УК).
Так, согласно п. З ч. 1 ст. 24 УПК РФ основанием для отказа в возбуждении уголовного дела или его прекращения является истечение сроков давности уголовного преследования. Уголовное преследование не заканчивается этапом привлечения лица в качестве обвиняемого. Моментом окончания сроков давности, с точки зрения уголовно-процессуального закона, признается момент окончания уголовного преследования.
Согласно уголовно-процессуальному законодательству освобождение от уголовной ответственности в связи с истечением сроков давности может иметь место как на досудебном этапе уголовного производства, так и при производстве по уголовному делу в суде. При этом анализ соответствующих положений уголовно-процессуального закона позволяет выделить следующие варианты принятия решения судом.
Во-первых, если сроки давности уголовного преследования истекли до начала судебного разбирательства, то судья на предварительном слушании в соответствии с п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ, руководствуясь ст. 239 УПК РФ, выносит постановление о прекращении уголовного дела. При этом он обязан выполнить требование ч. 2 ст. 27 УПК РФ о том, что прекращение по названному основанию возможно лишь при отсутствии возражений со стороны обвиняемого. В противном случае должно быть назначено судебное заседание, производство по уголовному делу продолжено в обычном порядке и должен быть вынесен соответствующий приговор.
Во-вторых, если обстоятельства, указанные в п. З ч. 1 ст. 24 УПК РФ, установлены судом во время судебного заседания, то в соответствии с ч. 1 ст. 254 УПК РФ суд также прекращает уголовное дело при отсутствии возражений со стороны обвиняемого. Однако в противовес данной норме в ч. 8 ст. 302 УПК РФ говорится, что если основания прекращения уголовного дела и (или) уголовного преследования, указанные в п. З ч. 1 ст. 24 УПК РФ, обнаруживаются в ходе судебного разбирательства, то суд продолжает рассмотрение дела в обычном порядке до его разрешения по существу и постановляет обвинительный приговор с освобождением осужденного от наказания.
Коллизия рассматриваемых норм - ч. 1 ст. 254 и ч. 8 ст. 302 УПК РФ588, ведет к принятию судами различных решений.
Так, суд признал К. виновным по ст. 207 и ст. 17, ч. 1 ст. 171 УК РСФСР (соответственно ч. 1 ст. 119, ч. 5 ст. 33, ч. 1 ст. 286 УК РФ) и назначил ему наказание, но в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности от отбывания наказания освободил.
Суд кассационной инстанции оставил приговор без изменения. Суд надзорной инстанции приговор в части осуждения К. отменил по следующим основаниям.
В соответствии со ст. 78 УК, имеющей согласно ст. 10 УК обратную силу, сроки давности исчисляются со дня совершения преступления и до момента вступления приговора в законную силу. Истечение сроков давности влечет освобождение от уголовной ответственности.
Таким образом, суд необоснованно назначил К. наказание и освободил от его отбывания, в то время как осужденный подлежал освобождению от уголовной ответственности с прекращением производства по делу в этой части за истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности вследствие приоритета норм материального закона над процессуальным.
Производство по делу прекращено в связи с освобождением К. от уголовной ответственности в силу ст. 78 УК589.
Из приведенного примера видно противоречие между ст. 78 УК и ч. 8 ст. 302 УПК РФ. Процессуальное законодательство в случае истечения сроков давности привлечения к уголовной ответственности предписывает выносить обвинительный приговор с освобождением виновного от наказания; уголовный закон, напротив, обязывает к прекращению уголовного дела в процессуальном порядке без вынесения приговора или с его последующей отменой в соответствующей части.
Следует заметить, что позиции судов, в том числе Верховного Суда РФ, не отличаются однообразием: в одних случаях применяется уголовное законодательство590, в других - процессуальное591.
Проблема кроется не в уголовном, а в процессуальном законодательстве. Именно ч. 8 ст. 302 УПК РФ создала неопределенность и поставила суды перед выбором между ст. 78 УК и ч. 8 ст. 302 УПК РФ. Устранить подобное усмотрение, ведущее к нарушению прав виновных лиц, могла бы замена в ч. 8 ст. 302 УПК РФ формулировки «обвинительный приговор с освобождением осужденного от наказания» на словосочетание: «освобождает от уголовной ответственности на основании ст. 78 УК РФ».
Таким образом, сделанное ранее предположение, что источником судейского усмотрения в ст. 78 УК выступает несоблюдение требований законодательной техники, является неверным.
Вместе с тем основание для усмотрения в ст. 78 УК все же есть. В соответствии с ч. 4 ст. 78 УК вопрос о применении сроков давности к лицу, совершившему преступление, наказуемое смертной казнью или пожизненным лишением свободы, решается судом, т.е. для наделения суда усмотрением в уголовном законе использована такая законодательная конструкция, как управомочивающая норма.
Чем должен руководствоваться суд при принятии решения по этому вопросу? Думается, общим основанием освобождения лица, совершившего преступление, от уголовной ответственности вследствие истечения срока давности привлечения к уголовной ответственности. В юридической литературе нет единого понимания, что это такое.
Одни авторы полагают, что по истечении сроков давности отпадает общественная опасность деяния . Однако представляется, что само по себе истечение определенного срока после совершения преступления не влияет на оценку деяния с точки зрения наличия общественной опасности. Деяние может утратить общественную опасность вследствие изменения обстановки. Например, когда принят закон, устраняющий деяние, но он не вступил в силу. 592
Вторая точка зрения представляется наиболее обоснованной. Она заключается в том, что основанием освобождения от уголовной ответственности является отпадение или существенное снижение общественной опасности лица, доказанное надлежащим его поведением593. Оценивается такое поведение по правилу, заложенному в ч. 3 ст. 78 УК, в соответствии с которым течение сроков давности приостанавливается, если лицо, совершившее преступление, уклоняется от следствия или суда. В этом случае течение сроков давности возобновляется с момента задержания указанного лица или явки его с повинной594. Поэтому совершение лицом нового преступления вряд ли может свидетельствовать об утрате им общественной опасности.
В этой связи мнение В.В. Сверчкова о том, что если виновный совершает новое преступление, то сроки давности за предыдущее преступление исчисляются заново - с момента совершения нового преступления595, выглядит обосновано. Так было и в УК РСФСР 1960 г. Данная мысль отчасти нашла отражение в УК Украины, ч. 3 ст. 49 которого гласит: «Течение давности прерывается, если до истечения указанных в частях первой и второй настоящей статьи сроков лицо совершило новое преступление средней тяжести, тяжкое или особо тяжкое преступление. Исчисление давности в данном случае начинается со дня совершения нового преступления. При этом сроки давности исчисляются отдельно за каждое преступление». Похожее положение о прерывании сроков давности, если лицо совершило новое преступление, об истечении сроков давности заново со дня совершения нового преступления закреплены в законодательстве других стран596.
Даже если законодатель учтет зарубежный опыт и мнение ученых и восстановит рассмотренное положение, то все равно норма, содержащаяся в ч. 4 ст. 78 УК, должна остаться управомочивающей. Вопрос о применении или неприменении срока давности в данном случае должен решаться и сейчас решается с учетом личности виновного, продолжительности времени, истекшего после совершения преступления, тяжести последствий преступления и других обстоятельств. Если суд не сочтет возможным освободить указанное лицо от уголовной ответственности в связи с истечением срока давности, то в соответствии с ч. 4 ст. 78 УК смертная казнь и пожизненное лишение свободы не применяются. При решении вопроса о назначении наказания суд должен исходить из целей наказания и общих правил назначения наказания.
Освобождение от наказания в связи с болезнью: основания и пределы судейского усмотрения
Статья 81 УК включает три вида освобождения от наказания в связи с болезнью, каждый из которых закреплен в самостоятельной части.
В ч. 1 данной статьи содержится обязательный вид освобождения от наказания лица, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими.
Несмотря на то, что в этой части норма является обязывающей, источники судейского усмотрения в ней все же есть, причем некоторые из них негативные, возникшие в результате несоблюдения правил законодательной техники.
Так, название ст. 81 УК «Освобождение от наказания в связи с болезнью» не соответствует ее содержанию, так как она предусматривает не только освобождение от наказания, но и замену одного наказания другим, а также, по мнению некоторых ученых, освобождение от уголовной ответственности .
Из ч. 1 ст. 81 УК следует, что психическое расстройство, лишающее виновного способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, может наступить после совершения преступления, но до вынесения обвинительного приговора и назначения наказания, в связи с чем становится невозможным постановление обвинительного приговора.
В ч. 4 ст. 81 УК также говорится, что лица, указанные в ч. 1 и 2 ст. 81 УК, в случае их выздоровления могут подлежать уголовной ответственности и наказанию, в случае если не истекли сроки давности, предусмотренные ст. 78 и 83 УК.
Таким образом, исходя из текста и смысла ч.1 и 4 ст. 81 УК следует, что если психическое расстройство возникло и было установлено до вынесения обвинительного приговора, то речь и в самом деле должна идти именно об освобождении от уголовной ответственности, а не от наказания915 916.
Создается впечатление, что уголовно-процессуальное законодательство разделяет подобный взгляд. Так, в ч. 1 ст. 443 УПК РФ указывается, что если у лица после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение наказания или его исполнение, то суд выносит постановление в соответствии со ст. 81 УК об освобождении от уголовной ответственности или от наказания. В исследуемой ситуации освободить от наказания невозможно, поскольку субъект не осуждался и ему не назначалось наказание. Однако на практике такие лица освобождаются именно от наказания, а не от уголовной ответственности.
Тверским областным судом 20 сентября 2006 г. С. освобожден от уголовной ответственности за совершение общественно опасных деяний, предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 105 УК, п. «а», «в», «к» ч. 2 ст. 105 УК и п. «в» ч. 2 ст. 158 УК в силу нахождения его во время вынесения постановления суда в состоянии невменяемости917 918.
В кассационной жалобе потерпевшая Т. просит отменить постановление суда и направить дело на новое судебное разбирательство, указывая, что постановление вынесено с нарушением требований уголовно-процессуального законодательства.
В соответствии с ч. 1 ст. 81 УК лицо, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, освобождается от наказания, но не от уголовной ответственности, как это сделано судом.
Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ постановление Тверского областного суда отменила, и дело направила на новое судебное рассмотрение .
Таким образом, Тверской областной суд и Верховный Суд РФ по- разному понимают содержание ст. 81 УК. Первый, руководствуясь ч. 4 ст. 81 УК, считает возможным освободить от уголовной ответственности, второй - от наказания. Позиция Верховного Суда РФ заслуживает поддержки, поскольку исследуемая норма относится к институту освобождения от наказания, о чем прямо закреплено в названии статьи, и в ч. 1 ст. 81 УК речь идет только об освобождении от наказания419.
Из сказанного вытекает, что при построении нормы не соблюдено правило законодательной техники о том, что положения одного нормативного правового акта должны быть согласованы между собой. Именно нарушение этого правила породило негативный источник судейского усмотрения.
Определенный интерес представляет и кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 24 мая 2007 года. Было установлено, что 16 марта 2007 г. Тверской областной суд обоснованно, со ссылкой на заключение судебно-психиатрической экспертизы, признал, что С. (виновный в совершение общественно опасных деяний, предусмотренных п. «а» ч. 2 ст. 105, п. «а», «в», «к» ч. 2 ст. 105, п. «в» ч. 2 ст. 158 УК) «в настоящее время обнаруживает признаки временного психического расстройства в форме депрессивного эпизода средней степени и по своему психическому состоянию не может осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий и руководить ими и нуждается в направлении на принудительное лечение в психиатрический стационар специализированного типа до выхода из указанного болезненного состояния с последующим направлением на экспертизу для решения диагностических и экспертных вопросов.
В соответствии с ч. 1 ст. 81 УК лицо, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство, лишающее его возможности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий либо руководить ими, освобождается от наказания. Такое лицо, как предусмотрено ч. 4 ст. 81 УК, в случае выздоровления может подлежать уголовной ответственности и наказанию, если не истекли сроки давности, предусмотренные статьями 78 и 83 УК. Однако в настоящее время С. находится в состоянии невменяемости920 и в силу ст. 97 ч. 1 п. «б» УК ему невозможно назначить наказание.
При таких обстоятельствах суд правильно принял решение о применении к С. принудительной меры медицинского характера в виде принудительного лечения в психиатрическом стационаре специализированного типа с интенсивным наблюдением до выхода из болезненного состояния с последующим направлением на экспертизу для решения диагностических и экспертных вопросов.
Производство по уголовному делу приостановлено до его выздоровления»921.
В рассмотренном кассационном определении имеются две взаимоисключающие формулировки: «С. освобожден от наказания за совершение общественно опасных деяний, предусмотренных ст. ст. 105 ч. 2 п. “а”, 105 ч. 2 п. п. “а”, “в”, “к”, 158 ч. 2 п. “в” УК РФ» и «С. находится в состоянии невменяемости и в силу ст. 97 ч. 1 п. “б” УК РФ ему невозможно назначить наказание».
Негативное судейское усмотрение порождено ч. 4 ст. 81 УК, в которой предусмотрено, что лица в случае их выздоровления могут подлежать уголовной ответственности, если не истекли сроки давности, предусмотренные ст. 7В УК. Именно это положение закона побуждает правоприменителя в случае, если виновный после совершения преступления, но до его осуждения, вследствие психического расстройства лишился способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими, освобождать от уголовной ответственности.
Уточнив редакцию этой нормы, можно уменьшить число ошибок, связанных с ее применением. Редакция этой части могла бы быть следующей:
«Лица, указанные в частях первой и второй настоящей статьи, в случае их выздоровления могут подлежать наказанию, если не истекли сроки давности, предусмотренные статьей 83 настоящего Кодекса».
В некотором уточнении нуждаются и нормы уголовно-процессуального законодательства. Так, в ч. 1 ст. 443 УПК РФ говорится: «Признав доказанным, что деяние, запрещенное уголовным законом, совершено данным лицом в состоянии невменяемости или что у этого лица после совершения преступления наступило психическое расстройство, делающее невозможным назначение наказания или его исполнение, суд выносит постановление в соответствии со статьями 21 и 81 Уголовного кодекса Российской Федерации об освобождении этого лица от уголовной ответственности или от наказания и о применении к нему принудительных мер медицинского характера».
