Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление и юридическая природа института выдачи лиц, совершивших преступление
1.1. Основные этапы развития института выдачи лиц, совершивших преступление, в законодательстве России дореволюционного и советского периодов 15
1.2. Юридическая природа, отраслевая принадлежность и понятие института выдачи лиц, совершивших преступление 38
Глава 2. Институт выдачи лиц, совершивших преступление, в современном законодательстве России
2.1. Нормативная структура института выдачи лиц, совершивших преступление 66
2.2. Уголовно-правовое содержание института выдачи лиц, совершивших преступление 79
2.3. Основание и условия выдачи лиц, совершивших преступление 100
2.4. Конкуренция уголовных юрисдикции различных государств по вопросам выдачи лиц, совершивших преступление 140
Глава 3. Современный зарубежный опыт законодательного описания института выдачи лиц, совершивших преступление, и перспективы его использования в ходе дальнейшего совершенствования российского уголовного законодательства
3.1. Европейская модель выдачи лиц, совершивших преступление 151
3.2. Англо-американская модель выдачи лиц, совершивших преступление 164
Заключение 173
Библиография 187
- Основные этапы развития института выдачи лиц, совершивших преступление, в законодательстве России дореволюционного и советского периодов
- Нормативная структура института выдачи лиц, совершивших преступление
- Конкуренция уголовных юрисдикции различных государств по вопросам выдачи лиц, совершивших преступление
- Европейская модель выдачи лиц, совершивших преступление
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования. Экстрадиция является одним из наиболее значимых и концептуально сложных институтов российского права. Она обеспечивает реализацию уголовной ответственности в отношении лиц, совершивших преступление и вышедших за пределы действия полной юрисдикции государства. Между тем многочисленные пробелы и неточности в регламентации института экстрадиции нередко приводят к безнаказанности отдельных из этих лиц, чем подрывается авторитет соответствующих правоохранительных органов и государства в целом. Кроме того, уголовно-правовые проблемы, связанные с экстрадицией, зачастую осложняются особенностями политических отношений государств (например, первый и единственный факт выдачи преступника в Российскую Федерацию из Ирака состоялся 18 марта 2008 г., хотя договор между названными странами существует с 1973 г.), а также устоявшейся в науке и практике трактовкой экстрадиции как суверенного права каждого отдельного государства. Именно по этим причинам в настоящее время особую значимость приобретают уровень законодательного описания института экстрадиции и, как следствие этого, степень эффективности его реализации на практике.
Согласно опубликованным данным, в период с 1996 по 2002 гг. число экстрадиционных запросов, поступающих в Россию, неуклонно возрастало. К примеру, если в 1996 г. Российской Федерацией было рассмотрено 104 таких запроса, то в 2002 г. их количество увеличилось до 2513'. Отмеченный рубеж является достаточно стабильным для РФ и в хронологических рамках 2003-2008 гг. Вместе с тем вызывает серьезную озабоченность низкая результативность применения экстрадиционных норм на практике. За указанный период реальными фактами выдачи лиц, совершивших преступление, заверши-
1 Строганова А.К. Экстрадиция в уголовном процессе Российской Федерации. Дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 3.
Отчет управления экстрадиции Генеральной прокуратуры Российской Федерации по форме № П «О работе прокурора» за период с 2003 по 2008 гг.
4 лось рассмотрение только 50 % поступивших в Российскую Федерацию запросов, отказ в выдаче имел место в 20 % случаев, в отношении остальной части запросов не последовало никаких юридически значимых последствий.
Обобщение региональной практики, связанной с экстрадицией, показывает несколько иную картину. В 2007 г. в прокуратуру Краснодарского края Генеральной прокуратурой РФ бьшо направлено 54 экстрадиционных запроса, 38 из которых были в последующем удовлетворены, и только в отношении оставшихся 16 - отказано. За истекший же период 2008 г. прокура-турой края проведены проверки всего по 18 запросам о выдаче, по результатам которых в отношении 12 фактов были приняты положительные, а в отношении 6 - отрицательные решения.
В контексте изложенного следует отметить, что в действующем российском уголовном законодательстве до сих пор отсутствует легальное определение понятия и целей экстрадиции, в отличие от УПК РФ не зафиксированы ее основание и условия, не указаны последствия отказа в выдаче лиц, совершивших преступление, не предусмотрены правила, регламентирующие конкуренцию запросов о выдаче. Такое положение дел не способствует интенсификации и оптимизации применения нормативных предписаний об экстрадиции на практике.
Степень научной разработанности темы. В теории права экстрадиции традиционно всегда уделялось довольно пристальное внимание. Данная проблема получила освещение в многочисленных трудах специалистов по уголовному и международному праву как дореволюционного и советского времени (Р. М. Валеев, В. К. Звирбуль, Ф. Ф. Мартене, Д.П. Никольский, И.В. Павлова, Э.К. Симеон, Н.С. Таганцев, М.Д. Шаргородский, А.Н. Штиглиц, В.П. Шупилов и др.), так и современного периода (Р.А. Адельханян, Т. Александрович, С.С. Беляев, П.Н. Бирюков, А.И. Бойцов, Ю.Г. Васильев, Л.В. Иногамова-Хегай, А.Г. Князев, И.Я. Козаченко, В.П. Коняхин, В.Н. Кудрявцев; Л.К. Лосиц-кая, И.И. Лукашук, А.В. Марченко, Ю.В. Мішкова, А.В. Наумов, К.С. Родионов, Н.А. Сафаров, В.Ш. Табалдиева, Ю.М. Ткачевский, Д.Н. Шурухнова и др.).
5 Кроме того, с учетом междисциплинарного характера экстрадиции отдельные ее аспекты нашли отражение в научных работах, опубликованных в области конституционного (А.К. Чермит) и уголовно-процессуального права (В.М. Волженкина, Л.Н. Галенская, Т.Т. Казиканов, К.Е. Колибаб, А.Е. Косарева, Н.И. Костенко, А.К. Строганова, М.В. Тропин).
Однако проведенные ранее весьма плодотворные исследования не исчерпали тем не менее до конца названную проблему. В подавляющем своем большинстве они выполнялись в границах международного и уголовно-процессуального права. Что же касается доктрины уголовного права, то в ее рамках до сих пор отсутствует единство мнений относительно трактовки содержания рассматриваемого института. Нередко здесь предлагаются различные, подчас диаметрально противоположные рекомендации.
Все это свидетельствует о целесообразности проведения дальнейших научных изысканий по всему спектру проблем, связанных с уголовно-правовой характеристикой института экстрадиции.
Объектом настоящего исследования выступили общественные отношения, складывающихся между Российской Федерацией и иностранными государствами по вопросам взаимной выдачи лиц, совершивших преступление, а также закономерности их развития в отечественной, международной и зарубежной практике.
Предмет исследования составили нормативные предписания дореволюционного, советского и действующего российского, а также зарубежного и международного законодательства; материалы современной следственно-судебной практики применения таких предписаний; имеющиеся научные публикации по данной проблематике.
Цель и задачи исследования. Основной целью исследования является разработка теоретической модели института экстрадиции в российском уголовном праве и поиск оптимальных путей для повышения эффективности его реализации в законодательной и правоприменительной практике.
Для достижения этой цели были поставлены следующие научно-прикладные задачи:
определить основные этапы становления и развития института экстрадиции в России;
уточнить его уголовно-правовой статус, понятие и содержание;
дать юридическую характеристику основных структурных элементов данного института;
обобщить практику применения института экстрадиции на федеральном и региональном уровнях;
выявить положительный опыт конструирования института экстрадиции в международном и зарубежном уголовном праве;
наметить перспективные направления по совершенствованию законодательного описания института экстрадиции в точном соответствии с общими целями и спецификой УК РФ.
Методологическую базу исследования составил диалектический метод познания, предполагающий изучение правовых явлений и понятий в их развитии и взаимообусловленности. В диссертации применялись также общенаучные (анализ, синтез, системный и структурный подходы) и частно-научные методы исследования (сравнительно-исторический, сравнительно-правовой, логико-юридический, конкретно-социологический и др.).
Теоретическая база диссертационной работы представлена трудами указанных выше ученых-юристов в области конституционного, международного, уголовного и уголовно-процессуального права.
Нормативно-правовая база исследования включает:
памятники дореволюционного и советского законодательства;
Уголовный кодекс РФ 1996 г. (по его состоянию на 1 декабря 2008 г.);
нормативные правовые акты иной отраслевой принадлежности (в частности, Конституция РФ и Уголовно-процессуальный кодекс РФ);
4) отдельные источники международного уголовного права: Европей
ская конвенция о выдаче 1957 г. и два Дополнительных протокола к ней
7 1975 г. и 1978 г.; другие многосторонние и двусторонние договоры о правовой помощи, а также специальные экстрадиционные соглашения, заключенные с участием Российской Федерации;
5) внутригосударственное уголовное законодательство стран-участниц СНГ и Балтии, а также ряда стран дальнего зарубежья (Германии, Дании, Испании, Италии, Канады, Нидерландов, Норвегии, Республики Сан-Марино, Турции, Швейцарии).
Эмпирическую базу исследования образуют официальные статистические данные, правоприменительные акты Европейского суда по правам человека, кассационная и надзорная практики Верховного Суда РФ, а также материалы практики Генеральной прокуратуры Российской Федерации и прокуратуры Краснодарского края за период с 2003 по 2008 гг.
Научная новизна диссертации заключается в том, что она представляет собой одно из первых комплексных уголовно-правовых исследований института экстрадиции, проведенное после ратификации (1999 г.) и вступления в силу для Российской Федерации (2000 г.) Европейской конвенции о выдаче 1957 г., а также подписания в 2002 г. Кишиневской конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, призванной в ближайшей перспективе заменить ныне действующую Минскую конвенцию 1993 г.
В отличие от традиционного подхода, данный институт анализируется в диссертации через призму не только ст. 13 УК РФ, но и целого ряда других нормативных предписаний, закрепленных на уровнях конституционного, международного и уголовно-процессуального законодательств и непосредственно связанных с разрешением материально-правовых вопросов экстрадиции. При этом учитывались последние достижения юридической науки, новейший зарубежный опыт и современные потребности отечественной судебно-следственной практики. Такой подход позволил в принципиально новом ракурсе взглянуть на экстрадицию как на самостоятельный основной институт уголовного права, а также разработать авторскую кон-
8 цепцию по его трансформации в родовой институт, закрепленный в рамках отдельной (новой) главы Общей части УК РФ.
Научная новизна исследования конкретизирована в положениях, выносимых на защиту:
1. В становлении и развитии института экстрадиции в России можно
выделить три основных этапа:
1)Х- первая половина XVII вв., когда данный институт использовался государственной властью для обеспечения прав собственника (выдача холопов и иных зависимых людей своим хозяевам, а затем выдача «злодеев», «татей» и других лиц, посягнувших на права собственника);
вторая половина XVII — первая половина XIXвв., когда названный институт, будучи главным средством расправы с политическими противниками, стал трансформироваться в правовой;
вторая половина XIX - начало XXI вв., когда институт экстрадиции окончательно сформировался в качестве комплексного междисциплинарного института права, нацеленного уже на борьбу с общеуголовной преступностью.
Нормативные предписания, регламентирующие вопросы экстрадиции, образуют самостоятельный основной институт Общей части УК РФ, который является неотъемлемым элементом родового института действия уголовного закона во времени и пространстве, входящего, в свою очередь, в состав типового института уголовного закона.
Институт экстрадиции представляет собой совокупность нормативных предписаний, регламентирующих отношения по выдаче лица, совершившего преступление, одним (запрашиваемым) государством другому (запрашивающему) государству для привлечения этого лица к уголовной ответственности или для отбывания назначенного ему наказания.
В целях унификации для обозначения исследуемого института в отечественном законодательстве вместо громоздкого сочетания слов «выдача лиц, совершивших преступление» предпочтительнее было бы использовать общепризнанный в международной и зарубежной практике лаконичный и од-
9 новременно емкий термин «экстрадиция».
4. Институт экстрадиции в уголовном праве образует четырехэле-
ментную систему, включающую нормативные предписания: 1) Конститу
ции РФ (ст. 61, 63), 2) международных договоров (многосторонних и двусто
ронних), 3) Уголовного кодекса РФ (ст. 13) и 4) Уголовно-процессуального
кодекса РФ (ч.1,2 ст. 460; ч.І ст. 461; ч. 1,3 ст. 462; ч.1,2 ст. 464).
В настоящее время назрела необходимость в консолидации всех материально-правовых нормативных предписаний об экстрадиции в рамках Уголовного кодекса РФ. При этом нормативные предписания об экстрадиции должны иметь не столько рекомендательный, сколько императивный характер.
5. Уголовно-правовое содержание института экстрадиции составляют
следующие элементы: государства как участники экстрадиционных отно
шений; лица, подлежащие выдаче; цели экстрадиции; ее основание и усло
вия; правила по устранению конкуренции запросов об экстрадиции.
Исходя из достижений доктрины уголовного права и развивая их, следует выделять не два, а одно - двуединое основание экстрадиции: фактическое — совершение экстрадиционного преступления и юридическое — наличие международного и внутригосударственного законодательств, предусматривающих уголовную ответственность за данное преступление.
Условия экстрадиции — это совокупность определенных требований, предъявляемых международным и внутригосударственным законодательствами к каждому конкретному факту выдачи лица, совершившего преступление, и имеющих своей целью обеспечение правомерности осуществляемой экстрадиции и определение степени ее обязательности. Отсутствие хотя бы одного из этих требований делает экстрадицию невозможной.
6. Принимая во внимание зарубежный опыт, было бы целесообразно в
УК РФ: а) предусмотреть возможность осуществления пассивной и активной
выдачи лиц, совершивших преступление (англо-американская модель экст
радиции); б) закрепить специальное нормативное предписание об обязатель-
10 ности привлечения к уголовной ответственности лиц, совершивших преступление, выдача которых не состоялась (европейская модель экстрадиции).
7. Аккумулируя все вышеизложенное, можно прийти к выводу, что в настоящее время созданы все необходимые предпосылки для выделения в рамках Общей части УК РФ самостоятельной (отдельной) главы, которая бы включала весь комплекс нормативных предписаний, определяющих уголовно-правовую сущность и содержание института экстрадиции:
«Глава 21 Экстрадиция
Статья 13. Понятие и цели экстрадиции
Экстрадиция есть предусмотренная международным договором выдача лица, совершившего преступление, одним (запрашиваемым) государством другому (запрашивающему) государству для привлечения этого лица к уголовной ответственности или для отбывания назначенного ему наказания.
Статья 13і Основание экстрадиции
Основанием экстрадиции для привлечения к уголовной ответственности является совершение лицом экстрадиционного (влекущего выдачу) преступления, то есть общественно опасного деяния, признаваемого как в Российской Федерации, так и в соответствующем иностранном государстве преступным и наказуемым лишением свободы на срок не менее одного года или более строгим наказанием.
Основанием экстрадиции для отбывания наказания является совершение лицом экстрадиционного преступления, за которое это лицо было осуждено к лишению свободы на срок не менее шести месяцев или к более строгому наказанию.
При решении вопроса о том, является ли совершенное деяние экст-радиционным преступлением, не имеют значения различия в его терминологическом описании и юридической квалификации согласно настоящему Кодексу и законодательству соответствующего иностранного государства.
Перечень деяний, которые в случаях, предусмотренных частями первой и второй настоящей статьи, не признаются экстрадиционными пре-
11 ступлениями, устанавливается международными договорами и федеральными законами Российской Федерации.
Статья 13 Условия экстрадиции
1. В Российской Федерации экстрадиция производится, если:
а) запрашиваемое лицо не является гражданином Российской Федерации;
б) запрашиваемое лицо не обладает иммунитетом от уголовной юрис
дикции Российской Федерации;
в) запрашиваемое лицо не признано беженцем либо этому лицу не
предоставлено на территории Российской Федерации право убежища;
г) запрашиваемое лицо не будет подвергнуто повторному осуждению
или наказанию за одно и то же экстрадиционное преступление;
д) запрашиваемое лицо не было и не будет подвергнуто пыткам или
бесчеловечному либо унижающему достоинство обращению или наказанию;
е) не истекли сроки давности привлечения к уголовной ответственно
сти за экстрадиционное преступление либо сроки давности обвинительного
приговора суда.
2. Международными договорами Российской Федерации могут быть
установлены и иные условия экстрадиции, не предусмотренные частью пер
вой настоящей статьи.
Статья ІЗ3 Отказ в экстрадиции
1. Несоблюдение условий, предусмотренных статьей 13 настоящего
Кодекса, влечет отказ в экстрадиции.
2. В экстрадиции может быть отказано также, если:
а) иностранный гражданин или лицо без гражданства, не проживающие постоянно в Российской Федерации, совершат вне пределов Российской Федерации преступление, направленное против интересов Российской Федерации либо граждан Российской Федерации или постоянно проживающих в Российской Федерации лиц без гражданства;
б) исходя из соображений гуманности, выдача запрашиваемого лица может повлечь для него серьезные осложнения по причине его преклонного возраста или состояния здоровья.
3. При отказе в экстрадиции в случаях, предусмотренных пунктами «а», «д» части первой статьи ІЗ2 и частью второй настоящей статьи, запрашиваемое лицо подлежит уголовной ответственности или отбыванию наказания в соответствии с настоящим Кодексом.
Статья ІЗ4 Пределы уголовной ответственности лица, выданного Российской Федерации
Лицо, выданное иностранным государством, привлекается к уголовной ответственности или отбыванию наказания только за преступление, которое являлось основанием для выдачи этого лица Российской Федерации.
Лицо, выданное иностранным государством, может быть передано третьему государству, а также привлечено к уголовной ответственности за преступление, которое не являлось основанием для выдачи этого лица Российской Федерации, на условиях и в порядке, предусмотренных международным договором Российской Федерации.
Требования частей первой и второй настоящей статьи не распространяются на случаи, когда преступление совершено указанным в них лицом после его выдачи.
Статья ІЗ5 Конкуренция уголовных юрисдикции различных государств по вопросам экстрадиции
Если запрос об экстрадиции исходит одновременно от двух и более государств в связи с совершением лицом одного и того же преступления, приоритет имеет то государство, на территории которого совершено это преступление.
Если запрос об экстрадиции исходит одновременно от двух и более государств в связи с совершением лицом различных преступлений, приоритет имеет то государство, на территории которого совершено более тяжкое из этих преступлений.
3. При совпадении обстоятельств, предусмотренных частью первой и второй настоящей статьи, а также во всех других случаях вопрос о приоритете в экстрадиции решается с учетом наличия международного договора, гражданства и основного места жительства запрашиваемого лица, возможности последующей выдачи этого лица третьему государству и очередности подачи запросов о выдаче».
Теоретическая и практическая значимость исследования обусловлена его направленностью на восполнение имеющихся пробелов в регламентации института экстрадиции в действующем УК РФ, а также обеспечение точного и единообразного применения этого института в судебно-следственной практике. Выводы и рекомендации, изложенные в диссертации, могут быть использованы в законотворческой деятельности, в ходе проведения дальнейших научных изысканий, а также в учебном процессе при преподавании Общей части уголовного права и курса «Международное уголовное право» в юридических вузах страны.
Апробация результатов исследования. Диссертация подготовлена на кафедре уголовного права и криминологии Кубанского государственного университета, где проводилось ее рецензирование и обсуждение. Основные положения диссертации нашли свое отражение в материалах двух международных («Право и правосудие в современном мире», 17-18 апреля 2006 г., Краснодар; «Тенденции развития современного права: теоретический и практический аспекты», 18 мая 2007 г., Краснодар) и одной общероссийской научно-практических конференций («Актуальные проблемы российского права», 16 ноября 2007 г., Краснодар), а также в 6 научных работах автора, две из которых были опубликованы в ведущих рецензируемых журналах согласно перечню ВАК. Результаты проведенного исследования внедрены в процесс обучения студентов юридического факультета Кубанского государственного университета.
14 Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, 3 глав, включающих 8 параграфов, заключения и библиографического списка из 249 наименований.
Основные этапы развития института выдачи лиц, совершивших преступление, в законодательстве России дореволюционного и советского периодов
В историографии России вплоть до начала XXI века относительно момента возникновения института выдачи лиц, совершивших преступление, не было особых разногласий. Ученые дореволюционной, советской и современной историографии в качестве его первоосновы сходятся на русско-византийских Договорах 911, 944 (945), 971 гг. как на первых источниках принятия экстрадиционных норм на Руси. Вместе с тем имеются и иные точки зрения. Так, К. С. Родионов полагает, что в ст. 14 Договора 911 г. «речь идет не о выдаче как международно-правовом институте, а о древнем обычае - личных репрессалиях, выражавшихся в принудительном возвращении самим кредитором своего должника и доставлении его собственными силами и средствами в суд для взыскания с него долга, т.е. об исполнении должником обязательства, регламентированного нормами гражданского права»1, тем самым поколебав казалось бы уже установившуюся точку зрения об отражении в названном соглашении именно нормы о выдаче. В тоже время, с самого начала отметая Договор 911 г., К.С. Родионов не приводит ни одного другого источника, который заслуживал бы большего доверия относительно точного времени возникновения института выдачи лиц, совершивших преступление.
Между тем отрицание Договора 911 г. в качестве первоосновы института экстрадиции приводит к формированию в итоге особой позиции, основанной на фактах выдачи преступников, связанных с более древними временами. В результате на сегодняшний день достаточно четко определились две основные линии. Первая, высказанная Ф.Ф. Мартенсом в 1905 г.1, как известно, была в своей основе принята правовой наукой XX в. и нашла поддержку в работах С.С. Беляева, P.M. Валеева, А.И. Бойцова, В.М. Волженкиной, Р.В. Нигматулина, A.M. Тесленко и ряда других правоведов. Все они, таким образом, связывают начало истории экстрадиции преступников в России с Договором «О мире и дружбе» 911 г., заключенным киевским князем Олегом с Византией. По-видимому, сторонники означенной позиции не сомневаются в достоверности этого соглашения, а также в экстрадиционном характере положения ст. 14 данного правового акта, а потому и оценивают эти документы как исторический факт, существование которого не вызывает никаких сомнений.
Вторая, противоположная точка зрения, как отмечалось, принадлежит К.С. Родионову, единственному, насколько нам известно, современному ученому-правоведу, проводившему, следуя собственной гипотезе, серьезные изыскания по данному вопросу. Автор приходит к выводу, что главными причинами существования ошибочных выводов по поводу Договора 911 г. выступают «трудности адекватного перевода на современный язык» ряда положений соглашения, а также - как продолжение - его «произвольное толкование самими исследователями» . Все же остальные причины, такие, как отсутствие подлинника Договора, а также подлинника Повести временных лет (это единственный источник текста Договора, где таковой является ее составляющей частью), неоднократные переписи текста летописи (зачастую с ошибками и не всегда построенные на внимании к сути и частностям), некачественный перевод договора (неоднократный - с древнегреческого на древнерусский, далее - на старославянский (церковнославянский) и только потом на современный русский язык) еще более усложняют ответ на основной вопрос отечественной истории о выдаче лиц, совершивших преступление, - о наличии или отсутствии в Договоре 911г. нормы, связанной с экстрадицией. В связи с этим нас интересует не столько достоверность текста Договора 911 г., включенного в «Повесть временных лет» (мы вполне допускаем, что текст мог быть искажен переписчиками), сколько вложенный авторами соглашения смысл в его ст. 14, регулирующую выдачу лиц «ходящих во Греческую землю», основания, обусловливающие историческую и юридическую значимость этого документа.
Вновь обратимся к работе К.С. Родионова «Была ли в договоре 911 г. Киевской Руси с Византией норма о выдаче?». В приведенной в ней сравнительной таблице автор изложил три перевода ст. 14 Договора, предполагающие разные понимания сути и деталей означенного соглашения. В одном из переводов речь идет о выдаче «злодея», в другом «злодей» заменен на «преступника», в третьем же на смену исчезнувшим «удолжающим» приходят «купцы и другие люди», «торгующие руссы», «различные приходящие в Грецию и проживающие там». Перевод, представленный в сочинениях Н.М. Карамзина, имеет даже подробности относительно целей выдачи лиц, совершивших преступление, — для наказания; подробности эти, правда, текстом первоисточника не предусмотрены и являют собой, судя по всему, информацию, почерпнутую других текстов.
Нормативная структура института выдачи лиц, совершивших преступление
В современной отечественной правовой доктрине вопрос о механизме уголовно-правового регулирования экстрадиционных отношений считается одним из наиболее дискуссионных. Основная сложность заключается в том, что действующее в Российской Федерации законодательство о выдаче преступников представлено большим количеством разрозненных нормативных и договорных норм, различной юридической силы и отраслевой принадлежности1, порой по-разному подходящих к решению одних и тех же вопросов. Тем не менее, в науке уголовного права уже стало традиционным рассмотрение института экстрадиции исключительно через призму ст. 13 Уголовного Кодекса РФ".
До недавних пор, когда единственным источником уголовно-правовых норм признавался уголовный закон3, такая позиция имела право на существование. Однако в последнее время этот вывод все чаще подвергается опровержению4. Существующая множественность источников уголовного права сказывается и на нормативном содержании института экстрадиции. Так, материально-правовые аспекты экстрадиции нашли сегодня отражение не только в ст. 13 Уголовного кодекса РФ, но и во всех других, без исключения, источниках экстрадиционного законодательства: Конституции РФ (ст. 61 и 63), международных договорах РФ и Уголовно-процессуальном кодексе РФ (гл. 54).
Среди названных актов Конституции РФ отведена роль основополагающего источника института экстрадиции в нашей стране (согласно ч.1 ст. 15 Конституции РФ). Последний в ней представлен тремя нормативными предписаниями, расположенными в ст. 61 и 63 названного документа. Определенно, большая часть из них имеет своей целью обеспечение международных стандартов в области соблюдения прав человека (правило невыдачи за политические преступления и правило двойной криминальности) и гражданина в сфере выдачи (правило о невыдаче собственных граждан). Но, по сути, эти положения называют условия и основания экстрадиции, которые, на наш взгляд, составляют предмет уголовно-правовых исследований. Кроме того, если исходить из обеспечения правовой защиты выдаваемых лиц, в тексте Конституции большая их часть так и не нашла отражения.
Важнейшую роль в регулировании экстрадиционных отношений в стране играют международные договоры Российской Федерации. Они зачастую выступают предметом самостоятельных исследований в рамках изучаемого вопроса. Но такое абстрагирование сегодня вряд ли допустимо. В этой части мы придерживаемся мнения тех авторов, которые, основываясь на ч. 4 ст. 15 Конституции РФ и п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации», рассматривают последние в качестве составной части правовой системы Российской Федерации1 и уголовного права в частности2.
Главенствующее место среди них занимают многосторонние соглашения, специально посвященные вопросам экстрадиции. В первую очередь, отметим Европейскую Конвенцию о выдаче 1957 г. и два Дополнительных протокола к ней (1975 и 1978 гг.) приобретших юридическую силу для России лишь 9 марта 2000 г. Явившаяся результатом работы по унификации экстра-диционной базы на европейском континенте, она закрепила все основные достижения международной доктрины и зарубежной практики в области экстрадиции. На сегодняшний день это самое объемное, самое полное соглашение, на основе которого строятся как двусторонние, так и региональные договоры о выдаче. Бесспорной ее заслугой является тот факт, что Европейская конвенция 1957 г. явилась компромиссом для наибольшего количества стран , в том числе относящихся к разным системам права (например, Россия, Великобритания, Турция). Показав, тем самым, теоретическую возможность полной унификации в дальнейшем экстрадиционных норм, а также возможность создания своеобразного международного кодекса о выдаче, который бы действовал на всем мировом пространстве. Реальное положение дел показывает, что на данный момент вряд ли это представляется возможным, однако очевидно, что все мировое сообщество должно стремиться к достижению этой цели.
Безусловную важность многостороннего регулирования подтверждает и принятие в 1993 г. Минской Конвенции о правовой помощи и правовых отношениях по гражданским, семейным и уголовным делам, призванной урегулировать экстрадиционные отношения, складывающиеся в рамках стран с : участниц СНГ. И хотя Минская конвенция 1993 г. восприняла от двусторон них соглашений о правовой, помощи структуру и объем регламентируемых вопросов, она выполнила, поставленные перед ней задачи: 1) восполнила отсутствие между некоторыми странами-участницами СНГ какой-либо договоренности в этой области; 2) унифицировала экстрадиционное законодательство; 3) ликвидировала отдельные коллизии и пробелы в регламентации тех или иных аспектов; 4) повысила эффективность сотрудничества в области борьбы с преступностью в рамках означенного региона, что подтверждается на практике 100 % результативностью экстрадиции (имеются-ввиду как реальные факты выдачи, так и случаи отказа).
Конкуренция уголовных юрисдикции различных государств по вопросам выдачи лиц, совершивших преступление
Экстрадиция, как институт уголовного права, касается вопросов непосредственного осуществления государствами собственной уголовной юрисдикции. Поэтому на практике довольно частым явлением являются ситуации, когда с запросом о выдаче одного и того же лица обращаются несколько государств, заинтересованность каждого из которых имеет вполне законные к тому основания. Одно или несколько из них, руководствуясь территориальным принципом, могут ссылаться на то, что, совершенное этим лицом преступление имело место в пределах его территориального верховенства. Другие апеллируют фактом нарушения его собственных прав и (или) законных интересов его граждан. Третьи указывает на гражданскую принадлежность истре-буемого лица и его неоспоримое право, как суверена, судить собственных граждан. Кроме того, в основу своей заинтересованности кладут собственные международные обязательства по поддержанию мирового правопорядка1.
Сказанное лишь подтверждает тот факт, что столкновение юрисдикци-онных интересов государств в уголовной практике явление столь неизбежное, сколько и объективное. При этом объективный характер их возникновения, по нашему мнению, обусловливается самой юридической природой экстрадиции. При этом, говоря о конкуренции экстрадиционных запросов всегда следует помнить, что последние вовсе не является разновидностью коллизий в праве. Сходства этих двух правовых явлений не выходит за рамки-столкновения, противоречия. Отличие же состоит в том, что, в одном случае, речь идет о нормах права, по-разному регулирующих один и тот же вопрос, в другом имеет место столкновение законных и обоснованных интересов различных государств. Именно поэтому конкуренция экстрадиционных требований, по нашему мнению, не носят ярко выраженный отрицательный характер, как, например, в случае коллизии в механизме правового регулирования. Тем не менее, определенная опасность сохраняется, но заключается она не в самом явлении, а в отсутствии1 законодательно закрепленных правил преодоления таких столкновений, которые несут в себе угрозу дружественным отношениям государств.
Устанавливая полную вседозволенность, действующее международное и национальное законодательство доставляют запрашиваемой стороне полную, ничем не ограниченную свободу выбора, при этом оставляя любой мотив в рамках права. Однако это может привести, например, к тому, что предпочтение будет отдано одному запросу только на том основании, что его реализация позволит положительно решить взаимонаправленный экстрадиционный запрос или наладить партнерские торгово-экономические отношения и т.д. В результате может иметь место усложнение взаимоотношений с остальными запрашивающими государствами. По этой причине, как нам представляется, система права и система экстрадиционного законодательства должна стремиться к созданию механизма урегулирования, способствующего разрешению подобных споров. В качестве такого системообразующего механизма уголовного права и уголовного законодательства должен выступать комплекс коллизионных предписаний: норм, правил, принципов, выявлению и формулированию которых мы и уделим внимание в данной части нашего исследования.
Проблема разрешения конкуренции экстрадиционных запросов получила не только широкое теоретическое, но и законодательное признание. Единственным положением внутринационального права, регулирующим этот вопрос, является ч.7 ст. 462 УПК РФ, которая освещает его в процессуальном аспекте, отдавая прерогативу решения этого вопроса Генеральному прокурору РФ или его заместителю. Нас же интересует материальная сторона проблемы, а именно, чем должна руководствоваться запрашиваемая сторона, принимая такое решение? УК РФ не дает нам ответа, равно как и Конституция РФ. Несколько определенней выглядит экстрадиционное законодательство международного уровня, которое и поможет нам найти пути решения конкуренции экстрадиционных запросов.
Первым шагом в этом направлении было законодательное признание существования самой проблемы столкновения экстрадиционных интересов различных стран. Во всех без исключения договорах о взаимной правовой помощи по уголовным делам, заключенным Российской Федерацией до 1996 г., встречаются положения, согласно которым в случае поступления нескольких запросов в отношении одного и того же лица, от разных государств, запрашиваемое государство по своему усмотрению решает вопрос о том, чье требование удовлетворить1.
Очевидно, что «сама по себе постановка вопроса не снимает проблемы способов определения приоритетности конкурирующих запросов» . Такая формулировка прямо свидетельствует только об одном - о существовании самой проблемной ситуации, обязанность по решению которой перекладывается в полном объеме на запрашиваемую сторону, к которой адресованы такие требования. При этом возможность проявления негативных последствий такой вседозволенности сохраняется, в силу чего очевидность несостоятельности подобной формулировки закона не вызывает сомнений.
Европейская модель выдачи лиц, совершивших преступление
Европейская (континентальная) модель выдачи лиц, совершивших преступление представлена большинством стран континентальной Европы и Латинской Америки, бывшими колониями европейских государств. В рамках этой системы также принято рассматривать право Российской Федерации. Нормативный фундамент данной модели составляет Европейская конвенция о выдаче 1857 г. и два Дополнительных протокола к ней (1975 и 1978 гг.) Основными признаками, характеризующими ее, является ряд четко определенных принципов: двойной криминальности, специализации, невыдачи собственных граждан1, из которых исходит правоприменитель в своей деятельности.
Для большинства стран, представителей европейской модели экстрадиции, свойственно то, что их собственное право (будь то специальный закон или отдельная норма УК, УПК) может выступать в качестве самостоятельного юридического основания выдачи преступников, при отсутствии договора.
Некоторые авторы, например, И.И. Лукашук и А.В. Наумов, ввиду отсутствия прямого указания в тексте закона на внутригосударственные нормы как основание выдачи, отнесет Российскую Федерацию к исключению из указанного правила. Действительно, буквальное толкование действующего отечественного законодательства о вьщаче преступников не позволяет определить в качестве правового основания экстрадиции норму национального закона. Однако доктрина и практика свидетельствуют об обратном. Получается, что в части определения юридического основания выдачи отечественное законодательство требует внесения соответствующих корректив, отвечающих последним достижениям зарубежной практики выдачи преступников.
В целом европейской модели выдачи характерно то, что ее представители в своих действиях исходят из приоритета права, максимально (на сколько это возможно) абстрагируясь от политических мотивов. Ярким тому примером служит процесс кодификации института выдачи преступников, завершившийся принятием в 1957 г. Европейской конвенции о выдаче. Безусловно, это весьма значимое событие в международной практике выдачи преступников, но в данной части нашего исследования его рассмотрение выходит за пределы интересующих нас вопросов, т.к. содержит «унифицированные нормы, регулирующие институт экстрадиции, обеспечивая введение единого неповторимого механизма осуществления экстрадиции в рамках Европейского региона»1. Нас же, напротив, интересуют имеющиеся расхождения, отражающие особенности экстрадиционного регулирования в той или иной стране, его преимущества и недостатки.
В рамках указанной модели экстрадиции на достаточно высоком уровне находится степень внутригосударственного экстрадиционного регулирования. Его традиционно составляют, во-первых, конституционные норы, устанавливающие запрет на выдачу собственных граждан, а иногда и по политическим мотивам2; во-вторых, уголовно-правовые нормы, вскользь касающиеся экстрадиции при определении пределов действия уголовного закона; уголовно-процессуальные нормы, затрагивающие весь объем вопросов, связанных с ее реализацией.
Несколько подробней остановимся на нормах уголовного закона. Значительная часть УК стран Европейского континента, как было отмечено выше, лишь поверхностно затрагивают экстрадицию. Обычно эти положения имеют вид дополнительного правила, определяющего экстерриториальность действия внутреннего уголовного законодательства. Расширение сферы действия уголовного закона здесь происходит за счет распространения национальной юрисдикции на совершенные вне пределов действия Кодекса того или иного государства деяния, которые признаются преступлениями по настоящему Кодексу, если в месте совершения преступления такое деяние наказуемо по уголовному закону и если лицо, во время его совершения, являлось иностранным гражданином (лицом без гражданства), задержано в госут дарстве и не подлежит выдаче1.
В УК Дании содержится несколько иная формулировка: деяния, совершенные за границей, независимо от гражданства, подпадают под действие Кодекса, если передача обвиняемого для ведения судопроизводства в другой стране отклонена, и деяние, если оно совершено на территории признанной международным правом в качестве принадлежащей иностранному государству, наказуемо в соответствии с Датским законом, если деяние наказуемо приговором более строгим, чем 1 год тюремного заключения (п.6 ч. 2 8).
Буквальное толкование приведенных положений позволяет утверждать, что в названных странах признается практика выдачи преступников. Что примечательно, в тексте уголовного закона нет речи ни об определении признаков и условий экстрадиции, ни об установлении оснований выдачи или оснований для отказа в выдаче, к чему сегодня охотно прибегают уголовные кодексы бывших социалистических стран (СССР, прибалтийские республики и т.д.). Они создают юридическую основу для уголовного пре 155 следования лиц, совершивших преступления за пределами уголовной юрисдикции страны пребывания и находящихся на ее территории, но неподлежащих выдаче по тем или иным, законодательно установленным причинам.
Такая законодательная практика, безусловно, имеет определенные преимущества. Во-первых, в содержательном смысле установление такой нормы полностью соответствует (отвечает) месту, отведенному в тексе закона; во-вторых, в полном объеме решается вопрос о юридическом основании уголовного преследования запрашиваемым государством согласно своему внутригосударственному праву преступников, в выдаче которых было ранее отказано.
Отдельно отметим Голландский УК от 3 марта 1881 г., напротив, устанавливающий возможность уголовного преследования лиц, переданных под соответствующую компетентную юрисдикцию. Так, согласно ст. 4а Уголовный кодекс Нидерландов, в том числе, распространяется на любых лиц, обвинение в отношении которых было передано в Нидерланды иностранным государством в соответствии с договором, представляющем Нидерландам юрисдикцию преследования судебным порядком.
