Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Содержание и форма понятия механизма государственной власти в странах Скандинавии . 19
Глава II, Механизм исполнительной власти в странах Скандинавии . 95
ГлаваIIІ. Механизм законодательной власти в странах Скандинавии . 159
Глава IV. Механизм судебной власти в странах Скандинавии .
Глава V. Элементы гражданского общества в механизме государственной власти в странах Скандинавии. 316
Заключение 345
Список использованной литературы 350
- Содержание и форма понятия механизма государственной власти в странах Скандинавии .
- Механизм исполнительной власти в странах Скандинавии
- Механизм законодательной власти в странах Скандинавии
- Механизм судебной власти в странах Скандинавии
Введение к работе
Актуальность темы исследования.
Государство на сегодняшний день продолжает оставаться наиболее универсальной формой организации человеческого общества. Продолжают сохранять свое значение для науки и ряд фундаментальных понятий и категорий общей теории права и государства, к которым относится, прежде всего, понятие механизма государственной власти. На протяжении многих десятилетий это понятие толковалось как своеобразное отражение сущности общественных отношений, имеющих организационную форму государства. Во многом это объяснялось тем, что доктрина права в нашей стране находилась под гнетом сильнейшего идеологического давления, следствием которого стал своеобразный формально-социологический подход к проблемам права и государства. Государство рассматривалось через призму социальных отношений, надстройкой или формой выражения которых оно являлось.
Методологически этот путь вел в своеобразный тупик детерминизма. Государство, государственные отношения должны были быть отражением процессов, происходивших в обществе, опосредоваться ими и служить способом их стабилизации на определенном историческом отрезке развития. Самому праву при таком видении проблемы отводилась служебная роль. Право рассматривалось как выражение воли классовых сил, соотношение которых и отражалось в виде государственной организации. Фактически доктрина отказывала государству в значении правового феномена. Право и государство, таким образом, противопоставлялись друг другу.
Понятие механизма государственной власти в этой ситуации в лучшем случае могло претендовать на роль вспомогательного инструмента познания внутренней структуры государства. Оно могло быть только средством выражения приемов и методов руководства обществом. Данный тезис во многом способствовал поглощению механизма госвласти другим не менее фундаменталъ-
6 ным понятием - механизм государства. Именно при социологическом подходе различил между этими двумя понятиями увидеть трудно.
Вместе с тем государство и право суть неразрывные понятия. Право играет не служебную, а главную опосредующую роль для государства, его организации и определении сферы компетенции его органов, порядка их взаимодействия. Соответственно, актуальность избранной темы обусловлена во многом еще и тем, что само государство, механизм его власти рассматриваются автором через призму права, при помощи юридического метода. Кроме того, впервые в отечественной науке конституционного права анализ понятия механизма государственной власти проводится на материале скандинавских стран.
Данная попытка представляется также весьма актуальной, поскольку научное осмысление чужого опыта, учет достижений наших соседей, исторически связанных с Россией не только общностью Балтийского региона (с Норвегией у нас единая граница), но и многовековыми культурными, политическими и экономическими связями, представляются крайне необходимыми. Немаловажным является и то, что Дания, Норвегия а Швеция играют довольно активную роль в механизме ОБСЕ, кроме того, Швеция и Дания состоят членами Европейского Союза, Соответственно, нам представляется, что исследование конституционного права этих стран под углом понятия механизма государственной власти, проводимое впервые в отечественной скандинавистике, обогатит современную науку конституционного права зарубежных стран. Предмет исследования.
Предметом исследования настоящей диссертации является в первую очередь комплекс норм, регулирующих отправление государственной власти в трех странах Скандинавии: Дании, Норвегии и Швеции1. Проявление
1 К скандинавским странам принято относить также и Исландию, Однако эта страна входит скорее в широкое понятие стран Скандинавии, отличаясь от своих соседей как языком, так и важнейшими принципами государственного строя. В связи с чем мы решили исключить ее из предмета диссертационного исследования.
регулирующей силы действия данного комплекса норм выражается в становлении по сути однотипных институтов власти в этих странах. Органы государственной власти и управления трех стран Севера Европы институционально образуют однотипный механизм, позволяющий на должном концептуальном: уровне отличать его от аналогичных механизмов государственного властвования в остальных странах Западной Европы. Последнее обусловлено своеобразным методологическим подходом к понятию государства в рамках так называемого «скандинавского правового реализма». Анализ данного учения с точки зрения объективного юридического метода также входит в предмет настоящей диссертации. Состояние разработки проблемы
В целом приходится констатировать, что понятие механизма государственной власти является достоянием отечественной доктрины права. Впервые термин встречается уже в работах дореволюционных юристов: А.С.Алексеева, Н.И. Лазаревского, Ф.Ф. Кокошкина и др. Тогда это понятие разрабатывалось с формальной стороны, то есть получило чисто правовую оценку в трудах таких юристов как: А.И. Елистратов, А.А, Жилин, Н.М. Коркунов, М.Я. Магазинер, А.А. Рождественский, В,А. Савальский и др. Небезынтересно отметить, что взгляды русских правоведов вырабатывались в ходе критики концепций ведущих европейских юристов той поры (в основном французских и немецких): А- Аффольтера, О. Гирке, Л, Дюги, Г. Еллинека, Г. Кельзеыа, О. Мейера, В. Орландо, М. Ориу и др. В результате русской доктриной права была выработана концепция государства, государственного органа и государственной власти в виде нормы (системы норм), регулирующих их деятельность в качестве субъекта права или правоотношения (на последнем особенно настаивал Н.М. Коркунов). Перед самой революцией две отмеченные выше концепции представляли собой главные течения в русской конституционной науке.
Советская наука, во многом ввиду необходимости построения
государства нового (социалистического) типа, привнесла в исследование
проблемы налет марксистского социолоптирования. В понятии механизма
государственной власти стали отмечать не формальный аспект данного
понятия, а его содержательную сторону - конкретные способы осуществления
власти посредством государственных органов. В полной мере отмеченная выше
тенденция встречается в трудах: Д,Я. Магеровского, Е.Б. Пашуканиса,
П.И. Стучки и др. После Второй мировой войны понятие механизма
государства как более широкое понятие по отношению к механизму
государственной власти теоретически обосновывалось в трудах; А.И. Денисова,
Н.Г. Александрова и др. В послесталинскую эпоху объем исследований
значительно возрос, появились труды; С.С. Алексеева, A.M. Васильева,
В.А, Власова, Н.А. Волкова, В.Е. Гулиева, ВТ. Каленского, Ю.М Козлова,
В.В. Копейчикова, Б.М. Лазарева, В.А. Леванского, В.О. Лучина,
В,М. Манохина, AJB. Мицкевича, B.C. Основина, ИМ. Степанова, В.О. Тененбаума, Ю.А. Тихомирова, В.Е. Чиркина, Б.В. Щетинина, Ц.А. Ямпольской и др. Параллельно шел процесс разработки вопросов государственного (конституционного) права зарубежных стран, в которых активно применялась данное понятие, разросшееся до объема категории. Это труды таких ученых как; А.С. Автономов, М.В. Баглай, В.Н. Даниленко, ИЛ Ильинский, Б.С-Крылов, И.С. Крылова, Н.С. Крылова, Э.Л.Кузьмин, Ю.И. Лейбо, А.А.Мишин, A.M. Осавелюк, Б.А. Стародубский, В.А.Туманов, ЮЛ Урьяс, Л.М. Энтин. В середине 70-х годов прошлого века вышла первая работа М.А. Могуновой, посвященная государственному строю скаядинавских стран. Вместе с тем, в полной мере специфика механизма государственной власти стран Северной Европы до конца так и не исследовала .
2 Исключение составляют работы: Могунова М.А. Скандинавские государства: центральные органы власти. М.5 1975; она же. Государственный строй Швеции. М, МГИМО, 1983: она же. Скандинавский парламентаризм. Теория и практика. M.s 2001; Исаев М.А- Основы конституционного строя Норвегии. М., 2001? он же. Основы конституционного права Дании. М, 2002.
Заслуживающим внимания следует признать и недавно защищенное диссертационное исследование: Ракитская И.А. «Формы парламентского контроля в скандинавских странах и Финляндии». М., МГИМО, 2001.
Непосредственно сама доктрина стран Скандинавии дает нам богатый материал теоретических обобщений, который автор переработал в русле заявленной темы диссертационного исследования. Прежде всего, это работы: Й. Анденеса, Н. Андрена, Н. Гердитца, П. Гермера, Ф. Кастберга, В. Лундштедта, К, Оливекроны, Т. Опсала, А, Росса, М. Сёренсена, Ф, Стерцеля, X. Стрёмберга, С, Стремхольма, А. Хегерстрёма, X. Цале, Т. Экхоффа и др.
Вместе с тем после Второй мировой войны в странах Северной Европы произошла дифференциация юридических наук, в результате от конституционного (государственного) права — stats forfatningsret -отпочковалась наука политологии или государствоведения (statsvitenskap), как называют ее сами скандинавы, что привело к еще большей формализации науки конституционного права, категории и понятия которой стали трактоваться в русле: норма - практика ее реализации, юридические конструкции конституционного права, таким образом, лишний раз была подчеркнута глубокая юридизированность понятий и категорий конституционного права.
Поясним, сейчас в Скандинавии конструкция государства и его органов трактуется как реализованная норма, конструкция разделения властей - как распределение власти или баланс властей- Таким образом, теоретическое представление о существовании государства, его органов и т.п. всецело исследуется через призму их действительности. Коррелятом данной концепции служит учение о действующем (действительном) праве - gEeldende ret, имеющим глубокие корни в понятии «Geltung» — терминологически восходящем к Марбургской школе неокантианства. Получается, что государство действительно для своих подвластных поскольку действенны меры
органов государства. Эта и некоторые другие теории получили свой анализ в соответствующих частях диссертации. Методология исследования
При работе над темой диссертации автор широко применял метод научной диалектики, рассматривающий общественное явление как непрерывно становящееся, развивающееся по объективным законам нашего сознания. Подобный подход позволил структурировать изучаемое явление и системно изложить, полученное в ходе исследования знание. В связи с этим, методы структурного и системного анализа в равной мере получили отражение на страницах диссертации. Развитие институтов конституционного права скандинавских стран потребовало освещение данного процесса с помощью общеисторического метода. Методы логической дедукции и индукции служили топологическим инструментом при анализе основных элементов механизма государственной власти стран Северной Европы. Поскольку предмет исследования сложносоставной, мы исследовали правовые системы трех стран при помощи сравнительно-правового метода,
В диссертации широко использовался юридико-догматический метод. Цели исследования
Главная цель диссертационного исследования заключалась в по возможности более четком определении с точки зрения права понятия механизма государственной власти, отличая его от родственного понятия «механизм государства». Реализация данной цели потребовала восстановления в правах юридического метода, что привело диссертанта к юридическому пониманию государства, концептуальным выражением которого становится понятие юридической конструкции механизма государственной власти.
Вторая цель, вытекавшая из реализации первой, состояла в анализе содержания и форм понятия механизма государственной власти в странах Скандинавии. В этом регионе вплоть до сегодняшнего дня сохраняются сильные позиции учения правового реализма, аксиология которого, понимание
11 объективного и необъективного в правовом материале, находят свое выражение в своеобразии конституционного регулирования отправления государственной власти.
Задачи диссертации, определяемые целями исследования избранной темы, состоят в следующем:
выявить и проанализировать структуру, организационное строение и кометенцию элементов механизма государственной власти в странах Скандинавии;
установить и раскрыть юридическое содержание актов реализации государственной власти в рамках каждой из ее ветвей: исполнительной, законодательной и судебной;
раскрыть в рамках юридического метода способы и формы взаимодействия основных ветвей власти (на примере скандинавского парламентаризма, модели . конституционного контроля, теории баланса власти или ее распределения и т.д.);
проанализировать неформальные элементы механизма государственной власти - те элементы гражданского общества, посредством которых наблюдается взаимное проникновение, или лучше сказать, сращивание, государства и гражданского общества.
Научная новизна диссертации определяется в первую очередь тем, что в ней впервые в отечественной науке конституционного права дан анализ содержания и формы понятия механизма государственной власти на примере Скандинавии. Впервые также исследован механизм судебной власти стран данного региона. Диссертация представляет собой целостную, самостоятельную работу, проводящую исследование всей совокупности организационных форм институтов государственной власти Дании, Норвегии и Швеции. В работе выяснены и проанализированы конкретные формы деятельности органов государственной власти и управления. Таким образом,.в отечественной науке
решена крупная научная проблема целостного восприятия механизма государственной власти стран Скандинавии.
Разработка темы диссертации позволила сформулировать ряд новых положений и выводов:
1. Анализируя понятие механизм государственной власти в правовом
констексте, диссертант приходит к выводу о необходимости определения этого
понятия через ряд фундаментальных юридических конструкций. Подобного
рода прием позволяет четче провести разграничительную линию между
родственными понятиями «механизм государственной власти» и «механизм
государства». Последнее понятие мыслится как совокупность всех органов
государства, занятых осуществлением функций государства. Именно
применение понятия юридической конструкции к определению механизма
государственной власти позволяет нам понимать под ним правоотношение,
объектом которого являются властные отношения в обществе,
урегулированные правом, субъекты — главные органы государственной власти,
вступающие друг с другом в правоотношение по поводу государственной
власти.
2, Скандинавская доктрина права в лице своих ведущих школ и
направлений знает особенную, присущую только этому региону концепцию
механизма государственной власти в виде совокупности органов
государственной власти, возглавляющих главные ее ветви, занятых
отправлением власти, формы выражения которой даны в конституции. Данная
конструкция получает свое оформление в виде доктрины «действенного права»
(gaeldende ret) или распределения (баланса) власти. Непосредственной
конституционной основной этой концепции служит учение скандинавских
юристов о конституции (основном законе), цель которой в первую очередь
заключена в выделении среди норм правовой системы группы основных
формальных (прежде всего процессуального характера) норм, предмет
регулирования которых состоит в создании условий для функционирования
государственного аппарата в целом. Поскольку основной закон содержит в большинстве случаев нормы процессуального характера, то поэтому конституция регулирует основные формы деятельности органов государства, их взаимоотношение друг с другом. Кроме того, школа скандинавских правовых реалистов достаточно последовательно утверждает своеобразную аксиологию права вообще. В нашем случае эта аксиология отражена в ряде условий, при которых конституционное регулирование деятельности механизма государственной власти получает необходимую действенность. Именно в этом видится ценность конституционного регулирования отношений между глазными органами государственной власти.
3. Последние десятилетия XX века ознаменовались вступлением Швеции в ЕС. Дания присоединилась к Сообществам еще в 1972 г. В 1992 г. Норвегия пошла по пути установления ассоциированного членства с Евросоюзом. Все эти изменения сказались на конституционном регулировании, поскольку в некоторых областях преимущество над нормами конституционного права стран-участниц получили нормы права ЕС. Способы имплементации норм европейского права во внутреннее законодательство трех северных стран позволяют нам говорить о интернационализации правовой основы механизма государственной власти в этом регионе. Сегодня в области регулирования осуществления исполнительной, законодательной и судебной властей мы встречаем группу норм, отсылающих напрямую к актам Союза, либо уполномочивающих национальную администрацию действовать во исполнение общей компетенции как страны-участницы, так и ЕС. Но при этом следует отметить, что вплоть до сего дня скандинавские страны активно и успешно отстаивают приоритет своего права над правом ЕС в области соблюдения стандартов прав и свобод человека. По общему мнению, именно в этой области за скандинавами уже с сердины XX столетия прочно удерживается мировое лидерство.
Механизм исполнительной власти является лишь только частью общего механизма по отправлению государственной власти. В рамках исполнительной власти действует ряд субъектов: глава государства (монарх), правительство и органы центрального управления (centralforvaltningen), каждый наделенный собственной компетенцией, осуществление которой, тем не менее, возможно только во взаимодействии как с другими органами исполнительной власти, так и органами других ветвей государственной власти. Подобная связанность придает свойства правоотношения актам функционирования правительства, порядка его назначения и отставки, определения ответственности министров, взаимодействия правительства и центрального аппарата. Считается, что в последние десятилетия роль монарха в механизме государственной власти значительно ослабла. Однако на примере скандинавских стран мы видим, что институт монархии является необходимым связующим звеном как между законодательной и исполнительной ветвями власти, так и для осуществления самой правительственной прерогативы. В Дании и Норвегии акты правительства получают юридическую силу только с санкции короля. Положение монархии в Швеции после конституционной реформы 1968-1973 гг. резко ослабло. Король стал исключительно церемониальной фигурой, однако, и здесь за ним бьши сохранены некоторые полномочия: председательство вание в Государственном совете, Внешнеполитическом комитете, что позволяет видеть в его фигуре дополнительный знак прочности общего фундамента механизма исполнительной власти.
Одним из главных принципов законодательной власти в Скандинавии является парламентаризм. Парламентаризм определяется нами как особая форма сотрудничества законодательной и исполнительной властей. С юридической точки зрения такая форма сотрудничества выражена в ряде урегулированных правом институтах, как-то: институт вотума недоверия, институт права роспуска, институт формирования правительства. Совокупность
этих институтов порождает своеобразный механизм взаимодействия между правительством и парламентом, когда правительство определяет повестку дня работы представительства, а последнее - состав кабинета, В дальнейшем именно парламентаризм служит основой институциональных мер контроля законодательной власти за исполнительной,
Парламенты скандинавских стран сегодня превратились в главные органы государственной власти, политика которых оказывает решающее воздействие на состояние как всего государства, так и его политической системы. За всю историю своего развития представительные органы власти стран Скандинавии проделали путь от органов цензовой демократии, формировавшихся на основе косвенных выборов, до современного демократического органа пропорционального представительства. Особенности последнего в этом регионе направлены, с одной стороны, на максимальный учет предпочтений избирателей, а, с другой стороны, на стабилизацию партийной системы, гарантирующую ее от чрезмерной сегментации. Законодательство о выборах северных стран содержит на этот счет четкие постановления- В целом система выборов нацелена на формирование работоспособного представительного органа с относительным большинством, позволяющим обходиться без крайностей неустойчивых коалиционных кабинетов. Структура парламентов Дании, Норвегии и Швеции также во многом направлена на достижение при помощи организационных средств работоспособного парламента как главного элемента механизма государственной власти. В непоследнюю очередь структура скандинавских парламентов направлена на интенсификацию мер парламентского контроля.
Практика делегированного законодательства широко развита в Скандинавии. Однако представляется, что ее основные формы направлены не на ущемление основной законодательной прерогативы парламента, а на дополнение ее, что вызвано особым типом государства - государства всеобщего благоденствия. Помимо общих ограничений, налагаемых
16 различает норму формального законодательства от нормы делегированного, оставляя по силе их равными. В целом практика делегированного законодательства представляет собой особый элемент взаимодействия трех основных ветвей власти в Скандинавии, где каждому нз субъектов данного взаимодействия принадлежат свои особые полномочия как по контролю, так и по формированию материального содержания самих актов делегированного законодательства,
8. Механизм судебной власти в этих странах включает в себя не только
суды, общей и специальной юрисдикции, но также и органы, традиционно
определяемые как органы исполнительной власти, оказывающие содействие в
отправлении правосудия, В диссертации делается вывод? что органы
прокуратуры и некоторые органы полиции в странах Скандинавии должны
быть включены в понятие «судебная власть». Здесь вышеназванные органы
представляют собой особое дополнение к общей системе судебной власти,
терминологически обозначаемое как «обвинительная власть»
(anklagemyndighet), в процессуальном отношении составляющее особую часть судов. Никаких иных полномочий, кроме поддержания обвинения в суде и надзора за следствием скандинавская прокуратура не имеет. Кроме того? отличительной чертой судебной власти в этом регионе служит стойкая практика формирования преюдикатов высшими органами правосудия и подчинение этим преюдикатам нижестоящих судов. Особо следует подчеркнуть, что как нигде, а именно в учении о судебном преюдикате проявляются доктринальные постулаты скандинавского правового реализма о действенности права. Именно в судебном решении находится главный критерий действенности правовой системы страны и судебная власть, будучи главным субъектом выявления этой действенности, получает, тем самым, дополнительный стимул к собственной формализации в качестве особого элемента общего механизма государственной власти.
9. Другим наиболее зримым проявлением особого положения органов
судебной власти в общем механизме государственной власти является институт
конституционного контроля, В странах Скандинавии он имеет устоявшиеся
формы осуществления, классификация которых позволяет объединить в одну
группу Норвегию и Данию, где суды общей юрисдикции имеют полномочия по
проверке законов на предмет соответствия их конституции. В Швеции, где
такие полномочия тоже закреплены за судами, однако, действует орган
конституционного надзора: Законодательный совет, который в превентивном
порядке выносит консультативные заключения о конституционности
законопроектов, В последние годы, буквально с 2000 г., здесь, тем не менее,
наблюдается усиление роли судов общей компетенции в деле
конституционного контроля, что связано, с одной стороны, с активизацией
политических сил в обществе, выступающих за укрепление гарантий
соблюдения демократических прав и свобод, с другой стороны, влиянием
европейских правовых стандартов на Швецию. Данное влияние в первую
очередь сказывается в отказе шведских судов от доктрины «явной ошибки»,
которой они дотоле придерживались при проверки законов на предмет
соответствия их конституции. В общем и целом судебная система стран
Скандинавии представляет собой существенный элемент общего механизма
государственной власти, в котором имеет собственное положение и
компетенцию.
10. Общественные объединения (корпорации), политические партии и
органы местного самоуправления традиционно не относятся к понятию
механизма государственной власти. Однако в современных условиях
становления демократии вышеназванные элементы гражданского общества
служат своеобразным «переходным мостиком» от населения к органам
государственной власти, В рамках корпоративных объединений граждане
активнее вовлекаются в управленческий процесс. В немалой степени этому
способствует организация органов местного самоуправления и национальной
(культурной) автономии. Как и корпорации последние de iure не входят в структуру государственного аппарата, но в целом несут основную функцию по доведению практических мер управления до самых «низов, до конкретного субъекта». Таким образом, механизм государственной власти стран Скандинавии включает в себя значительные, если не сказать основные, элементы гражданского общества, что сказывается на общедемократическом процессе осуществления государственной власти. Практическая значимость диссертации
В результате исследования существенно обогащено общетеоретическое представление о формах и содержании понятия «механизм государственной власти», что может найти свое отражение в учебных курсах по теории права и государства, конституционному праву зарубежных стран. Положения и выводы работы могут оказать реальную помощь при анализе ситуации в скандинавских странах практическим организациям МИД РФ, Правительству и Администрации Президента РФ. Позитивный опыт конституционного регулирования государственно-правовых отношений может быть использован в процессе формирования институтов демократии в современной России, совершенствования работы органов исполнительной, законодательной и судебной власти страны. Апробация результатов исследования
Диссертационное исследование было выполнено, обсуждено и получило рекомендацию к защите на кафедре конституционного права МГИМО (У) МИД России, Научные положения и выводы диссертации нашли отражение в авторских публикациях, указанных, в автореферате и библиографии к данной работе, выступлениях на международных конференциях («Дания - культура и общество» от 2.04.2002 г.), научных докладах на кафедре Конституционного права МГИМО (У) МИД России. Положения работы использованы при создании спецкурсов: «Политическая система стран Скандинавии и Финляндии», «Конституционное право стран Северной Европы».
Содержание и форма понятия механизма государственной власти в странах Скандинавии.
Без малого тридцать лет назад в нашей литературе была высказана весьма плодотворная мысль о том, что любая наука должна рассматриваться в виде специфической логики теории предмета данной науки , Однако тогда же5 по вполне понятным причинам, подобный взгляд в целом был сведен к еще одной попытке подтверждения действия жесткой марксистской детерминанты: опосредованное производственными отношениями всех остальных видов общественных отношений. Вместе с тем плодотворность высказанного суждения, на наш взгляд, заключается в том, что сегодня вполне законно снова вернуться к первоначальной постановке вопроса и попытаться рассмотреть предмет науки права, исходя из самого права. Собственно, сам предмет, право в общем виде, предстанет перед нами в виде упорядоченной системы правовых понятий и категорий, логическая взаимосвязь которых даст нам возможность юридического понимания государства и права. Правовая наука, наконец, сможет вернуться к своим истокам - правовому пониманию собственных проблем .
Соответственно, нам представляется, что, прежде всего, необходимо проанализировать возможность юридического понимания такого термина современной теории государства как «механизм государственной власти». Понимая содержание этого термина как логически упорядоченную систему понятий и категорий, мы, надеемся, сможем получить наиболее вероятную конструкцию, посредством которой данный механизм может и должен мыслиться не как некое социологическое определение, а как правовое определение, одновременно имеющее характер и понятия и категории, поскольку именно при трактовке механизма государственной власти как логически упорядоченной системы понятий и категорий, мы не только получаем знание об объективном содержании этого механизма, но и конкретное знание об объективном способе его существования.
Значит, в первую очередь необходимо исследовать логические свойства того, что стоит за термином «механизм государственной власти». Сам термин представленный, таким образом, в виде логического суждения, даст нам понимание не просто определения типа связей конструктивных элементов, составляющих содержание суждения, через которое нам дано представление о свойствах термина «механизм государственной власти», но породит качественное знание своего структурного единства, одновременно обладающего свойством множества, то есть укажет и форму и содержание, стоящих за ним правовых феноменов. Таким образом, мы получаем парадоксальное утверждение, что термин «механизм государственной власти» представляет собой систему правовых элементов, форма взаимосвязей которых представляется одновременно и понятием и категорией права1 . Таким образом, механизм государственной власти есть и понятие и категория юридической науки, что и диктует нам первую задачу исследования ото как правовой а не социологический феномен.
Вместе с тем стоит сказать несколько слов о самих понятиях и категориях как элементах мышления, поскольку в современной литературе их трактовка неоднозначна. Принято разделять понятие и категорию по степени абстрактности, отраженной в них информации о предмете исследования6. В данном случае некритическое принятие подобного дуализма понятий и категорий, на наш взгляд, не позволяет исследователю четко определить как понятие само по себе, так и отделить его от собственного объема7, Недавно, впрочем, была предпринята попытка преодоления данного противоречия8, где понятию отводится традиционная роль - отражения сущностных признаков явления в том или ином объеме знания данных признаков, а категории -функциональная роль указания способа существования явления, сцепленности его с другими явлениями объективного мира. Нетрудно заметить, что в последнем варианте категория трактуется по аналогии с гегелевскими подходом к проблеме. Напомним, Философ мыслил понятие как то, что вещь есть сама UQ себе, а категорию - то, что выделяет вещь из общего ряда9. Для юриста подход, предложенный А.С. Автономовым, привлекателен еще и тем, что на общетеоретическом уровне позволяет объяснить проблему, например, дуализма права. Последняя, кстати, также имеет несколько вариантов, но мы остановимся на одном из них.
Известно, что право как социальный феномен мыслится двояко (что и получает наименование дуализма): в материальном и формальном смыслах. Право в материальном смысле - это сущность права как оно есть в наиболее упорядоченном варианте его концептуализации. Пусть, например, это будет право как набор правил решения проблем социального общения наиболее рациональным образом, В таком случае право получает общие черты, позволяющие трактовать его как понятие вообще. Формальное право в таком случае (заметим, тоже общем) представляет собой форму - то, что выделяет рациональные правила поведения людей из общего ряда упорядоченности социальных отношений. Таким образом, мы получаем понятие источника права. Последнее представляет собой понятие, но функционально - это категория- Следовательно, право может и должно одновременно мыслиться и как понятие и как категория.
Семантически, кстати, коль скоро мы пользуемся термином древнегреческого языка, было бы полезно посмотреть на действительное значение слова «категория»: от катгуоріа - «обвинение». В целях научного анализа под категорией мы понимаем «высказывание, оспаривающее что-либо» в категорической, т.е. императивной, утвердительной форме. Функционально, таким образом, категория является утверждением, в котором видна инструментальная роль мышления вообще. Теперь можно вполне удовлетворительно объяснить выражение обыденного языка: «мыслить категориями». Это значит мыслить связанно. «Мыслить понятиями», да простят мне невольную параллель с языком известной социальной страты, - значит заниматься определением статуса мыслимых в понятиях вещей, который [статус] зависит от обстоятельств - реальных условий объективной действительности, как любят нас поучать марксисты, В понятиях мир отражается, а в категориях преобразуется.
Итак, критерий различия содержания категории и понятия заключается в их ролевом значении в процессе мышления. Само содержание мышления верифицируется как связь понятий. В результате подобного синтетического соединения делается попытка гносеологического объяснения нашего знания о правовых феноменах в чистых, незамутненных детерминированностью бытия, формах. Последнее методологически необходимо в смысле кантовской постановки вопроса о методе научного, то есть объективного исследования. Напомним, научность по Канту достигается не ответом на вопрос, насколько реально то, что мы мыслим, а как мы мыслим.
Механизм исполнительной власти в странах Скандинавии
Наш анализ мы решили начать с исполнительной власти. Отчасти это объяснено традицией - структура конституционных актов Дании и Норвегии построена именно таким образом, только шведская форма правления на первое место ставит народное представительство. Три страны Севера Европы объединяет прежде всего то, что они являются конституционными монархиями. Предикат «конституционный» означает в первую очередь ограниченность власти главы государства формальным актом основным законом страны, в этом смысл выражения «konstitutionelt styre», употребляемого для характеристики формы правления. Положения основного закона Дании и Норвегии содержат одинаковые на этот счет определения: «indskrsenket monarki» - «ограниченная монархия», правда, норвежский акт добавляет, что монархия в этой стране также является «наследственной» - «arvelig» - 2.
Шведская форма правления до конституционной реформы 1968-1973 гг. содержала, аналогичные формулировки, но в результате радикального редактирования ее текста в 1974 г. было постановлено, что: «Король или королева, согласно устава о престолонаследии» владеют троном Швеции и являются главой государства», ч, 1 5 гл. 1, однако, параграф 1 той же главы формы правления, устанавливая со всей очевидностью принцип народного суверенитета, не оставляет сегодня ни малейшего шанса старому принципу монархизма. Как заметил один из шведских конституционалистов: «Решение вопроса, представленного в отчете конституционной комиссии, так называемый Туревков-компромисс (Turevkovkompromissen), в краткости заключалось в том, чтобы сохранить монархическую форму правления, при этом глава государства должен получить только представительские и церемониальные функции. Он ставится вне политической власти и управление страной отныне должно осуществляться не от его имени».
В связи с чем, в принципе, вопрос о форме правления страны в настоящий момент не поддается точному определению. Так, в частности признается, что на международном уровне официальное наименование страны «kongariket Sverige» (королевство Швеция), что в общем-то не должно оставлять сомнений в ее форме правления, но «ущербность» статуса и функций главы государства, который королем назван в конституционном акте только в пяти случаях, а в остальных именуется просто «правитель государства», заставляет исследователя задуматься. Кроме того, несмотря на то, что гл. 1 формы правления названа «основы государственного строя» (statsskickets grunder), текст ее не содержит необходимых легальных определений, которые существенно упростили бы задачу классификации. Иначе сегодня мы можем характеризовать форму правления Швеции как условно монархическую, стремящуюся к собственному отрицанию, В этой связи ситуация в Швеции могла бы показаться уникальной, если бы не аналогичное положение, например, в Японии, По форме правления -это то же в общем-то монархия, но монархия весьма условная.
Одним из следствий нового положения короля (монарха) в шведской системе государственного управления, например, стала отмена правила контрассигнатуры, столь характерная для конституционной монархии. Король теперь даже не приносит торжественную присягу при вступлении на престол на верность конституции, а приносит обычную чиновную присягу. Это видно из анализа терминологии, употребимой для обозначения данного действия. Если ранее, до конституционной реформы, королевская присяга обозначалась термином «kungaforsakran», то теперь «ambetsforklaring»: ч. 2 10 гл. 2 устава риксдага. Единственное полномочие, помимо чисто представительских и церемониальных функций, сохранившихся за монархом в Швеции, как отмечают конституционалисты этой страны - это право информирования главы государства о положении дел в стране. Иными словами, правительство обязано ставить короля в известность о всех важных проблемах государственного управления1 7.
Вместе с тем, стоит отметить, что сам институт монархии в северных странах Европы, судя по всему, счастливо пережил во многом переломные 60-е - 70-е годы прошлого столетия. Это была эпоха становления новой формы постиндустриального общества, переживавшаяся скандинавами столь же болезненно, как и остальной Европой108. Однако ресурс доверия, полученный прежде всего датским и норвежским королевскими домами в ГОДЬЇ Второй мировой войны, монархи вели себя тогда весьма достойно, остается неисчерпанным до сих пор. Например, правящая сейчас в Дании королева Маргрете II, является самым популярным человеком государства. Результаты опросов общественного мнения, проводившихся в последние десятилетия, говорят о том, что королева стала бы президентом страны, если бы датчане вздумали бы поменять монархическую форму правления на республиканскую. Уважение и высокое доверие к институту монархии подкрепляется в датском обществе ещё и тем, крайне распространенным идеологическим воззрением, как подчеркивает проф. М. Сёренсен105, согласно которому, монархия, будучи формой наследственной передачи власти, представляет собой аполитическую структуру, стоящую вне партийных интересов и дрязг, являющихся совершенно естественным проявлением столкновения различных групп социальных интересов: Официальная идеология подчеркивает, что король (королева) является главой всех датчан вне зависимости от их происхождения. Тут сразу же приходит на память знаменитая фраза норвежского короля Хокона VII, брошенная им в разгар правительственного кризиса Ї928 г., что он является также и королем норвежских коммунистов. Монарх, таким образом, олицетворяет собой единство всей нации, её целеустремлений и надежд. «Король поэтому в большей степени, чем президент, способен символизировать исторический континуитет нации», - говорит по этому поводу Альф Росс110.
В немалой степени это повлияло на своебразное затухание интереса к перемене формы правления в Дании и Норвегии, инициировавшееся время от времени наиболее радикальными республиканскими кругами. «Сегодня, — пишет бывший министр культуры Норвегии Ларе Лангшлет, - редко или вообще не услышишь, чтобы кто-то говорил о власти короля как об анахронизме. Старое брюзжание по этому поводу само стало анахронизмом. Непоколебимые республиканцы превратились в секту, которые всегда свой принцип заключают в скобки: возможно, это так у других, но не у нас»111.
Конституционный статус монарха в трех северных странах определен как статус главы государства. Поскольку власть его считается не производной от населения, а наследуемой, то одним из основных законов, регулирующих его положение, является закон о престолонаследии. Право на корону (трон), иными словами, субъективное право монарха, ранее во многом имевшее частно-правовой характер, сегодня утратило и как субъективный, так и частный элемент своего состава . Оно полностью превратилось в условиях конституционной монархии в публично-правовой институт, что, собственно, и позволяет нам рассматривать его в работе, посвященной конституционному праву. Сразу же необходимо оговориться, что в Норвегии и Швеции сегодня действует система престолонаследия, согласно которой на право наследования влияет только факт первородства, а не пол ребенка: 6 основного закона Норвегии и 4 устава престолонаследия Швеции. Правда, необходимо оговориться, что конституционная реформа 1990 г. в Норвегии, устранившая господствовавшую здесь ранее салическую систему престолонаследия, допустила действие временных правил наследования престола, для родившихся до 1971 года: «Для рожденных до года 1971-го действует по-прежнему параграф 6 конституции в редакции, принятой 18 ноября 1905 г., для рожденных ранее года 1990-го устанавливается, что мужчины предшествуют женщинам». Последнее положение заимствовано из австрийской системы наследования престола, поэтому действующая пока в Норвегии система может быть охарактеризована как временно-смешанная. В Дании действует строгая австрийская система престолонаследия, 2 закона о наследовании престола 1953 г.
Механизм законодательной власти в странах Скандинавии
Возникновение парламентарной формы правления традиционно связывают с практикой государственной власти Англии XVIII века, основой которой составила теория the omnipotence power of the Parliament. Суть ее, напомним, заключалась в том, как тогда шутили, что единственно, чего не может сделать парламент, так это превратить мужчину в женщину и обратно. Основной чертой парламентского правления является, таким образом, зависимость правительства как органа исполнительной власти от органа законодательной власти. Зависимость эта выявилась в ряде прецедентов XVIII в, и уже в XIX в. приобрела четкое определение: «Министры выходят в отставку, когда перестают пользоваться доверием палаты общин»138.
Основной вопрос власти при парламентаризме, таким образом, заключается в формах отставки министров, которых, как известно, уже тогда было две: по процедуре impeachment и в порядке обыкновенного судебного преследования. Кроме того, существенный интерес представляют положения, регулирующие взаимоотношение правительства и народного представительства в рамках концепции разделении властей. Все это и многое другое ставит перед нами вопрос о сути парламентаризма как юридического явления.
Первая проблема, которую нам необходимо в этой связи рассмотреть -насколько правила парламентаризма являются юридическими по своей сути. Несомненно, сам институт парламентской ответственности правительства, независимо от того, существует он уже в виде формального института права или конституционного обычая, является институтом правовым, по большому счету легальным средством преодоления политических противоречий. Однако влияние политических обстоятельств на этот юридический институт огромно. Это воздействие проявляется прежде всего в том, что до конца невозможно юридическими средствами урегулировать некоторые элементы парламентаризма159. Одной из главных черт его является, например, положение, согласно которому правительство обязано пользоваться доверием большинства парламента. Понятно, что доверие - явно не юридическое понятие, оно возможно только при достижении определенных компромиссов по политическим вопросам. Наконец, и это ни для кого не секрет, правительство в современных условиях давно превратилось в узкопартийный орган самого парламента. Здесь действует своеобразная демократическая триада представительства, отмеченная в свое время К. Шмиттом: «.,. парламент - это коллегия народа, правительство - коллегия парламента. Благодаря этому идея парламентаризма представляется чем-то демократическим по своей сути».
Именно эта неопределенность, невозможность урегулирования юридическими средствами содержания принципа парламентаризма позволяет вплоть до сего дня говорить значительному числу юристов и политологов, что названный институт представляет собой явление преимущественно политического свойства. В странах Севера Европы данное настроение весьма сильно. Сводку мнений скандинавских политологов на этот счет сделал в свое время известный датский государствовед Эрик Расмуссен. В общих чертах полученное определение парламентаризма получило в его устах следующее определение: «система правления, заключающаяся в контроле большинства представительного органа власти за теми, кто назначен этим большинством управлять государством. Большинство парламента представлено политической партией или их группой, а контроль за правительством осуществляется посредством вотума недоверия»161.
Необходим, следовательно, более взвешенный подход к названной проблеме, который бы позволил нам рассмотреть парламентаризм как сугубо юридическое явление, что означает в первую очередь необходимость построения юридической конструкции этого элемента механизма государственной власти. Сразу надо отметить, что в отечественной юриспруденции еще до октябрьского переворота была предпринята весьма интересная попытка построения именно такой конструкции парламентаризма . Итак, рассмотрим чисто юридическую концепцию парламентаризма.
Вопрос о юридической природе парламентаризма был поставлен достаточно давно. Уже к концу XIX в. сформировалось несколько общих теорий, самая первая из которых обусловливалась историческими видами формы правления ведущих европейских держав, переходивших постепенно от конституционной монархии дуалистического типа к конституционной монархии парламентарного типа163. «Монархическая теория» парламентаризма, воспользуемся терминологией К.Н. Соколова, означала, что монаршьи прерогативы, прежде всего в сфере исполнительной власти фактически переходили к институту народного представительства. Юридически это означало, что суверенитет монарха перетекал в суверенитет народа в лице его представительства. Точнее, монарх санкционировал ущемление собственной прерогативы, соглашался с тем, чтобы право формирования правительства переходило от него к одной из палат парламента,
В основном эта теория поддерживалась государствоведами германской правовой школы, теоретизировавших фактическое изменение форм государственного строя стран Центральной и Северной Европы, Время жизни этой теории оказалось недолгим, как не без сарказма отметил все тот же К.Н. Соколов, «для возникновения парламентаризма в монархии мало еще большей или меньшей слабости короны», но необходимо еще, чтобы существовали «законодательные палаты, страдающие, так сказать, парламентским идиотизмом» .
Вторая теория парламентаризма, с формул ированнал тоже в XIX веке, исходила из наличия сильных политических партий, оказывавших влияние как на состав самого парламента, так и на состав правительства. Фактически вся политическая жизнь общества должна была бы быть поделена между несколькими, но лучше всего двумя, политическими группами. Парламентаризм в этом случае становится идеальным и естественным механизмом разрешения противоречий между этими соперничающими группировками.
Механизм судебной власти в странах Скандинавии
Конституции скандинавских стран используют легальный термин «den ctemmende magt» - «судебная власть»: 3 конституции Дании, раздел «D» конституции Норвегии, только форма правления Швеции в гл. 11 употребляет термин «rattsskipning» - «правосудие». Однако положения 2 той же главы позволяют и здесь рассматривать суд как особую ветвь власти, особый элемент государственного механизма: «Никакая власть, включая риксдаг, не может постановить, каким образом суды должны судить в каждом отдельном случае или каким образом судам следует применять к этим случаям правовые нормы». Означает ли это, что понятие «судебной власти» целиком воплощается в таком органе государства как суд?
В скандинавской доктрине на этот счет нет четкого ответа. Например, отмечалось, что эти понятия не равнозначны . Из этого вытекает проблема определения данных понятий либо с функциональной точки зрения, то есть выявление той роли, которую суды играют в общей системе государственных органов, либо с точки зрения описания всех тех задач, которые решаются исключительно судами и определения формы работы судов, отличной от всех остальных органов государственной власти.
Если первая точка зрения представлена в основном взглядами Альфа Росса, которым уже более полувека , то вторая точка зрения в совокупности представлена более поздней генерацией скандинавских юристовю Поддержку последней точки зрения мы находим вместе с тем не только у норвежских (И. Анденес - более известен как процессуалист) но и у шведских процессуалистов, например П. Экелёфа и Р. Бумана. Последние, например, четко определяют критерий, с помощью которого становится возможным различеіше судебной власти от власти исполнительной- Это критерий способа действия (handlingssatt), принятый той и другой властью. На первый взгляд он может показаться одинаковым. Исторически это объясняется тем, что современная власть судов родилась из права администрации, на это в свое время еще очень точно указал Г. Еллинек. Однако различие находится в исходной точке процесса вынесения решения.
Суд принимает в некотором роде готовую, заранее установленную санкцию, сформулированную на основе материального закона или общих принципов права. Администрация не связана так жестко объективным правопорядком. В вынесении ею решения зачастую огромную роль играет принцип целесообразности, облекаемый зачастую в форму применения нормы по аналогии, а то и просто, что называется, по усмотрению. Формально и то и другое решение приобретает свойство акта исполнения закона (права) вообще, но судебное решение при этом обладает чертой исключительной действенности, тогда как решение органа администрации - это только его практика, которая, заметим, всегда может служить основанием не просто критики, а судебного разбирательства249. Кстати, традиция конституционного регулирования скандинавских стран вполне допускает такую форму судебного контроля. Исключение, впрочем, составляет правовая система Швеции, где для этой цели созданы специальные административные суды. В Дании, например, 63 конституции предусмотрел подобную возможность, но эти суды до сих пор так и не созданы. Вместе с тем 14 гл, 11 формы правления предоставил шведским судам право не принимать во внимание нормативные акты исполнительной власти, если они противоречат конституции, кроме того, после присоединения Швеции к ЕС перед ней остро встал вопрос о допущении контроля судов общей юрисдикции над актами администрации250.
Таким образом, становится возможным дать определение понятия судебной власти как власти, ограничивающей возможности законодателя передавать дела на рассмотрение органам администрации (в сегодняшней Скандинавии - это не редкость), а также исключающей возможность для законодателя действовать в качестве судебного органа. Соответственно только суд вправе рассматривать тот или иной факт именно как факт права. На этот счет, кстати, имеется ряд прецедентов судов скандинавских стран, в которых четко устанавливалось, что суд рассматривает не целесообразность, справедливость и т.п. возникновения оспариваемых отношений, а только то, насколько данные отношения можно считать отношениями, порожденными правом, или, соответственно, порождающими его. Например: U 1978.315.
Именно эта особенность положения суда в механизме государственной власти стран Севера Европы вызывает, на наш взгляд, его особую правотворческую роль. Напомним, эти страны не относятся к странам континентальной системы права, поэтому здесь под действующим правом (gseldende ret) понимаются и те нормы, которые выработаны судебными решениями.
К слову сказать, само судебное решение, особенно такая его форма как преюдикат, служит в Скандинавии дополнительным средством для проведения разграничительной линии между судом в качестве органа sui generis, т.е. судебной властью как таковой и органами администрации . Сама же проблема преюдиката, т.е. обязательности решений вышестоящего суда по отношению к нижестоящему суду в скандинавской доктрине обсуждается весьма активно. Хотя можно смело утверждать, что прямого закрепления его правотворческой роли в самом формальном законодательстве мы вряд ли встретим. Пожалуй, единственное исключение составит общая для трех стран норма процессуального законодательства, разрешающая Верховному суду in pleno отменять свое прежнее решение по аналогичному делу. Впрочем, встречаются иногда и косвенные указания на роль преюдикатов например, 10 гл. 54 отд. суд. Шведского уложения 1735 г.
В отношении той степени, которую придают влиянию преюдикатов на всю правовую систему, в принципе, мы можем рассматривать Данию, Норвегию и Швецию как одно целое. Правда, определенные трудности на пути использования решений судов в качестве образца последующей практики, мы все же встретим в Швеции, но и здесь это были трудности чисто временного характера. Исторически, так же как в Дании и Норвегии в Швеции весьма активно использовалось решение суда в качестве источника права. Во многом применение преюдиката провоцируется самой судебной системой, ибо сам общий запрет формирования преюдикатов лишен смысла. Как остроумно заметил в свое время норвежский юрист Т. Экхофф: «Очень легко обойти данный запрет, потому что, ведь, не запретишь принимать точно такое же решение, которое ранее принял суд по аналогичному делу»253.
