Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Основные параметры семантического описания частиц
1.1. Основные понятия, употребляемые в работе 9
1.2. Выделение частиц как отдельного класса служебных слов 15
1.2.1. Спорный вопрос о выделении частиц в отдельную часть речи... 17
1.2.2. Отграничение частиц от других смежных классов слов 21
1.2.3. Классификации частиц 28
1.3 Наличие у частиц самостоятельного значения 36
1.3.1. Определение значения частиц в лингвистических исследованиях 36
1.3.2. Самостоятельное значение частиц 41
1.3.3. Общее значение частиц 44
Выводы к первой главе 48
Глава 2. Пространственная метафора в семантике модальных частиц деиктического происхождения
2.1. Дейксис и частицы как дейктическое средство языка 50
2.2. Становление модальных частиц деиктического происхождения: омонимия, транспозиция, метафоризация 56
2.3. Направления исследования метафоры в современной лингвистике 58
2.3.1. Исследования метафоры в рамках когнитивного подхода 60
2.3.2. Концепт ПРОСТРАНСТВО как база для метафоры 66
2.4. Эволюция представлений о пространстве в наивной и научной картинах мира 69
2.4.1. Пространство текста 73
2.4.2. Модальные частицы вот и вон в Пространстве текста 77
2.4.3. Пространство смысла 88
2.4.4. Модальные частицы вот и вон в Пространстве смысла 92
2.4.5. Подпространства говорящего и слушающего 98
2.4.6. Модальные частицы тут и там в Подпространствах говорящего и слушающего 100
2.4.7. Модальные частицы here и there в Подпространствах говорящего и слушающего 112
2.5. Пространство времени 116
2.5.1. Развитие понятия времени в наивной и научной картинах мира 116
2.5.2. Способы репрезентации пространственно-временного компонента в языке 121
2.5.3. Модальная частица уж в Пространстве времени 126
2.5.4. Модальная частица schon в Пространстве времени 137
Выводы ко второй главе 144
Заключение 146
Список использованной литературы 153
- Отграничение частиц от других смежных классов слов
- Самостоятельное значение частиц
- Направления исследования метафоры в современной лингвистике
- Модальные частицы тут и там в Подпространствах говорящего и слушающего
Введение к работе
Среди служебных лексем особое внимание исследователей в последние годы привлекают частицы, их существенная роль в организации дискурса, заставляющая задуматься над глубинными механизмами семантики, которые во многом управляют смыслообразованием всего текста. Среди них имеется и такой интересный класс лексем как модальные частицы дейктического происхождения.
В русистике интерес к частицам проявился более полувека назад, что было стимулировано определением частиц как класса в книге В.В.Виноградова «Современный русский язык» [Виноградов 1938]. В современной лингвистике изучение частиц приобрело новые формы в связи с развитием таких лингвистических теорий, как коммуникативная лингвистика, семантика, прагматика, лингвистика текста. В описании семантики частиц наиболее явно выделились два направления — логическое (Н.А. Торопова, Г.Е. Крейдлин, И.М. Богуславский и др.) и прагматическое (А.Н. Баранов, И.М. Кобозева, П.Б. Паршин и др.).
Параллельно можно проследить интерес лингвистов к немецким модальным частицам. Работы А.Т. Кривоносова, X. Вейдта, В. Бублитца, Г. Хельбига, Е. Хентчеля и др. являются образцом для сегодняшних исследований в рассматриваемой области.
«Прорыв» в описании служебных слов вообще и частиц в частности, совершенный в 70-х годах XX в. и продолжающийся по сию пору, можно связать со следующими факторами. Во-первых, пристальное внимание к нюансам значения слов не позволяло смириться с одинаковыми толкованиями не вполне синонимичных единиц. Во-вторых, многие особенности частиц связаны с коммуникативно-прагматическими факторами, поэтому возможность их описания определялась развитием прагматики, лингвистики текста и теории диалога. Именно в ходе этих исследований выявились возможности процессуальной семантики и, шире, обращения к
когнитивным методам для описания частиц.
В последнее время активно изучаются когнитивные механизмы, лежащие в основе функционирования языковых единиц. Когнитивный подход дает возможность взглянуть на семантику пространства как на языковое воплощение модели мира, существующее в сознании носителей языка.
Актуальность данного исследования обусловлена необходимостью полного и конструктивного изучения семантической природы всех видов дискурсивных слов, включая когнитивные механизмы метафоризации, лежащей в основе функционирования модальных частиц.
Объектом исследования служат модальные частицы дейктического происхождения, взятые в разнообразных коммуникативных контекстах их употребления.
Предметом исследования являются когнитивные механизмы пространственной метафоры в семантике модальных частиц, совпадающих по форме с указательными местоимениями или имеющих очевидную этимологическую связь с ними.
В качестве основной гипотезы выдвигается предположение о том, что модальные частицы выполняют усилительные функции, реализуя механизмы метафоризации, в частности, представляя смысл дискурса и тезаурус собеседника в виде пространств.
Цель данного исследования - выявление механизмов формирования пространственной метафоры в семантике модальных частиц дейктического происхождения.
В соответствии с целью исследования в работе ставятся и решаются следующие конкретные задачи:
Определить критерии выделения класса частиц в русском, английском, немецком языках;
Выработать оптимальный подход к решению вопроса о самостоятельном характере значения частиц;
Выявить состав множеств модальных частиц, имеющих дейктическое происхождение, в выбранных языках;
Определить пути становления конкретных модальных частиц на базе дейктического первоисточника;
Сформировать корпус релевантных речевых контекстов и изучить функционирование в них отобранных частиц;
Исследовать экспрессивно-семантические особенности изучаемой лексики;
Определить когнитивные механизмы пространственной метафоры в семантике модальных частиц;
Выявить все «метафорические пространства», служащие основой для типологии метафоризации дейктических слов.
Методология реферируемой работы базируется на когнитивной теории языка. Наряду с общенаучным индуктивно-дедуктивным методом в диссертации использовались методы корпусной лингвистики, формализованных толкований, сопоставительного моделирования конструкций, коммуникативно-прагматического анализа дискурса, когнитивного моделирования метафоры, когнитивные интерпретации картины мира.
Теоретическая значимость диссертации состоит в расширении диапазона когнитивных моделей языка, с дальнейшим развитием типологии метафоризации служебных слов. Тем самым вносится вклад в ту область теории языка, которая исследует разнообразные механизмы коммуникативно-семантической организации дискурса и находится на пересечении таких направлений лингвистики, как моделирование взаимодействия словаря и грамматики, теория частей речи и теория общения, лексическая семантика и прагматика высказывания.
Практическая ценность диссертации заключается в возможности использования когнитивных моделей конкретных модальных частиц в лекциях и практических занятиях по лексикологии, грамматике и стилистике
в рамках общего языкознания, а также теоретических курсов русского, английского и немецкого языков. Полученные результаты могут найти применение и в лексикографической практике (для отражения прагматической и метафорической информации о слове).
Достоверность полученных результатов и обоснованность выводов обеспечиваются опорой на сформированный корпус текстов с изучаемыми частицами на русском, английском, немецком языках, извлеченных из художественной литературы и различных лексикографических источников. В диссертации используются методы, адекватные цели исследования.
Материалом исследования послужили извлечения из текстов художественной литературы, примеры из разговорной речи на выбранных языках, материалы современных толковых и двуязычных словарей, а таюке электронный словарь Lingvo. В основном рассматриваются частицы русского, английского и немецкого языков (вот, вон, тут, там, уж, here, there, schon).
Цели и задачи исследования определили его структуру. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения, списка использованной литературы, списка лексикографических источников.
Во введении обосновывается выбор темы, ее актуальность и научная новизна, формулируется общая цель и конкретные задачи исследования, дается общая характеристика материала и методов анализа, определяются теоретическая значимость и практическая ценность проводимого исследования, описывается структура работы.
В первом разделе первой главы обосновываются критерии выделения частиц как отдельного класса служебных слов в русском, английском и немецком языках. Во втором разделе этой главы доказывается наличие у частиц самостоятельного значения.
В пяти разделах второй главы поэтапно исследуется собранный материал и в результате осуществляется когнитивное моделирование пространственной метафоры в семантике модельных частиц дейктического происхождения.
Заключение содержит основные выводы и намечает пути дальнейшего исследования проблемы.
В списке использованной литературы содержится более 200 работ.
Отграничение частиц от других смежных классов слов
Сложность решения вопроса о возможности выделения частиц как отдельной части речи связана с их «отрицательной» характеристикой: частицы не имеют денотативного значения, морфологически не изменяются, не являются членами предложения. В целом, отсутствие того или иного признака у части речи является симптоматичным, поскольку отражает «уникальность» данного класса слов по сравнению с другими частеречными категориями и само по себе свидетельствует об отличии частиц от других классов слов, а, следовательно, обоснованности их трактовки как самостоятельной части речи. Если опираться на принцип коммуникативной исключительности, предложенный Н.А. Кобриной [Кобрина 1974], каждая часть речи предназначена для выполнения своих собственных, только ей свойственных, коммуникативных задач - в этом проявляется ее индивидуальность, «непохожесть» на другие части речи. Поэтому «учет признака или набора признаков, которыми обладает только данный класс слов», может служить единым принципом классификации частей речи [Кобрина 1974: 13].
Специфика частиц проявляется особенно ярко при их сопоставлении и отграничении от смежных классов слов. При этом релевантными становятся в зависимости от конкретного класса слов те или иные признаки частиц.
Так, при отграничении частиц от наречий следует обратить внимание на тот факт, что наречия обозначают признак признака самостоятельного члена предложения и сочетаются с глаголами, прилагательными или наречиями. Частицы — несамостоятельные слова, не выражающие никакого нового признака, а лишь выделяющие то слово, к которому они примыкают. Общим для наречий и частиц, как указывает Е.А. Стародумова, является их прикрепленность к тому или иному компоненту предложения [Стародумова 1996]. Однако эта прикрепленность имеет различный характер: наречие относится к слову, частица же - к компоненту высказывания, которым может быть как слово, так и словосочетание или несамостоятельная предикативная единица.
Кроме того, частицы, в отличие от наречий, не выполняют никакой синтаксической функции в предложении и не отвечают на адвербиальные вопросы [Волкова 1987, Пророкова 1991]. Частица может служить ответом на вопрос только вместе со своим опорным словом. С этим связано также и то обстоятельство, что частицы не способны, в отличие от наречий, выступать в качестве ремы высказывания [Волкова 1987], но рематизируют тот элемент, к которому относятся.
Наконец, называется также критерий безударности частиц. При этом В.М. Пророкова подчеркивает, что «речь идет об обычном словоупотреблении, а не эмфатическом ударении, под которым могут находиться не только все частицы, но и вообще все элементы языка, вплоть до морфем» [Пророкова 1991: 7]. Е.А.Крашенинникова также считает полную утрату или значительное ослабление падающего на частицы ударения одним из доказательств перехода наречий в частицы [Крашенинникова 1958: 138].
Границы между модальными словами и частицами очень условны. Тем не менее можно выделить ряд признаков, различающих эти классы слов. Модальные слова более самостоятельны по сравнению с частицами. Характерным отличием является отнесенность модального слова ко всему предложению, в то время как частица относится к определенному члену предложения, словосочетанию или несамостоятельному предложению.
A.M. Искоз утверждает, что модальные слова характеризуются прежде всего своим модальным значением, т.е. выражают отношение говорящего к высказываемому или оценивают описываемое событие с точки зрения его реальности. Частицы же выделяют компонент, к которому они примыкают [Искоз 1958: 102].
Существенным для различения рассматриваемых классов слов является также тот факт, что модальные слова выступают как вводные члены предложения или вместо предложения, что нехарактерно для частиц. При этом, как отмечает Е.А. Стародумова, модальные слова обладают интонационной самостоятельностью и выделяются в предложении интонацией вводности [Стародумова 1988: 6].
При разграничении частиц и союзов следует опираться на функционально-семантическое различие между ними. Союзы - это слова, выражающие логико-грамматические отношения между словами, словосочетаниями или предикативными единицами, т.е. служащие для выражения связи между двумя и более компонентами. Частицы же функционируют в предложении в качестве выделителей определенного компонента. Основанием для различения союзов и частиц служат контекст и позиция: союзы всегда занимают начальную позицию в том предложении, которое они вводят в текст.
Основным назначением частицы является не осуществление присоединительной связи, а выделение присоединяемого компонента как информационно важного, т.е. его выделение по линии значимости на фоне других компонентов высказывания. В отличие от соединительных союзов, которые соединяют компоненты предложения или целые предложения как равные, однородные, частица выделяет вновь вводимый компонент, «высвечивая» его на фоне других компонентов.
Учитывая вышесказанное, представляется справедливым наделение частиц статусом отдельной части речи как в русском, так и в английском языках.
В немецкой лингвистике относительно разграничения частиц и смежных классов слов существует несколько точек зрения.
В. Шмидт наряду с существительными, прилагательными, глаголами и другими частями речи выделяет Kennzeichmmgswort (слово, выражающее признак). Эта часть речи охватывает два функциональных класса: класс наречий - Umstandswort (Adverb) и класс частиц Filllwort (Partikel). В. Шмидт, таким образом, рассматривает частицы не внутри наречий, а наряду с ними [Schmidt 1973].
Самостоятельное значение частиц
Постараемся выяснить, обладают ли частицы самостоятельным значением.
Существует точка зрения, высказанная Н.Ю. Шведовой, что частица не имеет собственного значения: «То, что называется значением частицы, обычно отвлекается от модального значения построения, в составе которого она функционирует» [Шведова1960: 18].
Это положение кажется нам справедливым только в том смысле, что в некоторых работах вместо значения частицы даются описания смысла контекста, в котором эта частица употребляется, так что значение частицы и значения других единиц из её контекста описываются нерасчлененно. Но из этого не следует, что расчленять эти значения в принципе невозможно и частица не имеет значения, которое можно было бы определить независимо от значения контекста.
Большинство исследователей сходится во мнении, что частицы обладают самостоятельным значением, хотя при этом подчеркивается, что значение частиц не носит денотативного характера (т.е. частицы не обозначают предметов и явлений.
В пользу этой точки зрения, представляющейся нам более убедительной, чем противоположная, свидетельствует целый ряд соображений.
Прежде всего, следует отметить такой важный момент, как смысловая общность разных контекстов, содержащих одну и ту же частицу, при том, что сходные синтаксические построения, отличающиеся только входящими в них частицами, выражают разные значения. Подтверждением тому могут служить результаты, полученные самой Н.Ю. Шведовой при описании тех построений, в которых участвует та или иная частица, и значений этих построений. Так, говоря о значении «собственно акцентирования» частицы даже (определение Н.Ю. Шведовой), автор отмечает, что оно выявляется как в сказуемом, так и в предложении в целом, т.е. в явно разных синтаксических построениях.
Если не признавать, что у частицы есть собственное значение, которое определяет общность значений этих разных построении, то эту общность придется считать случайностью, что представляется маловероятным.
Еще одним доводом против утверждения, что «то новое, что появляется в построении вместе с частицей, создается не частицей самой по себе, а взаимодействием частицы и знаменательного слова», является сходство разных значений одной частицы. Например, существует сходство между употреблениями частиц в столь разных построениях, как, например, Красота-то! и Туда-то он и поехал. Если бы частицы не обладали самостоятельным значением, то нельзя было бы говорить и о сходстве разных значений одной частицы, и смысловая общность приведенных примеров не могла бы получить объяснения. Таким образом, сходство и различия в значении частиц не могут быть целиком отнесены на счёт синтаксических конструкций предложений, в которых они употребляются.
Выясним теперь, можно ли связать это сходство и различие с интонационной характеристикой построений. Оказывается, что некоторым значениям частиц всегда сопутствует интонация определенного типа, Так, пример Знаешь, Иван-то на ярмарку поехал может читаться двумя способами (первый способ - с паузой после Иван - как отдельная реплика в диалоге, и второй — с выделением слова поехал — в контексте Может, они не поехали? — Знаешь, Иван-то на ярмарку поехал, а вот другие — не знаю). Каждому типу интонации соответствует одно значение частицы. При первом прочтении эта фраза представляет собой сообщение о некотором событии. При прочтении с интонацией второго типа она примерно синонимична предложению Уж Иван на ярмарку точно поехал. Что еще более существенно, иногда интонация того типа, который обычно сопровождает определенное значение некоторой частицы, вносит во фразу примерно тот же смысл, что и сама частица. Так, пример А знаешь, Иван на ярмарку поехал произнесенный с той же интонацией, что и в первом прочтении, может иметь то же значение, что и этот пример в названном прочтении.
Отсюда можно было бы сделать вывод, что смысл, который мы приписываем частице, вносится в высказывание не ею самой, а сопутствующей ей интонацией, и следовательно, сама частица самостоятельного значения не имеет. Однако против такого подхода также есть ряд серьезных возражений.
Во-первых, при употреблении высказывания без частицы интонация может отличаться от интонации соответствующего высказывания с частицей.
Другим соображением против сведения значения частиц к значению интонационных характеристик их контекста является то, что интонационный рисунок предложений, в которых употребляются разные значения одной и той же частицы, может быть далеко не совпадающим. Так, если сравнить интонацию высказываний Мне сказали, я и сделал и Я и сделал-то с трудом, в первом предложения отмечается понижение на слове сделал, во втором -повышение, т.е. реализуются два разных весьма несхожих интонационных типа.
В то же время в тех случаях, когда реализуется одна и та же интонация, в значении предложений могут иметься настолько значительные различия, что постановка частицы, возможная в одном из них, становится невозможной в другом, ср. примеры Мне сказали, я и сделал и Зачем ругаешь? Я все сделал. В последнем примере реализуется та же интонация, что и в предпоследнем, но постановка частицы и тут невозможна.
Следовательно, сходство и даже тождество интонации отнюдь не всегда связано со смысловым сходством соответствующих построений. В то же время, если в предложениях встречается одна и та же частица, то мы можем отметить большее или меньшее сходство их значений даже при определенных интонационных различиях. (Мы отвлекаемся от возможности сходства предложений за счёт тождества других лексических элементов предложения).
Направления исследования метафоры в современной лингвистике
Наша обыденная понятийная система по сути своей метафорична. Метафоры заложены уже в самой понятийной системе мышления человека, это особого рода схемы, по которым человек думает и действует. Однако понятийная система нами не осознается. Мы думаем машинально и действуем по определенным схемам. Большую роль в определении сущности этих схем может сыграть наблюдение за особенностями функционирования языка. В последнее время метафора представляется ведущим способом образного моделирования и отражения действительности, поэтому ее изучение является одним из путей исследования когнитивной области.
Метафора как лингвистический инструмент переноса известного на неизвестное, освоения сферы нового в терминах знакомого присуща всем без исключения естественным языкам и неизменно присутствует в семиотическом пространстве любой культуры. Метафорическое описание мира выступает специфическим средством реализации человеком познавательного отношения человека к миру, понимания им границ своего бытия и преобразования мира действительности в мир культуры, упорядоченный, организованный и интерпретированный для нужд практической деятельности. Языковая метафора фиксирует напряженность творческих усилий сознания, направленного на неограниченное постижение человеком объемлющего его мира, и горизонты этого постижения.
В современной лингвистике метафора исследуется в двух направлениях: лексикологическом и когнитивном.
В рамках лексикологического подхода метафора рассматривается прежде всего как вид полисемии (Г.Н. Скляревская, Е.М. Вольф, В.Г. Гак, Н.Д. Арутюнова). В работах лингвистов широко обсуждается вопрос структуры метафоры, типологизации метафор, была предпринята попытка описания механизма метафоризации.
В рамках когнитивного - метафора исследуется как феномен сознания (Дж. Лакофф, М. Джонсон, Ф. Уилрайт, М. Блэк, Е.С. Кубрякова, P.M. Фрумкина). Сторонники когнитивного направления сосредоточивают свое внимание на механизме метафоризации и на описании метафорических моделей фрагментов действительности. По их мнению метафора является языковым отображением крайне важных аналоговых процессов, активно участвует в формировании личностной модели мира, играет важную роль в интеграции вербальной и чувственно-образной систем человека, а также выступает ключевым элементом категоризации языка, мышления и восприятия [Чудакова2004].
В работах последнего времени наблюдается тенденция к объединению двух указанных направлений в рассмотрении метафоры (А.П. Чудинов, Н.А. Мишанкина, Е.В. Шитикова, Л.И. Ермоленкина и др.), что определяет поэтапную методику анализа.
Общим для всех направлений является положение о том, что метафора имеет следующие характеристики: вторичность номинации; семантическая двуплановость; специфический контекст; наличие общих семантических компонентов в производном и производящем значениях.
Модальные частицы тут и там в Подпространствах говорящего и слушающего
Речевой процесс невозможно представить без дейктических единиц, ориентированных на говорящего и слушающего. С помощью частиц мы можем членить пространство смысла на Подпространства говорящего и слушающего. В этих подпространствах для указания используются русские частицы тут и там, а также английские частицы here и there.
Частицы тут и там лишены собственно жестовой функции. Функционируя в живой речи, частицы тут и там могут частично утрачивать собственно указательную роль, как бы «затемняя» ее новым назначением. Логично предположить, что изменение «исконного содержания функций дейктиков происходит по причине частого отсутствия опоры для предметно-указательной референции данных лексем в речевой ситуации, в таких случаях коммуникант подключает когнитивные механизмы сознания, демонстрируя особенности восприятия фрагментов действительности в момент речи» [Курикова2005: 60].
Как наречие лексема тут употребляется в значении «в этом месте, здесь» {[Солдаты] строились тут же на улице. Шолохов, Тихий Дон.), а также «в это время, тогда» {Тут старухи уснуть лягут, а я по саду гуляю. А. Островский, Гроза).
Ограничительную функцию наречия тут можно рассматривать как «видовую функции сопричастности говорящего к предметам, явлениям»: суть первой заключается в способности указывать на окрестность говорящего, личную сферу, иными словами, это оно «как бы «очерчивает» круг деятельности человека, его территорию, в центре которой он сам» [Курикова 2005:71].
Частица тут показывает, что сказанное относится к говорящему и не должно затрагивать слушающего {Мне тут еще кое-то надо сделать). Это можно представить как некоторый круг в пространстве речи, очерченный вокруг говорящего [Борисова, Овчинникова 2005].
По мнению Е.Г. Борисовой, частица тут обозначает «принадлежность к сфере интересов говорящего» и демонстрирует «отсутствие значимости для других того, что сказано» [Борисова 1998: 173]. В пользу данного утверждения приведем несколько примеров:
- В-вам веселиться надо в т-такую ночь, я п-позвоню Модесту, что за г-глупости, я сам п-подежурю... Н-ну-ка, где здесь его т-телефон? ...
- Что вы, Федор Симеонович, спасибо/ - вскричал я. - Не надо! Я тут как раз поработать собрался! (Стругацкие).
- Ничего, иди. Мне надо вот тут с товарищами... из ЦК профсоюза поговорить. (Шукшин)
Очевидно, что говорящий пытается оградить себя от постороннего вмешательства.
Нами отмечены случаи, когда говорящий добавлял частицу тут, надеясь сделать высказывание более вежливыми, приемлемым для кооперативного общения:
Мне надо посмотреть работы...тут. (Сказано при прощании профессора с коллегой, значение места у слова тут исключено). Это означает, что, очертив круг, не включающий собеседника, говорящий повел себя более дружественно, чем если бы он просто заявил о какой-то надобности прервать общение, не посвятив собеседника в подробности. Если эти подробности находятся за пределами сферы слушающего, то и интереса к ним у слушающего быть не должно [Борисова, Овчинникова 2005].
Таюке при использовании частицы тут предполагается минимизация усилий со стороны слушающего, то есть говорящий всеми силами старается показать, что адресат не обязан выполнять его просьбу [Дараган 2003]:
- Покорнейше благодарю, — Федор помялся, потом сказал. - Тут еще, Филипп Филиппович. Я извиняюсь, уж прямо и совестно. Только — за стекло в седьмой квартире... Гражданин Шариков камнями швырял... (Булгаков) Говорящий с одной стороны очерчивает круг своігх обязанностей, подразумевая, что стеклом заниматься должен именно он, но поскольку слушающий, хоть и косвенно, имеет отношение к происшествию, то и платить за стекло следует ему.
Она повернулась и пошла прочь, но я догнал ее.
— Наина Киевна, вам тут телефонограмму передали.
Говорящий относится к слушающему с опаской, поэтому, используя частицу тут, он как будто подчеркивает «мое дело передать, а вы как хотите», то есть минимизирует возможные негативные последствия со стороны слушающего.
Подъехали к пасеке. Директор легко выпрыгнул из машины.
— У меня тут дельце одно. А то, хоть, пойдем со мной — старик медом угостит.
— Нет, спасибо. —Егор тоже вышел на волю. — Я вот тут... пейзажем полюбуюсь. (Шукшин)
В данном диалоге в первом высказывании говорящий подчеркивает, что слушающему не стоит вникать, по какому поводу они приехали, деликатность мероприятия подчеркивается не только частицей тут, но и использованием слова «дельце». В ответной реплике частица тут используется для минимизации усилий со стороны слушающего. Говорящий подразумевает, что не собирается лезть в чужие дела и время ожидания собеседника способен скрасить сам.
