Содержание к диссертации
Введение
1. Общетеоретические позиции интерпретации языка как средства выражения общеэтнической идентичности 15
1.1. Взаимосвязь языка и культуры: интегрирующие и стабилизирующие аспекты 15
1.2. Язык как носитель этнокультурных норм 28
1.3. Этнокультурное моделирование внутриязыкового развития 40
1.4. Культура как вторичная моделирующая система 51
1.5. Основные направления лингвокультурологических исследований... 64
1.6. Динамика языка и культуры в процессе межкультурной коммуникации 75
Выводы 87
2. Концептуализация как процесс отражения и фиксации этнического опыта в идеальных категориях .. 89
2.1. Сущность взаимосвязи языка и мышления 89
2.2. Дифференциальные признаки соотношения языка и мышления 95
2.3. Основания существования гипотезы лингвстической относительности 104
2.4. Языковая концептуализация и категоризация мира: основные направления 112
2.5. Концепт как идеальная категория знаковой системы 116
Выводы 128
3. Топонимическая система как отражение мировосприятия и аксиологически-оценочной системы этноса 131
3.1. Концепт «Человек» как форма ментального бытия топонимической системы 131
3.2. Лингвокультурологический аспект концепта «Гора»: выявление культурных стереотипов региона (на примере оронимов Краснодарского края и Республики Адыгея) 148
3.3. Моделирование ментального образа Реки в топонимических номинациях (на примере гидронимов Краснодарского края и Республики Адыгея) 167
3.4. Образная составляющая концепта как отражение мировосприятия этноса: эмоциональная интепретация культурного ландшафта 187
Выводы 211
4. Формирование представлений о «картине мира»: топонимическая модель освоения «чужой» культуры 213
4.1. Топонимы как отражение онтологического и ментального бытия топонимической системы 213
4.2. К описанию истории изучения топонимики Краснодарского края и Республики Адыгея 223
4.3.Построение комплексной модели топонической системы: региональная специфика топонимических номинаций 233
4.4. Топонимическая картина мира как совокупность мировоззренческих знаний 249
4.4.1.Теоретические концепции картины мира 249
4.4.2.Антропоцентрическое направление топонимических исследований 253
4.4.3.Топонимическая модель картины мира: лексико-прагматический и этнокультурный аспекты 257
Выводы 263
Заключение 266
Библиографический список 273
Приложения 302
- Взаимосвязь языка и культуры: интегрирующие и стабилизирующие аспекты
- Дифференциальные признаки соотношения языка и мышления
- Концепт «Человек» как форма ментального бытия топонимической системы
- Топонимы как отражение онтологического и ментального бытия топонимической системы
Введение к работе
Исследование роли языка в процессах фиксации, отражения и формирования этнического опыта и культуры дает возможность более глубокого познания того, что национальный язык и культура во многом определяются особенностями истории развития и жизни соответствующего этноса. Язык и культура, культурные традиции, вырабатываемые этносом в процессе адаптации к жизненным условиям, неизбежно попадают под влияние языка и культурных традиций тех народов, с которыми происходит активное взаимодействие. При этом языковая картина мира каждого народа отражает как способы воплощения и структуры знаний о мире, особенности восприятия и концептуализации мира, так и этапы и результаты освоения человеком когнитивного пространства средствами национального языка. У каждого народа есть своя история, природа, материальные и духовные ценности, что и составляет в совокупности «национальную модель мира», т.е. целостный образ представлений и многообразия видов деятельности человека. Как отмечает Е.С. Кубрякова, «язык выполняет две главные функции — когнитивно-репрезентативную и коммуникативную (дискурсивную)» [223, с. 325], в связи с чем «поиски и нахождение оптимальных языковых форм для выражения необходимого содержания — эта постоянно возникающая при порождении речи задача - не может быть разрешена без вступления в действие правил осуществления номинативной деятельности» [223, с 327].
Проблема конструирования и реконструкции картины мира решается в современной лингвистике в рамках теоретической семантики, когнитивной лингвистики, этнолингвистики, лингвокультурологии и лексикографии в работах Р. Лангакра, Дж. Тэйлора, Дж. Лакоффа, В.В. Воробьева, Е.С. Кубряко-вой, В.А. Масловой, Ю.Д. Апресяна, Л.Ю. Буяновой, Ю.Н. Караулова, Л. Барташевича, В.З. Демьянкова, В.И. Постоваловой, Б.А. Серебренникова, Ю.С. Степанова, С.Д. Смирнова и др. Если рассматривать эту проблему с точки зрения специфики внутреннего вербального отражения восприятия
жизни конкретным народом, то картина мира как категория лингвокультуро-логическая и историко-этнологическая обязательно включает способы языковой концептуализации мира. В решении этого вопроса мы опираемся на исследования А. Вежбицкой, Н.Ф. Алефиренко, Л.Ю. Буяновой, А.П. Бабушкина, И.А. Стернина, С.Г. Воркачева, Л.М. Дмитриевой, Н.Д. Голева, С.А. Ас-кольдова, Ч. Морриса, З.Х. Бижевой, С.С. Неретиной, Е.С. Кубряковой, В.П. Нерознака, З.Д. Поповой, Д.С. Лихачева, В.И. Карасика, С.Х. Ляпина, Г.Г. Слышкина и др. Концепты взаимокоррелируют с кодами культуры, при помощи которых культура членит и категоризует окружающий мир [217, с. 5].
В последние десятилетия XX в. внимание ученых было привлечено к культурно-историческому аспекту имен собственных, в частности топонимов. Топонимы рассматриваются как некий этнокультурный текст, несущий релевантную информацию об историческом прошлом народов, о границах их расселения, о культурных, торговых и географических центрах и т.п. Своеобразие функций топонимов, их способность номинировать и характеризовать явления действительности обусловили различные подходы к их изучению. Этнолингвистический подход прослеживается в работах Е.Л. Березович (1997, 1999, 2001), И.А. Воробьевой (1976), А.С. Герда (1994), А.Ф.Журавлева (1995), Н.И. Толстого (1983, 1989), А.Н. Фролова (1984). Лингвострановед-ческий подход находит выражение в работах Е.М. Верещагина (1980, 1991), В.Г. Костомарова (1994), В.Д. Бондалетова (1987); ментально-онтологический подход - Л.М. Дмитриевой (2001), Н.Д. Голева (1974); когнитивный - в трудах М.Э. Рут (1999, 2002), М.В. Голомидовой (1998); исследованию региональной топонимической личности посвящены работы Е.В. Макаровой (2001, 2002).
Таким образом, проблема формирования особой — топонимической -картины мира актуальна для современной лингвистики в силу её этнокультурной значимости и интегративного статуса, так как топонимическое картирование окружающего мира представляет собой один из системообразующих
способов вербализации действительности, отражает корреляцию историко-социальных, языковых и этнокультурных аспектов развития народов. Топоним как когнитивный знак служит для номинации «географических» фрагментов мира, а «само наречение преследует, в конечном счёте, описание мира, а не только обозначение всего сущего» [223, с 327].
Отсюда следует, что актуальность исследования определяется несколькими ключевыми факторами. Взаимодействие народов на всех этапах их исторического развития отражается и проявляется в этнической истории. Этническая история представляет собой сложный и многогранный процесс, который затрагивает язык, духовную и материальную культуру. Немаловажен следующий факт: в полиэтнических районах культуры сохраняют свое своеобразие, но, вступая во взаимодействие, приобретают общие черты. Представления об окружающем мире и национально-этнические особенности, которые проявляются в традиционной культуре народа, фиксируются в языке и служат предметом исследований лингвистов, этнологов, историков, психологов, археологов. Основной акцент направлен на антропоцентрическую парадигму знания, на исследование семантики языкового знака в сфере этнокультурного знания о мире. Лексическая семантика, реконструкция которой помогает восстановить фрагменты картины мира, также интегрируется с другими научными сферами. Из этого следует, что реконструкция особой картины мира, репрезентируемой топонимами, — топонимической картины мира, в которой предстает окружающая действительность во всей совокупности присущих ей факторов, изучение тенденций и механизмов взаимодействия культур и результатов этнокультурных контактов, зафиксированных в региональной топонимике, - перспективные и актуальные направления теории языка и на сегодняшний день.
Выделяя топоним как вместилище знаний о стране, как хранитель историко-культурной информации, В.В. Молчановский отмечает, что «национально-культурный компонент семантики топонимов отличается особой
страноведческой репрезентативностью, богатством культурно-исторических
ассоциаций» [279, с. 28]. И.С. Карабулатова выделяет социальный компонент значения топонима, который возникает как результат отражения принятых в обществе эмоций и оценок, связанных с реалиями, обозначающимися данным словесным знаком. Ставя своей задачей реконструкцию картины мира народа [186], М.Э. Рут подчеркивет, что образная номинация «всегда национально специфична в том смысле, что закрепляет в себе исторически сложившуюся в сознании народа - субъекта номинации картину мира» [337, с. 127-128].
Как известно, конструктами картины мира являются ментальные образы и ментальные концепты. Слова-концепты служат именем семантического поля и заключают в себе лексические, синтаксические, образные показатели. Человек воспринимает не то, что возможно благодаря языку, а субъективно вербализует актуальное для него в данной конкретной речевой ситуации содержание концептуальной картины мира.
Топонимическая система, по нашим наблюдениям, складываясь на протяжении длительного времени, представляет собой когнитивный «конгломерат», в котором отражены культуры, языки, время и пространство, этапы и социально-исторические условия развития общества. В этой связи следует признать, что степень научного лингвистического изучения и описания топонимии Краснодарского края (Кубани) и Республики Адыгея до настоящего времени всё ещё остается очень низкой.
Объектом исследования служит топонимикой данных регионов, представленный ойконимами, гидронимами, оронимами, космонимами и т.д.
Предметом исследования является топонимическая картина мира, воссоздаваемая (реконструируемая) на основе топонимии Краснодарского края (Кубани) и Республики Адыгея, её лексико-семантическая и этнокультурная специфика.
Практическим языковым материалом исследования послужил фактический материал, собранный автором путем фронтальной записи топонимов на территории Краснодарского края и Республики Адыгея, извлечения
географических названий из исторической, этнографической литературы, Госархива Краснодарского края, географических карт и т.д. Большую помощь оказали авторитетные фундаментальные труды по топонимике Западного Кавказа (включая Черноморское побережье), выполненные Дж.Н. Коковым «Адыгская (черкесская) топонимия»; топонимические исследования сочинского краеведа С.А. Загайного «Происхождение названий некоторых населенных пунктов Краснодарского края», в которых приведена классификация географических названий и даны переводы некоторых из них. В процессе исследования привлекались также работы СИ. Вахрина по топонимике Краснодарского края, например, «Биография кубанских названий» (1995); статьи СВ. Самовтора (1993-1997), фундаментальный труд В.Н. Ковешникова «Очерки по топонимике Кубани» (2006), уникальное исследование К.Х. Меретукова «Адыгейский топонимический словарь».
Цель исследования — многоплановое изучение и описание топонимики и ментальных стереотипов полиэтнических регионов Краснодарского края (Кубани) и Республики Адыгея и осмысление, интерпретация реалий, заключенных в топонимии, рассматриваемой в качестве вербальной основы реконструкции топонимической картины мира, необходимой также и для освоения иной культуры.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
определение характера топонимической номинации с точки зрения семиотики;
выделение понятийных, значимостных (ценностных) и образных составляющих лексико-семантического поля и входящих в него лексико-семантических групп;
анализ топонимической системы Краснодарского края (Кубани) и Республики Адыгея с точки зрения отражения культурного «ландшафта»;
установление как внутренних закономерностей существования топонимов, так и внешних форм их реализации;
моделирование ментальных образов Человека, Реки, Горы, запечатленных в топонимических номинациях;
структурирование топонимической модели освоения «чужой» (иной) культуры;
установление связи между топонимической концептуализацией и особенностями номинации;
рассмотрение аспектов соотношения топонимических моделей и культурных ценностей народа-номинатора.
Методологической основой диссертационного исследования являются философские концепции и положения о взаимосвязи и корреляции мышления, сознания, языка, речи и познавательной деятельности; о диалектическом единстве эмпирического и теоретического типов знаний. В этом плане язык интерпретируется как важнейшее средство аккумуляции, хранения и трансляции знаний человека об окружающей действительности, как социально-культурный и коммуникативно-деятельностный феномен, единицы которого принимают участие в конструировании картины мира.
Теоретической основой работы послужили фундаментальные идеи, взгляды и концепции различных исследователей, изложенные в трудах по лингвоконцептологии и этнолингвистике (Н.Ф. Алефиренко, А.П. Бабушкин,
З.Х. Бижева, „Л.Ю. Буянова,_Ю.С.^те_панов, Е.С. Кубрякова, Д.С. Лихачёв,
А. Вежбицкая, В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин и др.); по проблемам концептуализации мира (Е.С. Кубрякова, В.И. Карасик, Дж. Лакофф, Ю.С. Степанов, Б.А. Серебренников, В.И. Постовалова и др.); по когнитивной лингвистике (В.З. Демьянков, Е.С. Кубрякова, Н.Д. Арутюнова, Р. Лангакр, Дж. Лакофф и др.); по теории языка, социолингвистике и лингвокультурологии (Б.А. Серебренников, В.А. Маслова, Г.П. Немец, С.Х. Ляпин, С.Г. Воркачёв, В.П. Неро-знак, И.С. Карабулатова и др.).
Научная новизна исследования определяется рядом факторов и заключается в том, что впервые в рамках теории языка поднимается проблема реконструкции нового типа (подвида) языковой картины мира - топонимиче-
ской картины мира (ТКМ); в рассмотрении топонима: 1) как знака, заключающего в себе знания об общечеловеческих и национальных ценностях; 2) как вербально-ментального образа, реконструкция которого эксплицирует связь с этнической культурой и самосознанием всего народа; 3) как текста, который при прямом чтении отождествляется с «открытой», а при обратном — с эзотерической сферой культуры. Описание топонимической системы, предложенное в работе, позволяет воссоздать «географическую» картину мира того или иного этноса путем описания «топонимических концептов», при помощи которых интерпретация смысла, заключенного в топонимах, возможна как в прямом, так и в обратном направлении: от носителя сознания (имядате-ля) - к знаку (топониму), и от топонима — к носителю сознания (воспринимающему имя).
Теоретическая значимость исследования заключается в интерпретации топонима как лингвистического и культурологического знака, как этнокультурного явления, которое при интегрированном восприятии реализуется через логический анализ: от выявления концептов как результатов мыслительных процессов до концептуального анализа воспринимающего сознания субъекта, при котором топонимическая единица предстает в ментальных категориях и является связующим звеном между субъектом-номинатором и воспринимающим субъектом. Значим ой для теории языка можно считать позицию, которая постулирует, что единицей языкового уровня является топоним как знак, а ментального уровня - топонимический («географический») концепт; что топонимы представляют собой знаки взаимной включенности в коммуникативный процесс носителей сознания и служат средством перехода от знака - топонима к сознанию - картине мира. Теоретически весомым является положение о том, что ментальный образ, лежащий в основе сознания и структурирующий представления человека об объектах действительности, обусловливает языковые параметры знаков-топонимов и их связь с культурно-историческими аспектами значения. Применение лингвокультурологиче-ского, концептуального и этнолингвистического подходов к изучению топо-
нимов как системообразующих компонентов топонимической картины мира этноса позволяет выявить информацию об этнической истории, социальной жизни, материальной и духовной культуре народа, реконструировать, в том числе, и топонимическую картину мира, что является определённым вкладом в теорию языка.
Практическая значимость работы. Материалы, основные результаты и выводы исследования могут быть использованы в теории и практике лин-гвокогнитивных и лексико-семантических изысканий по следующим направлениям: 1) в изучении топонимических систем разных регионов с целью осмысления через топонимическую картину мира особенностей культуры; 2) в когнитивном аспекте — при изучении структур знания, ментальных представлений и стереотипов о пространстве в широком смысле и конкретно — о восприятии типов географических объектов через их номинации; 3) в лексикографическом аспекте — для разработки методологических принципов и составления топонимических словарей с когнитивным и этнокультурным компонентом; 4) в практике вузовского преподавания теории языка, лингвоэтно-логии, концептологии, межкультурной коммуникации, ономасиологии, ономастики, топонимики; при разработке спецкурсов и спецсеминаров по проблемам языковой концептуализации мира, типов и параметров картин мира; лингвокультурологии, а также по другим актуальным проблемам моделирования и реконструкции различных картин мира.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Топонимия как вербально фиксированная система наивно-бытового,
культурного и историко-социального знания и этнокультурного опыта, полу
ченного в результате длительного развития народа, выступает уникальным
средством (и способом) отражения, идентификации и оценки окружающего
мира и его «географического» фрагмента.
2. Топонимия полиэтнического региона представляет собой много
уровневое культурно-семиотическое образование, эксплицирующее особен-
ности взаимодействия этнокультурных кодов народов, населяющих его и соседствующих с ним.
Топонимы Краснодарского края (Кубани) и Республики Адыгея, зафиксировавшие в своей когнитивно-семантической структуре связь с пространственными объектами, как номинационные знаки выполняют функцию репрезентации кардинальной философской категории бытия — Пространство-Время. Анализ семантических аспектов «пространственно-временных» топонимов позволяет реконструировать наивную картину мира прошлого и проследить направление и этапы этнокультурного освоения региона: от начала заселения земель, формирования языковой и этнической самобытности поселенцев, их бытовых, социально-экономических и культурных контактов с представителями других народов.
Топонимическая система как основа топонимической картины мира фиксирует и отражает в языковой форме взаимоотношения этнического и бытийного уровней сознания (мышления), что определяется фактором, согласно которому языковая система структурирует пространство в сознании носителей языка, предопределяя их взаимоотношения с окружающим миром. Топонимы представляют собой ценнейший языковой носитель географических, исторических, этнографических знаний, являясь когнитивно-прагматическим средством аккумуляции, хранения и передачи внеязыкового межпоколенного опыта и опыта межэтнического взаимодействия и коммуникации.
Топонимическая концептуализация действительности (её фрагментов) представляет собой объективацию и выделение значимых этнокультурных концептов, которые следует интерпретировать как культурно и исторически обусловленные стереотипы национального (регионального) менталитета. Концептосферу топонимической картины мира образуют взаимосвязанные концепты «Человек», «Земля», «Гора», «Вода», «Имя», «Река», «Пространство», «Время», «Движение».
Наиболее релевантным для топонимической картины мира, по данным топонимики Краснодарского края и Республики Адыгея, выступает обобщен-
ный образ водного пространства, который выражается в специализированных знаках — ландшафтных топонимах. Знак и символ в данном контексте равнозначны. Ландшафтные топонимы-гидронимы со временем становятся этническими символами, которые несут в себе идеалы и ценности культуры, актуализируя равнозначность и равноценность понятий и образов «Река» и «Душа».
Пространственная соотнесенность денотатов и их экстралингвистические особенности являются фактором их номинации. Внутрисемиотические связи между знаками-топонимами оказываются сильнее корреляции знаков с репрезентируемыми ими объектами действительности, денотативными классами.
Моделирование топонимической картины мира на основе ментальных образов, сформированных обобщением представлений человека о географических объектах действительности и выраженных в топонимах, позволяет выявить и эксплицировать этнокультурную информацию, связанную с социальной структурой общества, межэтническими и межкультурными отношениями, с системой нравственных ценностей и оценок.
Особенности номинации географических объектов Краснодарского края (Кубани) и Республики Адыгея, закрепленные в языке, косвенно свидетельствуют о том, что морально-нравственные устои играют важную роль в мировосприятии и культурном развитии народа. Топонимическая картина мира ориентирована на отражение и сохранение аксиологических приоритетов национально-этнических сообществ, зафиксированных в топонимах как знаках оценивания через номинацию феноменов природы, жизни, бытия человека.
Методы и методики изучения материала. Основной метод исследования - описательный; при анализе топонимов используются приемы этимологического анализа; методы сравнительно-исторического, сопоставительного, идеографического и интерпретативного анализа; а также метод семантических оппозиций и семиотический анализ.
Апробация работы. Основные положения и результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на заседании кафедры об-
щего и славяно-русского языкознания Кубанского государственного университета; были представлены на различных лингвистических симпозиумах, семинарах, а также на международных, всероссийских, региональных, межвузовских научных, научно-методических и научно-практических конференциях: «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, 2002); «Проблемы прикладной лингвистики» (Пенза, 2002); «Человек и культура. Проблемы экологии Юга России» (Краснодар, 2007); «Гуманитарные и социально-экономические науки в начале XXI века» (Нижний Новгород, 2007); «Семиотика культуры и искусства» (Краснодар, 2007); «Актуальные проблемы языкового образования» (Майкоп, 2007); «Традиционное, современное и переходное в российском обществе» (Пенза, 2007); «Культура и власть» (Пенза, 2007); «Лингвистические и культурологические традиции образования» (Томск, 2007, 2008); «Слово, высказывание, текст в когнитивном, прагматическом и культурологическом аспектах» (Челябинск, 2008); «Гуманитарные науки и образование: новые пути интеграции» (Орёл, 2008); «Наука и образование» (Белово, 2008); «Язык. Культура. Коммуникация» (Ульяновск, 2008); «Русскоязычие и би(поли)лингвизм в межкультурной коммуникации XXI века: когнитивно-концептуальные аспекты» (Пятигорск, 2008) и др.
По теме диссертации опубликованы 36 работ общим объёмом 33,35 п.л., в том числе в изданиях, рекомендованных ВАК, - 10.
1. ОБЩЕТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ПОЗИЦИИ
ИНТЕРПРЕТАЦИИ ЯЗЫКА КАК СРЕДСТВА ВЫРАЖЕНИЯ
ОБЩЕЭТНИЧЕСКОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ
Взаимосвязь языка и культуры: интегрирующие и стабилизирующие аспекты
Исследования соотношения языка и культуры в российской научной традиции начинаются в трудах М.В. Ломоносова, В.К. Тредиаковского. В современных исследованиях в трудах Г.О. Винокура, А.Н. Афанасьева, В.В. Виноградова, А.А. Потебни проблема «язык - культура» рассматривается в рамках общих вопросов филологии: исследование поэтического языка, литературного, различных теоретических концепций языкознания. «Семиотические связи, с помощью которых достигается слитность культуры, предполагают выработку единообразных правил поведения, общей памяти и общей картины мира» [29, с. 23]. В этих (интегрирующих и стабилизирующих) аспектах функционирования культуры [29] проявляется взаимосвязь языка и культуры.
В самих определениях языка прослеживается его взаимосвязь с культурой. По мнению Г.О. Винокура, «...язык есть одно из культурно-исторических условий, определяемых предшествующей традицией и современными отношениями» [98, с. 15].
Ученый рассматривает язык в двух направлениях: — язык как знак культуры; — язык как таковой с его национальными, социальными признаками. Изучение языка напрямую связано с изучением соответствующей культуры, так как язык является, с одной стороны, условием и продуктом человеческой культуры, с другой — явлением, «вписанным» в саму национальную культуру. Но язык выделяется среди других культурных явлений. Так, например, Г. Винокур считает, что «он (язык) составляет условие та ких культурных образований, как письменность, наука, искусство, мораль, но, будучи формальной структурой, он имеет и свою специфику» [97, с. 211].
С точки зрения семиотики, культуру можно понимать как содержание, а язык как форму существования данного содержания [200, с. 60]. Многими учёными культура понимается в широком смысле как система межличностных отношений, опосредованных сознанием человека и обладающих смыслом и самоценностью (Г. Риккерт, В. Виндельбанд, Э. Бенвенист, Ю.М. Лотман, А.А. Брудный, Д.Б. Гудков), и как совокупность концептов и отношений между ними, выражающихся в эволюционно-семиотических рядах, парадигмах, стилях, константах (Ю.С. Степанов, Ю.А. Сорокин, В.Н. Телия).
Культура реализуется в этнических формах. Язык, который является одной из этих форм, средством выражения национально-специфических компонентов культуры, выполняет этноинтегрирующие и этностабилизирующие функции. «Язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, откуда человеку дано выйти лишь постольку, поскольку он вступает в круг другого языка» [139, с. 80]. Вместе с этим язык — орудие познания, фактор, характеризующий ментальные процессы. Но, являясь средством получения и хранения информации о культуре, «язык определяет способ восприятия и мышления» [214, с. 54].
Исследуя роль языка в процессе формирования этнического опыта и культуры, В. Гумбольдт считает, что и язык, и культура определяются соответствующим этносом. Язык для учёного, будучи «духом» народа, предстаёт в виде константы, выражающей опыт народа, передающийся из поколения в поколение. В. Гумбольдт обосновывает, что «рассматривать язык не как средство общения, а как цель в самом себе, как орудие мыслей и чувств народа есть основа подлинного языкового исследования, от которого любое другое изучение языка, как бы основательно оно ни было, в сущности своей только уводит. Такое исследование языка должно объять все различия, поскольку каждое из них принадлежит к понятийному целому» [138, с. 377].
Концепция В. Гумбольдта о взаимодействии языка и культуры может быть представлена следующим образом: — язык проявляется как культурная традиция: «... каждый данный язык данной нации уже перешедший в определённом состоянии с определёнными словами, формами и словоизменениями и поэтому уже оказавший на эту нацию воздействие, которое объяснялось не простой реакцией на более раннее воздействие со стороны этого народа, но самим характером языка» [138, с. 373]; — характер языка зависит от внутренней формы, от того «чем они либо обладали изначально, либо приобрели настолько давно, что получили способность воздействовать на поколения их носителей как нечто относительно постороннее» [138, с. 374]; — различие между языками закрепляет своеобразие каждой национальной культуры и проявляется в национальных картинах мира: «различие между языками суть нечто большее, чем просто знаковые различия...слова и формы слов образуют и определяют понятия, и различные языки по своей сути, по своему влиянию на познание и на чувства являются в действительности различными мировидениями» [138, с. 370].
Лингвистические исследования В. Гумбольдта положили начало новому подходу к изучению взаимовлияния языка и культуры. Многие ученые опираются на вывод В. Гумбольдта о том, что язык отражает своеобразие культуры, так как в языковых формах закрепляются различия в способах мышления и восприятия окружающего мира. Следует отметить американских лингвистов конца XIX - начала XX в. У.Д. Уитни, Д.У. Пауэлла, Ф. Боаса, Э. Сепира, Б.Л. Уорфа. «Язык становится всё более ценным...в научном изучении той или иной культуры... Переплетение культурных моделей данной цивилизации запечатлено в языке, который выражает эту цивилизацию, ...когда-нибудь попытка уяснить первобытную культуру без помощи языка этого общества будет расцениваться как дилетантство...» [347, с. 209].
В другой работе мы находим у Э. Сепира: «Язык не существует вне культуры, то есть вне социально-унаследованной совокупности практических навыков и идей, характеризующих наш образ жизни» [347, с. 193].
Представители антропологической лингвистики (Г. Херцог) считают, что в языке отражаются условия жизни общества, в чем проявляется социальная функция языка. Изменения, происходящие в обществе, находят закрепление в словарном составе языка путём заимствований, словопроизводства и расширения значений уже существующих слов. Д. Хаймз обозначил предмет лингвистической антропологии — «изучение языка и речи в контексте антропологии» [459, с. 277], разграничив при этом задачи лингвистики и антропологии. Учёный считал, что «задача лингвистики - обобщать знания о языке с точки зрения языка, тогда как задача антропологии — обобщать знания о языке с точки зрения человека» [460, с. 93].
В работах в области антропологической лингвистики большое внимание учёные уделяют связи языка и материальной культуры на уровне терминологии, язык рассматривается с точки зрения его этнической и ареальной отнесённости. «Лингвистическая антропология отличается от всех остальных языковедческих дисциплин тем, что она обращает особое внимание на индивидуальную репрезентацию реального мира» [92, с. 3].
Дифференциальные признаки соотношения языка и мышления
Детерминированность языковых различий формально-структурной стороной языка и семантической способностью создавать собственную картину мира при общечеловеческом характере мышления закономерно ставит перед исследователями задачу соотнести особенности мышления народа с формально-структурной стороной языка. «Мышление неотрывно от языка. Мышление и язык исторически и генетически формировались в непосредственной связи друг с другом, сохраняя при этом относительную самостоятельность, качественное отличие друг от друга» [202].
При тождественности мышления и языка на уровне внутренней речи, учитывая, что всякая мысль находит свое выражение во внешней речи, можно соотнести мышление и язык.
В настоящее время сосуществуют две точки зрения на соотношение языка и мышления, и решение этой проблемы лежит «между двумя крайними полюсами - между отождествлением и полным слиянием мысли и слова и между их столь же метафизическим, столь же абсолютным, столь же полным разрывом и разъединением» [109, с. 5].
Е.С. Кубрякова предлагает рассматривать связь языка и мышления в двух направлениях: «менталистическом», в котором отмечается стремление к отождествлению языка и мышления, приписыванию языку той же роли в психике человека, которая принадлежит мышлению, и «механистическом» (бихевиористском), которое отрывает язык от мысли, рассматривая мышление как нечто внеязыковое (экстралингвистическое) и исключая его из теории языка, вплоть до того, что мышление вообще объявляется фикцией» [223, с. 103].
В нашей работе мы придерживаемся менталистической концепции, но следует выделить различия языка и мышления. 1. Задача речи — служить выражению мысли, но на уровне выполняе мых функций: внешняя речь служит общению, делает доступнее и понятнее процесс коммуникации, передает мысль адресату. Мысль этой функции не выполняет, оставаясь невыраженной, служит сохранению тайны. Внутренняя речь обслуживает мышление, внешнюю речь и все действия человека. Н. Бахтин в своем труде писал о «несамодостаточности, невозможности существования одного сознания»: «Я осознаю себя и становлюсь самим собой, только раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого. Важнейшие акты, конституирующие самосознание, определяются отношением к другому сознанию... Само бытие человека (и внешнее и внутреннее) есть глубочайшее общение. Быть — значит общаться... Быть — значит быть для другого и через него для себя» [34, с. 311-312]. «Абсолютная смерть» без общения, по Н. Бахтину, есть продолжение мысли «Cogito ergo sum» и мысли К. Гарднера, который писал: «Известное высказывание Декарта в нашей интерпретации прозвучит так: «Я был окликнут чужой речью, услышал и откликнулся сам, следовательно, я существую». «Аудио» предшествует «Cogito». Речь служит не только для того, чтобы выражать идеи, сколько для того, чтобы устанавливать отношения» [115, с. 17]. 2. Посредством внутренней речи осуществляется процесс познания: осознанное построение обобщений, вербализация формирующихся понятий, логические операции. Мышление осуществляет саморегуляцию, самокон троль, самооценку процессов внутренней речи. Сюда же можно отнести и самоотбор в процессе структурирования внутренней речи. Изучая возможности коры головного мозга, отвечающей за процессы познания, теория нейролингвистического программирования ищет технологии, которые могут мобилизовать посредством речевого воздействия глубинные резервы мозга. Когнитивная лингвистика, распространившаяся в Европе сначала как междисциплинароное направление, ставит своей целью исследование ментальных процессов при усвоении и использовании языка. Не потеряло своей актуальности утверждение Ф. Энгельса, что «сначала труд, а затем и вместе с ним и членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг» [264, с. 490]. Связь языка и мышления по своему характеру органическая. «Язык является не только необходимым условием формирования нашей мысли, но и дает возможность закрепить успехи познавательной деятельности человека, закрепить опыт, накапливаемый людьми одного поколения, и передавать его людям последующих поколений» [132, с. 70]. 3. Речь может быть зафиксирована в кодах — графическом, акустическом, мысль фиксируется только во внутреннем коде личности. Соприкасаясь с внешним миром, этот контакт носит перцептивный характер, человек воспри нимает образы этого мира нерасчлененными, недифференцированными, слит ными, т.е. образы внешнего мира носят гештальтный характер. Картина мира, создаваемая этими образами, не вербализуется: фрагменты воспринимаемой действительности не являются носителями информации. Картины мира могут быть статичными и динамичными в зависимости от процессов, или отражае мая информация, которую человек приобретает с детства и хранит, может быть отделена от языка, может храниться на ментальном уровне, быть вербализова на, т.е. переведена на языковой / речевой уровень. Но и в том и в другом случае мыслительная деятельность осуществляется. «Мышление» в самом общем виде свойственно и животному... хотя тут оно и протекает непосредственно как телесный акт, как явная функция тела, как телесное движение, сообразующиеся с формой и расположением внешних тел» [175, с. 92]. Способность облекать плоды мышления в графическую или акустическую форму присуща только человеку, «...мышление вообще в его сенсомоторной форме возникает, может быть, и задолго до языка, но в специально-человеческой форме рождается только с языком и находит в нем, и только в нем, единственно адекватную себе форму осуществления» [175, с. 94]. 4. Речь произвольна, развивается в пространстве и во времени, мышле ние может быть и непроизвольно. «Ребенок познает мир, исходя из ограничен ного количества заранее сформированных мнений, до тех пор, пока его не научат видеть вещи таким способом, который соответствует общепринятому описанию. Таким образом, мир -это как бы, по сути, соглашение...» [221, с. 80].
Продолжая мысль А.А. Ксендзюка, что «описание устанавливает способ мышления», мы подходим к понятию «лингвистическая детерминированность» мышления. Чем лучше мы владеем языком, тем четче наша мысль воплощается в слове. У Платона мы находим, что не идеи являются обозначениями предметов, а предметы являются обозначениями, для каждой вещи следует создавать имена, подбирать по буквам. «Не произвольно устанавливается каждое имя, а в соответствии с некой правильностью» [309, с. 433].
Речь может быть случайной или обусловленной ситуацией общения, т.е. неслучайной. «Мысли не следуют безразлично одна за другой. Напротив подобно тому, как мы не имеем никакого представления о том, что не было когда-то целиком или частично в нашем ощущении, точно также мы не имеем перехода от одного представления к другому, если мы никогда раньше не имели подобного перехода в наших ощущениях» [123, с. 16].
5. Мышление опирается на средства языка, но может опираться на дея-тельностную сферу, на наблюдения, ощущения, восприятия. Психология и физиология мышления изучают процесс вербализации ощущений, восприятий, представлений, так как эти формы познания есть проявление психической деятельности человека. «Ощущение и восприятие как чувственные формы познания на уровне человека представляют собой копии действительности, выраженные в знаковых моделях, вербализованные, оречевленные формы отражения, познания, поскольку они уже имеют понятийную форму различной степени обобщенности» [313, с. 113-114].
Концепт «Человек» как форма ментального бытия топонимической системы
Всякое единство топонимической системы объясняется общностью территории, времени, языка, мотивации, заключенной в топонимах. Таким образом, «становится очевидной необходимость изучения топонимической системы в когнитивно-прагматическом аспекте, который предполагает взгляд на топонимию с позиции человеческого сознания» [152].
Этногенез определяется множеством факторов, среди которых важное место принадлежит ментальносте, тесно связанной с этнической культурой и самосознанием всего народа. Исследователи культуры адыгов подчеркивают этнологическую проблему: «необходимость определения действительных (демифологизированных) исторических источников духовности и культуры» [414, с. 8].
Изучению общечеловеческих и национальных ценностей может помочь реконструкция картины мира, заключенной в топонимах. Исследование концепта «Человек» в топонимике Краснодарского края и Республике Адыгея неслучаен. Опираясь на труды, посвященные анализу содержания духовных ценностей народов Северного Кавказа, в том числе и адыгов,
B. Абаева, В. Аникина, Т. Афасижева, Б. Бгажнокова, Г. Гаджиева, C. Ляушевой, А. Лосева, А. Скаляко, Р. Ханаху, мы пришли к выводу, что одними из самых ярких архетипов адыгского народа являются институт по читания старших, мудрость которых составляла феномен общественного сознания, и самоценность человеческой личности.
В «Толковом словаре русского языка» СИ. Ожегова дается следующая характеристика слова «человек»: Человек (люди): 1. Живое существо, обладающее даром мышления и речи, способностью создавать орудия и пользоваться ими в процессе общественного труда: Человек — это звучит гордо (высокие моральные пинципы); Все мы люди, все человеки (никто не лишен человеческих слабостей). 2. При крепостном праве: дворовый слуга, служитель, лакей, а позднее официант, слуга [301, с. 763].
Более трехсот лет назад жил один из первых, а может быть и первый, философов адыгов — Жабаги Казаноко. Философия Жабаги Казаноко на основе практической деятельности его современников раскрывает образ человека как абсолютную ценность. «Нет маленького человека и нет малых дел» [37, с. 242]. «Человек творит и воссоздает человека» [181, с. 22]. Человек - творец природы, себя и окружающего мира. «Социальное качество отдельного человека рассматривается у Жабаги как функция от его взаимодействия с другими людьми. Венчают этику Жабаги категории «род», «народ» и тесно с ним сопряженные - «родина», «страна», «родимый край». Родина - пристанище человека и дел человеческих» [37, с. 243].
Б.Х. Бгажноков считает, что Жабаги намеренно соотносит понятия «человек» и «народ», не отдавая при этом предпочтения ни тому, ни другому. Исследователь доказывает это, ссылаясь на самого Жабаги. «Мощь отдельного человека измеряется мощью его страны [181, с. 10]. В то же время народ нуждается в незаурядных личностях, без них он лишается определенности» [205, с. 68]. Следует ввести еще два понятия «род» и «народ». «Дай Бог, чтобы ты не забыл о вашем роде-племени», — гласит адыгейская пословица. «В названиях аулов и сел отразилась история, прежде всего, адыгейского народа, предки которого испокон века обитали на этой земле...» [288, с. 28]. И еще одна адыгейская пословица: «Имя аулу дает человек». Материалом для нашего исследования послужили топонимы Краснодарского края и Республики Адыгея, в основе которых лежат антропонимы и этнонимы.
Ономастика представляет собой самостоятельную науку, предмет которой - выявление имен собственных как лингвокультурных феноменов. Ономастика комплексно рассматривается в публикациях В.А. Никонова (1965), обозрениях А.В. Суперанской (1985) и Н.В. Подольской. Проблема антропонимов обусловлена тем, что само понятие «семантика онома» имеет не только лексическое значение, но и гораздо более широкий смысл — вся информация, которую можно извлечь из имени [127]. Продуктивность именно семантических исследований в области топонимики была доказана А.К. Матвеевым [269].
Интерес к именам собственным восходит к Античности, к спору о происхождении имен: от природы или по установлению. «У тех, кто полагает, что имена существуют от природы, это "от природы" имеет двоякий смысл, и главным образом двоякий смысл имеет "по установлению" у тех, кто полагает, что они существуют по установлению» [8, с. 79]. По отношению к антропонимам исследователи указывают на отсутствие лексического значения. Античная концепция ставит знак равенства между именами собственными и личными, потому что вопрос о «собственности» может стоять только по отношению к лицу.
Рассматривать антропонимы и этнонимы по схеме сигнификат - денотат -коннотат, предложенной В.И. Супруном [366], мы считаем нецелесообразным, так как в структуре лексического значения отсутствует или слабо выражен сигнификат. Сигнификат личного имени можно конструировать по признаку пола, одушевленности [127, с. 19], но актуальность практически не просматривается.
Учитывая, что «собственные имена — один из активных элементов, определяющих систему знаний о мире и участвующих в формировании мировоззрения человека, а топонимы являются одной из наиболее ранних форм отражения географической действительности в сознании человека» [125], мы предлагаем рассматривать концепт «Человек» через антропонимы и этнонимы, представленные в топонимике Краснодарского края и Республики Адыгея.
Исследование ономастикона того или иного народа связано с извлечением культурно-исторической информации и адекватной ее интерпретацией.
Появляется необходимость «теоретического обоснования (ономастики) как науки, теснейшим образом связанной с человеком: в ономастической картине мира воплощается характер культуры каждого этноса и каждого человека — имядателя» [270, с. 3]. Когда речь идет о культурологической информации, следует иметь в виду, что она включает в себя информацию об этнической истории, социальной жизни, материальной культуре народа, духовной культуре. «Если первые три типа информации выражены в языковом материале (в том числе ономастическом) достаточно эксплицировано (что, естественно, не исключает больших трудностей при их интерпретации - особенно если речь идет об этнической истории), то четвертый представлен имплицитно» [44, с. 128].
В ономастических исследованиях можно выделить следующие подходы: 1. Лингвострановедческий, т.е. выявление фоновых знаний, связанных с именем собственным, которое рассматривается как «отправная точка, сре доточие целого ряда синхронных ассоциаций, объективирующих живое соз нание членов этнокультурно-языковой общности» [88, с. 44]. Такой подход предполагает привлечение к анализу только имен, обладающих особой зна чимостью для национальной культуры [88, с. 44], значение которых «опреде ляется типизированным образом, сложившимся в национальном сознании» [305, с. 24].
Топонимы как отражение онтологического и ментального бытия топонимической системы
Топонимы, представляющие собой некий текст, несущий информацию, вызывают к себе постоянный интерес, что можно объяснить своеобразием функций топонимов, их способностью оценивать и характеризовать явления окружающей действительности. Содержание информационных блоков топонимов вызывает значительный интерес при решении этногенетических проблем. Г.М. Керт отмечает основную функцию топонимов - индивидуализация, акцентуация основных признаков, номинация объектов. «В настоящее время в условиях становления информационного общества трудно переоценить роль и значение топонимов как точных ориентиров на местности» [197].
Топонимическая система складывается на протяжении длительного времени и представляет собой конгломерат, в котором отражены культуры, языки, время, социально-исторические условия развития общества. Диахро-ничность, заключенная в топонимах, позволяет осмыслить формирование языковой личности в коммуникативном пространстве.
Этнолингвистический подход к исследованию топонимов прослеживается в работах Е.Л. Березович (1999, 2001), И.А.Воробьевой (1974, 1977), А.С. Герда (1995), А.Ф. Журавлева (1998), Н.И. Толстого (1995), П.Н. Фролова (1984).
Подчеркивая культурную значимость топонимов и их тесную связь с жизнью человека, А.В. Суперанская отмечает: «Поскольку основное назначение топонимов - территориально фиксировать объекты, в представлении каждого человека определенное географического название связано с известным местом и эпохой. Это пространственное распределение топонимов позволяет им быть представителями и хранителями значительной культурной информации» [365, с. 15].
Е.Л. Березович опирается на ономасиологический подход к изучению топонимов. В топонимической картине мира предстает окружающая нас действительность во всей совокупности присущих ей факторов, включая экономические, исторические, социальные, научные и культурные знания. Е.Л. Березович пишет: «Осваивая эти сферы, человек формирует знание о мире, ориентацию в мире и аксиологию (данные формы освоения мира, конечно, пересекаются)...» [44, с. 24]. В своем исследовании Е.Л. Березович указывает на «сложность извлечения этнокультурной информации», заключенной в языковой системе, в связи «с неотработанностью процедуры перехода от собственно языкового уровня к мировоззренческому» [44, с. 43].
Выделяя топоним как вместилище знаний о стране, хранитель историко-культурной информации В.В. Молчановский подчеркивает: «Национально-культурный компонент семантики топонимов отличается особой страноведческой репрезентативностью, богатством культурно-исторических ассоциаций. Значимость называемых топонимами объектов... определяет место географических названий в основном словарном фонде языка» [279, с. 5].
Объединение топонимов в определенную систему невозможно без знания особенностей языковой системы данного региона. Топонимы как элементы языковой системы обладают лексическим значением. В.А. Никонов выделяет следующие типы значения топонима: 1) топонимическое значение - географический объект, которому присвоен данный топоним, это значение присуще каждому топониму; 2) этимологическое значение - лексическое значение признака, ставшего источником топонима; со временем это значение утрачивается. Деэтимологизация присуща и именам нарицательным. В случае имен собственных вообще и топонимов в частности семантические связи отсутствуют, поэтому процесс утери этимологического значения протекает легче и быстрее, чем в случае с нарицательными словами [300]. Н.К. Фролов, опираясь на этимологический анализ, подчеркивает, что «топонимическая лексика в силу своей консервативности требует учета специфических приемов этимологизации, точнее, синтеза тех или иных приемов, обуславливающих комплексный подход при интерпретации конкретной этимологии названия» [408, с. 16]. Этимологический анализ, который Н.К. Фролов считает «первостепенным в процессе лингвистического анатомирования топонимической лексики» [408, с. 16], позволил исследователю сделать ряд выводов о духовной культуре народа. И.С. Карабулатова выделяет в структуре топонима предметно-логический (денотативный), социальный (эмоционально-оценочный), структурно-языковой и эмпирический (образный) семантические компоненты, «в которых закреплены результаты отражения внеязыковой и языковой действительности, связанные в сознании носителей языка с определенным комплексом фонем» [186, с. 77]. Предметно-логический компонент значения соответствует понятию, передаваемому данной словесной единицей, и связан с выражением разного рода понятий: 1) общеизвестных и в одинаковой степени сформированных во всех формах национального языка; 2) этнографических, т. е. специфических для данного языкового коллектива, отражающих особенности быта, культуры, традиций; 3) известных повсеместно, но различающихся степенью сформированное (чаще всего топониму соответствует атрибутивное словосочетание литературного языка). Социальный компонент значения топонима, по мнению И.С. Карабулатовой, возникает как результат отражения принятых в обществе эмоций и оценок, связанных с реалиями, которые обозначаются данным словесным знаком. Структурно-языковой компонент значения топонима выступает как результат отражения языковой действительности: парадигматических, синтагматических и грамматических характеристик слова [186, с. 77]. Ю.А. Кравченко, считая основной функцией топонимов дифференциацию объектов, по своим природным свойствам относящихся к одному классу, подчеркивает, что топонимическое значение в топониме вытесняет этимологическое: «Семантика топонимических названий, признак, по которому делается наименование, слово, образующее топоним, — это все существенно для населения лишь в момент образования, рождения топонимического названия. Затем эта семантика из топонимических названий быстро выветривается, что доказывает ее несущественность для функционирования топонима» [215, с. 45]. Исходя из основной функции топонимов, Ю.А. Кравченко выделяет три ряда противопоставлений в системе топонимических названий: 1) топонимы отличаются от нетопонимов; 2) топонимы одного класса отличаются от топонимов другого класса, например, названия рек — от названий населенных пунктов; 3) топонимы одного класса отличаются друг от друга, этот тип обу словлен возможностью помещения топонима в систему противопоставления: верхний - нижний, северный - южный. Внутри топонимической системы наблюдается противостояние. «Возникает топоним в парадигме, в определенном ряду. Но история может разрушить этот ряд. Есть немало топонимов, стоящих особняком, вне парадигмы, или входящих в состав исчезающих парадигм. Такие топонимы подвергаются втягивающему воздействию системы, на них в какой-то форме распространяются сильные в данный период, то есть продуктивные парадигмы. Взаимодействие и борьба топонимических рядов — существенная составная часть развития топонимики» [215, с. 46].
