Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теория языкового сознания и проблема содержания вербальных медиаобразов 14
1.1. Языковая способность как основа формирования познавательных структур: психолингвистический аспект 14
1.2. Тенденции исследования речевых ошибок как показателя низкой языковой компетенции 33
1.3. Норма как динамическая функциональная категория 48
1.4. Конвенциональный стереотип как динамическая функциональная категория 61
1.5. Категория «образ сознания» 76
1.6. Понятия «медиакартина мира», «медиаобраз», «медиатекст».. 82
1.6.1. Медиакартина мира и медиаобраз 82
1.6.2. Понятие медиатекста 98
Глава 2. Исследование способов вербального воздействия сми 111
2.1. Исследование деструктивного воздействия СМИ на моральные, эстетические и иные социально значимые стереотипы 111
2.1.1. Организации анкетирования 125
2.1.2. Анализ полученных данных 126
2.2. Экспериментальное исследование содержания некоторых вербальных медиаобразов 140
2.2.1. Организации эксперимента 143
2.2.2. Анализ полученных данных 144
Заключение 171
Список литературы 174
Приложение
- Языковая способность как основа формирования познавательных структур: психолингвистический аспект
- Тенденции исследования речевых ошибок как показателя низкой языковой компетенции
- Исследование деструктивного воздействия СМИ на моральные, эстетические и иные социально значимые стереотипы
- Экспериментальное исследование содержания некоторых вербальных медиаобразов
Введение к работе
Современное состояние русской речевой культуры и русского языка в целом определяется рядом взаимосвязанных и взаимодействующих факторов, прежде всего экстралингвистических. Решительная трансформация государственного, социального, экономического устройства, политической системы, идеологических доминант, сопряженные с ломкой стереотипов поведения, переориентацией морально-этических установок, повлекли за собой значительные изменения в русской речевой культуре. Известно, что вербальная коммуникация является мощным фактором формирования личности в современном обществе, формирования ее мировоззрения, мировосприятия, а также выработки стереотипов общественного поведения, влияющих, в свою очередь, на сознание и поведение индивида. Одним из первых обратил внимание на эту зависимость В. фон Гумбольдт, который характеризовал язык как «мир, лежащий между миром внешних явлений и внутренним миром человека» [Гумбольдт, 1984, с. 303]. «Общий закон существования человека в мире состоит в том, что человек не может породить ничего, что немедленно не превратилось бы в фактор, оказывающий на него обратное воздействие и обусловливающий его дальнейшее творчество» [Гумбольдт, 1984, с. 227]. Идея В. фон Гумбольдта получила дальнейшее развитие в трудах американских этнолингвистов, последовательно оформившись в идею о значимой роли структуры языка как способа познания мира индивидом (гипотеза «лингвистической относительности» Сепира-Уорфа). В частности, Б. Л. Уорф полагал, что язык подобен фильтру между сознанием индивида и реальностью. Язык является определяющим фактором восприятия и организации природной и социальной среды человека.
Общеизвестно, что настоящее время СМИ оказывают беспрецедентное влияние на все сферы человеческой деятельности. Социально значимые тексты, продуцируемые современными массмедиа, по мнению многих исследователей, доминируют над всеми другими видами текстов. Во многом
4 это обусловлено тем, что они являются источником значимой для индивида информации о природной и социальной реальности, на основе которой он принимает жизненно важные решения. Именно потребностью в социально значимой информации объясняется та частотность, с которой транслируются и воспринимаются медиатексты [Рогозина, 2003, с. 11]. Кроме того, преобладание потребления текстов СМИ, являющихся материалом настоящего исследования, над другими типами текстов подтверждается и выявленными мировыми тенденциями замещения чтения художественной и поэтической литературы текстами, транслируемыми различными медиа, в том числе и электронными.
Характер коммуникации в СМИ за последние 10-15 лет кардинально изменился. На смену общению официально подготовленному, выверенному в соответствии с языковыми и коммуникативными нормами, приходит общение неподготовленное, непосредственное или квазинепосредственное. Резкая граница, которая проходила между неофициальным общением и официальным публичным общением, намеренно и ненамеренно размывается. В публичном общении (речь радио, телевидения, газет) возрастает степень неофициальности, увеличивается число разговорных, жаргонных, просторечных и других, стилистически сниженных элементов: «Чё ты нервничаешь»; «меня начинает колбасить» (Д. Нагаев, «Окна», ТНТ, 15.11.04); «Газовый пистолет действует далеко не на всех отморозков», «А у нас сегодня лом, вот - облом» (реклама @mail.ru, МУЗ ТВ), «Сколько в стране стволов... привезенных из-за бугра» (М. Фалалеев, «Комсомольская правда», 05.11.04, с. 8-9) и многие другие. Многие исследователи видят причину резкого стилистического снижения публичной речи в том, что язык массовой коммуникации, для того чтобы стать эффективным средством символического обмена, якобы должен приближаться к языку «массовой» аудитории, во всяком случае, не отвергаться ею как неприемлемая совокупность пустых штампов или недосягаемый, чрезвычайно рафинированный и сложный коммуникативный аппарат [Костенко, 1993, с.
5 143]. Возникает разумный вопрос: на какую аудиторию ориентируются современные СМИ, если ими демонстрируется бесконечная терпимость не только к арготической лексике и воплощенной в ней ущербной системе этических представлений, к безграмотной речи, но даже некоторая элитаризация их? Некоторые телекомпании, по существу, санкционируют публичное употребление матерной брани в устной речи, а газета «Московский комсомолец» считает возможным выносить в заголовок на первой полосе слова, относящиеся к примитивным ругательствам, санкционируя тем самым их употребление в письменном тексте [Васильев, 2000, с. 127].
По мнению Ю.Н. Караулова, самое острое оружие арго - это «смеховая экспрессия». Арго не знает запретов в осмеянии чего угодно, любых ценностей, любых высоких символов, общечеловеческого и национального мира. Фельетонный дух нашей прессы в значительной мере зиждется на идеологизированном острословии, десакрализации основополагающих концептов русской картины мира, освященных вековыми традициями культурно-этических ценностей, непреходящих символов традиционной российской ментальности - от истории России и российской государственности до взаимоотношений мужчины и женщины. Если перечислять те понятийные сферы, те сферы жизни, которые переосмысляются сознанием носителя языка под влиянием арготизации, то можно назвать такие понятия, как любовь, дружба, семья, совесть, добро и зло, уважение к родителям, к старшим, к прошлому своей страны и народа, чувство патриотизма. Разрушительная сила арготизации современных текстов, особенно эффективная в средствах массовой информации, искажает общественное самосознание, не имея ничего общего с «народной смеховой культурой», под флагом которой на страницах газет и экранах телевизоров подчас используется арготически оформленный откровенный «черный юмор» [Караулов, а), ].
Ю. Н. Караулов считает, что опасность разрушения языковой картины мира под влиянием арготизации текстов не надо преувеличивать, но не следует о ней и забывать, завышая социальный статус обсценной лексики, арго уголовников и наркоманов [Караулов, б), ].
Обилие инвективной и грубой сленговой лексики можно рассматривать и как вербальную агрессию, так как цель употребления арго -противопоставление некоторой узкой группы лиц всему социальному коллективу. Агрессия ведет к актуализации все более низменного, биологического, оттесняя социальное и духовное в человеке все дальше. Навязывается стереотип пошлого, дерзкого, вульгарного поведения, тем самым деструктурируется само понятие «общество», заменяясь словом «толпа», которой легко управлять.
Результаты проекта «Томская инициатива» показали наличие небольшой
группы респондентов (составляющей около 4% от числа опрошенных),
которая открыто декларирует асоциальность («жить как хочу», «ни перед кем
не отчитываться») в качестве своей основной жизненной цели [Базовые
ценности россиян, 2003, с. 172]. Более того, в поведении русских, наряду с
некоторым ростом их активности и инициативности, стали обозначаться, по
мнению подавляющего большинства опрошенных, весьма
непривлекательные и не свойственные им ранее черты. Речь идет, прежде всего, о росте агрессивности, цинизма, и, наоборот, об ослаблении таких качеств, как честность, бескорыстность, трудолюбие [Базовые ценности россиян, 2003, с. 162].
По мнению Т.Д. Соловей, фиксируется «неуклонное снижение способности общества к самоорганизации, к сознательным и долгосрочным действиям для достижения социально значимых целей. Но если замену более сложных типов социальных организаций менее сложными можно считать архаизацией, то все более интенсивно идущие в российском социуме объединение по принципу «стаи» (характерное прежде всего для молодежной
7 среды) носит уже не антропогенный, а скорее чисто биологический, животный характер» [Базовые ценности россиян, 2003, с. 105].
Негативное воздействие СМИ на индивида определяется, во-первых, пренебрежительным отношением многих журналистов к речевой культуре, обусловленным низкой языковой компетенцией многих ведущих и журналистов, проявляющейся в большом количестве различных типов ошибок в текстах СМИ. Во-вторых, через указанное негативное воздействие в СМИ осуществляется целенаправленное внедрение новых моделей меэюгрупповых и межличностных отношений, конструирование иных стереотипов поведения. Массовое тиражирование ошибок, разрушающих норму устной и письменной литературной речи, формирует негативное отношение не только к языковой норме, но и к социальной норме вообще. В-третьих, - и это важно для нашего аспекта исследования - с искажением языковой нормы искажаются и познавательные модели, репрезентированные в единицах языка, что ведет к деформации сознания индивида.
Сверхактивное заимствование иноязычной лексики, преимущественно американской, на первый взгляд, «безобидное», также способствует перестройке социально актуальных конвенциональных стереотипов. Отчасти эту же задачу решает попытка внедрить равноправное сосуществование в текстах СМИ кириллицы и латиницы, причем престижность последней постоянно подчеркивается и время от времени подается как социально-политическая проблема, например, в заявлении татарского политика: «Российское общество все больше будет проявлять интерес к латинице, так как европейское общество передовое» (НТВ «Страна и мир», 15.11.04); или рекламный текст: «Так пишется СТРАХОВАНИЕ по-русски, так INSURARENCE - по-английски. В основе русского слова - СТРАХ, в основе английского - SURE - уверенность». Опосредованно разрушается содержание паттернов вкраплением латиницы не только в русский текст, но и в русские слова: Ров.уешик, HcicRENee TV, Still-love-ин, Be4egreenKa. Разрушение привычного графического и фонетического облика слова — это и
8 разрушение психологического значения как достояния коллектива. Трудно не согласиться с мнением А.Д. Васильева, который считает, что «для повышения терпимости к повседневному присутствию чужого языка или многочисленных его элементов в культурной среде могут быть применены совокупности операций, направленных на выполнение двух основных задач: 1) гиперболизация достоинств чужого языка и 2) дискредитация родного языка» [Васильев, 2000, с. 77]. Эти же операции трансформации ментальных стереотипов и моделей поведения отмечаются в современных СМИ.
Система ценностей и познавательных структур, овнешненная русским языком, уничтожается - популяризируются американский вариант английского и вместе с ним американская культура с ее системой ценностей («Совок» - это кто сначала заботится об интересах государства, а потом о своих. Должно быть наоборот: если мне хорошо, то государству хорошо» -М. Ходорковский).
Согласно проведенному Т.К. Веренич исследованию, бинарная оппозиция «свое» / «чужое» на наших глазах сменяется (а во многих случаях сменилась) отношением «и свое, и чужое», что в дальнейшем может привести либо к поглощению, либо к замене прежнего «своего» бывшим «чужим» [Веренич, 2004, с. 20]. Велика вероятность социализации массы индивидов в совершенно иную общность, не обязательно ориентированную на ценности какой-то одной конкретной национальной культуры. По мнению А.Д. Васильева, носители русского языка, оставаясь на ранее занимаемой территории, благодаря интенсивному воздействию СМИ, мгновенно превратились в «вынужденных переселенцев», будучи перемещенными из привычного ценностного измерения в совершенно иное: считавшееся позитивным и нормальным было объявлено негативным и аномальным - и наоборот, новые идеологические установки и социальные стереотипы внедряются под знаменем реформ, символами и орудиями которых выступают языковые новации [Васильев 2000, с. 58] (курсив мой - Н.Х.). По данным проекта «Томская инициатива», осуществляемого в 2000-2001 г.г.,
9 47,5% респондентов полагают, что русская нация исчезает; 18,5% вообще отрицают существование единого русского народа и лишь 29% признают его наличие [Базовые ценности россиян, 2003, с. 107].
Происходит сдвиг фиксированных социальных установок в отношении личности к морально-социальным ценностям, разрушается предиспозиция оценивать объект или символ определенным способом - все это изменяется под воздействием вербальной информации.
Терпимость к ошибкам в СМИ, отмеченная почти у 50% реципиентов, говорит о том, что наше общество близко к формированию такого языкового сознания, в котором сленг, элементы просторечия и ненужные, избыточные заимствования становятся его органической частью, представляя специфические нормы и стереотипы социального поведения. Формируется сознание «странных» (М.К. Мамардашвили) людей, не способных к рефлексии, не готовых самостоятельно аргументировать позицию. Эти «странные» люди не способны уже к восприятию художественного текста, требующего напряженного ума, индивидуальных усилий для понимания. По мнению А.Г. Сонина, «странное» сознание требует уже совершенно иных повествовательных форм, в которых автор твердой рукой вел бы своего читателя к намеченной цели (смыслу), так как любое ослабление жесткой схемы ведет к непониманию [Сонин, 1999, с. 7]. Упрощенная схема «от увиденного к усвоенному, от зрительного восприятия в память в обход вербальной концептуализации» вытесняет традиционный способ хранения и передачи информации [Сонин, 1999, с. 5], что, в свою очередь, ведет к растренированности органов восприятия, к утрате взаимодействия между слухом и зрением, к утрате операциональной связи между графическим и фонетическим обликами слова [Пищальникова, 2002, с. 331]. По существу происходит разрушение психофизиологической основы восприятия речи, человек становится не способным понять ситуацию как осмысленное целое, соотнести звуковую оболочку и познавательную структуру. Это свидетельствует о деструктивном воздействии отмеченных тенденций в
10 языке СМИ на формирование и функционирование познавательных структур индивидов.
Объектом нашего исследования. являются отклонения от языковой нормы в текстах СМИ, предметом — влияние отклонений от языковой нормы в текстах СМИ на познавательные структуры индивида.
Как демонстрация результата таких отклонений в работе представлена попытка моделирования фрагментов индивидуального сознания, обусловленных воздействием СМИ.
Цель диссертации - выявить некоторые следствия нарушений в познавательных структурах индивида, возникших под влиянием отклонений от языковой нормы в текстах СМИ.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач.
1. Определить содержание базовых категорий, использующихся при
интерпретации фактического языкового материала, - языковая способность,
языковая компетенция, конвенциональный стереотип, образ сознания,
медиакартина мира, медиатексты, медиаобразы.
С целью сбора презентативного материала установить приоритетность определенных СМИ как источника получения основной информации для современного рядового носителя русского языка.
Выявить типы наиболее распространенных отклонений от языковой нормы в текстах СМИ.
Выявить отношение реципиентов к отклонениям от языковой нормы в текстах СМИ.
Выявить некоторые познавательные структуры, имеющие нарушения, возникшие под влиянием отклонений от языковой нормы в текстах СМИ.
Актуальность исследования обусловлена необходимостью детального изучения закономерностей вербального представления медиаобразов, формирующих специфические познавательные структуры. В настоящее время проблема находится в стадии постановки, поэтому обобщающих публикаций по теме исследования нет, а необходимость в них велика.
Теоретическая значимость работы заключается в определении некоторых сущностных характеристик вербальных медиаобразов и характера их воздействия на познавательные структуры.
Научная новизна. Впервые на материале СМИ в работе исследуется проблема влияния на познавательные структуры отклонений от языковой нормы с психолингвистической точки зрения.
Практическая значимость. Выводы исследования могут быть использованы 1) в практике СМИ, так как при подготовке тех или иных медиапроектов необходимо учитывать универсальные механизмы речевой деятельности массмедиа, механизмы, которые обеспечивают стабилизацию и интеграцию общества, достижимую лишь в условиях адекватной репрезентации реальности; 2) социологами и психологами, исследующими образ мира, ментальность, систему ценностей и приоритетов российского общества. Для этого направления научного исследования будут полезны намеченные нами пути в исследовании механизмов речевого воздействия и установлении ассоциативных связей конвенциональных стереотипов; 3) в школьной практике преподавания русского языка при решении ортологических задач, т.е. при идентификации ошибок и поиске путей их исправления и устранения с учетом психической природы феноменов мыслеречедеятельности и нормы.
Материалом исследования послужили тексты СМИ, анкеты 245 испытуемых, отобранные приемом сплошной выборки, а также высказывания 100 студентов, зафиксированные на диктофон и записанные дословно в форме письменного текста с учетом всех обнаруженных особенностей устного неподготовленного изложения (паузы хезитации, смена одного предложения другим, слова-паразиты и др.).
Методы исследования: 1) анкетирование для установления степени актуальности массмедиа в формировании информационной среды современного представителя русской лингвокультурной общности, 2) ролевая игра для выявления зависимости некоторых познавательных
12 структур от регулярно и целенаправленно продуцируемых медиаобразов, 3) свободный ассоциативный эксперимент. Полученный языковой материал сопоставлялся с данными РАС и САС, а также с результатами исследования, проводимого в рамках проекта «Томская инициатива» [Базовые ценности россиян, 2003].
Апробация работы. Основные разделы и наиболее значимые положения диссертации были представлены на заседаниях кафедры психолингвистики МГЛУ, на научно-практических конференциях: Научные чтения, посвященные памяти профессора Ф.М. Березина // «Языковое бытие человека и этноса: психолингвистический и когнитивный аспекты». -Московский гуманитарно-экономический институт, г. Москва, 11-12 мая 2004; 9-я Международная конференция по психологии и педагогике чтения «Грамотность без границ» (российский вариант европейского проекта). -Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова, г. Москва, 14-16 января 2005; III Международная научная конференция «Национально-культурный компонент в тексте и языке». - Минский государственный лингвистический университет, г. Минск, 7-9 апреля 2005; Международная научная конференция «Язык и дискурс в современном мире». - Адыгейский государственный университет, г. Майкоп, 19-20 мая 2005; Всероссийская научно-практическая конференция «Проблемы изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий». - Воронежский государственный педагогический университет, г. Воронеж, 29-31 октября 2005.
Содержание диссертационного исследования отражено в 9 публикациях общим объемом 3 п.л.
На защиту выносятся следующие положения.
Существенным фактором деформации познавательных структур, отражающих базовые ценности россиян, являются медиатексты, содержащие отклонения от языковой нормы.
Массовое тиражирование ошибок, разрушающих норму устной и письменной литературной речи, формирующих негативное отношение к
13 языковой норме (и опосредованно - к социальной норме вообще), способствует внедрению в сознание индивидов новых моделей межгрупповых и межличностных отношений и стереотипов поведения.
3. Деструктивными способами воздействия средств массовой
информации на познавательные структуры индивида являются: а) массовое
тиражирование ошибок, так как с искажением языковой нормы искажаются и
познавательные модели, репрезентированные в языке; б) внедрение новых
моделей межгрупповых и межличностных отношений с помощью
вербальных медиаобразов; в) языковое конструирование и внедрение иных
стереотипов поведения; г) сверхактивное заимствование иноязычной
лексики, что соответствует решаемой определенными группами социума
задаче перестройки национального менталитета; д) изменение значимости
эмоционального компонента в структуре того или иного образа сознания, что
служит «пусковым механизмом» изменения его содержания и актуальности в
системе нравственных ценностей россиян.
Представление о низком уровне языковой компетенции как норме вербального поведения, внедряемое рядом СМИ, способствует деструкции языкового сознания.
СМИ способствуют формированию такого языкового сознания, в котором сленг, элементы просторечия и избыточные заимствования представляют новые специфические нормы и стереотипы социального поведения.
6. Формируемое СМИ языковое сознание современного человека
требует таких повествовательных форм, где смысл многократно
актуализируется посредством одновременно нескольких модальностей, так
как любое ослабление жесткой схемы восприятия ведет к непониманию.
7. СМИ активно навязывают словарь определенной социальной группы,
который посредством частотности формирует определенные языковые
навыки, влияющие на познавательную деятельность индивида и на
механизмы вербализации ментального содержания.
Языковая способность как основа формирования познавательных структур: психолингвистический аспект
Для анализа влияния языка современных СМИ на языковую/речевую способность человека необходимо определение сущности языковой способности с позиции психолингвистики.
Понятие языковая способность, введенное в психолингвистику А.А. Леонтьевым, в современной лингвистической науке не является однозначным. В научных исследованиях широко используются термины языковой/речевой механизм, языковая/речевая способность, языковая/речевая компетенция, в зависимости от того, какой аспект находится в актуальном поле исследования и наиболее полно отражает функционирование определенного языкового явления, причем употребление их зачастую нельзя считать строгим. Само понятие языковой способности восходит к идее ЯВ. Щербы о психофизиологической речевой организации индивида как системе потенциальных языковых представлений [Щерба, 1974]. Именно Л.В. Щерба впервые акцентировал такие базовые характеристики языковой способности, как психофизиологическая основа, меитальность, готовность индивида кречесмысловоспршипию/пороэюдению смыслов.
Рассмотрение содержания языковой/речевой способности начнем с позиции В. фон Гумбольдта. Он противопоставляет, хотя и в неявной форме, языковую способность, язык как социальную систему, которая, по его словам «имеет независимое, внешнее, управляющее самим человеком бытие» [Гумбольдт 1984, с. 53], и говорение (das Sprechen). Активность языка заключается в «акте превращения мира в мысли» [Гумбольдт 1984, с. 67]. Это означает, что «язык с необходимостью возникает из человека, и конечно, мало-помалу, так, что его организм не лежит в виде мертвой массы в потемках души, а в качестве закона обусловливает функции мыслительной системы человека; следовательно, первое слово уже предполагает существование всего языка» [Гумбольдт 1984, с. 314].
В. фон Гумбольдт пишет. «Поистине в языке следует видеть не какой-то материал, который можно обозреть в его совокупности или передать часть за частью, а вечно порождающий себя организм, в котором законы порождения определены, но объект и в известной степени способы порождения остаются совершенно произвольными» [Гумбольдт 1984, с. 78]. В. Фон Гумбольдт говорит о динамике развития языковой способности, которая, будучи изначально врожденной, формируется в процессе становления языковой компетенции индивида. «Усвоение языка детьми - это не ознакомление со словами, не простая закладка их в памяти и не подражательное лепечущее повторение их, а рост языковой способности с годами и упражнениями. Услышанное не просто сообщается нам: оно настраивает душу на более легкое понимание еще ни разу не слышанного; оно проливает свет на давно услышанное, но с первого раза полупонятное или вовсе не понятное, и лишь теперь - благодаря своей однородности с только что воспринятым, оно стимулирует стремление и способность все быстрее впитывать памятью все большую часть услышанного, все меньшей его части позволяя протекать пустым звуком. Успехи здесь растут поэтому не как при заучивании вокабул..., но с постоянно увеличивающейся скоростью, потому что рост способности и накопление материала подкрепляют друг друга и взаимно раздвигают свои границы» [Гумбольдт 1984, с. 78]. Изначально каждому индивиду дается способность к знакообразованию и готовность к пониманию и производству речи, но усложнение механизмов данной способности возможно только в процессе становления речевых навыков, формирование которых зависит от языковой способности. «Что у детей происходит не механическое выучивание языка, а развертывание языковой способности, доказывается еще и тем, что коль скоро для развития главнейших способностей человека отведен определенный период жизни, то все дети при разных обстоятельствах начинают говорить и понимать внутри примерно одинаковых возрастных пределов с очень небольшими колебаниями» [Гумбольдт 1984, с. 78-79].
Важно подчеркнуть, что В. фон Гумбольдт актуализирует: 1) динамичность языковой способности; 2) взаимовлияние развивающейся языковой способности и речевых навьгеов; 3) усложнение механизма языковой способности у формирующейся языковой личности, что полностью соответствует психолингвистической парадигме, рассматривающей языковую способность как способность к означиванию реальной действительности знаками определенной семиотической системы [Леонтьев А.А., 1999, с. 54].
Актуально и значимо для научного коїггекста нашей работы и следующие положения В. фон Гумбольдта: «... человек повсюду одинаков, и способность к языку может поэтому развиться при поддержке первого попавшегося индивида. Развитие это тем не менее совершается внутри самого человека; только потому, что оно всегда нуждается в побуждении извне, оно по необходимости уподобляется как раз тому внешнему влияішю, какое испытывает... [Гумбольдт 1984, с. 79]. Для того чтобы человек мог постичь хотя бы одно - единственное слово..., весь язык полностью и во всех своих взаимосвязях уже должен быть заложен в нем [Гумбольдт 1984, с. 313], но при этом, человек может овладеть языком только переняв его от других [Гумбольдт 1984, с. 325].
Это высказывание важно, во-первых, в силу того, что в нем подчеркивается важнейшая сторона процесса речесмыслопорождения - субъективная. Во-вторых, приведенное положение В. фон Гумбольдта свидетельствует о том, что врожденный механизм языковой способности реализуется под влиянием внешних факторов. В современном мире самым интенсивным внешним фактором развития языковой способности являются СМИ, что не может не повлиять на речесмыслопорождение индивидов.
Общеизвестно, что положение о врожденности механизма языковой способности на многие годы определило развитие американской лингвистики/психолгаїгвистиіси. Период развития науки, получивший название психолингвистики Миллера-Хомсшго, породил не только большое количество перспективных идей, но, как представляется, и не меньшее количество заблуждений. По мнению «раннего» Н. Хомского, язык представлен в ментальной системе индивида в виде абстрактных наборов правил, которые по-разному отображаются / фиксируются в подсознательных интуитивных представлениях о языке и в осознанных репрезентациях об использовании языка [Chomsky, 1965]. Такой подсознательный «язык», не зависимый от коммуникативных потребностей индивида, Н. Хомский назвал competence - языковой компетенцией, использование же этой «ментальной грамматики» - performance. Согласно Н. Хомскому существует «фундаментальное различие между компетенцией (знанием своего языка говорящим - слушающим) и употреблением (реальным использованием языка в конкретных ситуациях)» [Хомский, 1972, с. 9]. Первая определяет вторую и первична по отношению к ней. Усвоение языка, согласно Н. Хомскому, базируется на обнаружении ребенком того, что с формальной точки зрения является глубинной и абстрактной теорией порождающей грамматикой языка, многие из понятий и принципов которой весьма отдаленно соотносятся с опытом через посредство бессознательных выводоподобных операций [Хомский, 1972, с. 55]. Н. Хомский полагает, что имеются врожденные идеи и различного рода принципы, которые задают форму приобретенного знания. Условиями для активизации этих врожденных механизмов является наличие соответствующей стимуляции [Хомский, 1972, с. 48]. Скрытые врожденные структуры, будучи однажды активированы, могут затем служить для интерпретации данных чувства таким способом, каким раньше они это делать не могли.
Тенденции исследования речевых ошибок как показателя низкой языковой компетенции
Исследование речевых ошибок позволяет аргументировать зависимость уровня языковой компетенции от характера и количества речевых ошибок, так как каждый тип речевых ошибок представляет собой нарушение определенной познавательной структуры, используемой носителями языка в данном социуме. Целенаправленно манипулируя дефектными познавательными структурами СМИ еще более снижают языковую компетенцию реципиента, внедряя пропагандируемый медиаобраз. (Отметим, что даже ненамеренное использование таких структур ведет к подобному результату).
Различного рода отклонения и ошибки являются необходимой составляющей человеческой деятельности, и речевой деятельности в частности. Значение речевых ошибок для развития языка отмечал уже в 1910 И.А. Бодуэн де Куртенэ. Он писал: «Я особо подчеркиваю большое значение ослышек, когда одно слово принимается за другое (lapsus auris), как фактора, определяющего изменения, которые имеют место как в данный момент языкового общения людей, так и для истории языка как общественного явления» [Бодуэн де Куртенэ, 1963, том 2, с. 199].
В исследовании ошибок можно выделить три направления: лингвистическое, психологическое и психолингвистическое, внутри каждого из них выделяются различные тенденции.
Первоначально проблема ошибок привлекала не лингвистов, а психологов. Одним из первых исследователей, посвятившим специальные работы речевым ошибкам, был психолог Р. Мерингер. Он сосредоточился на ошибках устной речи, в основном на оговорках, которые, по его мнению, соответствуют погрешностям, часто наблюдаемым и при других функциях человека. Особенно интересна ситуация, описанная Р. Мерингером, когда в сознании по ассоциации с произносимым словом возникает другое слово, могущее повлиять на произношение, т.е. привести к ошибке.
Эта идея в дальнейшем была развита Ю.В. Красиковым, который утверждал, что воспринимаемое реципиентом неизбежно затрагивает субъективные ассоциативные комплексы. Будучи таким образом актуализированьї, они проявляются в тексте. Этот процесс вытеснешая элементов авторского текста субъективными происходит в момеїгг ослабления коїггроля за ходом процесса [Красиков, 1980, с. 101]. В целом работа Ю.В. Красикова представляет собой лингвистический анализ орфографических ошибок, к числу которых автор относит замены букв или слогов, пропуск букв, слогов, лишние буквы в слове, антиципации, ошибки при переносе, пропуске строки, перестановку рядом стоящих слов; пунктуационные ошибки: лишняя запятая, пропуск запятой, ошибки в наборе точек; семантические ошибки. Попытка объяснить механизмы и причины возникновения перечисленных ошибок вытеснением авторского текста и актуализацией субъективных ассоциативных комплексов во многих случаях неоправданна, так как возникновение многих печатных ошибок может быть вызвано чисто техническими причинами. Более того, остается неясным, что исследователь вкладывает в понятия «авторского, объективного понимания» и «личностного, субъективного отношения реципиента к воспринимаемой тіформации», формирующегося наряду с авторским текстом, который проходит через «механизм порождения реципиеігга» и порой затрудняет понимание [Красиков, 1980, с. 103-103]. Известно, что реципиент - это активный субъект, поішмающий текст с учетом субъективного опыта и только на его базе. От близости ассоциативнс-апперцепциоішой базы мышления автора и реципиента зависит полнота понимания текста, но объем смыслов, стоящих за словом у каждого человека, разный, поэтому говорить об объективном понимании, не зависящем от восприігамающего, нам представляется неправомерным.
Некоторые психологи указывали на слоэююсть речепорооїсдающего аппарата, которая может привести к ошибке. Так, К. Бюлер, ссылаясь на исследования А. Пика, писал: «Нахождение слов может протекать безошибочно, в то время как грамматическое формирование слов и предложений неправильно; следовательно, мы имеем дело с двумя в известных границах независимо друг от друга протекающими процессами» [Бюлер, 1924, с. 257]. Один из вопросов, решаемый в исследовании, - какие мехаЕШзмы коїгіролируют последовательность языкового производства (т.е. речь идет об особенностях организации развертывания речепроизводства в рамках языковой способности). При этом К. Бюлер имел в виду патологические случаи, помня, что в патологии раскрываются закономерности нормы.
В большинстве своем психологов шггересуют оговорки, описки, опечатки, вызванные какими-либо психофизиологическими причинами, но исследования психологов создают основу и для изучения механизмов речепроизводства.
Психолингвистическое исследование ошибок с позиции моделирования процесса речепроизводства восходит к АА. Леонтьеву. Он отмечал, что под общее название речевых ошибок обычно подводятся явления, различающиеся по своему генезису, но объединяемые «признаком неадекватности речевого действия по тем или иным параметрам, обусловливающими это речевое действие» [Леонтьев АА., 1970, с. 78-79].
Исследование деструктивного воздействия СМИ на моральные, эстетические и иные социально значимые стереотипы
По мнению 10. И. Караулова, «зеркало русского языка - язык средств массовой информации». Процессы, происходящие в языке СМИ, ис остаются без внимания лингвистов. Такие ученые как В. П. Шапошников, Я. Л. Ломко, В. В. Колосов, Ю. А. Бел ьч и ков, В. Н. Белоусов, В. П. Псрозпак, М. В. Горбачевский, В. М. Шаклеин, В. Г. Костомаров, 10. П. Караулов, В. В. Кочепсов, Г. II. Склярепская, В. II. Тслии, В. А. Земская, Л. 11. Мурзии, Э. М. Всрсговская, 10. Л. Сафонова, В. М, Лсйчнк и другие оценивают их как естественные, отмечая и негативные, и позитивные стороны данных явлений.
Литературный язык имеет исторически сложившуюся гибкую систему общелитературных, стилевых, жаїтово-тскстовьіх норм, оптимально приспосабливающуюся к новой языковой ситуации, к новым культурно-историческим коммуникативным ситуациям.
Большую стабилизирующую роль в устойчивости этой системы и в ее постепенной перестройке под влиянием внешних воздействий играют стилистические нормы. Именно благодаря им речевые новации, попадая в устную речь, в литературные тексты, подвергаются влиянию устоявшихся, укоренившихся в литературном языке речевых средств и правил их использования в определенных контекстах и ситуациях общения. Совершается сложный, во многом противоречивый процесс, с одной стороны, приспособления нововведений ]с сложившимся литературным нормам, а с другой модификация литературных средств выражения под влиянием новых явлений, актуальных тенденций в исиолі зоваиин языковых средств в современной речевой коммуникации.
По мнению Ю. Н. Караулова, состояние русского языка не вызывает опасений, и те тенденции, которые отмечают наблюдатели, являются нормальными, естественными. За последнее десятилетие изменения, произошедшие в русском языке, связаны с развитием новых сфер его применения. Прежде всего это сфера политики, политического языка, который сформировался на месте стандартизованною, ритуального, огосударствленного языка политики, существовавшего в Советской России с 30-х до 80-х годов прошедшего столетии. Исчезли скованность, зажатость, стандартность в речевом поведении сродней языковой личности, которые были свойственны повседневному языковому существованию человека в Советской России, и освобожденная разговорная стихия захлестнула повседневную жизнь и публичное общение, что наиболее заметно в языке средств массовой информации [Караулов, а), wvvwgramota.ru].
Ю.Н. Караулов полаїтіст, что современное языковое развитие проходит иод влиянием двух конфликтующих сил. С одной стороны, отчетливо прослеживается активная линия воздействия па литературную норму со стороны освобожденного потенциала разговорной речи с продвижением этой разговорной речи в публичную сферу, в массовое общение. Эта сила поддерживается процессами заимствования иностранных слов, вызванными включением России в общемировую экономическую, политическую, культурную систему. С другой стороны существует не менее сильное воздействие па литературный язык норм языковых стандартов огосударствленного языка времен тоталитаризма. Демократизация и либерализация эфира иод влиянием разговорной стихни дают не только положительные результаты, способствуют не только проірессу. Вместе с освобождением литературного языка от скованности тоталитарными канонами увеличился ноток искажений правильной и красивой русской речи. Наибольшее число языковых ошибок связано, по мнению ЮЛ I. Караулова, с несоблюдением культурно-речевых норм, освященных литературной традицией, норм, закрепленных кодифицированными правилами, норм, рекомендуемых авторитетными изданиями словарей и различных справочников (ср. одеть и надеть, чулок и носков, ложить и положить, приведенный и приведенный и т.п.). Другая группа нарушений литературной нормы касается этических и эстетических аспектов культуры речи, исторически сложившихся и устоявшихся в русской культуре правил публично звучащей речи, запрещающих употребление слов, которые ранее назывались непочатыми (теперь их гак но назовешь) или нецензурными (тоже не современно, так как цензура теперь главным образом собственная, внутренняя для говорящего). Раньше на употребление такого рода слов накладывался абсолютный запрет. Даже посвященные русскому мату научные исследования (о ого происхождении, в частности) снабжались грифом «для служебного пользования». Теперь дороі-а «матизмам» олсрыта не только в художественной литературе, но также в газете, в кино и на телеэкране. По поводу этого рода лекешеи надо заметить, что се публичное использование идет вразрез с русской культурной традицией. Это выражается в том, что не в пример англоязычной или нсиапоязычпой речи, где подобная лексика довольно легко «вставляется в строку» и так же легко воспринимается слушающими, в русском публичном общении площадная брань отрицательным образом характеризует говорящего, одновременно унижает слушающего, навязывая ему низменные речевые стереотипы. Языковые ошибки и нарушения норм культуры речи совершаются бессознательно, представляя искажения правильности, которые обусловлены не только незнанием, но и законами спонтанного речепорождения.
Экспериментальное исследование содержания некоторых вербальных медиаобразов
Иллюстрацией формирования специфических медиаобразов является, например, изменение стереотипа власти, которое началось с политических трансформаций и формирования нового русского политического языка. А.Н. Баранов даже называет дату его рождения. Это 1985 год, «когда гласность перестала быть просто словом русского языка, а стала определять наше общественное поведение, что создало реальные предпосылки для общественного диалога» [Баранов, Караулов, 1991, с. 13]. «Тот русский политический язык, называемый некоторыми зарубежными исследователями «деревянным», не мог быть языком диалога. Это был типичный ритуальный язык, функция которого заключалась не в выяснении позиции собеседника, а в фиксации того, что положение дел остается прежним. До тех пор пока политический язык остается ритуалом, общественного диалога не может существовать. Он возникает тогда, когда в обществе появляется возможность сформулировать и свободно высказать свои интересы — как интересы отдельного человека, так и интересы определенной социальной группы» [Баранов, Караулов, 1991, с. 13]. Но на смену официальному подготовленному диалогу приходит общение неподготовленное, и как результат - появление большого количества речевых ошибок. Например, орфоэпические ошибки (Ю. Лужков: «Правительство может кондитерАм дать оборотные средствА» - ТВ-Центр, 28.04.1999; Г. Кулик: «У правительства твердые намерЕния...» - ТВ-Центр, 06.10.1998); неправильное управление (Б. Немцов: «Он НЕСЕТ не меньшую ОТВЕТСТВЕННОСТЬ В ТОМ, что сейчас происходит» - РТР, 01.06.1999; В.Рыжков: «Мы не хотим ТОРМОЗИТЬ ПЕРЕГОВОРОВ» - ТВ-Центр, 02.06.1999); использование просторечных слов и фразеологизмов (И. Хакамада: «Народ гибнет ПАЧКАМИ» - НТВ, 19.03.2004); грамматические ошибки (В. Жириновский: «Ваше коварство еще БОЛЕЕ ХУЖЕ» - РТВ, 07.09.1998; О.Гончаров: «Милиция стала БОЛЕЕ УСИЛЕНА» -гори они огнем, такие законы, решают про себя милиционеры и занимаются своими личными делами» («Комсомольская правда», 11 июня 2005). О состоянии законности открыто говорится не только на страницах газет, по радио и телевидению — впервые открыто об опасном положении в этой сфере сказано в докладе Генерального прокурора РФ перед Федеральным Собранием («Время новостей», 05.05.2002). Даже в интервью президента России В.В. Путина прозвучали следующие высказывания: «Наши граждане непонятно кого больше боятся - преступников или милицию»; «нужно отучать правоохранительные органы набивать карманы деньгами»; «власть должна быть ответственна, а у нас это далеко не всегда» («Россия», 18.11.04). Фонд «Информатика для демократии» провел исследование, которое показало, что половина населения и 60% бизнесменов считают, что «взятка -необходимая часть нашей жизни». Все это ведет к тому, что, по данным исследования, проводимого, например, проектом «Томская инициатива», главным кластером смыслового наполнения понятия власть, стал кластер, посвященный негативной стороне власти. В него вошли следующие дескрипторы: воровство, беззаконие, обман, жадность, взятки, бардак, угнетение, зависть, беспредел, произвол, безответственность, мафия, наглость, безобразие и т.п. [Базовые ценности россиян, 2003, с. 245]. Более того, синонимом слова беззаконие стало пришедшее из воровского жаргона слово беспредел, которое, по данным исследования проекта «Томская инициатива», заняло первое место в иерархии частотного распределения ассоциаций, а частотность ассоциации беззаконие имеет четвертое место в иерархии [Базовые ценности россиян, 2003, с. 269]! То есть массовое сознание россиян уравнивает по масштабности и значимости бандитскую преступность с нарушением закона властью. По данным опроса, проводимого газетой «Аргументы и факты», на прямой вопрос «Доверяете ли вы прокуратуре?» 90% граждан твердо ответили: «Нет», и только 9% - «Да». Не больше доверия испытывают они и по отношению к милиции: только 11% НТВ, 19.03.2004); неправильное склонение существительных и неподвластное никому, кроме В. Познера, склонение числительных и т.д. Более того, современные политики в своих публичных выступлениях нередко прибегают к жаргону криминальных группировок. Безусловно, это дискредитирует политиков, но самое главное — внедряет в сознание «электората» мысль о том, что такое словоупотребление — норма. Современные СМИ, а особенно рейтинговые каналы: 1 канал, Россия и НТВ, много говорят о коррупции и взяточничестве в органах власти, активно поддерживая характерное для России негативное отношение к правоохранительным органам. Так в газете «Комсомольская правда» вышел цикл статей под названием «Почему менты пытают и берут взятки». В одной из них сразу же бросаются в глаза две фразы выделенных жирным шрифтом: «Милиция и бандиты из врагов превратились в бизнес-партнеров», «Зачем им охранять нас? Мы для них лишь кормовая база». Сами милиционеры причину всех своих бед видят в нехватке денег: «Наша служба и опасна, и трудна, а зарплата наша вовсе не видна», - грустно продекламировал один из собеседников. Отсюда и текучка кадров, и мздоимство, и системная коррупция. По данным исследования 2002 года под руководством доктора экономических наук ЛЛ. Касалса, в противозаконную экономическую деятельность в свободное время в среднем вовлечено 50% работников милиции, 18% работников органов внутренних дел зарабатывают дополнительный доход в рабочее время, находясь при исполнении своих должностных обязанностей. Заканчивается цикл статей интенцией журналиста: «Ради чего сегодня служат в милиции? Ради какой цели? Мы поспрашивали знакомых милиционеров, отвечают: «служим ради квартиры», «служим, пока учимся на юридическом на заочном», «больше ничего не умеем делать, а семью кормить надо».
