Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I Имяславие как одна из традиций отечественного языкознания 21
1. Имяславское учение о языке как макромодель исследования и основание лингвофилософского моделирования 21
2. Отечественная лингвистика
в зеркале православного знания 69
3. Предпосылки лингвофилософии имяславия. Восточно-христианская протофилософия языка 82
4. Моделирование принципов и позиционирование лингвофилософии имяславия в историографическом освещении 99
5. Образ языка в лингвофилософских категориях имяславия 119
ГЛАВА II Семантико-структурная модель корневого слова 146
1. Корневое слово в лингвистике: история и актуальная проблематика 146
1.1. Проблемы корневого слова в отечественном языкознании 146
1.2. Корневое слово в лингвистической теории и лексикографии за рубежом 153
1.3. Изучение корневого слова и контрастивный анализ 158
2. Имяславская оценка корневой проблематики в языке 162
3. Лингвофилософия имяславия о сути этимологических процессов, компаративистики и контрастивных исследований 175
4. Принципы параметрического моделирования корневого слова 185
4.1. Методика морфологического исследования корневых слов 185
4.2. Семантика строевого материала корневого слова 188
4.3. Семантика корня в корневом слове 191
4.4. Системное значение «нулевого»
форманта в корневом слове 201
ГЛАВА III Формирование и реализация селективных моделей корневого слова 208
1. Языковая модель корневых прилагательных цветообозначения 208
2. Моделирование лексико-грамматической корреляции корневых существительных мужского и женского рода 219
3. Лексикографическое моделирование русско-английских языковых эквивалентов 228
4. Формирование базы данных словника, принципы внутреннего устройства, параметрия 233
5. Лексико-эйдетическая интерпретация коррелятивного материала словника 248
5.1. Описательные элементы 256
5.2. Изображение частей лица и тела живого организма 258
5.3. Изображение животного мира 259
5.4. Изображение рельефа местности и поверхностей, а также рельефных объектов по сходству конфигурации 261
5.5. Изображение растений и их частей 262
5.6. Изображение процессов 263
5.7. Изображение веществ 264
5.8. Изображение среды обитания и ее атрибутов 265
5.9. Изображение объектов по признаку целостности (внутреннего единства) 266
5.10. Цветовые изображения 267
5.11. Изображение человека и его родственных отношений 268
5.12. Изображение периодов времени 268
6. Статистическая интерпретация сопоставительных данных словника 269
ГЛАВА IV Лингводидактическое моделирование художественного текста 272
1. Лингвопоэтика текста: история и актуальная проблематика 272
2. Проблемы интерпретации текста с позиций имяславской лингвофилософии 300
3. Базовые принципы лингводидактического моделирования художественного текста: задачи и уровни 327
4. Опыт построения лингводидактической модели художественного текста (на примере повести И.С. Шмелева «Лето Господне») 344
Заключение 363
Библиография 396
Приложения 430
- Предпосылки лингвофилософии имяславия. Восточно-христианская протофилософия языка
- Лингвофилософия имяславия о сути этимологических процессов, компаративистики и контрастивных исследований
- Формирование базы данных словника, принципы внутреннего устройства, параметрия
- Базовые принципы лингводидактического моделирования художественного текста: задачи и уровни
Введение к работе
Данное диссертационное сочинение посвящено изучению становления существенных признаков имяславской лингвофилософской макромодели в истории отечественной науки о языке и обоснованию на основе исследуемой традиции современных принципов лингвофилософского моделирования.
Актуальность исследования. Несмотря на богатый опыт, накопленный к началу XXI века в изучении истории отечественной лингвистической мысли, приходится признать, что имяславская традиция в языкознании исследована еще недостаточно, сведения о ней в целом крайне скупы и разрозненны. Наиболее показательным это положение становится на фоне следующих, весьма очевидных фактов: с одной стороны, мы сталкиваемся с безусловным приоритетом и усиленным вниманием к освещению номиналистических концепций в историологии науки о языке, с другой стороны, – с несравнимо меньшим объемом, слабой презентативностью, недостаточной системной разработанностью и чаще всего локальным характером работ по онтологической теории языка в России. Подобное положение дел объективно приводит к явному перекосу и тенденциозности в представлениях об общем историческом контексте нашей лингвистической науки. То же касается и возможностей использования отечественным языкознанием современных процедур моделирования, базирующихся на имяславских принципах.
Отмеченные диспропорции имеют, конечно, вполне понятное объяснение. Но между тем языковедческая традиция, оформленная уже в знаковых трудах выдающихся имяславцев начала XX века (а в работах А.Ф. Лосева продолжавшая жить до конца 80-х гг.), оказала несомненное, хотя и не всегда очевидное и непосредственное, влияние на становление ключевых проблем отечественной философии языка, а ее оригинальные идеи, прочно связанные с коренными основами духовной жизни народа и первостепенными интересами русской филологической науки, по-прежнему блистательны, продуктивны и свежи. Без осознания начал и понимания лингвофилософского ресурса имяславской традиции, без поиска и объяснения устройства имяславских «ключей» к ряду важнейших областей современной теории языка нельзя в полном объеме представить реальный процесс создания отечественной философии слова, объективно восстановить внутреннюю логику мировоззренческой борьбы и преемственности в едином историческом контексте российского языкознания, сбалансированно развивать лингвистическую теорию.
Лингвофилософские идеи имяславия могут быть достаточно плодотворными в выработке особых подходов к изучению языка, в формировании надежных лингвистических моделей, в оценке релевантных проблем теоретического языкознания, к которым, без сомнения, относятся онтологически знаковые темы устройства корня, его сравнительно-исторического воплощения и межъязыкового варьирования, а также реально-жизненной, смысловой интерпретации текста. Наряду с предлагаемым русской философией слова объяснительным ресурсом в сфере обширного спектра актуальных вопросов языковой теории, движение имяславской лингвистической мысли от корня к тексту представляется наиболее приоритетным в рамках настоящего исследования, поскольку красноречиво свидетельствует о широчайшем научном диапазоне, методологической цельности традиции и позволяет установить единство ее духовно-мировоззренческих и научно-теоретических основ, отследить самобытную и единую логику понимания существа разноуровневых языковых явлений.
Несмотря на то что в последнее время корневые слова все больше привлекают внимание лингвистов, становясь объектом синхронических, диахронических, даже многоуровневых параметрических описаний, не существует ни достаточно полноценного определения их языкового статуса, ни приемлемых условий объединения в пределах общей лингвофилософской модели. Не намного лучше обстоит дело и со сравнительно-историческим обоснованием семантического взаимоопределения древнейших этимонов в родственных языках, с сопоставительной презентацией и методикой их контрастивного анализа. Что же касается языковых проблем художественного текста, то обилие специальных работ в этой области нередко обратно пропорционально качеству их содержательного анализа, а истоки этой настораживающей тенденции стоит, вероятно, искать в забвении имяславских требований к пониманию словесного творчества как важнейшей сферы реального коммуникативного воплощения эйдоса и небрежении лингвистикой принципами идейно-смысловой, предметной, нравственно-этической интерпретации литературных произведений.
Поэтому актуальность настоящей работы также заключается в попытке предложить аутентичные языковому материалу теоретико-методологические позиции, базирующиеся на воззрениях имяславской философии языка, но не перечеркивающие живых связей с неоспоримыми успехами лингвистического наследия других школ, выработать с опорой на эту основу такие принципы теоретического конструирования, которые позволят создать непротиворечивые модели онтологически значимых языковых явлений: семантико-структурную модель корневого слова, реализованную как в рамках исследований одного языка, так и в сопоставительном описании отдаленно родственных языков, а также лингводидактическую модель текста, выполненную на материале художественного произведения.
Объектом изучения в предлагаемом диссертационном сочинении является комплекс идей и представлений имяславского языкознания, связанных с осмыслением ключевых лингвофилософских проблем языка, предметом – становление и развитие принципов лингвофилософского моделирования, позволяющих рассматривать имяславскую лингвистику в качестве уникального исторического документа, отражающего достигнутое и перспективное понимание языковой реальности, укорененное в социально-культурное и духовное пространство отечественной философии языка.
Цель и задачи исследования. Цель настоящей диссертации состоит в комплексном представлении предпосылок, источников, важнейших положений и тенденций развития имяславской традиции в языкознании, а также в выявлении ее теоретико-методологического значения и потенциала в выработке оснований, постановке и решении вопросов современного моделирования лингвофилософских явлений. Заявленная цель определила следующие задачи:
– установить характер взаимосвязи имяславской лингвистики с комплексом мировоззренческих представлений о языке в православном знании, в т.ч. в ранней патристике;
– проанализировать факторы и проследить процесс формирования лингвофилософского корпуса имяславия в широком контексте становления оригинальной философии языка в России;
– определить реестр и дать описание основных лингвофилософских категорий, в соответствии с которыми в имяславской традиции осуществляется осмысление природы языка и складывается его образ;
– оценить принципиальные положения и возможности лингвофилософии имяславия в решении актуальных проблем теоретического языкознания на фоне альтернативных подходов;
– выстроить общую семантико-структурную модель корневого слова, соответствующую основаниям имяславской лингвистической традиции;
– применить требования имяславской лингвофилософской матрицы к формированию селективных моделей корневого слова в русском и английском языках и ее единораздельному параметрическому представлению;
– разработать версию лингводидактического моделирования литературного произведения, опираясь на базовые принципы реалистической интерпретации художественного текста.
Теоретико-методологической основой исследования послужили идеи и положения, разработанные:
1) в лингвофилософском наследии К.С. Аксакова, П.А. Флоренского, С.Н. Булгакова, А.Ф. Лосева;
2) в историко-философских концепциях Н.И. Безлепкина, В.В. Бибихина, А.Ф. Замалеева, В.В. Зеньковского, В.Н. Лосского, А.Ф. Управителева, С.С. Хоружего и др.;
3) в реалистически ориентированных исследованиях В.И. Аннушкина, А.А. Волкова, Л.А. Гоготишвили, А.М. Камчатнова, Н.А. Николиной, В.И. Постоваловой, Ю.С. Степанова и др., анализирующих отдельные аспекты имяславской лингвистики и/или использующих имяславскую лингвофилософскую методологию в научном анализе.
Специфика поставленных задач потребовала координации методологической базы исследования с эпистемологическими и лингвофилософскими принципами имяславия (это, по А.Ф. Лосеву, прежде всего диалектический реализм, как основа апофатического по своей природе осмысления и «живого изображения непрерывно текучей действительности», в т.ч. и «бесконечно развивающейся языковой непрерывности»), а также обусловила применение следующих методов и приемов:
– метода лингвистической историографии, позволяющего установить объективный ход языковедческой мысли в континууме прошлого, настоящего, будущего в единстве двух взаимообусловленных процедур: проспективной («наследники предыдущих периодов») и ретроспективной («предшественники последующих периодов»);
– описательно-аналитического метода, предполагающего как интерпретирующий подход в выявлении ведущих положений исследуемой традиции через содержание ее источников, их лингвофилософскую оценку и объяснительную силу изложенных в них фактов, так и сопоставительный подход в определении соотношения лингвофилософских оснований исследуемой традиции к другим концепциям касательно тех или иных языковых явлений (в обоих случаях широко применялся текстологический анализ);
– метода интуитивно-теоретического, или мысленного, эксперимента, лежащего в основе лингвофилософского моделирования (в его понимании А.Ф. Лосевым), позволяющего осуществить умозрительно-конструктивную работу по единораздельному смысловому регулированию и структурно-категориальному оформлению явления, задав на ином субстрате определенные параметрические условия, удовлетворяющие принципам порождения и упорядочения цельности, т.е. ее адекватной «реально-жизненной и технически-точной» интерпретации;
– эйдетико-лингвистического (собственно имяславского) метода, основывающегося на установлении принципов варьирования языковых единиц в пределах цельного смыслового множества, заданного взаимодействием единого эйдоса и языковыми модификациями (пониманиями, интерпретациями) его энергийных проявлений; варианты единиц разных языковых уровней при этом понимаются в качестве переменных величин, точек неизолированной смысловой непрерывно текучей «сплошности» языка, в формировании значения которых синергетически соприкоснулись эйдос и человеческое сознание (активная семантика языка);
– уточненных в соответствии с предлагаемыми в данном исследовании методами моделирования лингвофилософских явлений и адаптированных к ним традиционных специальных методик и приемов (преимущественно лингвистических, как синхронических, так и диахронических): сплошного анкетирования отобранного лексического материала; морфемного, словообразовательного, формообразовательного анализа; компонентного и оппозитивного анализа применительно к коррелятивным парам корневых слов, методики семантического поля; структурно-генетического анализа в сочетании с контрастивным; лингвоанализа художественного текста, в т.ч. анализа ключевых слов и их дистрибуций; культурологического анализа; статистического анализа и др.
Соотношение различных методов, видов анализа, методик и процедур в отдельных главах и разделах диссертации зависит от характера рассматриваемых в них вопросов и, как правило, оговаривается.
Источниками и материалами для диссертационного исследования послужили:
– корпус документов отечественной лингвофилософской мысли, включая разнообъемные и разножанровые памятники имяславского наследия с IV по XX вв.;
– толковые, этимологические, исторические, культурологические, словообразовательные, грамматические (в т.ч. морфемные) словари русского и английского языков;
– словари и словарные материалы, включающие этимологические и сравнительно-семасиологические разыскания в области славистики, германистики, индоевропеистики и ностратики;
– художественные и фольклорные тексты на русском языке;
– 192 единицы корневой лексики, удовлетворяющие их рабочему определению: корневые существительные, составляющие коррелятивные родовые пары, односложные трехфонемные корневые прилагательные цветообозначения, вершины русско-английского сопоставительного словника корневых лексем – 102 (русский язык) и 90 (английский язык); 984 их модификационно-производных варианта в обоих языках, исследованных в в составе контрольного списка, но оставшихся за пределами селективной модели;
– 640 современных производных генетически единого словообразовательного гнезда с исходной корневой вершиной *«заднеязычный + плавный + b(p)» в русском и 52 соответствующие единицы – в славянских языках;
– 459 контекстуально обусловленных употреблений геортонимов как ключевых знаков повести И.С. Шмелева «Лето Господне», а также 306 их глагольных и 20 адъективных дистрибуций.
Т.о., с одной стороны, самостоятельным источником исследования в настоящей работе явились основные положения оригинальной русской философии слова, зародившейся в лоне православия и знаменующей собой возникновение системы альтернативных, конкурентноспособных и потенциально активных принципов анализа языка, а с другой – материалом для диссертации стали отдельные языковые явления, исследуемые в лингвофилософском диапазоне данного направления.
Научная новизна исследования. В диссертации впервые осуществлен интегративный историографический и лингвофилософский анализ развития имяславской традиции в контексте формирования и современного состояния отечественного языкознания.
1. Обнаружены и охарактеризованы протолингвистические истоки имяславской языковой проблематики.
2. Выявлены научно-теоретические, социокультурные, религиозно-философские факторы и предпосылки, оказавшие определяющее влияние на становление и особое положение лингво-онтологического феномена имяславия в процессе развития языкознания в России.
3. Установлены и содержательно раскрыты характерные лингвофилософские категории и явления, релевантные для имяславской теории языка и требующие принципиального обоснования их онтологического статуса.
4. Проведены комплексная историко-теоретическая систематизация и лингвофилософский анализ выявленных проблем корня, корневого слова и языка художественного текста с позиций сложившихся в языкознании подходов и в свете научно-методологического потенциала имяславия.
5. Выполнено лингвистическое моделирование указанных языковых явлений с учетом объяснительных возможностей имяславской традиции.
Предлагаемая работа является первым системным исследованием большого и представительного корпуса первоисточников имяславского учения о языке, что впервые позволило объемно показать диапазон его теоретических и мировоззренческих идей по отношению к ключевым лингвофилософским проблемам.
Новизной отличаются также:
– подход к морфемному членению корневых слов, позволяющий выявить их специфику, с одной стороны, по отношению к производной лексике, с другой стороны, по отношению к структурно-элементарной лексике;
– решение проблемы фономорфологического тождества корневого слова в диахронии языкового знания;
– процедура отбора корневых слов в русском и английском языках с их последующим лексикографическим представлением в рамках сопоставительного словника нового типа;
– ряд этимологических сближений базовой лексики русского и английского языков;
– определение задач, дифференциация уровней смысловой интерпретации художественного текста и понимание лингводидактической нагрузки его языковых средств.
Теоретическая значимость. Результаты исследования систематизируют сведения о лингвофилософских основаниях имяславия, уточняют их оценку и условия создания, возвращают в современный научный оборот живой опыт традиции, мобилизуют теоретическую работу над ним.
Освоение имяславской традиции под углом зрения языковой теории способствует выработке новых путей в изучении лингвофилософских явлений, позволяет восполнить, расширить и углубить представления о закономерностях единого процесса зарождения и формирования лингвистических воззрений в России, подготовить весомые основания для того, чтобы степень освещения русского онтологического лингвоучения отличалась большей равномерностью и чтобы полноценно воссоздать его место и статус в общей структуре знания о языке. Предлагаемая лингвофилософская матрица имяславия носит прогностический характер, тем самым открывая возможности для новых версий осмысления исторического контекста отечественного и зарубежного языкознания в сравнительно-сопоставительном, методологическом, философско-лингвистическом, культурологическом, культурфилософском, металингвистическом и иных форматах, в аспекте других теоретико-лингвистических проблем (в т.ч. в интегративных усилиях по их решению) и показывая перспективы лингвофилософского моделирования в историологии науки о языке. Постижение лингвофилософского наследия имяславия, несомненно, усиливает и обогащает теоретическую лингвистику, подводя под ее здание мощный фундамент непреходящих идейных ценностей и раздвигая ее познавательные горизонты.
Выявление типологических признаков и закономерностей построения программы лингвофилософского знания на примере проблематики корня и текста, формируемой в качестве приоритетной, «узловой», сущностно связанной с мировоззренческим ракурсом и сокровенными смыслами имяславия, дает возможность для дальнейших разработок как в этом, так и в других направлениях языковой теории. Серьезное значение для общей теории языковых моделей имеют эксплицированные и реализованные имяславские принципы параметрического конструирования лингво-онтологических явлений.
О теоретической значимости работы можно, вероятно, судить и по тем предложениям, которые автор пытался внести в обсуждение семантической теории корневой морфемы, разработку нового подхода к морфемному анализу корневого слова, обоснование принципов реалистической интерпретации художественного текста, а также в связи с решением проблемы фономорфологического тождества слова в диахронии языкового знания с осуществлением комплексной контрастивной процедуры исследования русско-английских корневых коррелятов, разграничением сфер морфемного, словообразовательного и формообразовательного анализов в раскрытии связей между уровнем слов и уровнем морфем, выявлением дидактически существенных параметров языковых единиц текста.
Практическая значимость. Результаты диссертации имеют достаточно широкий диапазон практического применения. Прежде всего, это касается возможности использования ее материалов в сфере высшего профессионального образования: в процессе преподавания вузовских курсов теории языка, истории лингвистических учений, синхронной морфологии, истории русского и английского языков, теории и практики перевода, филологического анализа художественного текста, спецкурсов по теории языка и методологии лингвистического исследования, при составлении соответствующих учебных пособий и создании обучающих программ и методик. Русско-английский сопоставительный словник корневых лексем может послужить эффективным методическим пособием, позволяющим преподавателю и студенту интенсифицировать свою деятельность на занятиях английским языком в русскоязычной аудитории и в преподавании русского языка как иностранного. Кроме того, учет отмеченных недостатков в лексикографическом освещении корневых слов русского языка мог бы улучшить ситуацию в ответственной работе по оформлению статей (особенно это касается кратких корневых прилагательных) в толковых словарях, а впервые добытые и вновь переосмысленные этимологические данные могут быть полезны составителям словарей историко-лингвистического и лингвокультурологического типа.
Положения, выносимые на защиту:
1. Имяславская традиция (макромодель) является уникальным наследием истории языкознания, альтернативной, самостоятельной, скрепленной единством онтологического подхода к явлениям языка, ослабленной, но не прервавшейся во времени, предсказующей версией теоретического языкознания (философии языка) в России, прослеживаемой и аутентично реконструируемой с позиций историографии отечественной лингвистики и современного моделирования языковых проблем.
2. Базой лингвофилософских построений имяславия, латентно-импликативно содержащей последующие мировоззренческие ориентиры и смысловой «заряд» онтологического словоучения, является восточно-христианская словоцентрическая патристика, в которой, начиная с трудов св. Афанасия Великого (IV в.), в репрезентативно-сжатом, неспециализированном формате хранится полный набор характеристик православной протолингвистической логогнозии, органично «прорастающих» в научно-аналитической сфере имяславской лингвистики.
3. Имяславская макромодель как персонифицированная традиция на основе методологической и онтологической общности сущностно-смыслового взгляда на природу и образ естественного языка как феноменологической, синергийной проекции эйдетического языка с учетом признания доминирующей роли эйдетического уровня осуществляет единство требований к реализованным и потенцируемым принципам моделирования языковых явлений посредством согласованного позиционирования лингвофилософских категорий и акцентов.
4. Имяславская лингвофилософская макромодель обладает достаточным научно-аналитическим ресурсом и актуальными интерпретационными возможностями в осмыслении современных теоретических проблем языкознания, к которым, в частности, относятся феномены корня и текста.
5. Смысловое моделирование корневого слова осуществляется на основе лингвофилософского установления эйдетически обусловленной, образно-действенной, симилятивной природы семантического варьирования его строевых элементов при помощи параметрического вычисления семантики его структурного материала.
6. Селективные модели корневого слова обнаруживают общность лингвофилософских оснований и подтверждают факт единораздельной смысловой непрерывности процесса корнеобразования на примере взаимосвязанных, переходящих, но отдельных эйдетико-грамматических подмножеств корневой лексики в русском и английском языках.
7. Лингводидактическая модель художественного текста как смыслового послания и морально-этического поступка автора обеспечивает единораздельное нравственно-философское понимание и представление словесного пространства литературного произведения посредством установления синергийного устройства и роли в нем языковых единиц.
Апробация исследования. По теме исследования опубликованы монография (15,5 п.л.), главы в двух учебных пособиях (7,5 п.л.). Всего по материалам исследования опубликовано 42 работы общим объемом 43,8 п.л.
Основные положения диссертации были представлены в виде докладов и сообщений на международных, всероссийских, региональных, межвузовских научных и научно-практических конференциях. В том числе, Международные конференции: XIV, XV, XVI, XVI Международные Рождественские образовательные чтения (Москва, 2006 – 2009 гг.), «Язык и межкультурные коммуникации» (Уфа, 2002 г.), «Славянские духовные традиции в Сибири» (Тюмень, 2002 г.), «Ономастика Поволжья» (Уфа, 2006 г.), «Славянская филология: инновации и традиции» (Ставрополь, 2009 г.), «Стратегии исследования языковых единиц» (Тверь, 2009 г.); Всероссийские конференции: «Фундаментализация образования в современном обществе» (Уфа, 1997 г.), «Проблемы изучения и преподавания филологических наук» (Стерлитамак, 1999 г.), «Актуальные проблемы общего и регионального языкознания» (Уфа, 2008 г.); конференции по итогам научной работы в Башкирском государственном педагогическом университете им. М. Акмуллы (2003 – 2009 гг.)
Результаты работы обсуждались на заседании кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета (ноябрь 2004 г. и март 2009 г.), Службы русского языка Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы (апрель, 2008 г.), Лаборатории межкультурных коммуникаций Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы (ноябрь, 2008 г.), методологических межкафедральных семинаров преподавателей филологического факультета Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы (2006 – 2009 гг.).
Материалы диссертации использовались автором при чтении соответствующих курсов на филологическом факультете Башкирского государственного педагогического университета им. М. Акмуллы на протяжении 12 лет.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, списка использованной литературы, содержащего 301 наименование, четырех приложений, списков условных знаков и сокращений.
Приложения включают материалы русско-английских соотносительных глагольных списков; данные полевой структуры Русско-английского сопоставительного словника корневых лексем; таблицу распределения корневых слов с учетом показателей сумм входящих связей; Русско-английский сопоставительный словник корневых лексем.
Предпосылки лингвофилософии имяславия. Восточно-христианская протофилософия языка
Весь комплекс антропологических и гносеологических (эпистемологических) представлений ранней патристики в разрезе мировоззренческих проблем лингвистического знания имеет смысл определить как период христианской протофилософии языка.
Каким содержанием должно быть наполнено это терминологическое сочетание и какими могут оказаться его предметная и хронологическая области. Разъясним это следующим образом. Богословская основа указанного комплекса содержится в нем уже в полном объеме и выполняет по отношению к другим составляющим (компонентам, звеньям) провиденциально-конституирующую функцию. Фундаментальность теологических оснований поддерживается базовым характером полагания: догматический компонент Предания (своего рода компендиум) сохраняется в репрезентативно-сжатом формате и далее не трансформируется, не расширяется, оказываясь вне какой-либо научно-философской конъюнктуры. В то же время этот стабильный «узел» демонстрирует возможности развертывания, творчески осваивается в последующем применительно к процессам исторической жизни Церкви, критике светской философии, задачам религиозной коммуникации,.
Другие составляющие комплекса занимают заведомо подчиненное положение. Такому подходу способствует сам стиль мышления и изложения, подчеркнуто декларирующий открытый скептицизм в отношении силы рациональных доводов и логических умозаключений, действенности словесно-риторических приемов. «Ибо что уразумеваем мы верою, то вы пытаетесь утверждать из разума, и часто бываете не в состоянии выразить то словом, что мы разумеем ясно...Мы... не в препретелных языческия премудрости словесех ищем доказательств, но ясно убеждаем верою, предваряющею построения разума», - пишет святой Афанасий Великий в назидание языческим мудрецам [Афанасий, 2002, с. 228-229]. Наоборот, система средств авторской аргументации допускает прямые апелляции к общефилософским понятиям и категориям, введенным еще дохристианскими предшественниками, а также к фактам профанного языка, их объяснительным возможностям.
Поскольку русская религиозная философия и лингвофилософия идейно восходят к особым духовным исканиям мысли, стремящейся самоопределиться в лоне православия, то именно тексты Предания святых Отцов становятся для нее прототипом в той степени, в какой занимающие ее поиски получают мировоззренческие ориентиры, а интересующим ее положениям предлагается органичный стиль философствования. Характеризуя качество и глубину философского мышления в обозначенный период, нужно иметь в виду по меньшей мере два существенных обстоятельства. Первое. Патристика активно пользуется античным философским языком, одновременно признавая, что он идеологически чужд методологическому пафосу Предания. По этой причине в религиозной протофилософии языка элементы философской систематики Платона, Аристотеля, стоиков редуцированы спецификой христианского дискурса. Второе. В процессе реорганизации унаследованной системы складываются оригинальные лингвофилософские принципы и аутентичный им понятийно-категориальный аппарат, непротиворечивые содержанию Откровения, а также аскетическому и мистическому опыту Отцов Церкви.
Выводная часть методологических построений целиком подчинена задаче формирования концепции словоучения. Таким образом, роль философского компонента в организации представлений обсуждаемого нами комплекса следующая: предложить онтологические и эпистемологические основания особого типа знания, «логогнозии» (термин предложен в: [Замалеев, 2001, с. 11]), а также знания о самом знании, о познавательных возможностях и познающих структурах человека.
В поисках догматического первоисточника (так, чтобы он имел еще и полемическую заостренность) мы столкнулись с необходимостью обнаружить такой, где явственно просматривались бы мировоззренческие ориентиры движения философской и лингвистической мысли русского имяславия и где наряду с перечислением основ христианского вероучения, а также их истолкованием, содержался набор неких характеристик, в которых, как в зерне, хранилась бы информация, прорастающая в дальнейшем в плодотворную научную концепцию. Такой источник, кроме того, в рамках принятого подхода должен удовлетворять следующим требованиям: - быть непротиворечивым в отношении православного символа веры, - раскрывать понятия ипостаси, образа и понятие Божественной энергии, принятые в Традиции, - принадлежать характерному типу философствования о слове, или богословия языка. Исследование корпуса канонизированных святоотеческих! текстов с точки зрения заявленных позиций заставило нас прежде всего обратить особое внимание на сочинения александрийского архиепископа святого Афанасия Великого (295 - 373 гг.). Сочинения св. Афанасия создаются в беспримерной по жесткости, страстной полемике с Арием, одним из адептов Антиохийской школы Лукиана. Принципиальный пункт разногласий кроется в вопросе о природе Бога-сына. В противовес арианам, св. Афанасий восстает против буквализма в понимании текстов Священного Писания, отвергает любые попытки объяснения сотворенности Христа. Это коренное различие ведет к утверждению одной из ранних и важнейших христианских истин (так, св. Григорий Богослов считал догматы св. Афанасия Великого законами для православия). На пути ее решения и доказательства Александрийский архиепископ выстраивает внутренне последовательное, систематичное учение о Боге-Слове. Св. Афанасий вводит понятие омоусиос («единосущный»), благодаря чему задается базовое содержание отношения Сына Божия к Его Отцу. По мере решения этих задач автор касается ряда проблем, которые, как нам представляется, нуждаются в лингвофилософской транскрипции.
Лингвофилософия имяславия о сути этимологических процессов, компаративистики и контрастивных исследований
Этимологические исследования, начиная со времени становления научной компаративистики, накопили огромный фактический материал и авторитетную аналитику, пользующуюся надежными методами, приемами, процедурами. Последние десятилетия ставят перед этимологией все новые задачи, связанные с выявлением глубинных «слоев содержания концептов» [Степанов, 2001, с. 48], поиском исходных, древнейших ментальных структур языковых значений, а также указанием на источники и причины эволюции национально-культурного своеобразия языковой картины мира. Так или иначе, современная этимология уделяет все большее внимание проблемам интериоризации, поиску внутренних связей, объясняющих генезис общего словарного фонда родственных языков. В этом смысле особый интерес вызывают такие модели, которые способны теоретически обосновать «движущие силы» и механизмы эволюционного развития отдельных семантических групп, рядов лексики, генетически соотносимых слов.
Русское имяславие (в его лингвистической версии) как концепция синергийного устройства языка предлагает этимологической науке и своеобразное видение проблем внутренней формы слова, отличное от потебнианского, и оригинальный взгляд на внутренние ресурсы языковой семантики, лежащие в основе «судьбы слова» (термин А.Ф.Лосева). Утверждение динамической сущности семемы, высокий энергетический потенциал этимона — те положения, которые позволяют имяславию сформулировать принцип семантической активности слова. Языковая семантика при таком понимании оказывается не только показателем охвата действительности, фиксатором пространства мира и человека, но и показателем участия языка в конструировании этого пространства и его осмыслении.
Остановимся на базовых определениях принципа семантической активности, как его понимает один из идеологов русского имяславия А.Ф. Лосев. Анализируя семантические предпочтения в выборе тех или иных свойств обозначаемого в ряду генетически близких слов, в которых «еще не затемнился исходный корень», ученый видит в этимологии открытое указание на специфический подход языка к миру реальных вещей: «Словесное обозначение в данном случае проявило огромную семантическую активность, перестроило в известном направлении данное родовое понятие и заставило подойти к объективно существующему предмету только с одной, но вполне определенной и остро-дифференцированной стороны. Подобная активная семантическая направленность языкового знака совершенно исключена в математическом обозначении, которое лишь пассивно следует за процессами мысли, не зависящими ни от каких обозначений» [Лосев, 1982, с. 12]. Возникновение и жизнь языкового значения, его варьирование мыслятся как процесс и результат особых деятельностных тактик коммуникации, понимания и познания, предпринимаемых человеком в силу его языковых возможностей. «...Языковое обозначение исходит не просто из отражения действительности в человеческом сознании или мышлении (этим занимается математика, логика и вообще всякая наука в меру своего развития в данный момент истории), но из чего-то гораздо более сложного и важного, чем отражение, а именно из активного вмешательства в действительность, из активного выбора из нее того, что нужно человеку для общения с другим человеком на том или ином отрезке времени, большом или малом, т. е., иначе говоря, из коммуникативного использования действительности и, следовательно, из того или иного ее переделывания или преподнесения» [Там же]. Для того чтобы не сводить этот тезис к банальной социологии, А.Ф. Лосев разъясняет, что в основе семантического акта лежит не только отражение, не только репрезентация и не любая одушевленная деятельность. «...Семантический акт... не просто воспроизводит предметы, но еще и конструирует то или иное их понимание... В результате такого семантического акта возникает и специальный аналог понимаемого предмета, а именно семема, которая окажется и не просто чувственным образом в результате безразличного воспроизведения и не просто понятием в результате предельно мыслительного и всестороннего обобщения воспроизведенного и понятого предмета... Это совершенно особая область, ни к чему не сводимая...» [Там же. С. 15, 17]. Далее А.Ф. Лосев называет формирование знаковости языка «актом интерпретации как соответствующих моментов мышления, так и соответствующих моментов действительности» [Там же. С. 96]. Речь идет об интерпретации бытия в языке. Словесное бытие представляется особым типом бытия, наряду с чисто логическим и чисто вещественным. Его суть в имяславии определяется логосным основанием творения. Синергия Бога, языка и человека- вот что определяет способы конструирования мира слов и мира вещей. Семема активна не сама по себе но и человек в освоении семантического пространства активен не сам. Так возникает понимание синергетики семантической деятельности человека. Важные разъяснения этих положений лингвистики русского имяславия находим в современном православном богословии: «Сочетание волений-энергий Творца и волений-энергий свободных тварных личностей есть синергия» [Геронимус, 1999, с. 77]. И далее: «В имени, которое нарекает человек творению, проявлен логос этой вещи — единство Божественной воли и света - энергии, которой держится вещь, а также свободная воля и энергия именующего человека... Суть языка больше в синергии...: соотношение Божественной и человеческой воли определяет не только результат - синтагму, но и установку — парадигму именования, которая первоисточно и есть сама синергия» [Там же. С. 84].
Именно в этом ключе необходимо понимать специфику языкового значения как сущности, «заряженной бесконечными семантическими возможностями» [Лосев, 1982, с. 123]. Изобразительная интерпретация бытия в языке, с точки зрения имяславского принципа активной семантики, весьма своеобразна. Она и стихийно-хаотична и вполне целенаправленна. При этом подходы языка к миру вещей основаны на извлечении из этого мира всегда чего-либо «частичного и заведомо неадекватного», что, конечно же, углубляет и без того разительные контрасты этимологических решений языков.
Формирование базы данных словника, принципы внутреннего устройства, параметрия
Необходимость словарно-сопоставительного представления базовой общенародной лексики уже отмечалась выше. Возможности формирования и реализации селективной модели корневого слова применительно к корневым коррелятам отдаленно родственных языков предполагаются общей семантико-структурной моделью корневого слова, заданной рассмотренными принципами лингвофилософского моделирования в имяславской(традиции. Известно также, что важность практических шагов по решению этой проблемы подчеркнули американцы М. Сводеш и Д. Химс, впервые представив в целях разработки лексико-статической глоттохронологии опытные списки, включающие соответственно 200 и 100 единиц основного словарного фонда в языке человека ([Сводеш, 1960; Hymes, I960]). Согласно мнению М. Сводеша, элементы такого словаря должны быть универсальными и не относиться к каким бы то ни было областям культуры, они должны обозначать предметы, которые встречаются повсеместно и известны каждому члену общества, а не только специалистам и ученым. Более того, они должны обозначать легко распознаваемые общие понятия, к которым нетрудно «найти соответствия среди простых слов (разрядка наша — В.Т.) в большинстве языков мира» [Сводеш, 1960, с. 23, 25]. К сожалению, понятие «простого слова» ученым не уточняется.
В середины восьмидесятых годов прошлого века и в отечественной лингвистике усиливается интерес к изучению особенностей и границ базовой лексики.
В кандидатской диссертации А.С. Алисултанова названы следующие общие характеристики базисных глаголов русского, английского и рутульского8 языков: высокая частотность, первообразность, широкие сочетательные возможности, стилистическая нейтральность, содержательная ценность, онтологическая важность, семантическая элементарность (понимаемая преимущественно как способность выступать в толкованиях других слов), доминантность в синонимических рядах, устойчивость и длительность существования слов, их немногосложность и некоторые другие [Алисултанов, 1986, с. 61]. Особенно важным кажется замечание автора о том, что при сравнении базисных глаголов трех языков выяснилось: «в этимологическом отношении они представляют собой древние и в основной своей массе исконные слова» [Там же. С. 67]. Правда, критерий -«этимологической исконности» не только не проводится автором последовательно (в каждом из трех списков в немалом количестве представлена заимствованная лексика), но и не эксплицируется.
В психолингвистическом исследовании Н.О. Золотовой отмечается, что принадлежность единиц к ядру лексикона носителя английского языка обусловлена «усвоением их в первые годы жизни ребенка, конкретностью, образностью, эмоциональностью, категориабельностью и способностью выступать в качестве опорных элементов при идентификации более абстрактных и широкозначимых слов» [Золотова, 1988, с. 11]. В виду интересующих нас сторон корневой проблемы немаловажен и вывод автора об «устойчивости базового словаря в диахронии» [Там же. С. 126].
Бесспорно, базисная лексика представляет собой явление многофакторное и может изучаться в различных аспектах. Но даже при самом широком разбросе мнений очевидную исследовательскую ценность представляют постулаты первообразности, исконности и высокой устойчивости основного словарного фонда в диахронии языкового сознания. По нашему же глубокому убеждению, опорным динамическим конституэнтом ядра базовой лексики в языке являются корневые слова, отвечающие этим основополагающим принципам.
Корневое слово (КС) определяется нами как слово, формально состоящее из одного корня (радикала), но имплицитно содержащее в себе и ряд нулевых морфем. Таковы, например, русские и английские бровь — brow, мох — moss, нос — nose, шесть — six и им подобные. При этом структура исконного КС должна быть свободной и от влияния архаичных аффиксов. Таким образом, и фономорфологически, и семантически КС сохраняет относительно стабильный облик на протяжении длительных эпох, выступая в современном языке прямым наследником наиболее древних языковых пластов.
Сопоставительное лексикографическое представление КС кажется актуальным еще и потому, что в английском языке звуковое совпадение слова и основы, слова и корня является важнейшей чертой морфологической структуры10, в русском языке - судя по данным Словаря морфем [Кузнецова, Ефремова, 1986] — удельный вес КС также достаточно высок, их насчитывается более трех тысяч. За подтверждением правомерности выделения класса КС в английском языке, его диахронической устойчивости обратимся к достаточно известному мнению И.П. Ивановой: «Переход от древней индоевропейской трехчастной структуры в словоизменении (корень + основообразующий суффикс + словоизменительный формант) к двухчастной, где основообразующий суффикс и словоизменительный формант слились вместе, характерен для всех германских языков. Особенно ясно этот процесс проходит в древнеанглийском, где трехчастная основа фактически уже исчезла11. Следующий шаг ... происходит в области словоизменения. Это — редукция окончаний, в силу чего резко увеличивается в языке удельный вес нулевых форм... Очень важную роль играет то, что именно исходные формы выступают в нулевом оформлении» [Иванова, 1963, с. 204-205].
Базовые принципы лингводидактического моделирования художественного текста: задачи и уровни
В постановке проблем, касающихся решения вопросов о статусе, функциях, типологии, свойствах и критериях текста, фактически игнорируются смысловые области изображаемого предмета и его понимания автором. Такие предметные центры ускользают и от синергетического, и от референциального, и от концептуального анализа. И поэтому, например, концепты, связываемые с нравственными категориями, представляют собой некие самостоятельные и вполне автономные ментальные образования, существующие изолированно от конкретного, жизненного и целостного смыслового пространства. А это фактически содержательный узел текста и потому основа этически окрашенной контактом с ним позиции истолковывающего текст исследователя.
Последние годы ознаменованы расцветом лингвосинергетики, в ее парадигму вписывается и большинство когнитивных категорий, в частности, представления о концептах, о референциальной природе коннотации. В рамках смыслового поля текста «синергетически» осваиваются виды межфразовых связей, правила трансформаций и синтагматического развертывания структур, дериватология компонентов членения предложения [Филиппов, 2007], факторы влияния на просодический континуум текста и квантитативное структурирование его семантической организации [Белоусов, 2008], аспекты лексического анализа текста как «отражение средовых влияний» и ценностных предпочтений субъекта [Сулименко, 2009]. Обращение к текстовым смыслам как явлениям «самодвижущейся, самоорганизующейся языковой системы» при этом объясняется «связью с типом преобладающей сенсорной системы», текстовыми «областями возрастания флуктуации (начальных возмущений) и... их затухания», «функциями контекста по отношению к языковой единице — воспроизводящей, т.е. стабилизирующей, и производящей, т.е. движущей, расшатывающей новый процесс самоорганизации семантики слова» [Там же. С. 301—303]. Субъект текстовой деятельности предстает в качестве некоего «артеавтора» синергетического взгляда на мир «с апелляцией к таким базовым концептам синергетики, как гармония и хаос» или даже культурного «коллективного интеллекта», подобного «ассиметрии полушарий головного мозга отдельного человека», отражаемой в языке [Там же. С. 362]. В конце концов оказывается, что сами языковые средства и становятся тем «вечным двигателем», энергетической причиной и последней инстанцией собственного самодвижения и самоперевоплощения. В этом смысле во взглядах на автора и язык современная синергетика текста пока что повторяет путь отечественных нормативно-отражательных концепций поэтического языка середины XX в. и популярных на Западе концепций о «смерти автора». В качестве мировоззренческой основы исследований используются обычно ссылки на постмодернистские теории неопозитивизма, модернизма, волновой концепции К. Прибрама, учение о свернутой реальности Д.Бома и др. Отсюда следуют нередко заменяющие понятие смысловой «картины мира» понятия «хаосологии» и «хаосферы», абсолютизирующие смысловой дисбаланс мира и креативность распада, что связано «с реабилитацией роли хаоса и случайности как позитивного творческого начала» [Там же. С. 251]. Ясно, что такие связи мало способствуют органичному освоению имяславского наследия.
Безусловным шагом вперед в синергетике является признание подвижности текстовых смыслов, связанное в первую очередь с имяславскими идеями А.Ф. Лосева [Белоусов, 2008, с. 11], однако в целом методология решения конкретных проблем текстообразования обусловлена позициями традиционных подходов. Без принципиального признания языка как области синергийного Богочеловеческого взаимодействия, объясняющего природу текстовой синергии, без осознанной необходимости сделать решительный шаг к имяславскои традиции, чему, казалось бы, объективно способствует декларируемая синергетическая проблематика, путь к реально-жизненной, ценностной интерпретации текстовых смыслов остается иллюзорным.
Выявление референциальных механизмов, участвующих в создании смысла текста, опирается на установление условий выбора номинаций, синтаксические и прагматические аспекты речи [Фролова, 2007, с. 8]. В первом случае определяется логико-семантическая структура значения языковых единиц, во втором - в пределах предложения исследуются лингвистические факторы связи актантных именных групп с предикатами и строятся кореферентные цепочки текстовой связности, в третьем — ситуация общения оценивается в режиме референциальной позиции субъекта речи. Например, употребление антропонима в тексте считается референтным, если он «занимает позицию актанта предиката в предложении», а если антропоним «занимает позицию предиката», то он нереферентен [Там же. С. 230]. Для установления синтаксических позиций антропонимов составляется перечень минимальных структурных схем предложений. Собственно же смысловая информация о высказывании описывается примерно так: в конструкции S сор N употребление прецедентного антропонима «в сознании носителя языка и культуры обладает одной или несколькими ярко выраженными качествами, стилевым единством, наиболее ярким проявлением в какой-либо ситуации», что в свою очередь заставляет автора вернуться к еще более отвлеченной «расселовской интерпретации имени собственного как сокращенной дескрипции» [Там же. С. 234, 238]. Уровень понятийного обобщения, как видно, настолько высок, что смысловая составляющая текста оказывается исключительно абстрактной, ее содержательная конкретика нивелируется.
Смысл заглавий повествовательных текстов также «рассматривается с логико-синтаксических позиций. Выделяются препозитивные и непропозитивные заглавия. Среди непропозитивных — предикатные и непредикатные. ...А в группе непредикатных — актантные и сирконстантные» [Там же. С. 285]. Устанавливая «ложное тождество» именования персонажами лампы как солнца в известной повести В.
Пелевина «Затворник и Шестипалый» О.Е. Фролова объясняет его референциальным пространством, порождающим «такую действительность, которая претендует на статус новой реальности», хотя меняется не реальность, она вполне узнаваема, а постмодернистское к ней отношение, где переименование становится языковым элементом игры, пытающейся заполнить ощущение духовной пустоты реального мира. Приведенные выше примеры смысловых интерпретаций, конечно, предполагаются референциальным общением с текстом и гипостазированием затекстовой действительности. При этом обращаем внимание на название монографии О.Е. Фроловой «Мир, стоящий за текстом».
