Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Проблема изучения ложного дискурса в лингвистической науке 10
1.1. Теоретические положения концепта «ложь» как составляющей ложного дискурса 10
1.2. Понятие концепта «ложь» в современной лингвистике 18
1.3. Содержательная характеристика имени концепта «ложь» 29
1.4. Стратегии языковой личности в ложном дискурсе 36
1.5. Параметры языкового личностного общения в ложном дискурсе 44
1.5.1. Интенциональность в ложном дискурсе 44
1.5.2. Пропозициональность в ложном дискурсе 54
Выводы к 1 главе 61
Глава 2. Лексико-семантические и синтаксические средства выражения ложного дискурса 63
2.1. Семантические параметры ложного дискурса в прагматике речевых реализаций 63
2.1.1. Эмоционально-оценочный аспект концепта «ложь» 70
2.1.2. Вопросительные слова и частицы в ложном дискурсе 78
2.2. Грамматические средства выражения ложного дискурса 81
2.3. Имплицитные средства выражения ложного дискурса 86
2.4. Типы ложного дискурса и языковые средства их реализации 91
2.5. Способы выражения ложного дискурса в художественном тексте 103
2.5.1. Функциональный аспект ложного дискурса в художественном тексте 109
Выводы ко 2 главе 112
Заключение 115
Библиографический список 119
Источники иллюстративного материала 145
- Теоретические положения концепта «ложь» как составляющей ложного дискурса
- Интенциональность в ложном дискурсе
- Семантические параметры ложного дискурса в прагматике речевых реализаций
- Грамматические средства выражения ложного дискурса
Введение к работе
Диссертационное исследование посвящено проблеме изучения лексико-семантических, синтаксических и функциональных параметров ложного дискурса в художественном тексте. В современной лингвистике ложный дискурс и его реализация в языке представляют большой интерес для изучения, так как его значение в речевом общении особенно велико. Вопросы организации и анализа коммуникативных процессов как в рамках отдельных институциональных образований, так и в обществе в целом, описания динамических моделей речевого общения приобретают особую актуальность в силу происходящих изменений в реальном мире. Как отмечают З.У. Блягоз и З.З. Мамышева, «непрерывный рост интереса к познанию окружающего мира и человеческого общества…приводит к возникновению народной философии как формы сознания и способа постижения законов природы и человеческих взаимоотношений…» (Блягоз, Мамышева 2003: 11).
Проблема истинностной оценки сообщения с позиций интерпретатора находится в русле синергетического сближения двух главных парадигм современной лингвистики – коммуникативной и когнитивной. Этим обусловлен неослабевающий интерес к ложному дискурсу зарубежных и российских ученых (Демьянков 1981, Кравченко 1993, Вайнрих 1978, Болинджер 1987 и др.).
Актуальность данного исследования определяется перспективностью и важностью изучения языковой специфики ложного дискурса, а также необходимостью выявления коммуникативных, прагматических, когнитивных характеристик ложного дискурса как функционально специализированного феномена.
В современной лингвистике проблема изучения языкового выражения концепта ложь находится в настоящее время в стадии разработки, поскольку параметры данного концепта четко не определены и недостаточно описаны в научной литературе. В дискурсе большое значение имеют различные концепты, с помощью которых интерпретатор оценивает ситуацию общения. В данном исследовании рассматриваются языковые (лексико-семантические и синтаксические) средства выражения ложного дискурса. По А.Н. Абрегову, язык «представляет собой определенную схему построения сложного речевого или языкового знака, выполняющего компаративную функцию в микротексте…» (Абрегов 2000: 23). Ложь понимается как дискурсивная стратегия языковой личности, направленная на выражение ложных пропозиций и их языковое выражение. Так, по мнению М.Х. Шхапацевой, «функционирование языковых единиц обусловлено строем языка и актуализируется в речи взаимодействием разноуровневых элементов языковой системы» (Шхапацева 2005: 290). В работе решается комплекс вопросов, связанных с раздельным рассмотрением ложности как свойства пропозиций, то есть такого знания о возможном мире, которое противоречит объективной картине этого мира, и неискренности как характеристики говорящего субъекта, связанной с его коммуникативными намерениями и особенностями ситуации общения.
Языковые средства, передающие ложь, присущи многим сферам системной организации языка и процессам порождения речи. Нельзя познать язык в полном объеме, не учитывая все многообразие его потенциальных возможностей, реализуемых в интерактивном взаимодействии говорящих. По этому поводу Б.М. Берсиров пишет: «Язык практически не создает материально новый элемент для новых значений, а вводит в новые взаимоотношения и, тем самым, в новую систему взаимоотношений уже существующие элементы, давая им новую семантическую нагрузку» (Берсиров 2001: 7). Выражение лжи влияет как на глубинный, пропозициональный уровень высказываний, так и на характер их поверхностной структуры. Таким образом, данная тема имеет непосредственное отношение к общей проблеме представления знаний в языке, что позволяет рассматривать ее в рамках когнитивной концепции языка.
Объектом исследования являются языковые единицы разных уровней, формирующие ложный дискурс.
Предметом исследования выступают семантические, лексические и грамматические особенности ложного дискурса, то есть система языковых средств и комплекс прагматических приемов интеракции, в рамках которой они используются собеседниками одновременно для реализации собственных и типовых коммуникативных целей и задач в ложном дискурсе.
Практическим языковым материалом диссертации послужили около 2000 микротекстов из художественных русских (Н.В. Гоголь и др.) и английских (Р.Л. Стивенсон, Дж.К. Джером, Дж. Элиот и др.) произведений.
Цель работы – определение специфики использования языковых средств для создания и реализации условий ложной интеракции в коммуникативном пространстве, анализ языковых механизмов, лежащих в основе «ложного дискурса» в русском и английском языках, и разработка общего теоретического представления позволяет вести описание ложных реализаций в речевом общении.
Общая цель обусловила постановку и решение следующих конкретных исследовательских задач:
– дать обзор проблемы описания ложного дискурса как особого лингвистического объекта изучения с учетом специфики межличностной коммуникации;
– очертить содержательный объем концепта «ложь» как составляющую ложного дискурса и описать функциональные условия интерактивного взаимодействия собеседников в пространстве ложного дискурса;
– выявить феномен личностной коммуникативной установки в ложном дискурсе и определить стратегии языковой личности в ложном дискурсе;
– определить параметры языкового личностного общения в ложном дискурсе, рассмотрев инвентарь лингвистических средств, способствующих описанию его интерактивной организации;
– охарактеризовать семантические параметры ложного дискурса в прагматике речевых реализаций;
– представить классификацию типов ложного дискурса и описать способы и функции его выражения в художественном тексте.
Научная новизна диссертационного исследования заключается в постановке мало изученной проблемы функционирования языка в ложном дискурсе, а также в конкретном ее решении. Выбранные для исследования речевые реализации в пространстве художественного текста рассматриваются в рамках целостного функционально-семантического представления ложного дискурса, отражающего весь спектр отношений между партнерами по коммуникативному взаимодействию. Применен новый комплексный подход к анализу дискурсивных практик, в основе которого лежит представление о целостности языкового, семантического и внеязыкового знания.
Материалом исследования послужили примеры из произведений русской и английской литературы ХIХ-XX вв., приводимые для соответствующей аргументации выдвигаемых положений и гипотез. Процесс отбора литературных источников для целей предлагаемого исследования показал, что в произведениях некоторых авторов формы речевого общения представлены в реальном преломлении и отличаются достоверным изображением того, как ведут себя и рассуждают в обыденных обстоятельствах собеседники. Это позволяет рассматривать диалогические единства в художественном тексте как репрезентацию обычного речевого общения.
Методологический аппарат исследования опирается на разработки в области прагмалингвистики, теории речевых актов и теории коммуникации, в частности, на метод теоретико-гипотетического моделирования вербального поведения языковой личности в зависимости от установки, интерпретации смысла дискурсивных единиц.
Методы и методики исследования обусловлены спецификой объекта, языкового материала, а также целью и задачами работы. В плане общенаучного подхода использовались описательный и интерпретационный методы; при непосредственном изучении текстового материала применялись методы эмпирического и теоретического исследования: анализ, синтез, сравнение, метод наблюдения, а также компонентный и сопоставительный методы изучения. В работе также применены методы контекстуального и функционального анализа.
Теоретическая значимость проведенного исследования заключается в том, что оно способствует дальнейшему развитию когнитивно-дискурсивной научной парадигмы, существенно расширяет теорию речевого воздействия и – шире – речевой деятельности в частнолингвистическом и общелингвистическом планах и представляет собой вклад в общую теорию прагматики общения и изучения глубинных механизмов, лежащих в основе лингвокреативной деятельности человека в дискурсе. Изучение такого явления как ложный дискурс в коммуникативно-функциональной лингвистике способствует описанию закономерностей развития и функционирования языка в социуме, позволяет осмыслить с лингвистической точки зрения процесс управления речевым поведением участников диалогической интеракции, расширяет представление о соотношении коммуникативной, ситуативной и языковой семантики.
Практическая ценность работы определяется возможностью применения ее основных положений, выводов и методик анализа при разработке теоретических курсов по семантике и прагматике речевого общения, теории и интерпретации диалогического дискурса, теории речевого воздействия, при чтении спецкурсов по вопросам анализа художественного текста. Материалы и выводы работы могут оказаться полезными при чтении курсов по лингвокультурологии, семиотике, теории понимания и интерпретации.
Положения, выносимые на защиту:
1. Ложный дискурс в данном исследовании определяется как последовательность речевых актов, в которых выражается личностный смысл неискреннего говорящего. Процесс формирования ложного дискурса необходимо рассматривать как «коммуникативную деятельность» (то есть. как процесс в его временной протяженности) и как «коммуникативный акт» (как состояние в отдельной временной точке этого процесса), где коммуникативная деятельность представлена в виде совокупности действий, подчиненных определенной коммуникативной цели. Выделение соответствующих личностных смыслов говорящих формирует классификацию возможных стратегий участников ложного дискурса.
2. Расхождения между сопоставляемыми русским и английским языками проявляются в том, что для русского языка характерна большая эмоциональная степень явлений лжи и обмана, а английский язык более сдержан в эмоциональной характеристике лжи/обмана, предлагая больше единиц нейтрального употребления для описания обманных действий.
3. Классификация ложного дискурса предполагает наличие трех типов дискурса, а именно: 1) спонтанного, 2) предварительно подготовленного и 3) периодически возобновляемого. Для реализации ложного дискурса в художественном тексте характерны следующие способы: логическое ударение, выражение фальшивых чувств, физиологические признаки, сопровождающие ложные пропозиции.
4. Ложный дискурс в художественном тексте выполняет разнообразные функции при помощи различных лексических средств: служит средством изображения комического, используется для сатирического изображения персонажа и пр.
Апробация работы. Основные положения диссертации докладывались и обсуждались на заседаниях кафедры общего языкознания Адыгейского государственного университета. Результаты исследования были представлены на межрегиональных конференциях: «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения: Материалы 5-ой и 8-ой межвузовской конференции молодых ученых «Актуальные проблемы современного языкознания и литературоведения» (Краснодар: КубГУ, 2006; 2009). По материалам диссертации опубликовано 6 научных работ.
Структура диссертации обусловлена целью и поставленными задачами. Работа состоит из Введения, двух исследовательских глав, Заключения, Библиографического списка.
Теоретические положения концепта «ложь» как составляющей ложного дискурса
В первой половине XX в. в течение длительного периода внимание лингвистов было сосредоточено на изучении языковой системы, но, начиная со второй половины 60-х гг., центр внимания исследователей переносится на речевую деятельность и ее продукт — дискурс.
Дискурс представляет собой сложное образование, состоящее из текста, как единицы коммуникации. Дискурс есть не только новая единица анализа, но и новый подход, новый взгляд на языковые явления. Дискурс и дискурсивный анализ появился тогда, когда текст как предмет, объект и единица анализа был изучен настолько полно и обстоятельно, что лингвистика текста как стиль мышления получила очертания завершенности. Дискурсивный анализ связан с выходом лингвистики текста в межтекстовое пространство с привлечением различных аспектов речи.
Слово «дискурс», которое лингвисты начали активно употреблять в конце 60-х - начале 70-х гг. XX в., можно определить как одно из наиболее многозначных в современном языкознании. Дискурс находится в центре внимания не только лингвистики, но и семиотики, социологии, философии, этнологии и антропологии. На сегодняшний день не существует четкого и общепризнанного определения термина «дискурс».
В рамках лингвистической науки термин «дискурс» используется исследователями для обозначения феноменов разного порядка: спектр его употребления весьма широк, понимание же его колеблется от почти синонимичного терминам речь, связная речь (Почепцов, 1974), поток речи, сложное синтаксическое целое, сверхфразовое единство, текст (Борботько, 1998), от коммуникативно-целостного и завершенного речевого произведения (Клобуков, 1999) до определенного типа ментальносте, от вербализованного работающего сознания (Ревзина, 1999) до сложного коммуникативного явления, включающего наряду с текстом внеязыковые факторы, которые влияют на его производство и восприятие (Дейк, 1989).
П. Серио приводит список из восьми различных пониманий, и это только в рамках французской школы анализа дискурса. В частности, дискурс это: 1) эквивалент понятия «речь» в соссюровском смысле, т.е. любое конкретное высказывание; 2) единица, по размеру превосходящая фразу, высказывание в глобальном смысле; то, что является предметом исследования "грамматики текста", которая изучает последовательность отдельных высказываний; 3) в рамках теорий высказывания или прагматики "дискурсом" называют воздействие высказывания на его получателя и его внесение в "высказывательную" ситуацию (что подразумевает субъекта высказывания, адресата, момент и определенное место высказывания); 4) при специализации значения "дискурс" обозначает беседу, рассматриваемую как основной тип высказывания; 5) Э. Бенвенист "дискурсом" называет речь, которая присваивается говорящим, в противоположность "повествованию", которое разворачивается без эксплицитного вмешательства субъекта высказывания; 6) иногда противопоставляются язык и речь (langue/discours), с одной стороны, как система мало дифференцированных виртуальных значимостей, и с другой, как диверсификация на поверхностном уровне, связанная с разнообразием употреблений, присущих языковым единицам. Различается, таким образом, исследование элемента в "языке" и его исследование в "речи"; 7) термин "дискурс" часто употребляется также для обозначения системы ограничений, которые накладываются на неограниченное число высказываний в силу определенной социальной или идеологической позиции. Так, когда речь идет о "феминистском дискурсе" или об "административном дискурсе", рассматривается не отдельный частный корпус, а определенный тип высказывания, который, как предполагается, вообще присущ феминисткам или администрации; 8) по традиции анализ дискурса определяет свой предмет исследования, разграничивая высказывание и дискурс: Высказывание - это последовательность фраз, заключенных между двумя семантическими пробелами, двумя остановками в коммуникации; дискурс - это высказывание, рассматриваемое с точки зрения дискурсного механизма, который им управляет. Таким образом, взгляд на текст с позиции его структурирования "в языке" определяет данный текст как высказывание; лингвистическое исследование условий производства текста определяет его как дискурс (Серио 1999: 26).
Итак, рассмотрение различных толкований термина «дискурс» позволяет констатировать, что четкого и общепризнанного определения данного понятия, охватывающего все случаи его употребления, не существует. Не исключено, что именно это способствовало широкой популярности, приобретенной этим термином за последние десятилетия, связанные сложными отношениями различные понимания, удачно удовлетворяют различные понятийные потребности, модифицируя более традиционные представления о речи, тексте, диалоге, стиле и даже языке. Таким образом, способы понимания неоднозначности понятия "дискурс" привели к возможности разных постановок вопроса, теоретических и дескриптивных описаний.
Интенциональность в ложном дискурсе
Теория речевых актов опирается на понятие интенции из феноменологии Э. Гуссерля, где под интенциональностью понимается направленность человеческого сознания на какой-либо объект. Согласно Гуссерлю, каждому акту сознания присущ горизонт интенциональности. В современных исследованиях интенциональность трактуется как категория, тесно связанная с содержанием и отражающая тот факт, что усилия человеческого сознания не могут предприниматься впустую, без какого-либо смысла. Если человек имеет интенцию, это значит, что он испытывает веру, желание, намерение и т.п., которые всегда основаны на некоем содержании, отражающем положение вещей в мире (Гуссерль 1996).
Согласно общепринятой точке зрения, интенция как лингвистическое понятие базируется на психологическом понятии желания. Не случайно А. Вежбицкая предлагает считать желание элементарной неразложимой семантической единицей. Эта мысль вытекает из ее теории об общей экспрессивной ценности языка (Вежбицкая 1996).
В подлинно лингвистическом смысле понятие интенции было впервые применено Дж. Серлем для разграничения пропозиционального содержания и иллокутивной силы высказывания. Согласно Дж. Серлю, пропозиции представляют собой содержание полагания, когниции или утверждения. Пропозиция — это то, что именно утверждается или констатируется и переходит от человека к человеку в актах коммуникации. Пропозиции отличаются от иллокутивных актов, совершаемых над ними или с ними. В отличие от пропозиции иллокуция не может быть истинной или ложной. Иллокутивные акты имеют говорящего и принадлежат ему, в то время как пропозиции принадлежат миру. Особо разъясняется, что интенция - это возможный ответ в первом лице на вопрос "Что мне делать?", и в этом смысле она близко связана с предикцией (Searle 1969).
В современной когнитивной лингвистике стала подчеркиваться важность фигуры наблюдателя, или в другой терминологии, интерпретатора, в трактовке интенциональности (Падучева 1993; Кравченко 1993). Сейчас все более утверждается мнение о том, что следует учитывать роль интерпретатора не только в узко специальных исследованиях, но и в работах по общей теории грамматики, выделив в ней смысловую основу и интерпретационный компонент (Бондарко 1993: 16).
Несмотря на некоторую существующую к настоящему моменту разницу в терминологии, в теории речевых актов выработано единое общее представление о том, что интенция выражается в иллокутивной силе речевого акта. Речевой акт трактуется как высказывание, соединяющее пропозицию и иллокуцию. Таким образом, в структуре речевого акта интенция накладывается на выражаемую пропозицию. Иллокутивное содержание менее устойчиво, чем пропозициональное, поэтому речевой акт может быть переинтерпретирован, например, высказывание, принятое за извинение или благодарность, может быть впоследствии воспринято как предупреждение или угроза.
Основная заслуга теории речевых актов состоит в представлении интенции в качестве начального этапа действия языковой модели. Интенция анализируется как первое звено в цепочке речевых действий языковой личности. Вместе с тем следует уточнить, что в теории речевых актов . высказывание не всегда рассматривается через призму мыслительно-речевой деятельности конкретного говорящего, то есть как лингвокреативный процесс облечения мысли в дискурс. Видимо, по этой причине теорию речевых актов критикуют за то, что иногда конкретному участнику речевого акта придается лишь служебная роль поставщика языкового материала (Винокур 1989: 12).
Существует мнение, что недостаточность теории речевых актов обнаруживается сразу же, как только мы выходим за пределы сиюминутных эмоций и намерений авторов речевых произведений. Эта теория не вооружает исследователя инструментом для выявления и описания стабильных, долгосрочных, доминантных установок (Караулов 1989: 4). Таким образом, для выявления интенциональности в рамках цельного сообщения (текста, дискурса) отдается предпочтение либо терминам стратегия и тактика речевого общения, либо термину дискурсивная стратегия.
Данные термины базируются на положении о том, что во время интеракции наблюдается более глубокая, чем это принято считать, дифференциация смыслов. Очень точную и обобщающую формулировку . этого явления дает К. Менг, утверждающий, что любое высказывание сигнализирует о комплексном содержании. Ядро этого содержания образует пропозиция, передающая "собственное" значение высказывания.
Кроме этого, каждое высказывание содержит пропозицию об иллокутивной цели совершаемого речевого акта, например в высказывании «Ты сегодня очень невнимательна» собственное значение заключается в информации о - невнимательности слушающего, а цель речевого акта представляет собой упрек. Данные пропозиции действуют на локальном уровне диалога. Кроме локальных отношений в семантике диалога существуют глобальные отношения, сигнализирующие о неких глобальных целях говорящего. Глобальные цели обычно выражаются не отдельными высказываниями, а группами высказываний. Такие цели не всегда поддаются однозначной интерпретации и требуют анализа ситуации и социального опыта. Таким образом, диалог является не простым действием, а сложной деятельностью.
Главные цели говорящего регулируют расчленение деятельности на ряд подчиненных действий и обеспечивают между ними необходимые отношения типа предпосылка/следствие. Глобальный и локальный уровни семантической организации диалога связаны отношениями свертывания и развертывания информации. На глобальном уровне диалог развивается по мере постоянной взаимной интерпретации и по мере выводов, сделанных на этой основе. В связи с этим окончательная цель анализа семантики диалога формулируется как обнаружение смыслов, с помощью которых партнеры выражают глобальный стратегический замысел (Менг 1982: 17-18). Таким образом, постулируется существование некоего дополнительного по отношению к пропозиции и иллокуции смысла, выражаемого в диалоге на более глубинном, глобальном уровне. Этот смысл связан с личностью говорящего и отражает его стратегию в развертывании диалога.
Семантические параметры ложного дискурса в прагматике речевых реализаций
В современной лингвистике проблема изучения языкового выражения концепта "ложь" находится в настоящее время в стадии разработки, поскольку параметры данного концепта еще четко не определены и не описаны в научной литературе. Лингвистика выкристаллизовывает абстрактную субстанциональность вне таких категорий как истинность-ложность, реальность-нереальность и т.п., а логика базируется на этих сущностях семантики. Одним из проблемных в языке сохраняется вопрос о сущности "ложного".
Дискурс лжи, или ложный дискурс, в данном исследовании определяется как последовательность речевых актов, в которых выражается личностный смысл неискреннего говорящего. Диалогическая интеракция партнеров направлена на решение коммуникативных задач, протекает по типовому сценарию и осуществляется с помощью речевых произведений, построенных из знаков естественного языка. Процесс общения вынуждает его участников следовать определенным правилам, предписанным как типовыми фреймовыми сценариями, так и социальными нормами и конвенциями.
Каждый человек вступает в процесс общения со своей собственной «картиной мира». Он не только имеет определенное отношение к предполагаемому партнеру по общению и к теме разговора, но и индивидуальное представление о том, как должна протекать коммуникация именно сейчас, именно здесь и именно с этим партнером. Таким образом, диалог в его истинном смысле - это встреча различных субъективных миров, различных сознаний, связанных с сопереживанием по поводу общего предмета. Это значит, что в процессе диалогического общения каждый из коммуникантов вынужден «приоткрывать» свой внутренний мир и «впускать» в него чужой, что в силу уникальности каждого человека не может происходить без противоречий (Вендлер 1987; Демьянков 1989; Серль 1987 и др.).
С помощью своего речевого действия коммуникант представляет партнеру собственный внутренний мир (т.е. сообщает о своих намерениях) и ожидает, что партнер, сопоставив полученную информацию со своей системой знаний, отреагирует в соответствии с типовым сценарием (Романов 1991). Например: «Что бы такое сказать ему?» - подумал Чичиков и после минутного размышления объявил, что мертвые души нуэ/сны ему для приобретения весу в обществе, что он поместье больших не имеет, так до того времени хоть бы какие-нибудь-душонки. - Врешь, врешь! — сказал Ноздрев, не давши окончить. — Врешь, брат! Чичиков и салі заметил, что придумал не очень ловко и предлог довольно слаб. - Ну, так я ж тебе скажу прямее, - сказал он, поправившись, - только, пожалуйста, не проговорись никому. Я задумал жениться; но нужно тебе знать, что отец и мать невесты преамбиционные люди. Такая, право, комиссия: не рад, что связался, хотят непременно, чтоб у жениха было никак не меньше трехсот душ, а так как у меня целых почти полутораста крестьян не достает ... - Ну врешь! врешь! — закричал опять Ноздрев. - Ну вот уж здесь, - сказал Чичиков, - ни вот на столько не солгал, - и показал большим пальцем на своем мизинце самую маленькую часть. - Голову ставлю, что врешь! - Однако ж это обидно! что же я такое в самом деле! почему я непременно лгу? - Ну да ведь я знаю тебя: ведь ты большой мошенник, позволь мне это сказать тебе по дружбе! Ежели бы я был твоим начальником, я бы тебя повесил на первом дереве» (Н.В. Гоголь. «Мертвые души»). Используя понятия иллокутивной цели, можно объяснить, в чем состоит трудность общения в ложном дискурсе. Как отмечает 3. Ведлер, «в случае глагола лгать иллокутивная цель та же самая: тот, кто лжет, так же как и тот, кто утверждает, или тот, кто голословно заявляет, хочет, чтобы ему поверили» (Вендлер 1985: 244). Если понятие истины и истинности в какой-то степени лексикографичны, а их энциклопедия широка и разностороння, то онтология лжи в языке с точки зрения семантической структуры порождения и реализации практически недостаточно исследована. Особенно ограничен круг авторов и научных работ в области модальности лжи. Согласно X. Вайнриху, «лингвистика не может уничтожить ложь, и не может помешать тому, чтобы «знамена лжи» развёртывались столь часто. Правда, люди лгут -по большей части - с помощью языка; они говорят неправду, их речь двусмысленна» (Вайнрих 1978: 79). Вместе с таким определением семантической сущности лжи как альтернативы истине мы считаем целесообразным рассмотреть семантическую парадигму лжи. 1. Понятие «ложный» в русском языке может иметь пять значений. 2. Каждое значение ложного может быть представлено в контексте в плане выражения модального отношения к сообщаемому или сообщаемого к действительности. 3. Семантика значения ложного может быть объектом оценочной модальности, которая выступает социально-обусловленным продуктом надстроечного порядка. 4. Понятие ложного может рассматриваться как один из составляющих элементов фатического общения.
Если в социально-этическом плане с позиции нравственных статусов ложь воспринимается со знаком минус, то в языковом плане дело обстоит иначе. Ведь метафоризации в языке и все образные художественные . средства» например, риторические фигуры, гипербола, эллипсис, двусмысленности, ирония, юмор и т.д. - все это языковые средства, использующиеся для передачи семантики лжи. Семантика ложного настолько своеобразно завуалирована, что однозначно определить ее принадлежность к определённому стилю, а тем более к метаязыку практически невозможно.
Грамматические средства выражения ложного дискурса
В процессе анализа материала в ложном дискурсе выделены следующие грамматические средства языка, эксплицитно реализующие разные аспекты концепта «ложь»: частицы, местоимения, наречия, прилагательные (отрицательные), имена существительные, глаголы.
Разграничение смысла и содержания в ложном дискурсе, выражающееся грамматическими средствами по принципу эксплицитное /имплицитное, является недостаточным. По этой причине, по мнению А.А. Богатырева, «невыраженность в языковой материи текста характерна не только для скрытых смыслов, но и для таких текстовых категорий как "импликация", "пресуппозиция", "подтекст", "эллипсис" и др.» (Богатырев 1996: 44-81). Здесь представляется необходимым остановиться лишь на существенных чертах, что позволит более точно определить природу и особенности категории имплицитности (скрытых смыслов) в ложном дискурсе.
Обычно, говоря об "имплицитном", неявном плане речевого текста, имеют в виду, прежде всего импликации и пресуппозиции. Как известно, понятие "импликация" пришло в лингвистику из логики и, несмотря на отсутствие четкого определения, всегда основывается на том, которое дано ему в логике: «Импликацией принято называть.условное высказывание, т.е. логическую операцию, связывающую два высказывания в сложное высказывание с помощью логической связки, которой в обычном языке в значительной мере соответствует союз "если ... то ...» (Кондаков 1974: 191).
Отличие подходов к определению понятий в формальной логике и лингвистике выделяет абстрактную субстанциональность вне таких категорий, как истинность и ложность, реальность-нереальность и т.п. Одним из проблемных в языке сохраняется вопрос об отрицании, хотя он возник на сугубо логической основе. Логические параметры отрицания рассматриваются в философии в качестве логического эквивалента оборота "неверно, что" или просто частицы "не".
Грамматика предлагает средства языка, эксплицитно реализующие разные аспекты выражения отрицания: частицы, местоимения, наречия, а также отрицательные прилагательные, существительные, глаголы, их формы и инновации. Особую сложность проблемы составляют имплицитные языковые средства выражения отрицания, когда формально-грамматические определителей нет, а лексико-семантический аспект, реализуемый антонимами, риторическими вопросами, скрытыми обращениями, порядком синтаксических единиц, экстралингвистическими и паралингвистическими средствами, однозначно воспринимается как отрицание.
Добавим, что именно они наиболее разнообразно могут передавать ложные отношения со значением отрицания. Приведем пример использования частиц и модальных слов в ложном дискурсе: — They are not yours, are they not? returned Raeburn " (R.L. Stevenson. "Rajah s Diamond"). Пер.: "—Ax, не ваши? — возразил Рэберн" (Р.Л. Стивенсон. «Алмазраджи»). В приведенном примере для выражения ложного дискурса используются средства грамматики, в данном случае при помощи разделительного вопроса с отрицательной частицей not (не). Ср. также: He, I say -1 cannot say (R.L. Stevenson. "Rajah s Diamond"). Пер.: "Эх, я скажу — я не могу сказать" (P.Л. Стивенсон. «Алмазраджи»). Модальные глаголы в английском языке играют важную роль в ложном дискурсе, как, например, в приведенном примере, где истинностные и ложные пропозиции выражаются при помощи отрицания, выраженного модальным глаголом cannot say {не могу сказать). Следует отметить, что имена существительные, глаголы, имена прилагательные и наречия являются важным средством выражения ложных пропозиций в ложном дискурсе. Рассмотрим таблицу с сопоставительным анализом частей речи в английском и русском языках. Как можно заметить, данные языковые средства представлены в большом количестве как в русском, так и английском языках. Приведем примеры использования частей речи в ложном дискурсе: "What is said to have happened might have been invented, and the motives for the fabrication may be conceived" (R.L. Stevenson. "Rajah s Diamond"). Пер.: "Сообщение о том, что случилось, могло быть сфабриковано, а о причинах этой лжи можно догадаться" (Р.Л. Стивенсон. «Алмазраджи»). В приведенном примере использован глагол to invent (изобретать, выдумывать) и имя существительное fabrication (выдумка), имеющие синонимическое значение лгать, обманывать. Ср. также: "The clever salesman deceived the old lady into lending him all her money for his business, by telling her that she would get rich" (R.L. Stevenson. "Rajah s Diamond"). Пер.: "Умный торговец убедил старуху отдать ему все свои деньги под тем предлогом, что она разбогатеет" (Р.Л. Стивенсон. «Алмаз раджи»). В примере, приведенном выше, значение английского глагола (обманывать) в процессе перевода получило более широкое - убедить при помощи обмана. Таким образом, в русском языке глаголов со значением ложь, обман гораздо больше и часто они становятся метафорой, т.е. выражают переносное значение (обмануть — убедить отдать все деньги, обмануть — придумать неправду, сфабриковать).
