Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Концептосфера как составляющая лингвоаксиологии 9
1.1. Языковая и концептуальная картины мира 9
1.2. Концепт как компонент национального самосознания 29
1.3. Ценность как реализация аксиологической функции культуры в рамках языкового сознания 41
Выводы по первой главе 52
Глава II. Объективация ценностных элементов концептов «добро» и «зло» в лексическом и паремиологическом слое русского и французского языков 54
2.1. Концепты «добро»/«зло» и «bien»/«mal» - аксиологические компоненты концептосферы русского и французского языков 54
2.2. Базовые лексикографические характеристики имен концептосфер «добро»/«зло» и «bien»/«mal» 60
2.3. Паремии как сфера объективации ценностных доминант русского и французского языкового сознания 75
Выводы по второй главе 86
Глава III. Ассоциативные свойства лингвоконцептов «добро» и «зло» 89
3.1. Ассоциативный эксперимент как источник изучения языковой картины мира 89
3.2. Анализ результатов ассоциативного эксперимента 100
Выводы по третьей главе 136
Заключение 138
Список использованной литературы 141
- Концепт как компонент национального самосознания
- Концепты «добро»/«зло» и «bien»/«mal» - аксиологические компоненты концептосферы русского и французского языков
- Базовые лексикографические характеристики имен концептосфер «добро»/«зло» и «bien»/«mal»
- Ассоциативный эксперимент как источник изучения языковой картины мира
Введение к работе
В общей проблематике когнитивной лингвистики все большую значимость приобретает анализ соотнесенности различных аспектов языка с аксиологическими категориями этической, эстетической и этнокультурологической направленности. В структуре национальной языковой картины мира аксиологический компонент, отражающий особенности мировосприятия, занимает одно из центральных мест. Ценностные ориентации человека являются стратегически жизненными целями, образуют основу его когнитивной и этнокультурной системы.
Актуальность настоящего диссертационного исследования определяется недостаточной изученностью аксиологических концептосфер представителей русской и французской лингвокультур, а также значимостью выявления смыслового наполнения концептов, обозначающих ценности для различных социальных и возрастных групп.
Необходимо отметить, что за последние годы в научных исследованиях рассматривалась исключительно ядерная и приядерная зоны концептов «добро» и «зло» в русской и французской лингвокультурах на лексикографическом, паремиологическом и дискурсивном материалах (Моспанова Н.Ю., 2005 (народные сказки), Палеха Е.С., 2007 (поэзия), Санаева И.В., 2007 (художественный текст), Георгиева О.Н., 2010 (юмористический дискурс), Печагина Т.В., 2011 (детская фэнтези)). В нашем исследовании предпринимается попытка анализа периферийных зон данных концептов на основе результатов ассоциативного эксперимента.
Степень разработанности темы. Проблемы взаимообусловленности языка и культуры, влияния коллективного языкового сознания на формирование национально-специфических концептов разработаны в трудах А. Вежбицкой, Й.Л. Вайсгербера, Г.Д. Гачева, В. фон Гумбольдта, О.А. Корнилова, В.А. Масловой, Э. Сепира, С.Г. Тер-Минасовой, Б. Уорфа и других.
Основные положения теории концепта как предмета исследования когнитивной лингвистики и лингвокультурологии, нашли отражение в работах А.П. Бабушкина, С.Г. Воркачева, Т. ван Дейка, В.З. Демьянкова, В.И. Карасика, Е.С. Кубряковой, Р.И. Павилениса, З.Д. Поповой, Г.Г. Слышкина, Ю.С. Степанова, И.А. Стернина, В.И. Тхорика, Н.Ю. Фанян и других авторов.
Вопросам объема и содержания понятия «оценка», природы и типов языковых оценок, статуса оценки как лингвистической категории посвящены исследования В.И. Абаева, Н.Д. Арутюновой, Е.В. Бабаевой, В.А. Василенко, Е.М. Вольф, Л.П. Дроновой, А.Ф. Журавлева, A.A. Ивина, М.А. Лукьяновой, Т.В. Маркеловой, М.В. Пименовой, Т.В. Писановой, О.В. Сахаровой, Л.Н. Столович, В.Н. Телии, В.И. Шаховского и других исследователей.
Работы Ю.Д. Апресяна, Н.Н. Болдырева, Т.В. Булыгиной, М.К. Голованивской, Р.С. Кимова, В.В. Колесова, В.В. Красных, И.Ю. Марковиной, О.Г. Почепцова, Ю.А. Сорокина, Е.В. Урысон, Т.А. Фесенко, А.Д. Шмелева посвящены проблемам выявления особенностей языковых картин мира и специфике национального менталитета.
Вопросы моделирования языковой личности разработаны В.И. Карасиком, Ю.Н. Карауловым, Е.В. Красильниковой, К.Ф. Седовым, И.И. Халеевой.
Несмотря на значительный задел в области практических предпосылок исследования, многие аспекты данной проблемы остаются недостаточно разработанными. В частности открытыми остаются вопросы, связанные со способами языковых репрезентаций ценностей и анализом аксиологических картин мира.
В основу диссертационного исследования положена гипотеза о том, что «добро» и «зло» являются базовыми лингвокультурными концептами, определяющими ценностные ориентиры. Они представляют этическую оппозицию «хорошо-плохо», синтезируя общечеловеческие ценности и особенности национального языкового сознания.
Объектом настоящего диссертационного исследования являются концепты «добро»/«зло» и «bien»/«mal», являющиеся доминантными единицами в структуре аксиологических концептосфер «добро» и «зло» русской и французской лингвокультур.
Предметом исследования выступают этноспецифичные лингвокультурные характеристики указанных аксиологических компонентов, закрепленные в семантике имен концептосфер «добро»/«зло» и «bien»/«mal».
Цель исследования – выявление универсальных и этноспецифических компонентов аксиологических концептосфер добра и зла, представляющих собой ключевые мировоззренческие категории, путем семантического анализа соответствующих лексем и паремиологических единиц в русском и французском языках, а также данных ассоциативного эксперимента. Для достижения поставленной цели в ходе диссертационного исследования предполагается решить следующие задачи:
1. Определить этическую значимость дихотомической парадигмы «добро - зло» как ядерного компонента аксиологического фрагмента русской и французской языковой картины мира.
2. Рассмотреть лексикографическую характеристику концептов «добро»/«зло» и «bien»/«mal».
3. Провести реконструкцию ценностных элементов концептосфер «добро» и «зло» в паремиологических единицах русского и французского языков.
4. Провести анализ особенностей ассоциативного восприятия элементов аксиологической парадигмы носителями русского и французского языкового сознания.
Методологической основой исследования послужили труды по философии языка (В. фон Гумбольдт, Д.С. Лихачев, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, М. Хайдеггер и др.); основные положения теории концепта как единицы исследования при изучении лингвокультур (С.Г. Воркачев, В.З. Демьянков, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, Г.Г. Слышкин, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин), концепции взаимосвязи языка и культуры (Н.Н. Болдырев, А. Вежбицкая, Й.Л. Вайсгербер, Г.Д. Гачев, В. фон Гумбольдт, Р.С. Кимов, О.А. Корнилов, В.А. Маслова, Э. Сепир, С.Г. Тер-Минасова, Б. Уорф), лингвоаксиологии (Ю.Д. Апресян, Е.В. Бабаева, Т.В. Булыгина, В.И. Карасик, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелев).
Материалом исследования послужили толковые, энциклопедические, паремиологические и ассоциативные словари, данные ассоциативного эксперимента. Эмпирические данные репрезентации концептов «добро»/«зло» и «bien»/«mal» представлены лексическими единицами (концепт «добро» – 51, концепт «зло» – 60, всего – 111), паремиями (750), данными ассоциативного словаря (560), данными ассоциативного эксперимента (5550) (всего – 6971 исследовательская единица).
В качестве основных положений на защиту выносятся следующие:
1. Аксиологическая дихотомия «добро-зло» определяется антонимическими, но образующими единую смысловую парадигму концептами «добро»/«зло» и «bien»/«mal». Границы содержания координат оценки анализируемых концептов определяются не только этнокультурными особенностями, но и возрастными и социальными установками.
2. Выявленные лексикографические характеристики ядерных элементов концептосфер «добро» и «зло», а также этноспецифичные положительные и отрицательные аксиологические элементы национального языкового сознания русских и французов, зафиксированные в паремиях, позволяют констатировать традиции доминирования духовных ценностей в аксиологическом пространстве русской лингвокультуры и склонность к предметному мышлению представителей французской лингвокультуры.
3. Оценочные характеристики лингвокультурных концептов «добро»/«зло» и «bien»/«mal» сводятся к оппозиции «хорошо – плохо». Вариативность ценностной оценки напрямую связана со сменой приоритетов современной эпохи в русской и французской лингвокультурах.
4. Данные ассоциативных экспериментов свидетельствуют о переносе центра тяжести в современном русском языковом сознании в сторону материального благополучия и социального положения. Представители французской лингвокультуры на настоящем этапе приоритетными считают духовные ценности - дружба, любовь. Таким образом, наблюдается тенденция смещения ценностных ориентиров в современном аксиологическом пространстве концептосфер «добро»/«зло» и «bien»/«mal».
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что на материале русского и французского языков:
- установлено смещение смысловых акцентов, произошедшее в русской и французской картинах мира применительно к аксиологическому аспекту концептосфер «добро»/«зло» и «bien»/«mal». Констатация данного факта стала возможной благодаря учету возрастных аспектов представителей русского и французского языкового сознания при интерпретации результатов ассоциативного эксперимента;
- подтверждено, что отношения смежности и сходства, отражающие основные виды связей между явлениями объективной действительности, лежат в основе возникновения и закрепления подавляющего большинства словесных ассоциаций в языковом сознании;
- доказано, что большинство реакций, данных испытуемыми в ассоциативных экспериментах (около 94 %), представляют собой некоммуникативные (непредикативные и немодальные) тексты-выражения, являющиеся искусственными моделями примитивных текстов-высказываний.
Теоретическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что оно вносит вклад в развитие когнитивной лингвистики, уточняя интерпретацию духовных ценностей в аксиологическом пространстве разных лингвокультур.
Практическая ценность исследования определяется возможностью использования его материалов и выводов в университетских курсах теории и практики перевода, межкультурной коммуникации, в спецкурсах по лингвокультурологии и лингвоаксиологии.
Методы исследования. В диссертационном исследовании использовались: приемы дефиниционного анализа на материале сплошной выборки; методика интерпретативного анализа; ассоциативный эксперимент; компонентный и концептуальный анализ; элементы количественного анализа.
Апробация работы. Теоретические положения исследования изложены в опубликованных автором научных статьях и докладывались на научных конференциях (Нижний Тагил (2005), Нальчик (2008), Майкоп (2007, 2008, 2009, 2011)). Основные положения диссертационного исследования обсуждались на заседаниях кафедр французской филологии и общего языкознания Адыгейского государственного университета. По теме диссертации опубликовано 8 статей, в том числе одна статья в журнале из перечня ВАК.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.
Концепт как компонент национального самосознания
Исследуя проблему взаимосвязи языка и культуры в контексте этнокультурной специфики, необходимо исходить из анализа языковой картины мира, выраженной в фундаментальных концептах.
Антропоцентрическая парадигма в современной науке о языке позволила современным исследователям рассматривать человека как носителя когниции. Концептуализация и категоризация являются взаимообусловленными сторонами когнитивной деятельности человека.
Концептуализация представляет собой процесс осмысления информации, поступающей человеку из окружающей его действительности. В результате этого процесса в сознании человека образуются определенные представления о мире в виде концептов [86]. Классификационная деятельность человеческого сознания связана также с процессом категоризации, который представляет собой мысленное отнесение «концептуализированного» объекта к определенной категории его означивания. «Концепты не существуют изолированно, они группируются в категории как целостные классы объектов» [86:9]. «Образование категории тесно связано с формированием концепта или группы концептов, вокруг которых она строится, то есть с выделением набора признаков, выражающих идею подобия или сходства объединяемых единиц» [53:87].
«Стандартизированные концепты в сознании определенного этноса составляют национальную концептосферу в ее совокупности» [141:16]. Таким образом, при формировании группы концептов в основу объединяющего признака ложится идея сходства или подобия, в результате которой образуется категориальный концепт, организующий структуру ментальной категории.
Следовательно, при изучении концептов в языковом сознании разных народов очевидной становится национально-культурная специфика ментальности соответствующего этноса. Ценностное ядро концепта зло становится явным при анализе семантики лексических единиц, репрезентирующих те или иные концепты [32; 160; 168]. Слово является элементом социальной реальности, поэтому несет в себе не только конкретное значение, но и ментальные факты национальной культуры. Сфера ментальности, закрытая для непосредственного наблюдения, и система ценностей народа должны изучаться с применением аксиологического подхода. Аксиологический анализ эксплицирует ценностные доминанты, определяя универсальные и национальные особенности.
Различают концепты в широком и узком понимании, наполняющие понятия ментальность и менталитет, между которыми невозможно провести четкой границы. Ментальность узко можно определить как способ видения мира конкретным человеком, а менталитет - как совокупность «когнитивных, эмотивных и поведенческих стереотипов нации». Основная часть когнитивных стереотипов, имеющих большее значение для носителей языка и культуры, отражается в лексической семантике языка [38:272]. С такой точки зрения концепт является ментальным образованием, имеющим лингвокультурную специфику. В концепте объединяются безличное, объективное понятие с этносемантическими чертами личности, закрепленными в системе семантики языка.
Таким образом, концепты являются ментальными образованиями с доминирующим аксиологическим началом. Для составления национальной специфической картины мира важно учитывать многомерность концепта, которая выражается в его сложной структуре.
В структуре концепта выделяется две основные стороны: элементы, относящиеся к понятию, и элементы, относящиеся к культуре. Единая общепринятая структура концепта отсутствует ввиду его многомерности и неоднозначности. В основных подходах к описанию структуры концепта рассматриваются понятийный, образный, ценностный и значимостный компоненты. Понятийная и образная составляющие присутствуют в большинстве описаний структуры концепта [40:68]. Выделяются также следующие слои: элементы объективного и субъективного мира, личные, возрастные и общенациональные уровни, исторические слои, различные уровни происхождения и семантики. Ю.С. Степанов предложил особую структуру концепта: основной (актуальный) признак, дополнительный (пассивный, исторический) признак и внутренняя (неосознаваемая) форма [160:42-67].
Говоря о соотношении концепта и его языковой формы, необходимо отметить «архетипную» и «инвариантную» модели концепта. В значении слова находит свое выражение архетипная модель, включающая в себя обобщенное чувственно-образное, выражаемое не в полной форме. В данном случае концепт рассматривается как нечто скрытое в сознании, но имеющее выход в форме понятий, представлений, значений слова. Инвариантная модель представляет собой семантическую область представленную планом содержания языковых единиц. Архетипная модель формирования концептов относится к доязыковой сфере семантизации [32:27]. Инвариантная модель формируется в процессе того, как субъект речи овладевает языком.
Ряд ученых четко разграничивают понятие и концепт. В основе понятия лежит конструирование (речевых единиц) с целью осуществления адекватной коммуникации, а в основе концепта - реконструкция действительности, происходящая естественным, неосознанным способом. Таким образом, понятие является конструктом, а концепт - реконструктом [86:9].
Рассматривая проблему разграничения концепта и понятия, необходимо выделить значение. По мнению Е.С. Кубряковой значение - это «схваченная знаком» часть концепта [97]. Но значение передает лишь часть концепта, что подтверждается существованием синонимов и разных определений одного и того же концепта [23:40]. Исследования когнитивной лингвистики показали, что словарное значение слова, намного уже когнитивной реальности, так как слово со значением составляет часть концепта. Но, тем не менее, исследовать концепт следует через языковые средства [117:40].
По вопросу соотношения концепта и значения слова существует несколько точек зрения. Первая точка зрения на соотношение значения слова и концепта была высказана С.А. Аскольдовым: «концепт значительно шире, чем лексическое значение» [117:35]. Д.С. Лихачев утверждал, что концепт соотносится со словом в одном из его значений. Ю.С. Степанов утверждает, что концепт (понятие) и значение слова - это равнозначные понятия. В.П. Москвин говорит о существовании лексико-семантического варианта слова, к которому относятся внутренняя форма слова, синонимы и его сочетаемость [117:36]. Значение концепта приравнивается к значению слова и А. Вежбицкой [31:84-85].
С такой точки зрения слово является языковым знаком, который передает содержание концепта. Но слово реализуется в составе лексической парадигмы, а концепт получает свое выражение в более чем одной лексической единице, и главным образом в совокупности лексических, фразеологических, афористических и синонимических единств. Таким образом, концепт соотносится с планом выражения лексико-семантической парадигмы.
Понятие «значение слова» характеризуется, прежде всего, как «отражение в слове представления говорящих о явлении и действительности (предмете, качестве, действии, процессе) или об отношении между предметами или явлениями действительности» [222]. Поэтому отношение субъекта и объекта зафиксировано с помощью языковых средств в картине мира.
Г.В. Колшанский обратил внимание на то, что «человеческая мысль не есть хаотическое сцепление отдельных звеньев, фрагментов в какой-либо последовательности, а структурно организованное идеальное образование, отображающее закономерности существования мира» [90:83].
Если рассматривать значение слова, как явление экстралингвистическое, то можно согласиться с точкой зрения А. Вежбицкой о том, что значение не зависимо от языка. Тем более что только часть концептов находят свое отражение в языке, то есть вербализованы [117:36]. В языке отражаются основные, актуальные явления окружающей действительности, остальные же явления остаются в сознании на уровне образов. Из этого следует, что концептуализация мира посредством языка различна в разных культурах [31:130].
Языковой концепт обладает «этимологической», «культурной», «когнитивной» памятью. Таким образом, смысл языкового знака связан с особенностями менталитета носителей языка. Культурно-этический компонент определяет семантику языковой единицы и отражает языковую картину мира.
Мы придерживаемся лингвокультурологического подхода, заключающегося в изучении специфических элементов ментальных единиц, при описании семантических признаков исследуемых концептов. Отметим, что по утверждению С.Г. Воркачева, четкого разграничения между лингвокогнитивным и лингвокультурологическим подходами не существует, в связи с размытыми границами взаимодействия языка и культуры [40:64-74]. «Являясь «зонтиковым (зонтичным) термином» концепт не может охватывает только одно научное направление и рассматривается с позиций лингвокогнитологии (от индивидуального сознания к коллективному) и лингвокультурологии (от коллективного представления к индивидуальному)» [37:5-12].
Концепты «добро»/«зло» и «bien»/«mal» - аксиологические компоненты концептосферы русского и французского языков
Аксиологическое значение как оценочная категория отграничивается от семантического значения как отражательной категории. Значение в информационном аспекте понимается как содержание, присущее внутренней стороне определенного языкового знака и фиксирующее в своей структуре онтологические признаки именованного данным знаком объекта внеязыковой действительности. Значение в ценностном аспекте позволяет «описать» ценностно-оценочные взаимодействия между элементами внеязыкового мира.
Ценностное познание является неотъемлемой частью оценочной деятельности. В результате ценностно-оценочного познания явлений действительности (посредством речевого акта оценивания в форме ценностных суждений) устанавливается ценностное (аксиологическое) значение какого-либо объекта для познающего субъекта. Природа ценностного значения осмысляется через категории предпочтительного, желательного, позволяющие вычленить из целостного мира значимые объекты [131].
Выделяются два типа аксиологических концептов - нерасчлененные (общеоценочные) концепты «хорошо» и «плохо» и расчлененные, представляющие собой непрерывное множество частнооценочных аксиологических концептов. Фундаментальные аксиологические концепты «хорошо» и «плохо» структурируют знание на базе универсального оценочного деления мира на хороший и плохой [137].
Как отмечалось выше, частнооценочные концепты отражают представление о «добре и зле, счастье и несчастье, благе и беде, полезном и вредном, добродетели и пороке, успехе и провале, приятном и противном, соответствующем интересам (человека) или мешающем достигнуть цели» [115].
Взаимодействие человека и окружающего мира отражается в аксиологическом аспекте картины мира. Наиболее важная часть языковой картины мира состоит из высших ценностных ориентиров. Сами ценности не выражены в каком-либо конкретном тексте в полной мере. Они существуют в культуре и составляют ценностную картину мира в составе языковой. Таким образом, ценностная составляющая может быть описана лингвистически в виде культурных концептов.
Аксиологический концепт «добро» и его антоним концепт «зло» являются неотъемлемой составляющей мира человека. Дихотомия «добро -зло» очень важна для оценивания поступков человека, так как в ней заложен как положительный, так и отрицательный смысл: как понятие ценности, так и понятие антиценности. Выявление ценности и антиценности происходит с помощью оценки, включающей предмет оценки, основание оценки и субъект оценивания. Основания оценки могут быть весьма разнообразными (потребности, интересы, привычки, стереотипы, установки и т.д.), они могут быть явными и скрытыми. Особенности основания оценки определяют характер самого субъекта оценивания, то есть человека, указывая на его потребности, вкусы, привычки, идеалы, стереотипы и др. Поэтому оценка имеет субъективный характер. Раскрытие личности человека через его оценивания окружающей действительности определяет не то, чего он желает, а указывает на причину его выбора, на стратегию его поведения. Из этого следует, что особенности мировоззрения человека, его жизненные установки выявляются в конкретных ситуациях, требующих от человека выбора действий. Но субъектом оценки может выступать не только сам человек, но, и группа людей, и общество в целом.
«Добро» и «зло» служат критериями оценки социального поведения человека, поэтому они являются ключевыми концептами в аксиологическом фрагменте картин мира, определяя содержательную сущность соответствующей языковой картины мира. Дихотомия «добро — зло», определяется двумя антонимическими, но входящими в структуру единой смысловой парадигмы концептами «добро» - «зло». Соответствующая семантическая противопоставленность этих двух концептов является координатами оценки, границы содержания которой корректируются этнокультурными особенностями, определенными социальными и возрастными стереотипами.
Вопрос об определении «добра», поиски ответа на вопрос, что есть хорошее, сблизили этику с аксиологией и привели к проблемам семантики синтаксиса и прагматики оценочных слов, их употребления в живой речи. История решения данных вопросов восходит к трудам античных мыслителей, в частности к «Никомаховой этике» Аристотеля [10], в которой Протагор выделял три концепта добра (хорошего) - благо (agaphon), счастье, блаженство (eydaimonia) и удовольствие (hedys), противопоставлявшиеся соответственно худу (злу), неудаче и страданию. В 17 веке, ознаменованном расцветом естественных наук и антропологии, изучением психической природы человека и ее составляющих занимались практически все философы того времени, в особенности Т. Гоббс и Б. Спиноза.
Т. Гоббс определил понятия добра и зла через составляющие эмоциональной сферы: желание, любовь, отвращение, ненависть, радость и горе: «Все вещи, являющиеся предметами влечения, обозначаются нами общим именем добро, или благо; все же вещи, которых мы избегаем, обозначаются как зло» [48:т.1, 239], иными словами, через модусы желания и отвращения, где хорошее приравнивается к желаемому, а плохое - к нежелательному. Следствием такого определения является относительность и субъективная природа концепта добра: «Слова добро, зло и пустяк всегда употребляются в относительном смысле в зависимости от того, кто их использует, так как никакое общее правило о том, что есть добро и что -зло, не может быть взято из природы самих объектов, а устанавливается каждым отдельным человеком в отношении своей личности... что один называет мудростью, другой называет страхом» [48 т.2: 85-86]. Итак, обращая внимание на субъективные различия во мнениях о хорошем и плохом, Гоббс фактически впервые обращает внимание на роль личности в оценке.
Эта же мысль проходит красной нитью в концепции его современника Спинозы, который полагал, что оценка обусловлена самой природой человека. Однако он связывал относительность оценки не столько с субъективным фактором, сколько с неким нормативом, понимаемым как «среднестатистический стандарт, усредненная модель вида, по отношению к которой и дается оценочная квалификация объекта» [14:144]. Анализируя ценностные суждения, Спиноза приходит к выводу о том, что разница в оценке зависит не от изменения мнения субъекта, а от изменения аксиологических норм в соответствии с постоянно меняющимися требованиями человека. Таким образом, он связывает относительность оценочного знания с изменчивостью нормативов и ставит оценку в зависимость от категории времени, выявляя, таким образом, нестабильность критериев оценки [159]. В дальнейшем исследования категории оценки приобретали все более выраженный лингвистический характер, однако в них легко прослеживаются вышеизложенные теории.
Как отмечает Н.Д. Арутюнова, в ранних работах по этике и аксиологии выделялись немногие виды оценок. Аристотель сводил классификацию добра к трем типам: 1) внешние блага, 2) блага, относящиеся к душе, 3) блага, относящиеся к телу [10:66]. Столько же видов добра и зла выделял Гоббс [48]: «добро в обещании, то есть pulchrum, добро в действии как желаемая цель, обозначаемое словом jucundum - приятие, и добро как средство, что мы обозначаем словами полезное, выгодное; столько же мы имеем видов зла: зло в обещании, называемое .turpe; зло в действии и результате, называемое ими неприятие, тягостное, и зло как средство -бесполезное, невыгодное, вредное» [48,Т.2:86]. Самой распространенной классификацией было разделение добра на две категории ценностей: добро как средство (good-as-means) и добро как цель (good-ashe end) или, иначе, относительное и абсолютное, тривиальное и высшее, внешнее (extrinsic) и ингерентное (intrinsic), инструментальное (утилитарное) и автономное (независимое) добро [14:188].
Н.Д. Арутюнова подчеркивает, что по мере семантизации аксиологических исследований, классификации «добра» становились все более дробными. Новые таксономические системы касались не онтологии добра, а смысла, который приобретают оценочные предикаты в разных контекстах употребления. Таксономия ценностей превратилась в таксономию смыслов, принимаемых оценочными предикатами.
Базовые лексикографические характеристики имен концептосфер «добро»/«зло» и «bien»/«mal»
Значение конкретных лексических единиц образует содержание «духовных ценностей», имеющих этнокультурную специфику в рамках одного языка и культуры. При изучении языков выявляется значительное количество слов, не имеющих устойчивых эквивалентов в иноязычной культуре. «Едва ли найдется одно слово из десяти, которое означало бы совершенно ту же идею, что и другое слово, которым оно передается в словарях» [32:263-305].
Различные культуры могут актуализировать разные стороны одного и того же концепта. Языковые средства в своей совокупности составляют содержание концепта. Таким образом, одно слово не может включать в себя всю сущность того или иного концепта.
В случае, когда словесную номинацию получает отдельная смысловая часть концепта, речь идет о частичной вербализации. Слово активизирует концепт в сознании и чем стабильнее его вербализация, тем более в устойчивом состоянии он находится. Но отсутствие языкового выражения концепта не свидетельствует о его отсутствии в сознании носителей языка, так как такие концепты могут принадлежать малой группе людей или могут быть «коммуникативно нерелевантными», то есть отсутствие коммуникативной потребности объясняет отсутствие номинации концепта.
Мы разделяем точку зрения З.Д. Поповой и И.А. Стернина о том, что семема означает лексическое значение и представляет собой семантический вариант лексемы, семантема представляет совокупность всех семем одной лексемы, денотат - вербализованный образ предмета, смысл невербализованный образ, концепт - совокупность всех вербализованных и невербализованных образов объектов внешнего мира [141:91-92].
В плане содержания лингвокультурного концепта выделяют семы и семантические признаки, в том числе отмеченные лингвокультурной спецификой. Таким образом, статус концепта может получить только то слово, которое имеет национально-культурную специфику.
Данные современной когнитивной лингвистики показывают, что многие концепты, принадлежащие этническому сознанию, не находят своего отражения в языковой форме.
Приведем несколько примеров: во французском языке нет лексем для обозначения таких русских концептов, как: погорелец (celui qui s est mine a la suite d un incendie), сластена (fine bouche, gourmand), лежебока (faineant, paresseux), ровесник (une personne de meme age), сутки (24 heures, jour et nuit), кипяток (eau bouillante, eau qui bout), юродивый (fou du village), холодец (fromage de tete). В русском языке отсутствуют: sabots (деревянные сабо), fromage en jonc (сыр в плетеных камышовых корзинах), cassis (черносмородиновая наливка), galoches (кожаные башмаки на деревянной подошве), indult (разрешение на отправление церковных служб), ecole (начальная школа), rez-de-chaussee (первый этаж), dedramatiser (снять напряжение), detartrage (удаление накипи).
При этом разделяют мотивированные или объясняемые отсутствием соответствующего предмета или явления в иноязычной культуре {лапти, матрешка, щи, сабо и т.д.), и немотивированные лакуны, которые не могут быть объяснены отсутствием явления или предмета {сутки, кипяток, ровесник, однолюб, однофамилец и т.д.) [141:82]. Таким образом, лексические различия в языках выходят за пределы номинации специфических культурных объектов, таких как лапти, кольчуга, щи и т.п. Различия также характерны и для ментальной области.
Интерес представляют так называемые «потенциальные семемы», представленные в системе языка в виде семантических «заготовок» для семем, которые обусловлены лексическими или лексикограмматическими парадигмами, формируют смысл и компонентный состав в системе языка, но не получают самостоятельной семемы в языке. Например, антонимическая парадигма: молодожены — О (потенциальная семема «старожены»); глагольная парадигма лица: гл. победить, пылесосить, висеть віл. ед.ч.: потенциальные семемы — я одержу победу, я произвожу уборку пылесосом, я нахожусь в подвешенном состоянии, но не «я победю, пылесосю, висю»; парадигма «наименование деятеля по выполняемому действию»: мотать -мотальщик, будить - О (потенциальная семема - «будильщик»); парадигма «наименование деятеля по инструменту действия»: работать лопатой- О («лопатчик») , парадигма «действие по наименованию инструмента действия»: копать лопатой - 0 {«лопатить») , парадигма «помещение для содержания животных»: курятник, свинарник, птичник, овчарня, псарня, но нет «рыбника», «страусятника» и т.д. [141: 83-85].
Изложенное выше позволяет разделить понятия языкового и когнитивного сознания личности, так как не все элементы сознания могут найти свое языковое выражение [45:98-99]. Поэтому можно говорить о сознании, как о многоуровневой системе, в которую входят как осознаваемые, вербализованные, так и неосознаваемые, невербализованные, компоненты. На уровне языкового сознания вербализуются образы, представления и мыслительные структуры, так как языковое сознание является условием существования и развития других форм сознания [70:23]. Тем не менее, языковое сознание личности и коллектива в целом не тождественно когнитивному сознанию [56:38].
Таким образом, коммуникативное сознание конкретной языковой личности включает в себя единство языкового и коммуникативного аспектов и является интегральной составной частью когнитивного сознания нации [141:49].
Говоря о роли значения слова при экспликации концепта, необходимо отметить ближайшее (словарное или лексикографическое) значение слова и дальнейшее (личное, присущее сознанию носителей языка), более близкое к концепту. Как правило, дальнейшее значение намного шире ближайшего.
Исследователи выделяют особый тип значения — психолингвистическое значение слова, представляющее собой «единство всех семантических компонентов, реально связанных с данной звуковой оболочкой в сознании носителей языка». Содержание концепта намного шире лексикографического и психолингвистического значения слова [141:97].
Значение слова может быть описано на лексикографическом и на психолингвистическом уровнях, а концепт описывается как единица когнитивного сознания этноса. Таким образом, значение слова -семантическая единица представляющая объект семасиологии, а концепт — когнитивная единица, представляющая объект лингвокогнитологии [141:103-105].
Значение, фиксируемое в словарях и именуемое в лингвистике системным, создается лексикографами в соответствии с принципом редукционизма, то есть минимизации признаков, включаемых в значение. Редукционизм выступает в данном случае в двух ипостасях - «как логический и как описательный редукционизм. Логический редукционизм связан с идеей о том, что значения (как и понятия) — это небольшой набор логически вычлененных признаков называемого явления, отражающий его сущность. Описательный редукционизм диктуется практическими соображениям - объемом словарной статьи, которая не может быть слишком большой, так как тогда объем словаря увеличится до беспредельности» [162:290].
Получаемое в результате применения принципа редукционизма при составлении словарной дефиниции значение можно условно назвать лексикографическим, поскольку оно сформулировано (смоделировано) специально для представления слова в словарях. Лексикографическое значение - это в любом случае искусственный конструкт лексикографов. При этом лексикограф фактически априори исходит из того, что именно в определенном им семантическом объеме употребляется и понимается данное слово основной частью носителей языка.
Однако повседневная практика разговорного словоупотребления опровергает данное представление о значении. Лексикографическое значение всегда оказывается меньше по объему реального значения, существующего в сознании носителей языка.
«Поскольку многие семантические признаки слова, не фиксируемые словарными дефинициями, регулярно проявляются в определенных контекстах употребления слова, обнаруживаются в художественных текстах, в метафорических переносах и сравнениях, представляется целесообразным говорить о существовании еще одного типа значения - психологически реального значения слова. Психологически реальное значение слова — это упорядоченное единство всех семантических компонентов, которые реально связаны с данной звуковой оболочкой в сознании носителей языка. Это тот объем семантических компонентов, который актуализирует изолированно взятое слово в сознании носителей языка, в единстве всех образующих его семантических признаков - более и менее ярких, ядерных и периферийных. Психологически реальное значение структурировано по полевому принципу, а образующие его компоненты образуют иерархию по яркости. Психологически реальное значение - это значение в том виде, в котором оно представлено в языковом сознании носителя языка [162:291].
Язык способствует «выработке миропредставлений» [142:30], используемое в работе лингвокультурологическое описание средств репрезентации концептов «добро»/ «зло» и «bien»/ «mal», позволяет увидеть национально-культурную специфику осмысления ценностного значения объектов окружающей действительности.
Ассоциативный эксперимент как источник изучения языковой картины мира
Психолингвистическая методика научного исследования находится в постоянном развитии, что обусловливает использование разнообразных методик и постоянное их совершенствование. Наряду с широко применяемым ассоциативным экспериментом, ученые пользуются методом семантического дифференциала (метод шкалирования в теории массовой коммуникации, в психосемантике, в социологии, в экспериментальной эстетике), методикой дополнения (принцип избыточности речевого сообщения), методикой заканчивания предложения (для изучения синтаксической организации речи), методами косвенного исследования семантики, градуальным шкалированием (изучение расположения слов в семантическом пространстве для составления рекламных текстов), методикой определения грамматической правильности, методикой прямого толкования слов (описание соотношения лексического значения и внутренней формы слова в сознании человека) и другими методиками для построения разнообразных классификаций (например, кластерный анализ для выявления семантических закономерностей).
Данные психолингвистических экспериментов позволяют выстроить интегральную модель психолингвистического значения слова, с установлением ядерных и периферийных значений в семантеме лексической единицы. Таким образом, в результате экспериментов семантические компоненты ранжируются с точки зрения их значимости для языкового сознания носителей языка [165:57-64].
В рамках отечественной этнопсихолингвистики исследования специфики языка и культуры с помощью ассоциативного эксперимента занимают значительное место. Исследования на материале Русского ассоциативного словаря и The Associative Thesaurus of English показали, что ассоциативный тезаурус является моделью сознания человека, представляющей собой набор правил оперирования знаниями определенной культуры, отражающими образ мира данной культуры.
В моделировании конкретных лингвоконцептов данные ассоциативных словарей и свободного ассоциативного эксперимента используются в качестве вспомогательного средства для подтверждения и коррекции результатов лексикографического и текстуального анализа.
Ассоциативный эксперимент фиксирует действительное овнешнение сознания (испытуемых), а не овнешнение метасознания (исследователя-составителя) [166]. Ассоциативные поля, формируемые из вербальных реакций носителей языка, дают возможность описывать качества их образов сознания [178]. Кроме того, подобные исследования «дают возможность выявить как системность содержания образа сознания, стоящего за словом в той или иной культуре, так и системность языкового сознания носителей той или иной культуры как целого, и показывают уникальность и неповторимость образа мира каждой культуры» [178:308].
Изучение ассоциаций носителей языка возникающих в связи с реакциями на лексические единицы является эффективным способом изучения языковой картины мира. Ассоциативный эксперимент - метод, позволяющий наиболее объективно определить культурную специфику восприятия словарных единиц и выявить возможные семантические связи и дополнительные значения [107:14]. Другие методы изучения языковой картины мира оставляют имплицитными многие семантические элементы, возникающие спонтанно в памяти испытуемых в процессе ассоциативного эксперимента.
Таким образом, ассоциативный эксперимент представляет собой разработанную технику психолингвистического анализа, в результате которого выявляются неосознанные (психолингвистические) оттенки значения.
Осмысляемая человеком деятельность регулируется предшествующим опытом. В процессе познания явления окружающей действительности организуются в сознании человека в классификационные категории, являющиеся составляющими концептосферы, или концептами. Концепты упорядочивают действительность, вербализуя наиболее значимые категории.
Особенности концептосферы указывают на специфичность национальной языковой картины мира. В концептосфере актуализируются принципиальные аспекты жизни этноса, варьируемые также в зависимости от возраста и социальной активности членов социума. В связи с этим возникает проблема социального дифференцирования функционирования языка, так как разные социальные группы имеют свои особенности речевого поведения.
В основном лингвистические исследования проводятся с условно социальными группами, то есть непосредственно объектом изучения становятся средства литературного языка, допускающие варьирования, зависимые от возраста, образования, профессии, территориальной принадлежности и т.д.
Социолингвистическое изучение основывается не только на применении лингвистических методик, но и использует социально-психологические методы, одним из которых является ассоциативный метод.
Ассоциации выполняют связующую роль между понятиями, фиксируемыми сознанием человека. Акты словоупотребления делают явным особенности восприятия конкретного предмета или явления сознанием человека. Таким образом, слова и закрепленные за ними значения актуализируются в процессе речевой деятельности. Отметим, слово может иметь несколько потенциальных связей-ассоциаций. В процессе коммуникации происходит реакция на ассоциативное возбуждение конкретной связи слова. Внутренний лексикон человека представляет собой многоуровневую систему полей, участвующих в упорядочивании и хранении информации об окружающей действительности, включая не только качественные характеристики предметов и явлений, но и оценочный компонент [72:45].
Тезаурусный (когнитивный) уровень языковой личности включает в себя знания о картине мира, основанные на ассоциативно-вербальных сетях языка [185]. У представителей определенной лингвокультуры существует некий общий тезаурус, соотнесенный с общими знаниями о картине мира.
Благодаря общности тезауруса, коммуниканты понимают друг друга в процессе общения. Таким образом, вербальные ассоциации одновременно и составляют тезаурус, и отражают общность мировоззрения, поэтому на основе общности вербальных ассоциаций можно выявлять особенности коммуникативного поведения представителей той или иной лингвокультуры.
Так, И.И. Халеева различает «тезаурус - 1», означающий способ формирования языкового сознания на уровне картины мира, и «тезаурус-2», соотнесенный со знаниями о мире на уровне концептуальной системы [185].
Тезаурус включает в себя субъективированные образы, опосредованные языковой личностью, локализованные в сознании субъекта. Образы тезауруса связаны с индивидуальным использованием социально объективированных закономерностей и свойств языка, и с индивидуальным знанием коммуникантов о мире. Следовательно, личностная (субъективная) языковая картина мира, опосредованная знаниями о мире языковой личностью, социально детерминирована опытом личности и ее ценностными ориентациями. Таким образом, словарь в лексиконе человека организуется с помощью тезауруса, включающего в себя интеллектуальное и эмоциональное богатство личности.
Лингво-когнитивный, или тезаурусный, уровень языковой личности включает в себя иерархию понятий, способы их взаимодействия и т.д. В качестве единиц репрезентирующих лингво-когнитивный уровень выступают понятия, концепты и идеи, выраженные в генерализованных высказываниях, паремиях. Языковая личность оперирует теми единицами, которые соответствуют устойчивым связям между понятиями и ее тезаурусом. Указанные единицы отражают картину мира языковой личности.
На вербально-семантическом уровне личность воспринимает стереотипные сочетания как данность, а на лингво-когнитивном уровне языковая личность начинает выбирать, отдавать предпочтение определенным понятиям, совершать индивидуальный выбор. Таким образом, языковая личность начинает проявляться именно на лингво-когнитивном уровне.
Индивидуальные черты языковой личности наиболее явно представлены на третьем, мотивационном уровне, являющимся высшим в организации языковой личности. Именно на этом уровне реализуются коммуникативно-деятельностные потребности и особенности личности, обусловленные целями и мотивами деятельности. Выбор единиц мотивационного уровня обусловлен условиями общения, коммуникативной ситуацией и коммуникативной ролью языковой личности. Указанный уровень является самым сложным и главным в иерархии уровней, так как языковая личность на данном уровне выступает в самом общем смысле, то есть в социально-психологическом. Трудности исследования мотивационного уровня языковой личности объясняются его многогранностью, обусловленной сложностью психической сущности мотивов, целей, устремлений и интересов личности и способов их вербализации.
