Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Языковая игра и лингв окре ативая деятельность человека 13
1 Игра и выражение понятия игры в языке 13
1.1 Взаимосвязь понятий «игра» и «языковая игра» в лингвофилософском и психологическом аспектах 13
1.2 Функции языковой игры и комическое в языке 36
1.3 Намёк как вид игры с информацией 45
2 Языковая игра как стилистическое средство 54
2.1 Игровая стилистика: предмет и специфика 54
2.2 Языковая игра, риторика и поэтика 60
2.3 Норма, аномальные явления и их отношение к языковой игре 65
Выводы 79
ГЛАВА 2 Игровые возможности словообразования . 81
1 Игровое словообразование 81
1.1 Словообразование и словотворчество 81
1.2 Окказиональное слово и потенциальные возможности реализации его в языке 96
1.3 Окказионализмы и языковая игра 104
2 Словообразовательные аффиксы в языковой игре 108
2.1 Суффиксальная модель словообразования 109
2.2 Префиксальная модель словообразования 115
2.3 Префиксально-суффиксальная модель словообразования 120
3 Виды словообразования и их игровые потенции 121
3.1 Окказионализмы, образованные по аналогии 122
3.2 Окказионализмы, образованные сложением 129
3.3 Имя собственное - нарицательное имя 146
3.4 Нестандартные новообразования 149
3.5 Редупликация 152
3.6 Контаминация 155
3.7 Сложносокращённые слова - аббревиатуры 163
3.8 Переосмысление словообразовательной основы 171
3.9 Ономатопея 174
3.10 Существительные - компрессивы 176
Выводы 179
Заключение 182
Библиография 1
- Функции языковой игры и комическое в языке
- Игровая стилистика: предмет и специфика
- Окказиональное слово и потенциальные возможности реализации его в языке
- Имя собственное - нарицательное имя
Введение к работе
Актуальность темы определяется недостаточной изученностью языковой игры средствами словообразования в рамках современной публицистической парадигмы, а также необходимостью более детального изучения языковой игры, выступающей в качестве намеренного отклонения от языковой нормы, сознательного нарушения стандарта на словообразовательном уровне.
Объектом данного диссертационного исследования являются случаи языкового авторского словотворчества в общественно-политических публицистических текстах на немецком и русском языках.
В качестве предмета исследования рассматривается языковая игра в текстах публицистических СМИ отечественных и немецких изданий.
Исследованию проблем, связанных с языковой игрой в различных языках, посвящены многочисленные работы отечественных и зарубежных лингвистов. Исследованием языковой игры в германистике занимались такие учёные как И.М. Бринкгоф (1935), И. Кланфер (1936), А.И. Греймас (1966), Х. Вагенкнехт (1965), К. Гегер (1969), Ф. Хаусманн (1974). К концу ХХ столетия эту проблему продолжили изучать Х. Грасеггер (1985), Г. Фрейдгоф (1989), П. Шифко (1987), Ф. Гейберт (1993), Е. Пиирайнен (1999), Х. Пёте (2002), Е. Доналиес (2005).
На сегодняшний день в отечественном языкознании накоплен немалый опыт в области исследования языковой игры. Так, проблемами языковой игры в русском языке занимались Н.А. Янко-Триницкая (1975), Ю.И. Левин (1980), Е.В. Падучева (1982), Б.Ю. Норман (1987), Е.А. Земская (1992), В.В. Виноградов (1994), Т.А. Гридина (1996), Т.В. Булыгина и А.Д.Шмелёв (1997). Более детально и системно языковая игра рассматривалась в работах С.Ж. Нухова (1997) и В.З. Санникова (1999). Из наиболее поздних работ следует отметить исследования В.А. Пищальниковой (2002), Е.Ф. Болдаревой (2002), С.В. Ильясовой (2003), В.И. Шаховского (2003), Г.Ф. Рахимкуловой (2005), Е.Б. Кургановой (2005), Т.В. Устиновой (2005). Работы названных учёных составили теоретическую основу настоящего исследования.
Цель работы состоит в анализе видов языковой игры в публицистических текстах на словообразовательном уровне и выявлении их особенностей в немецком и русском языках.
Для решения поставленной цели были намечены следующие конкретные задачи:
1) изучить философскую, психологическую, социальную, эстетическую и лингвистическую природу языковой игры и обобщить результаты её теоретических исследований;
2) выявить структурно-языковые особенности и приемы языковой игры;
3) охарактеризовать основные виды языковой игры в словообразовании и провести их классификацию в публицистических СМИ;
4) определить экстралингвистические факторы, способствующие языковой игре в текстах публицистических СМИ;
5) провести анализ словообразовательных видов языковой игры в немецком и русском языках, учитывая особенности творческой языковой личности.
Материалом диссертационного исследования послужили еженедельные общественно-политические газеты и журналы на немецком и русском языках за 2000 – 2008 годы с общим объёмом около 65 тыс. страниц. Общий корпус материала составил 1143 примера.
Процедура анализа предполагает комплексное использование следующих методов:
1) контекстуального анализа;
2) компонентного анализа;
3) семантико-стилистического анализа;
4) описательный метод с применением приёмов сопоставления.
Апробация основных положений диссертационного исследования проходила на кафедральных заседаниях Оренбургского государственного и Башкирского государственного университетов, на межвузовских научных конференциях. Основные положения работы представлены в статьях, опубликованных в сборниках научных трудов Оренбургского государственного университета «Филологические чтения» (2006 г.), «Вестник ОГУ» (2007 г.), «Интеграция науки и образования как условие повышения качества подготовки специалистов» (2008 г.), Тамбовского государственного университета «Язык и литературоведение в синхронии и диахронии» (2006 г.), Башкирского государственного университета «Вестник БГУ» (2007 г.) и «Немецкий язык в Башкортостане: проблемы и перспективы» (2008 г.), Челябинского государственного педагогического университета «Вестник ЧГПУ (2008).
Основные положения исследования, выдвигаемые на защиту, заключаются в следующем:
1. Человек обращается к языковой игре, чтобы реализовать свои творческие способности и получить удовольствие от умело выраженной мысли.
2. Языковая игра в словообразовании позволяет раскрыть потенциальные связи словесного знака и использовать их с различным прагматическим, эстетическим и комическим эффектом.
3. Языковая игра входит в сферу стилистики эмоционального общения, так как её энергетическим мотивом является эмоция homo ludens.
4. В процессе языковой игры происходит намеренное нарушение словообразовательного стандарта с целью воздействия на реципиента.
5. Результатом творческого словообразования являются окказионализмы, относящиеся к одному из приёмов языковой игры в словообразовании.
Научная новизна диссертационной работы заключается в комплексном подходе к феномену языковой игры, попытке расширить уже существующие о ней представления и в возможности сравнить её словообразовательные потенции в немецкой и русской публицистике.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что его результаты расширяют существующие представления о природе языковой игры и творческом потенциале языковой личности. Теоретическая база исследования языковой игры может оказаться плодотворной для всестороннего изучения словообразовательной системы и стилистических приёмов в немецком и русском языках.
Практическая ценность работы состоит в возможности применения результатов проведённого исследования в преподавании соответствующих разделов стилистики, лексикологии, словообразования немецкого и русского языков, а также спецкурсов, посвященных проблемам прагмасемантики и теории языка. Результаты исследования могут быть полезны в научно-исследовательской работе студентов языковых специальностей.
Структура диссертации. В соответствии с целью и задачами работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии, списка источников. Каждая глава завершается краткими выводами.
Функции языковой игры и комическое в языке
Человек играющий (homo ludens), как утверждают философы -это неотъемлемый аспект личности, столь же существенный, как человек действующий, мыслящий, созидающий - и остальные ипостаси, в которых проявляется сущность человека. Все аспекты личности находят воплощение в лексике и грамматике языка. По замечанию А. И. Варшавской, некоторые из них как бы расщепляются, а некоторые, напротив, «объединяются» в той или иной синтаксической форме [Варшавская 1992: 19]. В данном случае нас будет интересовать соединение «человека говорящего» и «человека играющего», результатом которого является языковая игра.
Проблема взаимосвязи понятий «игра» и «языковая игра» многопланова и представляет собой широкую область значимых дискуссионных вопросов в современной философии, психологиии, социологии. Игровые элементы языкового пространства становятся объектами исследования когнитологии, семиотики, лингвистики, теории коммуникации.
В контексте данного исследования считаем необходимым рассмотреть взаимосвязь понятий «игра» и «языковая игра» в лингвофилософском, психологическом и социолингвистическом аспектах. Прежде чем приступить__к__ рассмотрению__ феномена языковой игры, необходимо определиться с понятием игры в целом.
Традиционно игра в философии рассматривается как «одна из главных и древнейших форм эстетической деятельности, т. е. неутилитарной, совершаемой ради нее самой и доставляющей, как правило, ее участникам и зрителям эстетическое наслаждение, удовольствие, радость» [Философский словарь 1983: 457].
Принципиально непродуктивный и внерациональный характер игры издревле связал ее с сакральными и культовыми действами, с искусством, наделил таинственными, магическими смыслами. Уже в представлении древних европейцев творение мира интерпретировалось как игра бога Брахмы. Акт творения ассоциировался с игрой [Кальной, Сандулов 2003: 30].
С древности игра использовалась также в качестве эффективного тренинга для охотников, воинов, спортсменов, в обучении и воспитании детей. Долгое время она фиксировалась только в метафорической, образной или спорадической форме (Гераклит, Платон, Аристотель). Систематическому научному изучению феномен игры подвергся только в конце 19 в. в антропологии, психологии, культурологии, философии. Немецкая классическая философия выдвинула на первый план эстетический аспект игры. И. Кант, к примеру, рассматривая эстетические феномены и искусство, говорит о «свободной игре познавательных способностей», «свободной игре способностей представления», игре душевных сил (воображения и разума), которая доставляет удовольствие, лежит в основе эстетического суждения вкуса и, в конечном счете, ведет к постижению внерациональных сущностей. В концепции Ф. Шиллера игра предстает совокупностью всех эстетических свойств, предметов и явлений и отождествляется с красотой. Шлейермахер рассматривал игру как одну из форм нравственности, тесно связанную с искусством и дружбой, как сферу «свободного общения», где человек имеет возможность оптимально реализовать свою индивидуальность. Ф. Шлегель, развивая метафору Гераклита, осмысливает игру в качестве онтологического принципа бытия Универсума, а в искусствах видит лишь «отдаленные подобия бесконечной игры мира, вечно самого себя созидающего произведения искусства» [Устинова 2005: 17].
Восприятие жизни и действительности как игры издревле присуще человеческому сознанию. У разных народов понятие об игре несколько отличалось. Например, у евреев слово «игра» соответствовало определению шутки и смеха. У римлян - радости и веселья. У немцев оно означало легкое, плавное движение, наподобие качания маятника, доставлявшее при этом большое удовольствие. Впоследствии на всех европейских языках словом «игра» стали обозначать обширный круг человеческих действий, — с одной стороны, не претендующих на тяжелую работу, с другой - приносящих людям веселье и удовольствие [Покровский 1987: 1].
Игра - это особый вид деятельности, результатом которого не становится производство какого-либо материального или идеального продукта. Чаще всего игры имеют характер развлечения, преследуют цель получения отдыха. Игры имеют большое значение в жизни людей. Для детей игры имеют по преимуществу развивающее значение. У взрослых игра служит средством общения и разрядки [Маклаков 2003: 123].
Игра вообще - одно из самых серьёзных занятий, на которые способен человек, ибо она находится в самом основании человеческого бытия. С её помощью человек обретает новые смыслы в жизни и расширяет своё жизненное пространство [Шинкаренко 2003: 2]. Игра как бытийный феномен сравнительно недавно привлекла к себе внимание философов-культурологов, хотя игра старше культуры. Она имеет естественно-физиологические истоки. Многие учёные отмечают, что игра в жизни животных - нечто большее, чем чисто физиологическое явление, она обладает материальной видимой формой и скрытым «имматериальным» содержанием, игра всегда имеет смысл. К. Гросс видел в играх животных, например, брачных ритуалах, зачатки эстетической деятельности. В первобытном человеческом обществе игры выполняли чрезвычайно важные функции. Они использовались для социализации подрастающего поколения, для подготовки к коллективной деятельности, для тренировки. Главное же поле игровой деятельности принадлежало праздникам, ритуалам, искусству. Игра выступала источником развития духовной деятельности, творчества индивидуального и общественного сознания. В коллективных играх индивид постигал чувство коллективизма, духовного единства с обществом [Никитин 2006: 170-171].
Игровая стилистика: предмет и специфика
Намёки являются результатом «кочевого мышления», который не запрограммирован. Тот, кто создаёт намёки, не действует по формально установленным принципам, а действует с точки зрения семантической и стилистической эффективности, которая находится за пределами всех законов и правил коммуникации. Намёк «не делается как дом или ковёр, и не играется как драма, симфония или игра в шахматы» [Demandt 1978: 453]. Однако правила коммуникации сохраняются. Мы имеем в виду то, что языковое высказывание имеет тематическую, функциональную и прагматическую стороны. Когда мы анализируем тексты, мы спрашиваем о значении текста, намерении сообщения и об отношении отправитель / получатель. Намерение сообщения и отношение отправитель /получатель являются значимыми аспектами, которые не сводятся к утверждениям правдивость / неправдивость и поэтому могут быть описаны в категориях «удачные условия». Все три стороны находятся на поверхности текста, т.е. то, как мы воспроизводим текст и как мы его понимаем, зависит от правил, которые имеют текстовый характер и в решающей степени управляют созданием и пониманием текста [Wilss 1989: 54-55].
Намёки выделяются в тексте тем, что они одновременно «блуждают». Где находится граница между намёком и не намёком определить трудно. Намёки могут быть ярко выраженными, слабо или вообще не выраженными. Они есть полиморфные явления языковой коммуникации и одновременно текстуальный «феномен избыточности». То, что говорящий может создать и распознать ассоциации, совпадает с тем, что он располагает ассоциативной памятью и с её помощью может связать близкие или отдалённые события. Эта память сохраняет в его «арсенале всего накопленного и изученного следы индивидуальных событий и мыслей» [Deser, Seitelberg 1988: 93].
Намёки не устанавливаются автоматически. Это объясняется тем, что они несут сущностный признак случайного. Они связаны со стилистической возможностью формулировки отправителя информации и с ассоциативной внушаемостью виртуальных исходных элементов. Поэтому исследование намёков не является «прогнозирующей» наукой. Никто не может сказать с помощью намёков, что будет у него через час, день, неделю [Wilss 1989: 56-57].
Создание намёков основывается в большей степени на убеждении говорящего в том, что оперирование намёками в соответствующей коммуникативной ситуации является соразмерным стилистическим средством для достижения цели формулировки. Основной предпосылкой для этого является желание рассматривать язык как «вид игры с информацией», экспериментировать с языком в рамках разнообразных стратегий перегруппировки. Намёки не принадлежат к «общественным играм», где всё строится по правилам. Невозможно «учиться» создавать намёки, как учатся, например, футбольной игре или игре на пианино. Поскольку намёки - это ролевые игры, то отправитель информации подчиняется ролям. Однако намёки строятся по принципу свободного построения игры, в котором языковое побуждение человека к игре имеет незначительные ограничения. Несомненно, намёки тесно связаны с актуальными, общественными и культурными событиями, развитием и факторами. Но индивидуальная свобода в любое время практиковать различные неизвестные формы намёков и соответствовать собственным стилистическим склонностям и потребностям не может тем самым нанести вред. Намёки - это вид стилистического приёма. Они взрывают субъективные представления и никогда не являются обязательными элементами текста, которые могут быть исследованы в рамках объективного описания и объяснения. Отправитель информации создаёт намёки на основе своего жизненного и культурного опыта. Намёки всегда уникальны. Они основываются на индивидуальных возможностях отправителя и показывают то, что человек, в противоположность животному, может по-разному на них реагировать или не реагировать [Apel 1986: 45].
Намёки в большей или меньшей степени имеют выраженное стилистическое качество. Для того чтобы понять функцию намёков не достаточно анализировать их лексическую и синтаксическую сторону в рамках «словесной» процедуры понимания. Необходима стилистическая оптика, для которой Сандерс нашла простую, но понятную формулу: «стиль = язык + х. Под х понимается «...стилистическое структурирование конкретного текста,... не в смысле внешнего, изолированного приложения..., а как внутренняя действующая сила, которая - как приправа, добавленная в пищу и растворяющаяся в ней - определяет специальное формирование языка (стилистическую структуру) и тем самым стилистический смысл языкового действия (функцию стиля)» [Sanders 1988: 70].
Тот, кто обращается с намёками, знает или должен знать то, что в них, как и во всех стилистически маркированных формах выражения, связаны два контекстуальных сигнификативных свойства, а именно форма намерения и семантической насыщенности. «Семантически насыщенными» Блументаль называет тексты, «которые отличаются из-за содержащегося в них изобилия семантических связей от «литературно-нормированных» текстов» [Blumenthal 1983: IX].
Таким образом, намёк проявляет себя как стилистический приём риторического усиления речи, создаётся на основе трансформации прецедентных текстов и выступает одним из видов языковых игр, имеющих свой замысел, условия и правила. Рассматриваемое средство выразительности обладает способностью намекать на тот или иной текст. В намёке всегда отражается общекультурный компонент, представляющий собой, на наш взгляд, общность культур адресанта и адресата, каждый из которых представляет собой личность, сложившуюся в условиях той культурной парадигмы, которая функционирует в данном обществе.
Окказиональное слово и потенциальные возможности реализации его в языке
На сломе исторических эпох зримо меняются многие лексико-семантические и стилистические характеристики языка: актуализируются различные средства выражения экспрессии, возникает множество неологизмов, развиваются новые значения слов [Гарбовская 2006: 10].
В последние годы внимание к проблеме новых слов обострилось, их изучение стало более интенсивным. В лексике наиболее наглядно и непосредственно отражаются разные изменения, происходящие в общественной жизни. Открытость лексики для внеязыковых, социальных воздействий обусловлена характером составляющих ее единиц, их основной функцией -служить обозначениями предметов и явлений действительности. Процесс познания новых предметов и явлений, появление чего-то нового в жизни общества вызывают необходимость номинации, что влечет за собой образование новых слов и выражений или появление новых значений у известных лексических единиц [Тропина 2007: 8].
Активное пополнение словарного состава языка происходит за счёт словообразования. Словообразование, как известно, стало самостоятельной дисциплиной относительно недавно, выделившись из морфологии. Изучение словообразования имеет большое практическое и познавательное значение.
Словообразование характеризуется динамичностью, в нём особенно чётко проявляются творческие возможности языка и коммуникативного акта для создания новых слов [Кубрякова 1979: 48-50]. Единицы словообразования узуального и окказионального характера составляют подвижную, ингерентную часть лексикона. Будучи определённым звеном лексикона, словообразование осуществляет «живую связь его с речевыми произведениями, текстами, синтаксисом. В этом качестве словообразование ярко демонстрирует связь суждения и понятия, предложения и базирующегося на нём обозначения, причастность актов номинации ко всей речемыслительной деятельности человека» [Земская 1988: 172], поскольку языковая система и коммуникативная деятельность, зависимая от свойств системы, тесно взаимосвязаны и взаимообусловлены. Изучая словообразование и как процесс наречения действительности с помощью особых приёмов и средств, и как результат всех этих процессов, выражающихся в создании производных слов разных типов, мы можем определить, в чём и как проявляется влияние творческой деятельности человека на новые наименования, не только описывающие мир, но и, прежде всего, отражающие его оценку пишущим или говорящим. При этом нельзя не заметить области существенного пересечения и наложения узуального и окказионального словообразования, их постоянного взаимодействия и взаимообогащения. Новые слова, узуальные и окказиональные, не проходят незамеченными. Оценка новых слов говорящими, приёмы ввода новых слов в текст, свидетельствуют об активном характере словопроизводства [Земская 1992: 12].
Появление новых словообразовательных конструкций мотивировано двоякой функцией словообразования - создать номинативные единицы и параллельные синтаксические конструкции. Создание новых номинативных единиц, в конечном итоге, обусловлено потребностью либо заполнить лакуну в наименованиях, либо дать вариант имеющегося наименования. Образование параллельных синтаксических конструкций мотивировано синтаксическими, лингвистическими и коммуникативно-прагматическими факторами. Многообразие этих аспектов должно приниматься во внимание при оценке словообразовательных конструкций [Степанова, Фляйшер 1984: 186].
В своём исследовании мы будем рассматривать языковую игру в сфере словообразования, а именно потенциальные возможности языковой системы и индивидуальности говорящего. Поэтому нам необходимо рассмотреть сферу словообразования и сферу творческого словообразования.
Словообразование - это образование слов, называемых производными и сложными, обычно на базе однокоренных слов по существующим в языке образцам и моделям [Fleischer, Barz 1995: 5].
В зависимости от использованных в акте словообразования формальных средств словообразование делится на словопроизводство (при использовании средств аффиксации -суффиксации и префиксации), словосложение (при участии в акте словообразования, по крайней мере, двух полнозначных единиц), конверсию (при переходе, или транспозиции, слов из одной части речи в другую), аббревиацию (при наличии сокращения исходных слов) и т. п. [ЛЭС 2002: 467]
Словообразовательная деятельность в тексте, по наблюдениям Е. А. Земской, осуществляется с помощью следующих операций: «...создания производного слова от данного в предтексте базового слова или словосочетания; использования в одном фрагменте ряда одноструктурных образований от разных основ; построения производных различных структур от одной основы; построения слов, реализующих одно и то же деривационное значение; каламбурное столкновение от омонимичных или близких по звучанию основ; семантического противопоставления однокоренных слов или паронимов» [Земская 1992: 164]. Газетно-публицистическая сфера активно использует все эти способы, подчиняя их игровой обработке. Причем обработка производится как ради шутки, создания колорита непринужденной атмосферы, так и ради получения нового смысла, обнаружить который и помогает языковая игра.
Имя собственное - нарицательное имя
Неисчерпаемый источник для игры слов - словосложение, в котором непосредственно составляющие являются самостоятельными и мало ограничеными в дистрибуции. Напряжение между семантическими совокупностями и различиями может использоваться в отношении композит/группа слов в следующем примере: „Geschlechtertheorie - Theorie der Geschlechter" (теория поколений - теория родов в грамматике). Так называлась тема коллоквиума в Лейпцигском университете, который проводился в марте 1999 года [Poethe 2002: 33].
В последнее время во многих газетах и журналах появляются заголовки, смысл которых с трудом можно понять и разгадать. Такая тактика привлекает внимание читателя, пробуждает в нём любознательность, стремление к разгадке и одновременно становится поводом для дальнейшего прочтения статьи.
Очень часто бросающиеся в глаза слова указывают на звуковые или семантические особенности. Так, например, в статье из газеты «Die Zeit» из заголовка «Milliardenjungfer» (Die Zeit, № 21, 2002) без контекста непонятно о ком идёт речь. Название статьи предложили интерпретировать группе исследователей, не посвящая их в контекст. Из 60 участников большинство предположило, что речь идёт об очень обеспеченных «старых девах». Лишь двое попытались связать её с первым полётом дорогого космического корабля. И действительно в статье говорилось о неудачном запуске ракеты „Ariane 5" в 1997 году, стоимость которой оценивалась несколькими миллиардами. В подобных случаях происходит эффект неожиданности. Читатель, судя по названию статьи, предполагает узнать одну информацию, но, познакомившись с контекстом, узнаёт, что речь идёт совершенно о другом.
В газетах, особенно в рубрике «фельетон» используются метафоры для выражения сарказма или иронии, как, например, в статье о выращивании лососей, которых кормили всевозможными пестицидами и антибиотиками для того, чтобы они были крупными и выглядели аппетитно. Однако не задумывались над тем, что их в скором времени потреблять в пищу будут люди и это, несомненно, отразиться на их здоровье. «Zuchtlachs gilt weiterhin als KZ-Huhn mit Flossen, gedrangt in uberfiillten Becken, vollgepumpt mit Antibiotika... -Das—Zuchten - fetter- Floss ens chweine "unter massivem Pestizid- und Antibiotika-Einsatz ist heute weigehend intelligentem Farm-Management gewichen» (Die Zeit, № 23, 2002).
Интересная игра слов присутствует в немецких сложных словах, которые использовались в политической и общественной жизни Германии 2006 года и подчёркивали её негативные стороны. Например, словом, «Humankapital» («человеческий капитал») называли тех людей, которых понизили в звании, разжаловали или даже уволили только лишь из экономических соображений. «Entlassungsproduktivitdt» — завуалированная нагрузка у тех людей, которые из-за боязни потерять свою работу, трудятся выше положенной нормы. «Gotteskrieger» так называют тех, кто устраивает войны и теракты. И ни одна религия не может служить оправданием их действий.
Словосложение вместе с игрой слов создаёт с одной стороны, семантически ёмкие, с другой - диффузные, экспрессивные «образы-картины», а также комические и шутливые эффекты, при этом на передний план выдвигается внешняя форма - необычная формальная структура неологизмов. Формальными средствами могут служить разделение дефисом {Literaouristik) или написание заглавными буквами одного из компонентов {ModeraTOR, Lieber ein Glas GORBATSCHOV als einen Topf voiler KOHLsuppe, KRENZlos, SCHALCKhaft). В этих и других окказионализмах присутствует сатирическая гиперболизация. «Незаметные неологизмы» и яркие «усложнённые» окказионализмы, «самовитые слова с собственной эстетикой» [Григорьев 1986: 175] являются как бы результатом антиномии между художественным мышлением и художественным языком в средствах познания. Окказиональное словотворчество может использовать и возможности фразеологической деривации: Mit der-Kanqne _auf_den .Bakterien-Spatzl- (Der-Spiegelr № 48; 200 4) Die" Kehrseite der Antibiotika-Medaille . Durchfalle, Pilzinfektionen und Allergien (Der Spiegel, № 48, 2004).
Языковая игра может быть построена на омонимии. Сущность её состоит в том, что в одной форме соединяются различные значения. Какое значение употребляется в тексте можно узнать из комбинации слов, например: «Unsere Schuhfabriken kennen keine Absatzschwierigkeiten. Die Tragerinnen ihrer Produkte um so groBere». В этом случае обыгрываются значения слова Absatz «часть обуви» и «продажа, сбыт».
