Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические основы исследования свободной дискурсивной самореализации языковой личности 18
1.1 Опыт дискурс-анализа понятия «свобода» в истории лингвистической науки и формы его концептуализации языке 18
1.2 Коммуникативная свобода собеседников как прагматическое основание социокультурного диалогического пространства 29
1.3 Прагматические формы выражения иллокутивных намерений как способы реализации коммуникативной свободы говорящей личности в устном дискурсе 42
1.4 Косвенный речевой акт как универсальный принцип объективации коммуникативной свободы адресанта в устном дискурсе 53
1.5 Прагматическая структура ответной реплики как результат корреляции косвенно-речевого стимула и степени коммуникативной свободы, проявляемой слушающим 61
1.6 Экстралингвистические основания коммуникативной свободы журналиста
и речевого конфликта, возникающего при ее реализации в письменном дискурсе 72
Выводы по главе 1 86
Глава 2. Коммуникативная свобода говорящего в устном дискурсе и проблема косвенного выражения прагматических значений высказываний 89
2.1 Систематика коммуникативно-прагматических типов высказываний в аспекте их речевой предрасположенности к косвенной номинации 89
2.2 Модификация прагматических значений косвенных директивных актов как один из возможных способов реализации коммуникативной свободы говорящего в диалогическом дискурсе 99
2.2.1 Снижение категоричности косвенного директивного акта как результат действия прагматических ограничений на свободу волеизъявления говорящего.. 100
2.2.2 Усиление категоричности косвенного директивного акта как проявление компетентности говорящего, расширяющей диапазон средств воздействия на слушающего 116
2.2.3 Усиление категоричности косвенно-директивной реплики как результат социально-ролевого приоритета говорящего над слушающим 138
2.3 Вопрос о диапазоне коммуникативной свободы языковой личности при инициации косвенных комиссивных актов 154
2.3.1 Косвенный комиссивныи акт как реакция на побудительный стимул 159
2.3.2 Косвенный комиссивныи акт как реакция на констативную и вопросительную реплику партнера по диалогическому взаимодействию 165
2.4 Проблема свободной самореализации говорящей личности при инициации косвенных экспрессивных актов в диалогическом дискурсе 171
2.5 Национальная специфика коммуникативной свободы языковой личности при косвенном представлении себя собеседнику в русском диалогическом дискурсе 178
Выводы по главе 2 186
Глава 3. Проблема диапазона коммуникативной свободы адресата при реагировании на косвенный речевой акт 190
3.1 Диалогическая реакция на косвенный речевой акт как константа дискурсо-порождения 190
3.2 Диапазон коммуникативной свободы адресата: проблема выбора семантической составляющей ответного реагирования на косвенный речевой акт 203
3.3 Проблема выбора коммуникативно-прагматических типов реплик отказного реагирования на косвенно-речевой стимул 209
3.4 Межличностные ценности как фактор сдерживания коммуникативной свободы собеседников в диалоге 225
Выводы по главе 3 239
Глава 4. Имплицитно-смысловая организация информации как механизм реализации коммуникативной свободы автора журналистского текста 242
4.1 Имплицитные смыслы как лингвистическая основа разграничения факта и нения в рамках независимых региональных печатных СМИ 242
4.2 Имплицитные способы выражения авторской интенции как проявление инвек-тивности в региональной прессе 260
4.3 Прагматические типы скрытых стратегий дискредитации в региональном газетно-публицистическом дискурсе 272
4.3.1 Инвектогенный характер иронического метода постижения социального бытия в региональной прессе 274
4.3.2 Типология речевых жанров дискредитации личности в региональных СМИ 285
Выводы по главе 4 298
Заключение 300
Список
использованной литературы 305
Материал,
послуживший источником для работы 334
- Опыт дискурс-анализа понятия «свобода» в истории лингвистической науки и формы его концептуализации языке
- Систематика коммуникативно-прагматических типов высказываний в аспекте их речевой предрасположенности к косвенной номинации
- Диалогическая реакция на косвенный речевой акт как константа дискурсо-порождения
- Имплицитные смыслы как лингвистическая основа разграничения факта и нения в рамках независимых региональных печатных СМИ
Введение к работе
В последние десятилетия при изучении системно-структурных характеристик языковых средств в зависимости от типа дискурса наблюдается перемещение исследовательского акцента на социокультурную и прагматическую составляющие речевого поведения языковой личности (Н.Д Арутюнова, А.Н. Баранов, В.В. Дементьев, В.З. Демьянков, Г.Е. Крейдлин, С.А. Сухих, К.Ф. Седов, М.Ю. Федосюк). Анализируя способы знакового закрепления социокультурных представлений, Р. Барт подчеркивал значимость опредмеченной в языке идеологической сетки, своеобразного «фильтра», который та или иная социальная группа помещает между индивидом и реальностью, понуждая его дискурсивно размышлять в определенных прагматических категориях [Барт, 1994]. Дискурс регламентируется социальным влиянием, исключениями и запретами, о которых М. Фуко пишет следующее: «В любом обществе производство дискурса одновременно контролируется, подвергается селекции с помощью некоторого числа процедур, функция которых - нейтрализовать его властные полномочия и связанные с ним опасности, обуздать непредсказуемость его события, избежать его такой полновесной, такой угрожающей материальности» [Фуко, 1996: 51]. В этом отношении дискурсивное направление позволяет наметить перспективную научную предпосылку анализа языковой материи: учет вариативных связей между элементами речевой стратегии языковой личности в собственном дискурсе, выражающей степень ее индивидуальной коммуникативной свободы в попытке найти точку соприкосновения с реципиентом как источником другого дискурса.
Коммуникативная свобода определяет отношение к выбору речевых средств воздействия, позволяющему языковой личности достичь перлокутивных целей своих речевых действий. Дифференциация уровней
значений и смыслов, актуализирующихся в дискурсе в результате данного выбора, позволит определить зависимость индивидуальной коммуникативной свободы от того, насколько успешно речевые средства воздействия были восприняты партнером по дискурсу, в какой степени последний их различает. Подобное расширение контекста исследования дискурса - в его обращенности к внешней прагматической ситуации и к когнитивным процессам говорящей/пишущей личности: психологическим, социокультурным правилам и стратегиям понимания и порождения речи -объясняется не только собственно научной значимостью рассматриваемых феноменов, но и коренными изменениями социального заказа в сфере дискурсивной лингвистики в современной России. В стране существует социальная востребованность общественного взаимопонимания, когда смысл и ценность собственного дискурсивного бытия реализуются через восприятие бытия собеседника. Стремление понять сущностную природу тех факторов, которые реально определяют направленность и границы коммуникативной свободы говорящей/пишущей личности в ее конкретном выражении может способствовать если не формированию гипотетической общедискурсивной морали прямым образом, то, по крайней мере, оптимизации форм социальной социокультурной коммуникации в сегодняшнем российском обществе. Именно в этом следует видеть общественную значимость данного диссертационного исследования.
Модус философской диалогической рефлексии дает в настоящее время мощный толчок дискурсивным исследованиям в лингвистической науке. Изыскания по дискурсу в отечественной лингвистике отражают приоритетные стратегии ее иновационной методологической базы: антропоцентризм (мотивы говорящей личности и ее реакции на стимулы внешнего мира); взаимодействие различных направлений в изучении языка, усиливающее объяснительную силу лингвистической науки в целом;
рассмотрение языковой материи в единстве структурного и функционального подходов; когнитивная обусловленность языковых и речевых процессов. С учетом данной методологической базы в отечественной лингвистике решаются следующие проблемы:
выявление форм выражения субъективной модальности в диалогической речи;
разработка метатекстового аспекта образа слушающего в языке;
моделирование взаимодействия интенций собеседников, определяющего тип их речевых стратегий и тактик;
определение специфики процесса достижения взаимопонимания в разных типах дискурса;
рассмотрение коммуникативных неудач в рамках разных жанров диалогического дискурса;
изучение личных местоимений как особого вида дискурсивных маркеров.
Каждое из выделенных направлений исследования прямо или косвенно затрагивает механизмы достижения взаимопонимания между собеседниками в условиях диалогического дискурса. В этой связи актуальной, на наш взгляд, предстает и проблема прагматических форм реализации коммуникативной свободы индивида в равноправном диалоге «человек - язык».
При всей обширности и многообразии исследований в очерченной нами области лингвистического знания необходимо выявить соотношение иллокутивных целей, порождающих соответствующие речевые акты, и прагматических условий, обеспечивающих возможность их осуществления; проанализировать речевые средства, посредством которых коммуниканты демонстрируют друг другу свои намерения, согласие/несогласие с речевым поведением собеседника; определить способы формирования
многоуровневых систем правил дискурсивного взаимодействия, изучить их влияние на конкретные действия языковой личности в различных локальных ситуациях протекания дискурса. Если же иметь в виду контекст прагматического исследования данных проблем, то в его рамках первоочередной задачей предстает анализ взаимосвязи различных речевых актов, в которых такие системы правил получают выражение.
Иллокутивная установка говорящей/пишущей личности выражается в использовании определенных речевых формул, среди которых прагматическое значение имеют способы представления своих намерений; схем речевого действия, связанных с реализацией высказываемого намерения; речевых форм, посредством которых выражается представление об ожидаемом перлокутивном результате, а также оценок, указывающих на степень совпадения желаемого результата с тем, который был получен в действительности. Подобные конструктивные элементы, входящие в структуру иллокутивной установки личности определяются границами свободного волеизъявления языковой личности в конкретной ситуации протекания дискурса и могут быть выражены с различной степенью явности. Работы, посвященные подобной проблематике, в отечественной лингвистике весьма немногочисленны. Исследование неявных речевых способов свободной дискурсивной самореализации языковой личности как полноправное направление в теории языка еще не сформировалось. В этом, на наш взгляд, состоит актуальность проведенного нами диссертационного исследования.
В качестве основного объекта исследования выбраны скрытые речевые смыслы в процессе реализации коммуникативной свободы языковой личности в устном и письменном дискурсе (фрагменты устного диалогического дискурса, в которых актуализируются косвенные смыслы; контексты, в которых находят проявление имплицитные смыслы на уровне
целого высказывания и текста в письменном газетно-публицистическом дискурсе).
Важнейший тезис, который лежит в основе настоящего исследования, заключается в том, что в процессе выбора оптимальных скрытых средств воздействия на собеседника как в устном, так и в письменном дискурсе языковая личность ориентируется не столько на социокультурные стереотипы ведения диалога, сколько на специфические характеристики адресата, позволяющие ей субъективно расширять диапазон собственной коммуникативной свободы в данном выборе. Другими словами, коммуникативная свобода говорящей/пишущей личности в локальных условиях протекания дискурса приобретает значение субъективной меры «допуска» со стороны адресата. С этой точки зрения его прогнозируемое толерантное реактивное поведение не только осознается адресантом как определенная ценность, но и является выигрышной стратегией достижения определенных иллокутивных целей. Анализируя уровни первичных и вторичных смыслов, можно выделять их лишь по отношению к самим этим актам, вызывающим различные вербальные/невербальные реакции собеседников, включенных во взаимодействие. Предметом диссертационного исследования предстает взаимозависимость прагматического эффекта скрытых смыслов на адресата и реализующих их иллокутивных актов.
Основная цель диссертации состоит в построении лингвистической теории коммуникативной свободы языковой личности с учетом конструктивного и конфликтогенного потенциала скрытых (косвенных/имплицитных) смыслов, влияющих на степень ее проявления в рамках русского дискурса. Разработка такой теории требует решения следующих конкретных задач:
систематизации способов концептуализации понятия «свобода» в метаязыке лингвистики;
определения основных типов речевых актов, предрасположенных в устном дискурсе к косвенной речеактовой номинации;
исследования механизмов свободной самореализации языковой личности при инициации косвенных речевых актов;
установления допустимых в устном дискурсе типов семантического и коммуникативно-прагматического оформления ответного реагирования на косвенный речевой акт;
анализа механизмов коммуникативной свободы пишущей личности в письменном дискурсе и инвективного потенциала имплицитной информации, реализующего данную свободу;
верификации предложенной теории на фрагмантах реальных устного и письменного дискурсов.
Материал для исследования сформирован из нескольких источников. Во-первых, для контекстуального анализа косвенных речевых актов и реакций на них привлекались фрагменты из прозаических и драматических произведений отечественных авторов XX века. Нами отбирались авторы, которые достаточно ярко и подробно отразили фатическое общение в языке своих произведений (Д. Липскеров, Л. Петрушевская, В. Токарева и др.). Во-вторых, в качестве материала (при исследовании конфликтогенного потенциала имплицитных смыслов высказывания) использовались газетно-публицистические тексты из региональной прессы. Данные тексты вызвали необходимость лингвистической экспертизы, поскольку после их публикации возникла конфликтная ситуация, требующая правового урегулирования.
Основные методы исследования.
Комплексное изучение проблемы скрытых смыслов в процессе реализации коммуникативной свободы языковой личности в различных типах дискурса основано на методах описательного лингвистического анализа. Полиаспектый подход к изучаемому объекту потребовал использования инструментария теории речевых актов, комплексного дискурс-анализа, дискурсивной психологии.
Теория речевых актов задействовалась непосредственно при рассмотрении процесса речевого взаимодействия, представляющего собой последовательную реализацию двух самостоятельных партий собеседников, процедур текстообразования и интерпретации, которые выполняются разными языковыми личностями. Метод комплексного дискурс-анализа оказался актуальным при эмпирическом исследовании отношений между дискурсом, с одной стороны, и социальными и культурными факторами - с другой. Положения дискурсивной психологии применялись при изучении устного и письменного дискурса как конструкций, принадлежащих внешнему миру и сориентированных на социальное действие.
В работе отчетливо прослеживаются два подхода к определению понятия «дискурс». В соответствии с первым дискурс рассматривается в качестве формы высказывания и характеризуется как расчленение, различение (представление в форме высказывания); форма выражения, в которую может быть вложено любое нужное содержание; метаязык и особая грамматика, которой соответствует определенный ментальный мир; способ описания предмета обсуждения или эквивалент понятия «речь» в соссюровском смысле. Данный подход особенно целесообразен при изучении дискурса как инструмента косвенного воздействия на собеседника в устных формах диалога.
Второй подход делает упор на внутреннюю организацию элементов текста, и тогда дискурс предстает в качестве: связного текста; группы высказываний, связанных между собой по смыслу; единицы, по размеру превосходящей фразу, высказывания в глобальном смысле, т.е. того, что является предметом исследования «грамматики текста», изучающей последовательность отдельных высказываний. Подобный подход оказался эффективным при иизучении «подстрочных» значений, мнения в газетно-публицистических текстах. Для того чтобы показать, как эти подстрочные значения относятся к тексту, в работе были подвергнуты анализу когнитивный, социальный и социокультурный контексты медиа-сообщений.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Коммуникативная свобода языковой личности находит свое
выражение в системе вариативных речеповеденческих моделей, что не
освобождает индивида от следования в дискурсе конвенциям общения.
Прагматической основой возможности выбора, многообразия моделей
речевого воздействия на собеседника становятся скрытые смыслы. Вместо
единой модели нормативных ценностей дискурсивной активности они
порождают множество, иногда противоречивых, таких моделей в
соответствии с правилами каждого конкретного пересечения двух дискурсов,
способными вступать в конфликт с правилами другого взаимодействия.
Образ конкретного собеседника играет ключевую роль в определении
рациональной актуализации модели скрытого воздействия, допустимости
диапазона коммуникативной свободы, проявленной говорящей/пишущей
личностью.
2. Способность к свободному самовыражению в устном дискурсе
основывается на спонтанности и ситуационной речевой креативности
языковой личности, возможности обратной связи. Источником свободного
творческого и спонтанного действия признаются косвенные смыслы,
наделяющие говорящего способностью импровизировать в процессе принятия во внимание особенностей эмоционального состояния партнера, его самооценки, личностных характеристик, рассчитывать на встречное внимание. Общее семантическое пространство между собеседниками «монтируется» речевыми актами, предрасположенными к косвенной номинации своей пропозиции: директивами, комиссивами, экспрессивами. Реализуя подобные иллокуции косвенно, говорящий «эксплуатирует» язык как ресурс в терминах выбора, взаимосвязи этого выбора и экстралингвистических условий, влияющих на их допустимость. Коммуникативная свобода говорящей личности основывается на «разведении» переживания отрицательной эмоции и ее социализированного выражения.
3. Нарушение границ коммуникативной свободы при реализации
эмоционально-речевых стратегий директивного, комиссивного и
экспрессивного характера связано с противоречивостью поставленной
речевой задачи: контроль за косвенными речевыми актами должен
осуществляться говорящей личностью в условиях спонтанного диалога.
Косвенно-речевые действия выполняют одновременно фатическую и
информативную функции.. Структурные и динамические характеристики их
фатического и информативного потенциала различны. Для русского
лингвокультурного сознания ценностная диалогическая установка,
измеряемая по шкале децентрация/ эгоцентризм, склоняется к
эгоцентричной. В косвенных речевых актах это получает закрепление в не
всегда адекватных для данной ситуации общения эмотивных установках,
разнообразных оценочных наслоениях, которые не активизируют интереса
слушающего, становятся причиной его отказной ответной тактики.
4. Диапазон коммуникативной свободы слушающего в диалогическом
дискурсе ограничен возможностью реагирования на локутивную,
иллокутивную и перлокутивную составляющие инициированного косвенного речевого акта. Характер реагирования определяет логико-семантическое и коммуникативно-прагматическое варьирование реплики-реакции. При отказном реагировании оптимальной предстает ситуативно-ограничивающая косвенная тактика слушающего. Агрессивные и парирующие ответные тактики сигнализируют о нарушении адресатом границ своей коммуникативной свободы в данной ситуации диалогического взаимодействия.
5. Имплицитные смыслы высказывания в газетно-публицистическом дискурсе предстает прагматической основой разграничения факта и мнения. Конфликтогенный потенциал имплицитного мнения выявляется в одном из интерпретационных вариантов декодирования авторской интенции, облеченной в форму речевых жанров, потенциально дискредитирующих объект критики. Отсутствие эксплицитной оценки, оборотов, содержащих речевые акты давления проблематизирует вопрос о границах коммуникативной свободы журналиста при экспертной оценке публикаций, переводят его в сферу связей имплицитного смысла и способа его речевой «упаковки» в когнитивном сознании объекта критики.
Научная новизна диссертационного исследования определяется комплексом основных задач, очерчивающих проблемную сферу диссертации. В работе предложена целостная лингвофилософская концепция коммуникативной свободы языковой личности, реализующейся на уровнях социального и индивидуального дискурсов и способствующая гармонизации коммуникативного мира личности: преодолению либо смягчению конфликтного начала в межличностном общении во всем многообразии его проявления. В работе доказано, что скрытые смыслы, выступая в дискурсе как личностные, способны маркировать границы коммуникативной свободы языковой личности. Продемонстрировано, что эти смыслы прагматизируют в
актах общения речевое «я» говорящего/пишущего и «я» собеседника, взятых в социальном окружении. Автор видит новизну полученных результатов в том, что разработанная методика выявления конфликтогенных факторов, обусловливающих неоднозначность интерпретации имплицитных смыслов высказывания в газетно-публицистических жанрах региональной прессы, может быть использована журналистами в процессе выбора скрытых речевых средств воздействия в соответствии с тем, как они будут восприняты реципиентом текста.
К новым результатам можно отнести и описанные принципы корреляции смыслов в текстообразовании и интерпретации косвенных смыслов в устном диалогическом дискурсе.
Теоретическая значимость исследования определяется, в первую очередь, разработкой принципов описания одного из аспектов социокультурного функционирования языка - коммуникативной свободы языковой личности. В работе представлена методика выявления конфликтогенных факторов, обусловливающих неоднозначность интерпретации имплицитного смысла высказывания в газетно-публицистическом дискурсе. Результаты исследования могут быть использованы в теоретических трудах, связанных с методологическими аспектами коммуникативной рациональности, когнитивно-коммуникативных стратегий, ориентирующихся на достижение согласия за счет выявления многообразия представлений о формах выражения авторской интенции.
Практическую значимость диссертационной работы следует видеть в возможности применения ее результатов в лекционных курсах по речевой конфликтологии, речевой агрессии в СМИ, экспертной лингвокогнитивной оценке конфликтного высказывания. Выводы исследования могут быть использованы также в практике изучения языка, функционирующего в правовом пространстве (юридических аспектов языка).
Апробация работы. Результаты данного исследования отражены в 35 публикациях. Концепция, положенная в основу работы, основные идеи и фрагменты диссертационного исследования были представлены на 23 научных международных и межвузовских конференциях, симпозиумах и конгрессах в Ростове-на-Дону, Таганроге, Москве, Санкт-Петербурге, Тамбове, Краснодаре, Владимире, Архангельске, Волгограде, Ставрополе, Минске, Варшаве, Киеве.
Научные сообщения по теме диссертационного исследования делались на заседаниях VII Фулбрайтовской гуманитарной летней школы «Ценности, каноны, цены: текст как средство культурного обмена» (МГУ, Москва, 23-28 июня, 2004г.); летней школы "Media Law Advocates Training Programme" (Оксфордский университет, Великобритания, 11-31 июля, 2004 г.); заседании «круглого стола» «Опыт саморегулирования СМИ в регионах России», организованном Большим Жюри Союза журналистов России, Институтом проблем информационного права и Программой сравнительного права и политики Оксфордского университета (Москва, 4 октября, 2004г.).
Поставленная цель и вытекающие из нее задачи определили структуру диссертации, которая состоит из введения, четырех глав, заключения, списка источников, списка использованной теоретической литературы (321 наименование).
Во Введении определяется тема исследования, обосновываются ее актуальность, теоретическая и практическая значимость диссертации, определяются основная цель и задачи, характеризуется комплексный метод исследования, формулируется разрабатываемая концепция, приводятся положения, выносимые на защиту.
В Первой главе приводится опыт дискурс-анализа понятия «свобода» в истории лингвистической науки, формы его концептуализации в языке, рассматриваются теоретические основания коммуникативной свободы
собеседников в устном и письменном дискурсах, актуализирующихся скрытыми смыслами высказывания.
Во Второй главе систематизируются коммуникативно-прагматические типы высказываний в аспекте их речевой предрасположенности к косвенной номинации, выявляется допустимый в устном диалогическом дискурсе диапазон коммуникативной свободы говорящей личности при реализации этих актов, исследуется национальная специфика свободной самореализации языковой личности при косвенном представлении себя собеседнику в русском дискурсе.
В Третьей главе систематизируются диалогические реакции на косвенный речевой акт, обсуждается проблема выбора логико-семантической и коммуникативно-прагматической составляющей ответного действия адресата в процессе реагирования на косвенные смыслы высказывания.
В Четвертой главе исследуется специфика имплицитно-смысловой организации информации как механизма реализации коммуникативной свободы автора журналистского текста, устанавливаются формы проявления инвективности в региональной прессе на уровне как имплицитных смыслов, так и жанрового своеобразия критических публикаций.
В Заключении обобщаются результаты проведенного исследования.
Опыт дискурс-анализа понятия «свобода» в истории лингвистической науки и формы его концептуализации языке
Анализ основных этапов развития лингвистической мысли свидетельствует о том, что главные акценты и методы исследования науки о языке во многом определяются эволюцией философских представлений о природе языковой материи, закономерностях ее исторических изменений. Философия как наука о социуме и человеке в свое время породила лингвистику, снабдив ее общими концептуальными и методологическими принципами подхода к языку как феномену социальной реальности. Со временем философское понятие «социум» модифицировалось в языковедческой науке в понятие «экстралингвистические факторы, определяющие процесс межличностного общения», а сам человек в аспекте своей речевой способности и компетентности стал главным объектом исследования лингвистики.
С трансформацией философских воззрений того или иного общества соответствующие коррективы вносятся и в лингвистические представления данного общества, сама языковедческая наука с привлечением конкретного речевого материала начинает доказывать философские теоремы, таким образом конструируя новую парадигму научного знания о языке. Так, наследие философа Л. Витгенштейна - прежде всего его тезис о том, что значение есть использование - легло в основу последующих семантических и прагматических исследований лингвистического порядка (более подробно см. [Сокулер, 1990]). И примеров подобного влияния философского знания а перспективы развития лингвистики в истории данных наук обнаруживается великое множество, что отражает определенную закономерность развития гуманитарных наук вообще.
Можно, следовательно, предположить, что языкознание является своего рода производной основой предшествующего развития философии, в процессе своего развития отражает логику философского мышления. В системе металингвистической картины мира, в центре которой находится языковая личность, отражающая менталитет конкретного этносоциума, превалируют философские концепты. В результате метаязыковая картина мира становится многоплановой и многомерной.
Еще большую склонность к рецепции философской проблематики проявляют лингвисты в настоящее время, предполагая, что подобным образом они совершенствуют методы анализа языкового материала. В диахроническом плане, являясь производной от воззрений философов, лингвистика, возможно, не вынеся идейного одиночества, с начала 50-х гг. прошлого столетия вступает в тесное взаимодействие с философией, создавая концептуальный базис самостоятельного научного направления -философии языка, и тем самым укрепляет свою связь с социальной реальностью и практической деятельностью говорящего человека.
Теоретическое усложнение данного направления, наметившееся в 80-е гг. XX в., способствовало «...значительному обновлению традиционной тематики, более тесной интеграции философии, психологии, логики и теории языка» [Петров, 1987: 17]. Результатом подобного взаимодействия стало насыщение текущих лингвистических изысканий широким спектром общефилософских концептов. А без установления общностей, как писал А.Ф. Лосев, нет науки, «...общность есть не абстрактно-изолированная идея, но руководство к действию... закон и метод для возникновения индивидуального» [Лосев, 1989: 6].
Внедрение в лингвистику общефилософских концептов, на наш взгляд, способствует выяснению всей сложности взаимоотношений типа «говорящий - язык - слушающий», т.е. между исходящими от говорящей личности импульсами речевого воздействия (антропоцентризм) и их направленностью на слушающего (лингвоцентризм). Постановка подобной проблемы выдвигает на повестку дня текущих лингвистических исследований необходимость анализа концептуального пространства метаязыка лингвистики.
До последнего времени интенсивно изучалась лишь концептосфера художественного текста в аспекте выявления индивидуальных авторских признаков в содержании квантов структурированного знания об окружающей действительности, эмоциональной доминанты сознания писателя в процессе воздействия на читательскую аудиторию [Рягузова, 1997; Чеплыгина, 2001; Немец, 2002 и др.]. В данных изысканиях отчётливо прослеживается идея о бесконечном разнообразии авторских языковых средств (в том числе разноуровневых) в репрезентации одного и того же концепта у разных мастеров художественного слова, что, в свою очередь, формирует нежёсткую, динамичную, потенциальную структуру концепта на уровне культуры отдельного этноса. И в этом, как представляется, нет какого-либо противоречия: именно индивидуальность получает в художественной литературе наибольшую ценность, именно уникальная вербальная проекция ментальной реальности индивида становится основой художественного творчества. Проблема индивидуально-вербальной выраженности художественного концепта - одна из центральных в филологических исследованиях. Их общефилологический анализ предполагает выявление расхождения значения и смысла. Читательское сознание улавливает прежде всего индивидуальный смысл в концепте как одно из концептуальных значений общенациональной картины мира. Индивидуальное в рамках удожественного текста исследуется в качестве актуального слоя концепта, расширяющего концептосферу национальной культуры.
Научный текст формируется в соответствии с доминирующей категориальной матрицей, представленной философскими и мировоззренческими основаниями науки [Каде, 2002: 62-63]. Его предопределенность научной картиной мира способствует тому, что формирующие его концепты обладают достаточно жесткой структурой, по сути дела, являются рациональными, логически осмысленными, т.е. приближаются к понятию. Если при анализе концептов художественного текста основной акцент делается на языковых средствах их репрезентации, то при исследовании научных концептов целесообразно выявить наиболее существенные признаки явления, отражаемые ими. Другими словами, характер текстовой принадлежности концептов определяет способ их анализа.
Один из таких общефилософских концептов (понятий), позволяющих провести исследование антропо- и лингвоцентрического факторов в лингвистике, представляет собой понятие «свобода». Феномен свободы исследовался и исследуется многими науками: философией, психологией, экономической теорией, социологией. В попытке познать природу человеческого общения и лингвистика не могла обойти вопроса о свободе: косвенно он присутствует во многих языковедческих концепциях.
В лингвистике понятие свободы прижилось давно, еще со времен Вильгельма фон Гумбольдта, в труды которого оно, по всей видимости, перекочевало из философских сочинений И. Канта, именуемого современными исследователями «философом свободы» [Перов, Сергеев, Слинин, 2000]. Тесная взаимосвязь лингвофилософских этюдов Гумбольдта с некоторыми идеями И. Канта анализируется, в частности, О.А. Радченко [Радченко,2001].
Систематика коммуникативно-прагматических типов высказываний в аспекте их речевой предрасположенности к косвенной номинации
Человек говорящий обременен языковым сознанием в силу того, что владеет речью. Язык оформляет систему личностного опыта, посредством речи находящего свое отражение в акте коммуникации. Поэтому к числу приоритетных направлений исследования функционального использования языка в обществе современная лингвистическая наука относит прежде всего коммуникативный и когнитивный аспекты. «Реализация когнитивной функции языка, - пишет в связи с этим Т.Д. Михайленко, - невозможна без коммуникативной, так как передача информации осуществляется в виде коммуникативных актов...» [Михайленко, 2002: 90]. Предложение, лежащее в основе реализации коммуникативного акта, имеет в качестве своего денотата совокупность образов, связанных предикативным актом. Однотипные ситуации реализуются в типовом значении предложений, восходящем к речемыслительным процессам отражения в языковом сознании говорящего ситуаций объективной действительности. Подобные значения целесообразно исследовать в коммуникативно-когнитивном ключе, позволяющем представить их как интенцию говорящего и синтаксический концепт одновременно.
Основной единицей вербальной коммуникативной деятельности является речевой акт, функциональный аспект которого предполагает, в свою очередь, наличие двух актов: пропозиционального и интерперсонального.
Пропозициональный акт включает предикацию и референцию. Составными частями интерперсонального акта выступают иллокутивная и аллокутивная силы высказывания. Инструментом же речевого акта предстаёт «...высказывание, которое строится с учетом ситуации общения, в частности, пресуппозиций говорящего относительно фонда знаний собеседника» [Чирко, 1987: 152].
По мнению Д.Г. Богушевича, иллокутивная семантика высказывания определяется комбинаторикой следующих параметров, не зависящих от эпизода общения: относительного статуса коммуниканта, отношения к результату общения, участия в деятельности (кто исполняет действие), результата деятельности (на кого и как она влияет), информации, необходимой для реализации деятельности, управления ею, ведущей роли в эпизоде (кто инициатор общения) и во времени (когда должна совершаться деятельность) [Богушевич, 1991: 70-71].
Прагматические типы речевых актов (а следовательно, и соответствующих им в языке предложений) выделяются в зависимости от их прагматического значения. Н.А. Комина на основе классификаций Дж. Серля и Д. Вундерлиха предлагает различать следующие прагматические типы речевых актов: 1) констативпый, включающий сообщения, утверждения, описания, констатации, отчеты, объяснения, заверения; 2) директивный, объединяющий приказы, требования, распоряжения, указания, просьбы, советы, рекомендации, предостережения, приглашения, вопросы; 3) комиссивный, подразделяемый на обещания, угрозы, предложения, клятвы; 4) экспрессивный, выражающий извинения, благодарности, соболезнования, упреки, сожаления; 5) декларативный, объединяющий акты называния, определения, назначения, приговоров, установление повестки дня, открытия заседаний и т.д.; 6) вокативпый, объединяющий акты обращения, вызова, зова [Комина, 1983: 99-100].
В речевом акте говорящий осуществляет своё намерение произвести неречевой эффект на адресата. Недаром коммуникативную функцию языка называют ещё регулятивной, «...ведь когда мы говорим о языке как средстве общения, - замечает А.А. Леонтьев, - то имеем в виду прежде всего и главным образом возможность передачи другому человеку каких-то сведений, какой-то речевой информации, существенной для его поведения, его деятельности и организации её» [Леонтьев, 1965: 123].
Каждый иллокутивный тип речевых актов, представленный в данной классификации, предполагает отличную от других типов степень «тяжести» возлагаемого на адресата перлокутивного задания, неодинаковую степень ответственности говорящего за своё речевое произведение и вызванные им изменения в последующей деятельности собеседника. Планируемый говорящей личностью перлокутивный эффект может быть сильным, если слушающий по его замыслу призван совершить какое-либо невербальное действие, или слабым, если он должен просто принять к сведению сообщаемую ему информацию.
В связи с этим отдельно взятые интенциональные типы высказываний по-разному потенциально предрасположены к спонтанности выражения, положительному/конфликтному исходу диалогической формы общения. Это, собственно говоря, и определяет прагматику использования того или иного типа речевых актов в ситуациях межличностного взаимодействия.
Метакоммуникационная аксиома прагматики актов речи в диалогическом дискурсе может быть сформулирована следующим образом: ем больше обязательств налагает речевой акт на дискурсивное поведение говорящей личности, чем больше ограничивается при этом её коммуникативная свобода в средствах выражения интенции, тем больше семантическая структура данного акта подвержена коммуникативно-иптенциональному варьированию, косвенной речеактовой номинации.
Рассматривая данную проблему с точки зрения когнитивного подхода к языку, в рамках которого каждый речевой вариант семантической структуры высказывания предстаёт результатом концептуализации объективной действительности, отражения языковой картины мира, можно говорить о том, что косвенная речеактовая номинация несёт на себе особенности этических ценностей, норм коммуникативного поведения, характерных для данной социокультурной общности. Все это находит своё отражение в известной доле чувствительности синтаксического строя языка к косвенному выражению прагматических значений, системном характере варьирования иллокутивных функций высказываний, при котором практически каждое значение может быть выражено с помощью любой синтаксической формы.
Существенность перлокутивной нагрузки, оказываемой на адресата в результате речевого воздействия, ведёт к тому, что нарушается непрерывная последовательность взаимообенов репликами, присущая диалогическому дискурсу. Как результат этого, реплика-реакция не становится стимулом для последующей диалогической реплики, а общий ход развития диалога как бы замедляется или исчерпывается двумя репликами. Оптимальным способом избежания подобного развития диалога опять-таки предстаёт косвенный речевой акт, который даёт говорящей личности возможность не только добиться искомого перлокутивного результата, но и не прерывать пунктуации коммуникационных последовательностей между собеседниками, поддерживать их фатическое общение.
Как представляется, наиболее ориентированными на перлокутивный эффект в диалогическом общении являются директивные, комиссивные, экспрессивные речевые акты. Именно данные иллокутивные типы речевых действий проявляют в межличностном взаимодействии прагматическую предрасположенность к косвенной номинации своей пропозиции. Это обусловливается тем, что их реализация в диалоге основывается, как правило, на максимизации различий речевого поведения собеседников, в результате чего один из партнёров по фатическому общению вынужден взять на себя «ведущую» позицию, а другой - подчинённую, вторичную.
Диалогическая реакция на косвенный речевой акт как константа дискурсо-порождения
Процесс порождения дискурса как коммуникативного события изначально детерминирован стремлением говорящей личности «усмирить» чуждость собеседника, рассеять его непонимание, которое ставит под сомнение всякий смысл, разрывает всякое сплетение. В момент погружения в жизнь слова адресант инстинктивно ориентирован на диалог, предстающий, в свою очередь, единственной формой существования дискурса. Диалогическое бытие дискурса становится отправной точкой изучения языкового сознания говорящей личности, когнитивные и эмоционально-оценочные процессы в рамках которого могут протекать только во взаимодействии с языковым сознанием собеседника.
Ведущую роль в данном взаимодействии играет мотив отвечающего вслушивания собеседника, по выражению М.М. Бахтина, «отвечающего понимания», которое, в свою очередь, проходит различные градации «ответности» [Бахтин, 1986: 318]. В связи с этим сама возможность ожидания и прогнозирования адресантом диалогической реакции слушающего предстает для первого прагматическим основанием развертывания персонального дискурса, преодоления дефицитности модуса общения, инициируемого посредством собственного дискурса, как и одновременного раскрытия бытия собеседников.
Другими словами, вербальное/невербальное реагирование адресата в диалоге является доминирующим стимулом дискурсопорождения со стороны говорящего, принужденного под воздействием социальной опасности «выговаривать свое сознание» [Розеншток-Хюсси, 1994: 14]. Характер речевого поведения говорящего, экстраполируемый из модусного заряда косвенно инициируемой им реплики, в свою очередь, формирует организацию отвечающего дискурса адресата. Наложение дискурсов собеседников друг на друга (унисон) или обнаружение зазора между ними (конфликт) определяют намечающееся в рамках данного общения состояние интенционального сотрудничества/ некооперативности собеседников, т. е. в конечном счете коммуникативную перспективу совместного дискурса. В этом отношении ответная реакция, как и косвенная реплика-стимул, является константой порождения диалогического дискурса, который охватывает коммуникативно-психологическую, регулятивную и интерактивную деятельность партнеров по коммуникации.
Отказ же от постижения смысла, призванного инициировать диалогический дискурс (респонзивность, по Г.Г. Гадамеру), в основе которого лежат психоаналитические феномены вытеснения и недоосознания, делает перспективу совместного дискурса несостоятельной, оказывает, как правило, аффективное, травмирующее воздействие на последующий персональный дискурс говорящей личности.
Таким образом, диалогическая реакция на косвенно-речевой стимул в процессе дискурсопорождения несет двойную нагрузку:
1) структурирует когнитивный и прагматический планы персонального дискурса говорящей личности (автора исходной косвенной реплики);
2) конструирует диалогический (совместный с говорящим) дискурс, делает его единым речевым произведением, унифицируя многоголосие, сточки зрения языкового социокультурного творчества, в гомофонию.
Определяя согласованность/ рассогласованность совместных усилий собеседников, слушающий способствует тому, что ответный модус результата данных усилий «пробуждается» в говорящем, моделирует его последующую дискурсивную деятельность в целом.
Прагматическая и когнитивная ценность ответного реагирования заключается для исследователя еще и в том, что на основе анализа его семиотической организации оказывается возможным выявление устойчивой детерминированности импликаций диалогического дискурса. Особенно гибкой данная закономерность становится, на наш взгляд, когда в качестве инициирующей диалогической реплики выступает косвенный речевой акт. Процессы понимания речевого сообщения и извлечения косвенных смысловых компонентов слушающим выступают ключом не только к определению коммуникативно-прагматического смысла исходной реплики, но и ее конвенциональности/неконвенциональности как средства косвенного воздействия на адресата. Фиксация частотности данного реагирования на косвенный речевой акт с конкретной иллокутивной нагрузкой позволяет говорить о выявлении в рамках диалогического дискурса действенной конвенции, проливающей свет на эффективность стимулирующей реплики как закрепленного в рамках данной социокультурной общности средства косвенного воздействия на партнера по коммуникации. Семантическая сложность ответной реплики, конструирование ее как цепочки нескольких высказываний в пределах одного речевого хода подтверждает тот факт, что косвенная иллокутивная сила в реплике-стимуле не является единственной. Например: «- Мир, конечно, очень коварен, - согласилась Лисица... - Но разве в вашем лиие я не нахожу верного друга и защитника? - О-о! - воскликнул Жорик и сверкнул глазами от удовольствия. - Конечно! Безусловно! Без сомнения! Я! Я! Только я ваш друг и защитник! Причем совершенно бескорыстный друг!» (А. Дышев. Аромат скунса). Семантическая структура ответной реплики формируется в этом случае как реагирование на два смысловых уровня реплики-стимула: 1) ее прагматический компонент (косвенное директивное значение); 2) ее пропозицию (прямое вопросительное значение). В конечном счете реплика-реакция выявляет тот факт, что в семантике исходного речевого акта присутствует и буквальное значение, которое конкурирует с непрямым, неявным.
Имплицитные смыслы как лингвистическая основа разграничения факта и нения в рамках независимых региональных печатных СМИ
В рамках посттрадиционного общества коммуникативные функции региональных СМИ претерпевают трансформации: дискурс независимых региональных периодических изданий теряет значение медиума, посредника между субъектами, становится формой существования этих субъектов. Не случайным поэтому предстает тот факт, что в сфере массовой коммуникации дискурсивный анализ применяется чаще всего в связи с исследованием социальной реальности, конструированной процессами коммуникации [Зенкова, 2000: 3]. События текущей социальной жизни, глобальные культурные изменения в ней захватывают отдельные социальные группы, которые предпринимают отчаянные попытки управлять прагматическими последствиями этих изменений, прогнозировать их. Для этих целей каждая из социальных групп создает в своем дискурсе определённое поле значений, основанное на соотношении собственной картины мира и приемлемой в данной социально-политической ситуации линии поведения.
Именно подобным смысловым полем следует считать современный журналистский текст, созданный в жанре критической публикации. Изучение имплицитных смыслов как основы разграничения факта и мнения в данном жанре способствует выявлению причинных связей между социально-экономическими и языковыми явлениями и оценочного характера речи как орудия общения.
На изломе смены дискурсов, зарождения новых социально значимых значений, новых зон особого общественного внимания жанр критической публикации, как нам представляется, наиболее ярко отражает столкновение множества дискурсов, диаметрально противоположных воззрений оппонентов о мире, концептуально представленных в форме различных символических реальностей. Другими словами, посредством анализа журналистского текста можно выявить дискурсивные механизмы социальных конфликтов, исследовать проблему коммуникативной свободы собеседников в выборе речевых средств для реализации собственного иллокутивного намерения и формировании ответной реакции.
Интерпретация имплицитных инвективных смыслов - необходимый этап лингвистического анализа конфликтного текста, поскольку она неразрывно связана с пониманием. «Понимание же - это представление смысла, то есть той информации, с помощью которой выделяются денотаты. Чтобы понять текст, необходимо соответствующим образом его интерпретировать [Брандес, 1988: 24]. Интерпретационный компонент речевого значения обусловлен контекстом и обнаруживается при исследовании интенционального содержания журналистского высказывания. «Интенциональность выступает своего рода звеном, связывающим данные нам в единстве восприятия и разделяемые только с целью анализа плана выражения и плана содержания с авторским смыслом» [Дунаев, 2002: 96-97]. Другими словами, интерпретационный анализ позволяет достаточно точно судить об инвективных намерениях автора газетной публикации.
Современный газетно-публицистический текст, поднимающий острые социальные проблемы, в условиях избыточной осведомлённости общества утрачивает свою информативную функцию, ориентируется на ответную реакцию со стороны тех, чья социальная деятельность получила отражение в данном тексте, его объекта. В этом отношении широкой читательской удитории отводится роль стороннего пассивного наблюдателя, не включенного в пространство обмена «слово-ответ». Критический журналистский текст становится для читателей «рекламой» способов воздействия на «сильных мира сего» с целью регулирования социального порядка в целом, внедрения новых кодов чтения газетной публицистики у принимающей стороны.
Таким образом, критический газетно-публицистический текст потенциально стимулирует его объект на ответный речевой ход. Суть коммуникации, как показал В.М. Сергеев, состоит в построении в когнитивной системе реципиента концептуальных конструкций «моделей мира», которые определённым образом соотносятся с «моделями мира» говорящего, но не обязательно повторяют их [Сергеев, 1998: 7]. Интерпретативные коды понимания личностью смысла и сути журналистского текста состоят в тесном родстве с личностными конструктами человека, репрезентирующими в индивидуальном сознании уникальную картину мира личности. Дискурс региональных СМИ предоставляет в распоряжение личности рефлексивные средства интеллектуального анализа реальности, отнюдь не сопряжённые с её собственным опытом. Реализуя данный механизм воздействия, СМИ как социальный институт с его кодексом ценностей актуализируют возможность оказывать влияние на духовную сферу внутреннего мира личности.
Другими словами, дискурсивный анализ подходит для изучения не только структуры газетно-публицистического текста, но и выражаемого ею «подстрочного» значения, мнения и групповой идеологии. Для того чтобы показать, как имплицитные значения относятся к тексту, необходимо подвергнуть анализу когнитивный, социальный, политический и культурный контексты медиа-сообщений.
Когнитивный подход основывается на том факте, что сами тексты не имеют смысла, он образуется в сознании носителей языка. Следовательно, нам нужно «разобрать по частям» когнитивные представления как журналистов в процессе подготовки ими публикаций, так и объектов текста во время осознания, понимания и запоминания текста публикации.
«Переваривая», осмысляя событие, описанное в тексте, его объект строит ментальную модель этого события, которая выражает не только информацию, представляемую через текст, но и много другой информации об этом событии. Примечательно, что эта информация не выражена в тексте: или потому что предполагается опора на соответствующие знания его объекта, или потому, что она представляется журналисту неподходящей. Часть этой информации возникает из так называемых сценариев, конвенциональных знаний, представлений о хорошо известных эпизодах социальной жизни.
Как и текст художественной литературы, не подразумевающий смысловой однозначности, региональный газетный текст начинает обладать креативной прагматикой, поскольку его понимание все чаще и чаще предполагает творческое воссоздание смысла. На задний план отходит инструктивная прагматика газетной публикации. В данном культурном окружении она уже не рассчитана на строго определенную интерпретацию, описывая одно из состояний заранее неизвестной действительности. Таким образом, газетный текст начинает нести информацию о двусмысленно интерпретируемых данных.
