Содержание к диссертации
Введение
Глава 1 Посессивный перфект в русском языке 31
1.1. Структура сочетаний с посессивным перфектом в русском языке 38
1.2. Семантические особенности русских конструкций с посессивным перфектом 45
Глава 2 Посессивный перфект в современном болгарском литературном языке 50
2.1. Состав и структурные типы болгарских конструкций с посессивным перфектом 53
2.2. Семантические особенности посессивного перфекта в болгарском языке 62
2.2.1. Конструкции с субъектом, которому принадлежит результат действия, совершенного им самим 66
2.2.2. Конструкции с субъектом, которому принадлежит результат действия, совершенного над ним/для него/в его интересах 87
2.2.3. Бессубъектные конструкции 100
Глава 3 Сопоставительный анализ конструкций с посессивным перфектом в болгарском и русском языках 114
3.1. Сферы распространения конструкций с посессивным перфектом в болгарском и русском языках 115
3.2. Структура сочетаний со значением посессивного перфекта в болгарском и русском языках 117
3.3. Основные семантические особенности конструкций с посессивным перфектом в болгарском и русском языках 120
Заключение 125
Использованная литература и источники
- Семантические особенности русских конструкций с посессивным перфектом
- Семантические особенности посессивного перфекта в болгарском языке
- Конструкции с субъектом, которому принадлежит результат действия, совершенного над ним/для него/в его интересах
- Структура сочетаний со значением посессивного перфекта в болгарском и русском языках
Введение к работе
Настоящая диссертация посвящена сопоставительному изучению посессивного перфекта как одного из способов выражения категории посессивности (на материале болгарского и русского языков).
Категория посессивности относится к универсальным понятийным категориям. Основное ее значение - определение названия объекта через его отношение к некоторому лицу или предмету.
Изучению средств выражения посессивных отношений посвящены как монографии, так и отдельные статьи. Так, в славяно-балканском языкознании круг вопросов, связанных с функционированием категории посессивности, освещается в работах А.В. Бондарко, А.В. Головачевой, Т.В. Гончаровой, Р. Зимека, Вяч.Вс. Иванова, Ю.С. Маслова, С. Писарко-вой, К.Г. Чинчлей и др.
Исследованием данной категории занимались сотрудники Сектора структурной типологии славянских и балканских языков Института славяноведения РАН. Первым шагом в этом направлении явилась организация семинаров по проблемам посессивности и составление общей формы описания, рассчитанной на языки разных типов. Предварительные выводы участников семинара в виде анкеты были доложены на Симпозиуме по структуре текста в 1981 г. и опубликованы в сборнике тезисов (Тезисы... 1981). В 1983 г. было проведено совещание по категории посессивности и опубликованы тезисы докладов. Сотрудниками Сектора был предложен порядок описания выявленных конструкций в языках разных типов, применимый, в частности, для выявления, описания и анализа посессивных конструкций в болгарском языке.
Проблемой посессивности в разных языках мира занималась и группа «Унитип» (универсальная типология) при Кельнском университете,
руководимая профессором X. Зайлером, опубликовавшим вместе со своими сотрудниками в 70-80х гг. ряд исследований в этой области (Seiler 1983).
В работах B.C. Аллена, Е. Бах, Дж. Лайонза, О.Н. Селиверстовой, И.В. Тропиновой и др. различные аспекты посессивности исследуются на материале английского языка. Существуют также работы, посвященные выражению посессивности в тюркских языках (Бирюкович 1980). Ряд аспектов функционирования категории посессивности исследован в работах по романскому языкознанию такими авторами, как Е.М. Вольф, Л.И. Лухт, J. Paaliu, А.-М. Spanoghe и др.
В трудах С.Д. Кацнельсона, А.А. Холодовича, И.И. Мещанинова намечены пути исследования посессивного типа предложения как одного из основных в языковой типологии и показаны его связи с другими грамматическими структурными типами (Кацнельсон 1986; Мещанинов 1945; Холодович 1979).
Согласно точке зрения, развиваемой в работах многих лингвистов (Assenova 1978; Вольф 1983, 1974; Цыхун 1966), категория посессивности принадлежит к числу таких лингвистических явлений, исследование которых позволят вплотную подойти к характеристике языкового сознания («менталитета») данного социума. С помощью грамматического описания удается выявить проводимые в изучаемом языке границы «личной сферы», включающей разного рода предметы и явления, находящиеся в отношении неотчуждаемой («органической») или отчуждаемой принадлежности данному посессору. Тем самым языковая характеристика отношений посессора к предметам, находящимся в его (отчуждаемой или неотчуждаемой) собственности, становится важной для описания языкового сознания социума в целом.
Что касается содержания понятия посессивности, отметим, что его толкование у различных исследователей не совпадает. Некоторые авторы, пользуясь термином «посессивность» (или «принадлежность», «притяжательность» - в том же значении), вообще не дают его определения или же определяют посессивность путем перечисления средств ее выражения. Так, например, Л. Андрейчин в грамматике болгарского языка (1949) весьма подробно описывает основные средства, с помощью которых может быть выражена посессивность, не предлагая при этом ее четкого определения.
Среди существующих представлений о посессивности можно выделить две основные тенденции. Одна из них сводится к максимальному расширению сферы посессивных отношений. Некоторые работы, в которых отражается идея расширения посессивной семантики, появились еще в начале XX века, но эта идея не утратила своей актуальности и сейчас. Так, J. Damourette и Е. Pichon отождествляют «possession» (обладание) с грамматической категорией притяжательности, говоря о том, что посессивными могут считаться любые отношения между объектом обладания и посессором (Damourette et Pichon 1911, с. 557). Теперь, однако, притяжательность рассматривается как более широкая, включающая частный случай посессивности, категория (Кацнельсон 1986, с. 158). Довольно широко трактует посессивные отношения В.А. Степанян (1979). Посессивность понимается им как лексическая конкретизация для более общей категории притяжательности, а притяжательность определяется как совокупность всех субъектно-объектных отношений, посредством которых объект (любая субстанция, опредмечиваемый признак) включается в сферу личной деятельности субъекта («принадлежность»); либо субъект сам определяет объект или относит его в сферу личной деятельности, постепенно расширяя ее («обладание»).
Во многих работах понятие посессивности основывается на «включении» объекта в сферу субъекта-посессора (Категория... 1989, с. 44). Посессивными, как правило, признаются, кроме отношений собственно обладания, партитивные отношения (Анохина 1993; Бондарко 1996; Журинская 1979; Zimek 1960; Категория... 1989 и др.); отношения субъекта и производимого им действия; субъекта и его признака (Вольф 1978); субъекта и его родственников (Seiler 1983); автора и произведения (Guillaume 1919; Категория... 1989).
Тенденция расширения семантики посессивных отношений сосуществует со стремлением ограничить сферу посессивных значений, исключив отношения неотчуждаемой принадлежности; отношения родства и иные слова, которые принято называть «относительными». Но все же большинство лингвистов признает существование слов с релятивной семантикой (Арутюнова 1980; Вольф 1978).
Н.А. Васильченко, определяя посессивность как «отношение, которое связывает две субстанции, независимые или взаимообусловленные», допускает, что в систему имен, способных вступать в посессивные отношения, могут быть включены имена степеней родства, отрицая при этом посессивную сущность отношения субъекта к абстрактному объекту (качеству) (Васильченко 1991).
X. Зайлер, в свою очередь, высказывает мнение, что посессором может являться лишь одушевленный субъект, индивидуум. Из данного им определения посессивности (Seiler 1983, с. 4) следует, что объектом обладания индивидуума могут быть не только предметы, находящиеся в его собственности, но и части его тела, продукты его интеллектуального труда, а также индивидуумы, связанные с ним отношениями родства.
Достаточно своеобразное понимание значения категории посессивности демонстрирует Р. Зимек. Автор на основании принятого им
критерия выявления значения посессивности (путем трансформационных преобразований в предикативную конструкцию с глаголом «иметь») не включает в круг посессивных отношения субъекта и объекта действия. Но по тому же критерию вне понятия притяжательности оказываются также посессивные конструкции, выражающие так называемую авторскую принадлежность; тогда как в примерах типа пузатый повар, краснощекая девушка автор усматривает наличие отношений притяжательности (Zimek 1960).
Некоторые исследователи, понимая под субъектом притяжательности одушевленное существо, в качестве примеров, однако, приводят конструкции, выражающие отношения «вещной, предметной» принадлежности, например, ножка стола и т.п. (Пешковский 1956; СтевановиЬ 1969). В статье Т.А. Ивановой «О содержании категории посессивности» (1975) также утверждается, что посессором может являться только «одушевленная субстанция», а конструкции ножка стола, ручка двери и др. не включаются автором в ряд конструкций, выражающих посессивные отношения.
В данной работе мы будем придерживаться принятой в настоящее время большинством исследователей точки зрения, согласно которой в понятие категории посессивности включаются отношения как субъектной (посессор = лицо), так и предметной (вещественной) принадлежности (Вольф 1983; Журинская 1974 и др.).
Во многих работах, так или иначе затрагивающих проблему посессивной семантики, отмечается семантическая близость посессивных и локативных конструкций (Категория... 1989). Этимологически пространственные и посессивные отношения являются наиболее древними (Топоров 1986). О.Н. Селиверстова расценивает посессивные, экзистенциальные и пространственные отношения как взаимосвязанные.
По ее мнению, многие экзистенциальные и посессивные конструкции могут быть отнесены к классу пространственных (Селиверстова 1983). О родственной природе посессивных и пространственных отношений как частного случая экзистенциальных упоминают в своих работах Н.Д. Арутюнова (1976), Дж. Лайонз (1974) и др.
Другие исследователи данного вопроса утверждают, что посессивные отношения являются разновидностью локативных. Посессор в данной концепции рассматривается как «одушевленный пространственный элемент» (эту идею высказывает Е.В. Кларк). При этом структура посессивных отношений неодушевленного посессора представляет собой «в той или иной степени «редуцированное» отражение структуры посессивных отношений одушевленного посессора» (Категория... 1989, с. 66).
Кроме того, поскольку объект обладания связан с посессором, а также временными («темпоральными») отношениями, некоторые исследователи (например, И.М. Камова, Л.И. Подольская) рассматривают отчуждаемое обладание как временное, в отличие от постоянного - неотчуждаемого.
Все вышеизложенное можно обобщить следующим образом:
а) в зависимости от точки зрения исследователя, посессивные
отношения могут распространяться на любые сущности (любые
субъектно-объектные отношения могут быть рассмотрены как
посессивные) или ограничиваться случаем «владелец/собственность»;
б) различными исследователями определяются как посессивные
следующие субъектно-объектные отношения:
отношения владельца к собственности; отношения целого к части; отношения автора к произведению;
отношения родства;
отношения лица/предмета к признаку или состоянию;
в) большинство исследователей признают связь посессивное с локативностью и экзистенциальностью, отмечая, что эта связь является одним из древнейших категориальных совмещений.
Наряду со значением категории посессивности, способы ее выражения изучались на материале славянских языков (А.В. Бондарко, А.В. Головачева, Р. Зимек, Ю.С. Маслов и др.), германских (Е. Бах, О.Н. Селиверстова и др.), романских (Е.М. Вольф, Л.И. Лухт и др.), тюркских (P.M. Бирюкович). Исследователи данной категории в славянских языках выделяют четыре способа выражения посессивности: лексико-грамматический, словообразовательный, морфологический и синтаксический, но в болгарском языке морфологический способ отсутствует, поскольку язык не сохранил систему падежей. А в русском языке, например, выделяются все четыре способа выражения посессивных отношений, и посессивность здесь может выражаться морфологически (Категория... 1989). Прежде всего, она выражается с помощью родительного и дательного падежей, а также остальных: дом Петра (Р.), памятник Пушкину (Д.), сломал/свой/зуб (В.), махнул /своей/рукой (Т.).
В болгарском языке выделяют следующие основные способы выражения посессивности:
1. Лексико-грамматический способ. В этом случае посессивность выражается при помощи притяжательных и возвратно-притяжательных прилагательных: негов брат «его брат», брат(ът) му (краткая форма притяж. прил. «негов»), свое дете, детето си (краткая форма возвр.-притяж. прил. «свой»), моя(та) шапка, шапката ми (краткая форма притяж. прил. «мой») и т. д.
Словообразовательный способ. Посессивность выражается при помощи суффиксов и префиксов. Результатом словообразования могут быть имена существительные {притеэ/сате, владелец / владетел «владелец»; купувач / покупка «покупатель, покупка» и т.д.), имена прилагательные {братов, майчин «мамин / материн», Кольов, царев, дядовски). Этим способом может выражаться и отрицательная принадлежность (безкрак «безногий», бездушен «бездушный» и т. п.).
Синтаксический способ.
Среди словосочетаний, выражающих значение посессивности, можно выделить следующие наиболее распространенные типы конструкций:
Именные, т.е. конструкции с именами существительными и прилагательными: министерските сътрудници - «сотрудники министерства», братова кыца — «дом брата».
Местоименные. В исследованиях, посвященных болгарским местоимениям, в частности, притяжательным (Андрейчин 1958; 1989; Минчева 1954; Ницолова 1986 и др.), отмечается, что притяжательные местоимения могут выражать категорию определенности /неопределенности, употребляясь с членной формой или без нее; единичность /множественность посессоров и объектов обладания, род посессоров и объектов обладания: мой брат, твоя статия — «твоя статья», пегово изказване — «его высказывание», твоите братя — «твои братья», неговите приятели - «его друзья».
Предложные {приятели на сестра ми — «друзья моей сестры», момичето със сини очи - «девушка с голубыми глазами») и беспредложные {чаша вино — «бокал вина», пакетче масло — «упаковка / пачка масла»).
Предложные конструкции, наряду с местоименными, являются наиболее распространенным способом выражения категории
посессивности в болгарском языке. Кроме того, они являются единственными выразителями тех отношений, которые в русском языке выражаются падежными флексиями. Далеко не все предложные конструкции выражают значение посессивности. Предлоги, словосочетания с которыми могут выражать посессивность, - «без», «в», «на», «от», «с», «у». Наиболее многочисленными являются конструкции с предлогом «на». В словарях выделяются несколько значений данного предлога, среди которых - значения дательного, творительного и родительного падежей. Значение же посессивности выражается предлогом «на» лишь в том случае, когда это же значение в русском языке передается с помощью Р.п.: къщата на Иван - «дом Ивана».
Предлог «от» тоже многозначен. В словаре Бернштейна (1953) выделяется десять основных значений данного предлога, на пятом месте -соответствие предлога «от» беспредложным генитивным конструкциям русского языка, например: студент от университета— «студент университета»; крак от животно — «нога (или след ноги) животного»; крило от самолет - «крыло самолета»; «Ад» от Данте - «"Ад" Данте» и т.п. Конструкции с предлогом «от» не являются собственно посессивными (как и конструкции с другими предлогами); предлог «от» в них выражает различные оттенки посессивного значения, в основном, происхождение предмета, авторство и часть целого.
Основное значение, которое передает предлог «без» - это «отсутствие чего-либо». Болгарский предлог соответствует русскому предлогу «без» с тем же значением: без баща си - «без отца», без пари - «без денег» и т. п. Конструкции с предлогом «без» могут выражать только одно значение -значение отрицательной принадлежности, отсутствия у посессора объекта обладания. У этих конструкций могут быть «антонимы» -противоположные по значению конструкции с предлогом «с». Например:
дърво без корени- дърво с корени («дерево без корней» - «дерево с корнями»); пуловер без яка — пуловер с яка («свитер без воротника» -«свитер с воротником»). Можно выделить также переходные конструкции с предлогом «с» типа «глагол (форма глагола) + с + имя сущ. (или имя прилаг. + имя сущ.)», в которых значение посессивности вытесняется значением образа действия. Сочетание «с + имя» относится к глаголу, отвечает на вопрос «как?» и переводится на русский язык творительным падежом: Звездите ... пеят с висок глас и се чу ват от всички ресторанти. — «Звезды ... поют громкими голосами и слышны (их слышно) из всех ресторанов».
Приведем примеры конструкций с предлогами «у» и «в»: драма в пет действия - «драма в пяти действиях»; (той) пяма у себе си пари — «у него нет (при себе) денег».
4) Глагольные синтаксические конструкции делятся на:
а) конструкции с глаголом имам {Баща му има дългове - «У его отца
имеются долги»);
б) конструкции с глаголом съм {Чия е къщата? - Къщата е на
родителите ми. - «Чей это дом? - Это дом моих родителей»);
в) конструкции с личными местоимениями в дательном падеже без
предлога {...от време на време трябва някой да им отеаря очите - «время
от времени нужен кто-то, кто бы открывал им глаза»; растат ми крила -
«у меня растут крылья»);
г) конструкции с местоимением в винительном падеже без предлога
{боли ме глава — «у меня болит голова»; болят ги краката - «у них болят
ноги»);
д) конструкции с существительным, по своей семантике являющимся
объектом обладания {Старецът клати глава - «Старик качает головой»;
Прозорците скърцат със капаци - доел. «Окна скрипят ставнями»);
е) конструкции с местоимениями в дательном или винительном
падеже и предложным сочетанием {погледнах му в очите — «я посмотрел
ему в глаза»; го уловиха за лакътя - «его поймали за локоть»);
ж) и, наконец, конструкции с посессивным перфектом {имам
публикувшш 11 книги - «у меня опубликованы / я опубликовал 11 книг»).
Среди перечисленных синтаксических способов выражения категории посессивности особый интерес, на наш взгляд, представляют причастные посессивные конструкции, общее значение которых - состояние в настоящем, являющееся результатом действия, совершившегося в прошлом. Посессивность означает принадлежность этого состояния (результата действия) субъекту действия, действие представляется либо как принадлежащее субъекту, находящееся в его владении, либо как совершенное в интересах субъекта. Еще А. Потт обратил внимание на посессивное представление, лежащее в основе рассматриваемых в данной работе конструкций. Он писал: «Действие, особенно когда оно завершено, как это имеет место в перфекте, вполне хорошо может быть представлено в образе собственности, приобретенной действующим лицом и ему принадлежащей» (цит. по: Маслов 2004, с. 269).
Само название изучаемых нами конструкций, термин, используемый для их обозначения, - «посессивный перфект» - требует дополнительных уточнений. Перфектом являются такие глагольные формы и предикативные сочетания, в значении которых совмещены два временных плана: предшествующий и последующий. Если основным по смыслу представлен последующий временной план, то речь идет о некотором состоянии, обусловленном предшествующим изменением (действием). Если же на первом месте - более ранний из двух временных планов, то в центре внимания обычно оказывается действие, оставляющее после себя те или иные результаты, то есть действие, актуальное в том или ином
отношении для последующего плана. В первом случае речь идет о перфекте состояния, или статальном (Маслов 1949; 2004), или - в иной терминологии - о «результативе»; во втором случае - о перфекте действия, или акциональном перфекте. Разграничение статального и акционального перфекта является семантическим, формы же внешнего выражения этих значений могут совпадать. Так, в русском языке формы типа письмо написано, квалифицируемые А.А. Шахматовым как перфект (Шахматов 1941), по наблюдениям исследователей чаще выступают со статальным значением (Письмо написано карандашом), но в соответствующем контексте, например, при указании на момент времени в прошлом, получают значение акционального перфекта (Письмо написано вчера).
Если говорить об историческом развитии перфекта, то оно идет, как правило, от статальности к акциональности. При этом статальный перфект может возникать из образований, обозначающих «чистое» состояние (не соотнесенное с предшествующим ему действием), а акциональный перфект в дальнейшем часто в той или иной мере утрачивает перфектную специфику и может превращаться в неперфектное прошедшее время. Таким образом, вырисовывается линия развития: обозначение состояния -статальный перфект - акциональный перфект - неперфектное прошедшее время, иначе говоря, - неперфектный претерит (Маслов 1984). Несколько иначе эта линия развития представлена у Е. Куриловича: «глагол состояния» (образования с семантикой состояния, еще не ставшие глаголами, исключаются) - «перфект» (без деления на статальный и акциональный) - «неопределенное прошедшее» (в некоторой степени соотносится с акциональным перфектом) - «повествовательное время» (Курилович 1965).
Согласно гипотезе, обоснованной И.А. Перельмутером и принятой многими исследователями, в том числе Ю.С. Масловым, древний
индоевропейский синтетический перфект восходит к отдельному классу слов, стоящему первоначально вне глагольной системы. Это была особая часть речи, обозначавшая инертное состояние субъекта, «своего рода "категория состояния", которую объединяла с глаголом лишь общая синтаксическая роль - роль сказуемого» (Перельмутер 1977). Затем слова этой части речи постепенно сближались с глаголом и втягивались в его систему на правах особого класса «глаголов не-действия» (Маслов 2004) со своим отдельным спряжением. Дальнейшая судьба «протоперфекта» была разной в разных ветвях индоевропейской семьи.
В западноевропейских языках перфект, пройдя несколько этапов, или «раундов» (термин Ю.С. Маслова), утратил статальное значение. В большинстве западных языков («иметь»-языков) существуют аналитические глагольные формы (так называемые перфектные формы), в которых глагол «иметь» выступает в качестве вспомогательного глагола: фр. J' aifait; англ. / have done; нем. Ich habe gelesen и пр. Но наряду с этим в западноевропейских языках есть каузативные причастные обороты типа англ. / have it done «У меня это сделано»; She had a dress made «Ей сшили платье»; They had their photo taken «Они сфотографировались», в которых глагол «иметь» хотя и не является полнозначным глаголом, все же не может рассматриваться и как чисто вспомогательный, каковым он оказывается в аналитических перфектных формах типа англ. / have done it «Я сделал это»; She had made a dress «Она сшила платье». В каузативных конструкциях глагол «иметь» выражает значение обладания объектом; причастие обозначает состояние, в котором находится этот объект в данный момент; это состояние представляет результат предшествующего действия, субъект которого может не совпадать с подлежащим глагола «иметь» (англ. She had a dress made - доел. «Она имеет сшитое платье» - не означает, что именно она сама сшила платье). От аналитических
глагольных форм рассматриваемые обороты с предикативными причастиями отличаются и формальными признаками - в английском языке важен порядок слов: предикативное причастие стоит в конце предложения после объекта, а причастие в составе сложной глагольной формы следует за вспомогательным глаголом (ср. / have it done и I have done it). Впрочем, не только в английском, но и в испанском, немецком французском и ряде других языков наблюдаются два параллельных образования: посессивная конструкция с предикативным причастием, выражающая обладание объектом в его определенном состоянии, и серия сложных глагольных временных образований посессивных не по содержанию, а по форме.
В балто-славянской группе «протоперфект» превращается в презенс глаголов состояния: СТ.-СЛ. БЪДИТЪ - БЪД-ЬТИ, ТЬРПИТЪ - ТЬРП-ЬТИ,
виситъ - висЬти, горитъ - горсти; в литовском biidi «бодрствует, бдит»,
giili «лежит» gari «горит» и т. п.
Аналитические формы перфекта (второй этап) развиваются из предикативных сочетаний отглагольного прилагательного или причастия. Такое прилагательное или причастие обозначало качество или состояние, связанное с глагольным действием. В составе предикативного сочетания используются разные глаголы, но перфект развивается из сочетаний двух типов - с глаголом бытия и с глаголом обладания. В славянских языках формы аналитического перфекта и плюсквамперфекта с активным причастием на -ЛЪ и глаголом бытия в качестве вспомогательного широко представлены с самого начала письменной традиции (Маслов 1984; 2004). Рано начинается и процесс стирания перфектной специфики. Уже в древнейших текстах есть примеры, в которых перфект оказывается синонимичным аористу.
Дальнейшие судьбы перфекта были неодинаковыми в разных частях славянского языкового ареала. В самой южной его части вся система перфекта сохранилась и выступает как противопоставленная системе неперфектных форм глагола. Считается, что на базе системы перфекта (причем не без турецкого языкового воздействия) в болгарском языке развилось так называемое пересказывательное наклонение. В целом положение в устной речи и говорах болгарского языка аналогично положению в македонском литературном языке, а также в неславянских языках, принадлежащих Балканскому языковому союзу (Асенова 1989). На остальной части славянского ареала наблюдается иная картина. Везде (кроме лужицкого) перфект утрачивает свою специфику и превращается в универсальное прошедшее время, постепенно вытесняя синтетические формы аориста и имперфекта.
Наряду с 1-перфектом с глаголом бытия в памятниках древних славянских языков широко используются различные предикативные сочетания с пассивными n-/t- причастиями, на базе которых происходит развитие славянского страдательного залога. Наиболее старый, общеславянский слой этих сочетаний составляют конструкции с глаголом «быть». Они выступают сначала в статальной, а в ряде случаев и в акциональной функции.
В современных славянских языках конструкция с настоящим временем (или нулем) вспомогательного глагола и страдательным причастием совершенного вида типа рус. письмо написано или равнозначного польского list jest napisany наиболее обычна в статально-перфектном значении, но может получать и значение акционального перфекта пассива. В болгарском языке, в отличие от русского, соответствующая форма встречается и там, где состояние -непосредственный результат действия - оказывается устраненным более
поздним действием, например: Той видя колата и разбра, че е счупена и после поправена (Иовков). «Он увидел телегу и понял, что она (букв.) сломана и после починена», однако в русском переводе следует добавить «была» - «была сломана» (пример 10. Маслова).
Сочетания «-//-причастия от основ несовершенного вида с глаголом «быть» первоначально не отличаются от таких же сочетаний с причастиями от основ совершенного вида, то есть тоже имеют статальное значение {Ваша карта бита). Но позже данные сочетания развивают значение акционального пассива и получают в ряде славянских языков довольно широкую употребительность. Так, болг. четен е может значить и «читался кем-то» (перфект акционального пассива: Протоколът е четен вече «Протокол уже читался») и «читается» (презенс акционального пассива: Тази книга е много четена «Эта книга много читается») (Андрейчин 1956). Впрочем, в болгарском языке первое значение встречается чаще, а второе обычно передается возвратной формой пассива. В чешском и польском языках развитие пошло дальше. В чешской форме je chvdlen значение настоящего времени акционального пассива распространяется со второй половины XVI в., а в XIX в. оно становится нормой. В современном чешском языке jsem hvdlen значит «меня хвалят», je bit - «его бъют», «он подвергается битью». В польском: dom jest budowany «дом строится», wegiel jest wydobywany «уголь добывается» (примеры: Маслов 2004). В русском литературном языке причастия типа польского wydobywany не получили развития, хотя в говорах они есть, а отдельные примеры таких причастий встречаются и в литературных текстах XVIII в., о чем более подробно будет рассказано ниже.
Последний этап развития перфекта на славянской почве представлен наиболее разнообразно. Здесь выделяют «бытийный» и «посессивный» типы перфекта, каждый - в двух структурных разновидностях.
Из двух структурных разновидностей бытийного типа одна, используемая в русских говорах, представлена «предикативными деепричастиями» на -ши, -вши (Кузьмина 1971). Она выступает как статальный перфект {он привыкши), плюсквамперфект {был привыкши) и т.д. или же получает акциональное значение {Раньше сохой пахавши). Другая разновидность бытийного типа встречается в некоторых западнославянских и южнославянских народных говорах, например: чешек, диал. Vsechko bylo vymfete «Все было вымершим»; польск. диал. On byl jehany «Он (раньше) ехал»; болг. диал. Сега сме дойдени «Сейчас мы пришли»; макед. диал. Ми се чини — не е умрен «Мне кажется - он не умер».
В посессивном типе используются страдательное причастие с суффиксом n-/t- и образованное по его аналогии «псевдопричастие» от непереходных глаголов, в одной разновидности - в сочетании с глаголом «быть» и посессивным дополнением (у + род. п.), в другой - с глаголом «иметь». По мнению Ю.С. Маслова, первая разновидность может рассматриваться как усложнение страдательного перфекта {работа написана - у меня работа написана). Данная разновидность представлена в русском ареале, а вторая - в западных и южных славянских языках и диалектах.
Перфект посессивного типа присутствует и в тех славянских языках, в которых нет аналитических перфектных форм с глаголом «иметь».
В чешском и словацком языках встречается конструкция, состоящая из глагола «иметь», винительного падежа объекта и согласованного с ним в роде, числе и падеже пассивного причастия прошедшего времени совершенного вида: чеш. Jd mam nakdzano, abych tu cekal «Мне велено, чтобы я ждал здесь»; Мат tady napsdno, ze... «У меня тут написано, что...»; елвц. Мат peniaze odlozene «У меня (я имею) отложены деньги»;
Mas to tu napisane «У тебя это тут написано». В словацком языке эта конструкция уже считается литературной, в чешском она широко употребляется в разговорной речи.
Подобную причастную посессивную конструкцию можно встретить и в польском языке: Мат to posprzqtano «У меня это убрано»; Wlosy mialjuz dobrze przyproszone siwiznq «У него были (он имел) уже сильно припорошенные сединой волосы».
В македонском языке подобная конструкция оценивается большинством исследователей как глагольная форма - новый перфект, отличный от старого с глаголом «сум» и причастием на -л. Ср. Три пати сум ja читала книгата «Я читала книгу три раза»; Cmeja измиле колата вчера? «Вы вчера помыли машину?» и т. п. и ... го имаше запазено само ликот на ма]ка си «... у него (в памяти) сохранилось только лицо его матери»; Имало ли родено она порано? «Рожала ли она раньше?»; Свин>а имаш врзана со долга ортома «У тебя свинья привязана длинной веревкой (у тебя есть привязанная длинной веревкой свинья)».
Итак, наша диссертация посвящена посессивному перфекту в болгарском языке. Как уже отмечалось, посессивный перфект - это один из синтаксических способов выражения посессивности, однако данной конструкции уделяется внимание лишь в нескольких работах (Бояджиев 1968; Георгиев 1957; Деянова 1970; Категория... 1989; Маслов 1949, 1984, 2004; Мирчев 1973; Пенчев 1968; Т.-Балан 1957).
Посессивный перфект в болгарском языке представляет собой сочетание глагола «имам» с пассивным причастием прошедшего времени на -н/-т и именем объекта обладания в общем падеже. Первое описание этой конструкции как специфической македонской особенности было дано Г.Поповой (1931), за ней последовали статьи о конструкции с глаголом
«имам» и причастием на -н/-т в болгарском и македонском литературных языках и болгарских и македонских говорах (Бояджиев 1968; Георгиев 1957; Конески 1966; Пенчев 1968; Усикова 1973; Т.-Балан 1957; Fici 2001).
Относительно грамматического статуса сочетания «имам + причастие на -Н-/-Ш-» существуют различные точки зрения. В.Георгиев в статье, посвященной данной конструкции, говорит о том, что она находится в состоянии перехода от синтаксического сочетания слов в аналитическую форму слова (Георгиев 1957). Анализируя такие сочетания, как, например, имам дадепо тук едно заявление, щом имаш изеаден паспорт..., той има написами осем работи, ние имаме набелязани следните нужди, нямате ли получено писмо, автор приходит к выводу, что в болгарском языке налицо процесс возникновения новой временной формы, образованной при помощи глагола имам и страдательного причастия совершенного вида. Эта форма выражает совершенное в прошлом действие, результат которого актуален в настоящем. Георгиев называет такое время «минало резултативно време» - прошедшее результативное время. В своей работе В.Георгиев приводит и несколько примеров из чешской разговорной речи, которые полностью совпадают с болгарскими выражениями: тате zaseto -имаме засято; mam tady napsano - имам тук написано и т. п. Конструкции данного типа в чешском языке были рассмотрены В. Матезиусом в работе "Cestina a obecny jazykopyt" (Прага, 1947).
На конструкциях с глаголом имам и страдательным причастием совершенного вида в одной из своих работ останавливается и А. Теодоров-Балан (Т.-Балан 1957). Но он не считает, что подобные сочетания выражают какое бы то ни было глагольное время: «...целостта имам струпан, -а, -о, -и трябва да се тълкува не като граматичен облик от спрежение на кой да е от глаголите от състава, а като особит състав от наредни глагол имам с тръпно причастие от друг подреден глагол», то есть
с его точки зрения, данная конструкция является «особым словосочетанием», таким же, по его мнению, как французское Je vais voir, хотя во французском языке это временная форма Futur proche, выражающая ближайшее будущее действие («я увижу»). Таким образом, статус данной конструкции остается для болгарских лингвистов неясным: то ли это морфологическое явление (причем, по мнению В. Георгиева, новое), то ли это явление синтаксическое, как утверждает А. Теодоров-Балан.
Что касается сфер распространения посессивного перфекта в болгарском языке, то исследователи сходятся во мнении, что в литературном языке употребление данной конструкции является ограниченным: известны лишь редкие примеры из произведений X. Ботева, И. Вазова, Зах. Стоянова (Георгиев 1957; Маслов 1984, 2004). Более активно данная конструкция используется в письменном научном и канцелярском стилях. Так, В. Георгиев приводит много примеров из научных работ, канцелярских записей, а также из устной разговорной речи (Георгиев 1957). Т. Бояджиев, также обративший внимание на конструкции с глаголом «имам», в отличие от своих предшественников, рассматривает в одной из работ материал болгарских диалектов (Бояджиев 1968). В своей статье он опровергает сложившееся ранее мнение о том, что рассматриваемые конструкции являются типичными лишь для македонского языка и юго-западных болгарских говоров. По его наблюдениям, конструкции данного типа встречаются и в так называемых «македонских», и во фракийских говорах, что подтверждается рядом примеров (Бояджиев 1968, с. 460). Как и другие болгарские исследователи, Бояджиев указывает на то, что сочетания с имам и страдательным причастием передают не только значение завершенного действия, но и значение результата этого действия. При этом, по его мнению, значение
результативности является основным, оно морфологически выражено в причастии, которое либо согласовано с объектом, либо входит в состав конструкции в неизменяемой форме среднего рода: «При формите с гшам ... резултатът е основното ... защото те са маркирани семантично с една винаги присъствуваща резултативност, която намира морфологически израз в изменението на причастието с оглед на обекта ... или в обобщаването на една неизменна форма с показател за среден род» (Бояджиев 1968, с. 461). В дальнейшем, при анализе современных примеров (в 3 главе диссертации), мы увидим, что отмеченное Бояджиевым значение результата действия присутствует в большинстве исследуемых конструкций. Бояджиев также замечает, что подобные сочетания встречаются в странджанском и банатском говорах, ссылаясь на работы Ст. Стойкова (1967, с. 250-251), Г. Горова (1962, с. 59), Хр. Кодова (1935, с. 116).
Еще один вопрос, привлекающий внимание исследователей, - вопрос о происхождении и времени возникновения конструкции, называемой «посессивный перфект». Почти во всех посвященных ей работах говорится о том, что она появилась в диалектах под влиянием тех соседних славянских языков, в которых подобные перфектные образования широко распространены, а в литературном языке - под влиянием западноевропейских языков аналитического строя (Георгиев 1957; Пенчев 1968; Попова 1931; Т.-Балан 1957). Кроме того, существует предположение, что эта конструкция получила распространение в языке как более экспрессивный синоним перфекта со вспомогательным глаголом съм «быть»: «по-експресивен синоним на стария перфект със съм» (Деянова 1970, с. 62). Вл. Георгиев утверждает, что сочетание «имам + причастие на -н/-т» появилось в болгарском языке примерно в ХІХ-ХХ вв.
Вопрос о возникновении посессивного перфекта в болгарском языке затронул и Т. Бояджиев в статье, посвященной рассматриваемой нами посессивной конструкции во фракийских говорах. Автор предполагает, что в этих говорах сочетание «имам + причастие на -н/-т-» может быть калькой греческого перфекта с i'^o). Это предположение имеет историческое объяснение: продолжительные контакты греков и носителей фракийских диалектов привели к тому, что данные диалекты оказались под влиянием греческого языка, вследствие чего появились результативные конструкции с имам. «И, как обычно происходит с заимствованными категориями, они функционируют параллельно с другими формами, уже имеющимися в языке» (Бояджиев 1968, с. 463).
Как было сказано ранее, посессивный перфект встречается и в других диалектах, не испытавших на себе влияния греческого языка. П. Асенова, связывая появление анализируемых нами болгарских конструкций с многочисленными межъязыковыми контактами на Балканах, высказывает мнение, что в дальнейшем данное явление, выйдя за рамки конкретных диалектов (в том числе и фракийского диалекта), распространилось по всей территории Болгарии (Асенова 1989).
Но есть также другое мнение, которое состоит в том, что конструкции данного типа были и в старославянском языке. К. Мирчев приводит примеры XIV в. и утверждает, что подобные конструкции нельзя называть новым явлением (Мирчев 1973). Статья К. Мирчева - единственная болгарская работа, посвященная древним конструкциям рассматриваемого нами типа. Анализируя один из примеров, автор проводит аналогию с древнегреческими конструкциями с iyt*i греческих библейских текстов: се лчънась твсЬ іжже илч'ЬХ'ь положена въ оувроусБ (Лук. XIX 20) -18ои r\ \iva oov r\v єіхоу атгокєіц.еуг|У ev аоибарісо
Однако К. Мирчев отмечает, что не всегда древнегреческие конструкции с їую в древних болгарских памятниках переводятся при помощи сочетаний с имам: kv о\д xwpctv e\ov еаттарцепу ерє(3іу0соу — въ т-Ь^т*гшваХ'ькдинл в^ше ос'бта сллноут'колчъ (Супр. сб-к: 40,23)
Таким образом, во-первых, автор находит в древних памятниках свидетельства того, что сочетания с имам не могут считаться новым явлением; во-вторых, изначально в подобных конструкциях субъекту принадлежит результат не совершенного им действия. В качестве иллюстрации Мирчев приводит такой пример: аз*ь плчалть післио
В c(BA.)T"hjV\ ЄВг(е)лН ГДЄ е(с) рАЗПАТ, ТЪ1 же ТЬКЛЧО AVBCTO ПОКАЖИ 96
(Герм, сб-к, 1359 г.). Это отрывок, в котором царица Елена говорит о том, что у нее есть документ (евангелие), в котором написано, где распят Иисус; этот документ писала не она - действие не принадлежит субъекту.
По мнению К. Мирчева, сочетания с имам по своему строению являются древними, но их семантика постепенно претерпела изменения: в современном языке возможно употребление конструкций с имам, в которых субъекту принадлежит действие, совершенное им самим, что сближает их с западноевропейскими конструкциями, выражающими значение прошедшего времени. Вместе с тем, К. Мирчев разделяет точку зрения А. Т.-Балана, считающего сочетания с имам пассивными конструкциями (Т.-Балан 1957, с. 26).
Итак, в работах болгарских исследователей, посвященных посессивному перфекту, обозначены такие проблемы, как происхождение конструкции с данной семантикой, ее грамматический статус, сферы ее распространения. Остается неясным, все ли конструкции с сочетанием «имам + причастие на -н/-т» могут выражать значение посессивного перфекта. На наш взгляд, эта проблема заслуживает детального изучения.
Вот почему главная цель нашей работы - определить «подлинный» посессивный перфект в болгарском языке, выяснить, каковы его признаки, а также выработать четкие критерии, дающие возможность сопоставления болгарского посессивного перфекта с подобным явлением в других языках. Прежде всего, чтобы добиться этой цели, необходимо описать, проанализировать и систематизировать имеющийся в нашем распоряжении языковой материал. Помимо описания, интерес представляет также сопоставление этих явлений с тем, что существует в других языках. Это позволяет вырабатывать общие критерии оценки анализируемых языковых особенностей, а также обращать внимание на те черты, которые, возможно, не так заметны, если их рассматривать в каждом языке отдельно.
Болгарские обороты рассматриваемого в данной работе типа анализируются П. Асеновой в связи с их балканской спецификой (Асенова 1989). Обороты с глаголом «иметь» и страдательным причастием распространены в балканских языках: болг. и макед. имам дойдено, рум. am venit, алб. кат ardhur (конструкции с причастиями, образованными от непереходных глаголов); болг. и макед. имам видено, рум. am vazut, гр. е'хсо ypaju^isvo, алб. кат pare (конструкции с причастиями, образованными от переходных глаголов). Эти обороты представляют собой разновидности так называемого «перфекта романского типа», или «романского перфекта» (Асенова 1989, с. 194).
При сопоставлении данного типа в балканских и романских языках большое внимание уделяется такому фактору, как степень десемантизации глагола «иметь». Так, отмечается, что в балканских языках существуют перфектные конструкции с глаголами «иметь» и «быть», один из которых является вспомогательным глаголом при образовании перфекта. В греческом и румынском языках это глагол «иметь», в болгарском - «быть», в македонском и албанском языках перфект может быть образован с
помощью обоих глаголов. Ситуация в албанском языке напоминает ситуацию в романских языках. Вспомогательный глагол «быть» употребляется с причастиями, образованными от возвратных глаголов. Например, фр. J' ai рготепё топ chien - «Я погулял(-а) («гулять» = «выгуливать») со своей собакой»; Je те suis рготепё(-е) avec mes amis — «Я погулял(-а) («гулять» = «прогуливаться, гулять самому») с друзьями». Отличие албанского перфекта от перфекта в романских языках состоит в том, что в последних выбор вспомогательного глагола зависит от переходности или непереходности глаголов, от которых образуются причастия. Например, фр. Je suis monte(-e) аи premier etage — «Я поднялся(-ась) на второй этаж»; J' ai monte les valises au premier etage - «Я поднял(-а) чемоданы на второй этаж».
В албанском, македонском и румынском языках глагол «иметь» почти утратил значение посессивности. В греческом языке процесс десемантизации еще не окончен: глагол «иметь», входящий в состав так называемого «результативного перфекта», не утратил своего значения. В болгарском разговорном языке конструкции с глаголом «имам» способны заменять перфектные сочетания с «съм», выражая значение результата действия. Но при этом глагол «иметь» еще не является вспомогательным, то есть «посессивный перфект» в болгарском языке - это не грамматическое явление, как перфект со вспомогательным глаголом «съм» (в отличие, например, от македонского языка), а особая синтаксическая конструкция, выражающая два значения: посессивности и результата действия.
Как уже было отмечено, обороты с подобным значением распространены и в других славянских языках (чешском, словацком, польском, русском, сербохорватском), но тем не менее еще раз подчеркнем, что болгарское результативное сочетание «имам + причастие
на -п/-т» является балканизмом, причем одной из наиболее ярких особенностей, объединяющих языки Балканского языкового союза. Несмотря на это, в нашей работе проводится сопоставление особенностей болгарских конструкций со значением посессивного перфекта с основными чертами русских конструкций с той же семантикой.
Основной причиной подобного сопоставления, помимо того, что болгарский и русский языки - родственные (но при этом одно и то же значение передается в них при помощи разных языковых средств), является то, что в русском языкознании разработаны такие способы описания и анализа русских конструкций с посессивным перфектом, которые можно применить в исследовании болгарских сочетаний с «имам + причастие на -н/-т». Русский посессивный перфект хорошо изучен на материале диалектов и литературного языка, о чем свидетельствует достаточное количество исследований как описательного, так и сопоставительного характера. Так, Ф.И. Буслаев (1959), Ю.С. Маслов (1949), С. Шафранов (1852), рассматривают подобные конструкции в связи со сходством их семантики с западноевропейским посессивным перфектом. Проблема происхождения и сфер распространения конструкций с посессивным перфектом освещена в работах А.А. Потебни (1941), А.М.Смирновой (1955), Ф.П.Филина (1948) и ряда других исследователей. Диалектным конструкциям данного типа посвящены статьи и монографии В.И.Борковского (1940), П.С.Кузнецова (1949), И.Б.Кузьминой и Е.В. Немченко (1971), С.П.Обнорского (1953), З.М. Петровой (1968). О посессивном перфекте в литературном языке речь идет в работах Ю.П.Князева (1989), Ю.С. Маслова (1949), В.И. Трубинского (1961). Подробнее об этих работах будет сказано в первой главе данной диссертации - той, которая полностью посвящена
обобщению данных, полученных учеными в результате анализа русских конструкций с посессивной семантикой.
Таким образом, для достижения поставленных целей представляется необходимым решить следующие задачи:
- рассмотреть перфектные конструкции, передающие значение
посессивности в русском языке, проанализировать сферы их
распространения, опираясь на языковой материал исторических
памятников, фольклора, диалектов и современного русского литературного
языка;
подробно описать и проанализировать сочетания с посессивным перфектом в современном болгарском языке и дать их классификацию, основываясь на их структурных и семантических особенностях;
провести сопоставительный анализ рассматриваемых болгарских конструкций с русскими, рассмотрев сферы распространения, структурные и семантические особенности этих конструкций в обоих языках.
Поскольку русский посессивный перфект, в отличие от болгарского, изучен достаточно хорошо, основной акцент в данной работе сделан на подробном анализе именно болгарского языкового материала: в работе использованы примеры из оригинальных болгарских публицистических текстов, в частности, газетных статей на политические и другие общественно значимые темы (газеты «Демокрация», «Дума», «Сега», «Труд», «24 часа», «168 часа» за 1998-2004 гг.). Кроме того, привлекаются примеры из журналов «Икономика», «Икономическа мисъл», «Правна мисъл» за 2002-2003 гг., а также ряд диалектных конструкций с посессивным перфектом, взятых из фольклорных текстов, содержащихся в СбНУ (Сборник за Народни Умотворения). Всего нами собрано и проанализировано около 1000 конструкций.
Семантические особенности русских конструкций с посессивным перфектом
Конструкциями, передающими значение «подлинного» посессивного перфекта (Маслов 2004, стр. 100), принято считать образования типа у них на работу уидено, у сына жененосъ и т. п. (Борковский 1949; Кузьмина 1971; Маслов 2004; Матвеенко 1961; Петрова 1968; Трубинский 1979; Филин 1948 и др.). К примеру, в предложении Во как у меня удареносъ (пример В. Трубинского) говорящий «в большей степени сосредотачивает внимание на имеющемся у него в данный момент ушибе, то есть на состоянии действователя в момент высказывания, чем на имевшем место ранее ударе, то есть действии, в результате которого возникло данное состояние» (Трубинский 1972, с. 221). В подобных оборотах причастие выражает состояние субъекта в настоящем, возникшее в результате действия, совершенного (или испытанного) им в прошлом. Само же действие остается на втором плане, то есть очевидно, что рассматриваемые конструкции обладают перфектным значением, поскольку в них результат действия важнее, чем само действие. Своеобразие данных конструкций в том, что реальный производитель, субъект, действия, как было отмечено ранее, выражается в сочетании «у + Р.п. имени», которое, являясь посессивным сочетанием, как бы пристраивается к уже готовой перфектной конструкции. Иначе говоря, субъектное посессивное сочетание не создает перфекта, а лишь придает ему посессивный характер (Трубинский 1984, с. 55). Таким образом, объединив семантику отдельных компонентов, можно сказать, что подобные конструкции передают значение посессивного перфекта, и состояние, обозначаемое причастием, принадлежит субъекту действия.
В предыдущей части данной главы уже упоминалось, что в зависимости от переходности или непереходности глагола, от которого образовано причастие в сочетаниях с «у + Р.п.», все подобные обороты делятся на два типа: субъектный (причастие образовано от непереходного глагола) и объектный (причастие образовано от переходного глагола) (ТРК 1983, с. 216).
Такие примеры, как у них на работу уйдено; плакано в мяня много; у Катьки замуж выйдено; у мяня поработано; ...а у родителя так благословлено, что за перъвого свата дать; замуж-то у ей с весны выйдено; у ей замуж: выдено четырнадцать лет уж; у него в город уехано; у меня привыкиуто и т. п., относятся к субъектному типу. Причастия в них характеризуются тем, что не употребляются самостоятельно вне данных оборотов. Сочетание «у + Р.п» является для конструкций субъектного типа обязательным элементом, и его отсутствие в предложении равноценно отсутствию подлежащего. По сути дела, это и есть своеобразный заменитель подлежащего. Он входит в структурную схему предложения в качестве субъектного компонента перфектной конструкции, включающей в себя не номинатив - подлежащее, а родительный падеж с предлогом у. Отметим, что нет ни одного западноевропейского языка, в котором субъектный компонент конструкции с посессивным перфектом не был бы подлежащим.
Существенно, что в семантике сочетаний «у + Р.п.», в конструкциях с «подлинным» посессивный перфектом непременно присутствует значение деятеля и оно является абсолютно господствующим (Маслов 2004). В оборотах объектного типа, например, у них еще не пахано; у меня стирано; это не у меня, у сестры вышито; у него уехано удить; у куриц росклёвано; у Иринъи жато, полото, кошено; у меня хороша картошка посажен нынче и т.п., возможно отсутствие данного семантического элемента посессивного сочетания. В частности для разговорной речи обычным считается употребление конструкции у него убрано в случае, когда из ситуации известно, что убирал не он (не субъект). Значение деятеля может отсутствовать, к примеру, у сочетания «у + Р.п.» в предложении у него комната убрана. При несовпадении субъекта действия и субъекта обладания за посессивным сочетанием «у + Р.п» остается лишь значение обладателя.
Подобное несовпадение чаще наблюдается в посессивных конструкциях с причастием, образованным от переходного глагола (объектный тип); в конструкциях субъектного типа этого несовпадения почти не бывает.
Следует отметить, что конструкции с посессивным перфектом, относящиеся к разным типам, различаются не только отдельными семантическими и структурными характеристиками, но и сферами распространения.
Так, сочетания с причастием от непереходного глагола распространены лишь в ряде диалектов (отсюда название, данное В.И. Трубинским, - «северный посессивный перфект»), а посессивный перфект в виде конструкций с причастием от переходного глагола встречается во всех своих разновидностях в устной форме литературного языка, в разговорной речи. Разговорный посессивный перфект отличается от диалектного целым рядом специфических черт, отмеченных в исследованиях В.И. Трубинского, Ю.П. Князева, Ю.С. Маслова.
Ю. Маслов обращает внимание на то, что в подобных конструкциях значение производителя действия, выражаемое сочетанием «у + Р.п.», совмещается со значением обладателя результата этого действия: Документы оттуда у него уже все забраны. Подобное совмещение не свойственно диалектным оборотам типа у него уехано. Ю.С. Маслов отмечает, что посессивноперфектная субъектность в семантике сочетания у + Р.п.» при кратком причастии переходного глагола, как только она выделяется из общего значения посессивности (что законно и регулярно в современной русской разговорной речи), неизбежно оказывается одновременно субъектностью пассивнозалоговой, развившейся в данном сочетании на базе посессивного перфекта. Именно пассивнозалоговая субъектность «вдохнула новую жизнь» в структуру, именуемую русским посессивным перфектом, который в его наиболее чистом виде (у него уехано) полностью лишен в своей семантике подобной субъектности.
Семантические особенности посессивного перфекта в болгарском языке
Данная часть работы посвящена описанию и анализу перфектных посессивных конструкций с точки зрения семантики их отдельных компонентов. Такой анализ представляется нам необходимым, поскольку не все болгарские конструкции, формально характеризуемые как посессивный перфект, передают это значение. Отметим, к примеру, что некоторые болгарские конструкции, с точки зрения формы относящиеся к посессивному перфекту, вне контекста могут пониматься двояко: а) В таблицы 6 и 7 имаме включены даний за фырмите... (Икономыческа мисъл. 2003. № 5) «В таблицах 6 и 7 у нас включены данные фирм...». = В таблицы 6 и 7 сме включили данни за фырмыте... «В таблицы 6 и 7 мы включили данные фирм...»; б) В таблыцы 6 ы 7 имаме включены данни за фырмыте... = В таблицы 6 и 7 имаме данни за фирмите..., които са включени от някой «В таблицах 6 и 7 у нас есть данные фирм, которые включены в таблицы кем-то (не нами самими)».
Мы видим, что приведенные выше примеры воспринимаются и как предложения, в состав которых входит перфектная конструкция с посессивным значением, и как предложения с конструкциями «имам + имя существительное», которые имеют посессивное значение, но не обладают значением перфекта. Кроме того, в данных примерах возможно изменение порядка слов: имаме включени данни... - имаме данны... включены. Однако имеющийся в нашем распоряжении языковой материал свидетельствует о том, что это возможно далеко не во всех случаях. Рассмотрим следующие примеры: 1. При извършения оглед на трупа нямаме констатирани данни за насилие (Демокрация. 1996. № 7) «При завершении осмотра трупа (завершая осмотр трупа) мы не обнаружили следов насильственной смерти»;
2. За пито един от тези хора, родени преди началото на 1899 г., службата няма получены смъртни актове (Труд. 1999. № 6) «Служба не получила ни одного свидетельства о смерти людей, рожденных до 1899 года».
В примерах 1 и 2 рассматриваемые в данной работе конструкции выражают отрицательную принадлежность («нямам + причастие на -н /-т-+ имя объекта обладания»). От предыдущего примера они отличаются еще и тем, что в них невозможно поменять местами причастие на -н/-т и имя объекта обладания, так как при этом каждое из данных предложений не просто меняет свой смысл, а теряет его. Это связано в первую очередь как с семантикой, так и с лексической сочетаемостью компонентов конструкции «нямам + причастие на -н/-т- + имя объекта обладания»: 1. ...нямаме констатирани данни за насилие - ...нямаме данни за насилие констатирани (невозможно) или нямаме данни констатирани за насилие (невозможно); 2. ...няма получени смъртни актове - няма смъртни актове получени (невозможно). Кроме того, в этих примерах причастия констатирани и получени образованы от глаголов, выражающих действия субъекта (или посессора); иной трактовки быть не может: 1. При извършения оглед на трупа нямаме констатирани данни за насилие. - «Завершая осмотр трупа, мы не обнаружили следов насильственной смерти», то есть «мы сами осматривали труп, следовательно, обнаружить или не обнаружить что-либо могли только мы, и никто другой». 2. За лито един от тези хора, родени преди началото на 1899 г., службата няма получени смъртни актове— «Служба не получила ни одного свидетельства о смерти людей, рожденных до 1899 года» (функция службы состоит в получении или, как в данном случае, неполучении свидетельств о смерти, то есть свидетельства о смерти получает сама служба, а не кто-либо другой). Собранный материал свидетельствует о том, что не все конструкции типа «имам + причастие на -н-/-т- + имя объекта в винительном или общем падеже» имеют значение посессивности, ср.: 3. ...жителите на съседни огради имат счупени прозорци (Демократия. 1996. №57) - доел, «...у жителей соседних домов разбиты окна»; 4. .. .предприятието има завоювани позиции па пазарите в редица европейски страны (Демокрацыя. 1996. №53) - «...у предприятия завоеваны позиции на рынках в ряде европейских стран».
Анализируя пример 3 с точки зрения семантики, можно убедиться в том, что в данном контексте результат действия принадлежит субъекту, но состояние в настоящем, выраженное причастием счупены, не является результатом действия, совершенного субъектом, выраженным существительным жытелите (не сами жители разбили окна). Анализ примера 4 показывает, что состояние в настоящем, выраженное причастием завоюваны, является результатом действия, совершенного субъектом, выраженным существительным предпрыятыето (предприятие само завоевало позиции на рынках в ряде европейских стран).
Итак, даже небольшое количество приведенных выше примеров свидетельствует о том, что семантика компонентов изучаемых нами конструкций, их лексическая сочетаемость, порядок слов в них, - все это влияет на наличие или отсутствие значения посессивности. Для того чтобы выявить необходимые условия, при которых сочетание SV(V )PO будет являться посессивным перфектом, нам нужно дать как можно более подробное описание языкового материала и провести необходимый анализ.
В большинстве анализируемых нами конструкций присутствует субъект. С точки зрения семантики данный компонент сочетания SV(V )PO делится на две разновидности: 51 - субъект, которому принадлежит результат действия, совершенного им самим, то есть он является и деятелем, и обладателем; 52 - субъект, которому принадлежит результат действия, совершенного над ним / для него / в его интересах, то есть, являясь обладателем, он не является деятелем. Отметим также, что в болгарском языке есть конструкции, в которых субъект является обладателем, но при этом не всегда возможно определить, результат какого действия ему принадлежит: действия, совершенного им самим, или действия, совершенного над ним / для него / в его интересах. Наконец, существуют бессубъектные конструкции, в которых присутствуют все компоненты, входящие в состав анализируемых нами сочетаний, кроме субъекта.
Конструкции с субъектом, которому принадлежит результат действия, совершенного над ним/для него/в его интересах
Състоянието на познаниетоу нас на бронзовия век є така лошо..., защото нямаме изработена никаква хронология. (Младенов 1934/1935) -«Изучение бронзового века у нас (имеется в виду «в Болгарии; в нашей стране») находится на таком плохом уровне потому, что в нашей стране не составлена никакая хронология». 2. Hue имаме запазени а доста многобройни среднобългарски паметници. (Младенов 1934/1935) - «У нас (в нашей стране) сохранены также и многие среднеболгарские памятники». 3. Костадин Атанасов, собственник на фирма "Атаген": «...Имам утвърден проект за строеэю на многофункг{ионална сграда...». (24 часа. 2004. № 193) - «Костадин Атанасов, владелец фирмы «Атаген»: "У меня утвержден проект строительства многофункционального здания..."». 4. Ако помня добре, тая поема на края си има прибавени и някои си бележки...(Шапкарев 1968) - «Если мне не изменяет память, у этой поэмы в конце добавлены какие-то заметки/замечания (эта поэма содержит в конце добавленные кем-то заметки)». 5. Имотът имал застроена площ от около 600 кв. м. (168 часа. 2004. №2) - «У владения застроена территория площадью приблизительно 600 кв. м (застроенная часть владения составляет приблизительно 600 кв. м)». 6. В учредителиия акт на новата фондация е отбелязано, че сдружение ВМРО има запазени права да контролира «правилното стопанисване на имуществото на фондацията, распореждането на имотите и финансовите средства». (168 часа. 2004. №6) — «В учредительном акте нового учреждения отмечено, что у объединения ВМРО сохранены права контроля над "правильностью распоряжения имуществом учреждения, его собственностью и финансовыми средствами"». 7. ...от «Източна телекомуникационна компания» заявиха интерес към оптичните мрежи на всички компании, които имат изградени такива. (168 часа. 2004. №5) - «..."Восточной телекоммуникационной компанией" был проявлен интерес к оптико-волоконным сетям всех организаций, у которых установлены таковые». 8. От 1998 г. имаме приети еталони за бялото, зеленото и червеното от националното ни знаме. (168 часа. 2004. № 4) — «С 1998 г. в нашей стране приняты эталоны белого, зеленого и красного цветов нашего государственного флага».
Служителите на фирмите имат изработени значки и пропуски, с които да се легитимират. (168 часа. 2004. № 4) - «У сотрудников данных фирм изготовлены значки и пропуска, удостоверяющие тот факт, что они работают именно здесь». 10. Аз например имам избити зъби, ей тук, отпред. (168 часа. 2004. №16) - «У меня, например, выбиты зубы, вот здесь, впереди». 11. Тук имаме депозирани два доклада. (Георгиев 1957) — «Здесь у нас сданы два доклада». 12. 60 души са имали регистрирани фирми. (Демокрация 1996. № 30) -«У 60 человек были зарегистрированы фирмы». 13. Вестникът вече има съставен списък на 450-те хемофилици, но все още няма приключени изследвания — дали тези хора са се опазили от СПИН заразата по кръвен път или не. (Демокрация. 1996. № 67) - «У газеты уже составлен список 450 больных гемофилией, но все еще не окончены исследования, цель которых - выяснить, не заразились ли они СПИДом путем переливания крови». 14. Средствата... се предоставят след сключване на договор между бюрото по труда и лицата, които имат одобрен проект за започване на стопанска дейност самостоятелно или с други лица. (Икономика. 2002. № 5) - «Средства предоставляются после заключения договора между агентством по трудоустройству и лицами, у которых одобрен проект начала самостоятельной или совместной хозяйственной деятельности». 15. Имам публикувани 11 книги и продължавам работата си...(Георгиев 1957) — «У меня опубликовано 11 книг, и я продолжаю работу... ». 16. Тяхна е и идеяша в края на XX век да имаме завършена «История на България». (Демокрация. 1996. № 56) - «Им также принадлежит идея, чтобы в конце XX века у нас была закончена (законченная) "История Болгарии"». 17. В нашата страна имаме изградени много ТКЗС. (Георгиев 1957) -«В нашей стране построено много ТЭЦ». 18. В момента нямаме подготвени хора и средства за бизнес с пеперуди. (Икономика. 2002. № 6-7) - «В настоящий момент у нас не подготовлены люди и нет средств для бизнеса, связанного с разведением бабочек». 19. «Статус Инвест» е регистрирана от Комисията по финансов надзор... Има и издаден лиценз от ВНЕ за дейност като финансова къща. (168 часа. 2004. №22) - «Организация "Статус инвест" зарегистрирована Комиссией по финансовому контролю... Государственным Банком Болгарии ей выдана лицензия на деятельность в качестве финансового дома». 20. Имаме заявен интерес от бившата унгарска спестовна банка -ОТР. (Икономика. 2002. № 5) - «К нам проявлен интерес со стороны венгерского сберегательного банка - ОТР». 21. Hue имаме от бюдэ/сета запланирани 540000 лв. (Икономика 2002. №5)- «У нас есть запланированные бюджетом 540000 лв.». 22. ...Уверявам ви, програми имаме много освен това имаме много отпуснати средства... (Икономика. 2002. № 3) — «Уверяю вас, у нас есть много программ, кроме того, у нас есть много выделенных средств». 23. Сборникът има събрани в ... година песни. (Георгиев 1957) — «В сборнике содержатся собранные в ... году песни».
Возможен также перевод, в котором болгарскому субъекту будет соответствовать русское местоимение или существительное в творительном падеже. Однако такой перевод допустим лишь в том случае, когда субъект является не только обладателем результата действия, но и деятелем. Рассмотрим два примера, относящихся к разным типам, с субъектом, имеющим значение деятеля и обладателя, и с субъектом, имеющим значение только обладателя:
1. Имаме поръчани материалы още през май...(т\т 1 А) - «У нас заказаны материалы еще в мае» или «Нами заказаны материалы еще в мае».
2. ... от НТК заявиха интерес към оптичните мрежи на всички компании, които имат изградени такива (тип 2А) - «Компанией ИТК был проявлен интерес к оптико-волоконным сетям всех компаний, у которых установлены таковые». Следует пояснить, что речь в данном примере идет о фирмах, которые не занимаются связью, а используют для работы оптико-волоконные сети, установленные не ими самими, а сотрудниками специализированных компаний. Поэтому при переводе субъекта на русский язык местоимением в творительном падеже искажается смысл высказывания: ...които имат изградени такива - «которыми установлены таковые».
Структура сочетаний со значением посессивного перфекта в болгарском и русском языках
В болгарском языке сочетания со значением посессивного перфекта представлены тремя структурными типами, в зависимости от порядка компонентов: - тип А - (S)VPO (Hue имаме натрупан голям опит); - тип В — (S)VOP (Имате ли ги запазени?); - тип С — 0(S)VP и С - SOVP (Колко имате запланирано?; Аз ги също имам записали). В русском языке также можно выделить три основных структурных типа рассматриваемых оборотов. Принадлежность к тому или иному типу зависит, в отличие от болгарского языка, не от порядка компонентов, а от наличия (эксплицитного или имплицитного) или отсутствия одного из них - объекта: - трехкомпонентный тип - SPO (...у кошки уже стащена рыбина); - двухкомпонентный тип с имплицитно выраженным объектом -SP(O) (это у капитана принесенный (шкаф), причем в данном примере причастие имеет полную форму, что в русских диалектах возможно); - двухкомпонентный безобъектный тип - SP (здесь у волкоф хожано). В состав русских конструкций с посессивным перфектом входят те же компоненты, что и в состав болгарских сочетаний с тем же значением. Исключение - вспомогательный глагол имам / нямам (V / V), который необходим в болгарском языке для образования формы перфекта и для выражения посессивной семантики.
Сопоставим другие компоненты, общие для русских и болгарских сочетаний с посессивным перфектом. Болгарский субъект не является обязательной формальной составляющей анализируемых нами конструкций, но при этом необходимо хотя бы его имплицитное присутствие; он может быть выражен именем существительным (в большинстве случаев - одушевленным) или местоимением и в предложении является подлежащим; бессубъектные конструкции, как показал анализ языкового материала, не передают значение посессивного перфекта. В русском языке субъект - обязательный компонент сочетаний с посессивным перфектом, он всегда эксплицитно выражен и состоит из предлога у и одушевленного имени существительного или местоимения в родительном падеже.
Причастие - обязательный компонент конструкций с посессивным перфектом как в болгарском, так и в русском языках. В болгарском языке это страдательное причастие в краткой форме, согласованное в роде и числе с объектом, образованное от переходного глагола совершенного вида. Конструкций, в состав которых входит причастие, образованное от глагола несовершенного вида, в болгарском языке практически нет, за исключением нескольких диалектных примеров. В русском языке, в отличие от болгарского, страдательное причастие может быть как кратким, так и полным, оно не всегда образуется от глагола совершенного вида и часто, в диалектах, не согласуется с объектом в роде и числе, выступая в неизменяемой форме. Кроме того, русское причастие может быть образовано не только от переходных, но и от непереходных глаголов. Объект в болгарских конструкциях с посессивным перфектом является их постоянным компонентом; он может быть выражен одушевленным или неодушевленным именем существительным, реже -местоимением. В русском языке объект может отсутствовать в случае, когда причастие, входящее в состав посессивного сочетания, образовано от непереходного глагола, то есть, в отличие от болгарского языка, объект не является обязательным компонентом исследуемых в данной работе сочетаний. Сопоставим семантические особенности отдельных компонентов болгарских и русских сочетаний с посессивным перфектом. Субъект в болгарском языке может обладать значением «деятеля» и «посессора» одновременно. Чаще всего субъект в конструкциях с посессивным перфектом имеет значение «лица, совершившего действие и обладающего результатом этого действия». В ряде случаев болгарский субъект имеет значение только посессора, при этом ему принадлежит результат действия, направленного на него или совершенного для него / в его интересах. Таким образом, в любом случае субъект, даже не будучи деятелем, имеет отношение к действию, о результате которого сообщается в выражении с посессивным перфектом. Еще раз отметим, что субъект -обязательный компонент изучаемых в данной работе конструкций: бессубъектные обороты не выражают значение посессивного перфекта.
В русском языке, как и в болгарском, субъект является неотъемлемой частью сочетаний с посессивным перфектом и тоже может обладать значением только посессора, либо совмещать значения деятеля и посессора. Следует заметить, что подобное семантическое сходство русского и болгарского субъектов все же не является полным. В русском языке указанные типы субъектов (субъект - деятель и субъект -деятель и посессор) распространены лишь в его литературной разновидности. А в диалектах - в сфере, в которой, по мнению исследований, функционирует «подлинный» посессивный перфект, - субъект выражает значение деятеля.
