Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 . Проблема изучения смысловых связей и отношений в общей и тюркской семасиологии 9
1.1. Изучение семантики лексем в общем языкознании 9
1.2. Изучение семантики лексем в тюркских языках 21
ГЛАВА 2 . Смысловые связи и отношения в системе полисемии и омонимии карачаево-балкарского языка 34
2.1. Многозначность и омонимия 41
2.2. Основные типы полисемии слова 47
2.3. Лексико-морфологическая характеристика многозначности карачаево4 балкарских существительных 52
2.4. Многозначность имен прилагательных 58
2.5. Многозначность и заимствование 85
2.6. Многозначность и фразеология 87
2.7. Многозначность и словообразование 91
2.8. Многозначность и развитие семантики 93
ГЛАВА 3. Развитие смысловых связей и отношений на межсловном уровне в лексике карачаево-балкарского языка 100
3.1. Развитие семантики основ карачаево-балкарского языка 100
3.2. Развитие семантики со значением «человек» 101
Заключение 129
Список использованной литературы 133
Список условных сокращений.. 148
- Изучение семантики лексем в общем языкознании
- Многозначность и омонимия
- Многозначность имен прилагательных
- Развитие семантики со значением «человек»
Введение к работе
Актуальность темы обусловлена необходимостью исследования семантических особенностей лексической системы современного карачаево-балкарского языка. Всестороннее изучение развития семантики карачаево-балкарского языка является актуальной задачей, значение которой выходит далеко за пределы данного языка, так как карачаево-балкарский и кумыкский языки имеют тесные взаимосвязи не только между собой, но и с близкородственными казахским и каракалпакским языками, вместе с которыми входят в одну группу кыпчакских языков.
В диссертации комплексно рассматриваются различные аспекты семантических изменений, семантические поля лексико-тематических разрядов имени и глагола. Материал карачаево-балкарского языка в необходимых случаях сравнивается с данными других тюркских языков, в первую очередь кумыкского, казахского, татарского.
К анализу привлекаются и некоторые факты карачаево-балкарского фольклора. Такой подход дает возможность всесторонне осветить многие интересные в научном плане явления в системе смысловых связей и отношений рассматриваемого нами языка.
На выбор темы повлияло и то, что семантическая структура карачаево-балкарского языка в сопоставительном аспекте недостаточно подвергалась специальным монографическим исследованиям, по многим вопросам семантики тюркских языков имеются различные точки зрения, противоположные мнения, обусловленные недостаточным исследовательским материалом, анализом отдельных семантических явлений вне смысловых связей в лексической системе языка.
В нашей работе мы останавливаемся на вопросах развития семантики в системе полисемии, антонимии и омонимии, которые тесно связаны между собой. Описательно-синхронный анализ карачаево-балкарской полисемии дает возможность выявить в семантической структуре тюркских языков
определенные семантические модели, устойчивость или подвижность отдельных значений, взаимосвязь семантики с грамматическим оформлением слова, явление конверсии, семантические обособления слова, разграничение многозначности и омонимии, фонетико-морфологические дублеты и варианты многозначных слов, метафорическое развитие семантики слова, контекстуальное проявление оттенков значения и т.д.
Одной из сложных проблем карачаево-балкарской и кумыкской семантики является, как и в других тюркских языках, разграничение явлений многозначности, антонимии и омонимии. Причины возникновения омонимов в современных карачаево-балкарском и кумыкском языках различны - это звуковое совпадение генетически различных основ, результат распада многозначного слова, независимое образование слов от одной и той же основы со своими специализированными значениями, а также наличие переходных, промежуточных явлений в системе лексики.
Проблема полисемии, антонимии и омонимии исследована во многих; > тюркских языках, в том числе в близкородственных кыпчакских языках, в то же время в современных карачаево-балкарском и кумыкском языках проблемы типологии семантики остаются малоизученными.
Изучение, в первую очередь, типологии развития антонимии, полисемии и омонимии представляется предпочтительным, так как эти проблемы имеют прямое отношение ко всем остальным явлениям семантики. Без изучения многозначности и омонимии сложнее исследовать остальные семантические разряды карачаево-балкарской и кумыкской лексики.
Объект исследования - семасиология карачаево-балкарского и кумыкского языков.
Предмет исследования - смысловые связи и отношения в лексике карачаево-балкарского и кумыкского языков.
Цель диссертации заключается в исследовании наиболее существенных признаков многозначных слов, антонимов и омонимов современного карачаево-балкарского языка в сравнении с кумыкским в рамках их словарного состава. В соответствии с указанной целью в работе поставлены и решены следующие задачи исследования:
выявить состав антонимов, омонимов и многозначных слов, разграничить в рамках синхронного анализа их лексические категории;
описать закономерности и особенности развития многозначных, антонимичных и омонимичных слов карачаево-балкарского языка;
установить особенности формальных и смысловых связей многозначных слов, омонимов и антонимов рассматриваемых языков;
выявить взаимосвязи полисемии и других семантических явлений в системе семасиологии карачаево-балкарского и кумыкского языков;
установить место полисемии, антонимии и омонимии в системе словообразования данных языков.
Методологической и теоретической базой исследования явились труды ученых, изучающих проблемы семасиологии. Написанию работы способствовало изучение лингвистических изысканий отечественных и зарубежных ученых: А.А. Уфимцевой, А.Н. Баскакова, Н.К. Дмитриева, А.Н. Кононова, К.М. Мусаева, А.А. Юлдашева, В.А. Звегинцева, Е.С. Кубряковой и др. В ходе исследования указанной проблемы мы опирались и на лингвофилософские концепции современных ученых, определяющих основные пути развития семасиологии.
Материалом и источниками исследования явились языковые факты, собранные путем сплошной выборки из словарей современных карачаево-балкарского и кумыкского языков.
Степень изученности темы. Проблема типологического развития смысловых связей и отношений в лексике карачаево-балкарского и кумыкского языков в монографическом плане изучается впервые нами. В
тюркологии отсутствуют обобщающие исследования по семасиологии в целом. В этом аспекте можно отметить работы по индоевропейским языкам, где имеются в этой области фундаментальные исследования (У.Л. Чейф, Н.М. Шанский, Д.М. Шмелев, В.Н. Телия и др). В работах указанных исследователей всесторонне рассматриваются многие вопросы антонимии, полисемии и омонимии. В системе полисемии актуальными являются вопросы, связанные с развитием вторичных и переносных значений. Развитие оттенков многозначного слова имеет важное значение и в отношении лексикографии. Разветвление семантики отдельного слова (имени и глагола) взаимосвязано со всеми остальными лексико-семантическими связями и отношениями в языке.
Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые в тюркологии подвергаются системному и формально-семантическому типологическому анализу смысловые связи слов современных карачаево-балкарского и кумыкского языков, выявляются и анализируются различные семантические типы и модели слов, устанавливается набор семем карачаево-балкарского и кумыкского языков. При этом раскрывается характер взаимоотношений и связей межсловной и внутрисловной семантической парадигматики в составе смысловой структуры многозначных, омонимичных и антонимичных лексем. Многозначность сложное, многообразное явление, изучение которого во всех его аспектах дело многих исследователей. Семантический объем перво-источника изменяется в зависимости как от внутренних, так и от внешних факторов. В работе рассмотрены особенности функционирования членов лексико-семантического ряда и различных семантических категорий, исследованы семантические особенности производных лексем, а в системе глагола -семантика глаголов движения и зрительного восприятия.
Материал карачаево-балкарского языка показывает, что смысловая структура слова представляется обязательной иерархией: основное значение
играет главенствующую роль, которому подчиняются вторичные семемы исследуемого слова. Теоретический аспект работы предопределяется изучением и анализом трудов специалистов по общему языкознанию, известных ученых по карачаево-балкарскому и кумыкскому языкам.
Теоретическая значимость работы состоит в выявлении групповых свойств полисемантических, антонимичных и омонимичных лексических единиц, их типологии, основ классификации, а также в разграничении явлений полисемии и омонимии в области лексики, словообразования, морфологии карачаево-балкарского и кумыкского языков. Результаты данного исследования открывают новые перспективы сопоставительного изучения проблем полисемии и омонимии.
Практическая ценность работы определяется возможностью использования ее материалов и выводов при чтении лекций по карачаево-балкарскому и кумыкскому языкам, в практике их преподавания в высшей и средней школах, в семинарах по сравнительной типологии; языковой материал и полученные выводы также могут быть использованы в подготовке специальных словарей, учебников и учебных пособий по лексике карачаево-балкарского и кумыкского языков.
Методы и приемы исследования. В работе в основном используются описательный, сравнительный, сопоставительный и сравнительно-исторический методы, а также приемы лингвистического анализа. Основной описательно-типологический метод применяется по всей работе, остальные методы используются по мере необходимости.
Основные положения диссертации, выносимые на защиту: 1. Исследование функциональной структуры антонимичных, многозначных и омонимичных слов карачаево-балкарского и кумыкского языков способствует выявлению значений указанных разрядов в контексте.
Выявление формальных и семантических особенностей антонимичных, многозначных и омонимичных слов, а также возможности и ограничения сочетаемости различных показателей в их семантической системе.
Рассмотрение полисемии, антонимии и омонимии, как связи между непроизводными и производными словами, которая проявляется в системе словообразования карачаево-балкарского и кумыкского языков.
4. Установление типов многозначных слов, антонимов и омонимов,
сочетаемости формальных и семантических признаков в системе семантики
карачаево-балкарского языка.
5. Исследование антонимии, полисемии и омонимии карачаево-
балкарского и кумыкского языков- способствует дальнейшему семасиоло
гическому изучению тюркских языков.
Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования обсуждались на кафедре карачаевской и ногайской филологии Карачаево-Черкесского госуниверситета, на различных межвузовских научных конференциях (2003, 2004, 2005), опубликованы в четырех статьях и тезисах автора, в которых отражены основные положения и результаты исследования по типологии семантики слова карачаево-балкарского языка в сравнении с кумыкским.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и списка условных сокращений.
Изучение семантики лексем в общем языкознании
Полисемия, антонимия и омонимия относятся к числу традиционных проблем исследования в теоретическом и практическом аспектах. Проблема семантики глубоко и тщательно разработана отечественными и зарубежными учеными на материале тюркских и индоевропейских языков . Известные российские исследователи внесли значительный вклад в развитие семасиологии (В.В. Виноградов, А.И. Смирницкий, А.А.Уфимцева, Д.Н. Шмелев, Н.М. Шанский, Ю.С. Степанов, Ю.Д. Апресян, Э.В. Кузнецова, Т.С. Тихонов, Л.А. Новиков и др.).
Исследователи неоднократно отмечали, что изучение семантической сущности слова связано со многими трудностями. В первую очередь следует назвать проблему соотношения понятия и значения, так как правильное решение данного вопроса во многом определяет характер дальнейших семасиологических исследований конкретного языка, в данном случае карачаево-балкарского и кумыкского языков. Большинство исследователей полагает, что значение и понятие совпадают, образуя единое логико-предметное значение (Гак 1966, 1967, 1977, 1989). Абсолютного единства понятия и значения трудно достигнуть, так как понятие всегда носит обобщенный характер, в то время как значение более конкретизировано. Таким образом, одни исследователи признают равнозначность понятия и значения.
Другие исследователи, в частности В.А. Звегинцев, отрицают возможность равнозначности понятия и значения в пределах единого слова, они полагают, что формы отношения друг с другом двух тесно связанных явлений - понятия и слова - следует понимать как отношения взаимодействия, а не подмены одного другим (Звегинцев 1957, 142). Вместе с тем В.А. Звегинцев и его сторонники утверждают, что такая противопоставленность не носит абсолютного характера. Предметная щ соотнесенность значения и понятия не может быть непосредственно связана с данным понятием, так как значение того или иного слова развивается в результате выделения какого-то одного существенного признака определенного предмета и в этом смысле данное значение может быть легко перенесено по аналогии на сходное явление другого предмета, т.е. одно значение связывается одновременно с признаками различных предметных классов и тем самым способствует сохранению единства смысловой структуры в пределах семантического гнезда. Как отмечается многими исследователями, семантика лексемы и грамматического элемента, т.е. лексическое и грамматическое значения могут быть дифференцированы в зависимости от контекста (Взаимосвязи 1989, Вопросы ЛС 1980). Границы между лексическим и грамматическим значениями в семантическом аспекте недостаточно определены: грамматическое значение может привнести в лексическое дополнительные семантические оттенки (Кацнельсон 1972, 90 ; 1965). Понятие есть не что иное, как обобщенное определение совокупности признаков данного предмета, оно не связано непосредственно с предметом, т.е. не имеет предметной соотнесенности и в этом аспекте правы те исследователи, которые не связывают прямолинейно понятие и значение как k равнозначные, поскольку они равнозначны в той степени, в какой определяют нечто общее (Шмелев 1973, 78). Разница между ними заключается в том, что понятие более обобщенно, а значение слова есть конкретное выражение одного из существенных признаков. Так, карачаево-балкарское слово ыргъакъ (= кум. иргъакъ) передает обобщенное понятие «какой-то предмет с загибом; предмет с загибом». Значения этого понятия (слова) реализуются в карачаево-балкарском языке в четырех семантических ответвлениях: 1) крючок для одежды = кум. иргъакъ, ар. куллаб (мн. калалибу), хуттаф (мн. хататифу), мишбак (мн. машабику); 2) крюк, крючок (большой гвоздь или деревянный крючок с загибом на одном конце = ар. хуттаф, куллаб, мишбак; 3) пастуший посох, ярлыга = ар. асан (мн. исий); 4) багор = ар. укказ (мн. акакизу)». Понятие «предмет с загибом» более обобщено, так как практически под это понятие могут подпасть и другие семантически близкие семы, кроме тех, которые уже реализовались в современном литературном карачаево-балкарском варианте ыргъакъ. Новые семемы могут появляться и в результате сочетания данного слова с другими, в составе различных словосочетаний, ср. каз. ыргак «крючок», но ыргак шана «выездные сани». При терминологизации происходит абстрагирование значения определительного компонента. У вышеотмеченного понятия несколько существенных признаков. Понятие «предмет с загибом» содержит в себе ряд существенных признаков, которые могут реализовываться в зависимости от влияния различных лингвистических и экстралингвистических факторов, иначе говоря, данное понятие включает в свое семантическое поле несколько важных признаков типа: «1) предмет с загибом; 2) кривой предмет; 3) кривой (о человеке); 4) кривое растение или животное».
В карачаево-балкарском и кумыкском вариантах этого слова реализован только первый основной признак указанного понятия. Реализация других признаков данного понятия может идти другими семантическими ответвлениями и будет способствовать появлению в конкретном языке различных омонимов или антонимов. Один и тот же признак понятия распадается на ряд более мелких, но взаимосвязанных между собой семем, в результате в языке развивается система многозначности или полисемии. Это способствует развитию полисемии не только отдельного слова, но и всех его производных. Значение слова само по себе почти всегда неопределенно и только лишь в соотношении с предметами или явлениями оно конкретизируется и « закрепляется (Курилович 1962, 246). Так, карачаево-балкарское слово кёз ( = ар. айн, шарф, назират = кум. гёз) имеет обобщенное значение «глазок» с пятью оттенками семем, которые конкретизируются, реализуются и закрепляются в речи при их соотнесении с другими предметами или явлениями: 1) инени кёзю «ушко иглы» = кум. инени гёзю; 2) ауну кёзю «ячея сети» = кум. аену гёзю и т.д. При дальнейшем развитии лексики карачаево-балкарского языка эти значения могут абстрагироваться и оторваться друг от друга, создавая тем самым почву для появления омонимов или же новых многозначных слов.
Многозначность и омонимия
Третий тип соотношения знаков и значений - это омонимия, семантический предел варьирования многозначного слова: внешне подобные знаки имеют семантически не связанные значения (Смирнова 1967; Комлев 1969). Омонимия карачаево-балкарских и кумыкских основ развивалась на основе полисемии: существительное кёбюк «пена» = кум. гёбюк = ар. ругават - кёбюк «плёнка мяса» = кум. разг. гёбюк» , къулакъ «ухо» = кум. къулакъ = ар. узн; кбалк. къулакъ «петля, ручка двери» = кум. къулакъ «петля двери»; кююк «гарь» = кум. гююк; кююк «печаль, скорбь, горе» = кум. къайгъы; чоюн «чугун (металл)» = кум. чоюн; чоюн «посуда из чугуна, чугунок» = кум. чоюн и т.д. Омонимами являются глаголы и существительные, слабо дифференцированные между собой в смысловом отношении: той- «насытиться» - той «танцы, хороводы, свадьба» = кум. тоймакъ «насытиться» = той «свадьба»; къош- «прибавлять», «присоединять» - къош «лачуга», «шалаш» = кум. къошмакъ «добавить» = къош «шалаш»; къыз- «краснеть» - къыз «девушка» = кум. къызмакъ «накаляться» - къыз «девушка», сыз- «чертить» - сыз «черта» = кум. сызмакъ «чертить» = сызыв «черта» и т.д. Существительные от прилагательных: акъ «молочный продукт» - акъ «белый» = акъ «молочный продукт» = «белый»; джууукъ «родственник» -джууукъ «близкий» кум. = ювукъ «родственник, друг» = ювукъ «близко, близкий»; сары «желтый» - Сары - мужское имя = кум. сари «желтый», тюз «равнина», «долина» - тюз «ровный», «верный» = кум. тюз «равнина, степь» = «верный, правильный», эски «одежда» - эски «старый» = кум. эсги «старый» = эсги-пусгъу «тряпье» и т.д.
Существительные от причастий на -гъан и -маз: ауругъан «больной» = кум. аеругъан «заболевший», но аврув «больной человек», джалгъан «обман», Джайылгъан - мужское имя = кум. ялгъан «ложь, ложный», Ёлмез -женское имя = кум. Оьлмес и т.д. Эти и другие случаи - результат распадения полисемии, перехода многозначности в омонимы. Таким образом, крайними полюсами полисемии, где она исчерпывает себя, являются моносемия и омонимия. Обобщение, свойственное человеческому мышлению, неизбежно отражается в языке, и одним из проявлений этой закономерности является полисемия. Многозначность, представляющую собой одну из разновидностей знакового отношения, следует рассматривать как проявление человеческой склонности к экономной систематизации в языке предметного мира, внеязыковой действительности. Такая систематизация отражает многовековую практику людей, пользующихся данным языком, связана с соответствующей материальной и духовной культурой, отражает особенности национальной психологии, а также существенные черты интернациональной, общечеловеческой практики (Новиков 1982, 190; 1968).
Связи между лексико-семантическими вариантами (значениями) одного слова «в системе языка оказываются повторяющимися, типичными, закономерными» (Смирницкий 1956, 162; Ломтев 1976,45). Это характерный языковой признак лексической многозначности. Именно осознание типичности, повторяемости, регулярности, пропорциональности связей значений (ЛСВ) делает полисемию «удобной», эффективной и продуктивной классификационной категорией. Основа полисемии - это своеобразная «сетка» отношений, на которую как бы нанизываются лексико-семантические варианты, отражающие те или иные предметы (явления, признаки и т.п.) действительности. Эта «сетка» удобна, потому что отношения единиц в ней - регулярные, повторяющиеся, и в то же время экономна, так как позволяет распространять знак (лексему) в качестве названия сходных, связанных отношений предметов и явлений внеязыковой действительности.
Возьмем в качестве примера карачаево-балкарское существительное къабукъ «1. корка, кора; агъачны къабугъу «кора дерева» = кум. къабукъ «кора, кожура, шелуха»; агъачны къабугуъу «кора дерева»; 2. кожура кишр, кушарат; 3. кожица; 4. скорлупа, шелуха. Прилагательные от существительных: баш «главный» - баш «голова» = кум. баш «главный, основной» = баш «голова», киши «мужественный» - киши «человек», «мужчина» = кум. гиши «человек», от «горячий» - от «огонь» = кум. от «горячий, огненный» = от «огонь», суу «мокрый» - суу «вода» = кум. сув «мокрый, влажный» = сув «река», эркек «храбрый» - эркек «самец» = кум. эркек «храбрый, смелый» = эркек «мужчина» и т.д.
Прилагательные, переходящие в существительные, оснащаются словообразующими аффиксами последних: акълы «имеющий молочные продукты», акълы «производящий молочные продукты». Существительные, превращающиеся в прилагательные, также оснащаются аффиксами последних: сууракъ «водянистый» = кум. сувлу «водянистый», башыракъ «главный», суусыман «водянистый» и т.д. Включаясь в состав различных частей речи, подобные слова выполняют соответствующие функции: суу келеди «вода течет» = кум. сув агъа «вода течет», суу отунла «сырые дрова» = кум. чий агъачлар «сырые дрова». В первом случае суу — подлежащее, а во втором - определение. Имена образуются синтаксическим путем. Среди имен, образованных данным способом, выделяются: 1) составные имена, которые образованы из двух или трех разных корней как определение и определяемое, выражающие единое понятие: къолкъаб «перчатка» (букв, «ручной мешок») = кум. къолкъап, къайын ата «свекор» = кум. къайын ата, акьтуякъ «белокопытный» = кум.акъ туякъ, ючаякъ «треножник» = кум. уъч аякъ, алгъыш этиу «благословение» = кум. алгъыш этив, къызыл-ала «красно-пестрый» = кум. къызыл - ала «краснопестрый» и т. д.; 2) сложные слова, состоящие из парно-собирательных и парно-повторных имен. Парно-собирательными являются слова къол-аякъ «конечности» (букв, «рука-нога») = кум. къол — аягъы, сюек-саякъ «кости» = кум. сюек-саякъ, тюб-баш «постель» (букв, «низ-верх») = кум. орун-тёшек, сатыу-алыу «торговля» (букв, «продажа-купля») = кум. сатыв-алыв и т.д.; парно-повторными считаются къат-къат «слоями» = кум. къат-къат, исси-исси, «горячий-горячий» = кум. исси-исси «горячий», кбалк. тау-мау «горы» = кум. тае-мав, аппакъ «совершенно белый» = кум. аппакъ и т.д.
Многозначность имен прилагательных
Значительное большинство ЛСВ и имен действия глагола, связанных метонимически, объединяются в структуре слова результативно-следственными отношениями, например, воздействование физически на объект (или обрабатывание определенным способом) - создание нечто в результате этого в нем / из него: къазыу «копание» {джер къазыу «копание земли»), къырыв «скобление, соскабливание «тахтаны къырыу «скобление доски» = сакъалын кырыу «сбривание бороды» = къырыу «уничтожение»; зиянчыланы къырыв «истребление, уничтожение вредителей».
Аффикс -кай придает уменьшительно-ласкательное значение существительным и прилагательным, не имеющим отрицательного значения: ана «мать» — анакай «маменька», ата «отец» — атакай «папенька», къыз «девушка» — къыс-кын, кыскай «девочка», джаш «юноша» — джашкай «мальчик», айю «медведь» — айюкай «медвежонок», бёрю «волк» — бёрюкай «волчонок», къозу «ягненок» — къозу=кай «ягненочек», токълу «валух» — токълукай «валушок», улакъ «козленок» — илакай «козленочек», гитче «маленький» — гитчекай «малюсенький», уллу «большой» —уллукаи болыпохонький», мазаллы «огромный»—мазанкой «огромненький». Имена с уменьшительно-уничижительным значением: гудукай «воришка», машдакъ «низкорослый» — машдакай «карлик», аман «плохой» — аманкай «плохонький», бушкай «бесстыдненький», кирликай «грязненький». Значение объекта по результату действия: къыр-гъый, куман., кум., крм. къыргъый, кар. кыргъый «ястреб» от къыр- «уничтожать»; ур-гъуй «комар» от ур- «бить», «вбить». В кумыкском языке имеются случаи образования с помощью -гъай... имен со значением отвлеченности и качества: яла-гъай «подлиза» от яла-«лизать»: тетекей «причудливый» и т.д. Несмотря на денотативное сходство и даже тождество подобных действий (например в ситуациях: копать землю, сбривание бороды), обозначающие их единицы, их лексические значения фиксируют эти действия как несходные и даже как будто противоположные: «деформация, деструкция» — «создание», поэтому указанное семантическое отношение рассматривается как метонимия. Метафорическая связь значений (ЛСВ) многозначного слова основывается на типовых ассоциативных связях по сходству; это взаимная языковая мотивированность по сходству формы, внешнего вида, производимого впечатления: 1. шорпа (ар. шурбат) «суп, бульон»; 2. сёнюу «угасание, потухание» = сёнюу «увядание, таяние (о человеке) = разорение, гибель; 3. сууукъ «холодный, морозный»; сууукъ джел «холодный ветер»; сууукъ джер «холодное место»; сууукъ суу «холодная вода»; «равнодушный, неприветливый, суровый»; сууукъ къарау «смотреть неприветливо»; сууукъ чырайлы адам «человек с суровым выражением лица»; ишге сууукъ къарау «халатное отношение к работе»; къабыкъ «кора», «корка», «скорлупа», «шелуха», «шкурка»; перен. «шкура животных» от къаб «верхний слой», «кора», «оболочка», «футляр», «форма», «покрышка». Ср. др.-тюрк. къавыкъ «отруби», которое соответствует кбалк., кумык, къууукъ «мякина» того же корня, что и къабукъ; ёз-ек, кум. оьзек, крм. ёзек «середина», «внутренность», «ядро», «жила» (угля, руды), перен. «насыщение» (о еде) от ёз «сам», «самость», «свой», «существо»; ср. тур. оъз «сердцевина», «середина», «мозг»; къуту-къ, кум. къутукъ «коробка», «коробок» от къуту, который единого происхождения с крм. къуту «коробочка», «банка»; чар-ыкъ \ цары-къ, кум. чарыкъ «кожаные чувяки» от чары джарь «замша из овечьей шкуры» + аффикс -къ. Ср. тур., крм. чарык «грубая обувь крестьян», кирг. чарыкъ «куски кожи, которыми обвязывают ноги», чуру-къ \ цуру-къ «кожаный сапог» является фонетической разновидностью чарыкъ, дифференцированной в смысловом отношении, ы-шы-къ «место, защищенное от ветров» (горами, лесом), «теплое место», «место, где не сквозит». Ср. тат. ышыкъ «тайный», «скрытый». Корень данного слова можно сопоставить с др.-тюрк., алт., леб., тур. йыш «горы, покрытые лесом», «чернь», тыгъыр-ыкъ «тесное жилье» (о домике, яме, норе, пещерке), «тесный переулочек», «закоулок», «исчезновение», а с глаголом бол- «быть» оно имеет значение «быть похороненным в тесной катакомбе» (норе, яме; пещерке). Данное слово состоит из тыгъыр такъыр «тесное место». Ср. кумык, тыгъырыкъ «улица», «закоулок», кар. тыгъы-рых «нора».
Связи значений многозначных слов, объединенных общим семантическим признаком, укладываются в определенные ряды («предмет— человек», «растение, дерево — человек», «животное — человек» и т.п.), избранный же «признак» номинации делает ее индивидуально-неповторимой даже при наличии синонимов, открывая различные нюансы значений лексических единиц. Выражая некоторые универсальные свойства, полисемия передает и специфически национальное видение мира. Достаточно, например, внимательно пронаблюдать, какими чертами наделяются животные и как эти черты отражаются при обозначении именами животных — человека: Арслан «лев// львиный» = арслан «могучий как лев»; арслан джюрекли адам «бесстрашный, храбрый человек, человек с львиным сердцем»; Аюу «медведь// медвежий»; аюу териси «шкура медведя»; = къарт аюу «старый медведь «пожилой, неуклюжий человек»; Бёрю «волк; волчий»; бёрюню аузу ашаса да къан, ашамаса да къан погов. «у волка пасть всегда в крови, съел он овцу или не съел» = диал. кровожадный (о человеке); Тюлкю «лиса// лисий»), абу а/г=хусайни = тюлкю «хитрый, лживый, двуличный о человеке) ; Ит «собака// собачий»; итни уясы «собачья конура»; эгер ит «охотничья собака» = разг. ит «подлый, пошлый, нахальный» (это значение в словарях не отразилось), но ср. производную от него основу итлик «пошлость, подлость, нахальство». Из приведенных выше иллюстраций видно, что при объединении ЛСВ одной ЛСГ в многозначные слова вырисовывается центр и периферия семантического микрополя.
Развитие семантики со значением «человек»
Кбалк.: джууум-ду ( джууумдукъ) «плата за обмывание покойного» от джууун- «мыться»; дэюыйым-ды ( джыйъш-дыкъ) «разношерстный» от джыйын- «собираться»; джылым-ды ( джылымдыкъ) «подогретый» отджылын- «греться»; къууум-ду «преследование» от къууун- «быть преследуемым»; къырым-ды «все пожитки» от къырын- «скоблиться», «вычиститься»; чай-къам-ды «жидкость, получаемая в результате ополаскивания посуды с остатками молочного продукта» от чайкъан-«полоскаться». Со значением объекта по результату действия: тилим-ди «длинный узкий ремешок» от тылин- «быть разрезанным на длинные куски». Ср. тув. дилендек «кусок», «обрез». Со значением объекта по результату действия: старокыпч. богъунды «мочевой пузырь животных» от богъун- «собираться», «тесниться», «прятаться»; салун-ды «мужские волосы, свисающие назад» от салун 101 «висеть»; со значением процесса: умду «надежда» от ум- «надеяться». Развитие семантики основ на —т О происхождении аффикса —ы (т) имеются различные высказывания. П.М. Мелиоранский считал -т аффиксом множественного числа, образованным еще в «доорхонское» время. По А. фон Габен, -т является архаичным показателем множественного числа иноязычного происхождения. СЕ. Малов подверг анализу ряд слов с аффиксом множественного числа -т. В.М. Насилов -т считает рудиментом древнего множественного числа. Л.Н. Харитонов полагает, что в якутском языке -т является результатом влияния аффикса множественного числа -т(-д) монгольского языка. Н.А. Баскаков -(ы)т... возводит к -ты. Г.И. Рамстедт древнейшей формой образования множественного числа в алтайских языках считает монгольское образование на -с (после гласных) и -т, -ут или -д, -уд (после согласных). СМ. Джафаров аффикс -ыд возводит к -ыт, а Э.В. Севортян форму -ыд считает более старой.
В старописьменном монгольском языке Г.Д. Санжеев находит шесть условий присоединения суффикса -д к основе слова для образования множественного числа. Двухвариантные суффиксы -уд, -юд создавали множественное число, присоединяясь к основе, оканчивающейся на согласный, кроме н. В карачаево-балкарском и в сравниваемых древнетюркских и современных языках аффикс, приведенный в заголовке, употребляется только с глухим т: -am, -em, -ыт, -ит, -ут, -ют, -т. Один из синонимов передает то же значение, которое имеет другой, ср. ср. ар. писан, башар, адам «человек». Первая и последняя были заимствованы карачаево-балкарским языком без изменений. Здесь по сути дела проявляется сущность многовековых споров сторонников и противников признания существования синонимии как особого явления на лексическом уровне, когда одна вещь обозначается различными именами. В карачаево-балкарском языке в значении «человек» употребляются основы инсан, адам, киши. В целом все арабские авторы, рассматривая проблемы синонимии, основное значение придавали тому общему, что объединяет синонимы, ставит их в один общий синонимический ряд, т.е. полному смысловому тождеству этих слов. Всякое различие по значению выводит их за пределы синонимического ряда. Поэтому спор шел исключительно вокруг того, существуют ли в языке абсолютно аутентичные по значению слова.
Развитие семантики основ с аафиксом -а,-ы Кбалк. къул-а, кум. къула, алт., тел., леб., саг., койб., ктч. кюер., каз., кум., уйг. къула, др.-тюрк. къула «желто-серый», «буланый». Исторически от къуугъул «желтоватый»; къар-а (во всех языках) «черный». Ср. монг. хар «черный». Къара имеет и переносные значения: «темнота, чернь, трудовой народ, бедняки, скорбь, печаль, грамота, знак, грязный». Большинство из этих переносных значении характерно также для караимского и кумыкского языков. Отыменные и отглагольные образования: габ-у (ос. габу) «перхоть». Ср. кбалк. къабукъ «шкурка, кожура, скорлупа» от габ, который идентичен с къаб «футляр, форма, чехол»; гыб-ы, гыб-ы, губ-у габу «паучок, мелкое насекомое, клещ». Ср. ос. габы, гыбы, габу «клещ» от габ- идентичный с кбалк. къап-, кар. кап- «хватать, кусать». Ср. еще чув. кал- подр.— о быстром и неожиданном хватании; подр. — о неожиданном появлении. Кбалк. гуд-у «вор», «воришка» от гуд-, который идентичен с современным кбалк. кют-, сбалк. куш- «пасти», а в других языках «ожидать», «сторожить», «охотиться». Ср. ос. гады, гада «лживый», «ложь»; гар-а «нарзан», «минеральная вода», ср. кбалк. къара суу «источник», «родник»; гул-у, гол-у — название местности, где карачаевцы приносили жертву языческому богу весны, название танца. Ср. чув. кала-, к числу значений которого относятся и «причитать», «приговаривать», «отвечать», «играть», «водить хороводы», тур. гул «демон», «призрак», тар. гул «злой дух», «демон», догър-а, догъур-a «шишка (на голове, на теле)» от тукъ-къур, дукъкъур «большая шишка», дыгъ-ы «щекотка», перен. «слабое место» от дыгъ-, который идентичен с аз. дай- «касаться», «прикасаться»; крм. дег-«прикасаться»; кбалк. тип- «прикасаться». Начальное д вместе т было характерно и для языка печенегов. Однако печенежские конечные г, гъ переходили в и, джыгыр-a, жыгыр-а, зыгыр-а — название съедобной травы. Ср.чув. сйакар «хлеб (печеный)», «хлебный», «перга», «хлебина», ос. загараг «не вполне распустившийся цветок», сван, джагер — название травы, мегр. зигири «колючка», «терн», джыгыр-a , жыгыр-а, зыгыр-а «близкий друг», «дружок», «приятель» от дженнгер «друг», «товарищ», «приятель». Ср. ос. зыгыр, зугур «толпа», «куча»; кбалк. ук-у, куман. югю, уйг. юги, шор., сой., саг., крм., чаг. югю «сова», «филин». Ср. каз., чаг. окко «маленькая сова», тёлёсское юккю «сова», ос. уку «сова»; гый-ы «твердый» (о льде), «абсолютно обледенелый», «выпуклый» (о поверхности льда), «лёд с наростами» от гый-, который соответствует кбалк. къый- «остановиться» (ср. (борбайлары къыйылды «части его тела остолбенели»), «огибать», «делать выпуклым»; гын-a «злой», «грубый». Ср. къыйын «страдание», «недуг», «мука», «мучение», «пытка». Со словом гына идентично хыны «злой», «грубый» от того же корня, что и первый. Видимо, они унаследованы от разных диалектов.
