Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 5
ГЛАВА I
Фонетическое освоение тюркских заимствований 36
1. Фонетическая адаптация тюркизмов в системе
консонантизма северокавказских языков 36
1.1. Реализация тюркских заднеязычных согласных
в языках лезгинской группы 38
1.2. Адаптация тюркских заднеязычных
в лакском и даргинском языках 47
1.3. Адаптация тюркских заднеязычных
в аваро-андо-цезских языках 51
1.4. Адаптация тюркских заднеязычных
в чеченском языке 59
1.5. Адаптация тюркских заднеязычных
в абхазо-адыгских языках 63
1.5.1. Адаптация тюркских заднеязычных ,,
в адыгейском языке 63
1.5.2. Адаптация тюркских заднеязычных
в кабардинском языке 71
1.5.3. Адаптация тюркских заднеязычных
в абхазском языке 76
1.5.4. Адаптация тюркских заднеязычных
в абазинском языке 85
1.6. Адаптация других тюркских фонем
в северокавказских языках 90
1.7. Нерегулярные комбинаторные изменения
тюркских согласных в северокавказских языках 97
2. Фонетические изменения в системе вокализма 112
Адаптация аз. д /кум. є в дагестанских языках 115
Адаптация кум. є в чеченском языке 123
Адаптация аз. у /кум. уь в дагестанских языках 125
Адаптация аз. в І кум. оь в дагестанских языках 127
Адаптация кум. ю в чеченском языке 132
Адаптация аз. ы в дагестанских языках 134
Адаптация аз., кум. о в дагестанских языках 138
Адаптация тюркских гласных фонем
в абхазо-адыгских языках 143
2.9. Адаптация тюркских гласных фонем
в абазинском, адыгейском и кабардинском языках 148
2.10. Нерегулярные фонетические процессы,
происходящие при адаптации тюркских гласных 155
ГЛАВА II ....
Морфологическое освоение тюркизмов
в северокавказских языках 166
1. Словоизменительная характеристика тюркских
лексических единиц в северокавказских языках 168
2. Словообразовательная характеристика тюркских
лексических единиц в северокавказских языках 179
Образование имен существительных 180
Образование имен прилагательных 190
Образование наречий 196
Образование глаголов 201
3. Морфологическая деривация как показатель процесса
ассимиляции тюркских слов в северокавказских языках 218
ГЛАВА III
Лексико-семантическая характеристика тюркизмов
в северокавказских языках 229
1. Лексико-тематическая классификация тюркизмов
в северокавказских языках 234
2. Семантические изменения тюркских
заимствований 289
2.1. Сохранение семантики тюркских слов при их вхождении
в лексическую систему северокавказских языков 294
2.2. Сужение семантики тюркских слов при их вхождении
в лексическую систему северокавказских языков 297
2.3. Расширение семантики тюркских слов при их вхождении
в лексическую систему северокавказских языков 303
2.4. Переосмысление семантики тюркских слов
при их вхождении в лексическую систему
северокавказских языков 310
3. Развитие синонимии и омонимии в северокавказских
языках на базе заимствованной тюркской лексики 316
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 330
Источники и литература 349
Словари 362
Список сокращений 364
Языки и диалекты 365
Приложение 366
Введение к работе
Тюркско-кавказские языковые контакты зародились в период раннего средневековья. Это подтверждается данными кавказских письменных памятников. В.Л. Гукасян, основываясь на данных грузинских источников, отмечает, что в V-VI вв. в Грузии осели гунны (оногуры, сары-огуры, савиры и др.), а с VII-VIII вв. - хазары и кыпчаки, которые в 765 г. совместно с другими тюркскими племенами Картли и Албании сражались в Грузии против арабов. С 30-х г. XI в. началось массовое переселение огузов в Закавказье под предводительством представителей династии Сельджуков. В начале XII в. сюда переселились северокавказские кыпчаки. "На протяжении более чем 1400 лет языки народов Закавказья контактировали со многими языками и диалектами кыпчакской и огузской групп, заимствовав у них тюркские слова и словообразовательный инвентарь" [Гукасян 1980, с. 25]. Однако начало тюркско-дагестанских контактов исследователи относят еще к более раннему периоду, а именно к первым векам нашей эры, ко временам вторжений на Северный Кавказ гуннов, савир, булгар, хазар и т.п. племенных объединений, в составе которых, несомненно, были и тюркоязычные группы. В эпоху Царства гуннов (Савир) и Хазарского каганата тюрки-булгары были представлены на всем равнинном Дагестане вплоть до Дербента более или менее компактной массой [Артамонов, с. 278]. Дальнейшее развитие этих контактов связано с появлением на Восточном Кавказе кыпчаков и огузов и "формированием на автохтонной почве кумыкского этноса с тюркским языком кипчакского типа и азербайджанского этноса с тюркским языком огузского типа" [Джидалаев 1990, с. 3]. Народам Дагестана хорошо была знакома и Турция и не только в связи с нашествиями турецких войск в Дагестан. Известны традиционные связи дагестанских ученых поэтов, богословов со своими турецкими коллегами. Многие дагестанские мастера-отходники работали в Турции или в местах, где турецкий язык был в активном употреблении. Нередко дагестанцы по найму служили в турецкой армии. Кроме этого, имели место связи даге-
б станцев и крымских татар еще в период Золотой Орды. Они осуществлялись через торгово-экономические отношения и в основном носили мирный характер [Джидалаев 1990, с. 9].
Есть исторические сведения и о контактах отдельных кавказских языков с носителями тюркских языков. Так, исследователи тюркско-табасаранских контактов возводят их начало еще к XI в. [Загиров 1977, с. 10]. СМ. Хайдаков упоминает о вековых связях лаков с кумыками во время правления кази-кумухских, а впоследствии тарковских шамхалов в Дагестане [Хайдаков 1961, с. 64]. Этот период более подробно освещен в "Истории Дагестана": большая часть кумыкского населения вплоть до начала XVII в. находилась в зависимости от Казикумухских шамхалов; часть кумыкской территории в одно время была подчинена Аварскому ханству; в составе Кайтаг-ского уцмийства вместе с даргинцами находились и кумыки. В XVII в. в состав Тарковского шамхальства наряду с кумыками входила часть аварцев и даргинцев.
Свидетельства о силе контактов между аварами и тюркоязычными народами в раннем средневековье (начиная с VI века) мы находим в сообщении испанского географа XIII в. Ибн Сайда, который писал, что население древней Аварии (Сарира) представляет собой смесь арабов с тюрками [Бартольд, с. 109].
Что касается территории Чечено-Ингушетии, то уже в Х-ХП вв. на плоскостных районах, прилегающих к Ичкерии, жили вайнахи, которые также находились в тесных взаимоотношениях с тюркоязычными народами [Багаев, с.61]. В степной полосе за Тереком чеченцы оказали упорное сопротивление монголо-татарам [Хизриев, с. 9]. В конце XIV в. равнины Чечено-Ингушетии становятся ареной столкновений между ханом Золотой Орды Тохтамышем и среднеазиатским полководцем Тамерланом; воспользовавшись ослаблением Золотой Орды, на берегах Терека и Сунжи расселяются кабардинские племена; с середины XV в. Предкавказье становится объектом периодических набегов крымских ханов [Очерки ИЧИ, с. 46-48]. Таким образом, и вайнахские
7 языки находились в непосредственном контакте с древнетюркскими языками.
Из древней истории Абхазии известно, что абхазский царь Леон I женился на дочери хазарского кагана (VIII в.). Их сын Леон II при поддержке хазар добивается отделения Абхазии и Лазики от Византийской империи (80-90 гг. VIII в.) и провозглашает Абхазское царство [Очерки..., с. 67]. Позже начало тесных контактов абхазов с тюрками датируется XVI веком, когда в Абхазии наступает господство Султанской Турции (XVI-XVIII вв.). По мнению А.К. Шагирова большинство тюркизмов попало к адыгам во время татарского ига и в период турецко-крымской экспансии на северо-западном Кавказе [Шагиров 1989, с. 74]. Примерно к XIII-XIV столетиям в горы центральной части Северного Кавказа стягиваются тюркоязычные карачаевцы и балкарцы, потомки ряда тюркских племен и в том числе половцев, с которыми связаны по своему происхождению кумыки. Около XIV-XV вв. появляются здесь и ногайцы. Несколько позднее в Ставрополье появляются тюркоязычные трухмены, очень близкие среднеазиатским туркменам [Климов 1965, с. 11].
Эти веками продолжавшиеся тюркско-кавказские языковые контакты имеют место и в настоящее время, т.к. "иберийско-кавказские языки с трех сторон окружены тюркскими языками - азербайджанским, турецким, кумыкским, карачаево-балкарским, ногайским, крымско-татарским, караимским, которые иной раз в территориальном отношении сложно переплетаются с первыми" [Мусаев 1984, с. 153].
Представленные исторические данные говорят о нескольких периодах контактирования тюркских и кавказских народов, что не могло не оставить свой особый отпечаток и на их языках. К.М. Мусаев справедливо отмечает, что "среди тюркизмов в иберийско-кавказских языках можно выделить более древние пласты - общетюркские, кыпчакские, огузские и более новые пласты - азербайджанские на юге, кумыкские, ногайские, карачаево-балкарские на севере и северо-востоке" [Мусаев 1984, с. 157].
Несмотря на имеющиеся трудности в датировке проникновения тюркизмов в кавказские языки, этот вопрос был и остается объектом внимания исследователей. Так, в диссертации В.Л. Гукасяна делается попытка выделить древние (до XI-XII вв.) тюркские заимствования в удинском языке. В качестве аргумента он ссылается на контактировавший с удинами савиро-хазарский союз и приводит его диалектную лексику, отраженную в кавказских древних памятниках письменности. Исследуя заимствованную лексику удинского языка, автор приходит к выводу, что более 70% заимствований из азербайджанского языка, относящихся к XIX-XX векам, являются книжными. В его работе значительное место отводится также заимствованиям периода XII-XVII вв. и особенно тем азербайджанским заимствованиям, которые: а) в азербайджанском литературном языке употреблялись до XVIII в.; б) не вошли в литературный язык и редко встречаются в азербайджанских говорах и диалектах; в) сохранили фонетическую структуру и семантику, наличествовавшие в азербайджанском языке XI-XVII вв. [Гукасян 1972, с. 8].
В другом исследовании В.Л. Гукасяна отмечаются тюркизмы из летописи "Картлис цховреба", древнейшие формы которых позволили ему сделать вывод о существовании азербайджанско-грузинских языковых контактов еще в эпоху раннего средневековья (сам памятник охватывает исторические периоды с IV в. до 1469 г. и с 1469 до 1800 г.г.). Анализируя грузинско-азербайджанские языковые контакты, автор отмечает слова, использованные в источниках VII-XVIII вв. Так, лексемы tarxan, хап, xagan, xatun зафиксированы в "Мокцеваи Картлисай", в "Истории Алван" и в сочинениях армянских историков Себеоса (VII в.) и Гевонда (VIII в.); термины atabeg, aryanci, elci, ulu встречаются в грузинских источниках XI-XIII вв.; tanga проник в грузинский язык в XIII-XIV вв. и др. [Гукасян 1980, с. 23].
А.Г. Нуриев считает, что реальные языковые контакты и проникновение в грузинский язык азербайджанских слов и наоборот прослеживаются с XI-XIV вв., т.к. крупные письменные памятники на грузинском языке стали появляться с XI в. и содержали большое количество азербайджанских заим-
9 ствований. Поэтому объектом его исследования явились тюркские заимствования, относящиеся к этому периоду [Нуриев 1983, с. 8]. Древнюю и древнейшую пору тюркско-грузинских языковых связей исследовали также грузинские ученые В.Н. Габиашвили «Грузия и тюркский мир в XI-XII вв.» и В.И. Гиланава «К этногенезису Грузии».
Ф.Г. Алиевой на материале тюркизмов грузинской летописи изучены тюркско-грузинские языковые контакты средневековья (IV-XVII вв.) и установлены два хронологических пласта контактирования: IV-XIV вв. {чатри 'шатер', элчи 'заместитель хана', йараги 'оружие') и XIV-XVII вв. (мимбаши 'тысячник', туркни 'тюркский'). [Алиева 1992, с. 7].
Выявление фактов ранних тюркско-кавказских языковых контактов сложнее, чем изучение контактов, относящихся к XVII в. и XVIII в., т.к. многие письменные источники последнего периода сохранились лучше.
По замечанию Б.Г. Джонуа, хронологизация турцизмов в абхазском языке осложняется тем, что связи абхазов с Турцией (автор возводит начало их тесных контактов к XVI-XVIII вв.) не прекращались и после XVIII в., а продолжались до начала 20 столетия. Кроме того, как в абхазском, так и в турецком языках за период с XVI по XX вв. изменились как фонетическая система, так и лексический состав. «Должно быть очевидным, что современный литературный турецкий язык отличается от языка солдат и торговцев, военной и гражданской администрации, турецких переселенцев эпохи XVI-XIX вв., с которыми в основном контактировало на Кавказе местное население» [Джонуа, с. 84.].
Установить хронологические рамки тюркско-кавказских контактов в древности на нынешней территории, где живут носители этих двух групп языков или на другой территории, весьма сложно, так как более древние общие слова в этих двух группах языков фонетически сильно видоизменены. Выявление конкретного языка-источника ранних заимствований затрудняется и тем, что на ранней стадии существования тюркские языки фонетически
10 были близки. Кроме того, во многих кавказских языках не сохранились письменные памятники, отсутствуют нужные диалектологические словари.
Исторически зафиксированные тюркско-кавказские контакты своими корнями уходят в глубокую древность. Исследование этих контактов с давних пор привлекает внимание многих тюркологов и кавказоведов. Практически почти во всех лексикологических работах по кавказским языкам есть разделы о тюркизмах, что говорит о сильном влиянии тюркских языков на лексику всех групп кавказских языков.
В свое время Н.Я. Марр отмечал длительные исторические контакты тюркских языков с яфетическими (кавказскими), основываясь на языковые особенности карачаево-балкарского и лентехского наречия сванского языка. В частности, он указывал на звукосоответствия в говорах или наречиях "мал-карского" языка и групп языков "яфетической системы" [Марр 1937, с. 43].
На сегодняшний день наиболее изученными являются контакты тюркских языков с восточнокавказскими, т.е. с нахско-дагестанской группой языков. Вопрос об отдельном рассмотрении заимствованного фонда и его фиксации был поставлен еще А. Дирром [1905, 1915]. В его словарях отмечается заимствованная лексика, но без указания на непосредственный источник заимствования. Тюркизмы дагестанских языков фиксируются в "Сравнительно-сопоставительном словаре дагестанских языков" СМ. Хайдакова [1973]. В словаре сравнивается большой фактический материал, исконный и заимствованный, по 13 дагестанским языкам. Для тюркской заимствованной лексики автор в качестве предполагаемого источника заимствования приводит примеры из азербайджанского, кумыкского, арабского и персидского языков. По количеству привлекаемых для сравнения языков и по насыщенности лексическим материалом данная работа занимает особое место в дагестанской лексикологии и вносит весомый вклад в разработку сравнительно-исторического изучения дагестанских языков.
Тюркизмы в лакском языке выделены в другой работе СМ. Хайдакова "Очерки по лексике лакского языка" [1961], они же являются объектом ана-
11 лиза в диссертации Н.С. Джидалаева "К характеристике тюркско-дагестанских языковых контактов" [1972]. Их всестороннему исследованию посвящена и монография Н.С. Джидалаева "Тюркизмы в дагестанских языках (Опыт историко-этимологического анализа)" [1990]. В ней автор анализирует тюркизмы (булгаризмы, азербайджанизмы, кумыкизмы и др.), выявленные в дагестанских языках (аварском, даргинском, лакском, лезгинском). В книге приведены лексические единицы, заимствованные за весь период тюркско-дагестанских этноязыковых контактов, а именно начиная с раннего средневековья до последнего времени. Книга содержит богатый фактический материал, распределенный по лексико-семантическим группам, и историко-этнографические сведения. В книге представлена и заимствованная глагольная лексика. Преследуя конкретную цель - показать заимствованную тюркскую лексику, автор, не касаясь грамматического и семантического аспекта анализа, приводит сопоставительный список (и надо сказать неполный) лакских тюркизмов и их корреспондентов в тюркских языках. В нашей работе некоторые словарные статьи лакских именных и глагольных заимствований были дополнены списком соответствий определенной лексемы в других кавказских языках (например: лак. аьч бан 'распутать' [РЛакС, с. 603], 'распахнуть, бросить, откинуть, снять крышку, развязать узелок' [Джидалаев, 1990, с. 214], аьч дан 'приоткрыть', аъчух ан 'успокотить, аьчух уккан 'поправиться, выздороветь' [ЛакРС, с. 46], 'установиться погоде' [Джидалаев, 1990, с. 214]; будуг. эчми сиъи (йихьар) 'открыть(ся)', эчилми сиъи (йихъар) 'развязаться)'; крыз. аъчухаьридж/ аьчухваьридж; таб. ачмиш апіуб 'открыть' [Хайдаков, 1973, с. 133); дарг. ачгаъ-шалабиэс 'проясниться', ачикъ биэс 'просветлеть'; ачгаъбирес 'объясняться' [РДС, с. 764, с. 1055, с. 1043]; лез. ачух авун 'открывать, вскрывать; выяснять, разъяснять', ачух хьун 'открываться; становиться ясным; расцветать, просиять, просветлеть; разговориться' [ЛезРС, с. 55].
Особое внимание в монографии Н.С. Джидалаева уделяется булгариз-мам как наименее изученному аспекту тюркско-дагестанских языковых кон-
12 тактов. В литературе известны некоторые специфические фонетические особенности древнего булгарского языка (протеза в- на месте общетюркских губных гласных, ротацизм, ламбдаизм, с некоторыми оговорками, отсутствие (или ослабление) смычных согласных в конце слова). Поэтому правомерно считать булгаризмами только те слова, которым присущи именно эти фонетические признаки. Однако, автор не только по данным признакам выявляет булгаризмы в дагестанских языках. По его мнению, с дагестанскими языками контактировал не один булгарский язык (диалект), во всем идентичный языку волжских булгар XIII-XIV вв., а несколько булгарских диалектов: z- (з-), 5-
--8- (межзубный з- ~ ц-), у- ~ х- (гъ- ~ х-\ I- ~ п- (л- ~ н-). Как заимствования
из /~ с- (дж- ~ ч-) диалекта квалифицированы тюркизмы, фонетические особенности (наличие в анлауте э/с-, абруптива ч/-, геминаты чч-) которых невозможно объяснить ни на почве дагестанских языков, ни на почве азербайджанского, кумыкского и др. языков, с которыми контактировали дагестанские языки [с. 13]. Историко-фонетический анализ некоторых слов, как будто бы, дает право считать их булгаризмами. Хотя булгаризмы ожидаемы, скорее всего, в языках, контактных с балкарским, т.к. в балкарском имеются булгар-ские лексические элементы, а лакский не контактировал с балкарским. Также, остается неясным, почему почти вся лексика, данная автором как булгаризмы, характерна лишь для лакского языка и не имеет корреспондентов в других кавказских языках, носители которых тесно контактируют с ним. Кроме того, не все примеры удовлетворяют строгим критериям, выдвинутым в языкознании по определению булгаризмов. Так, в рубрике «Слова, характеризующиеся булгарскими фонетическими особенностями»1 отмечается лакское слово виргъап 'одеяло, покрывало' [с. 24], которое при сравнении с тюркскими прототипами (аз. йоргъан, кум. ювургъап, др.-т. jovuryan 'одеяло') характеризуется булгарским признаком - протезой в-. Однако протеза в- может возникать на месте губных гласных, здесь же в тюркских формах й-, который никак не может перейти в в-. На наш взгляд, источником для лакского
1 Примеры даны с авторской орфографией.
13 виргъан надо считать кумыкское ювургъан - потеря анлаутного узкого гласного имеет место при заимствовании тюркских лексем в кавказские языки. Данный процесс, а именно потеря гласного звука в начале слова, произошел, на наш взгляд, и в лакском слове вит 'сыворотка' (< тюрк, уют- - понуд. форма от ую- 'заквашиваться' - по версии автора [с. 20]), когда оно заимствовалось из тюркской кыпчакской формы типа ногайскогоувыт 'закваска'. С булгарским признаком ротацизма отмечается лакское слово бюрни 'олень'. В качестве доказательства автор, ссылаясь на 3. Гомбоца, приводит венгерские формы bornyj, borju, borjuk 'олененок, теленок оленя, теленок', ср. также кум. buzav, чув. раги -рот 'теленок' [с. 24]). Однако заметим, во-первых, что согласно данным этимологического словаря [MNyTESz I, с. 345] форма bornyj с носовым согласным встречалась в памятниках старовенгерского языка, в которых сочетание пу используется для записи j. Следовательно, никакой реальный носовой согласный в слове не присутствует. Во-вторых, автор неаккуратно перевел значение, в результате чего сложилось ложное представление о слове, в венгерском borju означает 'теленок', а это значение сложно возвести к значению 'олень'. Таким образом, не только по формальному, но и по семантическому признакам лакское слово бюрни 'олень' не является булгаризмом. Также лакское слово алчимай 'бабка, игральная кость, альчик' вряд ли является булгаризмом, это явный кумыкизм алчы 'вогнутая сторона альчика', который в свою очередь восходит к монгольскому алчи с тем же значением. Одним словом, проблема наличия булгарских лексических элементов в кавказских языках нуждается в дальнейшем исследовании.
Лезгинско-азербайджанские языковые отношения были рассмотрены в статьях Р.И. Гайдарова "Лингвистические контакты лезгин и азербайджан и их роль в развитии и обогащении лезгинского языка" [1961] и Ш.М. Саадиева "Азербайджанские слова в лезгинском литературном языке" [1961], в кандидатских диссертациях А.Б. Кубатова "Лексические взаимоотношения азербайджанского и лезгинского языков" [1973] и Ш.Г. Абукарова "Тюркские заимствования в лезгинском языке" [1997]. В последних двух работах пред-
ставлен большой лексический материал тюркских заимствований в лезгинском языке. В исследовании Ш.Г. Абукарова представленный фонетический анализ адаптации тюркских заимствований (по сути это список тюркско-лезгинских звукопереходов) предваряется не совсем верным, на наш взгляд, заявлением о том, что более существенными в процессе фонетического освоения тюркизмов лезгинским языком можно признать изменения в области вокализма, т.к. азербайджанский вокализм представляет собой, по сравнению с лезгинским, более сложную систему. А консонантная система азербайджанского языка значительно уступает лезгинской, поэтому тюркские заимствования не претерпевают значительных фонетических изменений [Абука-ров, с. 12, с. 13]. Отметим, что такая установка дается практически во всех работах, посвященных анализу фонетических изменений тюркских заимствований при переходе их в какой-либо кавказский язык. Что собой представляет критерий «значительные/незначительные изменения» не совсем понятно. Проведенный нами анализ фонетической адаптации тюркских фонем показывает, что изменение тюркских согласных или гласных не зависит от простоты/сложности фонетической системы того или иного кавказского языка. Большинство систем принимающих языков зачастую индивидуально отражают тюркские фонемы (есть, конечно, и общие процессы). Если учитывать реализацию тюркских фонем в каждом кавказском языке или родственной группе языков нижнего уровня и при этом анализировать всю встречающуюся лексику, а не судить по большинству, то обнаружится довольно сложная картина. Приведем один лишь пример без анализа (подробный анализ см. Глава I, 1), в лезгинском встречаются три типа реализации тюркской заднеязычной согласной в конечной позиции слова: 1) односложные: агъ 'бязь', бугъ 'пар', но (после огузского краткого гласного следует азербайджанский х, ср.: тух 'сытый'; 2) булах 'источник', къаймах 'сливки', къуидах 'приклад' и др.; 3) балугъ 'рыба', къучагъ 'удалец', къалтагъ 'ленчик' и др. Из этого следует, что мы имеем дело с разными источниками: в случае с хъ - это заимствования из северного диалекта, а в случае с гъ - это заимствования из вое-
15 точного диалекта или из литературного языка. Случаи, когда конечный заднеязычный слов тюркского происхождения с заднерядными гласными адаптируется как велярный, а не увулярный, следует, видимо, считать заимствованиями через русский язык, ср.: башмакь 'башмак', кишлакь 'зимнее пастбище, кишлак' и др.
На уровне лезгинской языковой группы заимствованная тюркская лексика анализировалась в статье A.M. Асланова "Функционирование тюркских глаголов на миш- в лезгинских языках" [1977], в монографии В.М. Загирова "Историческая лексикология языков лезгинской группы" [1987], в докторской диссертации А.Б. Кубатова "Взаимоотношения азербайджанского языка и шахдагско-лезгинской группы языков" [1992].
Хотелось бы отметить и ряд исследований по вопросам воздействия азербайджанского языка на другие дагестанские языки: труды A.M. Асланова о взаимодействии азербайджанского и других языков, распространенных на территории Азербайджана [1965, 1982, 1989]. Этот вопрос рассматривался А.И. Гамидовым [1982] на материале будухского и хиналугского языков. Влияние азербайджанского языка на вокализм хиналугского исследовал А.А. Магомедов [1982].
Более или менее полным охватом общих заимствований, в том числе и тюркских, из различных языков-источников характеризуются монография Р.И. Гайдарова, посвященная лезгинской лексике [1966], диссертации по лексике ботлихского [Азаев 1975], арчинского [Самедов 1975], будухского [Ши-ринова 1997], бежтинского [Халилов 1983], рутульского [Гусейнова 1988], цахурского [Нурмамедов 2000] языков.
В табасаранском языке тюркизмы являются объектом анализа в кандидатской диссертации В.М. Загирова "Лексика табасаранского языка" [1978]. В работе охарактеризованы лексико-тематические группы тюркизмов, освещены общие положения грамматической адаптации тюркизмов. Автор приходит к выводу, что в качестве характерных черт тюркизмов в табасаранском
языке можно назвать наличие гармонии гласных в слове, присутствие во многих словах тюркских словообразующих аффиксов -суз, -лу, -ча, -чи, -э/си.
Одна из малоисследованных тем дагестанской контактологии - тюрк-ско-даргинские взаимоотношения. Отдельные сведения о современном состоянии даргинско-кумыкских лексических контактов присутствуют в работах И.А. Керимова [1966, 1967]. Заслуживает особого внимания и статья Г.М.-Р. Оразаева [1982], где анализу подвергаются даргинские элементы в кумыкском языке по данным местных письменных источников XVIII в. Приведенные документы свидетельствуют о том, что в Дагестане тюркский язык использовался в качестве языка официальных дипломатических отношений и частной переписки. Интересен и сам анализ социальных терминов в даргинском языке «уцмий» и «талхъан» в лингвоисторическом аспекте. В этом плане данная работа является первой в практике исследования тюркско-даргинских языковых контактов. В книге М.-С. Мусаева "Лексика даргинского языка" [1978] тюркизмам посвящен небольшой раздел. Автор представил рубрикацию тюркских заимствований без указания на конкретный источник заимствования (во вступительной части сказано лишь, что это могут быть или кумыкизмы, или азербайджанизмы) и очень кратко, точнее не полностью, охарактеризовал их фонетико-морфологические особенности, в частности: отсутствие абруптивов в заимствованных тюркизмах, частотность употребления звуков къ и гь, наличие сингармонизма, наличие суффиксов -чи, -ди, -ихъ1-укъ.
Работ, посвященных исследованию тюркских заимствований в аваро-андо-цезских языках не так много, при этом тюркизмы являются составной частью анализа общей восточной лексики. Здесь следует отметить монографию Г.К. Казиева «Лексика аварского языка», в которой дан сгруппированный ряд восточных заимствований, в том числе выделены и тюркизмы, книгу М.Е. Алексеева и Б.М Атаева «Аварский язык», где представлена лексико-тематическая классификация арабизмов, иранизмов и тюркизмов. Вопросам тюркских заимствований в диалектах аварского языка посвящены статьи
М.Д. Саидова [1982], П.А. Саидовой [1983], М.Г. Исаева [1977]. Из некоторых выводов данных работ следует, что если в салатовском диалекте аварского языка тюркизмы в подавляющем большинстве кумыкизмы, то в чар-ском и анцухском диалектах тюркизмы по происхождению являются азер-байджанизмами, т.к. носители данных диалектов долгое время находятся в ситуации интенсивного азербайджанско-аварского двуязычия. Особо следует отметить диссертационную работу А.К. Халунова «Ориентализмы аварского языка», которая стала первым многоаспектным исследованием общей восточной лексики в аварском языке. Значимость работы состоит в том, что в ней определены и подробно освещены фонетические, морфологические и лексико-семантические процессы, характерные для ориентализмов не только аварского языка, но и его диалектов [Халунов, 1998]. Анализируя происхождение заимствованной тюркской лексики, автор приходит к выводу, что в южных диалектах аварского языка источником заимствования являются азербайджанизмы, а в литературном аварском - кумыкизмы. Работа значительно расширяет исследованный корпус тюркских заимствований в диалектах аварского языка.
Еще меньше работ, посвященных специально анализу тюркских заимствований в нахских языках. Наиболее значимая работа в этой области была проведена И.Ю. Алироевым. В монографиях «Нахские языки и культура» [1978] и «Чеченский язык» [2001] в разделах «Заимствованная лексика» представлены тюркские и другие восточные заимствования по источникам происхождения в нахских языках. Представленная тюркская лексика может быть полезна для дальнейшего более углубленного анализа ее фонетических, лексических, морфологических признаков.
Также немногочисленны исследования по тюркским заимствованиям в абхазо-адыгских языках. Здесь отметим фундаментальные работы А.К. Шатрова «Очерки по сравнительной лексикологии адыгских языков» [1962] и «Заимствованная лексика абхазо-адыгских языков» [1989], где автор показал, что среди иноязычной лексики адыгских языков наиболее многочисленными
18 являются арабские и тюркские. Во второй книге приводится довольно существенный тематический список тюркизмов в абхазо-адыгских языках с их тюркскими источниками (хотя конкретный источник не указывается). Особую ценность имеют словарные статьи с подробным этимологическим анализом некоторых заимствований. Особо хочется отметить монографию Б.Г. Джонуа «Заимствованная лексика абхазского языка» [2002]. Ее можно рассматривать как первый в абхазской лексикологии опыт систематического анализа заимствованного фонда. Автор разработал некоторый комплекс фонетических критериев атрибуции неисконных лексем к определенному языку-источнику, в частности на примере акцентологического рисунка, надо заметить довольно убедительного метода, Б.Г. Джонуа указывает на посредничество нетюркских языков для абхазских заимствований, приводимых М.А. Хабичевым как карачаево-балкаризмы, например: к.-балк. тамгъа - абх. адамы 'щ 'тамга' - «подобный акцентный рисунок ... скорее должны были дать адыгские языки, где место ударения строго регламентировано (ср. каб.-черк. дамы ггъэ то же)»; к.-балк къала - абх. акала 'крепость', ацъала 'шалаш', ацалацъ (< *ацалацъ) 'город' - «ни одна из этих основ не идет непосредственно из тюркских языков. В последнем случае явный картвелизм (ср. груз, цалацъи 'город')». К этой группе слов относятся и формы мепсй 'поднос', гогуш, кокуш 'индюк, индейка', ср. абх. (абж.) амёцс 'миска', акэакэышъ 'индюк, индейка'. Автор выделяет и лексемы, исконный характер которых в абхазском языке сомнения не вызывают: к.-балк. чага 'мотыга' при абх.-абаз. аеага 'мотыга', которое расчленяется на а-еа-ра 'мотыжить' + суфф. орудийности -га, к.-балк. чакъынджик 'сорока, галка' при абх.
ашша$ьыч 'синица', которое состоит из ашша 'сало, жир' + а$ьыч 'вор, воровка' [Джонуа, с. 86-88].
Несомненно, примененный Б.Г. Джонуа акцентологический метод для определения источника заимствования надо учитывать, однако и этот метод эффективен не во всех случаях. Автор отмечает, что «по отношению к карт-
19 вельским языкам позиция ударения может указывать на источник заимствования при наличии в турецком слове ауслаутной гласной, которая в отличие от положения в картвельском слове является, как правило, ударной. При закрытом конечном слоге в турецком слове в исходе грузинского и мегрельского слова с исходом основы на согласный добавляется показатель именительного падежа -и, и ударение оказывается на втором слоге от конца основы. При данных обстоятельствах позиция ударения уже не сможет послужить критерием отграничения турцизмов, проникших непосредственно из турецкого языка или через посредство картвельских» [Джонуа, с. 93]. Этот метод теряет силу и в случаях, когда фиксированное место ударения адыгских слов совпадает с ударением в турецких основах с закрытым слогом. Автор проводил и системный анализ семантики заимствованного лексического материала. В целом исследование Б.Г. Джонуа вносит огромный вклад в изучение проблем синхронического и диахронического анализа лексических единиц в абхазском языкознании. В частности, анализ приемов фонетической адаптации лексических заимствований помогает установлению фонологической структуры абхазского языка.
Как видно из приведенного выше обзора, тюркские заимствования в кавказских языках были освещены в основном фрагментарно, из чего возникает необходимость проведения исследования проблемы в широком комплексном плане.
Несомненно, длительные этнокультурные взаимодействия тюркских и кавказских народов способствовали проникновению лексики из одного языка в другой.
Наряду с внешними, существует целый ряд внутриязыковых причин, способствующих проникновению в язык иноязычных элементов. Универсальной причиной процесса заимствования многие лингвисты называют необходимость в обозначении новых понятий, предметов, лиц и местностей. В исследуемом нами языковом материале практически во всех КЯ встречаются тюркские глаголы, обозначающие новые понятия и не имеющие синонимов в
20 языке-реципиенте. Более подробно это явление рассматривается нами в третьей части первой главы.
Другой внутриструктурной причиной для усвоения иноязычного слова, считается стремление устранить полисемию исконного слова, упростить его смысловую структуру, избавиться от омонимов.
Ещё одной причиной заимствования называют потребность в синонимах для устранения тавтологии, для разграничения некоторых смысловых оттенков и т.п. Нередко заимствующий язык может принять несколько иноязычных синонимических понятий, образуя, так называемые, разночленные синонимические ряды - двучленные, трехчленные и т.д. (данный вопрос рассматривается подробно в первой главе).
Л.П. Крысин отмечает, что существенным фактором, стимулирующим и облегчающим заимствование, является также "действие в заимствующем языке тенденции к образованию структурно аналогичных слов или наличие класса слов, структурно однотипных с воспринимаемой лексической единицей" [Крысин 1968, с. 26]. Степень влияния одного языка на другой при их взаимодействии зависит не только от политического господства одного народа над другим, от уровня развития материальной и духовной культуры, наличия или отсутствия письменно-литературных традиций и пр.
Наиболее тесные языковые контакты возникают в ситуации этнического двуязычия, которое является одним из главных условий процесса заимствования. "Для того, чтобы слово было заимствовано из иностранного языка и акклиматизировалось в новом языке, необходимо, чтобы члены перенимающего языкового общества были более или менее хорошо знакомы с передающим языком. Они должны стоять, по крайней мере, на ступени частичного билингвизма, иначе не поймут значения слова, и заимствования не произойдет" (цитируется по: [Крысина 1965, с. 31]). Этого мнения придерживаются многие зарубежные и отечественные лингвисты.
Сравнивая количество тюркизмов в КЯ, мы пришли к выводу, что наибольшее их число, наблюдаемое в дагестанской группе, обусловлено тем, что
21 в ряде случаев у носителей кавказских языков развито тюркско-кавказское двуязычие. Так, М.В. Загаров пишет, что знакомство табасаранцев с азербайджанским языком настолько сильно, что во многих пограничных аулах развилось одностороннее табасаранско-азербайджанское двуязычие [Загаров 1977, с. 3].
Значительная часть лезгин, а также удины, хиналуги, крызы, будухи, которые традиционно входили в состав азербайджанских ханств и других политико-административных единиц, и в настоящее время находятся в составе Азербайджанской республики и являются двуязычными [Абукаров 1997]. Сфера употребления будухского языка в настоящее время все более сужается, а в его лексике появляется все большее количество новых азербайджа-низмов. Азербайджанизмы, проникая в состав будухского и хиналугского языков, вытесняют многие исконные широко употребительные будухские и хиналугские слова [Дешериев 1958]. В Закатальском, Кахском районах Азербайджана и сопредельном Рутульском районе Дагестана живут цахуры, основная масса которых является также двуязычной.
Хозяйственно-экономические и культурные связи рутульского и азербайджанского народов привели к существенному влиянию азербайджанцев на рутульский быт и культуру. До 1952 года обучение в школах, ведение делопроизводства, издание районных газет было на азербайджанском языке, поэтому рутульцы свободно владеют как своим, так и азербайджанским языком [Гусейнова 1988].
Тюркско-арчинские лингвистические контакты, в отличие от остальных языков лезгинской группы, были ориентированы как на хозяйственно-экономические и культурные связи с азербайджанцами, так и на общение с кумыками. Поэтому в лексике арчинского языка обнаруживаются тюркизмы двоякого происхождения [Абукаров 1997]. Однако нельзя забывать и о влиянии лакского и аварского языков на арчинский, в связи с этим некоторые тюркизмы в арчинском языке, имеющие фонетические и семантические сход-
22 ства с лакскими или аварскими словами, скорее всего, проникли через их посредство.
Другая картина в абхазо-адыгской группах языков. Для этих регионов двуязычие не было характерным. Лишь некоторые районы, территориально находящиеся в контакте с тюркскими народами, например, лазы, аджарцы, стоят на ступени частичного билингвизма. Как известно, "географическая разобщенность языков не влияет на лексическое заимствование: оно может быть весьма интенсивным при территориальной удаленности языка-заимствователя от языка-источника заимствования и, напротив, быть слабо выраженным при соседстве этих языков" [Крысин 1968, с. 31].
Тем не менее лексика этих групп языков также насыщена тюркизмами. Так, А.К. Шагиров показал, что арабские, тюркские и иранские заимствования вместе составляют около половины иноязычной лексики адыгских языков, среди которых наиболее многочисленными являются арабские и тюркские [Шагиров 1962, с. 177].
Процесс адаптации иноязычного слова предполагает освоение его формальной /звуковой, орфографической, грамматической, акцентологической/ и семантической сторон.
По утверждению лингвистов, формальная сторона этого процесса находится в непосредственной связи с генетическим родством или типологическим сходством языков. Чем меньше сходных черт у контактирующих языков, тем более глубокие перемены претерпевает слово. Иначе несходство языков может привести к тому, что принимающий язык будет иметь большее число инородных элементов. Кроме того, формальный облик слова в пору его вхождения в новую языковую среду обычно многообразно варьируется и осложняется.
Любой принимающий язык на определенном историческом этапе может одновременно взаимодействовать с рядом других языков. Отсюда возможность иерархического влияния и выделения влияния ведущего языка. Существует также определенная традиция передачи иноязычных элементов
23 на данной национальной почве, которая корректирует проявление ведущего влияния.
Судьба формальной адаптации заимствованных слов на разных исторических этапах зависит, кроме того, от соотношения устной и письменной форм контакта, от соотношения звуковой системы и письма. [Биржакова 1972, с. 12].
Семантическое освоение иноязычного слова - центральный и решающий момент в его адаптации. Семантическое освоение включает в себя:
а) вхождение слова в лексико-семантическую систему принимающего
языка;
б) установление разнообразных связей его с исконными элементами
словаря;
в) включение его в различные ряды и цепи зависимостей, по разным
направлениям пересекающие словарный состав языка;
г) вопрос об отношении нового слова к синонимическому ряду слов и
размежевание его - смысловое или стилистическое - с иными элементами
этого ряда;
д) появление у него антонимических оппозиций на почве нового языка;
е) занятие этим словом определенного места в семантических структу
рах нового языка и изменения в них, вызванные его вхождением [Сорокин
1965, с. 64].
Существует ряд критериев, позволяющих более или менее верно определить источник заимствования.
Во-первых, в качестве аргументов, которые позволяют с большей или меньшей степенью достоверности утверждать, что данное слово заимствовано именно из этого языка, а не из какого-либо другого, могут выступать структурные признаки слова как элемента, принадлежащего к определенной языковой системе.
Во-вторых, немаловажное значение имеют экстралингвистические данные, особенно, когда речь идет о происхождении слова.
В-третьих, учитывая языковые и исторические данные о том или ином слове, следует также рассматривать конкретное заимствование в связи с другими заимствованными словами того же семантического или терминологического поля, т.к. иногда язык заимствует не одно слово какого-либо тематического круга, а несколько [Крысин 1968, с. 53].
Применительно к тюркизмам в южнодагестанских языках - лезгинском, табасаранском, рутульском, цахурском, крызском, будухском и др. -источником их является азербайджанский язык, на что указывают экстралингвистические факторы. Но, когда речь идет о тюркизмах в ряде других дагестанских языков - аварском, даргинском, лакском и языках андо-цезской группы - вопрос конкретного источника происхождения тюркизмов становится проблематичным. В данном случае экстралингвистические факторы подсказывают, что в аварском, даргинском, лакском и др. языках должны быть заимствования и из кумыкского, и из азербайджанского, и из турецкого языков [Джидалаев 1990, с. 55].
На основе анализа как собственно лингвистических материалов, так и экстралингвистических факторов источник тюркизмов в лакском языке Н.С. Джидалаев видит в лакско-азербайджанском двуязычии. Вместе с тем он замечает, что в лакском есть тюркские слова, которые невозможно отнести к азербайджанским или к каким-либо другим заимствованиям из современных тюркских языков, контактирующих с кавказскими народами. В связи с этим он предполагает, что в отдаленном прошлом существовали доазербайджан-ские контакты лакцев с тюркскими языками. По формальным и фонетическим признакам автор относит ряд тюркизмов к булгарскому языку, хотя оговаривает, что они не могут считаться только булгарскими, т.к. фонетические признаки, взятые за основу, характерны и для других тюркских языков [Джидалаев 1971, с. 46].
К абхазо-адыгам тюркские элементы, заимствованные в древнюю и позднейшую эпоху, попали из турецкого, а к адыгам и из крымтатарского языка. Несомненно, что и внутри кавказских языков имели место заимство-
25 вания из одного языка в другой. Например, в абазинском языке многие тюркские слова заимствованы через кабардинский язык [Шагиров 1989, Джонуа 2002].
Языки-посредники имели место и в процессе проникновения тюркизмов в чамалинский язык - это аварский и чеченский языки, носители которых имели непосредственные связи с носителями тюркских языков, главным образом с кумыками. В результате вековых торгово-экономических, культурных связей с аварцами и чеченцами в чамалинский язык вместе с собственно аварскими и чеченскими словами проникали и тюркизмы, уже подвергшиеся заметным изменениям в соответствии с законами фонетической адаптации этих кавказских языков [Магомедова 1982, с. 84].
Как в тюркских, так и в северокавказских языках, широко представлены арабо-персидские слова. Известно, что в прошлом арабский язык оказывал значительное влияние на дагестанские языки, хотя распространение его было неодинаковым. Несомненно, слова из мусульманского вероисповедания и шариата относятся к заимствованиям непосредственно из арабского языка, но установление источника заимствования по отношению к лексике других разрядов до сих пор не имеет своего решения. Исследователи предлагают различные варианты разграничения прямых арабо-персидских заимствований и опосредованных, т.е. проникших в кавказские языки через тюркские. Например, если арабский анлаутный смычный q- передается через къ, то это свидетельствует об азербайджанском посредничестве (где будет звонкий заднеязычный увулярный г-), а если через смычногортанный къ-, то о непосредственном заимствовании с арабского [Джидалаев 1985, с. 13]. Есть и другие критерии: краткий арабский гласный а при непосредственном усвоении в лезгинском, табасаранском, рутульском передается через а, при опосредованном усвоении через азербайджанский (где ар. а соответствует гласному перднего ряда нижнего подъема э) через е, напр.: ар. walad > агул, ва-лад, но таб., рут. велед 'дитя' при азерб. вэлэд, ар. maktab > авар., лак., дарг., беж., цез. мактаб, но лез., таб., будух. мектеб, рут. мехътеб, хин. маъктаьб
26 'школа' при аз. мэктэб [Забитов 2000, с. 183]. Однако используемые исследователями критерии, доказывающие арабское или тюркское происхождение заимствований, порой противоречат друг другу: например, в лезгинском в слове къадар со значением 'уважение' огласовка а- свидетельствует о непосредственном заимствовании из арабского (ср.: ар. къадр, аз. гэдэр), но начальный къ- указывает на непосредственное заимствование языка кыпчак-ского типа, а не азербайджанского [Абукаров 1997, с. 14].
В статье З.Г. Курбановой отмечается еще один критерий разграничения непосредственного или опосредованного арабизма: автор пишет, что при непосредственной передаче специфических арабских звуков в лезгинском (вообще статья посвящена рутульским арабизмам, возможно, произошла описка, и критерий рассматривается для рутульского языка) используются абруптив-ные согласные: ар. galat > чечен, гіалат, лак., лезг., таб. гьалаті, рут. къалат 'ошибка' [Курбанова, с. 41]. Авторский пример не совсем удачен, т.к., во-первых, если речь идет о рутульском языке, то в данном примере рут. къ -это аффриката (к тому же къ - характеристика азербайджанского посредничества, хотя огласовка - характеристика непосредственного арабизма), если же говорится о лезгинском, то в лез. гъ - это звонкий спирант [ЯмКя, с. 375, с. 410]. На самом деле речь должна идти о регулярном соответствии арабских специфических звуков g и h и кавказских спирантов гі, гь, xl, хь при непосредственном заимствовании, например: ар. rahim (аз. рэЬм) - авар, чам, лак., дарг., арч. рахіму 'пощада', цез. рахіму, бежт. раъгъмоь, лез. регыш, рут. рагьіші, будух. paxlau 'милосердие', хин. раьхіим (куй) 'жалеть'; ар. hasra[t] (аз. Ьэсрэт) - авар, хіасрат, хіасральи 'страсть', лак. xlacpam 'мучение', арч. xlacpam 'дорогой (человек)', лез. гьасрет, удин, гъасрат 'тоска, желание' [примеры взяты из книги С. Забитова 2001, с. 73, с. 82], а в рутульском h соответствует фарингализованному ларингалу гьі.
Надо признать, что данные критерии применимы не ко всем кавказским языкам, бывают исключения. Так, два последних примера показывают, что
лезгинские арабизмы выпадают из данного ряда и в этих словах вышеназванные критерии противоречат друг другу: регъим, гьасрет - в первом слове интервокальный, во втором анлаутный звонкий спирант гъ- указывает на непосредственное усвоение арабизма, а гласная е- в словах - на опосредованное заимствование через азербайджанский.
Нельзя забывать и о том, что в кавказских языках роль посредника в усвоении арабо-персидских и других заимствований мог играть какой-либо собственно кавказский язык. На наш взгляд, это связано со статусом того или иного языка и вытекающих отсюда взаимоотношений литературного письменного языка и попадающих под его влияние младописьменных и бесписьменных языков. Например, агульский, рутульский, крызский, будухский, хи-налугский, цахурский, входили в зону влияния собственно лезгинского языка, который служил для них языком-посредником [Алексеев 1991, с. 31; Ба-ламамедов 1992, с. 38]. Известно также, что андийские и цезские языки испытывают огромное влияние аварского языка [см. Халиков 2000, с. 9, Хали-лов, с. 31]. Аварское посредничество просматривается в суффиксальных образованиях, например: ар. adl - чечен. Іедал, инг. Іаьдал, лак. аъдлу 'правосудие, власть; закон', авар., цез., арч. гіадлу, чам. гіадул, беж. адло 'порядок, дисциплина'; ар. mashur - авар., цез. машгъураб, бежт. маьшгъуъраьб, лак., лез., таб. машгъур, арч. машгьуртту, дарг. машгьурси, будух. мешгьур, хин. маьшгьур 'известный, знаменитый'. В первом примере из слов аваро-андо-цезских языков выпадает чамалинское слово, в котором вместо наращения конечного гласного, как в аварском, цезском, бежтинском, появляется интерконсонантный гласный. Как заметил С. Забитов, примеры такого рода показывают, что процесс заимствования арабизмов в андийских и цезских языках не был однородным [Забитов 2001, с. 187]. Отметим также, что в приведенных примерах перед нами явно арабизмы (см.: передача араб, через анлаут-ные согласные взрывной фарингальный / и фарингальный спирант гі + огласовка; передача араб, h через ларингальный гь спирант + огласовка), кроме
28 будух. мешгьур, где отражаются признаки и арабизма - интервокальный согласный гъ и азербайджанизма - огласовка.
Кроме фонетического критерия, для установления конкретного источника заимствования надо учитывать и семантический критерий (см. в следующей части).
Отметим еще одну группу арабизмов в КЯ, для которых установить, каким путем они заимствованы - непосредственно из арабского или через тюркские языки, фонетически не возможно, т.к. тюркская форма внешне совпадает с арабизмом, например, ср.: аз. uxmujap - ар. ixtiyar, аз. сакит - ар. sa-kit, аз. мал - ар. таї, аз. нур - ар. пш, аз. тамаша - ар. Штат и др. При анализе таких слов мы руководствуемся семантическим и (или) экстралингвистическим критериями.
Возвращаясь к вопросу о сложности установления перехода арабской лексики непосредственно из арабского (т.е. книжным путем) или опосредованно через тюркский язык, можно предположить следующее. Учитывая исторические данные о том, что влияние арабского языка было кратковременным и неповсеместным, а влияние тюркских языков ощущается и по сей день, большая часть заимствований в кавказских языках была привнесена из тюркских языков. Известно, что в прошлом с носителями арабского языка контактировали не только все нахско-дагестанские языки, но и соседние с ними азербайджанский и кумыкский. Арабо-персидская лексика, которая была освоена в период активного влияния исламской религии, с течением времени могла трансформироваться под влиянием более длительных контактов с тюркскими народами и их языками. Возможно, примеры, в которых критерии определения источника заимствования противоречат друг другу, как раз и свидетельствуют о том, что арабизм трансформировался под воздействием тюркского языка. Следует также отметить, что многие исследователи [Ш.Г. Абукаров 1997, A.M. Асланов 1977, И.И. Эфендиев 2003 и др.] приводят огромное количество арабо-персидской лексики в кавказских языках, заимствованной именно через тюркские языки.
Кроме того, в кавказских языках многие производные аналитические глагольные формы, образованные от арабо-персидских имен, по структуре и семантике соответствуют тюркским аналитическим формам. Различного рода изменения семантического объема данных глаголов (в частности, расширение или переосмысление) во многом объясняются влиянием соседних тюркских языков.
Бесспорно, для изучения языковых контактов указание на конкретный источник заимствования имеет принципиальное значение, т.к. это является объективным отражением как истории взаимоотношений каждого народа с конкретным народом, так и характера этих взаимоотношений.
Актуальность исследования. В связи со сказанным актуальность исследования определяется необходимостью рассмотрения различных способов адаптации заимствованных тюркских лексических единиц и их составляющих в северокавказских языках. В процессе своего исторического развития представители тюркских и кавказских языковых групп в силу политико-экономических, социальных, культурных и других причин вступали и продолжают вступать в определенные контакты друг с другом. Контактирование языков создает необходимые условия для их взаимовлияния, частным результатом которого становится заимствование. Изучение тюркизмов способствует не только установлению лексического состава того или иного кавказского языка, но и дает возможность более точно определить языковые процессы, имевшие место в истории определенного языка.
К настоящему времени выявлен большой пласт тюркизмов в ряде кавказских языков. Однако вопросы тюркско-северокавказских контактов в лингвистической литературе до сих пор не были предметом специального рассмотрения, а в монографическом плане вообще не исследованы. Анализ тюркского влияния на языковую систему северокавказских языков в сравнительном межъязыковом и межгрупповом аспектах может дать дополнительную информацию для изучения данных языков и этнических контактов их носителей. Важность и актуальность такого плана исследования вытекает,
зо прежде всего, из насущных проблем ареального и сравнительно-исторического изучения северокавказских языков.
Цель и задачи исследования. Целью исследования является установление характера изменений заимствованных тюркских элементов разных языковых уровней в структуре северокавказских языков. В работе предпринята попытка систематизировать существующий языковой материал как результат тюркско-северокавказских языковых контактов. В соответствии с поставленной целью в работе выдвигаются следующие задачи:
определить основные пути проникновения тюркских лексических элементов в северокавказские языки. Во многих работах, посвященных тюркско-кавказским контактам, заимствования из азербайджанского, кумыкского или турецкого языков обобщенно определяются как тюркизмы. Но для изучения языковых контактов, по справедливому замечанию Н.С. Джидалае-ва, указание на конкретный источник заимствования имеет принципиальное значение, т.к. это влияет на объективность отражения как истории взаимоотношений каждого кавказского народа с конкретным тюркоязычным народом, так и характера этих взаимоотношений [Джидалаев 1990, с. 55];
исследовать фонетическую адаптацию тюркских заимствований в языках северокавказской группы и определить выявляющиеся при этом общие и специфические для отдельных языков закономерности. В большинстве работ фонетическое освоение тюркских заимствований рассматривается исходя из экстралингвистических принципов, которые сводятся к констатации звукопереходов. В нашей работе проводится типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы;
рассмотреть морфологическую адаптацию тюркских заимствований в северокавказских языках с точки зрения их словоизменения и словообразования;
выявить и определить статус тюркских аффиксов, заимствованных в северокавказские языки;
провести лексико-тематическую и частеречную классификацию тюркских заимствований в северокавказских языках;
выявить лексико-семантические изменения тюркизмов, возникающие при проникновении их в северокавказские языки. В большинстве работ зафиксированы типы семантических изменений, происходящих в тюркских заимствованиях при переходе их в тот или иной кавказский язык. В нашем исследовании предпринята попытка описания причин различных изменений семной структуры тюркского слова при переходе его в северокавказские языки.
определить степень семантической и структурной адаптации тюркских заимствований в северокавказских языках на базе исследования синонимии и омонимии;
дать сравнительную характеристику тюркских заимствований в северокавказских языках с фонетической, лексико-семантической и морфологической точек зрения.
Научная новизна. Впервые исследование тюркских заимствований рассматривается на материале северокавказских языков, куда входят языки абхазо-адыгской, нахской и дагестанской групп. До сих пор тюркские заимствования либо становились объектом специального исследования в отдельных языках данных групп, в частности, в лезгинском, табасаранском, удин-ском, либо освещались фрагментарно в отдельной группе языков, в основном в дагестанской. В этом отношении наше исследование является первым опытом, где рассмотрены и обобщены проблемы фонетической, морфологической и лексико-семантической адаптации тюркских заимствований не только в дагестанских, но и в нахских, и в абхазо-адыгских языках.
Впервые в истории вопроса проведено типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы и сделана попытка расклассифицировать и систематизировать тюркские заимствования исходя не из экстралингвистических, а из ис-торико-фонетических принципов.
Кроме того, впервые рассматривается совокупность причин семантических изменений тюркских слов при переходе их в северокавказские языки. Представлены обнаруженные по разным северокавказским языкам пути расширения, сужения и переосмысления заимствованных тюркских лексических единиц. Это стало возможным, поскольку при анализе семной структуры исходного тюркского слова учитывались как ядерные, так и периферийные семы, которые за счет ассоциативных сцеплений могли развивать новые значения на базе языка-реципиента.
Впервые установлено, что тюркские имена прилагательные и глаголы, перешедшие в кавказские языки без изменения семантики, в отличие от существительных немногочисленны и выявляются лишь в отдельных группах северокавказских языков.
Теоретическая и практическая значимость. Теоретическая и практическая ценность исследования заключается в возможности использовать его теоретические положения для дальнейшего изучения проблем тюркско-кавказских языковых контактов. Анализ лексического материала позволяет наметить специфический путь исследования тюркских заимствований в северокавказские языки, акцентируя сложность адаптационных процессов заимствований в принимающих языках. Выводы работы позволяют по-новому рассмотреть соотношение разных этапов развития тюркских и северокавказских языков. Иное направление может получить и семантическое исследование заимствований с учетом не только сложной семной структуры слов языка-источника, но и развития ассоциативных связей в принимающем языке. Результаты работы могут найти практическое применение в сравнительно-исторических исследованиях, а также могут стать базой для подготовки соответствующих лексикографических разработок, прежде всего при составлении этимологических словарей кавказских языков и словарей тюркских заимствований в кавказских языках.
Материалы диссертации могут найти применение при разработке учебных пособий, лекционных курсов по общему и северокавказскому языкозна-
33 нию, при чтении спецкурсов по лексикологии, морфологии исследуемых языков.
Методика исследования. В зависимости от целей и задач исследования в работе с разной степенью применялись сравнительно-исторический, описательный методы, метод структурно-типологического сопоставления, элементы метода компонентного анализа и прием словарных дефиниций.
Источники исследования. Лексический материал извлекался, как правило, из двуязычных кавказско-русских и русско-кавказских словарей. При характеристике тюркской лексики использовались двуязычные тюркско-русские и русско-тюркские словари, «Древнетюркский словарь», «Этимологический словарь тюркских языков» Э.В. Севортяна, «Сравнительный словарь тюркских наречий» В.В. Радлова.
При отсутствии словарей по бесписьменным языкам источником лексического материала служили различные грамматические очерки и монографии по северокавказским языкам, в частности работы СМ. Хайдакова «Сравнительно-сопоставительный словарь дагестанских языков» [1973], А.Е. Кибрик, СВ. Кодзасова «Сопоставительное изучение дагестанских языков. Имя. Фонетика» [1990], А.К. Шагирова «Заимствованная лексика абхазо-адыгских языков» [1989], СЛ. Николаева, СА. Старостина «Северокавказский этимологический словарь» [1994], В.И. Абаева «Историко-этимологический словарь осетинского языка» [1973] и др.
На защиту выносятся следующие положения:
Большая часть исследованных тюркских заимствований вошла в состав северокавказских языков после распада отдельных групп из относительно позднего состояния тюркских языков.
В кавказских языках роль посредника в усвоении арабо-персидских и других заимствований мог играть какой-либо собственно кавказский язык. Это определялось статусом того или иного языка и взаимоотношениями литературного письменного языка и попадающих под его влияние младописьменных и бесписьменных языков.
Типологическое отождествление фрагментов консонантных и вокалических систем различных языков северокавказской группы позволяет считать, что фонетическая адаптация тюркизмов не зависит от простоты/сложности фонетической системы того или иного кавказского языка. Каждый принимающий кавказский язык специфически отражает признаковую фонологическую систему языка-источника, актуализируя как дифференциальные, так и интегральные признаки фонем.
Практически все случаи отступления от закономерностей фонетической адаптации оказываются либо заимствованиями через русский язык, либо исконно северокавказскими словами, случайно обнаружившими частичное сходство с тюркизмами.
Тюркские заимствования, подобно исконной лексике, приобретают словоизменительные и словообразовательные признаки языка-реципиента.
Специфической чертой группы наречных образований на базе заимствованных тюркских основ является создание определительных качественных и обстоятельственных наречий причины и цели на базе заимствованных основ с добавлением суффикса языка-реципиента с адвербиальным значением. Аналогично при образовании глагольных форм от тюркских основ в качестве словообразовательного средства могут использоваться исконные вспомогательные глаголы. Это свидетельствует об устойчивости грамматической системы языка-реципиента.
Способность тюркизмов образовывать новые лексические единицы с деривационными компонентами языков-реципиентов является специфической характеристикой словообразовательной системы северокавказских языков.
Семантические изменения заимствованных тюркских лексем определяются, с одной стороны, семной структурой исходного тюркского слова. Сложная семная структура слова языка-источника дает возможность за счет ассоциативных сцеплений развивать новое значение на базе как ядерных, так и периферийных сем. С другой стороны, развитие значения
35 слова может осуществляться под влиянием лексических отношений языка-реципиента. 9. Основой развития семантики могут стать особенности категоризации действительности в каждом конкретном языке. 10.Сужение семантического объема тюркских заимствований является наиболее частым в северокавказских языках. Процесс сужения семантического объема тюркских слов при переходе в кавказские языки может осуществляться различными путями.
В северокавказских языках заимствование тюркских слов является одним из основных источников возникновения синонимов. Заимствованные тюркские лексемы развивают на базе языка-реципиента специфическую синонимию и способствуют развитию стилистической спецификации исконных синонимов.
Апробация исследования. Работа обсуждалась на заседаниях кафедры редких и восточных языков переводческого факультета Академии ФСБ РФ, на расширенном заседании Отдела урало-алтайских языков Института языкознания РАН. Концептуальные положения исследования докладывались на различных научно-практических конференциях по проблемам лексикологии, тюркологии, контактологии. По теме диссертации опубликовано более двадцати работ. Основные положения диссертации отражены в двух монографиях.
Объем и структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и сокращений. Общий объем диссертационного исследования 365 страниц. В диссертации имеется приложение в виде словаря тюркизмов в северокавказских языках на 145 страницах.
