Содержание к диссертации
Введение
ГлаваІ. Проблема изучения алтайских языков 9
Глава II. Названия, обозначающие явления природы 26
1 . Названия метеорологических явлений 26
2. Названия гидрографических и орографических явлений ...33
3. Названия, относящиеся к небесной сфере 55
4. Названия отрезков времени 57
Глава III . Названия, относящиеся к анатомии человека, животных и растений > 66
1 . Названия частей тела человека и животных 66
2. Названия частей растений 102
Глава IV. Числительные и личные местоимения 118
1 . Количественные числительные 118
2. Порядковые, собирательные, разделительные числительные 130
3. Личные местоимения 135
Заключение 148
Библиография 160
Приложение I. Словарь башкирско-монгольских лексических параллелей 177
Приложение II. Список принятых сокращений и условных обозначений 222
- . Названия метеорологических явлений
- Названия гидрографических и орографических явлений
- . Названия частей тела человека и животных
- . Количественные числительные
Введение к работе
Актуальность исследования. История языка, в особенности история его лексики, тесно связана с историей народа - носителя данного языка. В процессе своего развития язык формирует все свои элементы, в том числе и словарный состав. При этом ведущую роль играет своя исконная лексика, которая пополняется путем развития внутренних языковых ресурсов и путем заимствования слов из других языков. В башкирском языке встречаются заимствования из самых различных языков: арабского, персидского, русского и т.д. В то же время так называемая «исконная лексика» оказывается неоднородной и делится на две группы: 1) собственно тюркский или общетюркский пласт 2) лексика, общая для тюркских и монгольских языков.
Начиная с XVIII века перед алтаистами стоит вопрос о характере родства алтайских языков, в частности, тюркских и монгольских. Основатель Урало-алтайской теории Ф.И.Страленберг на основании собранного им фактического материала дал первую классификацию уральских (угро-финских и самодийских) и алтайских (тюркских, монгольских и тунгусских) языков.1
Позже урало-алтайская теория в различных её вариантах получила признание у многих исследователей уральских и алтайских языков. В настоящее время в большей мере признается родство языков лишь внутри каждой группы.
До сих пор нет единого мнения относительно происхождения родства алтайских языков. Одни ученые (Б.Я.Владимирцов, Г.И.Рамстедт, Н.А.Баскаков, Дж.Г.Киекбаев) на основании ' общих черт в фонетике, грамматике и лексике тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских языков приходят к выводу об их генетическом родстве, т.е. у всех этих языков в древнейший период был один язык-источник. Другие (Л.М.Щербак, Д.Дечи) категорически отвергают генетический характер родства, называя алтаистику «антиисторичной». А общие моменты в фонетике и грамматике (сингармонизм,
Баскаков Н.А. Алтайская семья языков и ее изучение. - М.: Наука, 1981. - С.29
4 суффиксальное словообразование, агглютинация) объясняют языковой типологией, а определенные лексические совпадения - их длительным многовековым контактом между собой. Третьи же (Л.Лигети, Г.Д.Санжеев, В.Л.Котвич) признают родство алтайских языков гипотетическим, а их общность типологической.
Такие исследователи, как Е.Д.Поливанов, Г.И.Рамстедт несколько расширили рамки алтайской группы языков, включив в ее состав корейский и японский языки.1
После общественно-политических переустройств в России во монго раз сократилось количество работ, посвященных этой проблеме. Силы тюркологов, монголоведов были разобщены, вследствие чего в области сравнительно-исторического исследования алтайских языков появились трудности и объективного, и субъективного характера. За последние два десятилетия в этой работе какого-либо заметного продвижения вперед не наблюдается.
Для выяснения отдельных проблем алтаистики большое значение имеют и исследования, посвященные изучению отдельных языков, входящих в эту общность. По поводу вопроса лексических взаимоотношений башкирского и монгольского языков были написаны ряд статей и исследований башкирских языковедов (Дж.Г.Киекбаева, Э.Ф.Ишбердина, Н.Х.Максютовой, В.Ш.Псянчина и др.). Но в этих исследованиях объектом описания была вся совпадающаяся лексика двух языков. Известно, что наряду с количеством общих совпадающих лексем, определенное значение имеет и их «качество».
Лексика является самым подвижным, т.е. постоянно изменяющимся уровнем языка по сравнению с фонетикой и грамматикой. В словарном составе любого языка постоянно происходят семантические, структурные, лексические преобразования. Но в языке имеются отдельные лексические группы или разряды, в которых изменения происходят намного замедленно. К устойчивым лексическим разрядам, например, относятся обозначения простых и
Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание. - М.: изд-по иностр. литер.. 1957; Поливанов Е.Д. Статьи по общему языкознанию. - М.-. Наука, 1968; Поливанов Е.Д. Труды по восточному и общему языкознанию. - М.: Наука, 1991.
5 десятичных числительных, местоимения, названия частей тела человека и животных, частей растений, названия основных цветов, явлений природы (обозначения времен года, суток, осадков, основных объектов рельефа и т.д.), названия направлений сторон по отношению к человеку, основных признаков предметов, названия действий и движения и т.д. То есть к ним относятся названия тех реалий, действительно окружающих человека и имеющих основной признак постоянства.
Все изложенное относительно сравнительного исследования названных устойчивых лексических разрядов башкирского (тюркских) и монгольского языков может быть резюмировано по следующему:
проблема сравнительно-исторического изучения лексики, общей для башкирского и монгольского языков, заслуживает самого пристального внимания;
созданные основы сравнительно-исторического изучения лексикологии (грамматики) данных языков требует дальнейшего развития.
Цель и задачи исследования. Основной целью настоящей диссертационной работы является сравнительно-историческое изучение устойчивых лексических групп и выяснение исконного или заимствованного фонда в соответствующих разрядах на основе анализа реальных фактов как тюркских, так и монгольских языков, исходя из общности фонетических законов их развития, общности грамматических элементов и лексем, характеризующих строй и происхождение этих языков.
В соответствии с общей поставленной целью в диссертации решаются следующие конкретные задачи:
1) исследовать башкирские и монгольские параллели в соответствующих
устойчивых разрядах лексики;
2) установить и применить в исследовании критерии выделения
монголизмов в лексике башкирского языка, и наоборот, тюркизмов в
монгольском языке: фонетический, морфологический, семантический,
внутренней реконструкции и этимологии слова;
3) определить степень распространения общих лексических единиц в башкирских говорах, в современных тюркских языках, а также в древних письменных памятниках.
Методологической и теоретической основой исследования явились достижения современной лингвистики, труды ученых, посвященные проблемам лексикологии и грамматики. В ходе исследования были изучены труды Г.И.Рамстедта, В.Л.Котвича, Л.Лигети, Л.З.Будагова, Б.Х.Тодаевой, В.И.Цинциус, О.П.Суника, Дж.Г.Киекбаева, В.М.Иллич-Свитыча, Н.А.Баскакова, Э.В.Севортяна, Х.И.Суюнчева, Э.Ф.Ишбердина и т.д.
Научная новизна работы заключается в том, что впервые в башкирском языкознании общие лексические единицы башкирского и монгольского языков подвергаются сравнительному системному исследованию на материале устойчивых лексических разрядов; установлены критерии выделения поздних монголизмов в башкирской лексике, выявлены исконные и заимствованные пласты лексики и характерные им маркирующие признаки.
Теоретическая значимость работы состоит в том, что сравнительное изучение общих лексических единиц является определенным вкладом в историческую лексикологию не только башкирского и монгольского языков, но и в систему исследования лексики алтайских языков в целом.
Результаты диссертационной работы могут быть использованы для последующего развернутого сравнительного исследования общности алтайских языков, в частности, тюркских и монгольских языков.
Практическая значимость работы заключается в том, что результаты и материалы исследования могут быть использованы при составлении учебников и учебных пособий по лексикологии, при разработке лекционных курсов, семинаров по изучаемой проблеме, фактический материал может быть полезным на практических занятиях по сравнительному изучению алтайских языков. В лексикографии материалы исследования могут быть использованы при составлении двуязычных, параллельных и этимологических словарей.
Материал исследования включает более 100 сравниваемых лексических единиц (наименования явлений природы, частей тела человека и животных, частей растений, обозначения чисел и местоимений) и множество их производных, полученных методом сплошной выборки из двуязычных, параллельных и толковых словарей.
Методы исследования. В диссертации использован комплекс методов и приемов анализа фактического материла в соответствии с поставленной целью и задачами работы: описательный, сравнительно-исторический, сопоставительно-типологический.
На защиту выносятся следующие положения:
Тюрко-монгольские лексические единицы распадаются минимум на три дифференцированные группы: 1) поздние монгольские лексические заимствования в тюркских языках; 2) поздние тюркские' лексические заимствования в монгольских языках; 3) тюрко-монгольские элементы, которые с одной стороны, являются общетюркскими, с другой - представлены в монгольских языках и являются в то же время общемонгольскими.
Словарный состав башкирского языка представляет собой собственно тюркский пласт и лексику, общую для тюркских и монгольских языков.
Анализ общих лексических единиц позволяет выделить несколько моментов, способствующих выявлению заимствований: 1) основной критерий; 2) фонетический критерий; 3) морфологический критерий; 4) семантический критерий; 5) этимологический критерий и внутренняя реконструкция.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры башкирского и общего языкознания Башкирского государственного университета, отдельные положения в виде докладов и сообщений обсуждались на региональных научно-практических конференциях: «Актуальные проблемы башкирской, русской и тюркской филологии» (Уфа, 2004), «Актуальные проблемы башкирского, тюркского и сопоставительного языкознания» (Уфа, 2005), «Актуальные проблемы
8 изучения и преподавания башкирского языка и литературы» (Стерлитамак, 2004), «Башкирская филология: достижения, актуальные проблемы» (Уфа, 2005), «Язык и литература в поликультурном пространстве» (Бирск, 2006). Материал исследования опубликован в научных журналах «Ядкяр», «Вестник Башкирского университета».
Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, 4 глав, заключения, библиографии, приложения (словарь башкирско-монгольских лексических параллелей, список принятых сокращений и условных обозначений).
9 , ГЛАВА I Проблема изучения алтайских языков
Актуальность проблемы изучения общности алтайских языков представлена наличием противоположных концепций, отраженных в научной дискуссии и многочисленных публикациях. Бесконечная борьба противоположностей в алтаистике снова и снова привлекает внимание ученых, создает новые условия для научной дискуссии и более глубокого изучения данной проблемы. Высказываются различные точки зрения, касающиеся значительных общих лексических и грамматических элементов в монгольских, тюркских и тунгусо-маньчжурских языках, которые одними исследователями объясняются генетическими связями этих языков между собой, а другими -заимствованиями и типологическим сходством.
Ещё в XVIII веке появилась урало-алтайская теория, которая считает генетически родственными не только алтайские, но и уральские языки. Основателем урало-алтайской теории был шведский офицер Ф.И.Табберт-Страленберг - полтавский пленник Петра I. Находясь долгое время в Сибири и изучая там быт и языки местного населения, Ф.И.Страленберг дал первую классификацию уральских (угро-финских, самодийских) и алтайских (тюркских, монгольских, тунгусских языков).1
На первых этапах развития урало-алтайской теории большинство ученых, занимающихся проблемами уральских и алтайских языков, были сторонниками единства этих языков не только внутри каждой группы, но и уральских и алтайских языков между собой. Несмотря на это, в настоящее время в большей степени является доказанным родство языков лишь внутри каждой группы.
Тем не менее, Е.Д.Поливанов, Г.И.Рамстедт включили в состав алтайской семьи языков корейский и японский языки. Родство между корейским и алтайскими языками - вопрос спорный, но, во всяком случае, в корейском и алтайских языках имеется большое количество лексических и грамматических
Баскаков Н.А. Алтайская семья языков и ее изучение. - М.: Наука, 1981. - С.29.
10 элементов, которые, по мнениям названных исследователей, могут иметь общее происхождение.1
Итак, классическая алтаистика объединяет в одну языковую общность
тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, а также корейский и с
некоторыми оговорками японский языки. Обобщая и синтезируя эти
существующие в алтаистике классификации основных групп, Н.А.Баскаков
представил их развитие в следующей последовательности.
Алтайская семья языков
I. Тюрко-монгольская ветвь II. Тунгусо-маньчжурская ветвь
А. Тюркские языки: А. Тунгусские языки:
западнохуннские, 1) эвенкийские,
восточнохуннские, 2) нанайско-гольдские, Б. Монгольские языки: Б. Маньчжурские языки: 1)ойрато-калмыцкие 1) маньчжурские,
халха-монгольские 2) чжурчженский.
бурятские - III. Японо-корейская ветвь
монгольские. 1) корейский,
2)японский.
Каждое из разветвлений в алтайской семье языков получило, по мнению Н.А.Баскакова, дальнейшее свое развитие, в результате чего появились более мелкие подразделения, а затем и современные конкретные языки, группировка которых соответствует последовательной консолидации племен и родов в тюркскую, монгольскую, тунгусо-маньчжурскую и, предположительно, японо-корейскую ветви.2
Основанием для возникновения и становления алтайской теории послужила общая для монгольских и тюркских языков лексика. Начиная со времен немецкого ученого Вильгельма Шотта, научно обосновавшего теорию И.Ф.Страленберга, исследователи тюркских и монгольских языков выявляли
Рамстедт Г.И. Введение в алтайское языкознание.- М.: изд-во иностр. лнт-ры,1957; Поливанов Е.Д. Труды по восточному и общему языкознанию- М.:Наука,1991. 2 Баскаков Н.А. Там же. С. 15
общие для них апеллятивные единицы. В Х1Х-ХХвв. алтайскую теорию поддерживали и развивали академик О.Н.Бётлингк, БЛ.Владимирцов, В.Томсен (Дания), Г.И.Рамстедт, О.Доннер (Финляндия), И.Буденц (Венгрия) и т.д.
В советском языкознании с 20-х годов и до известной дискуссии 1950 года научная разработка вопросов алтаистики в плане позитивном была практически невозможна. Алтаистика решительно отвергалась не только с лингвистической позиции, но и осуждалась идеологически как наука реакционная, псевдоисторическая, основанная якобы на идеях расизма, национализма и т.д.
Так, если в середине 20-х гг. под «алтайскими языками» в широком смысле еще подразумевалась «обширная турецко-монгольско-маньчжурская языковая семья», которую прежде связывали с «семьей финно-угорской», то уже к середине 30-х гг. «урало-алтайская теория» оценивалась как устарелая.1
После восстановления в правах сравнительно-исторического языкознания, в Советском Союзе началась широкая пропаганда основ компаративистики -разъяснялись сущность и техника сравнительного метода, значение генеалогической классификации, реабилитировались понятия праязыка (языка-основы) и звуковых законов, разрабатывались методы внешней и внутренней реконструкции, обсуждался вопрос о целях и задачах сравнительно-исторического языкознания, о его отношении к описательному (синхронному), сопоставительному, типологическому, структуральному изучению родственных или неродственных языков, а также их групп.2
В таких условиях нельзя было не обратить внимание и семье алтайских языков, тем более, что основные ее члены в большинстве были представлены на территории той страны, где еще в XVIII-ХІХвв. были заложены основы алтаистики как одной из отраслей сравнительного языкознания.
Первым научно-организационным шагом в этом направлении явилось создание в Институте языкознания Академии наук СССР сектора алтайских
Суник О.П. Проблема общности алтайских языков. -Л.: Наука, 1971. -С.7 Тройский И.М.Сравиительно-исторические исследования. //Теоретические проблемы Советского языкознания.-М.: Наука, 1968. -С.5
12 языков (1957г.), первым руководителем которого был известный тюрколог С.Е.Малов. В секторе велось исследование некоторых тюркских и ряда тунгусо-маньчжурских языков. Разрабатывались отдельные стороны сравнительно-исторического или сравнительно-сопоставительного изучения тунгусо-маньчжурских языков, иногда в связи с другими алтайскими. Ставились и по-разному решались вопросы структурно-типологического изучения алтайских языков: проблема агглютинации и флексии, морфологическая структура слова, проблема частей речи и т.д.1 Но каких-либо серьезных попыток сравнительно-исторического изучения алтайских языков, взятых в целом, в течение нескольких лет в силу ряда обстоятельств не предпринималось.
К тому же, необходимость такого рода исследований нередко ставилось под сомнение, а некоторыми специалистами по отдельным алтайским языкам отвергалось вообще, так как родство алтайских языков, относящихся к трем или четырем генеалогическим подразделениям, признавалось еще окончательно не доказанным, а установленная общность между этими языками или игнорировалась, или, в крайнем случае, объяснялась взаимовлиянием тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских языков в разные эпохи контактного развития.
В 1987г. Советский Союз был включен в список тех тринадцати государств, в которых до этого проходили сессии Постоянной международной алтаистической конференции - The Permanent International Altaistic Conference - PIAC (ПИАК). Впервые со времени создания ПИАК (Майнц, 1957) встреча алтаистов проводилась в Советском Союзе. Особенностью данной сессии было тематическое разнообразие докладов, подводящих итоги исследований в разных отраслях алтаистики и поднимающих как сугубо теоретические, так и весьма конкретные проблемы. Доклады и сообщения вызывали оживленную
'СуникО.П. Там же. С.8
13 дискуссию, в ходе которой анализировались важнейшие научные факты, предлагались различные решения, а также высказывались сомнения.
После общественно-политических переустройств в России изменилось отношение к науке, в том числе к тюркологии и алтаистике. Комитет советских тюркологов был ликвидирован, с 1996 года перестал издаваться и его печатный орган - журнал «Советская тюркология», силы тюркологов были разобщены. А центра, способного объединить всех тюркологов и алтаистов, за рубежом не оказалось. Вследствие этих причин ослабло внимание к изучению проблем общности языков, исследованию истории языков, сравнительно-историческому изучению языков.
Для более полного представления проблемы общности алтайских языков необходимо учесть достижения, как сторонников, так и противников алтайской гипотезы, а также имеющиеся капитальные труды по сравнительной фонетике, словообразованию, морфологии, лексике тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков. Таким образом, все сказанное позволяет выделить 2 основных подхода: 1) сравнительно-исторический, исходящий из генетического родства данной семьи языков; 2) историко-типологический, не признающий родство этих языков.
Иногда, первое из указанных направлений называют традиционной или ортодоксальной алтаистикой, представленной трудами Б.Я.Владимирцова, Е.Д.Поливанова, Н.Н.Поппе, Г.И.Рамстедта и т.д. Сторонники этого направления приходят к заключению о генетическом родстве алтайских языков на основании выявленных ими регулярных звуковых соответствий в значительной части корней слов, которые обнаруживаются при сравнительно-историческом изучении. По мнению этих ученых, такие фонетические и лексические соответствия обусловлены тем, что эти языки происходят от одного языка-основы, т.е. от общего предка, одинаково оставившего в наследие свои черты и тем, и другим языкам.
Обзоры. XXIX сессия постоянной международной алтаистической конференции // Вопросы языкознания. 1988.№4.С.91-93.
Одним из наиболее ярких сторонников генетического родства алтайских языков является Г.И.Рамстедт. Для него, посвятившего свою жизнь обоснованию и развитию алтайской теории, вопрос о природе материальной и типологической общности данных языков представлялся настолько ясным, что он отказался от всякой дальнейшей полемики с теми, кто отрицал родство данной семьи языков и необходимость их сравнительно-исторического изучения.
Обширное исследование Г.И.Рамстедта «Введение в алтайское языкознание», охватывая основные проблемы фонетики и грамматики алтайских языков, представляет по существу законченную сравнительно-историческую фонетику и грамматику алтайских языков, в котором не только устанавливаются основные процессы фонетического и грамматического развития алтайских языков, но и реконструируется их древнейшая фонетическая и грамматическая структура.
Как отмечают некоторые исследователи, Г.И.Рамстедт несколько упрощает структуру слова в алтайских языках. Разделяя слово на два структурных элемента - основу и окончание - не вдаваясь в дальнейший анализ как самих основ, расчленяющихся на составные элементы (корень и словообразующие аффиксы), так и окончаний, Г.И.Рамстедт не выделяет так называемые мертвые аффиксы как особую группу формантов, требующих специфических методов исследования. Однако, для истории данной группы языков мертвые, непродуктивные аффиксы представляют значительный интерес как наиболее архаичные пережитки грамматического строя данных языков.1
Большого внимания достойны работы крупного монголиста Б.Я.Владимирцова. После тщательного изучения монгольских языков и глубокого ознакомления с их материалами он пришел к выводу, что монгольский и тюркский языки представляют собой две разные формы
Хапиуллина Н.У. Тюркские языки Урало-Поволжья в контексте алтайского языкового сообщества. ч.І. -Уфа: Восточный университет, 2003.-С. 10-11.
15 развития единого общего языка, который сам, в свою очередь, восходит к алтайскому языку. В своих работах Б.Я.Владимирцов дает характеристику фонетического строя, исследует типы различных чередований звуков в монгольских языках, он разработал методику определения фонемного состава морфем, раскрыл специфику морфонологических процессов, сопровождающих словоизменение и словообразование в конкретных монгольских языках.
В области грамматики алтайских языков необходимо учитывать и огромный вклад профессора Башкирского государственного университета Дж.Г.Киекбаева, разработавшего программу и читавшего специальный курс лекций по урало-алтайскому языкознанию для студентов филологического факультета. Его труды посвящены сравнительному изучению отдельных частей речи, главным образом, имен числительных и местоимений. В трудах Дж.Г.Киекбаева основой исторической грамматики урало-алтайских языков является теория определенности и неопределенности в языке, которая построена на логическом фундаменте. Понятие определенности является морфологической категорией и имеет свои формальные показатели или аффиксы, называемые показателями определенности.
Таким образом, если теория определенности и неопределенности является общей логической основой исторической грамматики урало-алтайских языков, то основа определенности служит как бы общим знаменателем для прослеживания исторического развития тех или иных грамматических форм.
Впервые в башкирском языкознании Дж.Г.Киекбаевым были включены в разряд исконно башкирской лексики слова, общие для башкирского, монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, исследованы семантико-структурные изменения в словарном составе башкирского языка.1
В отличие от других алтаистов, В.М.Иллич-Свитыч отмечал весьма отдаленное родство трех алтайских групп - тюркской, монгольской и тунгусо-маньчжурской. Алтайская языковая общность, как предполагает исследователь,
Киекбаев Дж.Г.Введение в урало-алтайское языкознание. -Уфа: башк. книжное изд-во, 1972; Киекбаев Дж.Г. Основы исторической грамматики урало-алтайских языков. -Уфа: Китап, 1996; Киекбаев Дж.Г. Избранные статьи. -Уфа: РиоБашГУ, 2002.
распалась значительно раньше других пяти больших языковых семей, включаемых в так называемую ностратическую макросемью, о чем свидетельствуют глубокие расхождения между отдельными группами алтайских языков.1
Последователем сторонников теории генетического родства также можно считать Х.И.Суюнчева. В результате своего исследования над карачаево-балкарскими и монгольскими лексическими параллелями он смело принимает сторону Б.Я.Владимирцова, Г.И.Рамстедта, Е.Д.Поливанова и т.д. Х.И.Суюнчев приводит более 800 лексических параллелей, которые строго распределены по лексико-семантическим группам: названия частей тела человека и животных, продуктов питания, болезней, растений, местностей и населенных пунктов, металлов и т.д.
Однако, на наш взгляд, приведенные лексические параллели недостаточно изучены им внутри каждой группы в сравнении с родственными языками. Исследование Х.И.Суюнчева, в основном, опирается на фонетический анализ, чем морфологический и этимологический. Но все же его работа имеет большое значение в изучении личных местоимений, где дается их четкая дифференциация на праформы.2
Второе направление в алтаистике, связанное с изучением типологических сходств алтайских языков, представлено, как известно, концепциями Л.Лигети,
В.Л.Котвича, Дж.Клосона, Г.Д.Санжеева и др. Наиболее полное выражение
. Дополучило концепция Котвича, суть которой заключается в том, что благодаря
постоянному передвижению различных по языку этнических групп и часто
возникающих языковых контактов можно с уверенностью говорить о тюркских
заимствованиях в монгольских и маньчжурских языках, равно как и
значительном влиянии этих языков на тюркские.
Гипотеза В.Л.Котвича уделяет внимание структуре знаменательных слов и
аффиксов в алтайских языках. Ученый признает, что в большинстве случаев
Иллич-Свитыч В.М.Опыт сравнения ностратичсских языков. - М.: Наука, 1971. Суюнчев Х.И. Карачаево-балкарские и монгольские лексические параллели. - Черкесск: Карачаево-балкарское книжное изд-во, 1977.
17 алтайские корни были односложными, однако путем нормальной эволюции они превращались в двухсложные и даже трехсложные. Слово в алтайских языках, по мнению автора, с точки зрения его морфологической структуры представляет собой не простое сочетание корня и суффикса, а сложное сочетание морфем со строго закрепленными за ними лексическими и грамматическими значениями.
А.М.Щербак свою отрицательную позицию обосновывает тесными контактами тюрков и монголов в IV-VIIbb. в Китае (возвышение тюркского племени табгач, основавшего династию Северная Вэй, 386-535гг.), в VIII-XIIbb. в Прибайкалье (частичная ассимиляция тюрками северных монгольских племен), в XIII-XIVbb. в Туркестане (уйгуро-монгольские культурные связи в Восточном Туркестане), общие тюркские и тунгусо-маньчжурские элементы -контактами тюрков и тунгусов в VII-Xbb. (период существования государства Бохай), и монгольские и тунгусо-маньчжурские - в Х-ХПвв. (эпоха существования Киданьской империи Ляо), в ХП-ХШвв. (возвышение чжурчжений).2
Сопоставление тюркских и монгольских материалов привело ученого к определенному выводу: генетическое родство тюркских и монгольских языков как таковое отсутствует, оснований для постановки проблемы разграничения фактов заимствования и фактов родства нет. Речь может идти только о языковой общности, образовавшейся в результате длительного взаимодействия неродственных языков.
В одной из своих работ А.М.Щербак ссылается на мнение С.Калужинского: «Заимствования из монгольских языков составляют, судя по имеющимся материалам и результатам их исследования, самую позднюю часть среднего пласта. Примечательно, что в памятниках XI в., в таких как Кутадгу билиг и диван М.Кашгари, они единичны. Начало процесса вхождения монголизмов в тюркские языки было положено активным участием
Котвич В.Л. Исследования по алтайским языкам. - М.: Изд-во иностр.лит-ры, 1968. 2 Щербак A.M. Ранние тюрко-монгольские языковые связи (VIII-XIVbb.) - С.-П.: ИЛИРАН, 1997.-С.12-14.
18 монгольских племен в этногенезе якутов, тувинцев, хакасов, алтайцев, казахов, киргизов? Так, тесные якутско-монгольские связи, сыгравшие важную роль в «монголизации» якутского языка, существовали, по мнению С.Калужинского, в ХП-ХШ и XV-XVIbb.»1
Настойчивый противник гипотезы генетического родства алтайской языковой семьи Г.Дёрфер предложил отказаться от тех методов, которыми пользуются алтаисты, находя, что эти методы разработаны для изучения индоевропейских языков и не могут быть применены в отношении алтайских языков. Общность же алтайских языков, выявленную алтаистами, Г.Дёрфер рекомендует объяснять только следствием заимствований - из тюркских в монгольские, а из монгольских в тунгусские.
Дёрфер приводит различие между культурным и базисным слоями лексики. Лексика первого из них состоит из таких слов, которые обозначают понятия, присуще только определенным явлениям культуры как, например, слова типа «автомобиль», «телефон», а также титулы, такие как «султан». Базисный слой лексики, напротив, состоит из слов, обозначающих предметы, которые не связаны с определенной культурой, слова, общие для всех людей.
При рассмотрении темы ученым выделены два принципа: 1) для доказательства родства языков в основном важна базисная лексика, потому что культурная лексика легко и часто заимствуется; 2) названия частей тела входят в состав базисной лексики. Они не заимствуются и, следовательно, являются весьма доказательными при выявлении родственных связей.
Для изучения данной проблемы Г.Дёрфер исследовал слова базисного слоя, которые обычно никогда не заимствуются или заимствуются очень редко. Эти слова им названы ядерными базисными словами, а слова, заимствующие довольно часто - периферийными базисными словами.
Между ядерной и периферийной базисной лексикой удается привести различие только в определенных случаях: глаз - ядерное, ресница -периферийное, нога - ядерное, пятка - периферийное.
Щербак A.M. Введение в сравнительное изучение тюркских языков.-С.-П.: Наука, 1994.-С.123.
Дёрфер же не находит ни одного надежного случая, в котором бы тюркское ядерное слово имело свое соответствие в монгольском языке. Скорее всего, имеются случаи, когда тюркские и монгольские языки имеют общие периферийные базисные слова, что приводит исследователя к следующему выводу: алтайские языки являют собой картину неродственных, а скорее смешанных языков.1
Нами установлено, что в исследовании Г.Дёрфера не учтены и не разработаны некоторые моменты. Предлагаемые Дёрфером периферийные слова типа тюрк, бвйвр, монг. бввр «почка», тюрк, талатс, монг. дэлуу «селезенка», (сюда же: тюрк. а?ау, монг. араа «коренной зуб», тюрк, йврэк, монг. зурхірп) «сердце», тюрк, тацлай, монг. тагнай «нёбо», тюрк, тамыр, монг. тамир «кровеносный сосуд» и т.д.) на первый взгляд являются второстепенными, но они выполняют важные для организма человека (животного) функции. Т.е. при распределении названий частей тела на ядерное и базисное слова необходимо учитывать признаки качества их носителей.
В основном, точка зрения, категорически отрицающая родство алтайских языков, не имеет широкого распространения. Большинство исследователей склоняется к гипотезам, утверждающим более тесные отношения и родство между алтайскими языками, которые определяются либо в результате прямой генетической связи между этими языками, либо совместными и длительными связями между ними в древнейшие эпохи до их дифференциации на тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские группы. Следовательно, они склонны считать алтаистику недоказанной.
В работах некоторых исследователей по алтайским языкам встречаются попытки растолкования теории алтайских языков с точки зрения индоевропеистики, сводимые к тому, что сходные слова, исконные для родственных языков, в ходе их исторического развития могут видоизменяться до почти полной неузнаваемости, отходя друг от друга, как по форме, так и по значению. Так, С.С.Харькова, опираясь на опыт индоевропеистики, отмечает,
Дёрфер Г.Базисная лексика и алтайская проблема // Вопросы языкознания. 1981. № 4. С.35.
20 что если действительно тюркские и монгольские языки есть результат органического продолжения праалтайского языка, то, очевидно, тюрко-монгольские лексические параллели, ввиду доисторической дивергенции их праязыка, должны были бы значительно расходиться и не быть столь однотипными. Этим С.С.Харькова указывает либо на недавнее расхождение этих языков, либо на факты заимствования. Далее ею тюрко-монгольские лексические параллели рассматриваются в сопоставлении с украинско-русскими или белорусско-русскими лексическими параллелями - расхождение этих славянских языков происходило сравнительно недавно: еще в IX в. в Древней Руси говорили на одном языке.1
Такое сравнение, скорее всего, не может быть признано научной аргументацией для исследования генетической общности алтайских языков.
Сравнительно-исторический подход к проблеме общности алтайских языков ставит перед нами заманчивую цель - попытку проникновения в самую глубь далекого прошлого этих языков, достижения истоков их фонетических и грамматических систем, углубления в недра их словарного состава. Одним из перспективных направлений в поисках решения проблемы было признано исследование лексики и лексических связей в пределах разных тематических групп.
Именно словарные массивы этих языков являются объектом исторической лексикологии.
В.И.Цинциус впервые высказала мысль о возможности реконструкции лексики алтайских языков по лексико-семантическим группам.2
Возможность использования слова в роли своеобразного орудия познания мира и средства выражения этого познания практически лежит в основе выделения в словарном запасе лексических серий, или тематических групп, поскольку в такие ряды включаются слова, служащие для обозначения отдельных разновидностей каких-либо предметов. В связи с этим в области
Харькова С.С. К вопросу о монголо-тюркских лингвистических контактах // Чувашский язык и алтаистика. -Чебоксары, 1995.-С.5.
Цинциус В.И. Проблемы сравнительно-исторического изучения лексики алтайских языков // Исследования в области этимологии алтайских языков.-Л.: Наука, 1979.-С.5.
21 сравнительно-исторического исследования следует признать полезным предварительный обзор лексики по устойчивым лексическим разрядам, таким как названия частей тела человека и животных, частей растений, явлений природы, основных цветов и признаков предметов, действий и движений и обозначения простых, десятичных числительных, личных местоимений и т.д.
В этом отношении заслуживает пристального внимания исследование Э.Ф.Ишбердина, изучившего словарный состав башкирского языка и указавшего на большое количество лексем, имеющих соответствия в монгольских и тунгусо-маньчжурских языках, относящихся к устойчивым разрядам лексики. Анализ общих лексических единиц в башкирском и монгольском языках позволил исследователю выделить несколько критериев, способствующих выявлению заимствований.
Одним из важных критериев выделения поздних заимствований является определение степени распространения общих лексических единиц в башкирских говорах, в современных тюркских языках, а также в древних письменных памятниках. Для определения степени ареалыюй распространенности монголизмов Э.Ф.Ишбердин выбрал самый достоверный метод - лингвогеографический. Нанесение на карты некоторых слов, общих для башкирского и монгольского языков позволило сделать вывод о том, что эти поздние заимствования в башкирских говорах распространены в основном в южных и восточных зонах территории, заселенной башкирами.1
В качестве критериев определения относительно поздних монголизмов в
тюркских языках В.И.Рассадин выделяет следующие:
1) основной критерий (совпадение звуковой оболочки и семантики);
2) фонетический критерий; 3) этимологический; 4) критерий «исконности»
слова; 5) семантический критерий.
После многолетних поисков в области алтаистики, а особенно в плане тюрко-монгольской языковой общности, он предлагает изучать заимствования как результат древнейших и разнообразных контактов алтайских народов.
' Ишбердин Э.Ф. Историческое развитие лексики башкирского языка. -М.: Наука, 1986.-С.30-31.
22 Рассматривая монголизмы в различных тюркских языках того или иного региона, Рассадин отмечает, что во всех тюркских языках, независимо от современного расселения их носителей, имеются монголизмы. При этом степень насыщенности ими этих языков совершенно разная. Наибольшее количество монгольских заимствований (ок. 2500 лексем) выявилось в якутском языке.1
А.В.Дыбо впервые разработала методику семантической реконструкции наименований частей тела (плечевой пояс), где одним из ценных достижений являются номинационные решетки по материалам тюркских, монгольских, тунгусо-маньчжурских языков с опорой на ностратическую теорию. Суть её исследования состоит в том, что реконструкция лексики праязыка должна включать в реконструкцию первоначальных значений слов и объяснение изменений этих значений.2
Одной из самых трудных проблем является разграничение общего наследия и древних заимствований. В связи с этим А.Рона-Таш приводит несколько аргументов, среди которых наиболее важными являются следующие:
Этимологический аргумент: если слово встречается в языках А и Б в регулярно соответствующих формах, но в языке А для него нет этимологии, тогда как его основа может быть найдена в языке Б, то это, скорее всего, заимствование в языке А из языка Б.
Семантико-исторический аргумент: если слово встречается в языках А и Б в регулярно соответствующих формах, но имеет только одно конкретное или специализированное значение в языке А и в то же время гораздо более широкий круг значений в языке Б, то, вероятнее всего, что язык А заимствовал его из языка Б, хотя и возможно вторичное ограничение значения могло произойти на почве языка А.
Рассадин В.И. Монголо-бурятские заимствования в сибирских тюркских языках. - М.: Наука, 1980 Дыбо А.В. Семантическая реконструкция в алтайской этимологии. - М.: Языки русской культуры, 1996.
Аргумент основного словарного фонда: чем больше соответствий может быть найдено в основном словарном фонде языков А и Б, тем больше возможность их генетического родства.
Культурно-исторический аргумент: если данный комплекс терминов культуры, экономики и социальной истории совпадает в языках А и Б и если этот комплекс начал существовать позже, то можно предполагать, что рассматриваемая терминология была заимствована или в языке А, или в языке Б, или же в обоих этих языках и т.д.1
В связи с появлением новых работ в области реконструкции и этимологии, совершенствованием методов исследований особо возрастает интерес к проблеме выявления как тюркского, так и алтайского корня.
Н.У.Халиуллина, исследуя на фонологическом, морфонологическом, семантическом уровнях моносиллабы, составляющие базисную часть лексического богатства татарского, башкирского, чувашского, а также монгольских и тунгусо-маньчжурских языков, делает следующий вывод: «Непосредственное внимание к изучению корня, в частности корневой морфемы, объясняется тем, что все производные слова обычно восходят к односложным корневым основам, следовательно, источником формирования языковой общности не только тюркских языков, но и алтайских, были, очевидно, корневые основы. В первичных корнях можно наблюдать процесс зарождения слова и дальнейшее его структурное и семантическое развитие. В каждом конкретном языке есть возможность обнаружить древнейшие корневые основы, лингвистический анализ которых позволит более аргументированно подходить к обобщениям в плане этногенетической интерпретации языков исследуемой семьи, осветить некоторые аспекты глоттогенеза языков алтайского сообщества».2
Работа Н.У.Халиуллиной в определенном смысле является продолжением идей крупного тюрколога, алтаиста и финно-угроведа профессора
Рона-Таш Л. Общее наследие или заимствования // Вопросы языкознания. 1974. № 2. С.31-45. 2 Халиуллина Н.У. Там же. С.23.
24 Дж.Г.Киекбаева, разработавшего теорию определенности и неопределенности на грамматическом уровне с целью доказательства генетического родства урало-алтайской семьи языков.
Вопрос об объеме лексических соответствий между отдельными алтайскими языками ещё по-настоящему в науке не освещен. Выявленные заимствования между засвидетельствованными языками, например, монгольскими и тюркскими - во многих случаях результат взаимодействия уже обособившихся алтайских языков в довольно позднее время их контактного развития. И поэтому, факты для доказательства генетического родства данных языков не лежат на поверхности наблюдаемых явлений, а уходят в глубь доисторических эпох. А общие элементы в алтайских языках не могут быть объяснимы сходными условиями развития (конвергенции) или поздними заимствованиями.
Перечень лексических, морфологических и фонетических соответствий у разных авторов различны и по количеству, и по качеству. В них встречаются свидетельства в пользу теории генетического родства, но также немало аргументов, которые могут быть истолкованы как результат региональных взаимосвязей - заимствований в разные периоды.
В настоящее время трудности в исследовании алтайских языков в целом обусловлены отсутствием большой и высококвалифицированной работы и поисков новых общих элементов в этих языках в области лексики, морфологии и фонетики. Тем более, на основе одних лингвистических данных невозможно установить что из себя представляет общность алтайских языков -генетическое родство или языковой контакт? Исследования требуют приложения общих усилий историков, археологов, этнографов, фольклористов.
Все изложенное нами убеждает, что сравнительно-историческое исследование основных и существенных вопросов алтаистики не только возможно, но и совершенно необходимо для изучения истории групп языков, включаемых в число алтайских и для решения вопросов алтаистики в целом -какова действительная природа общности алтайской семьи языков.
25 Сравнительно-историческое исследование алтайских языков действительно является предметом научных дискуссий.
. Названия метеорологических явлений
Боз 1. Башк. боз, ик-сакм. моз, др.-тюрк. буз//муз, тур., аз., буз., турк. бууз, кум. буз к.калп., каз., кирг. муз, алт. мус, узб. муз, хак. пус, як. буус//муус. Лёд - во всех источниках. Льдина - як. Град-башк., як. 2. Монг. мес (єн) «лёд, льдина», калм. мес (н) «лёд». 3. Л.З.Будагов в «Сравнительном словаре турецко-татарских наречий» приводит чаг. форму мууз «лед» и кирг. муздак «град» (ССТТН 1871,198). Э.В.Севортян полагал, что на основе приведенного в перечне форм материала для общетюркского правомерно восстановить бууз и его древнедиалектную модификацию мууз. Последняя, по его мнению, является древней формой (ЭСТЯ 1978, 238). Как видно из примеров, форма с б- сохранилась в др.-тюрк., во всех огузских, в части современных кыпчакских языков. Форма же с м-встречается также в кыпчакских языках, в языках северо-восточной группы, в др.-тюрк. языке. В монгольских языках же в этом слове не наблюдается вариация м-б. Лексема боз «лед» имеет генетическую связь с такими глаголами: др.-тюрк. буз- «застывать», «замерзать», ст.-тур. буй- «замерзать от холода», тур. д. буй-//бий-//буй- - то же1. В башк. языке от боз «лед» образовались следующие производные: 1) имена существительные: бозлауык «гололед, гололедица», бозлотс «ледник»; кызыл., миасс. боззауык «мелкая снежная крупа»; средн., ик-сакм. бозлауык- то же. Ср.: др-тюрк. бузлу к «ледник». 2) глаголы: бозлан- «леденеть, обледенеть», «бозлауыклан- «появиться, образоваться (о тонком слое льда)». 3) имя прилагательное: бозло «ледяной», «обледенелый». Ср.: др-тюрк. бузлуг«ледяной». По всем данным эта лексема тюркского происхождения. Бурші 1. Башк. буран, турк. боораан, тур. боран, аз. борап, ккалп. буран, каз., ног. борап, кирг. борооп, алт. бороюн, узб. боран, хак. пораан, як. бурхаан. Буран - башк., аз., ккалп., каз., кирг., узб., турк. Вьюга - башк., аз., ккалп., алт., узб. Метель - башк., аз., кирг., каз., алт., як., турк. 2. Монг. бороо(н) «дождь», в диалектах - «сумеречная или облачная погода», бур. бороодоЬон «буран», «вьюга», калм. боран - то же. 3. Т.А.Бертагаев пишет, что корневые элементы бор-//бур-//бур- в монгольских языках выражают значение «сумеречное», «серое», «темное». По его мнению, к ним же примыкают монг. бор «серый, сивый, смуглый», борло «становиться серым, сизым», бур «тенистый; темный; сумрачный», бургана «падать, идти (о снеге)», «снегопад (с ветром)» (ср.: сев.-вост. борганатс «мелкая снежная крупа», карид. борганатс «снег вперемешку с дождем», кызыл. боргатс «мелкая снежная крупа»), бурхий «темный, сумрачный» . Но в этом случае между бур- и бор «серый» нет связи. Во многих тюркских языках присутствуют глаголы с корневой морфемой бор-. Ср.: башк. бура- «мести ( о метели)», каз. , ккалп., ног. бора- «мести», «бушевать», «вьюжить», «подниматься (о снеге, пыли)», узб. бора- «обильно идти, валить (о снеге)», хак. пора- «идти смешанно ( о дожде и снеге)». Однако, бора-//бура- - не обнаружен в памятниках, а производным основам боран//бораган характерна редкая документированность. Форма боран отмечена лишь в турецких памятниках, притом не ранее XVIIB., форма бурган приводится только в китайско-уйгорском словаре эпохи Мингов (ЭСТЯ 1978, 192). Ср.: тур. бура «шквал, ураган, ливень», перенос, «восстание, мятеж» (ССТТН 1869,278). Основа бор-//бур- выходит за рамки тюркских и монгольских языков и часто встречается в ностратических. Отсюда, происхождение данного слова невозможно отнести к конкретному языку, тюркскому или монгольскому. Русск. буран Н.К.Дмитриев возводит к тат., башк. буран, который проник в речь русских обитателей степного Приуралья.
Названия гидрографических и орографических явлений
Болак 1. Башк. болатс, др-тюрк. булате, турк. булате, тур. булак, аз. булате, ккалп., кум. булате, кирг. булате, каз. былате, алт. пулуте, узб. булате. Ручей - башк. Родник - во всех источниках, кроме др-тюрк. Источник - др-тюрк., тур., аз., кум., узб., каз. Ключ - аз., кум., ккалп., узб. Сравнительно-историческая грамматика тюркских языков. Там же. С.39 Канал, арык - др-тюрк. 2. Монг. булаг «родник, ключ», п.-монг. 6ynaF«источник, ключ; родник». 3. У Л.З.Будагова отмечены формы: чаг., тур. булагк//буулаа,к //буулааг «родник; источник, ключ; речка», кирг. булате «поток (из уха)» (ССТТН 1869, 266). Как видно из примеров, основное значение термина болатсв тюрк, языках -«ключ, источник; родник». В современном башк. языке это слово вышло из широкого употребления. В башк. литературном языке для обозначения родников, источников, ключей используются другие слова - шишмэ, инеш. От данного слова образовались названия рек: Етеболак, ТСараболатс, ТСайнарбола тс. Названия с термином болатс зафиксированы, главным образом, в северовосточных, восточных и южных районах Башкортостана. Распространение данного слова во всех тюрк, языках, и в том числе в древнетюркском, говорит о его тюркском происхождении. Дицгез 1. Башк. дицге?, карид. тицкес, др-тюрк. тецгиз, тур. дениз, турк. децгиз, аз. дэниз, кум. денгиз, ккалп., ног., кирг. тециз, каз. тецез, алт. тецис, хак. тицес, узб. дециз. Море - во всех источниках. Океан - алт., хак. Волнение на море - тур. 2. Монг. тэнгэс//тангис «море». 3. Булгарская форма с ротацизмом сохранилась в венг.: тенгер др.-чув. тангир. Согласный -с вместо ожидаемого -р в монг. языке говорит о позднем заимствовании из какого-то тюркского языка.2 Ишбсрдин Э.Ф. Историческое развитие лексики башкирского языка. - М.: Наука, 1986. - С.26 Федотов М.Р. Работы З.Гомбоца о булгарско-тюркских заимствованиях в венгерском языке // Исследования по исторической лексикологии чувашского языка. - Чебокс: НИИЯЛИЭ, І983.-С.57. Г.И.Рамстедт тюрк, дицгез сравнивает с кор. then «открытый; пустой» и тунг, туцгер «озеро» . В тюркских языках среди немногочисленных производных от дицгез можно отметить имя деятеля на -чы: турк. децизчи, тур. денизжи, аз. дэнизчи, башк. дицгезсе «моряк». Ср.: монг. тэнгэсч(ин) - то же. Йьнша 1. Башк. йылга, турк. жулге, аз. чылга, тур.д. силга//силка//сылга, каз., ккалп. жылга, ног. йылга, кир. жылга, узб. йилга, чув. сырма. Река - ног., башк., чув. Ручей - каз., узб. Овраг, балка - др-тюрк., ног., каз., ккалп. Ущелье - др-тюрк., турк. Тропа - тур.д.; Русло-ккалп. Долина - др-тюрк., турк. Овраг, сухая долина - аз. Ложбина, лог - каз., ккалп., кирг. 2. Монг. жалга «овраг», «сухое русло», бур. джалга//жалга «лощина; ложбина; овраг; балка; ров». Ср.: п.-монг. жулге «свежая, мягкая трава», калм. зелгв «зеленеющее поле», бур. зулгэ «мурава». 3. В башк. языке термином йылга обычно обозначают небольшие по размеру, непересыхающие речки. Основное значение йылга в тюрк, языках связано с обозначением отрицательной формы рельефа: балки, впадины, долины, ложбины, ущелья, оврага. Они могут служить ложем или руслом реки.
Отсюда следует вывод, что данная функция объекта дала новое значение «ручей или речка в овраге», которое впоследствии перешло в значение «река». Такие же семантические переходы наблюдаются и в монг. языках. По некоторым данным глагольная основа Ныл- сохранилась в диалекте тур. языка со значением «переливаться; разливаться». К нему примыкают также. следующие гомогенные основы производного характера: тур.д. йилим «обрыв, яр», силк эт- «сильно смочить», силк ол- «сильно намокнуть» (ЭСТЯ 1989, 37). Скорее всего, лексема Йылга происходит от глагольной основы йыл-«ползать, передвигаться ползком; течь» с помощью афф. -Fa. Ср.: йыл-ан «змея». Возможно, от этой же основы образовались такие слова, как: башк. Йылгыр «быстрый; шустрый» йылдам «быстрый; проворный; ловкий», йылдамлат- «убыстрять, ускорять». В вост. диалекте для обозначения реки используется термин дарйа. А также термином щелбашкиры обозначают большую реку. ТСул 1. Башк. кул, карид. кул, демск. кул, др-тюрк. кол, тур. кол, аз. гол, турк. гоол, кум. кол, ног. кол, ал т. кол, хак. хол. Долина - др-тюрк., кум., турк., хак. Ложбина, лог - башк., карид., хак. Рукав (реки)- башк., тур. Балка, овраг - кум., ног., демск. Приток реки - аз., алт. Река - алт.; Проток - тур. 2. Монг. гол «река; долина реки», п.-монг. гоул «река», калм. хол «река», бур. гол «сердцевина; стержень; долина реки; луг». 3. Исходя из формы в монг. классическом, можно предположить, что между гласными о-у был согласный звук, который в классическом отпал, но гласные еще не слились в один звук. Однако, развитие на этом не остановилось. В современных монг. языках оно привело к утверждению звука о: гол. И возможно, что даже между монг. гол «река» и гоо «ложбина» прослеживается семантическая связь. На тюркской почве гидрографический термин совпал в большинстве языков с анатомическим термином кул «рука». Отсюда, в некоторых языках возникла своеобразная полисемия типа: башк. кул «рука» и «рукав (реки); лог, ложбина», тур. тг Х7 «рука» и «рукав (реки); проток», кум. 7Г х7«рука» и «долина; лощина». В башк. языке это слово может обозначать водный объект и местность, где проходит русло реки. Например, в карид. говоре этим словом обозначают поток дождевых вод, лог, ложбину, балку, сухое русло реки, в демск. говоре - овраг, яму. От кул в башк. языке очень часто встречаются вторичные имена существительные: средн. куламык «узкая ложбина», средн. кулйара «овраг», демск., ток-сор. кулка «ложбина (спускающаяся со склона горы)», сев.-зап. кул-кулаг «овражистая местность», средн. кулка лыуы «ручей (из снеговой или дождевой воды)», айск. кулауык «яма, рытвина». А также можно назвать несколько топонимов с термином кул: Тэрэнкул (Тэрэн сокор), Ырсай кулы, О ОНРОЛ сокоро, ОЛОРОЛ у?эге, Сабынныкул уя?ы, Тирэнуй кулы. Здесь, термины сокор, уя?, уй, по-видимому находятся в синонимических отношениях к слову кул)
. Названия частей тела человека и животных
А?ау 1. Башк. азау, сальз. ahay, др-тюрк. азыг, турк. азы, аз. азу, ккалп. азуу, каз. азу, алт. азае, хак. азьш. Клык - турк., ккалп., каз. Коренной зуб - башк., др-тюрк.. аз., ккалп., каз. Зуб, зубы (жен.) - алт. 2. Монг. араа(и) «коренной зуб». 3. А.М.Щербак приводит ср.-монг. формы: apaFa, apaa, ари аа «клык, зуб».1 В ЭСТЯ приводится, что формы азы//азыг- название орудия, средства от глагола азы-//аза-. Ср.: тур. ази- «разжевать еду». (ЭСТЯ 1974, 97). По-видимому, первоначально, речь шла о животных: «раздирать, разжевать». Отсюда, возможно, тур.д. азулу «дикий, хищный». В монг. языке от ротацированной основы тоже образовалось имя прилагательное: араатап «хищный». В башк. языке есть азытс в значении «пища, еда» др-тюрк. азук «пища, продовольствие». Можно предположить, что форма азытс возникла параллельно с азау и буквально означает «то, что предназначено для разжевывания...» Но глагол, от которого образовались бы эти имена существительные, отсутствует в башкирском языке. В значении «клык» в некоторых языках используется слово казык, например, узб. козик, в монг. -соёо(п). Монг. apaa(n) свойственно еще другое значение - «шестерня». Переход значения «коренной зуб» к значению «клык» не требует особых пояснений, а возникновение значения «зубчатое колесо, шестерня» основано на семантическом знаменателе «зубья» Арка 1. Башк. арка, др-тюрк. арка, тур. арка, 23. арха, каз., кирг. арка, ног. арка, узб. орка, хак. apFa, як. apFaa. Спина - во всех источниках, кроме ног., хак. Хребет (животного) - башк. Место между лопатками - ног. Рукав со спинками одежды - хак. 2. Монг. ар(а), п.-монг. ару. бур. ара «спина, зад, задняя сторона», перен. «задняя часть чего-либо, тыл, тыльная сторона (предмета); север». 3. Подобно монг. ару//ара//ар тюрк, арка, употребляясь в значении Щербак A.M. Там же. С. 135 «спина», обозначает одновременно «зад», «задняя сторона», «задняя часть чего-либо», «тыл, тыльная сторона». Кроме этих значений в некоторых из тюркских языков слово арка обозначает «север, северная сторона, запад». Ср.: ккалп. арка йаны «страна, куда обращена спина», як. apFaa «запад; на запад; на западе; западный». В ряде тюркских языков оно используется в служебном значении: башк. аркала «из-за; в силу; вследствие, благодаря», каз. аркасында. «благодаря», ккалп. артсасында, узб. оркасида - то же, средн. аркауза «из-за». Во всех тюркских языках от основы арка образуются различные новые производные: др-тюрк. аркалыг «имеющий опору, поддержку; опирающийся», аркалан- «прислоняться, опираться спиной», аркаш- «помогать нести ношу (на спине)»; башк. аркалык «чересседельник; накосник (из узкой длинной цветной полоски материи, на которую нашиваются монеты, а внизу - сулпы)», арг. артсалытс «тетива (ручной пилы)», карид. артсау «чересседельник», башк. аркалан- «рассчитывать на защиту, опираться», аркала- «выгораживать, заступаться»; тур. аркада «позади», аркадан «сзади»; хак. арралыг«с хребтом; высокий, возвышенный (о местности)»; кирг., турк. аркала- «взваливать себе на спину; нести на спине»; як. аргаццы «западный; находящийся на западе». В монг. языке производных слов меньше: монг. ард, п.-монг. аруду «сзади», арла- «двигаться по северному склону теневой стороны (горы)». Вероятно, это говорит о тюркском происхождении слова, тем более в монг. имеется другое наименование спины - пурууп. Привлекает внимание и то, что наряду с арка используется слово арт. Ср.: башк. арт «зад, задняя сторона; спинка; тыл», др-тюрк. арт «зад, задняя часть; опора, перевал». В словах арка и арг выделяется древний корень ар-. Белэк 1. Башк. белэк, др-тюрк. билэк, тур. билек, турк. билак, аз. билэк, каз. былек, кирг., ног., узб. билак, хак. пилек, як. билэ//билв. Предплечье - во всех источниках, кроме тур., як. Запястье - др-тюрк., тур. Рука; хватка; нижняя часть рукава - др-тюрк. Отворот (на рукавицах, на обуви) - як. 2. В значении «запястье» в монг. языке это наименование представлено лишь в п.-монг. билэ. 3. Особый интерес представляют собой вторичные образования от основы существительного белэк: др-тюрк. билэклиг «сильный», башк. белэксэ «нарукавник; кости запястья». К производным также относят наименование браслета белэзек, которое возникло из сочетания белэк + йвзвк «кольцо», «перстень», букв, «запястья кольцо».1 Ср.: др-тюрк. билэзук, тур. билезик, турк. билезик, кирг. билезик, аз. билэрзик, узб. бшагузик «браслет». Данное слово из тюркских языков вошел ив другие языки: древнерусск. белиугь, араб, блазик «браслет».2 Очевидно, для монгольских языков существительное белэк является тюркизмом. Ср.: п.-монг. биличэг//билучэг, монг. билэцэг//билуцуг//билцэг «кольцо, перстень; браслет», но монг. «запястье» - багуй. Об этом свидетельствует и наличие других параллелей слова билэ: монг. бугуй «предплечье», монг. шуу - то же. БИЛ 1. Башк. бил, др-тюрк. бел, турк. бит, тур., аз. бел, каз., кирг., алт. бел, як. бит. Поясница - башк., др-тюрк., тур., аз., каз., кирг., алт., як. Пояс - башк., др-тюрк., турк., каз., кирг., алт., як. Талия - башк., тур., аз. Середина, перехват - турк. 2. Монг. бэлхуус«талия», п.-монг. бэл «талия». От общетюркского бел образовались производные: 1) имена существительные: башк. билбау//билрау «пояс, поясок, кушак», др-тюрк. белбар, узб. белбор, аз. белбар, арг. билгэу, арг., миасс. билмау - то же; башк. билэуес «пеленка»; тур.д. белек «холм, бугор», белен «горный проход, перевал», башк. билэн «седловина; межгорье», кирг. билдау «веревка (которой опоясывают кибитку)». 2) имена прилагательные: башк. билэн «с тонкой талией», билдэш «с белой полоской шерсти на боку (о масти коровы, козы)»; башк. билтэк «тонкий (о талии)»; тур. белли «имеющий талию». 3) глаголы: башк. билэ- «пеленать», биллэш- «бороться, схватив друг друга за пояс», аз. билбаулан- «опоясываться».
. Количественные числительные
В числительных алтайских языков обнаруживается крайне незначительное количество общих черт, в то время как родство числительных в языках других языковых семей, например, индоевропейской, легко распознается и тем самым служит явным свидетельством взаимосвязанности соответствующих языков. И даже в тех языках, в которых количество общих лексических единиц довольно большое, числительные зачастую полностью отличаются друг от друга. Так в башкирском и монгольском языках простые, десятичные числительные структурно не совпадают, кроме числительного «четыре». Поскольку все остальные простые числительные структурно отличаются, это совпадение можно отнести к случайному явлению.1 Расхождение в наименованиях числительных в алтайских языках Г.И.Рамстедт объясняет культурно-историческими и социальными предпосылками. Различные народы сталкивались в своих торговых операциях с подсчетом самых разнообразных предметов и пользовались при этом выражениями и условными знаками, имевшими тайный смысл. Однако А.М.Щербак отрицает генетическое родство алтайских языков -ссылается на то, что числительные от 1 до 10 в тюркских, монгольских и тунгусо-маньчжурских языках не совпадают и не могут быть выведены изединых праформ. В качестве аргумента для отрицания гипотезы А.М.Щербака, в том числе Г.Дерфера, Дж.Г.Киекбаев выдвигает свою точку зрения: «При этом названные ученые, очевидно, не учитывают то положение, что числительные имеют предельно отвлеченное значение и, в отличие от других частей речи, в частности от существительных, не наделены предметностью. Числительные развивались крайне медленно и связаны с мыслительной деятельностью человека больше, чем, скажем существительные».1 Тем самым Киекбаев указывает на случаи генетической связи числительных в разных группах алтайских языков. По мнению академика В.А.Гордлевского, числительные в тюркских языках развивались по этапам в соответствии с постепенным расширением числового представления у человека. В своих исследованиях он обнаружил, что первоначально число «пять» было «потолком счета». Потом выступают в строй десятки: один десяток - десять, двойня десятков - двадцать, т.е. счёт двадцатиричный. Последующие высшие десятки показывают рост счета: 3 десятка - тридцатиричный, 5 десятков - пятидесятиричный счет. Самостоятельные слова для 30, 40 В.А.Гордлевским же рассматриваются как давно существующие отдельные элементы религиозно-общественной жизни народа. И только впоследствии за ними - за числами 30 и 40 установлено точное количество единиц: для слова отуз - 30, для тсыртс- 40. Дж.Г.Киекбаев, исходя из работы академика Гордлевского, объясняет наличие различных числительных для передачи числового понятия 30, 40, 50, 60 в пределах тюркских языков.3 Таким образом, несмотря на то, что имена числительные относятся к древнейшему лексическому фонду и их этимология необычайно сложна, исследователи посвящали и продолжают посвящать свои труды именам числительным и обзору попыток их толкования. Числительные в рассматриваемых языках (тюркских и монгольских) обнаруживают меньше генетического единства, чем местоимения. Возможно, Киекбаев Дж.Г Введение в Урало-алтайское языкознание. - Уфа: Башкирское книжное издательство, 1972. -С.40 Гордлевский В.А.Избранные сочинения. -М.: Изд-во восточн. лит-ры, 1961.-С.124 3.Киекбаев Дж.Г Там же. С.40 120 это вполне правомерно, так как числительные развивались самостоятельно, как и существительные, независимо от каких-либо форм слов. В данной работе задачей является сравнение первичных числительных: единиц, десятков, сотни и других более высших разрядов числительных, а также их производных - порядковых, собирательных, разделительных. «1». В тюркских языках наибольший интерес представляет собой числительное бер «один», скорее всего, как начальное число в десятке. Относительно происхождения числительного «один»: башк. бер, др-тюрк. бир, тур., аз. бир, ккалп., каз., алт. бир, узб. бир, як. биир, хак. пир разными исследователями представлены весьма интересные материалы. Так Г.И.Рамстедт сближал общетюрк. бир «один» с монг. бури «все, всё, каждый».1 Э.Р.Тенишев бир сравнивает со словом барматс «палец». Здесь же он допускает возможность сопоставления второго компонента (-мате) слова барматс с бур. -бан, дагур. -ба в числительных типа гурбан «три», дурбэн «четыре», арбан «десять». В некоторых источниках отражена попытка связать основу слов бир «один» и биринчи «первый» с индоевропейским корнем. Ср.: русск. первый, белор. першы, англ. first «первый», лат. primus «первый», лат. prius «раньше». Перечисленные индоевропейские наименования имеют общую основу per «ближний, ранний». А также известно, что во многих языках числительное «один» восходит к личным местоимениям.
