Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Экспрессивность как объект лингвистического исследования 8
1.1. История изучения категории экспрессивности в лингвистике 8
1.2 Понятие экспрессивности 23
1.3.Экспрессивность и эмоциональность 31
1.4. Оценочность, интенсивность, образность как компоненты экспрессивности 35
Выводы 42
Глава 2. Фонетические средства экспрессивности в современной горномарийской прозе 44
2.1. Эмфатическое ударение 45
2.2. Звукоподражания 46
2.3. Анатомо-физиологические и ситуативные дефекты речи 57
Выводы 62
Глава 3. Лексико-семантические средства экспрессивности в современной горномарийской прозе 64
3.1. Метафора 64
3.2. Зооморфизмы 78
3.3. Синонимы и антонимы 99
3.4. Лексический повтор 107
Выводы 121
Заключение 123
Использованная литература 129
Список источников 149
Приложение 1 152
Приложение 2 153
Приложение 3 154
- Понятие экспрессивности
- Оценочность, интенсивность, образность как компоненты экспрессивности
- Звукоподражания
- Зооморфизмы
Введение к работе
Актуальность исследования. Проблема экспрессивности как способа придания языку и речи особой выразительности является одной из главных проблем современной лингвистики. Экспрессивность характерна определенным единицам на разных уровнях языка. В Н. Телия отмечал, что задача экспрессивности - «это анализ того, как способ, используемый говорящим, порождает экспрессивный эффект» (Телия, 1991: 11). Средства выражения экспрессивности современной горномарийской прозы в лингвостилистическом аспекте в марийском языкознании до сих пор специальному исследованию не подвергались. Вышеизложенное определяет актуальность предлагаемого исследования.
Первые теоретические заключения об экспрессивности были введены Шарлем Балли в трудах «Французская стилистика» (1909), «Язык и жизнь» (1952), «Общая лингвистика и вопросы французского языка» (1932). Балли впервые начал говорить о такой науке, как «экспрессивная стилистика», - науке, которая изучает экспрессивно-эмоциональный аспект языка. Он отмечал связь языка с жизнью: «В процессе общения собеседники взаимодействуют и оказывают влияние друг на друга. Все существенно переживаемое субъективно, все мысли направлены к действию. Соприкасаясь с жизнью, язык пропитывается эффективностью, где каждое слово может получить оценочное значение. В процессе говорения сами идеи деформируются под влиянием аффекта, что подтверждается обилием в живой речи образных выражений, метафор. Жизнь разнообразнее разума, который характеризуется бессознательным, автоматическим использованием языкового материала» (Балли, 1952:110).
В отечественном языкознании первые работы, в которых уделялось внимание выразительным возможностям языка, появились в середине XX века. Проблема экспрессивности языка рассматривается в трудах В.В. Виноградова (1980, 1981, 1990, 2005), В.А. Звегинцева (1955, 1957), О.С. Ахмановой (1966, 1969, 1985) и др., ей посвящены работы Е.М. Галкиной-Федорук (1958), Н.А. Гвоздева (1955), Л.Л. Ким (1956) и др.
Цель исследования состоит в описании средств выражения экспрессивности в современной горномарийской прозе на фонетическом и лексико-семантическом уровнях.
Исходя из цели исследования, ставятся следующие задачи:
изучение истории вопроса об экспрессивности в зарубежном, отечественном и марийском языкознании, обобщение теоретических положений об экспрессивности;
выявление фонетических экспрессивных средств в современной горномарийской прозе;
выявление лексико-семантических средств выражения экспрессивности в современной горномарийской прозе.
Объектом исследования является экспрессивная лексика современной горномарийской прозы. Экспрессивность является одной из составляющих любой речи, имеет отношение к любому языковому уровню и аспекту. Данная категория рассматривается на фонетическом и лексико-семантическом уровнях.
Предметом исследования являются средства выражения экспрессивности на фонетическом и лексико-семантическом уровнях.
Источники исследования. Работа основана на анализе 25 прозаических произведений В.Петухова, Е.Поствайкина, М.Кудряшова, В.Самойлова. Для исследования экспрессивных средств избраны произведения, написанные в период с 80-х годов XX века по настоящее время. Общее количество проанализированных примеров - 820.
Методы исследования. В работе экспрессивность рассматривается в фонетическом и лексико-семантическом аспекте. Основными методами исследования являются описательный, сопоставительный. Использовались количественный метод анализа экспрессивных слов в современной горномарийской прозе и метод компонентного анализа, предполагающий рассмотрение коннотативных значений.
Научная новизна заключается в том, что работа является первым опытом в изучении экспрессивности в современной горномарийской прозе. Кроме того, в работе освещаются вопросы теории экспрессивности, определяются критерии разграничения экспрессивности и эмоциональности, рассматриваются фонетические и лексико-семантические средства экспрессивности в современной горномарийской прозе.
Общетеоретической и методологической базой работы послужили выводы и результаты отечественных исследователей по лексикологии: В.В. Виноградова (1980, 1981, 1990, 2005), В.А. Звегинцева (1955, 1957), О.С. Ахмановой (1966, 1969, 1985), Е.М. Галкиной-Федорук (1958), Н.А. Гвоздева (1955), Л.Л. Ким (1956), В.Н. Вакурова (1983), Ф.А. Литвина (1977, 1983), Е.А. Гутман, М.И. Черемисиной (1974), Л.Г. Барлас (1968), М.Н. Кожиной (1960) Е.Ф. Петрищевой (1965), Л.М. Васильева (1962), Е.Г. Ковалевской (1975), Л.А. Киселевой (1968), Н.А. Лукьяновой (1986), М.И. Черемисина (1976, 1979), В.И. Безрукова (1960), СБ. Берлизона (1972), Н.Б. Лаврентьевой (1978, 1984), О.И. Блиновой (1983), В.К. Харченко (1976), В.Г. Гак (1977) и др.; зарубежных исследователей Ш. Балли (1952, 1955, 2001), И.В. Арнольд (1959, 1973, 1974, 1975) и др.; финно-угорских лингвистов: Р.А. Микушева (1992), Е.Н. Лисиной (1996), А.Ю. Фильченко (2002), Э.В. Усенковой (2003), Т.М. Кибардиной (2003), Р.Н. Бузаковой (2000), Л.П. Водясовой (2001), P.M. Докучаевой (2000) и др.; марийских ученых: В.М. Васильева (1948), Д.Е. Казанцева, Г.С. Патрушева (1972), Л.И. Бариевой, И.С. Галкина
(2003), Е.М. Мустаева (1974), Ф.Т. Грачевой (1977), Н.Н. Глуховой (1997), Н.М. Красновой (2003), З.В. Учаева (2001), М.Ю. Семеновой (2002), Л.А. Абукаевой (2005) и др.
Практическая значимость исследования заключается в возможности использования его результатов и выводов в преподавании курса лексикологии, стилистики, лингвистического анализа текста в вузах и школах; в разработке учебников и учебных пособий по данным курсам, подготовке спецкурсов и спецсеминаров в высших учебных заведениях.
На защиту выносятся следующие положения:
1. Средствами выражения экспрессивности в современной
горномарийской прозе являются фонетические средства. На данном
уровне экспрессивным потенциалом обладают звукоподражания,
эмфатическое ударение, анатомо-физиологические и ситуативные дефекты
речи.
2. Экспрессивность свойственна лексико-семантическим средствам:
метафоре, зооморфизмам, синонимам и антонимам, лексическому повтору.
3. В семантике фонетических, лексических средств проявляются
компоненты экспрессивности: эмоциональная оценка, интенсивность,
образность.
Апробация результатов исследования. Основные положения и результаты нашли отражение в 8 публикациях, одна из которых напечатана в научном журнале, рекомендованном ВАК РФ «Вестник Чувашского университета» (2008, № 3). Содержание диссертации было представлено в докладах на студенческих научных конференциях (2003-2005 гг.), на ежегодных республиканских конференциях «Игнатьевские чтения» (Козьмодемьянск, 2003-2008 гг.), а также на региональной научной конференции, посвященной 75-летию со дня рождения Л.Л. Грузова (Йошкар-Ола, 2007 г.).
Структура и объем работы. Диссертационная работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и источников, приложений. Список цитируемой литературы состоит из 170 наименований, количество использованных источников - 25. Каждая глава обобщается краткими выводами.
Понятие экспрессивности
Лингвисты изучают слово с различных точек зрения: по его звуковому составу и морфемному строению, по грамматическим свойствам, по происхождению и историческим связям с другими словами и т.п. Но наиболее существенным свойством слова является единство его звуковой оболочки и его значения. Изучением этого единства, способности определенных звуковых комплексов, образующих слова, выражать те или иные значения, занимается лексикология. Лексикология тесно связана со стилистикой. Одна и та же мысль может выражаться по-разному и получать разные оттенки значения в зависимости от условий общения, от отношения говорящего к предмету высказывания и собеседнику, от того, какую реакцию хотят вызвать у слушателя. Стилистика, как наука о способах и путях отбора и использования выразительных средств языка, «исследует принципы и эффект выбора и использования лексических, грамматических, фонетических и вообще языковых средств для передачи мысли и эмоции в разных условиях общения» (Арнольд, 1990: 7). Стилистика использует данные лексикологии, грамматики, фонетики, семасиологии, фразеологии и других наук. Но в отличие от этих дисциплин она занимается «не элементами языка как таковыми, а их выразительным потенциалом в контексте - их стилистической функцией. Стилистическая функция определяется как выразительный потенциал взаимодействия языковых средств в тексте, обеспечивающий передачу наряду с предметно-логическим содержанием текста также заложенной в нем экспрессивной, эмоциональной, оценочной и эстетической информации» (Арнольд, 1990: 47).
В русской лингвистической литературе существует множество трактовок термина экспрессивность. В «Словаре-справочнике лингвистических терминов» Д.Э. Розенталя, М.А. Теленковой (1976) дается следующее определение: «Экспрессия (лат. expressio - выражение). Выразительно-изобразительные качества речи, сообщаемые ей лексическими, словообразовательными и грамматическими средствами (экспрессивной лексикой, особыми аффиксами, тропами, фигурами)» (Розенталь, Теленкова, 1976: 535). К экспрессивной лексике в данном словаре относят слова, выражающие ласку, шутку, иронию, неодобрение, пренебрежение, фамильярность и т.д. О.С. Ахманова в «Словаре лингвистических терминов» отмечает, что экспрессивность характеризуется наличием экспрессии. Экспрессия определяется как «выразительно-изобразительные качества речи, отличающие её от обычной (или стилистически нейтральной) и придающие ей образность и эмоциональную окрашенность» (Ахманова, 1969: 524).
М.Н. Кожина рассматривает экспрессивность как «построение речи, наилучшим образом реализующие цели и задачи общения и достигающее эффективности этого общения» при этом, замечая, что экспрессивность «своеобразна в той иной речевой разновидности, так как последняя обусловлена специфическим комплексом известных экстралингвистических факторов» (Кожина, 1987: 14).
В энциклопедии «Русский язык» (1998) экспрессивность трактуется как «семантическая категория, придающая речи выразительность за счет взаимодействия в содержательной стороне языковой единицы, высказывания, текста оценочного и эмоционального отношения субъекта речи (говорящего или пишущего) к тому, что происходит во внешнем или внутреннем для него мире.
Оценочное и эмоциональное отношение имеют различную природу. Содержанием рациональной оценки является мнение субъекта о том, что обозначаемое предстает для него как «хорошее» (интересное, полезное, красивое и т.п.) или «плохое» с точки зрения норм бытия (как качественном, так и в количественном их аспекте). Эмоциональная оценка всегда связана с какой-либо эмоциональной мотивацией, выраженной во внешней или внутренней форме слова - чаще всего образной. Содержанием эмотивности является позитивное или негативное чувство (типа презрения, пренебрежения, уничижения, неодобрения или одобрения и т.п.), испытываемое субъектом по отношению к обозначаемому, что отражается в словарях в виде соответствующих помет (презр., пренебр., уничиж., неодобр., одобр. и т.п.).
Структура экспрессивных знаков, начиная от слов и кончая текстом, всегда характеризуется усилением рациональной оценки эмотивностью, что и придает им выразительность в речи. Экспрессивность языковых единиц заключается в их способности отображать это содержание в виде особых признаков, которые придают речи оценочно-эмоциональную окраску и приводят к прагматической нагруженности как отдельных высказываний, так и более крупных отрезков текста. При разноприродности и смысловом различии оценочных и эмотивных признаков они, будучи субъективными, противостоят в языке объективному значению коммуникативных единиц. Именно наличие оценочно-эмоциональной окраски отличает обладающие ею наименования от значений, обозначающих и описывающих чувства и эмоции (типа презирать, любить, радостно и т.п.) или собственно эмоциональную окраску {деточка, платще и т.п.), а также от языковых способов непосредственного выражения эмоций в форме междометий (Эх/; Тьфу!; Вот тебе и на! и т.п.) (Русский язык: Энциклопедия 1998: 637).
Оценочность, интенсивность, образность как компоненты экспрессивности
Исследуя экспрессивность в лексико-семантическом аспекте, который в настоящее время является наиболее актуальным, следует описывать данную категорию в терминах компонентного анализа. Компонентный анализ предполагает рассмотрение коннотативных значений (Н.А. Лукьянова, В.Н. Телия).
«Коннотация (от ср.-лат. connotare - иметь дополнительное значение) — устойчивая ассоциация, которую вызывает в языковом сознании говорящих употребление того или иного слова в данном значении» (Крысин, 2001: 385). Другими словами, коннотация связана с мировидением говорящих и выражает отношение говорящего к обозначаемому.
Коннотативные признаки характеризуют ситуацию общения, участников акта общения и их отношение к предмету речи. Разные ученые относят к коннотативным признакам разные компоненты, которые и считаются составляющими категорию экспрессивности. Например, В.Н, Гридин составляющими категорию экспрессивности считает эмоциональный и оценочный компоненты (Гридин, 1990: 591); В.Н. Телия - эмоциональность и оценочность (Телия, 1997: 637-638); Т.В. Матвеева - эмоциональность, оценочность и интенсификацию признака (Матвеева, 2003: 404). В.А. Маслова полагает, что «общая экспрессивность текста представляет собой интегральный результат реализации таких ее свойств, как эмотивность, оценочность, образность, интенсивность, стилистическая маркированность, структурно-композиционные особенности текста» (Маслова, 1991: 183). Н.А. Лукьянова отмечает, что «компонентами экспрессивности, или ее микрозначениями, являются эмоциональность , интенсивность и образность , в разных комбинациях присутствующие в значении экспрессивной лексической единицы» (Лукьянова, 1986: 44). Говоря о компонентах, составляющих категорию экспрессивности, следует внести ясность в определение «экспрессивная функция», т.е. какие функции несет в себе экспрессивная единица.
Широко известно представление об экспрессивной функции как функции формирования мыслей и выражения мыслей и чувств говорящих. Так, Л.В. Щерба говорил о языке как «выразительном средстве», имея в виду «живую систему знаков, выражающих наши мысли и чувства» (Щерба, 1974: 100).
В работах многих ученых экспрессивная функция связывается только с эмоционально-психической деятельностью человеческого сознания и рассматривается как предназначение языка выражать эмоции, чувства, волевые усилия, субъективную модальность (Уфимцева, 1974: 206; Шаховский, 1975: 3-25), а выражение мыслей признается отдельной функцией. В этом случае есть опасность смешения экспрессивной функции с эмоциональной (эмотивной) функцией. При этом «экспрессивная функция» используется как синоним «эмоциональной функции».
Известно определение «экспрессивной функции» как выразительной. Ее связывают либо с особым подчеркиванием, «выражением» некоторого передаваемого языковыми средствами смысла (Арнольд, 1975: 11-20), либо с усилением выразительной силы сказанного (Галкина-Федорук, 1958: 103-124; Балли, 1961:30-34).
Во всех этих работах экспрессивность связывается с эмоциональностью, и снова возникают такие синонимы к определению «экспрессивной функции» как «выразительная функция», «экспрессивно-выразительная», «экспрессивно-эмоциональная функция» и т.п.
На наш взгляд, наиболее обоснованным является определение «экспрессивной функции» Н.А. Лукьяновой. Ученый отмечает, что «экспрессивное слово находится в определенном отношении к тому «предмету», которое оно репрезентирует в речи. Это отношение в принципе иное, чем отношение между номинативным словом и «предметом» (Лукьянова, 1986: 40). Данная особенность экспрессива прослеживается и в горномарийском языке. Для наглядности приведем ряд примеров, которые представляют собой синонимические ряды: шелаш, чукташ, йолгалтараш, ангыралташ, ырыкташ шелаш ударить кого-либо чем-нибудь , чукташ, йолгалтараш засветить , ангыралташ сильно ударить, с размаху , ырыкташ огреть ; йуаш, лопыргаш йуаш пить воду, спиртное , лопыргаш пить неуклюже, небрежно, напиваться ; кавыр, нерьїім луктышы кавыр гордый человек , нерьім луктышы напыщенный ; вырсаш, панежаш вырсаш винить , панеоісаіи ругать, бранить . В синонимических рядах доминанты шелаш, йуаш, кавыр, вырсаш отличаются от остальных компонентов ряда чукташ, йолгалтараш, ангыралташ, ырыкташ, лопыргаш, нерът луктышы, панежаш своей нейтральностью к обозначаемому предмету. Компоненты второго ряда демонстрируют, что экспрессивное слово характеризует лицо, действие с качественной или количественной стороны, но в аспекте такого количества, которое переходит в новое качество. Лопыргаш — не просто пить, а пить в чрезмерно больших количествах, пить неуклюже; нерьім луктышы {букв. поднимающий нос) - не просто название гордого человека, а лица напыщенного, обладающего большей степенью высокомерия; чукташ, йолгалтараш, ангыралташ, ырыкташ — не просто ударить, а ударить очень сильно, так, чтобы искры посыпались из глаз; панежаш — не просто ругать, а выражать негативную оценку. Употребление слов данного рода в контексте не только называет предмет, явление, действие, а дает ему оценку. Например: Сыраэтым лопырген колтаат [Иван], «мынъ яжо, тынъ яжо», тар тулыдеок, токыжы ашкедеги (Игнатьев, 1995: 342). Выпив все пиво, «я хорош, ты хорош», и, не заплатив, он [Иван] пошел домой . — Къще? Тенге? — манъы да Савлина попым шыргылужы гъщ кыце кердмын чуктен колтыш. Тыдыжы [поп] "Ох!" веле манын колтыш, седырашкы кенвазы (Игнатьев, 1995: 12). - Как? Так? - сказал Савелий и изо всех сил засветил попу в скулу. Он [поп] лишь охнул, и упал на пол . Шиаш манын агыл, анжыктымыла веле изиш ангыралтышъин, — Савли манъы [судьялан]. Михалан Савлим куд иэш суевы (Игнатьев, 1995: 12). - Я же не бил его, а ударил его, чтобы показать, - сказал Савелий [судье]. Михайлова Савелия осудили на шесть лет . — Кужы салаэт доно тидь їм [Сморкаловым] икона ангыралтай, — манын, Савик ялщиклан келесыш. Ямщик утен кгмъшаок ваштылеш гынят, Савик ышкежы цыликат ак йыралты (Игнатьев, 1995: 32). - Ударь-ка его [Сморкалова] своей длинной плеткой, - сказал Савик ямщику. Ямщик хоть и смеется до упаду, сам Савик даже не улыбнется . Тыды [Савик] нагайка доно Сморкаловым вугЪ/сы мыч кым гана ырыюпышат, пидын пиштыги, ышкежы кудывичы окня еашт тыргештыш (Игнатьев, 1995: ПО). Он [Савик], огрев нагайкой три раза по голове Сморкалова, связал его, а сам выпрыгнул через окно, которое выходит в сад . — Анжал, ку тагачы вуйым налын. Ужат, махань ъигъииаш толын? — Микита панежаш ак царны (Петухов, 2, 2000: 53). — Посмотри, кто сейчас стал главным. Видишь, какая жизнь настала? — не перестает браниться Никита .
Звукоподражания
В классической литературе по языкознанию звукоподражания - особая группа слов. По своему звуковому оформлению они являются воспроизведением рефлективных восклицаний людей, имитацией криков животных и птиц, различных звуков, шумов явлений природы и т.д. По внешнему виду некоторые звукоподражательные слова сближаются с междометиями, однако отличаются от них тем, что не выражают ни чувств, ни волеизъявлений. Используются звукоподражательные слова как экспрессивно-стилистическое отображение действительности (Д.Е. Розенталь, В.А. Белошапкова). О.Н. Емельянова отмечает: «Обязательным смысловым критерием звукоподражательного слова является образность, поскольку фонетический состав ономатопов напоминает называемые в этих словах предметы и явления — звуки природы, крики животных, движения, сопровождаемые каким-либо шумом, речь, различные звучания» (Емельянова, 2005: 129). В своей работе «Оїгартьіш мут» (1983) («Подражательные слова») марийский ученый З.В. Учаев к признакам звукоподражательных слов относит: 1) индивидуальность, 2) поверхностное описание явлений речи, 3) образность, 4) эмоциональность, экспрессивность. В ряде случаев экспрессивное значение может доминировать над предметно-логическим значением слова. Данный признак - образность, наряду с интенсивностью и экспрессивной оценкой является одним из компонентов экспрессивности. Исходя из этого можно говорить о том, что звукоподражательные слова горномарийского литературного языка являются одним из средств выражения экспрессивности. И.Б. Голуб звукоподражания относит к разделу лингвистики фонике. «Фоника - раздел стилистики, изучающий звуковую сторону речи. В отличие от фонетики, представляющей собой раздел языкознания, который изучает способы образования и акустические свойства звуков того или иного языка, фоника — наука об искусстве звуковой организации речи» (Голуб, 1997: 152). Под фоникой подразумевается и звуковая организация речи, отбор и употребление языковых средств фонетического уровня со стилистическими заданиями. Исследователь дает следующее определение звукоподражательным словам. «Звукоподражания - это употребление слов, которые своим звучанием напоминают слуховые впечатления от изображаемого явления» (Голуб, 1997: 176). Автор также отмечает, что «есть немало слов, которые уже своим звучанием напоминают называемые ими действия (шуршать, шипеть, охать, чирикать, цокать, тикать, бренчать). Такие слова, возникающие на основе звукоподражания, называют ономатопеями или ономатопами (гр. onomatopoiia - словотворчество; звукоподражание)» (Голуб, 1997: 177). И.Б. Голуб делит ономатопы на 3 группы: 1) ономатопы, передающие звучания человеческого голоса; 2) ономатопы, образованные на основе звуков, издаваемых животными; 3) ономатопы, имитирующие «голоса» неживой природы. На наш взгляд, в первую группу можно включить не только те ономатопы, которые передают звучание человеческого голоса, но и те, которые передают звуки, издаваемые посредством действий человека.
Звукоподражания, передающие звучания человеческого голоса и передающие звуки, издаваемые посредством действий человека, в современной горномарийской прозе представлены в большом количестве. От корней звукоподражательных слов в горномарийском литературном языке посредством аффиксов образуются звукоподражательные глаголы и наречия.
Выделяемые в данную группу звукоподражания несут в себе такие коннотационные признаки экспрессивности, как интенсивность и образность. — О-о-и-у-у-у! O-o-e-e-y-y-a-al — веле такта да шынгыр-вунгыр, шынгыр-вунгыр мугыралтеш (Петухов, 2003: 37). — О-о-и-у-у-у! О-о-е-е-у-у-а-а! - только и слышится и раздается сильный грохот {букв, шынгыр-вунгыр, шынгыр-вунгыр) . — Фъю-и-и-ть! - лач икты, масакым яратышы сай, лудшы моренъш поктышыла кыргылсгаывла пагитек ишшкалтен колтыш (Петухов, 1994: 160). - Фью-и-и-ть! - один из любителей пошутить свистнул вслед убегающим, словно кто-то гонится за трусливым зайцем . Кабакышты мыгы-мыгы-мыгы подылшывлан юк царныде шактен (Петухов, 2, 2002: 28). В кабаке непрерывно слышался монотонный разговор {букв. мыгы-мыгы-мыгы) выпивших людей . Эчеат салтаквла рушт-рушт-рушт плац мычкы ташкал кеат (Петухов, 1994: 69). Солдаты четко вышагивают {букв, рушт-рушт-рушт) по плацу . Тынамок салтаквлалан тамам шудыш [Крюндер]. Ныны, рышт-рошт ташкалын, шарлен кеват, капка гань йонгым лоштышты ыштен шындевы (Петухов, 1994: 159-160). Тогда же он [Крюндер] что-то приказал солдатам. Они, чеканя шаг {букв, рышт-рошт), разошлись и образовали проход в виде ворот . Рышт-рушт ташкалын, салтаквла иктдр тырлевы да халык векы сарнал шагалевы (Петухов, 1994: 83). Вышагивая, солдаты дружно {букв, рышт-рушт) смолкли и развернулись к народу .
Зооморфизмы
Основным и самым популярным типом метафоризации является модель «Человек - животное». В основе такого переноса лежит название животных, их признак, которые характеризуют человека с разных сторон (внешний вид, характер, настроение, поведение и т.д.). Тип метафоризации можно разделить на следующие модели: 1. Названия представителей животного мира в целом. 2. Названия домашних животных. 3. Названия диких животных. 4. Названия птиц, насекомых. 5. Названия рыб, земноводных, пресмыкающихся. 6. Названия грибов. 7. Характерные признаки животных без конкретной ссылки на носителя. 1. Названия представителей животного мира в целом В современной горномарийской прозе наиболее употребляемыми в качестве образа для субъективного отношения к человеку являются слова скотина скотина , вольык домашнее животное, скотина, скот .
Слово вольык домашнее животное, скотина, скот в переносном значении употребляется по отношению к человеку, к которому питают ненависть, презрение.
[Генерал:] Яратымыжым кычалеш [Кытьыри], анжок... Махань эче яратымаш черемисвлан лин кердеш? Волъыквла яратен мыштат ма? (Петухов, 1994: 169). [Генерал:] Смотри-ка, она [Катерина] любимого ищет... Какая еще любовь может быть у черемис? Разве животные умеют любить? - Уке! Ма вольык ана ыл. Мынъ эдем ьілалі! — Кыргдрин Васли когоэшнен манеш. Вуйжымат тынамок кушкырак лукталеш (Петухов, 1994: 190). - Нет! Мы не животные. Я - человек! - с гордостью сказал Василий Григорьевич. Даже голову поднял . — Кышкы ынде ниныжъьм [марывлам] цикена? — поручик Костливцев полковник гыц ядеш. — Тевеш тышкы, — полковник попын кужика цаткыды витам анжыкта. — Ти волъыклан сек керал вар, пишок яралеш толеш (Петухов, 1994: 123). Куда же мы их поместим теперь [мужчин]? - поручик Костливцев спросил у полковника. — Вон туда, - указал полковник на длинный и прочный сарай батюшки. - Самое подходящее место для скота .
Употребление сочетания зверь йых звериная порода по отношению к человеку в субъективном контексте выражает безжалостного, злобного человека. — Вот вет, эче цангым шиделам, манат! — Тима юкым пуалалеш, шулалта. — Интересно, ку техенъ зверь йыхшы лактын?.. ЬІрвезашвла, анят, солаш марывлалан келесаш кыргыжына (Поствайкин, 1993: 134). — Вот ведь, а говоришь еще, что не жаловался! — подал Тимка голос и вздохнул. — Интересно, кто же это появился звериной породы?.. Ребята, может, мы побежим в деревню и сообщим мужикам .
К модели метафоризации «Названия представителей животного мира в целом» можно отнести и слова шаргенъы гнида и гад ела гады . При употреблении этих слов по отношению к человеку они выражают негативную оценку, даже омерзение. [Михала:] - Мынъът эче тымдаш цацет1.? Ышкеок уче-оный ылам! Цила полем. Ышкъшетымат тымден кердам. Ах, тынъ, шаргенъы! — Яком онг гыц роалтыш (Петухов, 1994: 253). [Михаил:] - Ты ещё учить меня будешь!? Я сам учё-оный! Все знаю. И тебя могу научить. Ах, ты, гнида! -схватил он Якова за грудки . [Следователь:] — Тынъ [Ольош] эче тишты тамам требуяш шанен пиштенат?! Ну, мынь тылат судым анжыктем! Суд агыл, тылат ик пульок сита. Теве тынъ кышты ылат! — кычешыжы тамам темдалшьіла анжыкта. — Шаргенъы! (Петухов, 1994: 267). [Следователь:] - Ты [Алексей] еще задумал что-то требовать здесь?! Ну, я тебе покажу суд! Не суд, тебе и одной пули хватит. Вот ты где! - будто что-то раздавил на кончике ногтя. - Гнида! [Следователь:] — У, гадвла, тышман тышка! Тынъ [Ольош] йори колхозым шалаташ шаненат, седындон председатель еарыш шынзынат! (Петухов, 1994: 259). [Следователь:] - У, гады, вражье отродье! Ты [Алексей] специально задумал разрушить колхоз, поэтому и занял место председателя! Итак, слова скотина скотина , вольык домашнее животное, скотина, скот , зверь йых звериная порода , шаргенъы гнида и гадвла гады всегда употребляются при выражении отрицательной эмоциональной оценки, негативного отношения и даже презрения. 2. Названия домашних животных Для выражения субъективной оценки употребляются названия отдельных видов домашних животных. В произведениях современных горномарийских писателей в большом количестве представлены оценочные фразеологизмы, в которых в качестве образа выступает собака: озы пи кобель, распутник, развратник , ава пи сука, гулящая женщина , ялахай пи ленивый человек, лентяй, лодырь, бездельник (букв, ленивая собака) . Также употребляются заимствования из русского языка шавка, сявка никчемный человек (букв, непородистая собака) Содыки Анжелан нзишыжок гиек ылын. Тыды вет кыртлен каштшы озы пи агыл. Пивла веле вет сотыгечынат эдемвлан сынза анзылнок ышке пашаштъш ыштат, айырлен кердде, пижын шынзыт (Петухов, 2003: 19). И все-таки у Анжелы была совесть. Ведь он не кобель, сношающийся где попало. Ведь только собаки даже днем сношаются на глазах у людей . [Иванлан аважы попа:] — Махань Катя докы? А-а-а, Кытъыри докы. Мам тыдъш пелен пижат? Паштекшы Варсоноф кытен каштеш. А ышкежы Сергеи поктылеш. Лач ава пи (Ерошкин, 4, 2003: 67). [Мать говорит Ивану:] - К какой Кате? А-а-а, к Катерине. Что ты к ней пристал? Её пасет Варсонофий. А сама бегает за Сергеем. Просто сука . - Заразы... Вытельы... Ава пи... — Маша шамаквлажъш Роза выкы шывен попа (Самойлов, 2, 2002: 120). - Зараза... Пройдоха... Гулящая... - говорит Маша Розе . А Володям теве ынгылаш ясы. Ватывла тыдым «аван шушты кеча» «ялахай пи» манын вырсат (Петухов, 1984: 15). А Володю понять трудно. Женщины говорят о нем, что он висит на шее у матери, лентяй (букв, ленивая собака) . Кугижа боно коктын веле ылмышты годым, Адашевлан государь тырен иктъток попен: — Алексашка! Тангем! — кугижан сынзажат йылен. — Шижат, кыце паяр йых ангыремшывадым пына?! Тырхен ам керд йырныктышы пивлам! (Петухов, 3, 2001: 9). Когда оставались одни, государь часто говорил одно и то же Адашеву: — Алексашка! Друг мой! - у государя горели глаза. - Чувствуешь, как бояре плетут паутину?! Ненавижу этих противных собак . [Андрей десантниклан попа:] -Мане йа... Тъшъ слон агыл, шавка ылат. Пачым пъшыралшы пи (Петухов, 2003: 39). [Андрей говорит десантнику:] — Конечно... Ты не слон, ты шавка. Собака, поджавшая хвост от страха. [Удав:] — Зато Жгулъ халаштына авторитет. Тыды шукы кердеш. Батон постол сявкывлам йьіле варышкы шъ шда (Петухов, 2003: 56). [Удав:] — Зато Жгуль авторитет в городе. Он многое может. Таких шавок, как Батон, он быстро поставит на место. Как видно из примеров, фразеологизмы озы пи кобель, распутник, развратник , ава пи сука, гулящая женщина , ялахай пи ленивый человек, лентяй, лодырь, бездельник (букв, ленивая собака) и заимствования из русского языка шавка, сявка непородистая собака, никчемный человек , при употреблении по отношению к человеку, выражают крайнюю степень неуважения того персонажа, к которому они обращены.
Подобную оценку дает употребление фразеологизма, в котором в качестве образа выступает кошка: мындыр коти распутник (букв, беззаботный кот) . — Тенгеок тылат, мындыр котилан, келеш! Яришкавла доно шукы пижедъш ит кашт! Маняры тынъъш тымдаш лиэш: пушангът ышке семешет ромыла. Шыжъимок ыдыръЪл налын пуэм! Пасна лыктам! Тынам веле ышке ышкъшанет хоза лиат. Кыце киндът шалаташ, вара полет, — таманяр жеп Каври ладнанг кердде (Петухов, 1994: 36). - Так тебе, распутнику (букв, беззаботному коту), надо! Не связывайся с Ярыгами! Сколько тебя учить можно: дерево нужно рубить по себе. Осенью же женю! Отдельно выведу жить! Только тогда будешь сам себе хозяин. Узнаешь тогда, как хлеб раздавать, - долгое время не унимается Гавриил . К молодому, неопытному человеку употребимо слово коти игы котёнок . В субъективно-оценочном контексте оно выражает пейоративную оценку неодобрительного отношения к персонажу. [Либерман Иогорлан попа:] -Цуда, лъ шжы вак ылын [пуштмы шардын ]. Ай-да Красотка! Лачок техеньы! Махань цаткыды, шелан! Ти шарды пайым качкын, ма кечеш нормынам кок паеш шукым ыштена... А ну, коти игы, брысь тишецын! (Поствайкин, 1993: 137). [Либерман говорит Егору:] -Чудо, даже имя у него было [у убитого лося]. Ай-да Красотка! И на самом деле! Какой большой лось, жирный! Съев его мясо, мы перевыполним наш план в два раза... А ну, котёнок, брысь отсюда . Оценочным фразеологизмом моркош тага гуляка, распутник, легкомысленный мужчина {букв, недозрелый баран) характеризуют гулящего мужчину; молодого человека, бегающего за девушками; мужчину, не разборчивого в связях с женщинами; охальника. — Армарылан яралжы кодде, фронтыш нанген колтенъш, маныда, — шутя шая гыц Клава ак код. — Икта моркош тагам туреш лиаш. Куштет, анжет. Ма донына ырвезашвла йыле пуэргыш сарналтыт. Атат цаклы, кыце охотник, коллоец лит. Анжал am чуч, кыце армарылан ярал лин шагалыт (Поствайкин, 2, 2004: 9). - Говорите, что женихов не осталось, всех забрали на фронт, — не отстает от шуток и Клава. — Встретить бы какого-нибудь гуляку {букв, недозрелого барана). Воспитаешь, посмотришь. С нами парни быстро становятся мужчинами. И не заметишь, как охотниками, рыбаками станут. Не успеешь глазом моргнуть, как станут женихами .
