Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Система глагола коми языка и его грамматические категории 17
1.1. К теории грамматических категорий в общем и финно-угорском языкознании 17
1.2. Изучение грамматических категорий глагола в уралистике и пермистике .. 22
1.3. Структура коми глагола и его грамматические категории 30
1.3.1. Инфинитив 32
1.3.2. Причастие 34
1.3.3. Деепричастие 35
1.3.4. Финитный глагол. Особенности отрицательной парадигмы 37
1.3.5. Морфологические категории коми глагола 42
1.4. О диахронных изменениях в глаголе 43
Глава 2. Категория наклонения, глагольная модальность 50
2.1. Общие положения 50
2.2. Наклонения в финно-угорских и пермских языках 54
2.3. О выделении наклонений в коми языке 57
2.4. Императив (повелительное наклонение) 60
2.4.1. Образование и структура императива 60
2.4.2. Значения и функции императивных форм 68
2.5. Индикатив (изъявительное наклонение) 79
Глава 3. Категория лица-числа, глагольная персональность 85
3.1. Общие сведения 85
3.2. Структура категории лица-числа 87
3.3. Значение и дистрибуция лично-числовых суффиксов 89
3.4. Лично-числовые суффиксы 1-го лица единственного числа 93
3.5. Лично-числовые показатели 1-го лица множественного числа 98
3.6. Лично-числовые суффиксы 2-го лица единственного числа 106
3.7. Лично-числовые показатели 2-го лица множественного числа 114
3.8. Лично-числовые суффиксы 3-го лица единственного числа 121
3.9. Лично-числовые показатели 3-го лица множественного числа 132
3.10. Конгруэнция и инконгруэнция в числе у глаголов 3-го лица 143
Глава 4. Категория времени, глагольная темпоральность 164
4.1. Общие положения 164
4.2. Категория времени глагола в уралистике 171
4.3. Выделение и изучение времен в коми языкознании 175
4.4. Системообразующие связи категории времени 181
4.5. Настоящее время 201
4.5.1. Образование форм презенса 201
4.5.2. Из истории форм настоящего времени 203
4.5.3. Грамматическая семантика презенса 206
4.6.1 будущее время 210
4.6.1. Образование и история форм времени 210
4.6.2. Грамматическая семантика I будущего 212
4.7. II будущее время 216
4.7.1. История и образование временных форм 216
4.7.2. Грамматическая семантика 219
4.8.1 прошедшее время (претерит) 222
4.8.1. История и образование форм времени 222
4.8.2. Грамматическая семантика претерита 223
4.9. II прошедшее время (модальный перфект) 228
4.9.1. Происхождение времени и его образование 228
4.9.2. О двойственной природе функций времени 231
4.9.3. Грамматическая семантика модального перфекта 234
4.10. III прошедшее время (прошедшее длительное незавершенное) 238
4.10.1. Образование и дистрибуция времени 238
4.10.2. Грамматическая семантика III прошедшего 240
4.11. IV прошедшее время (плюсквамперфект) 242
4.11.1. Образование и употребление времени 242
4.11.2. Грамматическая семантика плюсквамперфекта 243
4.12. V прошедшее время (прошедшее незавершенное неочевидное) 245
4.12.1. Образование и дистрибуция времени 245
4.12.2. Грамматическое значение V прошедшего 246
4.13. VI прошедшее время (прошедшее завершенное неочевидное) 248
4.13.1. Образование и употребление 248
4.13.2. Грамматическое значение времени 249
4.14. VII прошедшее время (прошедшее многократное незавершенное) 250
4.15. VIII прошедшее время (прошедшее многократное неочевидное) 251
Глава 5. Категория залога, глагольные диатезы 253
5.1.1. Общие сведения 253
5.1.2. К теории залога 258
5.1.3. Категория залога как система 266
5.2. Активный залог 269
5.3. Каузативный залог 274
5.3.1. Вводные положения 274
5.3.2. Образование каузатива 277
5.3.3. Критерии выделения каузатива 281
5.3.4. Двуобъектно-двусубъектное значение 285
5.3.5. Однообъектно-двусубъектное значение 290
5.3.6. Безобъектно-двусубъектное значение 294
5.4. Рефлексивный залог 303
5.4.1. Образование рефлексива 303
5.4.2. История рефлексивных суффиксов 310
5.4.3. Особенности дистрибуции рефлексивных глаголов 313
5.4.4. К дескрипции семантики рефлексива 318
5.4.5. Медиальное значение 322
5.4.6. Рефлексивное значение 332
5.4.7. Реципрокное значение 334
5.4.8. Имперсональное значение 335
5.4.9. Пассивное значение 342
Заключение 350
Использованная литература, источники и сокращения 360
- Изучение грамматических категорий глагола в уралистике и пермистике
- Наклонения в финно-угорских и пермских языках
- Лично-числовые суффиксы 2-го лица единственного числа
- Грамматическая семантика модального перфекта
Введение к работе
Настоящее исследование является обобщением результатов научных разработок автора в области исследования морфологии, семантики, дистрибуции грамматических категорий коми глагола, которые проводились с начала 80-х гг. Оно ставит своей целью свести воедино результаты фронтального синхронно-диахронного описания грамматических категорий коми глагола в рамках коми диалектов и литературных языков, с одной стороны, и сопоставления с удмуртским, марийским и другими родственными финно-угорскими языками, иногда также с языками, относящимися к другим генетическим семьям (в основном с контактировавшими в древности и контактирующими теперь) языками, с другой. Основной этап исследований был осуществлен в рамках планов НИР отдела языка Института языка, литературы и истории Коми научного центра УрО РАН, конкретнее, при выполнении коллективной темы "Грамматика современного коми языка. Морфология" (1986-1999 гг.).
Актуальность темы исследования. Грамматические категории глагола коми языка ещё не были предметом специального научного исследования с точки зрения сравнительно-сопоставительного анализа их истории, способов образования, значений и функций как в диалектах, так и литературных языках (коми-зырянском и коми-пермяцком). Синхронно-аналитическое описание грамматических категорий со сравнительно-историческими экскурсами актуально для современной финно-угорской лингвистики как вклад в общую теорию глагола родственных языков, ибо лишь на основе подробных дескрипций глагольных систем отдельных языков можно получить обобщающее углубленное представление о финно-угорском глаголе в целом. С другой стороны, фронтальное рассмотрение глагольных грамматических категорий, их семантики и языковой дистрибуции даёт существенно более точное представление о месте коми языка как среди родственных финно-угорских языков (особенно в пермской ветви относительно удмуртского языка), так и среди других языков Волжско-Камского ареала, а также позволяет выявить современные процессы в развитии языка, особенно когда они приводят к некоторым существенным сдвигам, т.е. к таким изменениям языковых структур, которые типологически отличаются уже от праязыковых. Как известно, глагол как часть речи играет важнейшую роль в строении и порождении словосочетаний, предложений и фраз, в целом в речевой коммуникации. Поэтому теоретические выводы исследования актуальны также для других смежных языковых дисциплин: финно-угорского синтаксиса, семантики, истории языков, контактологии, структурной, генетической и ареальной типологии.
Практическое применение положений работы возможно прежде всего в теории и методике преподавания коми языка в высшей и национальной средней школе, а также на курсах по изучению коми языка как неродного для лиц, не владеющих языком с детства. Эти проблемы практического плана особенно актуальны в современных условиях, когда коми язык объявлен государственным языком, наравне с русским (Закон о государственных языках Республики Коми был принят в мае 1992 т.). В целях быстрого и эффективного обучения некомиязычного населения республики возникает острая необходимость разрабатывать современные методики обучения, чего нельзя осуществить без учёта отличительных особенностей грамматических категорий глагола коми языка, без соотнесённости с особенностями языка учащихся (в большинстве случаев владеющих русским языком как родным). Актуальность выбранной темы определяется кроме того недостаточной изученностью грамматических категорий глагола коми языка как в целом в синхронно-дескриптивном аспекте, так и особенно в аспекте их исторической и типологической характеристик.
Цели и задачи исследования. Основной целью исследования является лингвистический анализ грамматических категорий глагола в синхронном, диахронном и сравнительно-сопоставительном аспектах, что предполагает создание всестороннего описания современного состояния глагола как части речи. Осуществление этого обусловливает постановку и решение следующих конкретных задач:
а) подробно описать грамматические категории наклонения, лица-числа, времени и залога (образование, формальное выражение в диалектах и литературных языках, грамматическая семантика и функциональная дистрибуция);
б) дать диахронную характеристику конкретным категориям глагола, провести сопоставления их истории с линиями исторических изменений в удмуртском и других родственных языках, выявить общее и особенное в развитии грамматических категорий глагола коми языка (в зырянском и пермяцком литературных языках);
в) выявить изменения относительно недавнего характера в образовании и дистрибуции грамматических категорий, возникших под интенсивным влиянием русского языка на коми, дать им оценку со стилистической точки зрения с целью выработки некоторых практических рекомендаций для владеющих литературными коми языками, работников средств массовой информации, писателей, преподавателей коми языка;
г) на основе анализа материала диалектных и литературных текстов хронологически разных периодов выявить направление и характер языковых изменений в дистрибуции грамматических категорий.
Материалы и источники. Настоящяя работа написана на основе авторской картотеки, собранной из разнообразных диалектных источников, фольклорных и литературных текстов. Для сбора дополнительного материала проводились опросы носителей диалектов, студентов и преподавателей Сыктывкарского государственного университета, носителей коми-пермяцких диалектов и литературного языка, в некоторых случаях сделана языковая проверка на приемлемость/неприемлемость глагольных конструкций в речи. Широко привлекается также материал нормативных словарей коми языка, особое внимание уделяется [ текстам коми письменности XIV и XIX в. Принципиальным подходом к материалу данной работы является то, что здесь на равных условиях используется материал всех трёх наречий коми языка (коми-язьвинского, коми-пермяцкого, коми-зырянского), соответственно анализируются тексты двух близких литературных языков, коми-зырянского и коми-пермяцкого. Большинство работ по коми языкознанию написано и до сих пор пишется на основе какого-то одного наречия или литературного языка. Общий объём собранной картотеки составляет около 10 000 карточек. Кроме авторской картотеки, используется также наиболее интересный или редко встречающийся материал, уже привлекавшийся в работах предыдущих исследователей коми и других финно-угорских языков.
Методы исследования. Особенности темы работы определили выбор комплекса методов, среди которых ведущими являются следующие: описательный, сравнительно-исторический, сопоставительный, метод анализа непосредственно составляющих, языкового наблюдения, метод внутренней реконструкции. Теоретической основой исследования послужили труды российских и зарубежных исследователей по пермскому и финно-угорскому языкознанию (В.И.Лыткина, А.С.Сидорова, Е.С.Гуляева, К.Е.Майтинской, Р.М.Баталовой, Е.А.Игушева, Б.А.Серебренникова, И.В.Тараканова, В.К.Кельмакова, И.С.Галкина, Ю.В.Андуганова, Д.Е.Казанцева, Д.В.Цыганкина, Е.А.Хелимского, Б.Коллиндера, П.Аристэ, Х.Рятсепа, А.Ю.Кюннапа, Д.Р.Фокош-Фукса, П.Хайду, К.Редеи, Г.Берецки, Д.Лако, Ю.Вихмана, Т.Уотилы, М.Корхонена, Р.Бартенс, В.Таули и др.). Работа опирается также на общепринятые и авторитетные исследования в области общего языкознания таких авторов, как И.И.Мещанинов, Ю.С.Степанов, В.НЛрцева, А.В.Бондарко, Б.В.Касевич, Р.Якобсон, Б.Комри, Дж.Лайонз, Л.Теньер, О.Дахл и др.
Научная новизна. Диссертационная работа представляет собой первое обобщающее монографическое исследование грамматических категорий глагола коми языка, в котором обобщены общетеоретические и практические результаты:
1) впервые дана развёрнутая синхронная характеристика системы глагола в целом и его грамматических (морфологических) категорий, выявлено, что в основном коми язык устойчиво сохраняет праязыковые типологические языковые характеристики, в первую очередь, агглютинативность; вместе с тем в ряде случаев произошли сдвиги в сторону как флективности (лично-числовая суффиксация), так и изоляции (развитие аналитических форм), многие форманты утратили былую праязыковую моносемантичность, став полисемантичными;
2) выделены два типа вербальной производной основы - консонантная и вокалическая, соответственно, два вида алломорфов глагольных формообразовательных и словообразовательных суффиксов, показатели категории лица-числа функционируют в составе двух видов глагольной парадигмы - полной и неполной (сокращённой);
3) глагольная модальность в языке реализуется через категорию наклонения, в которой различаются индикатив и императив; акцентируется, что разные дополнительные модальные и иные значения выражаются в коми языке в рамках индикатива аналитически, с помощью особых частиц, модальных слов, а также просодически;
4) глагольная персональное выражается формальными средствами категории лица-числа - лично-числовыми показателями положительных и отрицательных глаголов, которые (кроме форм 1 лица ед.ч.) в ходе истории языка развили также вторичные значения, или путем расширения, дальнейшего абстрагирования базового значения, или путем транспозиции значения одного члена лично-числовой парадигмы на другой;
4) глагольная темпоральность реализуется через категорию времени, в работе выделена полная система глагольных времён, состоящая из 11 грамматических единиц, подробно описаны значения времён и их внутрисистемные взаимоотношения, впервые полно раскрыты функции аналитических прошедших времён, определены принципы их внутренней организации, зафиксированы случаи грамматической синонимии и случаи взаимозамены и транспозиции отдельных временных форм;
5) глагольные диатезы реализуются в категории залога, охватывающей все глагольные формы, финитные и инфинитные, однако наиболее полный спектр залоговых значений представлен в составе спрягаемых форм; в диссертации впервые залоги раскрыты на основе определения актантной структуры элементарного предложения, на основе морфолого-семантического анализа синтаксических конструкций подробно охарактеризованы активный, каузативный и рефлексивный залоги;
6) особое внимание при характеристике грамматических категорий глагола обращено на результаты влияния русского языка как основного источника, прямо влияющего на появление структурно-типологических изменений в современную эпоху, т.к. абсолютное большинство людей, говорящих на коми языке, теперь двуязычны, они являются одновременно носителями двух типологически разных языков; особенно этот фактор актуален при изучении речи современной молодежи.
Практическая значимость работы состоит в том, что, опираясь на большой фактический материал, она вносит свой определённый вклад в синхронно-диахронное исследование грамматики, синтаксиса, чем заполняет один из пробелов в изучении коми языка. Тем самым работа обогащает общую теорию пермистики, а также финноугроведения в целом. Многие положения работы найдут применение: в преподавании коми языка в вузах, прежде всего на финно-угорском факультете Сыктывкарского государственного университета, филологических факультетах Пермского педагогического университета, Коми государственного педагогического института как при чтении основных курсов, так и спецкурсов по коми языку. Результаты работы могут быть использованы в написании общетеоретических обобщающих работ по коми языку, нормативных грамматик и монографий, учебных пособий и программ для студентов, изучающих коми язык. Диахронные, типологические и контрастивные наблюдения над глагольными категориями имеют прямой практический выход при разработке новых методик преподавания коми языка в национальной школе, а также при преподавании его как неродного для лиц, не владеющих им с детства. Практические рекомендации работы призваны содействовать также повышению культуры речи и письма носителей коми языка.
Апробация работы. Основные положения и результаты исследования докладывались и обсуждались на многих конгрессах, конференциях и симпозиумах: VI МКФУ (Сыктывкар 1985), VII МКФУ (Дебрецен 1990), VIII МКФУ (Юваскюля 1995), IX МКФУ (Тарту 2000), 17 Всесоюзной конференции финно-угроведов (Ижевск 1987), II Всероссийской финно-угорской конференции (Саранск 2000), I, II, III, IV, VI, VIII, XIX зональных симпозиумах по пермистике "Диалекты и история пермских языков во взаимодействии с другими языками" (Ижевск 1986, 1988, 1996, 2002), (Сыктывкар 1990, 1992, 2000), XII Коми республиканской молодежной научной конференции (Сыктывкар 1994), ежегодных Февральских чтениях в Сыктывкарском государственном университете (Сыктывкар 1997, 1998, 1999, 2002), симпозиуме по пермистике, посвященном 100-летию со дня рождения В.И.Лыткина (Хельсинки 1995).
Многие выводы и положения исследования нашли применение пр учебников-самоучителей коми языка, учебных пособий для студентов СГУ, а также при составлении курсов лекций, прочитанных для студентов Сыктывкарского государственного университета (1989-1990, 1998-2001 гг.), Хельсинкского иТуркуского университетов в Финляндии (1994-1996 гг.).
Содержание диссертации отражено в 48 опубликованных работах, в том числе в 13 изданиях монографического характера, общим объёмом 97 учетно-издательских листов.
Изучение грамматических категорий глагола в уралистике и пермистике
В данном подразделе главы не ставится цель представить подробное описание всего хода рассмотрения грамматических категорий в уралистике и истории изучения глагола в коми языкознании, ибо для достижения этой цели необходимо выполнить крупное самостоятельное исследование. Важнее для нас определить основные тенденции изучения глагольных категорий и установить степень их исследованности применительно к задачам нашей диссертации. В качестве предварительных замечаний представляется уместным кратко осветить вопрос о составе грамматических категорий глагола в теоретической литературе по общему языкознанию и финно-угроведению.
В работах по общему языкознанию и по языковой типологии выделяется достаточно стандартный набор категорий, включающий 4-5 единиц. Так, И.И.Мещанинов в своей известной монографии "Глагол" подробно освещает категории лица, времени, вида, наклонения и залога (Мещанинов 1982 : 45-136). В нормативных грамматиках коми языка были представлены такие категории как лица-числа, наклонения, времени, вида, залога (СКЯ I 209-239; КПЯ 216-278). В работах общетеоретического плана на первый план выдвигают обычно три общеглагольные категории: вида/аспекта, времени и наклонения (Вувее 1985 : 137-139), т.к. лично-числовая суффиксация присуща далеко не всем языкам. В.В.Богданов акцентирует семантические корреляты категорий наклонения, залога, вида, времени (Богданов 1977 : 118-131). В работах по теории глагола финно-угорских языков картина иная: категории аспекта/вида и залога, как правило, считаются проблемными, они часто вообще не выделяются. Так, в "Основах финно-угорского языкознания" (т. 1) постулируются глагольные категории времени и наклонения применительно к финно-угорскому праязыку, а также говорится о лично-числовой суффиксации (ОФУЯ 1974 : 296-330). Б.Комри, крупный специалист по языковой типологии, выделяет в финно-угорских языках глагольные категории согласования в лице и числе, времени, аспекта, наклонения, залога, инфинитных форм, отрицания (Comrie 1988 : 465). В этом списке нетрадиционным выглядит выделение инфинитных форм и отрицания в качестве самостоятельных категорий, а категории аспекта и залога трактуются в основном с точки зрения их соответствия категориям индоевропейских языков.
Грамматические категории глагола современных пермских языков качественно также не совпадают, хотя в прапермском языке-основе, вероятно, уже функционировали вполне сформированные категории лица-числа, времени, наклонения, залога и способа глагольного действия. В современном удмуртском языке исторически развилась особая категория притворного действия, образующаяся с помощью релятивных, вторичных по происхождению суффиксов -мъяськ, -мтэяськ, -тэмъяськ и выражающая фиктивность, мнимость, видимость, притворность действия, напр., лыдземъяськыны "притворяться читающим, делать вид, что читаешь", ужамъясъкыны "притворяться работающим, делать вид, что работаешь"; —Кыче карасий? — паймемъяськиз Карла (М.Петров) "Какой керосин? — притворился удивленным Кирилл" (ГСУЯ I 231). В коми языке в самостоятельный период развития оформилась особая категория степеней действия, которая выражается противопоставлением спрягаемых форм (нейтральной степени действия) суффиксальным формам, обозначающим недостаточную (уменьшенную) степень действия посредством суффикса -кодь и усиленную степень действия посредством суффикса -джык, кп. -жык, напр., тодд "знает" - тдддкодъ "немного (вроде бы) знает - тдддджык "лучше, больше знает" (подробнее об этой категории см. (КЯ 466-477; ОКК 310-316; Цыпанов 1996)). В той или иной степени полноты все глагольные категории пермских языков фиксировались и исследовались с самых первых печатных грамматик, а с середины XX века по отдельным категориям появились самостоятельные крупные исследования. Однако обобщающих работ о грамматических категориях глагола в отдельных пермских языках еще не было.
Не делая полного обзора о представлении системы глагола в многочисленных грамматиках коми языка, отметим, что исследование материала глагола в терминах "категория" стало предприниматься лишь в трудах, написанных в 50-е гг. XX в. Теоретической основой для этого послужили вышедшие к тому времени труды И.И.Мещанинова "Глагол" (1948) и В.В.Виноградова "Русский язык" (1947). Основополагающее исследование в области изучения глагольных категорий выполнил Б.А.Серебренников, обобщив материал в своей монографии «Категории времени и вида в финно-угорских языках пермской-и волжской групп» (1960), которая на несколько десятилетий определила научно-методическую направленность подобных исследований и уровень анализа материала. Однако и после выхода этой работы исследователи неоднократно обращались к исследованию этих глагольных категорий. Так, в удмуртском языкознании теме аналитических прошедших времен посвящены статьи Б.Ш.Загуляевой (1984; 1986) и Р.Ш.Насибуллина (1984). И.Г.Тараканов несколько статей посвятил исследованию наклонений (повелительного, условного) удмуртского глагола (1984; 1998а), а также осветил образование аналитических форм глагола. Категория залога удмуртского языка получила определенное освещение в. некоторых статьях Г.Л.Ушакова (1986а) и И.А.Котковой (1992). Наиболее противоречиво трактуемая - категория вида в удмуртском языкознании исследована с разных теоретических позиций в статье В.И.Алатырева "О некоторых способах выражения категории вида в удмуртском языке" (1959), где автор выискивает параллели лексико-грамматических образований наподобие несовершенного и совершенного видов русского языка, и в статье М.К.Каракуловой (1997). Однако ни о одной грамматической категории глагола в удмуртском языкознании ещё не было выполнено крупных обобщающих исследований, диссертационных работ.
В принципе схожая картина наблюдается и в коми лингвистике, хотя по категории вида и залога были защищены кандидатские диссертации: Л.И.Кипрушева в 1947 г. подготовила работу "Глагольные видовые образования в коми языке", а Е.А.Шеболкина в 1994 — "Категория вида и залога в коми языке". Кроме того, в 50-е гг. А.С.Сидоров, в русле упомянутой статьи В.И.Алатырева, опубликовал статью "Синтаксические и лексико-семантические формы выражения глагольного вида в коми языке" (1992), где усматривает развитие образований наподобие совершенного вида русского языка. В 1992 г. была защищена кандидатская диссертация Р.А.Микушева "Система побудительных средств в коми языке", в которой автор подробно рассмотрел императив в коми-зырянском литературном языке, но не охватив, к сожалению, богатый диалектный материал, не подвергнув анализу коми-пермяцкий и коми-язьвинский наречия. Однако категории времени и особенно лица-числа долгое время подробно не исследовались, а работы о категориях способа глагольного действия и залога отличались крайней противоречивостью и в анализе материала, и в выводах. Несмотря на наличие указанных нескольких крупных работ по отдельным категориям коми глагола, обобщающего фронтального исследования морфологических категорий на материале финитных форм сделано ещё не было.
Наклонения в финно-угорских и пермских языках
Финно-угорские языки, по мнению многих исследователей, бедны в отношении наклонений, что объясняется историческими причинами: "Отличительной особенностью протоуральского языка была крайняя скудность наклонений: кроме повелительного и изъявительного существовало некое подобие желательного или возможностного наклонения, которое сохранилось в марийском, финском, венгерском, отчасти в саамском и мордовских языках" (Серебренников 1988 : 26). В.Таули выводит тенденцию к сокращению количества грамматических категорий в финно-угорских языках. Так, реконструируемый финно-угорский потенциал на -пе полностью исчез в эстонском и ливском языках, парадигма императива в финских диалектах также суживается (Tauli 1966 : 157). Тем не менее, есть языки с более разветвленной категорией наклонения, в удмуртском возникло условное наклонение на -сал, в эстонском и ливском возникло косвенное наклонение. Однако наибольшее количество наклонений представлено в современных мордовских языках. Нормативная грамматика мордовских языков выделяет 7 наклонений: изъявительное, повелительное (образуется в ед. ч. суффиксами-к, -т, -ть, во мн. ч. -до, -де/-да), побудительное (образуется суффиксом -з, -зо, -зэ/за), сослагательное (образуется с помощью суффикса -воль, -вель, -вл/-ль, -ле), условное (образуемое реляционным суффиксом -ындеря, -индеря, -ындер, -индер/-ндяря, -ндяр), условно-сослагательное (содержит реляционный суффикс -ындеряволь, -индеряволь, -ындерявл, -индерявл/-ндяряль, -ндяряле), желательное наклонение (образуется с помощью суффикса -ыксэль, -иксэль/-лексоль, -лексоле) (ГМЯ 293-300). Все показатели наклонений присоединяются к основе глагола. Немало наклонений и в марийском языке. Косвенные наклонения нашли отражение в диссертационной работе Ф.И.Гордеева (1961), а также в статье Н.И.Исанбаева об аналитических модальных конструкциях и их происхождении (1981). Таким образом, в истории иных финно-угорских языков превалировала совершенно противоположная тенденция — к увеличению количества наклонений. Исследователи в качестве особо специфического наклонения указывают т.н. косвенное наклонение или modus obliquus, relativus, или же inferential, по Б.Комри (Comrie 1988 : 467). Такое наклонение развилось в эстонском и ливском языках, похожие конструкции есть ив соседних балтийских языках (Tauli 1966 : 164). Четвертое наклонение в эстонском языке (kaudne k5neviis) обозначает действие или состояние, в реальности которого говорящий не уверен, потому что знает о нем только со слов какого-либо другого лица, оно образуется с помощью суффикса -vat, присоединяющегося к основе глагола, напр., . Sa olevat mind eile otsinud? "Ты, говорят, меня вчера искал?"; See professor oskavat vaga paljusid keeli. Та olevat noorena palju reisinud "Этот профессор, говорят, знает много языков. Говорят, он в молодости много ездил" (Валмет, Ууспылд, Туру 1981 : 371-372). Вопрос о косвенном наклонении прямо касается также коми языка, т.к. некоторые исследователи полагают его существование также в пермских и мансийском языках в перфекте, основанном на именах действия на -ш, напр. vty eas temed «you have taken (as they say), zr munanid «you have gone (as it appears)», vg minamin (Tauli 1966 : 164), идентичную трактовку дает также Б.Комри (Comrie 1988 : 467). Б.Коллиндер выделяет в качестве самостоятельного повествовательное наклонение в коми глаголе (narrative mood) на -от (б)та бгау (Collinder 1969 : 303). Известно также мнение Б.А.Серебренникова о трактовке некоторых аналитических прошедших времен, выражающих лишь неочевидные действия, напр., Сто мунб волом «Он, оказывается, шел»; Сто вдчдма волом «Он, оказывается, уже сделал»: «Эти формы позволяют выделить в коми-зырянском языке особое наклонение -абсентов (от латинского absens отсутствующий ), выражающее неочевидное действие» (Серебренников 1960 : 66). Эти мнения явно ошибочны и стоят особняком от традиционной трактовки подобного материала как форм II прошедшего времени с выраженным эвиденциальным значением, хотя и широко распространенным для выражения незасвидетельствованности. Однако выражение эвиденциальности отнюдь не является единственым в семантической структуре II прошедшего, а также других аналитических прошедших времен (более подробно об эвиденциальной семе II прошедшего времени см. статью Е.А.Цыпанова и МЛейнонен (2000:83-99)).
В протопермском языке-основе, вероятно, было представлено два наклонения: индикатив и императив. Праязыковую ситуацию хорошо сохраняет коми язык. В удмуртском языке развилось условное наклонение: "Образуется с помощью суффикса -сал, присоединяемого к (полной) основе глагола. Употребление личных суффиксов в ед. ч. факультативно.
Отрицание выражается во всех лицах и числах при помощи препозитивного отрицательного глагола ой "не", мон ой корасал "я нарубил бы", соос ой корасалзы "они не рубили бы" (Кельмаков 1993 : 251). Относительно истории суффикса-сал есть разные мнения. Б.А.Серебренников считает -сал составным суффиксом, состоящим из показателя деепричастий на -са (муныса "идя") и элемента -л, конечного согласного глагола вал (1963 : 292). Предполагалось, что условное наклонение (вернее сослагательное) развилось из аналитического сочетания деепричастия на -са + вал: мыныса + вал «идя + был». В.И.Тараканов объясняет историю суффикса иначе, он не сомневается в происхождении элемента -л от сокращения глагола вал и обращает внимание на то, что в "ряде языков тюркской семьи, в частности, в татарском, частично башкирском языках, с которыми удмуртский язык соседствует, имеется суффикс -са, -се, башк. -ha, -ha (с вариантами -за, -зе), полностью совпадающий по значению с удмуртским суффиксом условного наклонения -сал» (Тараканов 1998 : 177). Однако исследователь не связывает происхождение коаффикса -са с тюркским заимствованием, а предполагает его происхождение на собственно удмуртской почве, от сочетания причастия на -сь, -ись и глагола вал: курысал «просил бы» курись вал (курысъ + вал) курс вал курс +ал курсал (там же : 178). Однако путь заимствования суффиксального элемента из тюркских языков, на наш взгляд, тоже не исключен, на что также обращает внимание И.В.Тараканов: "Толчок для развития аналитических форм могли дать языки соседних тюркских народов, так как в языках последних использование вспомогательных глаголов для выражения условного наклонения — явление нередкое, ср. тат. туры кшер аде "пришлось бы", ул барыр иде "он поехал, пошел бы", башк. сэскэ булыр инем "я бы стала цветком" (там же : 179). В целом большое влияние тюркских языков на удмуртский факт бесспорный, поэтому заимствование суффикса -са из них вполне возможно: ср. проникновение в общелитературный удмуртский язык тюркского суффикса -лык: тазалык "здоровье". С другой стороны, на коми язык также сильно повлиял русский язык, в диалектах и даже литературном языке для выражения значения условия и сослагательности были заимствованы частица бы и союз если (об этом подробнее в подразделе "Индикатив").
Лично-числовые суффиксы 2-го лица единственного числа
Диалектные корреспонденции отличаются отсутствием вариативности. У положительных глаголов 2sg настоящего и I будущего времени выделяются следующие лично-числовые суффиксы: кя.мунан (Лыткин 1961 : 67); оньк. шу-ан (Баталова 1990 : 114); ни. пу-ан (Бататова 1995 : 108); кк. ол-ан (Дмитриева 1998 : 113); лл. мун-ан (ЛЛД 78); вс. мун-ан (ВСД 118); ее. -ан (ССД 49); скр. мун-ан (ПСД 131); печ. -ан (ПД 36); вв. -ан (ВВД 99); нв. -ан (НВД 49); вым. -ан (ВД 119); уд: -ан (УД 67); иж. -ан (ИД 80).
Лично-числовые форманты у глаголов 2sg в I прошедшем времени: кя. мунин (Лыткин 1961 : 67); оньк. пэти-н (Баталова 1990 : 114); ни. вбти-н (Баталова 1995 : 109); кк. кол -им (Дмитриева 1998 : 117); лл. мун-ин (ЛЛД 79); вс. мун-ин (ВСД 119); ее. -ин (ССД 49); скр. мун-ин (ПСД 131); печ. -ин (ПД 36); вв. -ин (ВВД 99); нв. -ин (НВД 48); вым. -ин (ВД 119); уд. -ин (УД 67); иж. -ин (ИД 80). Показатели глаголов 2sg во II прошедшем времени: кя. мунем(а) (Лыткин 1961 : л 67); оньк. пэт-бм(а) (Баталова 1990 : 116); ни. вдт-дм-ыт (вбт-бм-ат) (Баталова 1995 ПО); кк. вэтл-дмыт (Дмитриева 1998 : 118); лл. мун-дмыд (ЛЛД 79); вс. мун-бмыд (ВСД 119); ее. -омыд (ССД 49); мун-бмыд (ПСД 131); печ. -бмыд (ПД 36); вв. -эмид (ВВД 99); нв. -бмыд(-эмыд) (НВД 48); вым. мун-бмыд (ВД 119); уд. -бмыд, -омыт [суффикс -ыт употребляется в говоре с. Латьюга наряду с -ыд, напр., Водбмыт сик, куйлы Коли легла — лежи ; Кызны, шуас, пондбмыд Начала, дескать, поправляться ] (УД 67,71), по сообщению Л.Н.Шлоповой, -ыт употребляется и в говоре с. Чупрово, напр., Кол омыт тай мэнб «Оставил(а) ты меня»; иж. -эма (редко -эмыд) (ИД 80). і) Отрицательные лично-числовые формы у глаголов 2sg в настоящем и I будущем времени: кя. он мун (Лыткин 1961 : 67); оньк. он шу (Баталова 1990 : 114); ни. он пу (Баталова 1995 : 108); кк. он ол (Дмитриева 1998 : 113); лл. он мун (ЛЛД 79); вс. он мун (ВСД 118); ее. он пыр (ССД 49); скр. он мун (ПСД 131); печ. он мун (ПД 37); вв. он мун (ВВД 100); нв. он мун (НВД 48); вым. он мун (ВД 119); уд. он кар (УД 68); иж. он мун (ИД 81). Показатели глаголов 2sg в I прошедшем времени: кя. ин мун (Лыткин 1961 : 67); оньк. ин пет (Баталова 1990 : 114); ни. ин вот (Баталова 1995 : 109); кк. эн кол (Дмитриева 1998 : 117); лл. эн мун (ЛЛД 79); вс. эн мун (ВСД 119); ее. эн пыр (ССД 49); скр. эн мун (ПСД 131); печ. энмун (ПД 36); вв. эн мун (ВВД 100); нв. ин мун (НВД 48); вым. ин мун (ВД 119); уд. ин кар (УД 68); иж. ин мун (ИД 80).
Показатели глаголов 2 лица ед. ч. во II прошедшем времени: кя. обе мунем(а) (Лыткин 1961 : 67); оньк. абу пет-бм (Баталова 1990 : 116); ни. абу вдт-бм-ыт (Баталова 1995 : ПО); кк. абу вэтл-бмыт (Дмитриева 1998 : 118); лл. абы мун-бмыд (ЛЛД 79); вс. абы мун-бмыд (ВСД 119); ее. абы, абу пыр-бмыд (ССД 49); скр. абу мун-бмыд (ПСД 131); печ. абумун-бмыд (ПД 37); абумун-эмид (ВВД 100); нв. абумуномыд (НВД 48); вым. абу муномыд (ВД 119); уд. аб(у) каромыд (УД 68); иж. абу мунэма (ИД 81).
Для парадигмы лично-числовых форм литературных коми языков характерно отсутствие вариативных и синонимичных лично-числовых суффиксов, за исключением формативов во II прошедшем времени коми-пермяцкого языка. В коми-пермяцком литературном языке отличительными являются формы 2sg II прошедшего времени -ыт и -ат. Они сохранили более древний фонетический облик, неозвонченный элемент -Т-, напр., — Тэ чож волбмыт, уна печкбмыт — уна и ддра кыян таво, — ошкас нывкасд Тулыс (Ковдбмок 52) «— Ты быстрая, оказывается, была, много напряла — много полотна наткёшь в этом году, — похвалила девочку Весна». В качестве слов-подлежащих при глаголах в формах 2sg обычно выступают личное местоимение тэ «ты» и усилительно-личное ачыд «ты сам». Однако изредка, в отличие от других языков, при глаголах могут быть и подлежащие-существительные, напр., Да он тай mod мортыд, кодыр сир курыд шогыд —лунын-д, войын-д суас (Чисталев 120) букв. «Да не знаешь ведь, человек, когда беда горькая — днем ли, ночью ли, настигнет».
Основное грамматическое значение форм 2-го лица ед. ч. заключается в субъектном отнесении действия глагола к адресату с точки зрения говорящего, т.е. говорящий выражает действие собеседника, участника разговора (адресата), напр., Тэ меным сьдкыд удою сетан, Василий Александрович, — рисуйтны сувтддалдмаясдс (Шахов I 143) «Ты мне тяжелую работу даешь, Василий Александрович, — рисовать стоящих»; — Сьдкыд уджыс коскад регыд на ётшкас, усурыд орд, — длддд батъдыс, — томдн-каддн синсян мегыр моз (Торопов III 4) «— Тяжелая работа ударит в поясницу, надорвешься, — предупреждает отец, — молодым согнёшься, как дуга»; Мыйла но тэ, Ванъд, улъ лымнас ляскалін воддза пдрбддм пожбмъяслысъ йывъяссб? (Коми 69) «Почему же ты, Ваня, мокрым снегом залепил верхушки раньше сваленных сосен»; — Тэ тай збыльысь йбймбмыд,— Ульяна тэрмасьбмбн кбртавліс чышъян помъяссб (Б.Шахов) (ВК 1987, №12 : 9) «— Ты, оказывается, действительно сошел с ума,— Ульяна торопливо завязала концы платка». Примеры на отрицательные глаголы: Васи лиса. Самбвартб вай. Тэ но мый, Авдей Спиридонович, он пбрччысь? (Дьяконов 54) «Василиса. Подай самовар. Ты чего, Авдей Спиридонович, не раздеваешься?»; Шуштдм кбтъ абу, он дулътб моз сьблышт юрад пуксьбм мбвптб (Юшков II 188) «Хоть невесело, не выплюнешь, как слюну, засевшую в голову мысль»; Тэ узьны эн сет, тэ! (Коми 68) «Ты не давал спать, ты!»; — Ваня, тэ тай абу ветлбмыд талун школаад (из разговора) «— Ваня, ты, оказывается, не ходил сегодня в школу».
Грамматическая семантика модального перфекта
Вторая особенность семантики временных форм - представление завершенного процесса с внешней точки зрения, не с позиции наблюдения над ситуацией изнутри, а отстраненно, с точки зрения говорящего как наблюдателя, напр., Еджыд тошка, кажитчд сійд гыорасъдма тбвся лап моз (Рочев I 25) "С белой бородой, он, кажется, покрылся инеем как зимняя лапа ели". Точка наблюдения почти соответствует моменту речи, хотя глаголы могут легко обозначать и недавние, и давнопрошедшие действия.
На основании анализа текстовых примеров можно отметить, что глаголы в формах II прошедшего времени в принципе выражают даже тройственную семантику — чисто результативную (статальный перфект), чисто эвиденциальную, неочевидную (квотатив), и смешанную, когда результативность и эвиденциальность своеобразно дополняют друг друга.
Перфектное значение II прошедшего времени представляет собой результатив. Суть результатива, также называемого перфектом состояния или статальным перфектом, состоит в том, что состояние, выражаемое глагольной формой, является логическим выводом из совершившегося действия. Например, в русском языке результатив в наиболее чистом виде представлен предикативными страдательными причастными формами прошедшего времени: если сломали что-либо, данный предмет сломан, находится в автоматически результирующем состоянии. Подобный вывод предполагает, что глагол является предельным. В коми языке формы II прошедшего предельных глаголов тоже имеют значение результативности: Ваня дядь ёна пдрысьмдма "Дед Ваня сильно состарился". Перфект также обозначает действие в прошлом, последствия которого сохраняются в момент речи. Однако, это могут быть любые, последствия, так или иначе релевантные для говорящего в данный момент. Рассмотрим все три группировки значений в последовательности результативные - эвиденциальные - смешанные.
Наиболее распространено у глаголов II прошедшего времени результативное наглядное значение действия, результаты которого говорящий видит визуально, слышал звук или воспринимает иные реальные проявления процесса, напр., — Ок, ок, ок! Конерушкобй, збыль тай ёна висьмдмыд (Г.Федоров) (ВК 1988, № 10 : И) "Ох, ох, ох! Бедняжечка мой, действительно ведь сильно заболел"; Галялбн пдсъ синъясыс шудысла вазьыштбмны (Куратова I 86) "Горячие глаза Гали немного увлажнились от счастья"; Зон омблыпчбма, бан бокъясыс топалдмадсь, лбз синъясыс вбйбмабсь пыдбдз (Изъюров 114) "Парень похудел, лицо осунулось (букв, щеки сжались), черные глаза запали (до глубины)". Говорящий может свидетельствовать о завершенном действии, происшедшем или в далеком прошлом, или недавно и даже неважно в какое время, напр., Пенъковлбн чужбмыс ыргбн рбмбдз гожъялдма (АЛыюров) (ВК 1989, № 1 : 14) "Лицо Пенькова загорело до медного цвета"; Ваня казяліс пожбмъяс вылысь важ визир лбсасъяс, пемыдбсь, рубечасъдмабсь (Торопов II 99) "Ваня заметил на соснах старые зарубки визиров, они темные, зарубцевались"; Быдмбгъясбс нгштігбн тшбтш mod вылын кутлбмабсь налысь рбмсб. Шуам, горд сэтбр, сьбд сэтбр (Игушев 122) "При наименовании растений также имели в виду их цвет. Например, красная смородина, черная смородина"; кл.— Ефимыч, видзбт Иньва весътас... Радуга мыччисъбм (Баталов 179) "— Ефимыч, смотри над Иньвой... Радуга появилась"; -- Тэ, зонка, менб ббббтбмыт (Оласб 23) «—Ты, парень, меня обманул, обдурил». 2) Субъективно-результативное или иногда непроизвольно-результативное значение бывает при глаголах в формах I лица, когда говорящий сообщает о своем состоянии, которое является одновременно результатом завершившегося действия, напр., ее. Me бура пас тас бм «Я хорошо оделся»; вым. Me кольбма ай сьбрысь нелъ ардса (ОКР 203) "Без отца я остался с четырех лет"; лл. Войнас и четчыллдма да вой шдрнас и пачлд лонтыллбма "(Я) ночью, оказывается, встала и ночью печку топила"; Трактористъяс быддн откодя шуисны—ми пасыпасьдмадсъ шоныда (П.Елохин) (ВК 1988, № 4 : 54) "Трактористы все как один сказали — мы оделись тепло"; Но абу ме сы дорд гезйдн кдртасьдма ни сирасьдма (Б.Шахов) (ВК 1990, № 10 : 36) "Но я к ней веревкой не привязан и не присмолился ". 3) Значение результативно-сравнительное встречается в составе сравнительных придаточных предложений, пословиц и поговорок, однако глаголы в этом значении на самом деле указывают на степень, меру, интенсивность другого действия, качество человека, или на развитие иной ситуации, напр., Быттъд ва босьтдма вомас, кыв оз шу (КРФС 25) "Как будто в рот воды набрал, ни слова не говорит"; Быттъд петук юр кералдма (когда у кого-то сильно дрожат руки) (там же) "букв, как-будто голову у петуха отрубил"; Ки-кокбй лигышмунбма, вын ни эббс. Быттъд тальыштдмабсь му бердас, лязддбмадсь гутдс моз (А.Ульянов) (ВК 1992, № I : 17) "Руки-ноги обессилели, силы нету. Как будто притоптали к земле, раздавили как муху». Эвиденциальная сема у глаголов II прошедшего времени является также основной. Коми язык входит типологически в число таких языков, где есть грамматически маркированные формы для выражения эвиденциальности, т.е. засвидетельствованности, предполагающей обязательное указание на источник сведений говорящего. Речь идет о формах так называемого II прошедшего времени, грамматическое значение которого включает эвиденциальную сему. Эвиденциальность в современной научной литературе чаще всего понимают как "область рамочных значений, представляющих собой указание на источник сведений" (Козинцева 1994 : 92). Это понятие в литературе обозначается также такие термины: пересказывательность / непересказывательность, дистатность (±), заглазность, засвидетельствованность / незасвидетельствованность, имперцептив, конфирмативность / неконфирмативность.
