Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Краткий очерк сравнительно-исторической грамматики аварского языка
1.1. Сравнительно-историческая грамматика аварского языка 139
1.2. Исконный лексический фонд аварского языка 153
Глава 2. Формирование общенародного аварского языка
2.1. Письменные памятники аварского языка 179
2.2. Диалектная база формирования аварского литературного языка 204
2.3. Язык устного народного творчества 216
2.4. БолмацІ - "язык войска", "язык общества" 222
2.5. Аварский язык в XIX - начале XX вв 229
Глава 3. Формирование стилей и норм аварского литературного языка
3.1. Общественные функции и функциональные стили 234
3.2. Художественная литература 258
3.3. Вопросы нормирования 263
3.4. Аварский язык как язык межэтнического общения 274
Глава 4.. Основные положения проекта программы "Сохранение и развитие аварского языка в Республике Дагестан" 281
Заключение 289
Цитированная литература 295
Принятые сокращения
- Исконный лексический фонд аварского языка
- Диалектная база формирования аварского литературного языка
- Аварский язык как язык межэтнического общения
- Основные положения проекта программы "Сохранение и развитие аварского языка в Республике Дагестан"
Введение к работе
Настоящая работа посвящена комплексному анализу истории формирования и становления аварского литературного языка - одного из государственных языков Дагестана. Данная задача занимает далеко не последнее место в ряду первоочередных и в то же время слабо разработанных проблем дагестанского языковедения, решение которой может иметь важные следствия в таких сферах дагестановедения, как компаративистика, социолингвистика, этнолингвистика, источниковедение и др.
Исследование проблем, связанных со становлением и развитием литературных языков представляет собой одно из перспективных направлений не только современного кавказского языкознания, особенно на материале таких слабоизученных в этом отношении языков, как аварский. Дело в том, что с демократизацией общества, расширением социальных функций языка, включая приобретение им статуса государственного языка, сильнее возрастает необходимость определения основных тенденций и периодизации истории языка, уточнения взаимоотношений литературной формы языка во всех ее функционально-стилистических составляющих с диалектными единицами, а также "долитературными" образованиями, теоретического осмысления проблем выработки и установления литературных норм.
С другой стороны, история формирования литературного языка, тенденции его последующего развития тесно связаны с историей данного языка в целом, хотя и отличны от нее. В определенном смысле историю литературного языка можно определить как часть истории развития того или иного языка с учетом специфических черт, присущих именно литературному языку. Таким образом, актуальность темы настоящего исследования обусловлена сложностью переплетения различных аспектов функционирования современного аварского литературного языка, наличием в нем разноуровневых отложений предшествующих эпох дописьменного периода, представляющих собой порою противоречивые тенденции, а также необходимостью систематизации всего комплекса вопросов, неизбежно возникающих при анализе отдельных частных проблем аварского языкознания.
Сложность разработки теоретических вопросов, связанных с изучением истории литературных языков, обусловливается в немалой степени отсутствием обобщающих дагестановедческих работ по исследуемым аспектам, а также со слабой изученностью ряда общелингвистических вопросов, связанных с данной проблемой языкознания.
В последние годы в отечественной лингвистике был накоплен немалый опыт, с одной стороны, изучения истории литературных языков с более или менее длительной традицией письменной фиксации их и, с другой стороны, решения серьезных научных проблем, связанных с этапом формирования младописьменных литературных языков (имеется в виду прежде всего серия публикаций Института языкознания РАН, освещающих теоретические проблемы формирования и функционирования литературных языков: Типы наддиалектных форм языка 1981; Функциональная стратификация языка 1985; Литературный язык и культурная традиция 1994; Языковая норма 1996). Тем не менее, многие вопросы до сих пор остаются дискуссионными, в т. ч. и само понятие литературного языка.
Согласно распространенному определению, "признаками литературного языка считаются: 1) наличие исторически сложившейся нации, 2) поливалентность (обслуживание литературным языком всех сфер общественной жизни и культуры), 3) стандартность (недопустимость локальных или вариантных реализаций)" [Кумахова 1972: 5]. Лишь последний из перечисленных признаков, по словам 3. Ю. Кумаховой, является лингвистическим, причем далеко не всегда обязательным (ср. варианты английского и т. п.). Более развернутую характеристику находим в сборнике "Типы наддиалектных форм языка" [1981], где в числе наиболее общих черт литературного языка указываются следующие: 1) большая или меньшая обработанное 1 и селективность; 2) отсутствие спонтанности речевого произведения; 3) большая или меньшая поливалентность; 4) тенденция к регламентации; 5) определенный уровень гомогенности; 6) разные формы обособления от диалекта.
Наряду с этим отмечается (особенно в связи с проблемами формирования младописьменных языков) неоправданное отождествление понятий "литературный язык" и "письменный язык"2. Э. Г. Туманян говорит и о других требованиях к литературному языку, "который был бы достаточно общепонятным и потому пригодным для обучения в школе, достаточно развитым, чтобы писать на нем научные трактаты и политические речи, достаточно стандартизованным и регламентированным, чтобы стать общепризнанным языком для работы государственных институтов, делопроизводства и др.» [Туманян 1994: 123].
1 Об обработанности как наиболее важном признаке литературного языка пишет В. Н. Ярцева [1985: 3]: "Принято оценивать литературный язык как одну из форм существования языка, отличающуюся прежде всего степенью обработанности, что влечет за собой отбор тех языковых форм, которые существуют в данный период ис торического развития языка".
2 Некоторые исследователи различают помимо понятий "письменный язык" и "литературный язык" также и понятие "культурный язык" [см. Бернштейн 1978: 106 и ел.]. На наш взгляд, не все из приведенных в данном высказывании свойств должны быть включены в определение литературного языка, хотя их наличие по ряду причин оказывается желательным.
Трудно, по-видимому, признать свойства литературного языка за отдельными опытами письменной фиксации, о которых речь пойдет ниже (независимо от их количественных характеристик) безотносительно к таким их качественным параметрам, как, например, наддиалектность и обработанность. Это же обстоятельство следует иметь в виду в приложении к недавно получившим письменность языкам: на современном этапе подходить к ним с мерками литературных языков нельзя. Соответственно, следует строить и языковую политику, в т. ч. в сфере образования.
Вместе с тем нельзя не учитывать и наличия устной разновидности литературного языка - языка устного народного творчества (в настоящее время сюда же можно отнести также ораторскую речь, различные публичные выступления и т. п.). У многих народов эта разновидность литературного языка возникает задолго до создания письменности в виде языка эпической поэзии, народных песен и др. В связи с этим высказывается мысль о том, что "у многих народов литературный язык практически древнее письменности, как бы парадоксально это ни звучало, и в письменной форме фиксируется позднее то, что создавалось на устной разновидности литературного языка" [Общее языкознание 1970: 515]. В подтверждение данного тезиса приводятся примеры языка творений устного эпоса Гомера, «Эдды», «Песен о Роланде», среднеазиатской эпической поэзии и сванских песен. Таким образом допускается возможность существования литературного языка и в дописьменный период.
Тем не менее, большинство специалистов склоняются к иной точке зрения, предпочитая говорить о существенных различиях между языком фольклора и литературным языком, несмотря на возможно высокую степень обработанности языка устного народного творчества, не выходящего в своем функционировании за рамки эпоса [Филин 1975:12]. Как отмечает этот автор, "устное словесное искусство и литературный язык - категории нетождественные. Неравенство их, несравненно больше, чем различие между литературным языком и художественной литературой наших дней. Устное словесное искусство - преддверие литературного языка, один из его важнейших источников" [Филин 1975: 12].
Таким образом, одним из важнейших определяющих свойств литературного языка следует считать его письменную оформленность. На наш взгляд, это требование является существенным для определения литературного языка, поскольку письменная форма речи в большей степени предполагает сознательный выбор тех или иных языковых норм, стилистических вариантов и т. п., в то время как все формы устного народного творчества, несмотря на значительную долю обработанности, складываются стихийно.
Рассматривая различные определения литературного языка, нельзя обойти вниманием то, что литературный язык является одной из форм существования языка, входящей в функциональную парадигму, проти-вопоставляясь территориальным и социальным диалектам, полудиалектам и койне. Вместе с этими конкретными формами существования языка литературный язык в каждый момент истории как бы составляет единое коммуникативное целое. Соответственно, статус литературного языка в конкретный исторический период должен определяться его местом в данной функциональной парадигме. При этом тот определенный набор дифференциальных признаков, которые выделяются при определении литературного языка, а также конкретная степень их выраженности и соотношение между ними могут быть различны как для разных языков, так и для разных периодов истории одного языка [ср. Напольнова 1996: 6].
Не последнюю роль в кругу рассматриваемых проблем играет и вопрос о соотношении литературной нормы и вариативности языковых единиц. Дело в том, что одним из наиболее универсальных признаков литературного языка считается его обработанность, которая предполагает достаточно длительный отбор языковых средств, используемых обществом, и их соответствующую регламентацию употребления.
Подобная обработанность может, с одной стороны, реализовывать-ся в виде образца, которому стараются следовать при создании новых речевых произведений, и, с другой стороны, непосредственно в виде регламентирующих правил. В последнем случае можно говорить о нормировании. Каковы функции нормирования в формировании литературного языка? Как отмечается в специальной литературе, "в результате процессов отбора и фиксации этих средств, как правило, создается относительно стабильный и одновременно гибкий и дифференцированный комплекс языковых средств, обслуживающий различные культурные сферы [Языковая норма 1996:11]".
При исследовании проблем, связанных с нормированием литературного языка, как представляется, следует учитывать необходимость дифференцированного подхода к различным языковым явлениям. Пример такого дифференцированного подхода наглядно показан в следующем высказывании А. С. Чикобава: "Добиваться единых норм в интересах развития литературного языка необходимо, поскольку вопрос касается явлений фонетических (орфографических), морфологических, синтаксических: пестрота в этой сфере лишает литературный язык единства и монолитности; разнобой здесь не признак богатства, а свидетельство неупорядоченности норм литературного языка. Но разнообразие (многообразие) следует считать естественным, когда дело касается сферы стиля (синонимическая лексика, словосочетания...): однообразие здесь порождает скудость выразительных средств литературного языка" [Чикобава 1971: 10].
Об актуальности проблем, связанных с исследованием различных аспектов нормирования в языке, говорит выход в свет специального сборника "Языковая норма: Типология нормализанионных процессов" под редакцией В. Я. Порхомовского и Н. Н. Семенюк. Авторы статей на материале языков различных регионов мира и различной генетической принадлежности наглядно демонстрируют как социальную роль нормализационных процессов, так и их социально-культурные следствия: создается сравнительно устойчивая и в то же время подвижная система языковых средств, способная обслуживать различные культурные сферы. Все это не может не свидетельствовать о том, что нормативность как проявление обработанности является одним из наиболее универсальных признаков литературного языка.
С учетом вышесказанного, основная задача настоящей работы может быть сформулирована следующим образом: на основе изучения данных аварского и родственных языков, письменных памятников и современной художественной, публицистической и иной авароязычной литературы проследить пути и тенденции формирования аварского литературного языка. Достижение этой цели требует, как об этом было сказано выше, выяснения следующих более конкретных вопросов:
- дать научно обоснованную периодизацию аварского языка письменного и дописьменного периода; выделить основные определяющие признаки каждого выделяемого этапа. Необходимость решения данной задачи обусловлена наличием специфических признаков литературного языка на каждом историческом отрезке его существования3;
- выявить характер общедагестанского и общеавароандоцезского наследия в современном аварском языке, с одной стороны, и те иннова 3 Временной фактор как один из определяющих признаков специфики литературной формы языка выдвигает на первый план В. Н. Ярцева, ср.: "Жесткость принципов подобного отбора целиком зависит от временного отрезка истории этого языка и определяется не столько его внутренними, структурными характеристиками, сколько социально-историческими условиями, в которых осуществляется коммуникация на данном языке" [Ярцева 1985: 3]. ции, которые возникли в ходе самостоятельного развития аварского языка от протоаварского состояния до настоящего времени;
- описать корпус письменных памятников аварского языка и проследить на их материале формирование и становление норм письменной фиксации аварской речи средствами арабской графики;
- выявить отношение к аварскому литературному языку его диалектов, включая северное и южное наречия;
- определить вклад в формирование литературного языка устного народного творчества и художников слова прошлого;
- дать объективную оценку языковым реформам 20-х-30-х гг. нашего столетия, показать роль в формировании современных литературных норм писателей-классиков (Гамзат Цадаса и др.);
- описать современную социолингвистическую ситуацию и наметить пути решения проблем языковой политики по отношению как к собственно аварскому языку, так по отношению и к близкородственным андийским и цезским языкам.
Научная новизна данной работы видится прежде всего в целостности подхода к проблеме формирования и развития литературного аварского языка, при котором достигается возможность не только уточнить отдельные аспекты в изучении происходивших и происходящих в языке процессов, но и осветить целые области функционирования языка, не исследовавшиеся ранее. Можно указать в связи с этим лишь на специальную статью Ш. И. Микаилова "К вопросу о путях образования и развития аварского литературного языка", в которой он попытался вскрыть широкий спектр социально-экономических и политических причин возникновения уникальной наддиалектной формы общения "болмац". По его мнению, "концентрация мелких населенных пунктов в крупные, дальнейшее отщепление мелких аулов от больших, классовое расслоение внутри крупных аулов с углублением классовых противоречий, приводившее к увеличению численности бедноты и батрачества, расселение, переселение и отходничество, являвшиеся неизбежным следствием этого процесса, торговые связи как внутри аварских районов, так и с ближайшими соседями, крупная торговля купечества с дальними странами и другие факторы, вместе взятые, входили в тот сложный процесс, вследствие которого исчезали одни говоры, на месте их возникали другие, границы одних диалектов расширялись, других суживались и, наконец, эти процессы привели к тому, что выдвинулся на первый план такой диалект, в котором стали вырисовываться контуры будущего литературного языка, и который, поглощая особенности других мелких говоров, сам переживал процесс становления; это было северное наречие" [Микаилов III, И. 1954: 23]. В то же время подход к рассматриваемому явлению с позиций диалектического материализма, обязывающий во всяком общественном явлении видеть материально-экономическую подоплеку, на наш взгляд, привел к некоторой односторонности выводов Ш. И. Микаилова.
В зарубежной лингвистике также имеется специальная статья, посвященная настоящему вопросу, автором которой является английский ученый Саймон Крисп [Crisp 1985]. Ограниченный рамками небольшой статьи (19 с), этот автор в общих чертах определил круг проблем, касающихся вопросов формирования и развития аварского литературного языка.
К вопросам, практически не затрагивавшимся в дагестановедении, можно отнести и проблемы функциональной стилистики литературных языков. Не трудно заметить, что ситуация слабой изученности этого аспекта вообще характерна для языков, относящихся к младописьменным, ср., например, замечание о состоянии исследований в области функциональной стилистики: "Что касается языков, не обладающих давними традициями письменной литературы, то вопросы функциональной стилистики остаются в них слабо изученными. Применительно к языкам этого типа отсутствуют сколько-нибудь последовательные и обоснован 13
ные концепции понимания функциональных стилей, не выработаны принципы их классификации, не выяснено их соотношение" [Кумахова, Кумахов 1979: 7].
В связи с проблемой стиля важно заметить, что она не ограничивается проблемой выбора тех или иных изобразительных возможностей в художественной литературе. Функциональная стилистика представляет собой одно из достаточно широких и актуальных направлений в современном языкознании, особенно когда речь идет о таких слабоизученных в этом отношении языков, как аварский и другие дагестанские языки. В условиях значительной по объему и задачам лексикологической и лексикографической работы, сопряженной с обновлением и совершенствование правил орфографии и орфоэпии, наконец, актуализацией вопросов, связанных с культурой речи, все более остро ощущается необходимость выработки стабильных литературных норм, касающихся стилевой дифференциации лексики.
В данном случае сложность разработки теоретических вопросов стилистики усугубляется отсутствием в кавказоведении (исключение составляют картвельские языки с богатой традицией изучения в этом плане грузинского и абхазо-адыгские - см., в частности, работы 3. Ю. Кумаховой и М. А. Кумахова, Ю. А. Тхаркахо, В. X. Конджария и др.) работ по исследуемым аспектам, а также со слабой изученностью ряда общелингвистических вопросов, связанных с данной проблемой языкознания. Кроме того, в аварском языкознании это обстоятельство усугубляется неисследованностью его исторического развития, откуда непосредственно проистекают трудности выделения этапов формирования стилистической системы и норм литературного языка. Трудности решения практических вопросов усложняются в связи со слабой разработанностью теории стилей в дагестановедении, что отражается и на опыте разработки словарей. Пример стилистической дифференциации заимствованной лексики приводит М. М. Халиков [1991: 100]: "В качестве одной из закономерностей вхождения русской лексики в аварский язык можно отметить то, что разные функциональные стили и разные социальные группы аварцев осваивают иноязычную лексику по-разному {кепек/капек в литературном варианте и кіебекі - в разговорной речи)". Между тем, словари аварского языка не содержат информации подобного рода.
Как видно из предыдущего изложения, с понятием литературного языка тесно связано понятие диалекта, причем толкование соответствующего термина также достаточно многозначно. Пожалуй, лишь одно свойство диалекта не вызывает дискуссий - его первичность по отношению к разного рода наддиалектным формам. В числе некоторых обобщенных характеристик диалекта все же можно выделить следующие: 1) отсутствие ярко выраженной функциональной стратификации и поливалентности, 2) спонтанность речевых реализаций [см. Типы ...1981: 13]. Для настоящего исследования представляется существенным разграничение двух разновидностей диалекта, соотносимых с различными историческими эпохами: во-первых, территориальный диалект эпохи феодального общества и, во-вторых, территориально-социальный диалект в период формирования национальных языков.
Особого рассмотрения в связи с дихотомией "литературный язык -территориальный диалект" заслуживает такая форма речи как язык устной поэзии, язык фольклора. "Хотя пути развития и степень обобщенности устно-поэтического языка, его роль в истории языка, его отношение к письменно-литературным языкам неодинаковы у разных народов, тем не менее наддиалектный его характер подтверждается материалом языков самых различных типов, и старописьменных, и новописьменных" [см. Типы...1981: 13].
Богатый аварский фольклор дает хороший материал для исследования как с точки зрения его вклада в формирование литературного языка, так и с точки зрения его роли в сохранении нынешних территориальных диалектов.
Приемы и методы, используемые в настоящем исследовании не ограничиваются жесткими рамками какой-либо одной отрасли языкознания, поскольку в нем предлагается попытка комплексного решения проблемы формирования аварского литературного языка. Соответственно, по мере необходимости в нем сочетаются сравнительно-исторический и типологический, социолингвистический и источниковедческий подходы к исследуемым вопросам.
Кроме того, рассматриваемая проблема органически включается в более общий круг проблем, связанных с этнической историей аварцев, их социально-экономической, духовной и культурной жизни, особенно с учетом охвата более длительной исторической перспективы. Дело в том, что общность языка обычно называют в числе основных этноидентифи-цирующих признаков, причем "функции этнического признака выполняет не всякий тип языка. Этническая общность может пользоваться одним или несколькими языками, но этническим признаком выступает только такой социологический тип языка, как национальный" [Агаев 1968:134].
Как было отмечено выше, литературный язык, являясь одной из форм национальной культуры, может быть определен как категория историческая: в своем становлении и развитии он связан с социальными и общественно-экономическими изменениями в жизни народа - носителя этого языка. Наряду с социально-историческими и общественно-политическими факторами постоянное развитие языка обусловливается и его внутриструктурными законами. В соответствии с изменениями, претерпеваемыми языком на протяжении своего развития, в лингвистике принято выделять периоды или этапы в истории языков.
При этом периодизация развития языков с древней письменной традицией несколько отличается от периодизации с недавней письменной традицией в связи с невозможностью выделить этапы развития языка по материалам письменных памятников.
Как известно, темпы изменения разных уровней языковой системы различны, что нередко существенно осложняет периодизацию исторической грамматики. В то же время для истории литературного языка эти факторы приобретают свое особое значение. В данном случае следует принимать во внимание тот факт, что далеко не все изменения, фиксируемые в развитии языка, получают литературный статус. Как отмечает В. Н. Ярцева [1985: 3-4], "Любая инновация может не только некоторое время оставаться за пределами литературных норм и не получать статуса литературности, но, как это чаще всего наблюдается в области лексики, просуществовав некоторое время в сфере обиходно-разговорного употребления, затем исчезнуть из языка".
В рамках советской социолингвистической концепции было принято проводить жесткую «демаркационную линию» между до- и послеоктябрьским развитием языков народов СССР4, причем первый этап оценивался, как правило, только негативно, второй - только положительно.
В очевидное противоречие с этой концепцией вступало следующее откровенное высказывание Л. И. Жиркова: "Когда в 1923 г. группа мос 4 Ср., например; "Нам представляется наиболее правомерным делить историю развития абхазского литературного языка на два основных периода - дореволюционный и послереволюционный. Эти же периоды в свою очередь можно делить на этапы и подэтапы, как это принято и для некоторых других младописьменных языков народов СССР. Подэтапом исследуемого дореволюционного периода можно считать дописьменный период. В целом же периоды развития абхазского литературного языка, нам кажется, совпадают с периодизацией развития самой истории абхазской художественной литературы, ибо всестороннее развитие абхазского литературно-письменного языка, по существу, началось с появлением самобытной художественной литературы" [Конджария 1984; 13]. ковских работников науки ехала в горный Дагестан для изучения горского быта и горских языков, - казалось, что едут изучать быт и язык "бесписьменных" народов. Между тем это представление было совершенно ошибочным. Дагестанские горцы давно уже не были "бесписьменными"; они давно уже пользовались арабской азбукой, писали этой азбукой письма на своем родном языке, писали ею и более крупные сочинения. "Бесписьменными" они казались издали потому, что их языки были не только не изучены, но, можно сказать, почти неизвестны вне пределов их родных гор и долин. В ходе самой экспедиции 1923 г. сразу же выяснилась ошибочность господствовавших на этот счет взглядов, и результатом экспедиции явилось богатое собрание материалов на языках аварцев и других племен" [Жирков 1924: 1-2]. Ту же мысль, хотя и с иной точки зрения, высказывает Л. И. Лавров: "Обилие эпиграфических памятников на Северном Кавказе, особенно в Дагестане (где их создавали на протяжении почти тысячи лет), требует пересмотра ходячего представления, будто народы Северного Кавказа до недавнего времени были бесписьменными" [1968: 23]. Надо сказать, что затем были приложены немалые усилия, чтобы сделать горские народы действительно "бесписьменными" в этом плане: влияние арабского языка и исламской культуры искоренялось по существу физически - уничтожением книг и людей, писавших их.
При всех недостатках арабской графики и преимуществах латинской (об этом разговор особый) основной причиной смены арабской графики была политическая, что, собственно говоря, никогда не скрывалось, ср.: "Арабское письмо способствовало укреплению влияния на массы реакционного духовенства, активно боровшегося против советской власти. Как и в других местах, вопросы письменности в Дагестане с самого начала приобрели ярко выраженную социально-политическую окраску. Они усугублялись, как уже было замечено, чрезвычайной мно 18
го национальностью края и глубокими традициями арабского языка в Дагестане" [Исаев М. И. 1979: 164].
Все же, не отрицая как достижений, так и определенных провалов языкового строительства в годы советской власти, мы не считаем возможной "черно-белую" оценку до- и послеоктябрьского периодов, поскольку при таком подходе теряется историческая преемственность развития языка, ускользают из поля зрения внутренние ресурсы формирования новых литературных языков.
Важной составной частью исследуемой проблемы является периодизация развития и становления различных форм литературного языка. Как показывают работы по теории литературных языков, развитие общественных отношений на определенном этапе вызывает к жизни появление отдельных наддиалектных форм языка (они могут характеризоваться в зависимости от конкретно-исторических условий как койне, полудиалекты или культурные диалекты). Эти формы в свою очередь создают основу литературно-письменной традиции. На следующем этапе развития возникают письменно-литературные языки с ограниченной поливалентностью. Наконец, на последнем этапе формируются литературные языки, способные обеспечивать все сферы коммуникации - науку, образование, государственное управление, юриспруденцию, художественную литературу и т. д. На наш взгляд, выделение этих трех периодов в определенной степени оказывается релевантным и для аварского литературного языка.
Еще одной особенностью предлагаемой работы является включение в круг исследуемых проблем "доисторического" периода, т. е. того этапа развития языка, когда он еще не засвидетельствован письменными памятниками и восстанавливается на основе показаний как самого аварского языка (с учетом диалектов) в его современном состоянии, так и близкородственных языков. Освещение этого аспекта истории аварского языка необходимо для выявления внутриструктурных тенденций в его развитии, знание которых даст возможность, во-первых, прогнозировать ход дальнейших структурных изменений в аварской грамматике и, соответственно, вырабатывать определенные рекомендации нормативного характера. Как отмечал А. С. Чикобава, "при унификации норм литературного языка, научная история не решит вопроса, какому из наличных вариантов следует дать предпочтение, но она может объяснить, как возникли данные варианты, какие ареалы их распространения и какие тенденции развития они обнаруживают. Решение спорных вопросов (орфографии, морфологии, синтаксиса) без такого анализа уподобилось бы лечению без диагноза" [Чикобава 1971: 10].
Безусловно, что "Использование аварского языка в новых сферах, интенсификация языковых контактов обусловили внутриструктурное развитие аварского литературного языка на всех уровнях, в особенности на лексико-семантическом в виде появления новых слов, расширения и переосмысления значений уже существующих в языке лексем, активизации словообразовательных процессов, обогащения лексики языка путем калькирования и т. п." [Урусилов 1988: 4].
Еще более настоятельной становится необходимость изучения проблематики становления и формирования литературного языка в связи с расширением социальных функций аварского языка, связанным с обретением им статуса государственного.
В исследовании вопросов становления и развития литературного языка лингвистические источники и проблемы теснейшим образом переплетаются с литературоведческими. Так, высказывается мысль о том, что периодизация истории литературного языка должна основываться на периодизации истории литературы в широком смысле этого слова (художественной, публицистической, научно-педагогической и т. п.), по скольку изменения, которые происходят в литературном творчестве так или иначе отражаются в литературном языке [Ефимов 1954: 38].
Исконный лексический фонд аварского языка
Аварский язык представляет собой самостоятельное ответвление аваро-андо-цезской подгруппы нахско-дагестанской языковой семьи, обнаруживая большую близость к андийским языкам, проявляющуюся как в лексике, так и в фонетике и грамматике. Поэтому в связи с отсутствием письменных источников достаточно большой хронологической глубины основная нагрузка при воссоздании структурного облика про-тоаварского языка ложится на сравнительные данные современных аварских диалектов и родственных андийских и цезских языков. В словарном составе аварского языка выделяется несколько пластов исконной лексики. Наиболее древним является слой общедагестанской (общевосточнокавказской) лексики, выявляемый путем обнаружения словарного единства аварского и других дагестанских языков. Это единство демонстрируется, в частности, следующими словарными сопоставлениями17: бетіер голова - буд. къаъл, агул, гъукьул, крыз. кьыл, таб. кіул, удин. бул, хин. микіир, цах. вукъул, рут. кьул, йукьул, арч. картіи, лезг. къил, лак. бакі, дарг. бекї, бикі, бечі (см. Бокарев Е. А. 1981: 30; NCED: 1041); гунз. кьіам, гин. кьїиму, хварш. кььіім, къем, цез. къим, бежт. кьаъм, къам (см. Лексика 1971: 107) - иного происхождения; мегіер нос - анд. мигъар, год. мигъар, ботл. миъар, багв. мигіар, чам. май, маър, тинд. мшар, кар. мигіар, ахв. мигіа, гунз. мару, гин. молу, хварш. мани, цез. маїли, бежт. маъаъ, маро, буд. меьел, крыз. меъел, лезг. илаьр, лер, нер, см. Лексика 1971: 120; Гигинейшвили 1977: 71; Бокарев 1981: 18; NCED: 825-826); бер глаз - гунз. гьоре, бежт. xlape, гьаъй, анд. гьаркіу, чам. гьачіа, багв. гьакіа, кар. гьаркіа, гьакіа, акіа, ахв. кіегьа, год. гьайи, ботл. гьай, лак. йа, дарг. хіули, уле, ъуьлъ, агул., таб. ул, лезг. вил, уъл, ул, буд., крыз. гїуьл, удин, пул, хин. лшг, цах., рут. ул, арч. лур (см. Бокарев 1981: 27; Лексика 1971: 106; Гигинейшвили 1977: 69; NCED: 250-251); кьенссер бровь - анд, ленссиб, тинд. къенссер, къинссир-де, ахв. кьес-си, год. къинссир-ди, кар. къиссер, чам. къессал, къессан, багв. кьессем, ботл. кьинссир-де, гунз. ціиці, хварш. эссер, цез., гин. ціеці, лак. иттаці-ани, чча, дарг. лига, ликка, лезг. риціам, гьшціам, таб. кіураб, улчівам, крыз. гіоілціам, арч. дарціан (см. Лексика 1971: 104); гіин ухо - анд. гьантіикіа, ботл. гьантіукіа, год. гьантіукіаь, тинд. гьанкіитіа, багв. гьанкіитїа, чам. ант/а, кар. гьантіикіа, ахв. гьанач, буд. ибир, крыз. ибер, рут. .убур, лезг. йа, таб. эв, we, иД эб, агул, ибур, иеур, im/р, уд. шц а (см. Лексика 1971: 126; Гигинейшвили 1977: 116; NCED: 239-240); ківеті губа - цез., хварш. гьуті, дарг. кіенті, чіеинті, ківинті, арч. ківеті, таб. ківанті, кіанті, агул, кіемті, кіентів, хин. m/ал (см. Лексика 1971: 108); мегеж борода - анд. мигажу, год. мигажу, ботл. л/уг ж р, багв. мижат, чам. мизатів, тинд. мижату, кар. мигаж, ахв. мижеліу, гунз. билажба, хварш. бишонде, цез. мешогла, лак. чіири, дарг. муціур, хин. лш-чеш, цах. мучіру, рут. мичіри, буд. мичіер, крыз. ччириіджири, агул. л уд-.жу/?, таб. муччври, лезг. ччуру, см. Лексика 1971: 104); тіонтіро веснушки - анд. тіанкіилол, тинд. ківинтіаби, тїитіакібе, кар. кіунтіеди, гунз. табору, хварш. нетіо, митіо, буд. тіикіен, агул. тіаптіам, тіелтіем, таб. тіуірхьаїр, тіуркклар, тіахваїр, лезг. тіеті-вал, дуьтівел, лак. тіантіа, дарг. зунтіри, кіунтіри (см. Лексика 1971: 105 с включением также кветіелі; см также NCED: 998-999); ца (диал. са, ча) зуб - анд. сол, бежт. сила, силаь, гунз. сила, дарг. цула, сила, кар. сали, тинд. салу, ахв. чило, чам., багв. сал, ботл. салу, таб. силиб, сахв, агул, селеб, сихв, сивх, лезг. сяс, сяхе, буд. сшг, крыз. сохе, рут. сыла-, цах. «ШУ, арч. com, уд. лу , хин. цулоз (см. Трубецкой 1930: 85; NCED: 326; Бокарев 1981: 27; Гигинейшвили 1977: 77; Лексика 1971: Hill 2); мукъулукъ глотка - ботл. кьванкьватіир, год. кьеанкьватіил, тинд. къванкъва, макъала, ахв. макъалилЫ, анд., кар. къванкъва, чам. къванкъва, къункъа, багв. къункъа, гунз. хьархьачіу, гин. кьварбансу, дарг. къокъари, агул, кьуркь, хин. кьуртіум, цах. къорхам, уд. /о охъ, арч. мукълакь (см. Лексика 1971: 106); мегьед грудь - год. KWXW, тинд. /шхи, кар. /шхе, чам. wwx, багв. ямгь, ботл. wwxw, дарг. михъири, михъир, михьай, агул. л/ух 2 , крыз. махар, буд. махар, таб. мухур, хин. махар, цах. л/уху, рут. мыхыр, арч. .мухо/?, лезг. хур (см. Бокарев 1981: 17, 33; Лексика 1971: 107; Гигинейшвили 1977: 68; NCED: 829); кеке грудь (женская), сосок - ботл., ахв., кар. кака, багв., год. к ак а, анд. кока, чам. чача, тинд. кека (Гудава 1964: 128), лак. ккукку, хварш. кака, цах. кокси (см. Лексика 1971: 108). Слово относится к разряду "детской" лексики. В цахурском - азербайджанское заимствование; хьибил бок - анд., год., ботл. исиб, багв. эсеб-ди, чам. эсиб, эсиби, исиб, тинд. эсеба, кар. эсебо, ахв. эшиб-ла, гунз. шебле, хварш. жебла, бежт. жебло, лак. чул, дарг. WUWW (СМ. Лексика 1971: 103); чехь живот - ботл., ахв. река, цез. ах, гунз. ах, анх, гин. ах, хварш. анх, бежт. онх, лезг. руфун, таб., агул, ф н, крыз. ЙЬН, хин. шмхь, цах. (в)ухьун, рут. JXE.JH, арч. xylpxul (см. Лексика 1971: 109); мама (детск.) кушанье - гунз. мене, бежт. непе, крыз. маьм, таб. ме-ме, пеней, нанай, буд. мам, арч. мам, лезг. жал/, мума, дарг. жалш грудь (жен.) (см. Лексика 1971: 108); ракььа кость - анд. рокььи, тинд., ахв. ракььи, год. ракььин, кар. ракъье, чам. йакььил, ракъъил, багв. ракьь, ботл. ракъъил, гунз. ліора, хварш, ліазал, ліазол, цез. ліуза, бежт. ліован, ліора, лак. линча, дарг. лига, ликка, лезг. кіараб, кірапі, агул. ыркк, хин. ник/, таб. кіураб, кіараб, йиркк, йиркки, уд. укъейн, цах. барків, рут. къырыб, буд. кіерепі, арч. лекки (см. Трубецкой 1922: 241; Лексика 1971: 114; NCED: 528); ццин (диал. сейм) зуб - чам., анд., багв. ссіш, кар. ссіше, тинд., ахв., ботл. сейми, бежт. ссимо, гунз. сейми, цез., хварш. семи, гин. саме, лак. ccw, дарг. семи, гьими, сейми, таб. ссив, ссев, сиб..., агул, себ, сев, рут. саьб, цах. сел (см. Лексика 1971: 109); гьуэр легкое - анд. хунссир, тинд. хунссар, кар. хьуИссир, ахв. хуРссе, чам. хусси, хунсси, хунссир, багв. гьунссер, ботл. хьу"са/р, гин. гьуьтіорє, хварш. гьетіен, цез. хотіори, лак. гьутру, дарг. хургъари, хеаргьари, агул. гъу ) л, рут. хус л, таб. гъурдул, уд. тихлих, буд. тухул, лезг. тухул, арч. хурттуртти (предполагают суффиксальный характер конечных - л, -ери др; см. Лексика 1971: 116); кіущ (диал. ківарш) моча - анд. гьинкікіур, чам. гьеків, гьекіу, багв. гьекіу, ахв. чакікіи, год. гьикку, ботл. биччикур, гунз. і шо, бежт. г/шш, рут. тур, агул, зур, крыз. зьгр, таб. джъур, удин, къичир, цах. зей, буд. зире, арч. ідор, лезг. ццвар, ччвар (см. Лексика 1971: 118); тіул, тіулакі печень - анд. релиліи, тинд. релаліи, год. лелиліа, кар. рекьіьайлі, ахв. рикьіеліи, чам. йелалі, реллалі, багв. лелелъи, ботл. регь-ндъо, лак. ттиликі, дарг. дулекі, дуликі, рут. лшеь, агул, лек/, хин. диликі, таб. лик/, лек/, лекь, цах. кіьшкіам, къалкъам, буд. лекь, лезг. лекь, ляькь, ликь, арч. дилик1(си. Бокарев 1961: 60; 1981: 30; Лексика 1971: 122; Гиги-нейшвили 1977: 104;NCED: 586-587);
Диалектная база формирования аварского литературного языка
Аварские диалекты19 подразделяются на северную и южную группы (наречия), что отчасти отражает былое деление Аварии на Хунзахское ханство и "вольные общества". В первую включают хунзахский (центральный), восточный и салатавский (западный), во вторую - анцух-ский, карахский, андалальский, гидский, батлухский (переходный), кусур-ский (с. Кусур Рутульского района) и закатальский (Белоканский и Закатальский р-ны Азербайджана). Кроме того, выделяются т. н. смешанные говоры южного наречия: кахибский, келебский, унтибский, шуланинский и бацадинский. Между отдельными диалектами и диалектными группами в целом отмечаются фонетические, морфологические и лексические различия. Диалекты северного наречия - восточный (Буйнакский, Гергебиль-ский и Левашинский районы Дагестана), западный (Казбековский, Гум-бетовский и нек. другие районы Дагестана) и хунзахский (практически все селения Хунзахского и Унцукульского районов Дагестана20) - наиболее близки к литературному языку. Можно указать лишь на соответствие хунз., вост. у - салат. о\ переход п гъ, выпадение звонкого б в интервокальном положении, тенденцию к утрате классных показателей в хунзах-ском, использование финитной формы вместо причастия в составном сказуемом в салатавском и др.
Практически все южные диалекты отличаются от северных наличием суффикса эргатива -д (сев. -цца). Диалект, территория распространения которого охватывает Гуниб-ский район; а также селений Аркас и Манасаул, переселенные в середине XIX в. в Буйнакский район21 ), объединяет десять говоров: бухтинский (ее. Бухтиб, Шангода), ругжинский (ее. Ругжа, Ункита, Мучула, Хопор, Ботлониб, Саала, Хабада, Букадиб, Камиб), кегерский (с. Кегер), куя-динский (ее. Агада, Урала, Мурада, Балануб), сугратлинский (с. Су-гратль, Наказух, Шитлиб)22, обохский (с. Обох), гамсутлинский (с. Гам сутль), хоточ-хиндахский (ее. Хоточ, Хиндах), салтинский (ее. Салта, Кудали, Дарада-Мурада, Хвартикуни, Маали, Аркас, Манасаул), чох-ский (с. Чох). К основным особенностям диалекта можно отнести: а) в области фонетики: - отсутствие латеральной аффрикаты лі ( лълъ), краткого латераль ного спиранта лъ ( гь і л), увулярной аффрикаты хъ ( х); сохранение интенсивных абруптивных аффрикат ЦІЦІ, ЧІЧІ, КІКІ (в большинстве го воров), соответствие андалал. - /-л - лит. ті ( кьІ - краткий лате ральный абруптив), переход х xl (андалал. xlyp лит. хур пашня ), наличие билабиального абруптива «/(ср. кьапіде ударить ), выпадение д- в комплексах -пъпъ(д)а (= лит. -лда), -лълъде, -лълъдасса местных па дежей "живого" склонения, сохранение в ряде слов утраченных литера турным языком лабиализованных (андалал. гіведе лит. гіезе расти ); б) в области морфологии: - наличие звательной формы с конечным классным показателем ти па вас-ав! эй, мальчик! ; функционирование форманта эргативного па дежа -д (в говорах), суффикс инфинитива -де (= лит. -зе, соотв. -енде = лит. -ине); вариативность образования форм настоящего времени по го ворам, суффикс деепричастия прошедшего времени -(а/о/у)мо и др. в) в области лексики отмечается влияние лакского языка, соседст вующего с территорией распространения андалальского диалекта. Территория распространения диалекта охватывает только Тляра-тинский район. Он включает следующие говоры: чадаколобский, таш-ский, анцросунхадинский, бухнадинский (ее. Гиндиб, Кардиб, Хадиял, Тадиял), томуринскии и тлянадинский [см. Церцвадзе И. И. 1948; Исаев М. Г. 1975 и др.].
По сравнению с другими аварскими диалектами, анцухский диалект характеризуют: а) в области фонетики: - наличие краткого латерального абруптива къ1 (за исключением ташского и чадаколобского), соответствующего лит. ml, ср. анц. бекьіер лит. бетіер голова и т. п.; звонкие аффрикаты дз и дж, выступающие в качестве коррелятов лит. з и ж, ср. анц. ссеердзи лит. ссвердизе ходить, бродить и т. п.; отсутствие переднеязычной краткой свистящей аффрикаты ц, переходящей в диалекте в с, ср. анц. сер лит. цер лиса и т. п.; переход краткого увулярного спиранта х в фарингальный, ср. анц. xlyp лит. хур поле и т. п.; упрощение форманта инфинитива {-изе зи) с последующими процессами ассимилятивного характера (ср. бацізи баціціи чистить , битізи бицци отправить , босзи босси брать и т. п.); б) в области морфологии: - классные формы дательного падежа: вехьаси-в-е I, вехьаси-б-е III чабану ; вспомогательные глаголы бачан(а), бохіа-н(а) и др.; показа тель направительного падежа -ху (-ух), -ах, ср. ошколалдаху / ошколал дахпрп лит. школалде в школу ; отсутствие классных формантов в фор мах местного падежа 5-й серии {рукъи при лит. рокъов, рокъой, рокъоб дома ); единый для всех серий показатель исходного падежа -са (ср. анц. Щудукъса при лит. ціадакьа от дождя и др.); использование причастия глагола бисси говорить для образования порядковых числительных, ср. кіибисанаб при лит. кіиабилеб второй и т. п.; суффикс эргатива личных местоимений -л1(а) / -ль(а), ср. дилі(а)при лит. дица я (эрг.) и т. д.; суффиксы прошедшего времени -а (хІва при лит. хвана умер ) и -ри (бекъ-ри при лит. бекьана вспахал ), использование специфических вспо могательных глаголов, ср. анц. куна вона при лит. кванан буго поел ; унифицированный суффикс настоящего времени -на, ср. анц. кьуна при лит. къола дает ; деепричастия прошедшего времени с суффиксами -у и нек. др. {бос// босу// босу н // босу л // бослу при лит. босун взяв ); суффикс императива -ун в глаголах с инфинитивом на -ензи, ср. бич-ун продай ; суффикс условного наклонения -лълъи (цїаларгільи при лит. ц 1ала(на)ни если читать ) и др.
Аварский язык как язык межэтнического общения
Аварский язык является средством общения не только собственно аварцев, но и этнических групп, на определенном этапе своего развития консолидировавшихся с аварцами, что, как можно полагать, имеет уже длительную историю. Достаточно интенсивные лингвистические контакты приводили и приводят к значительному влиянию аварского языка на андийские и цез-ские, что выражается в основном в лексике.
В настоящее практически все взрослое население носителей андийских и цезских языков в различной степени владеет аварским языком. В результате длительного контактирования с аварским языком в андийские и цезские языки проникло значительное количество аварских лексических единиц. Использование лексических заимствований из аварского в живой речи андийцев и цезов - это обычное явление. При беглом разговоре в речь могут вклиниваться целые аварские фразы, нередко - пословицы, устойчивые словосочетания. Говоря о лексических заимствованиях, можно выделить следующие лексико-тематические группы: а) слова, обозначающие людей (родство, профессию, занятие, харак теристику): ваццгіал двоюродный брат , яцгіал двоюродная сестра , цу- нагіал троюродный брат (сестра) бетіергьан хозяин , гіагарльи родство , маціціихьан сплетник , хіинкьуч трус , гьерсихьан обманщик , гъардохъан нищий , махіцел завистник , къебед кузнец , на- сило потомство ; б) названия животных и птиц: рухічіагольи животные , болъон свинья , цакьу ласка , гіорціен иуп\руз сова , анххъвара суслик , хъек коршун , гъалбацГтя?; в) названия растений, продуктов питания: хіанку черемша , тіигь- алу чечевица , бугіа рожь , мучари тмин , чіалкбутіан бурак , хъабахъ тыква , хонобах сорт абрикос , кокон 1сшъа,\ражи чеснок ; г) обозначения утвари, предметов домашнего обихода: хъаги кастрюля , гьамарса сундук , кини колыбель , кортіа молоток , гъоко арба , гьанціа петля , гъец! щипцы , сахіи мера сыпучих тел . д) достаточно многочисленны в андо-цезских языках обозначения абстрактных понятий, восходящие к аварскому источнику: мискинлъи бедность , гіузу недомогание , руххел радость , гьудулльи дружба , щаклъи ревность , axlu тревога, зов , чїахіальи крупность, величина , нугЫъи свидетельство , пиры молния , кіодольи величина , тату вкус , хіохьел дыхание , пащманлъи грусть , сахлъи здоровье , гіагарльи родство , ціодорльи ум , чІурканльїСстранность . Как видно, в данной группе слов широко представлены лексемы с аварским суффиксом абстрактных имен -лъи. Ряд слов аварского происхождения в андо-цезских языках сохранил аварскую форму масдара: рагъи спор, брань , кьотіи решение, обязательство , ургъи дума , ціараки дым, хозяйство , гурхіи жалость .
О непосредственно аварском источнике ряда андо-цезских слов свидетельствует их морфологическое оформление. Так, каратинские и бот-лихские прилагательные обычно не содержат классный суффикс, однако аварские заимствования оформляются суффиксальным классным показателем: пуланаб некий , узданаб стройный, собранный , пахруяб, му-тїегаб покорный , ціціуяб самка , бахіарай невеста . Из слов других частей речи можно назвать наречия: хехго быстро , жеги еще , гїадада даром , ціудур умно , гіебса наоборот , ціидаса снова , мекъиса неправильно , тіатіала друг на друга . Заимствуемые глаголы представлены основами типа лебалъи- быть мужественным , гугур- закручиваться , гурхі- жалеть , ссорор- возвращаться , сури- опозориться , багъабачар- шевелиться , бакіар- собирать , боні- проскочить , чіурхіи- гордиться , бебихъ- начинать , гоч- переселяться . Источником для заимствованных глаголов послужили также ціціализе читать , туркіизе дернуть , борчіизе пролезть , бичі-чіизе понимать , чаргіизе надоесть и др. Как известно, в самом аварском языке многие слова восходят к восточным языкам (арабскому, персидскому, тюркским) или же к русскому. В значительной степени эти слова представлены и в андийских языках. К таким словам относятся многочисленные заимствования из арабского, персидского, тюркских и русского языков (приводим здесь аварские разговорные варианты, которым в андо-цезских языках могут соответствовать и иные фонетические разновидности): - обозначения общественно-политических понятий (в т. ч. религиоз ные термины): дибир судья , дуниял мир , дубгіа молитва , заман труд, работа , зигар соболезнование , туснахъ тюрьма , тушман враг , ту- хум род , давла добыча , улка государство , пакьир бедняк, нищий , питна ссора, спор , капур иноверец , хъизан семья , халкъ народ , жа- магіат общество, община , хїукму постановление , пирсидатил председатель , гіадан человек , учител учитель , казият газета , зинаеод звеньевой , жужах! ад , алжан рай , щайтіан черт, бес, нечистая си ла ; - обозначения абстрактных (в т. ч. временных) понятий: талых счастье , гіакьлу ум , гіумру жизнь , пайда польза , пикру мысль, сооб ражение , йоргъа иноходь , итни понедельник , талат вторник , арбагі среда , къимат цена, достоинство ; обозначения конкретных предметов и веществ: тел телеграмма , дарман лекарство , дару лекарство , явлухъ платок , ярагь оружие , гьа-лай олово, полуда , пампа вата , кагъат бумага , чухъа черкесска , чи-рахъ лампа , чакма сапог , чаран сталь , чванта сумка, карман , шал платок , ханжар кинжал , хазина казна , хъалиян папироса , хіайеан животное , остол стол , истакан стакан , гіилипулан аэроплан , поло-щад площадь , пойиз поезд , учаскіа участок , кено кино , ошкол школа и т. д. (как видим, заимствуются в основном существительные, однако среди них имеются и другие части речи в т. ч. союзы, числительное азарго тысяча и др.).
Основные положения проекта программы "Сохранение и развитие аварского языка в Республике Дагестан"
В таких официальных документах, как «Декларация о языках народов России», Закон РФ «О языках народов РФ», Постановление ВС РФ «О порядке введения в действие Закона РФ «О языках народов РФ», а также «Конституция Республики Дагестан» был заложен правовой базис осуществления государственной культурно-языковой политики, подлежащей конкретизации и дальнейшей реализации (об этом же говорится в принятой ВС РФ "Концепции Госпрограммы по сохранению и развитию языков народов России") в соответствующих региональных программах. Возможно, в Дагестане необходимо принятие комплексного Закона "О языках народов Дагестана" и соответствующей программы "О сохранении и развитии языков народов Дагестана". Один из проектов такого закона был опубликован в свое время в информационном бюллетене "Национальные культуры в Российской Федерации". Согласно опре делению, данному в проекте "Языки народов Дагестана являются национальным достоянием, историко-культурным наследием республики, основной формой проявления национального и личностного самосознания" [Закон: 71]. В то же время, как представляется, возможен и иной путь: создание такой комплексной программы на основе интеграции программ по отдельным языкам Дагестана .
С учетом этого второго подхода нами были подготовлены проекты программ "Развитие и функционирование языков народов Дагестана" и "Развитие и функционирование аварского языка в Республике Дагестан"42. В ряде национально-государственных образований, среди которых Республика Дагестан не исключение, за последние несколько десятков лет оказались существенно деформированы языковые процессы. Это привело к утрате значительной частью населения владения и пользования родными языками. И в настоящее время, как нам видится, задача их возрождения - одна из главных, ключевых. В программе по сохранению и развитию языков народов Дагестана, по нашему мнению, должно быть предусмотрено: - системное изучение языковой ситуации в Дагестане; поддержание национальных языков Дагестана; сохранение, возрождение и их разви тие за пределами Дагестана; -поддержка национально-культурных и культурно-просветительских объединений, ставящих своей целью изучение и распространение родного языка; - разработка мероприятий по подготовке кадров и совершенствова нию системы народного образования на языках народов Дагестана; - организация кафедр национальных языков и литератур в высших учебных заведениях Дагестана гуманитарного профиля; - просветительская деятельность, в т. ч. написание учебников, учебных пособий, хрестоматий, справочников по культуре родной речи; - поддержка различных средств массовой информации, радио-, теле- и кинокомпаний, осуществляющих вещание и создание фильмов на языках Дагестана; - содействие изданию художественной, публицистической, научной, учебной и другой литературы на родном языке; - научное исследование дагестанских языков, их истории и современного состояния, процессов взаимодействия между этнокультурными и языковыми общностями, межкультурного и межъязыкового общения, характера двуязычия и многоязычия; - публикация лингвистических энциклопедий, фольклорных текстов и памятников словесности. 1. Обеспечить в законодательном порядке конституционный статус национальных языков в республике Дагестан.
С этой целью необходимо уже в ближайшее время принять Закон "О языках народов Дагестана"43, в котором бы регламентировалось использование аварского и других функционирующих в Дагестане языков в различных функциональных сферах: гос. учреждения, торговля и услуги, средства массовой информации, образование и т. п. 2. Создать при Правительстве Республики Дагестан постоянную Го сударственную комиссию по национальным языкам с полномочиями осуществления контроля над функционированием дагестанских языков. 3. Создать благоприятные условия (финансовое и учебно методическое обеспечение) во всех учреждениях и предприятиях, распо ложенных в местах компактного проживания дагестанцев для изучения родного языка. 4. Разработать образцы деловой документации на родном, родном и русском языках.
