Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Изучение русско-ордынских и русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв. в дореволюционной отечественной исторической литературе 23 - 97.
1.1. Проблема русско-ордынских отношений в середине XIII - XV вв. в дореволюционной отечественной исторической литературе 23-66.
1.2. Дореволюционные отечественные исследователи о русско-литовских отношениях в середине XIII - XV вв 66-97.
Глава 2. Советская и современная историческая литература о русско-ордынских и русско-литовских отношениях в середине XIII - XV вв 98 -169.
2.1. Русско-ордынские отношения в середине XIII - XV вв. в советской и современной исторической литературе 98 - 142.
2.2. Советская и современная историческая литература о русско-литовских отношениях в середине XIII - XV вв 143-169.
Заключение 170-179.
Список источников и литературы 180-210.
- Проблема русско-ордынских отношений в середине XIII - XV вв. в дореволюционной отечественной исторической литературе
- Дореволюционные отечественные исследователи о русско-литовских отношениях в середине XIII - XV вв
- Русско-ордынские отношения в середине XIII - XV вв. в советской и современной исторической литературе
- Советская и современная историческая литература о русско-литовских отношениях в середине XIII - XV вв
Введение к работе
Актуальность темы. Проблемы образования российского государства всегда находились в центре внимания отечественных историков. В литературе постоянно подчеркивалось то огромное влияние, которое оказывало взаимодействие между Русью, Великим княжеством Литовским и Золотой Ордой на процесс формирования российского государства. Именно характер русско-ордынских, русско-литовских и ордынско-литовских отношений во многом определил вектор государственно-политического развития земель бывшей Киевской Руси. Само возникновение Московского княжества, его территориальный рост и усиление, выдвижение на ведущие позиции в Северо-Восточной Руси происходили на фоне особенных отношений с Золотой Ордой и Великим княжеством Литовским и в тесной связи с ними.
Современная общественно-политическая ситуация рождает у многих авторов желание обратиться к прошлому, стараясь найти в нем ответы на вопросы настоящего. В попытке понять многие межэтнические, этноконфес-сиональные, культурологические аспекты взаимодействия народов, населяющих современную Россию, исследователи обращаются к истории их взаимодействия в момент складывания современной государственности. В настоящее время научное познание данной исследовательской проблемы стало одним из ведущих направлений в отечественной исторической науке. На современном этапе ее развития наряду с конкретно-историческими исследованиями по указанной проблеме большую роль играет и ее историографическое осмысление. В свете общепризнанной важности темы отношений Руси с Золотой Ордой и Великим княжеством Литовским парадоксально выглядит тот факт, что до сих пор нет обобщающего историографического исследования, которое бы охватывало весь период изучения их отношений в середине XIII-XV вв.
На сегодняшний день появляются работы, в которых авторы, оставаясь на прежней источниковой базе, пытаются развивать положения и выводы,
полученные их предшественниками, что делает весьма актуальными попытки историографического переосмысления всего доставшегося нам научного наследия, созданного более чем двухсотлетними трудами отечественных историков.
Поставленная проблема в широком смысле актуальна, имеет самостоятельное значение и вписывается в рамки одной из задач историографической науки, которая подразумевает «изучение методики исторического исследования, совокупности приемов анализа, истолкования и использования источников различными школами и направлениями исторической мысли»1.
Такая постановка проблемы, включающая обобщение и осмысление опыта, накопленного несколькими поколениями историков, дает возможность представить не только степень ее разработанности со всеми достижениями и недостатками, но и выявить еще не в полной мере изученные ее стороны.
Степень изученности темы. Вопрос о характере русско-ордынских и русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв. издавна принадлежит к числу дискуссионных в отечественной историографии. И хотя он не стал предметом специального рассмотрения историографов, авторы освещали его в тесной связи с другими вопросами: во-первых, в обобщающих трудах - по русской истории в целом2 или по истории Северо-Восточной Руси3; во-вторых, в работах по истории Золотой Орды4; в-третьих, в исследованиях не-
Историография нового времени стран Европы и Америки. М., 1967. С.5.
2 Карамзин Н.М. История государства Российского. М., 1998-2000. Т. 3-5; Соловьев СМ. История России с древнейших времен. М., 2001. Т. 3-4; Ключевский В.О. Сочинения. Т. П. М, 1957; Платонов С.Ф. Лекции по русской истории. Ч. 1. СПб., 1913; Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен. Т. 1. М., 1933.; Пушкарев С.Г. Обзор русской истории. М., 1991; Скрынников Р.Г. История Российская, IX-XVII вв. М., 1997 и др.
Пресняков А.Е. Образование Великорусского государства. Пг., 1918; Мавродин В.В. Образование единого русского государства. Л., 1951; Черепний Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV-XV веках. М., 1960; Сахаров A.M. Образование и развитие Российского государства в XIV-XVII веках. М., 1969; Горский А.А. Русь. От славянского Расселения до Московского царства. М., 2004 и др.
4 Греков Б.Д., Якубовский АЛО. Золотая Орда и ее падение. М.; Л., 1937; Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960; Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973; Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV
посредственно русско-ордынских отношений или международных отношений в Восточной Европе1. Специальные работы посвящались прежде всего либо времени княжения Дмитрия Донского до 1380 г. включительно , либо эпохе Ивана III до 1480 г. включительно , т.е. внимание исследователей было сконцентрировано лишь на двух ключевых эпизодах - Куликовской битве и ликвидации зависимости от Золотой Орды. Ряд работ посвящался деятельности Александра Невского4. Во всех этих конкретно-исторических сочинениях имеются как специальные историографические очерки, так и ценные замечания о работах коллег, сделанные в ходе исследования.
Русские историки стремились всесторонне изучить средневековую российскую историю. Поэтому «одни из них (отчасти уже Н.М. Карамзин, а главным образом Н.И. Костомаров и В.В. Леонтович, а также Н.П. Загоскин, В.И. Сергеевич, И. Энгельман и немногие др.), - писал В.А. Рязановский, -находят, что монголы оказали большое влияние на развитие государства Московского, которое сложилось под влиянием монгольской государственности. Другие же - и таких большинство (СМ. Соловьев, В.О. Ключевский, С.Ф. Платонов, Е.Ф. Шмурло, М.Н. Покровский, Д.И. Багалей, М.Ф. Влади-
вв. М., 1985; Из истории Золотой Орды. Сборник статей. Казань, 1993; Мизун Ю.В., Ми-зун Ю.Г. Ханы и князья. Золотая Орда и русские княжества. М., 2005 и др.
1 Насонов А.Н. Монголы и Русь. М.; Л., 1940; Вернадский Г.В. Монголы и Русь. М.;
Тверь, 1997; Греков И.Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Ев
ропы XIV-XV вв. М., 1963; Он же. Восточная Европа и упадок Золотой Орды. М., 1975;
Каратеев М.Д. Русь и Орда. М., 1991; Князький И.О. Русь и степь. М., 1996; Горский А.А.
Москва и Орда; Каргалов В.В. На границах Руси стоять крепко! Великая Русь и Дикое по
ле: противостояние XIII-XVIII вв. М., 1998; Он же. Русь и кочевники. М., 2004; Широко-
рад А.Б. Русь и Орда. М., 2004 и др.
2 См.: Куликовская битва. Сборник статей / Под ред. Л.Г. Бескровного. М, 1980; Кули
ковская битва в истории и культуре нашей Родины (материалы юбилейной научной кон
ференции). М., 1983; Широкорад А.Б. Куликовская битва и рождение Московской Руси.
М., 2005 и др.
3 См.: Назаров В.Д. Свержение ордынского ига на Руси. М., 1983; Каргалов В.В. Конец
ордынского ига. М., 1984; Алексеев Ю.Г. Освобождение Руси от ордынского ига. Л., 1989
и др.
Вернадский Г.В. Два подвига Александра Невского // Евразийский временник. Т.4. Берлин, 1925; Пашуто В.Т. Александр Невский. М., 1974; Летопись жизни и деятельности Александра Невского (сост. Ю.К. Бегунов) // Князь Александр Невский и его эпоха. СПб., 1995; Кучкин В.А. Александр Невский - государственный деятель и полководец средневековой Руси // Отечественная история. 1996. №5.
мирский-Буданов, М.А. Дьяконов и некоторые другие) - находят, что т.н. татарское иго не оказало глубокого влияния на ход нашей истории, не произвело глубоких социальных переворотов в жизни Русского государства» .
Современная наука располагает, кроме того, многочисленными работами дореволюционных исследователей по истории различных регионов Монгольской империи. Эти работы написаны с привлечением восточных источников, и, несмотря на то, что они имеют не прямое отношение к рассматриваемой нами проблеме, они не могут не быть упомянуты в качестве неотъемлемой составной части накопленного предшествующим развитием науки базиса. В этих трудах задача изучения Золотой Орды увязывалась с необходимостью оценки степени влияния на русскую историю монгольского завоевания и начального периода формирования русско-ордынских отношений. Хотя в целом имеющиеся работы историографического плана представляют собой краткие и беглые обзоры, предваряющие труды историков, мы отметим наиболее на наш взгляд значительные.
Выдающийся историк-востоковед XIX в. Х.Д. Френ давал свою оценку
современного ему состояния изученности вопроса о монгольском завоевании
Руси и русско-ордынских отношениях. Он подчеркивал общий недостаточно
высокий источниковедческий уровень исторических исследований и связы-
| вал его, прежде всего, с крайне слабым использованием как русских, так и,
особенно, восточных источников . Придавая первостепенное значение анализу восточных нарративных материалов, ученый подчеркивал необходимость введения в научный оборот золотоордынских монет, сохранившихся ярлыков ханов, русских летописей. Его ученик О.И. Сенковский отмечал важность изучения истории Золотой Орды не только «для русской истории», но и «для истории Азии». Он не создал специального труда, сохранились лишь разбро-
Рязановский В.А. К вопросу о влиянии монгольской культуры и монгольского права на русскую культуру и право // Вопросы истории. 1993. №7. С. 35.
См.: Арапов Д.Ю. Русское востоковедение и изучение истории Золотой Орды // Куликовская битва в истории и культуре нашей Родины. М., 1983. С.71.
санные в различных статьях и заметках его отдельные наблюдения по истории Золотой Орды1.
Значительную роль в изучении истории Золотой Орды и косвенно русско-ордынских отношений сыграли такие крупные отечественные исследователи Центральной Азии как Н.Я. Бичурин, В.П. Васильев, П.С. Савельев, И.Н. Березин, Г.С. Саблуков, В.В. Григорьев, В.Г. Тизенгаузен2. В их трудах присутствовали и небольшие историографические обзоры предшествующей литературы.
Существенную роль в историографии истории изучения монгольского
завоевания Руси и начала формирования русско-ордынских отношений сыг
рал крупнейший российский востоковед академик В.В. Бартольд. В своем
знаменитом труде «Туркестан в эпоху монгольского нашествия», наряду с
обзором и оценкой использованных источников, он дал анализ работ иссле
дователей, работавших в том числе и над проблемой монгольского завоева
ния русских земель и их последующих отношений с Золотой Ордой. В.В.
Бартольд воздал должное их заслугам как ученых, которые добросовестно
подвергли подробному исследованию почти все известные им мусульман-
ские источники . Сделав в своих трудах немало ценных и интересных на
блюдений по монгольскому завоеванию Руси, он, к сожалению, не увидел
) возможности создания обобщающих исследований по Золотой Орде. Причи-
ной этого, по его мнению, была весьма скудная источниковая база4.
1 Цит. По: Савельев П.С. О жизни и трудах О.И. Сенковского. Т. I. СПб., 1858. С. LIII.
2 Бичурин Н.Я. (Иакинф). История первых четырех ханов из дома Чингисова. СПб.,
1829; Васильев В.П. Записка о монголо-татарах (Мэн-да бэй-лу) // ТВОРАО. Ч. IV. СПб.,
1859; Савельев П.С. Монеты Джучидов, Джагатаидов, Джелаиридов и другие, обращав
шиеся в Золотой Орде в эпоху Тохтамыша. Т. І-ІІ. СПб., 1858; Березин И.Н. Внутреннее
устройство Золотой Орды (по Ханским ярлыкам) // ЖМНП. 1850. №10; Березин И.Н.
Очерк внутреннего устройства улуса Джучиева // ТВОРАО. 1864. Т. VIII. С. 479-480; Гри
горьев В.В. О достоверности ярлыков, данных ханами Золотой Орды русскому духовенст
ву (1842 г.) // Григорьев В.В. Россия и Азия. СПб., 1876; Тизегаузен В.Г. Сборник мате
риалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. 1. Извлечения из сочинений арабских.
СПб., 1884; Т. 2. Извлечения из персидских сочинений. М.; Л., 1941.
3 См.: Бартольд В.В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Соч. Т. І. С.108-109.
4 См.: Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. С.12.
Что касается вопроса изучения русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв., отметим, что он долгое время почти не интересовал историков. Дореволюционных исследователей поначалу больше привлекала история Северо-Восточной Руси. Изучение Великого княжества Литовского и связанных с ним вопросов русско-литовских отношений началось только с 30-х гг. XIX в. преимущественно украинскими историками. Ученых интересовали вопросы об отношении «народностей» в Великом княжестве Литовском, о характере самого государства, о положении русских земель, о литовском «феодализме» и т. д.
Подчеркнем, что на протяжении XVIII в. и большей части XIX в. происходит накопление и осмысление материала по данному вопросу в рамках пока еще конкретно-исторических исследований. Историографическое осмысление проблемы предприняли на рубеже XIX - XX вв. В.И. Пичета, М.В. Довнар-Запольский.
Советские исследователи, как и их дореволюционные коллеги, продол
жали анализировать вопросы, связанные с русско-ордынскими и русско-
литовскими отношениями XIII - XV вв., хотя до конца 30-х гг. XX в. не поя
вилось практически ни одной сколько-нибудь значимой работы по этой теме,
не только историографической, но и конкретно-исторической. Только в поя-
I вившейся в 1937 г. совместной работе Б.Д. Грекова и А.Ю. Якубовского1
прослеживаются некоторые идеи авторов относительно трудов предшественников.
В предисловии к написанной в 1950 г. в соавторстве с Б.Д. Грековым книге «Золотая Орда и ее падение» А.Ю. Якубовский отмечал, что «сама историография Золотой Орды, которая еще не поставлена, была бы полезной темой, настолько поучительны неудачи, связанные с изучением этого вопро-са» . В этом же предисловии был дан небольшой историографический очерк литературы, посвященной изучению русско-ордынских отношений.
1 Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда. М.; Л., 1937
2 Греков Б.Д., Якубовский А.Ю. Золотая Орда и ее падение. М.; Л, 1950. Сб.
В предисловии к первому тому «Сборника летописей» Рашид ад-Дина под названием «Рашид ад-Дин и его исторический труд» И.П. Петрушевскии привел подробный критический разбор тех публикаций и переводов по интересующей нас теме, которые были известны на тот момент в мировой науке. В результате анализа трудов ученых, автор пришел к неожиданному, но марксистском выводу о том, что «ни буржуазная историография эпохи империализма, проникнутая расизмом», ни русская дореволюционная историография, «оказавшаяся не в состоянии преодолеть свойственные буржуазной исторической мысли ограниченности, формализма и методологической слабости», не были в состоянии осилить такую важную задачу»1, хотя ряду публикаций была дана объективная оценка.
Для этого времени наиболее полной и качественной историографической публикацией явилась работа советского археолога и востоковеда А.Ю. Якубовского . В ней ученый предложил достаточно подробный анализ отечественной историографии. Он характеризовал научные взгляды и труды таких выдающихся историков-востоковедов, как Х.Д. Френ, И. Бичурин, В.В. Григорьев, В.В. Васильев, В.В. Бартольд, И.Н. Березин, Б.Я. Владимирцов. С позиции сегодняшнего дня этот труд устарел, но он остается ярким отражением своего времени. Автор вынужден был, в известном смысле, выполнять «социальный заказ», работая в русле печально известного сталинского «Краткого курса», долгое время определявшего общее направление исторической науки. Так, к примеру, своего учителя В.В. Бартольда А.Ю. Якубовский отнес к когорте представителей так называемого идеалистического направления, хотя в целом считал его прогрессивным историком, обладавшим огромными фактическими знаниями. Его заслугу в историографии нашей проблемы он видел в разностороннем изучении широкого круга восточных первоис-
Петрушевский И.П. Рашид ад-Дин и его исторический труд // Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т.1. Ч. 1. М., 1952. СП.
2.Якубовский А.Ю. Из истории изучения монголов периода ХП-ХШ вв. // Очерки по истории русского востоковедения. М., 1953.
точников, имеющих отношение к рассматриваемой проблеме. В этом, как он считал, В.В. Бартольд оказался далеко впереди всех.
Работы советских историков и историографов 50—60-х гг. XX в. были направлены, в том числе, против «буржуазных извращений» истории СССР, в частности, при освещении средневековых русско-ордынских отношений. В это время вышла в свет первая работа по истории Великого княжества Литовского, написанная с марксистских позиций1. Работа В.Т. Пашуто содержит источниковедческий, историографический и конкретно-исторический разделы. Автор чрезвычайно критически оценивал дореволюционную русскую и довоенную польскую и литовскую историографию. Он говорил об ее классовой ограниченности и неспособности выйти за пределы идеалистического понимания и описания истории.
С конца 60-х гг. XX в. наблюдается активизация конкретно-исторических исследований по нашей теме с включением в них и небольших историографических сюжетов. В этой связи отметим историографический очерк, который поместил в свою работу В.В. Каргалов . В нем автор дал достаточно подробную и интересную характеристику литературы по нашей теме, выделил основные тенденции ее развития, дал критические замечания по многим работам. Рассмотрев историографическую ситуацию в «монгольском вопросе», сложившуюся к середине 60-х годов XX в., В.В. Каргалов пришел к выводу о необходимости создания «специального исследования» именно о периоде монголо-татарского нашествия на Русь. Он считал, что предшествующая историография сужала границы проблемы территориально, хронологически, социально. Его работа была попыткой исправить данное положение.
Значительное влияние на изучение русско-ордынских отношений и осмысление историографии этого вопроса имело творчество Н.С. Борисова,
Пашуто В.Т. Образование Литовского государства. М., 1959. 2 Каргалов В.В. Внешнеполитические факторы развития феодальной Руси. Феодальная Русь и кочевники. М., 1967.
который в своих работах по-новому взглянул на ряд вопросов . Его перу принадлежит специальная статья, в которой значительное внимание уделялось рассмотрению оценок предшествующей историографии по вопросу влияния татаро-монгольского нашествия на русскую культуру . Помимо того, что автор привел и проанализировал все точки зрения по этому вопросу, существовавшие к тому времени, он высказал и ряд своих наблюдений по этой теме.
В качестве основных историографических источников по исследуемой нами проблеме современный российский ученый Г.А. Федоров-Давыдов рассматривал труды В.В. Бартольда, И.Н. Березина и других ориенталистов. Они интересовали его при написании истории Золотой Орды, созданной в результате монгольского завоевания, при поиске и рассмотрении особенностей восточных источников3.
Ставя себе целью изучение исторической географии Золотой Орды, В.Л. Егоров достаточно подробно остановился на изучении ее истории, причем бегло отметил некоторые точки зрения, существовавшие в отечественной историографии и в вопросе русско-ордынских отношений. Он сделал ряд важных замечаний по этому поводу4.
В это же время советские исследователи занимались изучением того вклада, который внесли в изучение Золотой Орды и русско-ордынских отношений отечественные историки-востоковеды. Д.Ю. Арапов в небольшой по объему, но очень содержательной статье дал блестящую характеристику всего периода изучения Золотой Орды отечественными историками Центральной Азии5. В этой работе автор выделил научные направления, суще-
Борисов Н.С. Русская церковь в политической борьбе в XI-XV вв. М., 1986; Он же. Церковные деятели средневековой Руси XIII-XIV вв. М, 1988.; Он же. Политика московских князей: Конец XII - первая половина XIV в. М., 1999.
2 Борисов Н.С. Отечественная историография о влиянии татаро-монгольского нашествия на русскую культуру // Проблемы истории СССР. Вып. V. М., 1976.
Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М., 1973.
4 Егоров В.Л. Историческая география Золотой Орды в XIII-XIV вв. М., 1985.
5 Арапов Д.Ю. Русское востоковедение и изучение истории Золотой Орды // Куликов
ская битва в истории и культуре нашего народа. М., 1983.
ствовавшие в отечественной ориенталистике, дал обстоятельный анализ круга научных интересов основных представителей русского востоковедения и сжато очертил основные их достижения.
Продолжая традиции, заложенные В.Т. Пашуто, советские исследователи обращались к теме предшествующей историографии по интересующим их вопросам и при решении конкретно-исторических задач, связанных с историей Великого княжества Литовского. В этой связи надлежит отметить некоторые работы, в тексте которых присутствовали историографические сюжеты1.
Итоги рассмотрения в новейшей отечественной историографии «монгольского вопроса» и русско-ордынских отношений были подведены в статье А.Л. Хорошкевич и А.И. Плигузова, предваряющей книгу Дж. Феннела о Руси 1200-1304 гг. «Вопрос о воздействии монгольского нашествия на развитие русского общества — один из самых сложных в истории Руси. Крайний недостаток источников затрудняет ответ на него, поэтому вполне возможным становится появление таких работ, в которых отрицается какое-либо воздействие нашествия на развитие Руси. Большинство историков, однако, придерживаются мнения о том, что иноземное иго задержало экономическое, социальное и политическое развитие Руси, завершение складывания феодализма, возродив архаичные формы эксплуата-ции» . Публицистические выступления ряда последних лет по проблеме Русь — Орда были рассмотрены В.А. Кучкиным, изложившим и свое видение их ,
Исаевич Я.Д. Культура Галицко-Волынской Руси // Вопросы истории. 1973. № 1; Он же. Галицко-Волынское княжество в конце XIII - начале XIV вв. // Древнейшие государства на территории СССР. М., 1987. С. 71-77; Шабульдо Ф.М. Земли Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского. Киев, 1987; Котляр Н.Ф. Даниил Галицкий в борьбе с крестоносной экспансией в 30-е гг. XIII ст. // Славяне и их соседи. М., 1991. С. 19-221.
2 Хорошкевич А.Л., Плигузов А.И. Русь XIII столетия в книге Дж. Феннела // Феннел
Дж. Кризис средневековой Руси 1200-1304. М., 1989. С. 22.
3 Кучкин В.А. Иго над Русью: как это было? М, 1991.
кроме того, достаточно интересные публикации и статьи по нашей теме были представлены в тематическом выпуске журнала «Родина»1.
Среди исследований историографического плана последних лет надлежит отметить работы профессора Ф.Ф. Мухаметова, которой по-новому взглянул на предшествующую историографию вопроса, подробно охарактеризовал ее периоды, выделил ведущие тенденции и подвел итоги всей исто-риографии вопроса , а также труды Ю.В. Кривошеева, высказавшегося по вопросам, которые не нашли достаточного отражения в предшествующих работах3.
Значительное внимание анализу историографии русско-литовских отношений в своих работах уделяют Д.Н. Александров, Д.Ю. Дворниченко, М.М. Кром4. Их исследования, во многом новаторские применительно к историографии вопроса, позволяют оценить историю изучения русско-литовских отношений с позиций, свободных от идеологических клише и стереотипов. В
1 Лес и Степь. IX-XVI вв. Неизвестные страницы // Родина. 1997. № 3 - 4.
2 Мухаметов Ф.Ф. Отечественная историография монгольских завоеваний и Золотой
Орды (XIII-XIV вв.). Челябинск, 2006; Мухаметов Ф.Ф., Усанов В.И. Монгольский период
в освещении официальной историографии // Объединенный научный журнал. М., 2002.
№30 (53); Мухаметов Ф.Ф. Либеральная, марксистская и эмигрантская историография о
монгольском периоде в истории России // Объединенный научный журнал. М., 2002. №30
(53); Он же. Историография монгольского периода в истории России // Сулеймановские
чтения 2005. Материалы VIII межрегиональной научно-практической конференции. Тю
мень, 2005.
3 Кривошеее Ю.В. Русь и монголы: Исследование по истории Северо-Восточной Руси
XII - XIV вв. СПб., 1999; Россия и степной мир Евразии: Очерки. СПб., 2006.
4 Александров Д.Н. Южная, Юго-Западная и Центральная Русь в XIII-XIV вв. и обра
зование Литовского государства. М., 1994; Александров Д.Н. Источниковедение и исто
риография средневековой Руси. Вып. 1. М., 1999; Дворниченко А.Ю. Русские дореволю
ционные историки о городском строе Великого княжества Литовского // Генезис и разви
тие феодализма в России. Л., 1983; Он же. Бояре западнорусских земель в XIII-XV вв //
Вестн. Ленингр. ун-та. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. Вып. 2. 1986. С.
26-31; Он же. Древняя Русь в историографии 20-30-х гг. Спб., 1993; Дворниченко А.Ю.,
Кривошеев Ю.В. "Феодальные войны" или демократические альтернативы? // Вестн. С.
Петербург, ун-та. Сер. 2. История, языкознание, литературоведение. Вып. 3. СПб., 1992. С.
3-12; Дворниченко А.Ю. Русские земли Великого княжества Литовского (до начала XVI
в.): Основные черты социал. и полит, строя: Автореф. дне. ...д-ра ист. наук. СПб., 1993;
Кром М.М. Новые книги по истории славянских земель Великого княжества Литовского //
Архив русской истории. № 5. М., 1994. С. 248-259; Он же. Россия и Великое княжество
Литовское: два пути в истории // Английская набережная, 4: Ежегодник. СПб., 2000. С. 73-
100.
их конкретно-исторических работах, историографических статьях, публикациях, очерках даются интересные и оригинальные взгляды на всю предшествующую им историографию поднимаемого в данной работе вопроса.
Таким образом, в отечественной исторической литературе накопилось существенное количество материалов, касающихся историографического осмысления всего предшествующего развития научной мысли по истории русско-ордынских и русско-литовских отношений. Они представлены либо отдельными очерками, помещенными в монографиях, либо специальными статьями с конкретной историографической проблематикой. Отсутствие специальных монографических работ, недостаточная изученность отдельных сюжетов, наличие дискуссионных и не до конца разрешенных проблем предполагает дальнейшее изучение темы путем системного историографического осмысления основного комплекса выявленных конкретно-исторических исследований.
Объектом историографического диссертационного исследования, по справедливому замечанию А.И. Данилова, выступает сама развивающаяся историческая наука, рассматриваемая в органической связи с историей общества. При этом большие историографические проблемы могут быть успешно разрешены лишь в результате изучения их в различных аспектах, синтез которых позволит раскрыть сущность данной историографической проблемы применительно к конкретным областям исторического знания1. Под последними в настоящей диссертации понимается устойчивый комплекс межгосударственных, прежде всего политических, отношений между Литвой, Золотой Ордой и русскими княжествами, преимущественно Московским, в середине XIII - XV вв., рассматриваемый исследователями, как правило, в контексте истории этих государственных образований. Отношения межэтнические, межличностные, конфессиональные, культурные и т.п. объектом нашего исследования не являются.
Данилов А.И. Проблемы аграрной истории раннего средневековья в немецкой историографии конца XIX - начала XX вв. М, 1958. С. 5-6.
Предмет диссертационной работы - сложный и противоречивый процесс накопления и развития научных знаний, движения исторической мысли по избранной теме, формирование и эволюция основополагающих подходов в их сравнительной характеристике.
Цель диссертации заключается в выявлении и сопоставлении позиций и взглядов отечественных историков по проблеме русско-ордынских и русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв. Для достижения этой цели ставятся следующие конкретные исследовательские задачи:
Проанализировать складывание и развитие основных подходов и изменение связанной с ними проблематики по истории русско-ордынских отношений в середине XIII - XV вв., разрабатываемых дореволюционными отечественными историками;
Рассмотреть работы представителей отечественной исторической науки XVIII - начала XX в. и определить особенности исследовательских оценок русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв.;
Выявить особенности становления советской историографии и провести сравнительный анализ концепций русско-ордынских отношений в середине XIII - XV вв., выработанных советскими и современными исследователями;
Охарактеризовать подходы к оценкам русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв., сложившиеся в советской и современной исторической науке.
Хронологические границы работы. История изучения русско-ордынских и русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв., естественно, нуждается во внутренней периодизации. Априори ее можно разделить на два этапа, обусловленные определенными периодами становления отечественной историографии русско-ордынских и русско-литовских отношений в едином процессе развития исторической науки в целом. Именно в этот временной отрезок происходят наиболее важные события в разработке и освоении информационного комплекса источников по представленной теме.
Первый этап (XVIII - начало XX вв.) характеризуется поиском источников, становлением источниковедческой базы, зарождением и формированием научных основ отечественной историографии, началом серьезных научных исследований и соответствующей критикой исторических источников.
Второй этап (начало XX - начало XXI вв.) определяется интенсификацией и значительным углублением исследований в освещении русско-ордынских и русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв. На этом этапе имеет место совершенствование источниковедческой методики, более критическое отношение историков к источникам, появляются новые исследования, происходит концептуализация и изменение подходов по исследуемой теме.
Методологическая основа диссертационного сочинения. Основополагающим для нас является термин «Отечественная историческая литература», под которым мы понимаем труды профессиональных историков (с соответствующими оговорками применительно к XVIII в.), выпущенных на русском языке как в нашем Отечестве, так и за рубежом. На этом основании взгляды евразийцев мы, безусловно, относим к отечественной историографии проблемы, как и воззрения казахстанских и литовских исследователей, представленные в трудах, опубликованных на русском языке в течение последних двух десятилетий. К отечественной исторической литературе мы относим лишь работы с научной аргументацией. Квазинаучные сочинения, политические памфлеты, философские спекуляции, конъюнктурная публицистика и пр., принадлежавшие перу не-историков и не-специалистов, остались за рамками диссертации.
В диссертационном сочинении использована традиционная модель историографического исследования, чаще всего обозначаемая как проблемная историография. А.И. Данилов, рассуждая о параметрах этой модели, выделил ряд аспектов, имеющих принципиальное значение. Мы намерены сосредоточиться на двух из них, а именно:
установление связи между предшествующими и последующими этапами в развитии исторической науки. Это предполагает не только изучение борьбы между различными направлениями исторической мысли, но и решение вопроса о преемственности в развитии исторической науки;
оценка результатов развития исторической науки в интересующей исследователя области1.
Подобно А.И. Данилову, мы не намерены сводить историографию к истории «чистого исторического знания», но оно будет нас интересовать в первую очередь. При таком подходе основополагающим становится реконструкция взглядов историка, осуществляемая как на фоне магистрального развития исторической науки, так и в контексте общенаучных взглядов конкретного автора, методики и методологии его исследований, источниковой базы его работы, влияния на его настроения выводов предшественников и т.п.
Историограф должен изучить социально-субъективное, классовое, партийное в подходе автора к подбору исторических фактов и их интерпретации, он должен раскрыть факты, повлиявшие на позицию, взгляды, концепцию автора анализируемого исторического произведения. Исходя из принципа историзма, историограф должен изучать историческое произведение в конкретно-исторических условиях его появления, оценивать заслуги автора сравнительно с предшествующим, а не последующим уровнем исторических знаний. Вместе с тем этот принцип не позволяет историографу модернизировать исторические произведения.
С принципом историзма тесно связан принцип системно-структурного анализа (логический принцип). Он предусматривает рассмотрение любого развивающегося явления как определенной системы, обладающей соответствующей структурой и функциональной значимостью. Этот принцип направлен на выяснение места указанного произведения в ряду других, появившихся в одно и то же время. Эти основные принципы и составили методологическую основу исследования.
1 Данилов А.И. Указ. соч. Сб.
Помимо прочего, использовались и такие методы исследования, как проблемно-хронологический, сравнительно-исторический, историко-генетический и типологический, хорошо описанные в литературе применительно к историографическому исследованию.
Источниковая база исследования. В работе использованы самые разнообразные историографические и исторические источники. К первым относятся монографии, очерки, брошюры, статьи, рецензии, авторефераты диссертационных работ, материалы конференций, опубликованные доклады, касавшиеся рассматриваемой проблемы. По своему характеру они представляют собой научную, научно-популярную, справочную литературу. По содержанию привлеченные историографические источники можно разделить на несколько групп. Во-первых, конкретно-исторические исследования по истории России в целом. В них русско-ордынские и русско-литовские отношения рассматривались на общем фоне русской истории. Причем приоритет отдавался изучению преимущественно русско-ордынских отношений. Вторую группу работ составляют исследования по истории Золотой Орды. Изучая административно-территориальное устройство, управленческий аппарат этого государства, культуру народов, населявших его, историки затрагивали и сюжеты, связанные с русско-ордынскими и ордынско-литовскими отношениями. Третью группу образуют работы историков о Великом княжестве Литовском. Основной упор в них делался на изучении формирования государственной территории княжества, истории общины, сословий, отношений его с западными и восточными соседями. Помимо этого, в них затрагивались некоторые вопросы, связанные с историей русско-литовских отношений. В четвертую группу включены исследования непосредственно русско-ордынских и русско-литовских отношений или международных отношений в Восточной Европе в целом.
При написании работы использовались и конкретно-исторические источники, которые, с точки зрения диссертанта, формируют не только собственное понимание того или иного вопроса, но и действительно научное пред-
ставление об изучаемой проблематике. Использование исторических источников в историографическом сочинении позволяет сравнить, проверить суждения, доводы, факты исследователей, более глубоко оценить источниковую базу работ специалистов, ее расширение, качество научной критики источников и др., дополнить историографическое исследование малоизвестными подробностями и расширить представление о процессе становления исторических знаний по заявленной проблеме. Комплекс привлеченных конкретно-исторических источников состоит из трех основных групп. В первую группу вошли летописи и хроники. Вторую группу составили официальные акты Золотой Орды, а третью - работы западноевропейских, арабских, персидских путешественников, побывавших в Золотой Орде и оставивших массу интересных воспоминаний. Речь, прежде всего, идет о записках миссионера Пла-но Карпини и средневековых восточных авторов Рашид-ад-Дина, Абуль-Гази, Ибн-Арабшаха.
В нашем исследовании анализировались следующие русские и польско-литовские летописи: «Хроника литовская и жмойтская», «Хроника Бы-ховца», «Ливонская хроника Германа Вартберга», «Летопись Рачинского», «Летопись Красинского», «Симеоновская летопись», «Троицкая летопись», «Никоновская летопись» и др1.
Сведения о Литве более обширны в летописании центров самостоятельных русских земель, чьи правители вступали в сношения с сильным языческим соседом - в летописях галицко - волынских, владимиро - суздальских, новгородских, псковских. Степень полноты и достоверности информации о Литве и ее отношениях с русскими землями в различных русских летописях, понятно, неодинакова и зависит от многих обстоятельств, из которых достаточно назвать следующие: 1) характер самих летописей, прежде всего, то,
1 Хроника литовская и жмойтская // ПСРЛ. Т. 32. М., 1975; Летописи белорусско-литовские // ПСРЛ. Т. 35. М, 1980; Летопись Красинского // ПСРЛ. Т. 35. М., 1980; Летопись Рачинского // ПСРЛ. Т. 35. М., 1980; Симеоновская Летопись // ПСРЛ. Т. 10. М., 2000.
чьи интересы они выражали - княжеские, церковные, боярские и пр.; 2) степень заинтересованности правительства того центра, где была написана летопись, в литовских делах; 3) редакция, в которой до нас дошла та или иная летопись, ибо на различных этапах русской истории литовская проблема приобретала различное значение как фактор истории и всей Руси, и ее составных частей.
Исследованные нами летописи отражают события от начала набегов литовских дружин на Русь, сменившихся потом захватом части ее территории, до того периода, когда крепнущее Московское княжество все явственнее брало в свое ведение контроль над отношениями всей Руси с Литвой.
В течение почти двух с половиной веков летописцы делали соответствующие записи о тех или иных событиях, связанных с историей отношений с Золотой Ордой. Причем в летописных памятниках можно четко проследить позицию автора по тому или иному вопросу. В них содержится много известий о поездках русских князей в Орду за ярлыками на княжение, о гибели в Орде некоторых из них, о посещении ордынских ханов русскими митрополитами, о приходе ордынских «послов» в русские земли и пр. Касаясь политической истории Золотой Орды, летописцы, прежде всего, обращали внимание на смену верховных правителей золотоордынского государства, которая серьезно затрагивала русско-ордынские отношения.
В различных летописных центрах авторы по-разному оценивали одно и то же событие. На это влияла политическая власть того или иного региона, запросы которой летописец вынужден был учитывать. В связи с этим существуют проблемы достоверности исторических сведений, содержащихся в летописных текстах, политического заказа, что вызывает необходимость критического анализа источников. Вместе с тем, наличие разных списков русских летописей, составлявшихся одновременно в нескольких политических центрах (Москве, Твери, Новгороде, на юго-западе Руси), позволяет нам более полно изучить историю Золотой Орды, отношений с нею русских земель, контактов последних с Великим княжеством Литовским.
Официальные акты Джучиева Улуса, составляя определенный комплекс актовых источников, делятся на подвиды: послания и ярлыки. К посланиям (битикам) могут быть отнесены как письма татарских ханов к другим независимым монархам, так и письма беков, мирз к иностранным государям.
Собственно ярлыки, исходя из функций адресатов, делятся на более мелкие разновидности: жалованные ярлыки, выданные собственным подданным (в том числе, подданным зависимых стран) и ярлыки послания, адресованные вассалам.
Актовые источники являются важными документами при изучении различных аспектов общественно-политической и социальной истории Золотой Орды, истории отношения ее с русскими землями (в частности, внутри -и внешнеполитическое положение Золотой Орды, отношения с представителями Русской Православной Церкви, княжеской администрацией и пр.). Но изучение этих источников имеет некоторые проблемы, связанные с их относительно небольшим количеством и трудностями источниковедческого характера1.
Записки и воспоминания Плано Карпини, исторические работы Рашид-ад-Дина, Ибн-Арабшаха, Ибн-Батуты, Ибн-Халдуна позволяют исследователю представить бытовую сторону жизни народов Золотой Орды, познакомиться с нравами, царящими при дворе хана, узнать особенности кочевой жизни, перипетии политической борьбы. Правда, необходимо учесть, что эти работы не являются чисто научными исследованиями, а, зачастую, просто фиксируют события, хотя это и придает им живость, ощущение прикосновения к далекой эпохе.
Научная новизна диссертационного исследования состоит в том, что оно представляет собой первое в отечественной исторической науке обобщающее исследование, специально посвященное анализу всего комплекса трудов отечественных историков по вопросу русско-ордынских и русско-
1 Усманов М. А. Жалованные акты Джучиева Улуса XIV-XVI вв. Казань, 1979. См. подробнее: Путешествия в Восточные страны Карпини и Рубрука. М., 1957; Ра-шид-ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1 - 3. М., 1960; .
литовских отношений в середине XIII - XV вв. В диссертации дана обстоятельная характеристика этапов истории изучения проблемы, показана обусловленность изменений направленности, тематики и содержания ее изучения. Проведенный анализ существенного массива историографических и исторических источников позволил выявить ведущие тенденции в изучении некоторых вопросов темы, оценить степень их изученности, вскрыть слабо разработанные и спорные проблемы. Определены перспективы дальнейшего развития историографии русско-ордынских и русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв. Безусловным признаком научной новизны работы является тот факт, что в ней достаточно подробно представлена историография русско-литовских отношений в середине XIII - XV вв., которой долгое время не уделялось должного внимания в отечественной исторической науке.
Апробация и практическая значимость работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования отражены в выступлениях автора на международных (Кокшетау, 2005) и региональных (Омск, 2006) научных конференциях. По теме диссертации опубликован ряд статей и тезисов (список прилагается). Практическая значимость диссертации заключается в возможности применения ее материалов и выводов для подготовки лекционных курсов, спецкурсов по отечественной истории и историографии, при написании обобщающих трудов по истории русско-ордынских и русско-литовских отношений.
Проблема русско-ордынских отношений в середине XIII - XV вв. в дореволюционной отечественной исторической литературе
Взаимовлияние Золотой Орды и, шире, Монгольской империи и Руси не раз было предметом исследования отечественных ученых, историков. В литературе наличествуют подчас диаметрально противоположные точки зрения: от провозглашения русских, русского государства восточной окраиной Европы, отставшей в своем развитии от цивилизованного Запада, но все же Европой (точка зрения традиционных западников в России) до объявления русских прямыми потомками тюркско-монгольских племен, и, следовательно, не имеющими никакого отношения к цивилизованному европейскому миру1. В целом, вопрос изучения отношений Руси и Золотой Орды тесно свя зан со многими проблемами, поднимаемыми в своих работах видными отече ственными исследователями.
К примеру, проблемы образования российского государства всегда на ходились в центре внимания отечественных историков. Они неразрывно связаны с внешнеполитической ситуацией в Восточной Европе в середине XIII -XV вв., с отношениями между ее основными политическими центрами. Огромное влияние на формирование российского государства оказывало взаимодействие между Русью, Великим княжеством Литовским и Золотой Ордой.
Отечественные исследователи уже с XVIII в. пытались описать, осмыслить и дать оценку событиям, связанным с отношениями Руси и Золотой Орды . Едва ли не впервые такая попытка была осуществлена В.Н. Татищевым . Впервые в русской историографии В.Н. Татищев сделал попытку найти закономерности в развитии человеческого общества, обосновать причины возникновения государственной власти. Отказавшись от провиденциальной точки зрения в объяснении исторических событий, В.Н. Татищев выступил как рационалист, связывающий исторический процесс с развитием «умопросве-щения». Отдавая дань философии Просвещения и рационализма, В.Н. Татищев рассматривал историю России как историю развития российской государственности.
Из всех форм государственного правления для России В.Н. Татищев явное предпочтение отдавал самодержавию. Прослеживая историю российской государственности, В.Н. Татищев красной линией ее развития считал как раз нарастание организованности, управляемости обществом со стороны верховной власти в лице князя, великого князя, царя, наконец, императора. Уже в начале своей истории Россия представлялась В.Н. Татищеву наследст венной монархией, управляемой «единовластными государями» Рюрикова дома, получившими свои полномочия «по завещанию» их славянских пред шественников. Это было, по мнению В.Н. Татищева, периодом процветания и славы русского государства3. Второй период - период упадка - наступил тогда, когда Россия была поделена между многочисленными «наследниками» княжеского дома, начавшими «великого князя за равного себе почитать»4 и ослабившими, таким образом, центральную власть. Упадок центральной власти повлек за собой раздробление государства на части, отказ литовских князей, прежде «бывших в подданстве», от повиновения, уничтожение княжеской власти в Новгороде, Пскове и Полоцке и водворение там «собственных демократических правительств», и, наконец, - порабощение Руси татарами. Восстановление центральной власти и уничтожение последствий ее бессилия составляло, по В.Н. Татищеву, содержание третьего периода, начавшегося с Ивана III: в этот период снова «сила и честь государя умножилась»1. Практический вывод из всей этой схемы подчеркивался В.Н. Татищевым следующим образом: «из сего всяк может видеть, сколько монаршеское правление государству нашему прочих полезнее»2. Период ордынского владычества не отрицался В.Н. Татищевым, в нем он видел еще одну причину, из-за которой центральная власть ослабла. Хотя следует отметить, что, по мнению В.Н. Татищева, несмотря на все ужасные последствия нашествия татаро-монголов и установившиеся даннические отношения Руси с Ордой, они не явились решающим фактором в ослаблении русской центральной власти. Не татаро-монголы, а сами русские князья и их междоусобицы привели к гибели единого государственного организма.
Неоспоримой заслугой В.Н. Татищева явилось то, что впервые в отечественной историографии он дал общую периодизацию истории России: господство единовластия (862 г.—1132 г.), нарушение единовластия (1132 г.— 1462 г.), восстановление единовластия (с 1462 г.).
В.Н. Татищев искал в истории пользу для «самопознания», посредством расширения личного опыта при помощи опыта прошлого. В.Н. Татищев, начавший свои занятия русской историей без всякой предварительной подготовки, ограничивал свою задачу простым накоплением фактов, не делая никакого различия между первоисточником и его обработкой, не входя ни в какую оценку сравнительного достоинства источников и считая их, без разбора, такими же «историями», как и его собственная. Его добросовестность выражалась в том, что он не считал возможным опустить ни одного показания собранных им источников. В то же время его некритичность вела к тому, что все эти показания он ставил рядом, не указывал, откуда взято каждое, вводил в текст свои догадки и соображения.
Необходимо отметить, что труд В.Н. Татищева носил чисто описательный характер и почти не содержал оценок излагаемых событий. В работе содержалось очень много уникальных сведений неизвестного происхождения, которые широко использовались дореволюционными историками. Однако С.Л. Пештич настаивал на соблюдении большой осторожности при использовании подобных неподтвержденных известий, так как существует высокая вероятность того, что они являются вымыслом автора .
Свой главный труд «Историю Российскую» В.Н. Татищев довел до 1577г., проработав над ней около 30 лет. Она была слишком громоздка, достаточно сыра, написана тяжелым языком. Однако значение этого произведения для русской исторической науки огромно: впервые было составлено систематическое научное описание русской истории, предложена ее периодизация, сделана попытка философского рационалистического осмысления событий русского прошлого. Своим трудом В.Н. Татищев заложил традиции русской исторической науки начинать исследовательскую работу с собирания и изучения исторических источников. Не случайно работа по выявлению, изучению и публикации памятников письменности занимала столь значительное место в исследовательской работе В.Н. Татищева. Он использовал собранные им основные летописные памятники, Степенную книгу, акты и сочинения иностранцев, подготовил к публикации Русскую Правду и Судебник 1550г.
Дореволюционные исследователи2, опираясь на летописи, духовные грамоты князей и прочие источники, освещали историю Российского государства в целом, дали оценку многим историческим событиям, пытались разобраться в сути рассматриваемых явлений.
В отечественной историографии вычленение проблемы «татары и Русь» восходит к рубежу XVIII - XIX вв. Ее трактовку связали с «процессом самоутверждения русского менталитета», «выражением интенсивного роста русского самосознания» и «небывало высокого патриотического подъема»1. Отсюда в высшей степени эмоционально - драматическое, даже трагическое восприятие событий древней русской истории, тем более таких, как монголо-татарские нашествие и иго.
Существенное значение для отечественной исторической науки в целом и истории изучения русско-ордынских отношений в частности имеет труд Н.М. Карамзина2. Его исторические взгляды вытекали из рационалистического представления о ходе общественного развития: история человечества есть история всемирного прогресса, основу которого составляет борьба разума с заблуждением, просвещения — с невежеством. Решающую роль в истории, по Н.М. Карамзину, играют великие люди. Все усилия Н.М. Карамзин употреблял на раскрытие идейных и моральных мотивировок действий исторических личностей. Психологический анализ являлся для него основным приемом объяснения исторических событий. Н.М. Карамзин видел в истории науку, призванную наставлять людей в их общественной деятельности.
Дореволюционные отечественные исследователи о русско-литовских отношениях в середине XIII - XV вв
История возникновения и развития Литовско-Русского государства как особая исследовательская проблема появилась в русской историографии довольно поздно. В XVIII - начале XIX в. те или иные факты из истории этого обширного региона привлекались только в общем изложении отечественной истории. При этом долго доминировал подход, лучшее определение которому в середине XIX в. дал СМ. Соловьев: «... неверно историю Юго-Западной Руси ставить наряду с историею Северо-Восточной: значение Юго-Западной Руси остается навсегда важным, но всегда второстепенным; главное внимание историка должно быть постоянно обращено на север» .
Еще одна черта русской историографии тех лет — практически отсутствие интереса к Великому княжеству Литовскому как к самостоятельному историческому явлению, привлечение материалов его истории только в связи со стремлением показать борьбу Российского государства с его противниками. Другими словами, история самого Литовско-Русского государства, его отношений с русскими землями как самостоятельная научная проблема еще не стояла на повестке дня.
Все же необходимо заметить, что российские историки конца XVIII — первой половины XIX в.в. проделали большую работу по выявлению и введению в научный оборот основного круга источников по истории русско-литовских отношений середины XIII - XVI вв.
Так, Н.Н. Бантыш-Каменский за время своей службы в Московском архиве Коллегии иностранных дел в 1780-1784 гг. подготовил обзор содержания хранившихся там посольских книг сношений России с Великим княжеством Литовским и Польшей за 1487-1584 гг., опубликованный намного позднее2. Посольские дела, польские и крымские, наряду с летописями служили М.М. Щербатову главным источником при изложении внешнеполитических событий, кроме того, он использовал разряды, родословия, хронику М. Стрыйковского . Еще шире источниковая база «Истории» Н.М. Карамзина. Он привлек ряд летописей, не известных М.М. Щербатову (в частности, Архангелогородский летописец), хронику М. Кромера, «Записки» С. Герберштейна, копии документов Кенигсбергского архива и другие материалы, относившиеся к русско-литовским отношениям конца XIII — первой трети XVI в.; часть из них он поместил (целиком или в отрывках) в примечаниях .
В труде СМ. Соловьева сколько-нибудь значительного расширения фактической основы при изложении русско-литовских отношений указанного периода уже не наблюдается — за исключением впервые использованных им материалов двух томов «Актов Западной России», извлеченных в основном из Литовской метрики и опубликованных в 1846-1848 гг. Главным отличием СМ. Соловьева от его предшественников в освещении внешней политики России указанного времени явилась прослеживаемая им связь ее с внутриполитическими процессами. Там, где М.М. Щербатов и особенно Н.М. Карамзин видели столкновение характеров воюющих государей, СМ. Соловьев усмотрел глубокое различие в государственном устройстве Московской и Литовской держав, объяснявшее военный перевес первой из них. Если соединение областей в Московском государстве, по мнению историка, «было прочно по единоплеменности и единоверию народонаселения», то великие князья литовские ослаблялись «внутреннею борьбою между составными частями своих владений». Кроме того, в то время как «московский государь самовластно располагал средствами своей страны», его соперник в Польше и Литве вынужден был обращаться за помощью к сеймам, зависел от вельмож, от своевольного войска, от рады панов2.
Немалой заслугой СМ. Соловьева было и то, что, опережая появление монографических исследований по истории Великого княжества Литовского и Западной Руси, он поместил в пятом томе своей «Истории России», в главе о внутреннем состоянии русского общества при Иване III, и очерк положения городов, сельского населения, судоустройства в Западной Руси, находившейся под литовской властью1.
Политические события, прежде всего польские восстания, привлекли внимание к «Западной Руси» (так чаще всего называли земли Украины, Белоруссии, Литвы и ту часть Польши, которая находилась в составе Российской империи). Началась интенсивная археографическая деятельность как в Петербурге, так и в западнорусских центра2. Вскоре громко зазвучали голоса исследователей в пользу изучения Великого княжества Литовского.
Один из первых принадлежал петербургскому историку Н. Г. Устряло-ву. Именно он первым «привнес» историю Литвы в изучение истории и самой России. В 30-х годах XIX в. он заявил: «Доколе оно было самостоятельно, имело своих князей из дома Гедимина, сохраняло все черты русской народности и спорило с Москвою о праве господствовать над всей Русью, историк обязан говорить с равною подробностью о делах литовских и московских и вести оба государства рядом так точно, как до начала XIV столетия он рассказывал о борьбе удельных русских княжеств... Положение дел будет одно и то же, с тою единственною разностью, что в удельное время было несколько систем, а тут только две: московская и литовская»3. Истории Великого княжества Литовского он посвятил одну из глав своего учебника русской истории, который несколько раз переиздавался4.
Вслед за Н.Г. Устряловым к изучению Литовско-Русского государства обратились и его преемники на кафедре русской истории Санкт-Петербургского университета - Н.И. Костомаров и К.Н. Бестужев-Рюмин. Последний даже строил периодизацию отечественной истории, исходя из наличия двух центров объединения русских земель: московского и литовского. Для своей «Русской истории» основоположник школы петербургских историков написал большую главу, вошедшую во второй том его сочинения, которое В.О. Ключевский считал настольной книгой каждого историка1.
В 50-60-х гг. XIX в. стали появляться специальные работы по истории Западной Руси и русско-литовским отношениям. Правда, первые исследования оказались не очень высокого уровня. Так, вышедшее в 1857 г. «Обозрение истории Белоруссии» Ф.Турчиновича представляло собой компиляцию, составленную в основном по Карамзину и Нарбуту и не свободную от грубых ошибок . Исследование Г.Ф. Карпова о русско-литовских отношениях 1462-1508 гг., изданное в 1867 г. отдельной книгой3, хотя и явилось первой монографией на эту тему, но ни богатством фактического материала (не только не превосходившим, но даже уступавшим «Истории» С.М.Соловьева), ни глубиной анализа не отличалось. Не изучив положения западнорусских земель, из-за которых шла борьба в указанный период, опираясь главным образом на посольские дела, с привлечением разрядов и некоторых летописей, и объявив Литовскую метрику «незначительным дополнением» к посольским статейным спискам4, автор ограничился по существу изложением дипломатической истории того времени, большей частью уже известной. Польские хроники, как и труды современных ему польских историков, Г.Ф.Карпов оставил без внимания. Очень скоро его книга потеряла всякое научное значение.
Русско-ордынские отношения в середине XIII - XV вв. в советской и современной исторической литературе
Революция 1917 г. и последовавшая за ней эмиграция разделили русскую историческую школу на два лагеря, в том числе и по отношению к та-таро - монгольскому нашествию, оценке его влияния на русские земли, и собственно русско-ордынским отношениям. В этой связи несколько слов хотелось бы сказать о евразийстве. Прежде чем переходить к характеристике содержательной части учения евразийцев, отметим, что в данной работе нас будут интересовать, прежде всего, их взгляды на историю русско-ордынских отношений, их концепция отношений земледельческих и кочевых народов Евразии, «Леса» и «Степи».
Категория «Евразийство» обозначает известное культурно-политическое течение, существовавшее в русской эмиграции в 20-х гг. XX в. и провозгласившее приоритет азиатских (монгольских) корней России-Евразии. Горизонт «евразийцев» в этом отношении замыкался почти исключительно на географической горизонтальной оси «Западная Европа - Россия (Евразия) - «собственно» Азия». В то же время, необходимо заметить, что патриотизм и православно-духовная ориентация «евразийцев» обернулись неспособностью выйти за пределы российской проблематики1.
Возникшая в конце 20-х гг. XX в. евразийская школа, пытаясь дать историко-философское обоснование случившегося в России, своеобразно интерпретировала взгляды славянофилов, смешав их с «туранской» концепцией русской истории Н.С. Трубецкого2. Евразийская доктрина задумывалась и строилась на принципе синтеза гуманитарных и естественных наук, синтеза истории и географии. Еще одним принципом евразийского учения был полицентризм, наиболее ярко проявившийся в работах Н.С. Трубецкого «К проблеме русского самосознания» и «Об истинном и ложном национализме», написанных на постулатах системологии, в которых тот подверг критике укоренившийся принцип «европоцентризма» .
Принято считать, что создателями евразийства выступили крупные русские ученые Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий и Г.В. Вернадский, а формальной датой рождения евразийства считают 1921 г., когда в Софии вышел сборник статей «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийства». Наиболее лаконичная формула, передающая суть евразийства, принадлежит Н.С. Трубецкому и состоит в следующем: «Национальным субстратом того государства, которое прежде называлось Российской империей, а теперь называется СССР, может быть только вся совокупность народов, населяющих это государство, рассматриваемое как особая многонародная нация и в качестве такой обладающая особым национализмом. Эту нацию мы называем евразийской, ее территорию - Евразией, ее национализм - евразийством»2.
Подчеркнем, что целью евразийцев в 1920-х гг. было вовсе не создание научной теории, а лишь попытка выработать, как писал П.Н. Савицкий, «новую русскую идеологию, способную осмыслить происшедшие в России события и указать молодому поколению цели и методы действия»3. Лишь много позднее евразийство из отвлеченной идеи трансформировалось в стройную научную теорию.
Возникнув как политическое течение, евразийство сразу оказалось над другими группами русской эмиграции постановкой проблем глобальной духовной и культурной жизни русского народа, а не отдельных аспектов деятельности1.
Выделяя евразийство как российское политическое, идеологическое и духовное движение, утверждавшее особенности развития Российского Евразийского мира, его лидеры (Н.С. Трубецкой, П.Н. Савицкий и др.) обосновывали своеобразие евразийской культуры России. С теоретической точки зрения такое своеобразие и непохожесть на западные традиции обосновывалось рядом признаков: географическими особенностями развития евразийской культуры; особенностями языкового союза народов, населяющих Россию-Евразию; особым мироощущением, отличающим евразийские народы и обусловленным особым складом их душевной и духовной жизни и особым историческим процессом2. Территорию Евразии евразийцы понимали как особый исторический и географический мир, не принадлежащий ни к Западной Европе, ни к Восточной части Азии, как неповторимую историческую и гео-графическую индивидуальность .
Наиболее яркие представители евразийства в своей методологии сочетали элементы методологических и философских концепций. По мнению Н.Н. Алеврас, Г.В. Вернадский и П.Н. Савицкий впитали идеи либеральных историков СМ. Соловьева и В.О. Ключевского, но они не остались равнодушными и к наблюдениям демократа А.П. Щапова и последователя Н.Я. Данилевского - В.И. Лиманского, западноевропейских историков Л. Болье и А. Токвиля. Г.В. Вернадский сформулировал важнейшую идею евразийцев: характер и особенности исторического развития данного общества находятся в прямой зависимости от размеров пространства, им занимаемого4.
Общий взгляд П.Н. Савицкого на ход русской истории был нацелен на процесс формирования имперских признаков. Их истоки П.Н. Савицкий связывал с объединением Северо-Восточной Руси под влиянием «татарского владычества». Национальное объединение и создало «фундамент Русской империи»1.
Что касается оценки евразийцами русско-ордынских отношений, отметим, что основные их положения сводились к признанию «внутреннего разложения» Руси к середине XIII в. и «нейтральности» монгольской культурной среды, позволившей православию сохранить свою идейную чистоту. При этом одновременно признавалось значительное влияние «азиатского элемента» на быт, социальную и политическую организацию, образ жизни и психологию Руси. В целом основной упор делался на концептуальную сторону вопроса, а не на конкретные исторические изыскания.
Представители евразийской исторической школы и близкие им по взглядам ученые второй половины XX в. (Г.В. Вернадский, СМ. Каштанов, Л.Н. Гумилев, В.А. Кожинов, В.А. Кучкин)2 считали, что своеобразие русско-ордынских отношений можно понять только с учетом двойной агрессии против Руси - с востока и с запада. При этом западная экспансия несла более тяжелые последствия: целью крестоносцев были прямые территориальные захваты и уничтожение православия, в то время как ордынцы после первоначального удара отошли в степь, а в отношении православия проявили не только терпимость, но даже гарантировали неприкосновенность православной веры, храмов и церковного имущества. Выбор внешнеполитической стратегии, осуществленный Александром Невским, был связан с защитой «исторического смысла своеобразия русской культуры - Православия». "...союз с Ордой - не иго Орды, а военный союз с нею - предопределил особый путь Руси"1.
Евразийцы и их последователи считали, что Русь была составной частью государства Золотая Орда и, раздавая князьям ярлыки на княжение, ханы превращали их в своих "служебников".
По мнению евразийцев, русские земли были втянуты в орбиту влияния крупнейшей империи, причем сам факт этого события сказался положительным образом на состоянии русских территорий. С точки зрения евразийцев, именно во многом благодаря Золотой Орде была рождена Московская Русь, причем последняя, а затем Российская империя и впоследствии Советский Союз, стали ее геополитическими наследниками.
Прежде чем переходить к характеристике русско-ордынских отношений в советской исторической литературе, хотелось бы несколько слов сказать о феномене советской историографии. В современной исторической науке существует достаточно много мнений трактующих данную проблему. На сегодняшний день достаточно четко обозначились и реализуются несколько подходов к анализу и оценкам советской историографической традиции2.
Советская и современная историческая литература о русско-литовских отношениях в середине XIII - XV вв
События 1205-1238 гг., т.е. борьбу за объединение Галицко-Волынской Руси, В.Т. Пашуто оценивал как феодальную войну и временную реставрацию порядков феодальной раздробленности в Юго-Западной Руси. Главными силами, которые, по мнению В.Т. Пашуто, служили тормозом централизации, являлись боярство и удельные князья.
Огромное внимание ученый уделил внешнеполитическому положению Галицко-Волынского княжества в период правления Даниила Романовича и его сына Льва. В.Т. Пашуто показал, что внешнеполитическое положение было крайне неустойчивым и постоянно изменялось. В то же время анализ внутриполитической истории и построение определенной системы исторического развития не входили в список задач исследования, и поэтому оставались за пределами работы, а княжение Юрия Львовича не рассматривалось и вовсе.
В конце 50-х гг. XX в. этим же ученым была предпринята попытка создать сочинение обобщающего характера по истории Великого княжества Литовского и его отношений с русскими землями. Им оказалось исследование В.Т. Пашуто об образовании Литовского государства1.
Внимание историка было сосредоточено на собственно литовских землях, но в ряде важных и существенных вопросов он обращался и к характеристике русских земель. Работа В.Т. Пашуто содержит источниковедческий, историографический и конкретно-исторический разделы. Автор чрезвычайно критически оценивал дореволюционную русскую и довоенную польскую и литовскую историографию. Конкретно-исторические его наблюдения были сосредоточены по большей части в третьем разделе монографии. Исследование было выполнено по классической марксистской схеме: сначала экономические отношения, потом политические. Уже при изучении экономических отношений В.Т. Пашуто писал о «крепнущем трудовом общении литовцев и сла-вяно-руссов» и видел в этом общении основу «синтеза» производительных сил1.
Останавливаясь на значении для литовской экономики тех русских городов, которые до 40-х гг. XIV в. попали под власть Литвы, В.Т. Пашуто отмечал, что «старая историография запутала этот вопрос потому, что была связана предвзятым мнением о бессловности русских городов»2. При изучении процесса «становления феодальных отношений» В.Т. Пашуто полемизировал с В.Б. Антоновичем по поводу борьбы русского общинного порядка с военно-феодальным строем Литовского государства. «В свое время общинный строй был и там и здесь», — писал исследователь, не задумываясь при этом о степени развития общинного строя «там и здесь».
Впрочем, для В.Т. Пашуто был важнее «феодализм», который лишь сочетался с элементами общинных институтов. Русскую общину того времени исследователь специально не изучал, ограничившись ссылками на работу А.Я. Ефименко. В изучении Литвы упор также делался на «феодализм», который, как считал В.Т. Пашуто, обладал рядом особенностей. Литовское государство находилось на том этапе, когда уже существовал развитый аллод, и потому не было узурпации власти общинной знатью. Ввиду этого в Литве длительное время существовала категория лично свободного крестьянства, подчиненного великому князю. Отсюда и сильная великокняжеская власть. Длительное существование аллода в представлении В.Т. Пашуто причудливо уживалось с верховной собственностью на землю великого князя.
Другой особенностью «феодализма» в этом регионе, по мнению В.Т. Пашуто, был «синтез литовских и белорусских общественных отношений». Захват русских земель позволял литовским князьям сохранять земельный фонд в собственно литовских землях, а русские земли раздавались в держание. Так, на смену аллоду приходила более зрелая форма феодализма — пожизненный бенефиций.
Структура и развитие политического строя представлялись В.Т. Пашуто в следующем виде. С конца XII до начала XIV в. в литовских землях проходил общественный переворот, который был облечен в форму политической борьбы за утверждение литовской монархии. Этот переворот происходил в условиях развития аллода, а потому полное возобладание сеньории, с присущим ей иммунитетом, растянулось на ряд столетий. Незавершенность аграрных преобразований — характерная черта литовского общества. Для восстановления ранней истории литовцев В.Т. Пашуто использовал историю пруссов, у которых существовала конфедерация земель, равная, как и у литовцев, государству. «Развитие государства продолжалось в направлении укрепления великокняжеской власти», — писал ученый. По его мнению, смена князей, происходившая зачастую насильственно, не может свидетельствовать о нестабильности их власти, так как за князьями стояли «общественные силы» в лице нобилитета, в угоду которому они и осуществляли свою политику. Политическую структуру Литовского княжества с присоединенными русскими землями он, как и М.В. Довнар-Запольский, охарактеризовал как федеративную .
Работа одного из крупнейших советских историков носила характер своего рода «государственного заказа». В условиях, когда в литовских лесах еще бродили «братья», «фиалки» и прочие борцы с «советскими оккупантами», она была призвана разрешить основные проблемы литовской истории с позиций советской исторической науки. Бесспорной заслугой автора, несомненно, является привлечение значительной источниковедческой и историографической базы, но так как исследование писалось по заранее заданной теме, то к настоящему времени оно устарело еще больше, чем исторические труды второй половины XIX в. Другими словами, из работы В.Т. Пашуто было фактически исключено повествование об истории русских земель, что, конечно же, сильно исказило картину исторического процесса этого региона.
В последующем советские авторы не раз обращалась к истории русских земель, входивших в состав Великого княжества Литовского. Изучались отдельные исторические сюжеты и темы, больше всего повезло крестьянству (Д.И. Мышко, Д.Л. Похилевич, М.Ф. Спиридонов и др.). Организующим началом здесь выступал «Симпозиум по аграрной истории Восточной Европы», сессии которого проходили регулярно и позволяли исследователям общаться, делиться своими наблюдениями. Также затрагивались некоторые проблемы мещанства, истории городов (А.П. Грицкевич, З.Ю. Копысский, П.М. Сас и др.), права (М.А. Брицын, И.П. Старостина, И.А. Юхо), формирование высшего сословия (Н.М. Яковенко), международные отношения (И.Б. Греков) и т.д.
Традицию в изучении положения земель Юго-Западной Руси в составе Великого княжества Литовского, заложенную еще В.Т. Пашуто, продолжили многие историки в 70-80-е гг. XX в. Известный украинский историк Я.Д. Исаевич посвятил целый ряд работ истории Галицко-Волынского княжества . В первой работе, посвященной княжению Юрия Львовича, Я.Д. Исаевич старался рассмотреть все стороны правления: внешнюю, внутреннюю и церковную политику этого князя. Я.Д. Исаевич отстаивал концепцию усиления Галицко-Волынского княжества в начале XIV столетия: свидетельством усиления Галицко-Волынского княжества в начале XIV в. явилось учреждение особой Галицкой (Волынско-Галицкой) митрополии. То, что не только византийский император, но и константинопольский патриарх впервые согласились на существование на Руси второго митрополита, показывает, насколь-ко большим авторитетом пользовался Юрий Львович . Во второй же работе Я.Д. Исаевич подтверждает многие выводы В.Т. Пашуто, связанные с историей галицко-волынского летописания.
