Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Становление системы управления автономными образованиями РСФСР. Национально-региональная экономика в условиях новой экономической политики (1921-1928 гг.)... 23
1.1. Создание автономных образований в составе РСФСР и формирование системы управления народным хозяйством (1920-1940гг.) 23
1.2. Формирование промышленности автономных образований ... 60
1.3. Развитие кооперативного движения в сельском хозяйстве национальных регионов 90
1.4. Формирование социального сектора национально-региональной экономики 111
Глава 2. Народное хозяйство автономных республик в 1929-1940 гг. Создание модели экономического развития автономных республик РСФСР 133
2.1. Развитие промышленного производства и основные направления специализации. Индустриализация в автономных республиках 133
2.2. Коллективизация и раскулачивание. Создание государственного сектора в сельском хозяйстве автономных республик 164
2.3. Создание инфраструктуры и развитие социального сектора национально-региональной экономики 202
Заключение 221
Примечания 232
Библиографический список использованной литературы 271
Приложения 286
- Формирование промышленности автономных образований
- Развитие кооперативного движения в сельском хозяйстве национальных регионов
- Коллективизация и раскулачивание. Создание государственного сектора в сельском хозяйстве автономных республик
- Создание инфраструктуры и развитие социального сектора национально-региональной экономики
Введение к работе
Политические и социально-экономические преобразования, происходящие в России, изменение взаимоотношений федеральной и региональных властей порождают необходимость обновления региональной политики, представляющей «целостное и самодостаточное звено политической основы общества, без которого последнее, а также каждый человек в отдельности и природная среда могут лишь случайно и без гарантированного успеха существовать на каждой конкретной территории, оставаясь «наедине» с государством, его экономической, внешней, внутренней и иной политикой»1. Особенность российской региональной политики заключается в том, что значительную часть вопросов, охватываемых ею, необходимо решать с учетом национальных интересов, поскольку национальная политика в сегодняшних условиях - это политика конкретного решения вопросов в конкретном регионе, конкретной республике. В этой связи одной из самых актуальных проблем, вставших перед реформирующейся Россией, является проблема разработки и проведения в жизнь национально-региональной политики, отвечающей требованиям современности и соответствующей реалиям уникального по своим параметрам государства, каким является Россия, обладающей искусством соединения национальных интересов, их гармонизации. Национально-региональная политика, способная обеспечить самостоятельное и свободное развитие ее субъектов, позволит нам сохранить единство и территориальную целостность Российского государства.
В этих условиях немаловажное значение имеет взгляд в прошлое. «Наша история лежит перед нами, как целина, ждущая плуга»2. Эти слова одного из самых известных мыслителей-публицистов русского зарубежья Г.П.Федотова, написанные в середине XX столетия, достаточно точно отражают и сегодняшнюю ситуацию, наш уровень историко-философского осмысления прошлого России. Задача огромной важности - вспахать эту целину и увидеть «лицо России»3 и ее структурных звеньев. Многовековой опыт показывает, что субъекты Российской Федерации органично вплетены в единое территориальное пространство, общероссийский хозяйственный комплекс, их объединяет общность исторической судьбы России. И все же существует определенная специфика в развитии отдельных регионов, обусловленная особенностями национальной культуры, образа жизни, традиций народов, населяющих территорию России. Поэтому в настоящее время, когда в России действуют центробежные силы, важно изучение истории взаимоотношений народов, центральной власти России с национальными окраинами, построения системы власти и управления, полномочий центральных и региональных органов, общего и своеобразного в экономическом развитии национальных регионов, с тем, чтобы современная национально-региональная политика вырабатывалась с учетом опыта прошлых лет и «поднималась» по новому витку спирали своего развития.
История национально-государственного строительства, экономического, этнического развития различных народов России в последнее время стала объектом пристального внимания не только ученых, но и политиков, активистов общественных движений, широкой читательской аудитории. Вместе с тем, необходимо заметить, что работ комплексного характера по данной тематике ни в отечественной, ни в зарубежной историографии фактически нет, большинство из них имеет узко специализированный характер.
Так, проблема национально-государственного строительства всегда вызывала значительный научный интерес. Немало публикаций по этой теме было осуществлено еще в советский период. Среди них, безусловно, есть немало серьезных работ. Однако надо иметь в виду существовавшие в то время рамки официальной идеологии, которые не давали возможности даже добросовестным из них сделать выводы, адекватные характеру национальных процессов в стране.
В настоящее время ситуация кардинально изменилась. С начала 90-х годов стали опубликовываться результаты научных исследований, независимые от политических догм, написанные в стиле реализма. Среди них работы Р. Абдулатипова, Л. Болтенковой, Ю. Ярова, Ю. Бромлея, Э. Тадевосяна, В. Тишкова, А. Доронченкова, А. Лабудина4. Ученые, акцентируя внимание на проблемах федерализма в России, федеративных связях России и национальных образований, исследуют характер взаимоотношений центральных и местных органов власти. При этом изучение истории федеративных связей, взаимоотношений России с национальными регионами выявило обоюдную заинтересованность сторон, нахождение взаимопонимания, проявление взаимоуважения. «Эти отношения строились на взаимоприемлемых и взаимовыгодных условиях, позволявших народностям самостоятельно вести свои дела до общей централизации управления в масштабах всего Российского государства»5.
История национально-государственного строительства различных этносов, создания в национальных регионах адекватной историческим условиям системы управления, как местной, так и государственной, раскрывает лишь один аспект проблемы развития национальной региональной политики. Есть еще достаточно широкий круг вопросов, требующих рассмотрения в контексте темы данного исследования. В частности, часть из них касается непосредственно истории развития промышленности и сельского хозяйства в автономиях России - так называемого «базиса» или основы жизнедеятельности любого общества, и «надстроечного» вопроса, затрагивающего проблемы реализации культурной революции.
Проблема научного анализа и осмысления истории развития экономики национальных регионов не является новой для отечественных исследователей. Начиная с 50-х годов, одна за другой появляются статьи и монографии, посвященные изучению и обобщению исторического опыта перехода ранее отсталых народов Российского государства к социализму, минуя капитализм. В течение нескольких десятилетий значительную ценность для всестороннего изучения проблемы экономического развития и раскрытия общих закономерностей, связанных с переходом ряда народов страны к социализму, представляли материалы, опубликованные в журнале «Вопросы истории КПСС» в 1964-1965 годах в порядке обсуждения статьи М С. Джунусова «Из опыта борьбы КПСС за осуществление некапиталистического развития ранее отсталых народов СССР», помещенной в январском номере этого журнала за 1964 г. Всего журналом за два года было опубликовано 11 статей6, в которых советские ученые, на основе анализа большого фактического материала раскрывали общие закономерности некапиталистического пути развития ранее отсталых народов. Однако все они имели общий недостаток: политическую и идеологическую направленность. Проблемы развития народов страны изучались, прежде всего, «с марксистской точки зрения». В монографиях и коллективных научных трудах важное место занимал анализ применения на практике ленинской теории о некапиталистическом пути развития отсталых стран к социализму, показ основных закономерностей, выявленных практикой социалистического строительства в СССР7. Значительное внимание советские авторы уделяли изучению ленинской программы по национальному вопросу, показывали роль и значение учета национальной специфики для успешного строительства социализма, отмечали подчиненность национального вопроса социальному, интересам пролетарской революции и строительства социализма.
Для ученых автономных республик, занимавшихся в 50-70-е годы изучением советского периода, весьма характерным было преобладание партийного взгляда на исторические события, в которых главными субъектами выступали именно коммунисты, комсомольцы и профсоюзные деятели, советские работники, передовые рабочие, руководимые Коммунистической партией. Многие темы разрабатывались с учетом политической конъюнктуры и были связаны с отмечавшимися официальными памятными и юбилейными датами. Историю развития народного хозяйства национальных регионов власть предержащие часто рассматривали чисто прагматически, с точки зрения осмысления опыта прошлого и применения его в современной практике. Отражение подобного подхода присутствует, в частности, в трудах B.C. Кропотова, посвященных проблемам партийного и государственного контроля в Марийской автономной области 20-30-х годов8.
Материалы, накопленные учеными исторического и историко-экономического направления отдельных автономных республик, широко использовались их коллегами из соседних республик и областей для собственных исследований. Казанский научный исследователь У.Б.Белялов, изучавший проблему социалистической индустриализации национальных республик Среднего Поволжья, в 1978 г. выпустил свою монографию9. У. Б. Белялов сопоставлял структуру промышленности и темпы промышленного развития республик Сред неволжского района - Татарской АССР, Марийской и Чувашской автономных областей и сделал, в частности, вывод о том, что особенностью указанных областей в описываемый период являлась значительная доля продукции кустарной промышленности в общем объеме промышленного производства Средневолжского региона10. Однако в настоящем случае его интересовала не столько сама промышленность, сколько проблема воспитания рабочих и формирования национальных рабочих кадров и сотрудничества республик в подъеме промышленности. Одной из тем, постоянно разрабатывавшихся учеными Среднего Поволжья в 70-80-е годы, была проблема братской помощи русских рабочих своим собратьям в национальных республиках. По данному вопросу в Саратове вышла книга М.Л.Бичуча11. Его монография была посвящена деятельности партии по преодолению экономической и культурной отсталости национальных республик и автономных областей Поволжья и Приуралья. Основное внимание автора было направлено на проблемы участия рабочих разных национальностей в крупнейших стройках и обучения рабочих кадров национальных областей и республик, входивших в состав Нижегородского края. Проблемами развития Кабардино-Балкарской Республики занимались Т.А. Жакомихов, М.Х. Анканов, Х.М. Бербеков, Е.Т. Хакуашев и др.12 Ими опубликованы результаты крупных исследований по истории экономического развития Кабардино-Балкарии, изучающих различные аспекты развития экономики, ее отраслей, аграрного движения и т.д. В их научных трудах в разрезе исторических этапов, начиная с момента образования автономии и кончая периодом семилетки 1959-1965 гг., дается комплексная характеристика хозяйственного и культурного развития республики. В частности, историко-экономическое исследование по Кабардино-Балкарии Т. А. Жакомихова рассматривает всю экономику автономии: в ней представлено развитие промышленности, сельского хозяйства, транспорта, торговли, культуры в разрезе выделенных автором этапов. И хотя принятая автором периодизация не всегда достаточно аргументирована, этот труд до сих пор остается наиболее фундаментальным в историко-экономической литературе.
Научный труд комплексного характера по истории развития Республики Марий Эл был опубликован в 1986-87 гг. под редакцией А.В. Хлебникова, вопросы формирования финансовой системы и хозяйственно-культурное строительство Башкирии в 1917-1967 гг. рассмотрены в монографии М.Т. Бикбулатова13. Множество архивных документов по истории индустриализации Северного Кавказа представлены в сборнике, вышедшем под редакцией В.И. Филькина14. Во всех этих работах нашли отражение вопросы экономического развития автономных республик. Однако результаты экономических исследований, опубликованные в период до 90-х годов, противоречат современным взглядам, поскольку выполнены с позиции признания преимуществ социализма как общественно-экономического строя, основанного на общегосударственной собственности и не признающего существования различных форм собственности и многоукладное экономики.
Значительный импульс исследование советской экономической истории 20-30-х годов получило в конце 80-х - начале 90-х годов, когда в результате глубоких перемен, произошедших в государстве и обществе, начался новый период в отечественной историографии. Исследователи сосредоточили свои усилия на публикации неизвестных документов из спецхранов, мемуарных источников и их изучении (сборники документов по развитию промышленности и рабочего класса Чувашской АССР, Марийской АССР)15.
Немалое значение для отечественной исторической науки имели также работы зарубежных авторов - Р. Дэвиса, С. Коэна, Э. Карра и Р. Майера16, занимавшихся проблемами советской истории. В них предпринята попытка объективного анализа сложных, противоречивых явлений и процессов, происходивших в советском послереволюционном обществе. Их работы были опубликованы в нашей стране в 90-х годах.
Стивен Коэн (США) в своей монографии о Н.И. Бухарине наряду с вопросами политического характера затронул проблемы стихийного развития нэпа. Говоря о рабочих, американский исследователь указывал на их распыленность и незначительную долю (12,4%) собственно индустриальных рабочих, 88,4% которых находились на предприятиях госсектора.
Труды крупнейшего британского ученого - советолога Эдварда Карра интересны объективным и скрупулезным анализом политики Советского государства и определением основных тенденций развития экономики в годы военного коммунизма и «великого перелома». О сталинской революции «сверху» писал и Коэн. Однако в наиболее концентрированном и выверенном множеством фактов виде процесс ускоренной индустриализации и увеличения плановых показателей первой пятилетки отражен в монографии Э. Карра «Русская революция от Ленина до Сталина».
Английский исследователь Роберт Дэвис более детально занимался проблемами советской экономики 20-30-х годов. В своих статьях, посвященных довоенным пятилеткам, Р. Дэвис особо выделил фазу кризиса советской экономики и показал причины, по которым в то время руководство страны вынуждено было более трезво оценить возможности ускоренного экономического развития.
Новое видение проблемы эффективности советской экономики 30-х годов продемонстрировал немецкий ученый Роберт Майер, специализировавшийся на истории стахановского движения в СССР. Роберт Майер в своей статье показал «другую сторону медали», выявив негативные экономические последствия «стахановских рекордов» передовиков производства.
В 90-е годы исследователи активно занимались разработкой новых для отечественной историографии проблем. Весомый вклад в освещение вопросов развития промышленного производства в 20-е годы внес Л.Н. Лютов17. В своих монографиях он рассмотрел процесс реформирования системы управления промышленностью, государственной и частной, постепенного «замораживания» принципов хозяйственного расчета и подавления частной промышленности. Л.Н. Лютовым показаны общие закономерности промышленного развития страны в целом.
История формирования и становления национальной промышленности также явилась темой многих диссертаций современного периода (Гусейнов Д.М., Каштанов О.А., Востриков В.Г.)18. В них акцентируется внимание на насыщенных драматическими коллизиями процессах принятия плановых заданий по промышленным отраслям. При этом используются архивные материалы, не доступные ранее широкой общественности, что помогает приблизить к реальности информацию о достижениях регионов (Дагестанской, Мордовской, Марийской республик) в промышленном производстве в предвоенные годы. Большим подспорьем при корректировке официальных данных, искажающих реальную динамику показателей промышленного развития национальных образований в сторону завышения, является монография В.М. Кудрова19, в которой дан анализ пропорций воспроизводства в народном хозяйстве советского периода и представлены научные разработки в области расчета индексов основных макроэкономических показателей.
Проблемы развития советской экономики, планирования, экономической политики затронуты в статье Л.С. Рогачевской, показавшей, насколько острой и жесткой была борьба вокруг формирования первого пятилетнего плана, в конечном счете, не выполненного практически ни по одному показателю20. Вопросами планирования и управления экономикой, деформаций социализма и создания командно-административной системы занимался А.И. Колганов21, осветивший результаты своих исследований в монографии.
Одновременно с оценкой достижений промышленного развития как всей страны, так и ее отдельных регионов, проводился анализ итогов реформирования аграрного сектора экономики. В частности, за рассматриваемый период сельское хозяйство пережило ряд тяжелых ударов (разруха, коллективизация, экспроприация значительной массы крестьян и жестокие репрессии, налоговое бремя и т.д.), поэтому тема аграрного развития страны всегда вызывала неослабный интерес со стороны ученых.
Например, изучение сельскохозяйственной кооперации нэповского периода началось уже в годы проведения новой экономической политики. В то время после явно антикооперативных мероприятий, проводимых советской властью в 20-х годах, во время которых произошло прекращение издания литературы по кооперативной проблематике, начинается вновь активная публикация материалов по данной теме. Наиболее интересны в этом плане труды СП. Маслова, А.В. Чаянова22. В них закладываются теоретические основы построения и деятельности кооперативных объединений. Здесь же делаются первые попытки проанализировать причины срывов в кооперативной работе, выявить рычаги, мешающие ее функционированию.
Характеризуя историографию сельскохозяйственной кооперации 20-х гг., необходимо отметить работы государственных и партийных деятелей того времени В.И. Ленина, Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова.
В отношении В.И. Ленина к кооперации можно выделить два периода. Первый - до революции и в первые годы советской власти. Свое отношение к ней, негативное на этом этапе, он наиболее четко выразил в работе «Очередные задачи советской власти», отмечая, что «кооператив есть лавочка, и какие угодно изменения, усовершенствования, реформы не изменят того, что это лавочка»23. С переходом к новой экономической политике изменяется отношение В.И. Ленина к кооперации. Отметив положительные стороны кооперации, В.И. Ленин выдвигает тезис не только о возможности существования кооперативной системы при социализме, но и приходит к мысли использования ее при строительстве нового общества .
С именем Н.И. Бухарина связана возможность альтернативного развития страны, в первую очередь, сельского хозяйства25. Бухарин был сторонником широкого развития кооперативного движения и постепенного преобразования сельского хозяйства. Полностью соглашался с мнением Н.И. Бухарина в отношении путей развития сельского хозяйства А.И. Рыков .
В 20-х гг. предпринимались попытки изучения сельскохозяйственной кооперации в национальных республиках и областях. Так, в Чувашии о ней писали довольно часто в издаваемом в то время журнале «Чувашское хозяйство», в Калмыкии - в журналах «Калмыцкая степь», «Сельский коммунист». В них печатались материалы о различных видах деревенских кооперативов, об их участии в заготовках сельскохозяйственных продуктов, о деятельности кооперативных союзов27. Статьи о кооперации содержали не только большой фактический материал, который, однако, иногда требует перепроверки, но и основанные на нем некоторые сравнения, обобщения и выводы о кооперативном движении в автономных образованиях в годы нэпа.
Таким образом, 20-е гг. явились плодотворным этапом в изучении сельскохозяйственной кооперации. В этот период исследование аграрной проблематики не подвергалось еще сильному идеологическому и политическому водействию, что обеспечило объективное рассмотрение различных сторон работы кооперативов и государственного вмешательства в дела кооперации. Накапливался значительный фактический материал, в результате чего многие работы можно использовать как источник по исследованию поставленной проблемы. К сожалению, всестороннее и объективное изучение сельскохозяйственной кооперации не было продолжено в последующие годы.
В 30-40-х годах активно продолжали писать только о коллективных формах сельскохозяйственного производства, а именно о колхозах. Эта тенденция имела место как в общесоюзном, так и в местном масштабе.
В конце 50-х - 70-х годах отмечается увеличение интереса к развитию сельскохозяйственной кооперации в годы нэпа. Среди исследователей, изучающих эту проблему, можно выделить И.Г.Булатова, Б.В.Иванова, В.П.Данилова, В.М. Селунскую, Е. Файна, М. Овчинникову, Е. Осколкова28.
Вопросы работы сельхозкооперативов в 20-х гг. рассматривались и на всесоюзной конференции 1969 г., посвященной аграрной истории советского общества24. Выступления Ф.А.Каревского, Н.М. Залялова, Н.В. Еременкова, МП. Губенко, В.М. Селунской непосредственно касались сельхозкооперации. Причем Залялов, Каревский, Еременков опирались в своих докладах на местный материал. Первый освещал развитие сельскохозяйственной кооперации в Татарии, Каревский и Еременков изучали роль кооперативных объединений в подготовке массового колхозного движения в среднем Поволжье и на Урале30.
Несмотря на определенный сдвиг в изучении сельскохозяйственной кооперации, связанный, прежде всего, с вовлечением в научный оборот архивных материалов, как центрального, так и местного значения, попытками обобщить опыт кооперативного движения, период 50-70-х гг. не принес особых изменений в изучение проблемы и мало способствовал ее разработке. Сельскохозяйственную кооперацию продолжали рассматривать только как необходимый этап, способствовавший массовому созданию коллективных хозяйств, а все мероприятия государства и партии представлялись как «высшее благо», направленное на поддержание кооперативного движения. Такое рассмотрение сельскохозяйственной кооперации продолжалось и в 80-е годы. При этом происходило дальнейшее расширение проблематики и территориальных границ исследований. Изучалась сельхозкооперация Верхневолжья, Центрального района, Урала и ряда других регионов31. В Йошкар-Оле, Саранске и Чебоксарах прошли конференции, рассмотревшие проблемы развития сельского хозяйства в советское время32. Однако деятельности сельхозкооперации в 20-е годы вообще не уделялось внимания, если данный вопрос и затрагивался, то только в рамках исследования коллективизации сельского хозяйства.
Отмечая огромную работу, проделанную авторскими коллективами по обобщению большого фактического материала, вводу в научный оборот новых источников, необходимо признать, что ничего концептуально нового в освещении кооперации и последующей коллективизации ими не было сделано. Кооперативное движение в сельском хозяйстве продолжало рассматриваться с точки зрения создания социально-экономических, политических и психологических предпосылок коллективизации. «Высшими» формами кооперативных предприятий признавались коллективные объединения - колхозы, а все остальные виды сельхозкооперативов считались «низшими», как бы подготовительными к переходу к колхозам.
В середине 1980-х гг. происходят постепенные изменения в исторической науке, в частности, в освещении истории крестьянства 20-х и 30-х гг. В первую очередь начинается пересмотр процессов коллективизации деревни. Ученые начинают открыто говорить о насильственных методах ее проведения, о тех отрицательных последствиях, которые она имела для крестьянства. В связи с этим возникает необходимость обращения к годам нэпа, объективного и всестороннего их освещения. Однако говорить о появлении новых подходов к изучению нэпа можно лишь с 1988-1989 гг., отмечая при этом преобладание в публикациях традиционных взглядов.
К примеру, в работе Л.Е. Файна33 наряду с подробным изучением ленинского кооперативного плана, освещением дискуссий, проходивших в 50-70-х гг. в советской исторической науке по данной проблематике, впервые делается вывод, что кооперация была насильственно свергнута, хотя имела значительные перспективы для своего развития.
В 1984 г. вышла книга «Вопросы аграрной истории Марийской АССР», в 1989 г. в Чувашском книжном издательстве вышли «Очерки истории сельского хозяйства и крестьянства Чувашии»34. К сожалению, в них сельхозкооперации уделяется незначительное внимание, более подробно освещены вопросы коллективизации крестьянства. При этом характеристика кооперативных объединений дается в соответствии с существовавшей и в настоящее время отвергнутой теорией о «высших» и «низших» формах кооперативов. В то же время нельзя не отметить огромную работу, проделанную авторским коллективом по изучению сельского хозяйства автономных республик. В книгах приводится большое количество новых статистических и архивных данных, характеризующих прогрессивные изменения, происходившие в национальном сельском хозяйстве. Примерно в то же время издается сборник документов «Сельское хозяйство и крестьянство Чувашской АССР. 1920-1937. Осуществление коллективизации»35, в котором в комплексе представлены документы, освещающие процессы и кооперации, и коллективизации.
Еще с большей активностью обсуждение проблем развития сельского хозяйства происходит в 90-е годы. Постепенно исчезает политизация общественных наук, и создаются условия для более свободного обсуждения многих вопросов экономической истории страны, в том числе и истории кооперативного движения и коллективизации.
Примечательна в этом отношении монография Л.Е. Файна «Отечественная кооперация: исторический опыт», в которой впервые была предпринята попытка раскрыть истинный смысл так называемого плавного, естественного перерастания «низших» форм сельскохозяйственной кооперации в «высшие» (колхозы). По мнению ученого, кооперация к концу 20-х годов оказалась «колоссом на глиняных ногах», так как произошла подмена реального контингента обслуживания, деформация кооперативных принципов и функций, слом организационной структуры. Следовательно, проведение коллективизации было уже в какой-то степени подготовлено всем предшествующим ходом развития сельхозкооперации и государственно-партийного отношения к ней.
Развитию кооперативного движения в 20-30-е годы в Волго-Вятском регионе посвятил докторскую диссертацию В.А. Ерошкин36. В ней автор всесторонне и объективно, без жесткого идеологического воздействия со стороны государства, проанализировал проблемы формирования кооперативной теории в нашей стране, а также функционирования кооперации в национальных автономиях, входивших в Волго-Вятский край.
Современные взгляды на проблемы развития сельского хозяйства в национальных регионах представлены в монографии Р.А. Давлетшина37, в диссертациях С.-Х. С.-М. Абумуслимова38, В.М. Михайлова39, О.Г. Красновой .
Значительный вклад в освещение проблемы аграрного развития внесли публикации в журналах «Отечественная история» и «Вопросы истории» И.Е. Зеленина41, И.Е. Плотникова42.
Со второй половины 1980-х годов в нашей стране происходит ликвидация изолированности советской исторической науки от западной. В стране начинают издаваться произведения западных ученых, происходит знакомство российских исследователей и общественности с их взглядами, мнениями, оценками российской истории.
В этом отношении очень интересен теоретический семинар, организованный институтом Российской истории Российской Академии наук на страницах журнала «Отечественная история» в 1992-1996 гг.43 Он был посвящен современным концепциям аграрного развития, и на нем происходило обсуждение работ зарубежных авторов. В частности, были опубликованы дискуссии по книгам М.Левина и Ш. Мерля44.
Представляет интерес и обсуждение монографии профессора экономики Хаферфордского колледжа (США) Холанда Хантера и Я. Ширмера45. В ней отдельная глава посвящается изучению возможного развития сельского хозяйства страны на сложившихся к 1928 г. в аграрной экономике тенденциях. Авторы приходят к выводу, что сельское хозяйство развивалось бы более успешно на основе единоличных крестьянских хозяйств и сельхозкооперации. Коллективизация деревни, по их мнению, вообще не способствовала, особенно в первое время, поднятию сельскохозяйственного производства.
Таким образом, историографический обзор изучения развития сельскохозяйственного производства в 20-30-е годы свидетельствует о существенных изменениях во взглядах на реформы аграрного характера: от лицемерного, лишенного искренности, правдивости, сформированного в угоду идеологическим и политическим воззрениям правящей партии отношения до объективной, трезвой оценки событий прошлых лет.
Еще один комплекс актуальных вопросов, связанных с исследуемым периодом развития экономики, представляющих немаловажное значение для национальных регионов, касается роли и места культурной революции в процессе народнохозяйственного строительства. И здесь вплоть до 90-х годов превалировала традиционная схема представления всех мероприятий государства по подъему культурного уровня народов46. Анализ осуществления проектов в этой области сводился к подсчету введенных в действие объектов народного образования, здравоохранения, культуры. В качестве результатов проводимых в стране реформ социального характера приводились данные по численности учащихся, студентов, специалистов по аграрному вопросу, педагогов, медработников и т.д. При этом неизменным оставалось определение руководящей роли всех общественных организаций: коммунистической, комсомольской и профсоюзной. Именно этому аспекту проблемы посвящено значительное число диссертационных работ47. Всех их объединяет общая черта: патетика в оценке политики правящей партии.
Однако в настоящий период, свободный от политических и идеологических догм, возникла настоятельная необходимость пересмотра прежних взглядов на культурно-просветительные мероприятия государства, требуется анализ и новое осмысление пройденного в советское время пути с тем, чтобы разобраться в допущенных тогда ошибках и найти возможности для национально-культурного возрождения народов.
В этой связи примечательны работы Т.Ю. Красовицкой48, которые написаны в стиле, свободном от прошлых заданных стереотипов, вне традиционных схем. В монографии «Власть и культура» автором исследована тема федерализации системы управления в 1921-25 гг., когда закладывались фундаментальные основы будущего наций их культур. Справедливо связано практическое начало этого процесса с созданием в феврале 1921 г. Совета по просвещению национальных меньшинств (Совнацмен) при коллегии Наркомпроса РСФСР, задачи которого состояли в защите национально-культурных интересов нерусских народов, населявших республику, а также трансляции общегосударственных программ в национальные среды с учетом их социальных возможностей и национальных особенностей. Значительная часть книги Т.Ю. Красовицкой «Модернизация России. Национально-культурная политика 20-х годов» посвящена комплексу проблем, связанных с историей языковой политики. При этом автор рассматривает их в контексте реализации мероприятий культурной и институциональной политик: латинизации национальных алфавитов, создания письменности для некоторых народностей, повышения образовательного уровня населения, выбора столицы национальных регионов и т.д.
Тема культурного строительства в национальных регионах вызывает повышенный интерес и у молодых ученых. В настоящее время по данной проблеме появилось значительное число диссертационных работ (Фирсова И. А.49, Ямашкина Р.Н.50), в которых представлена новая, лишенная лицемерных определений, характеристика мероприятий социально-культурного направления, осуществленных в национальных регионах в 20-30-е годы.
Необходимо отметить, что в настоящее время наблюдается тенденция резкого всплеска интереса к национальной проблематике как в нашей стране, так и на Западе. Это и неудивительно: этнополитический, этноэкономический, этносоциальный факторы на переломе веков стали тем роковым камнем преткновения, о который разбились самые прекраснодушные прожекты перманентного переустройства чеповеческого общежития на гуманистических принципах.
Сам факт бурного развития региональной экономики, этнополитологии как наук можно объяснить и теми этническими сдвигами, которые обнажили тщательно закамуфлированные за годы Советской власти процессы бинарного, на уровне подсознания множества «национальных идей», противоречия огромного «многослойного» организма, каким является Россия. Новые условия диктуют иную логику анализа этих процессов, в котором следует учитывать их многомерность и многогранность не только в контексте «отдельно взятого» национального региона, но и всей страны в целом. И недостаток многих современных работ по данной проблематике заключается как раз в том, что их авторы пространственно ограничены, то есть исследуют какой-либо один регион, а если и несколько, то принадлежащих к одному краю. При этом анализируется ограниченный рамками конкретного сектора экономики (промышленного, аграрного, социального и т.д.) круг вопросов. Более того, долгое время ряд работ носило откровенно конъюнктурно-политизированный характер, что не могло не сказаться на глубине и объективности анализа.
Именно поэтому цель этого исследования видится в том, чтобы проследить в достаточно широком историческом и этническом аспектах развитие российских национальных регионов на этапе формирования и становления автономий, сделав это на основе максимально репрезентативного круга источников и попытавшись детально и всесторонне изучить различные стороны национально-региональной экономики в ее историческом разрезе. Для реализации этой цели необходимо было решить следующие задачи: изучить историю национально-государственного строительства, формирования системы управления автономными образованиями; проанализировать и выявить основные тенденции развития различных отраслей экономики автономий в годы нэпа; исследовать результаты экономических реформ в контексте осуществления индустриализации, коллективизации, культурной революции, а также создания инфраструктуры в национальных регионах в 30-х годах.
Понятна масштабность данного творческого замысла и, соответственно, невозможность в равной степени осветить все сюжеты избранной темы. В частности, при изложении вопроса о механизмах управления национальными окраинами России, был сознательно опущен ряд конкретных аспектов, связанных с изменениями административно-территориального деления, а также детализированного описания действий управленческих структур в национальных регионах, практически не затрагивался вопрос о финансовой системе автономных республик, не представлялось возможным подробно осветить и вопросы формирования и распределения бюджетных средств.
Таким образом, без претензий на полноту охвата сложной темы, в исследовании предпринята попытка проанализировать историческое развитие национально-региональной экономики в 1920-1940 гг. на примере автономий Поволжья и Северного Кавказа.
Территориальные рамки работы охватывают автономные республики Поволжья (Татарстан, Башкортостан, Мари Эл, Мордовию, Чувашию, Калмыкию) и Северного Кавказа (Дагестанскую, Чеченскую, Ингушскую, Кабардино-Балкарскую, Северо-Осетинскую). Кроме того, здесь же рассматривается и Удмуртия, которая в настоящее время относится к Уральскому экономическому району. Включение Удмуртской Республики в качестве одного из объектов исследования объясняется тем, что история развития этой автономии по многим аспектам пересекается с историей республик Поволжья: сроки образования, восстановления народного хозяйства, индустриализации Удмуртии и национальных образований Поволжья практически совпадают; экономика Удмуртии тесно переплелась с экономикой всего Поволжья, налажены перманентные межрегиональные экономические связи. Кроме того, согласно схеме территориального районирования от 1937 г. Удмуртская Республика вместе с Татарской, Марийской, Чувашской, Калмыцкой республиками входила в район Поволжья. Все это дало основание рассматривать экономическую историю развития Удмуртии в комплексе с республиками Поволжья.
Хронологические рамки исследования (1920-1940 гг.) выбраны не случайно. Во-первых, именно в эти годы проблема взаимоотношений Российского государства с национальными окраинами была решена в пользу создания национально-территориальных автономий и, как результат, появились различные формы автономных образований. Во-вторых, это один из самых неординарных этапов, который не имел аналогов ни в предшествующие, ни в последующие периоды истории развития народного хозяйства национальных регионов по насыщенности экономическими реформами, по динамике экономических событий. Именно за эти два десятилетия произошло восстановление довоенного уровня народного хозяйства автономий, был совершен существенный рывок в создании индустриальной базы регионов, проведены сначала кооперирование, а затем коллективизация крестьянских хозяйств, были получены фантастические результаты в социальной сфере. И, в-третьих, именно в первом десятилетии этого периода официально были восстановлены рыночные отношения в стране и разрешено одновременное существование различных форм собственности, что дает основание считать 1921-28 годы в какой-то мере прецедентом современной ситуации и позволяет, при условии осмысления опыта и уроков нэпа, избежать прошлых ошибок.
Уже из формулировки объекта и предмета исследования вытекает, что принцип хронологической последовательности при изучении историко-экономических явлений составляет один из наиболее существенных признаков, свойственных экономической истории. Изучение событий в их хронологической последовательности позволяет отобрать, описать, проанализировать и обобщить наиболее важные экономические явления, проследить их возникновение и развитие и на этой основе раскрыть объективные закономерности исследуемого процесса, определить его историческую перспективу.
Кроме указанного, в работе были использованы следующие методы: монографический (берется одно явление или элемент, например регион, и описывается его характеристика и на основании этого делаются выводы, обобщения обо всех остальных родственных элементах); компаративный (сравнение одного изучаемого объекта с другим и выделение общего и особенного); нормативный (определение некоторой величины как базы для расчета и сравнение с ней уже имеющихся результатов; ситуационно-факторный (описание события как некоторой ситуации и факторов, к ней приведших; статистический.
Среди широкого круга источников, привлеченных при написании диссертации, одним из наиболее значимых явилась социально-экономическая статистика. Статистические данные, опубликованные в специальной литературе, сборниках-ежегодниках, юбилейных сборниках оказали существенную помощь при анализе развития хозяйства национальных регионов, позволив выявить его основные тенденции.
Кроме того, в работе были использованы официальные документы, архивные материалы, научные, литературные, библиографические источники.
Структура диссертационной работы, соответствующая хронологической последовательности проводимых экономических реформ, состоит из двух глав. В первой главе рассмотрены вопросы формирования национальных образований России и восстановления экономики созданных автономий. При этом, поскольку эти события по времени совпали с введением рыночных отношений и кооперированием, их анализ осуществляется параллельно с выявлением особенностей и закономерностей проведения новой экономической политики в национальных регионах.
Во второй главе исследуются экономические события, связанные с апробацией инструмента планирования, индустриализацией и коллективизацией. Обе главы разбиты на параграфы в соответствии с дифференциацией экономики на основные сектора: промышленный, сельскохозяйственный и социальный. В первой главе предварительно рассмотрены проблемы создания и структуры системы управления народным хозяйством как на макроэкономическом уровне, так и на уровне национальных регионов.
Формирование промышленности автономных образований
Переход молодых национальных государственных образований от организационных моментов к хозяйственному строительству был связан с преодолением огромных трудностей. К 1921 г. вся промышленность автономных республик и областей была уже национализирована и передана в ведение совнархозов. Национализировались даже мельницы. Однако быстрые темпы обобществления промышленных предприятий усугубили кризисные явления в развитии экономики созданных автономий, пришедшей в полный упадок в результате гражданской войны и иностранной военной интервенции. Так, например, валовая продукция всей промышленности Дагестана в 1921 году составляла около 37 процентов к объему продукции, выпущенной в 1913 году85. Многие предприятия лежали в развалинах. В материалах (январь 1931 года) к докладу Советов о развитии промышленности ("10 лет Советской власти") отмечалось: "Основная отрасль дагестанской промышленности - рыбная - в течение 1917-1919 гг. совершенно была заброшена. Селедочные промыслы разрушились"86. Вторая по значению отрасль промышленности - консервная - из-за отсутствия материалов и сырья (в частности, жести и сахара) и невозможности сбыта продукции за пределы Дагестана также пришла в упадок.
В еще худших условиях находились горные районы Северного Кавказа, остававшиеся на уровне незавершенного феодализма, соседствовавшего с достаточно развитым финансовым капиталом в лице образовавшихся нефтяной и машиностроительной промышленности. Впрочем, обе отрасли к концу гражданской войны пришли в весьма плачевное состояние. Достаточно упомянуть такой факт: в Грозненском нефтяном районе в 1921 году эксплуатировалось только 100 нефтяных скважин, тогда как в 1913 году - 350-36086.
Аналогичная ситуация была характерна и для представителя Поволжского региона - Калмыцкой автономии, хозяйство которой в то время характеризовалось наличием элементов различных экономических укладов и выражало своеобразное переходное состояние от докапиталистических (феодальных) отношений к капиталистическим. Экономика Калмыкии отличалась крайне низкой товарностью и носила почти натуральный характер. К тому же здесь все еще сохранялось кочевое и полукочевое скотоводство (с ним было связано 50-70 процентов коренного населения) .
В несколько лучшем, по сравнению с другими автономиями, положении оказались Татария, Башкирия, Удмуртия, унаследовавшие от старого строя довольно значительные промышленные центры. Удмуртия, например, имела Ижевский и Боткинский металлургические заводы, кожевенные предприятия Сарапула, заводы по производству железа в Шаркане и Камбарке, стекольные заводы. Однако в момент создания автономии действовали лишь казенные (государственные) Ижевский и Боткинский заводы. Последний из-за нехватки топлива, сырья, плохой работы транспорта в 1921 году был законсервирован90.
В Марийской АО также большинство заводов и фабрик прекратило работу. Объем лесозаготовок сократился в 1922 году до 186,9 тысяч куб. м (14 процентов от уровня 1913 года и на четверть меньше, чем в 1920 году). Не действовала половина лесопильных заводов, производимая ими продукция составляла лишь 17 процентов от уровня 1917 г. Объем сплавляемой по рекам древесины упал в 1921 году до 327,6 тысяч куб. метров, что было меньше четвертой части довоенного объема .
Таким образом, перед молодыми автономиями стояла грандиозная по своим масштабам задача: восстановить экономическую мощь, перешагнуть достигнутые довоенные рубежи, возродить, а для некоторых национальных образований - создать промышленность. Естественно, что самостоятельно реализовать эти замыслы молодым автономиям было не под силу. Надежды возлагались на помощь России в лице русского народа. И государственная поддержка последовала незамедлительно. Так, например, из центральных районов России Дагестанской АССР безвозмездно были переданы не только оборудование, станки, но и целые промышленные предприятия: в 1921 году из Иваново-Вознесенска в Дербент было переброшено оборудование шерстоткацкой фабрики; в 1923 году из Москвы - оборудование механической фабрики обуви, два консервных завода, а из Самары, Оренбурга, Ставрополя и станицы Урюпинской - оборудование для консервной промышленности92.
При выделении Ингушетии в автономную область в 1924 году ей было передано 16 промышленных предприятий, стоимостью основных фондов 745 тысяч рублей и численностью рабочих 140 человек. Из них три предприятия: крахмальный, винокуренный заводы и мельница в г. Владикавказе - являлись относительно крупными объектами93
В национально-территориальных образованиях государство уделяло особое внимание тем отраслям народного хозяйства, для развития которых имелись наиболее благоприятные природные условия, трудовые ресурсы, опыт, традиции и т.д. и которые работали бы на нужды всей страны, то есть были бы наиболее экономичны в общегосударственном масштабе. Политика правительства в области экономического строительства заключалась в том, чтобы в каждой автономии, если невозможно создание всего комплекса хозяйства, обеспечить хотя бы условия для функционирования таких отраслей промышленности, как машиностроительная, металлообрабатывающая, химическая, пищевая, производство стройматериалов, легкая и другие. При этом национально региональная политика в данном направлении базировалась на следующих принципах: более равномерное размещение производства, приближение его к источникам сырья и районам потребления в целях ликвидации нерациональных и чрезмерно дальних перевозок, комплексный характер развития хозяйства автономий, дальнейший подъем экономики ранее отсталых национальных районов страны, укрепление обороноспособности нашей Родины, изживание существенных различий между городом и деревней.
Развитие кооперативного движения в сельском хозяйстве национальных регионов
Развитие сельскохозяйственного производства в национальных регионах в годы восстановления экономики, осуществляемого в русле проведения новой экономической политики, также было сопряжено со значительными трудностями, обусловленными известной, сложившейся в силу исторических условий, отсталостью автономий, а также перестройкой хрупкого национального экономического механизма на мирный лад. Агрохозяйство автономных республик и областей было разорено до предела. Нехватка сельскохозяйственных орудий и тягловой силы, недостаток семян, разрушение многих ирригационных систем привели к значительному сокращению посевных площадей. Так, в автономиях Северного Кавказа в 1920 г. по сравнению с 1913 г. посевные площади были сокращены: в Кабардино-Балкарии - на 52,5%, Ингушетии - на 53%, в Дагестане - на 46%165. Снизилась урожайность сельскохозяйственных культур, резко сократилось поголовье скота. В Калмыкии, например, в 1920 г. по сравнению с довоенным периодом произошло пятикратное уменьшение количества скота166. Кроме того, начальный этап новой экономической политики пришелся на годы тяжелейших стихийных бедствий: засухи, голода и лесных пожаров, в «эпицентре» которых находились автономии Северного Кавказа и Поволжья. Дополнительно перед Калмыцкой областью, горными районами Дагестанской республики наряду с перечнем задач, решаемых всеми национальными образованиями, стояла еще одна, более значимая, первостепенной важности проблема оседания кочевых и полукочевых хозяйств. Достаточно обратиться к таким цифрам: даже в 1924 г., то есть спустя четыре года с момента образования Калмыцкой автономной области, количество кочевых и полукочевых хозяйств составляло 15410 единиц или 66,4% к общему числу хозяйств. Естественно, что мероприятия по оседанию калмыков отвлекали на себя много сил и финансовых ресурсов; в частности, на их осуществление правительством с 1924 по 1935 год было затрачено 950 тыс. рублей.
В связи с этим, в рассматриваемых регионах восстановление народного хозяйства, в том числе и сельскохозяйственного производства, было начато в более поздние сроки, и наиболее полное проникновение реформ нэпа в экономику национальных образований произошло лишь в 1922 г.
В аграрном секторе преобразования, связанные с новой экономической политикой, начались с введения продналоговой системы. На основе решений X съезда РКП (б) и президиума ВЦИК 21 марта 1921 г. последовало постановление ВЦИК «О замене продовольственной и сырьевой разверстки натуральным налогом», в котором устанавливалось, что налог должен быть меньше разверсточного обложения. Задания по нему определялись до начала весенних полевых работ. Снималась круговая порука при выплате налога, а оставшиеся после его выполнения у крестьян запасы продовольствия, сырья и фуража могли быть свободно использованы для нужд собственного хозяйства, либо для обмена на продукты промышленности или сельскохозяйственного производства Кроме того, при установлении размера налога предполагался дифференцированный подход с учетом особой сложности восстановительного периода для отдельных регионов страны. В частности, крестьянству национальных районов по сравнению с центральными областями было предоставлено больше льгот. Например, размер продналога в Кабардино-Балкарии был в три раза меньше, чем продразверстка169, в других автономиях - в два и более раза. От налога была освобождена полностью или частично беднота, удельный вес которой в северокавказском ауле был выше, чем в центральной деревне. Так, в дагестанском округе Ачикулакский, чрезвычайно богатом пахотными и пастбищными угодьями, в 1926 г. было освобождено от налога около 60 процентов всех хозяйств округа170. Налогом облагалась действительно засеянная площадь, а не вся пашня в крестьянском хозяйстве, как это делалось в центре. В Калмыкии, хозяйство которой имело животноводческую специализацию, от натурального налога на мясо полностью освобождались скотоводческие хозяйства, составлявшие в первые годы восстановительного периода 90% от всего населения.
Была предпринята также попытка упорядочить систему землепользования. Так, в рамках проводимых земельных реформ в апреле 1921 г. было принято постановление Президиума ВЦИК «О землеустройстве горской бедноты», в котором удовлетворение земельных потребностей трудящихся масс горцев предусматривалось как за счет внутреннего перераспределения земель, так и переселения их на земли, освобождаемые казачьими станицами. В первые годы нэпа основное развитие получил второй путь решения проблемы, то есть переселение горцев на равнину. К концу 1923 г. 5/6 населения нагорной Ингушетии переселились в равнинные районы и получили там земли. Из Северной Осетии с гор было переселено около 29 тысяч хозяйств, которым было выделено 58796 десятин земли. В Кабардино-Балкарии с 1921 по 1925 годы было организовано 27 новых населенных пунктов переселенцев, в Карачае - 14 новых селений. При этом земельные угодья Карачая увеличились со 178 тысяч до 350 тысяч десятин .
Коллективизация и раскулачивание. Создание государственного сектора в сельском хозяйстве автономных республик
В советской аграрной истории самым разрушительным фактором стала энергичная политика большевиков по принудительной организации крестьян в колхозы, через которые оказалось возможно контролировать производственную деятельность крестьян и изымать все возрастающую долю производимой ими продукции. 7 ноября 1929 года в «Правде» была опубликована статья Сталина «Год великого перелома», в которой было заявлено «о коренном переломе в развитии нашего земледелия от мелкого и отсталого индивидуального хозяйства к крупному и передовому коллективному земледелию, к совместной обработке земли, к машинно-тракторным станциям, к артелям, колхозам, опирающимся на новую технику»74. Сталин считал, что хлебная проблема может быть решена только путем перевода сельского хозяйства на путь крупного обобществленного производства в самые короткие сроки. Это означало, по сути, провозглашение курса на сплошную коллективизацию.
Следует сказать, что ни XV съезд ВКП (б) (декабрь 1927 г.), который выдвинул в качестве основной задачи партии в деревне объединение и преобразование мелких крестьянских хозяйств в крупные коллективы, ни принятый позднее первый пятилетний план не предусматривали «сплошной коллективизации» в течение нескольких лет. Переход крестьянства к крупному общественному хозяйству предполагалось осуществить постепенно, только при его согласии на это, по мере создания необходимых материальных условий, «при всесторонней поддержке кооперативного строительства со стороны государства».
Отдельные усилия по привлечению крестьян к добровольному вступлению в колхозы, предпринимавшиеся в течение нескольких лет и имевшие скромный успех, осенью 1929 г. уступают место интенсивной широкомасштабной кампании. Установка Сталина на форсирование коллективизации, не считаясь с настроением крестьянства, была закреплена в решениях ноябрьского (1929 г.) Пленума ЦК ВКП (б), который подчеркнул, что «колхозное движение ставит уже задачу сплошной коллективизации перед отдельными областями». Для различных районов страны были определены различные сроки завершения сплошной коллективизации в зависимости от конкретных условий. В важнейших зерновых районах ставилась задача окончить в основном коллективизацию «осенью 1930 г. или, во всяком случае, весной 1931 г., в других зерновых районах - осенью 1931 г. или, во всяком случае, весной 1932 г.75. На территории автономий Поволжья механически переносились сроки проведения сплошной коллективизации зерновых районов страны. Так, Чувашский обком ВКП (б) взял курс на завершение коллективизации в республике к концу 1930 г., Удмуртский обком партии поставил задачу завершить коллективизацию в 1,5 года; Марийский обком ВКП (б) установил задание: к концу 1930 г. в пяти северо-восточных кантонах провести стопроцентную коллективизацию, а в остальных четырех - пятидесятипроцентную76. Для Татарии срок завершения коллективизации устанавливался на весну 1931 г., для Башкирии - весну 1932 г. Для Дагестана, так же как и для остальных национальных образований Северного Кавказа, сроки окончания коллективизации не устанавливались. Северо-Кавказский крайком рекомендовал национальным республикам и областям Северного Кавказа разработать темпы и методы проведения коллективизации с учетом исторических условий этих районов. В директивах крайкома по этому вопросу указывалось, что «особенности автономных областей..., а также невысокий еще (за исключением Северной Осетии и Адыгеи) охват колхозами трудящегося населения делают особенно сложной задачу по построению для них плана коллективизации...77 Для Дагестана наиболее приемлемым сроком завершения коллективизации было решено считать 1936 год78.
На первом этапе коллективизации еще не совсем было ясно, какую форму примут новые хозяйства. В некоторых регионах они становились коммунами с полным обобществлением материальных условий производства и быта, в других местах принимали форму товариществ по совместной обработке земли, где обобществление происходило не полностью, а с сохранением индивидуальных крестьянских наделов. Именно на эту форму коллективизации делался акцент в автономиях Северного Кавказа. Еще в самом начале массовой коллективизации Северо-Кавказский крайком, хорошо знавший условия национальных республик края, указал, что наиболее целесообразной формой здесь являются ТОЗы, как самая простая и понятная для горского крестьянина форма коллективного хозяйства. По уставу ТОЗа, вступающий в него крестьянин обязательно обобществлял только землю и семена. Обобществление рабочего скота и сельскохозяйственного инвентаря было делом добровольным, и за их использование ТОЗ выдавал владельцу дополнительную оплату.
Для горной зоны республик, где основной отраслью сельского хозяйства было животноводство, точнее овцеводство, и террасное земледелие, где все еще прочно держались пережитки патриархально-феодального уклада, наиболее приемлемой формой объединения крестьян считалось товарищество по совместному выпасу скота. При вступлении в такое товарищество крестьянин делал установленный взнос деньгами или натурой. Из этих взносов и складывалось общественное хозяйство. Товарищество по совместному выпасу скота приобретало и заготовляло необходимые сельскохозяйственные орудия, машины, скот, фураж, топливо, строительные материалы и т.д.; на закрепленном за ним участке товарищество должно было построить общий скотный двор и жилые помещения; оно оказывало своим членам помощь деньгами и натурой; принимало меры к улучшению пастбищных и сенокосных угодий.
В товариществах этих двух типов обобществлялась в основном земля: в первом случае пахотная, во втором - пастбищно-сенокосная. Все остальные средства производства - рабочий и продуктивный скот, инвентарь, хозяйственные постройки - оставались в частной собственности крестьян. Поэтому эти две формы коллективных объединений, наиболее понятные для крестьян автономий Северного Кавказа, и были рекомендованы, но рекомендованы как переходные к производственным объединениям высшего типа - колхозам. Позже партийные органы в погоне за высокими показателями коллективизации стали усиленно насаждать именно сельскохозяйственные артели, а кое-где даже коммуны. И подобная ситуация характерна не только для национальных образований Северного Кавказа. Не случайно уже в начале 30-х годов повсеместно основной формой объединения крестьян стали сельскохозяйственные артели с обобществлением основных материальных ресурсов (земли, тяглового и крупного рогатого скота, техники) и с сохранением личного подсобного хозяйства крестьян. Так, если в 1928 г. по стране на долю ТОЗов приходилось около 60% всех коллективных хозяйств, на сельхозартели -34,8%, то в 1932 г. на сельхозартели уже приходится примерно 96%, а на ТОЗы - всего 2%79. При этом сельскохозяйственные артели получили название коллективные хозяйства - «колхозы».
Создание инфраструктуры и развитие социального сектора национально-региональной экономики
В годы пятилеток была продолжена работа по повышению социально-культурного уровня жизни населения национальных регионов. Борьба за подъем культурного уровня трудящихся в автономных областях и республиках усилилась в 1930-31 гг. путем осуществления начального всеобщего обучения детей школьного возраста и ликвидации неграмотности среди взрослого населения от 16 до 45 лет. Большой объем работы в этом направлении был возложен непосредственно на органы власти тех краев, в состав которых вошли автономные области и республики. Так, города и передовые районы Средне-Волжского края оказали значительную помощь отсталым национальным районам края, в частности, Мордовской автономной области. Краевые органы неоднократно направляли туда на длительные сроки бригады для работы по разным отраслям культуры, включая ликбез, командировали культармейцев. В феврале-марте 1931 г. в селах Мордовии работало 147 культбригад с 578 участниками. В октябре 1931 г. Самара послала в Мордовскую область бригады из 50 человек. Краевой отдел Союза работников просвещения послал 12 уполномоченных, Пединститут - 50. Ульяновск послал в национальные районы 10 человек.
В результате к концу первой пятилетки процент грамотности среди нацменьшинств Средневолжского края вплотную приблизился к сред некраевому и на октябрь 1932 г. составил: 83,6% мордвы, 82,9% татар, 84% чувашей.
По решению обкома ВКП (б) и облисполкома от 7 марта 1931 г. в Калмыцкой автономии также проводился культурный поход, который включал в себя меры по ликвидации неграмотности, санитарному просвещению и распространению элементарных сельскохозяйственных знаний. С 1 мая по 1 октября 1931 г. обучением грамоте было охвачено 39740 неграмотных и 13500 малограмотных. Для работы по ликвидации неграмотных были мобилизованы студенты-калмыки из педагогического и сельскохозяйственного техникумов, калмыцкого отделения педагогического факультета Саратовского государственного университета и Калмыцкого отделения Саратовского коммунистического университета. В проведении культурного похода непосредственное участие принимали организации и учебные заведения Астрахани, Сталинграда и Саратова, приславшие в Калмыкию студентов педагогического, медицинского, кооперативного, библиотечного и художественного техникумов170. Культармия в Калмыкии насчитывала в своих рядах 4860 человек171. 30-е годы характеризуются быстрым ростом сети семилетних и средних школ и увеличением числа учащихся в них, главным образом за счет средних и старших (5-10) классов. В 1935 г. в Мордовии, например, было 238 неполных средних и 31 средняя школа172. А к 1940 г. в Мордовии действовало 297 семилетних и 120 средних школ, в том числе в сельской местности 290 семилетних и 102 средние школы. В 1940-41 учебном году в 5-10 классах обучалось 79128 человек173.
Однако, несмотря на значительные результаты, государственная кампания за осуществление семилетнего всеобуча, провозглашенная еще в 1930 г., растянулась на годы и практически не была выполнена еще и в период второй пятилетки. К 1939 г. семилетним образованием в сельской местности было охвачено 89% детей школьного возраста174.
Остался невыполненным и план полного перевода обучения в национальных школах на родной язык. В частности, совнарком МАССР в декабре 1940 г. отмечал, что лишь в 1-4 классах всех типов нерусских школ обучение ведется на родном языке, в 5-7 классах неполных средних и средних школ на родном языке обучается только 60% всех учащихся, а в 8-10 классах- 14%175. Аналогичная ситуация складывалась и в Калмыкии, где обучение на родном языке велось только в начальных классах, а в 5-10 классах преподавание осуществлялось на русском языке. Главной причиной этого продолжало оставаться недостаточное количество учителей коренной национальности.
Начальная школа, несомненно, оставалась самой массовой, охватывая около 50% детей соответствующего возраста. Процент охвата детей в 1929-30 учебном году в Чувашской автономии составил 76%, в Марийской - 53,8%. В Мордовской автономии этот показатель был более низким и равнялся 42%176 Однако в последующие годы наблюдается динамичный его рост, для национального меньшинства -преимущественный. Так, в 1931-1932 учебном году число учащихся начальных школ в Средневолжском крае по сравнению с 1927-1928 г. возросло на 97,7%, однако число учащихся татар - на 110%, чувашей - на 129,3%, мордвы - на 144,6%177.
Государством предусматривался непрерывный рост сети школьных учреждений. В автономных областях и республиках могло вестись строительство нескольких десятков школ одновременно. Причем предпочтение в этом отношении отдавалось сельской местности. Так, например, планом школьного строительства в сельских местностях, утвержденным постановлением СНК РСФСР №86 от 10.02.37 г., в 1937 г. предусматривалось строительство от 5 (в Калмыцкой АССР) до 47 (в Татарской АССР) школ (см. таблицу 21 )178. Соответственно росли и финансовые расходы. В частности, ассигнования на мероприятия по просвещению в Калмыцкой республике возросли с 6309 тыс. в 1932 г. до 32252 тыс. руб. в 1937 г.179.
В 30-х годах была продолжена работа по формированию кадров национальной интеллигенции. При этом, если в годы нэпа подготовка новых специалистов велась преимущественно путем направления молодежи в высшие и средние учебные заведения различных городов страны, то в следующее десятилетие автономии способны были частично восполнить потребность в квалифицированных кадров за счет созданных в самих национальных регионах учебных заведений, школ и курсов с различным сроком обучения. И вновь, проблема создания национальных учебных заведений решалась автономиями не в одиночку, а с привлечением краев, в состав которых они вошли. Так, в 1928-29 учебном году в Средне-Волжском крае работало три мордовских (в Саранске, Ульяновске, Якстереоше), два татарских (в Самаре и Оренбурге) педагогических техникума и чувашское отделение при Бугурусланском педагогическом техникуме.
