Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Характеристика источников, историография и методы источниковедческого анализа традиционной книги 16
1.1. Характеристика источников 16
1.2. Историография и методы изучения традиционной книги 28
Глава II. Региональные книжные собрания Чердыни и Перми 61
2.1. Книжное собрание Чердынского краеведческого музея 61
2.2. Собрание кириллической книги Пермского областного краеведческого музея 73
Глава III. Кириллическая книжность как источник изучения традиционной картины мира 103
3.1. Нравственные традиционные представления 103
3.2. Пространственно-временные представления 134
3.3. Эсхатологические представления 166
Заключение 220
Список источников 225
Список литературы 233
Приложения
I. Записи в литургических и учительных книгах (Чердынь) 251
II. Старообрядческий род из с. Вильгорт 267
III. Книги в церквах Чердынского уезда в 1623-1624 гг. 268
IV. Репертуар рукописных сборников Обвинского поречья 273
V. Опись библиотеки А.Ф. Дубровских (1900-1988 гг.) 288
VI. Научное описание Псалтыри учебной 295
VII. Иллюстрации к Апокалипсису 297
VIII. Научное описание Кирилловой книги и Книги о вере 338
- Историография и методы изучения традиционной книги
- Книжное собрание Чердынского краеведческого музея
- Нравственные традиционные представления
- Эсхатологические представления
Историография и методы изучения традиционной книги
Теоретические проблемы взаимопроникновения источниковедения и книговедения наиболее полно раскрыты в работе А.С. Мыльникова "О книговедческом методе в источниковедении"15. Исследователь выделяет три источниковедческих подхода в изучении книги: 1) поэкземплярное точниковедческих подхода в изучении книги: 1) поэкземплярное описание, 2) анализ репертуара книги, 3) анализ библиотек, личных собраний. В каждом из них используются определенные книговедческие приемы анализа. Каждый из этих методов невозможен без применения других и позволяет выявить в источниках разные пласты информации.
Поэкземплярное описание предполагает рассмотрение архитектоники книги, структуры текста, функционального назначения книги, внешних характеристик книги, рассмотрение индивидуальных особенностей книги: владельческих записей, помет, хроникальных заметок и т.д. Данный анализ открывает возможность изучения прежде всего читателя, той социальной среды, где книга распространялась и бытовала.
Анализ репертуара книги, то есть круга общественного чтения, в некоторой степени, как замечает исследователь, аналогичен приемам анализа массовых источников. Именно репертуар книги дает ценные сведения общеисторического характера, способствует пониманию культурной жизни эпохи в широком контексте. "Репертуар книги определенной эпохи - чуткий барометр идеологической погоды своего времени... Если показания этого барометра игнорируются, тогда круг исторического видения неизбежно и в ущерб интересам дела сужается"16.
Близкий поэкземплярному описанию анализ личных собраний и библиотек качественно отличается возможностью комплексного рассмотрения собранных книг. С целью изучения круга общественных связей владельца, закономерностей складывания книжного собрания рассматриваются: история собрания, соотношение книг по тематике, характер организации и использования библиотеки.
В завершение А.С. Мыльников отмечает: "Результаты книговедческого анализа, построенные по формуле "история данного экземпляра - репертуар книги данной эпохи - история данного книжного собрания" (последовательность может быть иной) позволяют обеспечить более полное, более эффективное изучение такого привычного, широко известного и, вместе с тем, такого специфического носителя информации, каким является книга"17.
Соответственно данным трем источниковедческим подходам будет представлена историография изучения книги и, в частности, традиционной кириллической книги.
Поэкземплярное описание
Метод поэкземплярного описания широко известен. Научные каталоги, особенно в последней четверти века, составляются методом подробного поэкземплярного описания. В целом общий список монографических работ, посвященных описанию отдельных книг, рукописей, изданий, огромен. Но нас интересует методологический подход в структуре "книга - читатель" в целях изучения картины мира и личности. Поэтому мы обращаемся к теоретико-методологическим работам прежде всего книговедческого значения, а не историко-литературного.
Впервые проблема изучения воздействия психологии книги на читателя была поставлена в начале XX в. выдающимся русским книговедом Н.А. Рубакиным (1862-1946). В своей работе "Среди книг" (Спб., 1906) Н.А. Ру-бакин пишет: "Каждая книга - та же личность, отражение психики ее автора... И личность читателя, и любая читаемая книга могут быть изучаемы в психологическом и социологическом отношениях по одной и той же программе изучения личности"18. Ниже автор делает оговорку: "Думается, что для исследования беллетристических книг еще не настало время, так как отдел, трактующий об эмоциях и о классификации их один из самых темных и наименее разработанных отделов психологии, между тем эмоциональная-то сторона и стоит на первом плане в беллетристическом произведении"19. Исходя из категорий прежде всего психологической науки (память, воображение, мышление, восприятие и т.д.), Н.А. Рубакин предложил свою методику анализа книг и текстов . Добавим, что Н.А. Рубакин своей задачей ставил тщательную разработку ступеней самообразования и в связи с этим разработку по-настоящему научных рекомендаций выбора книг каждому индивидууму для самосовершенствования своей личности.
Другой книговед А.И. Барсук также считает, что объектом книговедения являются книги в их взаимодействии с читателем, поэтому необходимо знание как читателя, так и знание содержания книги. Особое внимание он уделяет функциональному назначению книги, показывает отличие книговедческого подхода от историко-литературного. Он пишет: "Историко-литературный подход непременно предполагает изучение художественной специфики произведения, выявление его места в творческой эволюции писателя в историко-литературном процессе, в эволюции стилей, направлений, методов, жанров, требует анализа художественной ткани произведения с точки зрения органичности воплощения идей в образах и т.п. ... Этот особый ... аспект не составляет специфики функционально-книговедческого подхо-да" . Вместе с тем, исходя из комплексности книговедческой науки, А.И. Барсук указывает на ее "многометодность". "Комплексные науки, - говорит исследователь, - основываются преимущественно на конвергенции (взаимодействии) идей, методов, материалов. Для них характерны целевые исследования, при которых одна проблема решается "многометодно" усилиями разных областей знания и деятельности. В силу этого в книговедении, как и в других комплексных науках, наиболее результативным, важным для практики является решение именно "стыковых" пограничных проблем, решаемых совместными усилиями нескольких ветвей: книговедения и опирающихся на методологию и данные других общественных наук (на приемы социологических исследований, экспериментальной психологии и педагогики, на системный и финансово-экономический анализ, на теорию информации и т.д.)" ". А.И. Барсук представляет многообразный список различных методик, имеющих общее источниковедческое значение.
Для нас представляет интерес методика, рассмотренная В.И. Свинцо-вым в связи с проблемой редактирования текста . Ссылаясь на работы известных лингвистов и структуралистов Г. Клауса и Ю.М. Лотмана24, автор подчеркивает значение логико-синтаксического и, особенно, логико-семантического анализа. Метод основан на выделении ключевых единиц (понятий или суждений) и состоит в выявлении скрытой информации в смысловых связях как "между единицами внутри текста, так и между единицей и описываемым в ней фрагментом затекстовой действительности" . Попутно В.И. Свинцов касается как интеллектуальных, так и эмоциональных аспектов. Через интеллект, смысловые связи можно анализировать эмоции, можно воссоздать картину мира - картину смысловых и эмоциональных отношений. Словесно-смысловой или лексико-семантический анализ практически является анализом эмоций и интеллекта, он действительно может помочь реконструировать систему "книга - картина мира - личность".
Проблемы изучения личности читателя непосредственно связаны с культурой и характером чтения. М.Н. Куфаев в работе "О чтении книг" писал: "Процесс чтения, в котором читатель через книгу общается с ее автором, является процессом энергетическим, таким, в котором проявляется энергия читающего, работа его наблюдательности, мышления, памяти, воображения, чувства и воли, движение всех тех явлений, что обозначается вышеуказанными понятиями. Это движение или динамика определяется, с одной стороны, теми "раздражениями", которые читатель воспринимает от книги, и с другой стороны, теми представлениями и понятиями, эмоциями и порывами, которые в процессе чтения вызываются этими раздражениями, которые сверх того он воспроизводит, творит и комбинирует в связи с актом чтения, во время или после него. Определяется же эта динамика вниманием читателя, вернее - установкой, направлением и усилиями внимания читателя. Вот общая схема "читательского" процесса, нуждающегося в дальнейшем рас-крытии и объяснении" . Практически работа М.Н. Куфаева, вышедшая в 1929 г., является единственным обстоятельным подходом к вопросам чте-ния , поэтому мы позволили ряд подробных цитат: Автор показывает, как процесс чтения становится процессом формирования личности. Он пишет: "Тот, кто читая, не следует тому, как ведет свою мысль автор, а останавливает свой взор на отдельных элементах фразы, "прислушиваясь" и "присматриваясь" к тем образам и мыслям, которые нарождаются книгой в его сознании, тот , кто свое внимание устанавливает при чтении всецело на тех мыслях, которые возникли у него самого и которые он наблюдает, оценивает, оспаривает или утверждает, такой "читатель" не читает книгу, а лишь думает и размышляет при посредстве книги, при помощи чужих слов и мыслей.
Книжное собрание Чердынского краеведческого музея
К Перми Великой или Чердыни, к этому заповедному уголку России, обращали свои взоры многие путешественники, исследователи, ученые-историки, этнографы, археографы1. Для нас важно отметить лишь те особенности, которые повлияли на традиционную книжную культуру. В силу определенной географической природной замкнутости, отдаленности и изолированности края стеной лесов, болот, где сообщение лишь по рекам, в Чердыни, как нигде в Прикамье, сохранились духовные традиции периода раннего заселения XIV-XVI вв. Чердынский край заселялся выходцами с северного Поморья, Вологды, Великого Устюга, Сольвычегодска, т.е. выходцами из двинского бассейна. В 1462 г. был основан первый в Прикамье монастырь -Иоанно-Богословский, вырос посад, жители которого занимались рыболовством, охотничеством, промыслами, но главное - торговлей. Известно, что еще в конце XIX - начале XX в. в Чердынском крае жили «старцы», которые носили на себе вериги, а на могилах иноков, по преданиям, нередко появля-лись «чудодейственные целебные» родники . Несомненно, сохранению ранних традиций XIV-XVI вв. способствовало распространение старообрядчества.
К сожалению, Чердынь пережила как и большинство иных российских древних городов крупные пожары: в 1700 и 1792 г. Поэтому многие памятники ранней традиции до нас не дошли. Вместе с тем, по сведениям 1924 г., только на Колве 15 старообрядческих скитов обладали крупными библиоте-ками . Часть одной такой библиотеки - 20 старопечатных книг и 33 рукописи в 1959 г. поступили в Пушкинский Дом.
Собрание рукописных и старопечатных книг Чердынского краеведческого музея им. А.С. Пушкина (основан в 1899 г.) возникло благодаря активной археографической деятельности его директора Ильи Алексеевича Луне-гова. В 1924-1928 гг. он собрал в деревнях, расположенных по реке Пильве, около 100 старопечатных книг и несколько рукописей. Позднее, в начале 30-х гг. свыше 30 рукописных книг было найдено в лесу, в пещере, в верховьях реки Язьвы. Рукописи и старопечатные книги поступали также из частных библиотек, из бывших церковных архивов города Чердыни, сел Усть-Уролка, Покчи, Шакшера, Цидвы, Редикора, Корнина и др.4
В 1959 г. рукописи Чердынского музея, числом 63, были впервые описаны сотрудниками Пушкинского Дома Ю.К. Бегуновым, А.С. Деминым и A.M. Панченко. Исследователи отметили высокий уровень развития местной книжно-рукописной традиции, а также то, что рукописи дают представление о школах чердынских писцов, о владельцах книжных библиотек, о литературных связях Чердынского края с другими областями России5.
Попытаемся проанализировать книжное собрание Чердынского музея в целях изучения системы «книга - картина мира - личность». Целесообразно первоначально рассмотреть тот материал, который доказывает локальный характер собрания, отражает использование книги различными сословиями, выявляет местную рукописную традицию. Владельческие, вкладные, купчие и другие записи на книгах являются важным историческим источником. Но для нас они важны в типологической связи с литургической или учительной книгой. Во избежание излишней описательности и для сокращения времени анализа составим таблицу записей с основными качественными признаками: тип книги, название, характер (печ., ркп), датировка и место записи, владелец книги, характер записи (вкладн., владельч.), содержание, особенности записи. Для «чистоты» результата анализа традиционной книжности в рассмотрение включены печатные книги лишь XVII в., а из рукописей исключены литургические певческие книги (21 ед.). (См. Приложение 1).
Всего 24 литургические книги, на их листах выявлено 47 записей. Учительных - 17 книг, содержащих 37 записей. Общее количество книг - 41, в них - 84 записи, содержащих разнообразную историческую информацию (т.е. в среднем на книгу приходится по 2 записи). Самое большое количество записей содержится в книге Кормчей 1650 г.: 6 записей XVII - XX вв. Далее, из 24 книг литургического характера - 13 рукописей и 11 печатных книг, а из 17 книг учительного характера - только 6 рукописей и также 11 печатных книг. Т.о., даже при переписке книг предпочтение отдавалось литургической книге. Все 19 рукописей местного происхождения6. Более того, из 84 записей - 79 записей местные и только 5 записей указывают на другое первоначальное местонахождение книг: это Вологодский уезд, Галицкий уезд (Чухломской посад), г. Муром, г. Верейск, г. Слободской (с. Афанасьевское). Причем книги с записями не местного происхождения относятся к литургическим, т.е. именно литургические книги чаще мигрировали по стране.
Первый сравнительный анализ общих количественных показателей литургической и учительной книги позволяет сделать некоторые выводы, определить тенденции традиционной книжности в Чердынском крае. Сохранившийся материал показывает, что 1) большее количество записей мы находим в литургической книге; 2) больше переписывались литургические книги; 3) что чаще мигрировали, переходили их рук в руки, литургические книги.
Литургическая книга имела первостепенное, жизненно важное значение в обиходе человека традиционной культуры, именно она влияла на формирование картины мира, именно литургическая книга, в первую очередь, должна подвергаться анализу с целью изучения системы «картина мира и личность».
4) Книги поступали с Севера, центральной России, а также ближайших к Прикамью земель: с Вятки и Печоры;
5) почти половину книг с записями составляют местные рукописные книги;
6) все выявленные книги имеют местные записи, что является доказательством реального бытования книг в местной среде.
Следовательно, местная чердынская культура в своей истории отличалась достаточно высокими духовными интересами и устремлениями, существовал достаточно стойкий и широкий ареал традиции местного рукописания, причем эти традиции органичны общероссийским, но особенно тесные духовные узы связывают Чердынь с русским Севером и ближайшей Печорой.
Теперь рассмотрим поподробнее ареал распространения традиционной книги в здешних местах. Больше половины книг с записями содержат информацию о чердынском местонахождении и бытовании: 36 записях на 25 книгах . Записи преобладают в литургических книгах (21 запись на 13 книгах; среди учительных 15 записей на 10 книгах). При этом необходимо отметить, что наиболее излюбленными для записи были печатные книги, а не рукописные. Так среди учительных книг с чердынскими записями только одна рукопись и 9 печатных книг, а среди литургических книг с чердынскими записями: 6 рукописей и 7 печатных книг. В литургических книгах по хронологии их написания записи распределяются следующим образом: XVII в. - 4 записи (1682 г., 1687 г., 1693 г., 1698 г.), XVIII в. - 3 записи (1721 г., 1753 г., 1755 г.), XIX в. - 13 записей (1809, 1821, 1836-1838, 1859, 1870, 1896 и пр.), XX в. - 1 запись (1925 г.). Наиболее активное использование книг в Чердыни приходится на конец XVII - первую половину XVIII в. и первую половину XIX в. Записи, содержащиеся в учительных книгах, менее четко датированы. Так из 15 записей лишь 7 имеют точные даты. Хронологически они распределяются следующим образом: XVII в. - 3 записи (1661 г., две неопределенные даты), XVIII в. - 7 (1742, 1753, 1786, 1789 и три неопределенные даты), XIX в. - 4 (1848 г. и три неопределенные даты), XX в. -1 запись (1908 г.). Как видим, интерес к учительным традиционным книгам достаточно высок во второй половине XVII в. и особенно в XVIII в., но в XIX в. он резко падает.
Среди учительных печатных книг преобладают «Прологи», их 4 (1661, 1677 (2), 1685 гг.); затем «Евангелия» - 3 (1657, 1677, 1681 гг.), 1 - «Апостол» (1684 г.), 1 - «Увет духовный» Афанасия Холмогорского - все книги являются изданиями Московского Печатного двора.
Среди литургических печатных книг преобладают Минеи служебные, их 4 (1666, 1681, 1690, 1693 гг.), затем по одной единице - Октоих (1631 г.), Кормчая (1653 г.), Требник (1697 г.) - все также являются изданиями Московского Печатного двора.
Как видим, из всех печатных московских книг только одна издана в период до никоновских реформ (Октоих 1631 г.), все остальные книги датированы второй половиной XVII в.
Среди литургических рукописей преобладают службы: св. Георгию (1698 г.), Явлению образа Николая Великорецкого (XVIII в.), Трифону Вятскому (30-е гг. XIX в.), Иоанну Предтече (XIX в.), затем идут: Синодик церкви Успения Богородицы в Чердыни (80-е гг. XVIII в.) и Сборник 30-х гг. XVIII в., в который входят службы Иоанну-воину, Варлааму и Иосафу, Иконе Богоматери «Неопалимая купина», а также каноны и молитвы (Иоанну-воину и Богородице). Среди рукописей лишь одна светского содержание -это Лечебник XVIII в.
Нравственные традиционные представления
Главным источником духовных идеалов в традиционной культуре, как считают исследователи и как удалось проследить в настоящей работе, являются уставные календарные чтения, т.е. богослужебные чтения (храмовые или домашние). Именно литургическая книга лежит в основе «книжного ядра» традиционалиста. Литургическое чтение является как бы «злободневным», несет служебные, «защитные», «охранительные» функции, отвечает определенной цели дня, его нуждам и потребностям.
Как известно, на стадии угасания традиции из всего многообразия книжного репертуара последней книгой остается книга «Псалтырь». По правилам календарного уставного чтения Псалтырь должна была читаться каждый день в течение всего года и всей жизни человека. Поэтому она является как бы основой традиционной духовной культуры, ее «духовным контекстом». Не случайно после Азбуки и Часовника Псалтырь была основной учебной книгой. Как только ребенок осваивал буквы, начинал составлять слоги и слова, ему давали читать Псалтырь. Тексты псалмов читались во время болезней, в похоронных богослужениях, нередко использовались как заговоры от врагов, от неправедного суда, даже как любовные заговоры. Поэтому изучение псалтыри как источника формирования традиционного менталитета имеет чрезвычайное значение.
На материале учебной Псалтыри попытаемся провести лексико-семантический анализ ключевых слов и показать представления о нравственности, о пространстве и времени.
Традиционные представления о нравственности связаны с пониманием добродетели и греха. При анализе «добродетельного пути» ключевыми словами являются: «правда», «истина», «милость», «ум», «смирение», «страх Божий». Общее количество выборок - около 2000. Причем анализом частотности ключевых слов выявлена их иерархическая значимость. Началом добродетельного пути является «правда», а вершиной, т.е. самой высокой ступенью - «страх Божий». Необходимо заметить главное - особенное понимание смысла данных ключевых понятий, серьезно и значительно отличающихся от современных представлений.
Категория «правда» в литургических текстах нашего источника встречается в нескольких трансформациях, таких как: «оправдание», «исправление», «праведники». Вместе с тем, наиболее часто это понятие сочетается со словами «Бог», «судьба», «истина». Всего нами сделано 106 выборок, так или иначе касающихся категории «правда».
Рассмотрение начнем с взаимосвязи «правда - Бог». Таких взаимосвязей 23. На первое место в этом сочетании выходит понятие «благ», «благо». Например: «Господь, благ и прав», или в псалме 72 (л.84об) читаем: «Коль благ Бог Израилев правым сердцем»; в молитве 4 (л.259): «Боже Отче, єдине блаже и человеколюбче, єдине истинне и праведные, єдине щедре и милостиве»; в Песне трех отрок (л. 189): «Благословен еси, Господи Боже, отец наших, и хвально, и прославлено имя твое во веки, яко праведен еси о всех, их же сотворил еси нам, и вся дела твоя истина и правы пути твои»; в «Каноне Усопшим» (л.311) читаем: «яко благ и человеколюбец превосходя грехи и потребляя неправды ослаби, остави, прости вся вольная и невольная». Итак, первый аспект, который выявляется при анализе текстов: «Бог праведен, потому как он благ». Благо традиционно понимается как удовольствие, как всяческое и полное удовлетворение всех духовных и материальных потребностей, как наслаждение, радость, покой, счастье, т.е. как полнота всего самого лучшего и совершенного для человека. Таким образом, можно включить в это понятие: здоровье, богатство, успех, т.е. в целом то, что мы понимаем под счастьем. Как видим, «правда» более связана с понимаем всяческого счастья, радости, благополучия, здоровья, богатства и т.д. Т.е. все, что было связано с «благом» переносится в традиции на осознание «правды».
Далее, в молитве 1 (л.254об) читаем: «Боже Вседержитель праведный и прехвальный, Боже великий и крепкий». Именно потому, что Бог благ и праведен - он велик и крепок. Как бы переживание всего лучшего, совершенного, счастья дает возможность быть великим и крепким в правде, т.е. счастье, радость дают силу, твердость и т.д. Так «правда» связана с силой и крепостью (как говорят сейчас: «правда сильна» или «сила правды»). Крепость как бы от преизбытка счастья и радости.
Характерным в данном случае является то, что «правда» как высшее благо, т.е. счастье, долголетие, успех, достаточно просто объяснимы и, главное, вполне достижимы в земной жизни человека, они не являются чем-либо сверхъестественным.
Далее, несколько примеров, связанных со словом «исправление», по значимости оно идет на втором месте. В псалме 95 (л. 115) читаем: «яко Господь воцарился ибо исправи вселенную, яже не подвижится». Как видим, Бог воцарился, чтобы изменить к лучшему вселенную. Исправление понимается как улучшение. В связи с этим показательна фраза из песни 2 Моисея (л. 178): «Бог верен и несть неправды в нем, праведен и преподобен Господь». Думается, что здесь речь идет о Сыне Человеческом, который «верен» и «преподобен» Богу-отцу, т.е. в делах исправления, улучшения правды приоритет отдается, как видим, Иисусу Христу. Далее, в псалме 81 читаем (л.98об): «Бог ста в сонме богов, посреде же богов разсудит», а в псалме 71 (л.83): «Боже, суд твой цареви даждь и правду твою сыну цареву». Т.о. средство исправления, улучшения вселенной - суд. Исправлять можно наказанием и милостью, выявленные в процессе рассуждения дел и поступков человеческих. При этом «лицо его видит правое», т.е. Господь оценивает и судит по лучшим правильным поступкам людей. Понятие «исправление» чаще сочетается со словом «спасение». Так, в «Сказании о псалтыри» Василия Великого (л.18об) читаем: «Но аще сам подвигнешся о спасении души своя, и исправивши реченная и научишася заповедям Божиим, и открыт очи твои, да разумевши чудеса от закона Господня». Но это не только путь спасения, это и мирный путь: «в мире управи живот наш». Частые выражения таковы: «исправь путь мой», «исправи стопы мои», «исправит мя в конец твое наказание, да научит», «восстахом и исправихамся», «дело рук наших исправи», «исправи сердце свое». «Исправление» это лучший путь обретения счастья, радости, благ - это программа взаимосвязанных поступков, действий, поэтому упоминаются не только «ноги», «стопы», но и «дела рук», «сердца».
Замечательны такие выражения: «От Господа стопы человеку исправятся, падет - не разобьется», или в псалме 143 (л. 170, 171): «Подъемлет Господь вся низпадающаия и исправляет вся низверженныя»; или в молитве 14 (л.273): «Услыши, Господи, и яко благоухание кадило исправи пред собою». «Исправление» это постепенная «организация» своего жизненного пути в счастье, в радостях, без печалей и бед. В псалме 96 (л.115об) читаем: «Облак и примрак - окрест его, правда и судьба исправление престола его. Огнь пред ним прейдет и попалит окрест враги его».
Рассмотрим понятие «оправдания», оно встречается в 42 случаях в 11 выборках, большая их часть падает на псалом 118 («об исповеди») и избранный псалом в «Субботу Великую перед Воскресением Христовым». О последнем известно, что он связан со временем победы и торжества над дьяволом, над Сатаною, разрушения врат ада, просияние Божией силы во тьме преисподней. Таким образом «исповедь» и «оправдание» связаны одним эмоциональным настроем: торжеством и победой. Читаем: «Яко да оправдишася во словесях своих и победиши внегда судити». Дважды повторяется выражение «Оправдания Господни права веселящася сердце». Но замечательно выражение, являющееся ключом к пониманию значения «оправданий» в псалме 88 (л. 107): «Аще оправдания мои оскверняет и заповедей моих не сохраняет - посещу жезлом беззакония их ранами неправды их». Таким образом, под «оправданиями» понимаются заповеди или закон, ведущие к счастью, именно закон необходимо сохранить, не сквернить, иначе воцарится «беззаконие», практически, весь псалом 118 является «призывом» к сохранению закона Божьего, т.е. заповедей, но в еще большей степени звучит стремление к научению заповедям, к их знаниям.
Эсхатологические представления
В местной традиционной книжности особое место занимают так называемые эсхатологические сборники, содержащие статьи о последних временах, о конце мира, о пришествии Антихриста. Наиболее популярными являются Слова и поучения Палладия мниха и Ипполита папы римского. Но -классическим основополагающим произведением о конце мира, без которого не обходилась ни одна община или собор, является Апокалипсис или откровение Иоанна Богослова.
В книгохранилищах Урала: в Перми, Екатеринбурге, Нижнем Тагиле, Челябинске, - имеется большое количество лицевых рукописных Апокалипсисов, так называемой Филаретовско-Чудовской редакции. Название данной редакции еще во второй половине XIX века предложил Ф.И. Буслаев4. Он попытался проследить складывание отдельно Филаретовской и отдельно Чу-довской редакций. Ф.И. Буслаев замечает: "Обе эти редакции самостоятельно пошли от какого-то одного общего им источника, разделив между собою древнейшее его достояние, а, вместе с тем, каждая со своей стороны, подчинившись некоторым подновлениям, уклонилась от своего первоначального оригинала"5. Именно Ф.И. Буслаев, первый из исследователей, отметил широкое распространение Филаретовско-Чудовской редакции среди старообрядческих поморских рукописей, а также среди печатных изданий лицевых Апокалипсисов московских старообрядческих типографий к.XIX - н.ХХ веков.
С целью более глубокого понимания эсхатологического учения в традиционной народной среде специальное внимание было уделено изучению иллюстраций лицевых Апокалипсисов XVII - н.ХХ веков. Именно иллюстрации, в данном случае, отражают подлинное народное миропонимание учения о конце мира, дают более широкий спектр анализа понимания и интерпретации Апокалипсиса, нежели канонический текст.
Для более точной интерпретации Апокалипсиса в поздних местных рукописях необходимо было первоначально найти источник Филаретовско-Чудовской редакции. Нами был проведен целенаправленный поиск источника в центральных книгохранилищах, музеях, библиотеках. Он завершился находкой, но не лицевой рукописи как предполагалось, а иконы "Апокалипсис" 1559 года в г. Костроме . Икона имеет клеймовое строение: в ней содержится 68 клейм. При этом необходимо отметить, что в Апокалипсисах Филаретовско-Чудовской редакции общее количество иллюстраций составляет 70-72 иллюстрации. Далее, Костромская икона и Филаретовско-Чудовская редакция тождественны не только по количеству сюжетов, но и по композиционному строению каждого из сюжетов. Вместе с тем, художественно-сравнительный анализ показал, что при общем композиционном подходе интерпретация Апокалипсиса в лицевых рукописях XVIII -XIX веков значительно отличается от интерпретации Апокалипсиса в иконе XVI века. (См. Приложение VII). Таким образом, выявляются наиболее характерные особенности старообрядческого мироощущения, народного понимания учения о конце мира в целом.
Чтобы полнее показать эволюцию и особенности народной интерпретации Апокалипсиса необходимо кратко остановится на костромской иконе.
Изыскания художника-реставратора Г.Б. Губочкина, а также В.Н. Лебедевой, зав. русским отделом музея изобразительных искусств г. Костромы, позволяют предположительно говорить, что икона была написана в царских иконописных мастерских, возможно по заказу Ивана IV.
Подробных исторических сведений о поступлении иконы в костромской Богословский монастырь мы пока привести не можем, т.к. несколько лет назад сгорела часть фондов Костромского областного архива. Очевидно, историческую судьбу иконы следует искать в центральных архивах, архивах Московского Кремля, царских иконописных мастерских.
Каждое клеймо иконы сопровождается выдержками из канонического текста (полууставом вверху над каждым клеймом) и записями скорописью непосредственно по фону клейм, что, несомненно, требует дальнейшего тщательного палеографического изучения.
Икона носит повествовательный житийный характер. В среднике изображен Иоанн Богослов с Прохором, получающий божественное откровение. Клейма читаются слева направо и сверху вниз. Всего 7 рядов клейм: в 1-м и 2-м - по 12 клейм, в 3-м и 4-м - по 8 клейм, в 5-м - 7 клейм, в 6-м и 7-м - по 11 клейм. Ширина клейм не одинакова, она зависит от сюжета и композиции.
Принцип композиционного строения клейм различен: центрические (37), диагональные (24), а также встречаются фризовые двухчастные композиции (11). Центрические композиции не замкнуты по характеру, а, наоборот, разомкнуты: одно клеймо связано с другим, что подчеркивается различными деталями, смысловыми линиями. Там где сюжет разворачивается стремительно, например, в циклах "Снятия семи печатей", "Семь трубных гласов", "Низвержении семи чаш гнева божьего" и др., композиции всегда диагональные, направление движения в них слева на право и снизу вверх. Центрические и фризовые композиции как бы останавливают время, заставляют осознать прошедшие события. Но иногда даже в диагональных композициях время замедляется, тормозится показом обратного смыслового движения. Чередование активного движения времени и неожиданных остановок создает в целом ощущение беспокойства и напряженности.
Пространственное решение клейм подчеркивает значение земли и всего происходящего на ней. В 54 клеймах преобладает показ земного пейзажа, а не неба; более того, небо чаще вообще отсутствует (в 29 клеймах оно не показано совсем). Художник вводит сцены Апокалипсиса в земную жизнь, пытается показать их в реальности или в их неизбежности на земле: все происходящее связано с существованием материального мира и человечества. Даже Спас Эммануил и Ангелы, производящие испытания людям, представлены не на небе, а на земле (клейма № 2, № 49 и др.). Интересен характер контурной линии пейзажа. Он резко вздымается вверх, спускается вниз ломкими уступами, создавая ощущение скалистости, затем снова взбегает вверх, создавая впечатление напряженности. В сценах "Снятия семи печатей", "Семь трубных гласов", "Низвержения семи чаш" острота пейзажа достигает своего апогея, линии становятся стремительными и пластичными. В целом графическое решение пространства в клеймах иконы экспрессивно и эмоционально.
Самую существенную роль в восприятии и влиянии иконы играет живописное мастерство художника. Икона производит впечатление нарядной пышной по богатству золота фонов, ассистов на хитонах и крыльях Ангелов, серебра нимбов, белизны одежды, архитектурных сооружений и т.д. Вместе с тем, киноварь использована малыми вкраплениями, преобладают охристые тона, поскольку значительную часть клейм занимает пейзаж: на его фоне и разворачиваются все события. Художник использует плотные, насыщенные тона: темно-изумрудный (преобладающий цвет после охры в данной иконе) встречается в раскраске одежд, гиматиев, шуб боярских; темно-синий - цвет небес; светло-голубой встречается редко и только в самых последних клеймах; красно-кирпичный дан в образах зверей; черным показана бездна. Нельзя не отметить тонкое мастерство художника в передаче цветовых оттенков: желтовато-розовых, голубовато-лиловых. Причем на одеждах - боярских шубах, плащах, даже подкладках кафтанов - мы находим разнообразный светский орнамент. Характерной особенностью иконы является то, что художник разрушает привычную символику цвета. Так, в клейме № 40 звери, семиглавый и десятирогий, показаны белым цветом, который всегда был символом духовной чистоты, добрых дел, символом мученичества.
Первостепенное значение в данной иконе придается образам Ангелов. В циклах "Послания семи церквам", "Семь трубных гласов", "Семь чаш" Ангел изображен один как вершитель судеб человеческих. Именно Ангелы в данном произведении заставляют Иоанна Богослова и людей переживать страх и ужас. Выражение ликов у Ангелов строгое, суровое, напряженное.
Как ни парадоксально звучит, но образ Иоанна Богослова в данной иконе - это выражение сложных переживаний страха. Он простой, обыкновенный человек, совсем не сильный духом. Мастер очень умело через позы, сложные ракурсы, мимику, жесты передает его испуг, волнение, робость и покорность. При этом в иконе именно он главный персонаж - его изображение мы находим в 44-х клеймах.
В групповых изображениях людей мы видим их в различных позах: кто-то пал ниц, кто-то навзничь, кто-то стоит на коленях, кто-то еще в полный рост и т.д. Лики всегда выражают скорбь, плач, печаль, иногда гнев. Выражение эмоций носит экспрессивный характер. Так, в клейме 28, у одного из персонажей прочитывается выражение безысходного страдания.
