Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Идея социального обеспечения в истории русской общественно-политической мысли: от стоглавого собора до декретов советской власти 20
Глава II. Становление системы социального обеспечения в России и ее реализация на юге Дальнего Востока (октябрь 1917-1922) 40
1. Зарождение советской модели социального обеспечения и ее становление на юге Дальнего Востока в условиях борьбы за власть (1918-1920 гг.) 40
2. Демократическая модель социального обеспечения в условиях ДВР 73
Глава III. Государственное социальное обеспечение и его развитие на юге Дальнего Востока (1923 - июнь 1941 гг.) 87
1. Формирование советской модели социального обеспечения в период нэпа и ее реализация на юге Дальнего Востока (1923-1929 гг.) 87
2. Деятельность органов государственной власти по осуществлению социального обеспечения населения юга Дальнего Востока (1930-1941 гг.) 112
Заключение 128
Сокращенные названия архивов 134
Источники и литература 135
Приложение 1 150
Приложение 2 154
Приложение 3 155
Приложение 4 164
Приложение 5 189
- Идея социального обеспечения в истории русской общественно-политической мысли: от стоглавого собора до декретов советской власти
- Зарождение советской модели социального обеспечения и ее становление на юге Дальнего Востока в условиях борьбы за власть (1918-1920 гг.)
- Демократическая модель социального обеспечения в условиях ДВР
- Деятельность органов государственной власти по осуществлению социального обеспечения населения юга Дальнего Востока (1930-1941 гг.)
Идея социального обеспечения в истории русской общественно-политической мысли: от стоглавого собора до декретов советской власти
Потребность в социальной помощи и защите существовала всегда и у всех народов. Эта потребность зародилась у истоков первобытного общества и в той или иной мере удовлетворялась на всех ступенях развития цивилизации; идея помощи ближнему была близка всем верованиям и религиям, находит отражение в большинстве господствовавших мировоззрений и идеологий.
В российской истории можно выделить несколько этапов становления социальной помощи, характеризующихся коренными изменениями в ее содержании, принципах и методах. Первый этап, когда в обществе доминировали христианские взгляды на оказание помощи, связан с православной парадигмой. Второй, когда православная система ценностей перестала быть доминирующей в обществе и получили развитие идеи оказания помощи от лица государства, - с государственной парадигмой. Третий этап, когда общество пытается само оказывать помощь нуждающимся, на свои средства и исходя из собственных представлений (например, опыт земского самоуправления), можно связать с гуманистической парадигмой. Четких границ между этими этапами, естественно, нет, потому что они существовали рядом, вместе, просто на определенном историческом отрезке один из них становился доминирующим. А вот четвертый этап имеет четко очерченную границу - это октябрь 1917 г., когда происходит становление социальной помощи на основе социалистической парадигмы.
В зависимости от этапа менялись и общественные взгляды на социальную помощь, менялось содержание этого понятия, менялись методы оказания помощи нуждающимся. Прежде чем перейти к подробному рассмотрению общественно-политических взглядов, которые существовали на каждом из перечисленных этапов, необходимо указать, что понятие «социальная помощь» в данном контексте используется как обобщение: государственное призрение, общественное призрение, социальное обеспечение, социальная защита.
На первом этапе развития социальной помощи на Руси теоретическим обоснованием ее было христианское учение о любви и милосердии. Это учение, обращенное ко всем людям, открывало более широкие возможности для помощи нуждающимся, чем представление о моральных обязательствах человека по отношению к членам своего рода или территориальной общности.
Во времена, когда труд носил коллективный характер, уходит своими корнями обычай общественной помощи, которую русские стали называть помочью, украинцы - толокой, а белорусы - талакой. По характеристике В.Я. Проппа, она представляла собой приглашение соседей на неотложную работу, причем работающим не предлагали плату, а только обильно угощали их по окончании совместного труда. Спешной могла быть сельскохозяйственная работа (например, уборка урожая или покос), а также строительство жилища. Если за помощью к соседям обращалась вдова, то она могла не беспокоиться об угощении. Согласно М. Забылину, ссылавшемуся на знаменитого путешественника и натуралиста И. Лепехина, «вдов и сирот мир снабжал всем, что нужно было для такого пиршества, и даже давал сено, дрова и лучины».1 Следует отметить, что такая помощь оказывалась только членам своего рода или территориальной общности и была связана с производственной деятельностью. В то же время христианство породило такое явление как «нищелюбие». Историк начала XX в. В. Ильинский считает, что «в Древней Руси нищенство считалось не экономическим бременем для народа, не язвой общественного порядка, а одним из главнейших средств воспитания народа...»
В. Ключевский утверждал, что человеколюбие у наших предков проявлялось прежде всего в том, чтобы накормить голодного, напоить жаждущего, посетить заключенного в темнице. Благотворительность считалась нужной не столько для бедняков, сколько для благотворящих - для их нравственного здоровья; нищий для благотворителя был лучшим ходатаем перед Богом. «В рай входят святой милостыней, - говорили в старину, - богатый нищего питает, а нищий богатого молитвой спасает».
В летописях содержатся сведения о том, что помощь нуждающимся оказывали в основном князья, а позже - церкви, монастыри и духовенство. Из-за скудного достатка и однородности, неразвитости потребностей людей того времени формы помощи нуждающимся были просты. «История, - как отмечал один из исследователей проблем благотворительности и общественного призрения в Российской империи Е.Д. Максимов, - говорит более всего о милостыни да о богадельнях, реже упоминается о выкупе пленных, о госпиталях, школах, о помощи погорельцам и прочем. Все меры носили случайный характер...»
В большинстве случаев милостыня была формой личной религиозной благотворительности. Так как нищие нужны были для нравственного воспитания общества, на них не жалели денег, что привело к появлению профессионального нищенства как способа заработать деньги.
Со временем эта проблема обострилась настолько, что стала реальной угрозой для внутренней стабильности государства. В. Ключевский определял возникший «отряд» тунеядцев как «нищих по ремеслу, многолюдный тунеядный класс, неосторожно расположенный духовенством и мирянами посредством ложно направленной благотворительности».
Второй этап развития общественного призрения на Руси начинается с середины XVI в., когда впервые формируется идея оказания государственной помощи нуждающимся. При Иоанне Грозном в 1551 г. в постановлении Стоглавого Собора «попечение о бедных признается делом общества, которое доставляет средства на него и в лице выборных целовальников, вместе со священниками, заведует им». Собор признает необходимым регулировать обязанности общества «мерами государственными, путем царского повеления, или, иначе говоря, законом». Даже в тот период можно проследить, как возникает необходимость в «адресной» помощи, что на сегодняшний день является одним из принципов социальной работы в России. Так, прокаженных и престарелых устраивали в богадельни, где те могли получать пищу и одежду, а «здравые» должны были питаться по дворам. Именно в этот период «сирые и убогие» становятся объектом государственного призрения. При Петре I общественное призрение обретает характер некой системы. Государь, как пишет Е. Максимов, подробно останавливался на необходимости различать нуждающихся по причинам их нужды и определять помощь в соответствии с этой нуждой; указывал на предупреждение нищеты как лучший способ борьбы с ней; выделял из нуждающихся работоспособных, профессиональных нищих и другие категории; принимал меры по урегулированию частной благотворительности; определял организационную помощь обществу, создавая органы призрения.1
Нужно отметить, что меры Петра нередко имели репрессивный характер. Так, им был установлен штраф за подачу милостыни - и это в стране, население которой было воспитано на христианских заповедях. В 1724 г. был издан указ о переписи нищих для распределения их по монастырям. К сожалению, данные этой переписи не сохранились, встречаются лишь упоминания о ней. Петр неоднократно указывал, что неразборчивая частная благотворительность ведет только к росту тунеядства в стране. Позднее появляются элементы зарождающейся государственной системы призрения и обеспечения. Петр расширяет закрытое призрение (т.е. содержание в различных учреждениях и заведениях благотворительного толка) новых для России категорий населения: незаконнорожденных («зазорных») младенцев, «неспособных вовсе к продолжению службы из престарелых, раненых и увечных офицеров, урядников и солдат», инвалидов из матросов и солдат, душевнобольных и «дураков» (безумных от рождения) и др.
Зарождение советской модели социального обеспечения и ее становление на юге Дальнего Востока в условиях борьбы за власть (1918-1920 гг.)
После поворотных событий октября 1917 г., приведших к установлению советской власти, новое правительство в лице Совета Народных Комиссаров сразу приступило к реализации страховой программы большевистской партии. Последующие три года стали периодом поиска и апробации наиболее приемлемых вариантов советской модели социальной деятельности, базировавшейся на сложившихся социально-экономических реалиях.
Выполняя провозглашенную программу, центральное правительство в ноябре - декабре 1917 г. приняло ряд декретов, положивших начало формированию новой системы социального обеспечения, основанной на закреплении права на социальное обеспечение за каждым трудящимся, потерявшим трудоспособность. Становясь субъектом помощи, государство в лице правительства четко очерчивает круг объектов, которые могли рассчитывать на помощь: в первую очередь это трудящиеся, потерявшие трудоспособность.
В группу первых декретов входят также «Положение о страховании на случай болезни», «Положение о страховом совете», «Положение о страховом присутствии».1 В конце ноября 1917 г. специальным декретом Совнаркома все лечебные учреждения и предприятия были переданы от предпринимателей в ведение больничных касс.
Одним из самых ранних постановлений правительства стал декрет «Об увеличении пенсий» (ноябрь 1917г.), в соответствии с которым всем пенсионерам, получавшим пенсии по причине несчастных случаев по 1917 г. включительно, пенсия увеличивалась на 100% за счет пенсионного фонда. Данным декретом право на получение пенсии за увечья от несчастных случаев распространялось на всех трудящихся независимо от места их работы. Источником создания страховых фондов для выплаты пенсий и пособий являлись страховые взносы предприятий и лиц, использовавших наемный труд. Дополнительные расходы предлагалось компенсировать определенными заимствованиями внутри фондов страховых товариществ, а в случае недостаточности их - дополнительными взносами предпринимателей. Таким образом, груз расходов государство перекладывало на предпринимателей, но гарантии давало от лица правительства.
Одновременно с повышением низких пенсий увечным рабочим проводилось ограничение чрезмерно высоких пенсий бывшим царским чиновникам. Уже в ноябре 1917 г. Министерству финансов и всем наркомам поручили немедленно изучить сметы министерств и урезать непомерно высокие жалования и пенсии.1 И вскоре был издан за подписью В. И. Ленина специальный декрет, по которому прекращалась выдача из средств государственного казначейства пенсий, превышающих 300 руб. в месяц на одно лицо или семейство. Однако наркому финансов поручалось делать «в заслуживающих уважения случаях» распоряжения о продолжении выплаты пенсий, но в размерах, не превышающих указанного максимума. Разъяснений по поводу, что это за случаи, не приводилось. Наркому доверялась власть решать, кому дать пенсию, а кому нет.
Несколько позднее решено было прекратить выплату пенсий служащим правительственных учреждений, производившуюся сверх жалования. Одновременно отменили «вычеты на пенсии в пользу инвалидного капитала»3 из заработка государственных служащих. Раз государство содержало нетрудоспособных, а служащие были на службе у государства, - значит оно с начало давало жалование и тут же отнимало у себя часть в пользу нетрудоспособных. Получался сложный механизм. Поэтому было решено просто не высчитывать, а сразу направлять эти средства нуждающимся.
Практика пошла дальше теории. Хотя пенсии служащим правительственных учреждений назначались по старым законам, однако в отчете о деятельности Наркомсобеса за период с марта по июнь 1918 г. практика назначения и выплаты этих пенсий характеризовалась следующим образом: «пенсии за выслугу лет и за долголетие без утраты трудоспособности и при наличности других источников существования не выдаются. Пенсии назначаются лишь потерявшим трудоспособность и не имеющим средств к существованию. Таким путем масса пенсий бывшим чиновникам отпадает и уничтожается паразитизм этих групп населения. Прекращены также пенсии и за ордена, так называемые «заслуги». Этим путем бывшие генералы, фавориты и прочие отстранены от кормления из государственного сундука».1
Таким образом, уже в первые месяцы Советской власти в области пенсионного обеспечения проводилась определенная классовая политика. Большое принципиальное значение для советской модели социального обеспечения имеет постановление «О переименовании Народного Комиссариата государственного призрения в Народный Комиссариат социального обеспечения»2. Формально этот акт не касался непосредственно социального страхования, находившегося в ведении Наркомтруда , но он отражал новое, социалистическое понимание задач социальной помощи. Переименование Наркомата государственного призрения мотивировалось в декрете тем, что существующее название «не соответствует социалистическому пониманию задач социального обеспечения и является пережитком старого времени, когда социальная помощь носила характер милостыни и благотворительности». Таким образом, в советских условиях вместо благотворительности, милостыни, выдвигалось право нетрудоспособного на материальное обеспечение. В официальных и неофициальных материалах, публиковавшихся в 1917 -1918 гг., неоднократно сообщалось о разработке новых страховых законов. Так, декрет от 8 ноября 1917 г. об увеличении пенсии увечным1 начинался словами: «Впредь до коренного преобразования Закона о страховании рабочих от несчастных случаев 23 июня 1912 г. на началах рабочей страховой программы...».
В некоторых статьях декрета о страховании на случай болезни, изданного в декабре 1917 г., упоминалось о порядке, который будет действовать «со времени издания закона о страховании инвалидности», «с момента образования инвалидных касс» . В начале 1918 г. в официальном органе Наркомтруда сообщалось, что «вырабатываются законы о страховании от инвалидности, старости, на случай вдовства, сиротства и пр.» . Состоялось специальное постановление Страхового совета, поручавшее отделу социального страхования Наркомтруда разработать проект «общего страхового закона»4. В одном из основных положений этого законопроекта указывалось, что все претензии к правлению страховой кассы должны разрешаться «судебными коллегиями», выделяемыми делегатскими собраниями, а высшей инстанцией является «судебная секция Страхового центра». Таким образом, проектировалась своеобразная система социально-страховой юстиции.
Демократическая модель социального обеспечения в условиях ДВР
Гражданская война и интервенция на Дальнем Востоке имели своеобразное завершение: чтобы избежать прямого военного столкновения с Японией, а вместе с тем продолжить борьбу с белогвардейцами, ЦК РКП(б) принял решение об образовании буферного государства - Дальневосточной республики (ДВР).
В декларации объединительной конференции областей Дальнего Востока говорилось: «на территории ДВР устанавливается демократическая власть, олицетворяющая волю всего народа, выявляемую через его избранных представителей. Для проведения своей воли в жизнь конференция из своего состава выделяет правительство Дальневосточной республики, которому от имени всего Дальнего Востока вручает всю полноту гражданской и военной власти и которое сохраняет эту власть до созыва Учредительного собрания, в организацию власти должен лечь неизбежный принцип демократизма, покоящегося на неуклонном проведении в жизнь всех гражданских свобод, гарантирующих существование демократического правопорядка и мирное развитие общественных сил».1
Подробно исследовал конституционное развитие ДВР В.В. Сонин. По его мнению, в этот период происходило формирование демократического и правового государства, которое началось с принятия Конституции. В разработке Основного закона участвовали представители всех политических партий, учитывались общечеловеческие и общедемократические ценности.
В ДВР сохранялся юридически гарантированный институт частной собственности, была провозглашена свобода предпринимательства, слова, печати, собраний. Здесь существовали система министерств, многопартийность, коалиционная форма органов государственной власти, двойная система органов на местах, всеобщее избирательное право с пропорциональным представительством. Переходный характер власти в ДВР был обусловлен ее социальной основой: сюда входили представители различных социальных слоев - рабочего класса, беднейшего крестьянства, мелкой буржуазии, части торгово-промышленной буржуазии. Но реальная власть находилась в руках Дальбюро ЦК РКП(б). Не останавливаясь на других аспектах развития Дальневосточной республики, рассмотрим осуществление только социального обеспечения в сравнении с РСФСР. Ведь если исходить из того, что это демократическое государство, -значит и социальное обеспечение здесь должно строиться на иных принципах, чем в социалистическом.
В Центральной России в 1920 г. уже сформировались основные структурные элементы советской модели социальной деятельности. На базе прежних благотворительных заведений была создана сеть инвалидных домов, домов престарелых, детские учреждения, дома матери и ребенка и другие социально-ориентированные учреждения. Постепенно вместо прежней, единой для всех граждан системы государственного социального обеспечения сложились следующие формы: - социальное страхование рабочих и служащих; - государственное обеспечение инвалидов и семей военнослужащих (красноармейцев); - обеспечение крестьян в порядке взаимопомощи. Советская система социального обеспечения на этом этапе включала оказание необходимой в рамках предусмотренной советскими законами помощи инвалидам войн, пенсионерам из числа военнослужащих и членам их семей. Инвалиды войны превратились в социальный слой, который сохранялся и пополнялся на протяжении всего советского периода. В 20-е гг. Наркомат социального обеспечения в РСФСР выдавал пенсии и пособия 9 млн. семей военнослужащих. Помощь инвалидам войны оказывал Всероссийский комитет помощи инвалидам войны, больным и раненым красноармейцам и семьям лиц, погибших на войне. В начале 20-х гг. в России насчитывалось 6695000 инвалидов войны, из них 4368000 - с фронтов первой мировой, 2327000 - с гражданской.1
Все категории инвалидов подразделялись на шесть групп, из которых пенсионным обеспечением и пособиями пользовались лишь первые три.
По закону от 20 ноября 1920 г. ДВР взяло на себя социальное обеспечение трудящихся, прежде всего семей народоармеицев, инвалидов, лиц, пострадавших от контрреволюции. Они были поставлены на пайковое довольствие. Им предоставлялись бесплатные услуги (баня, транспорт), предметы первой необходимости.
Экономическое состояние ДВР - слабость народного хозяйства, отсутствие крупных промышленных центров, слабая заселенность, не позволявшая освоить ее громадные богатства, - требовало тесной связи с РСФСР. Россия оказывала ДВР финансовую помощь (в 1921 - 1922 гг., например, - 14 млн. рублей).2
Средства, выделяемые для социального обеспечения, были все же недостаточными. 2-я сессия Амурского областного собрания уполномоченных, состоявшаяся 3-17 марта 1922 г., обратилась, например, с ходатайством к правительству об утверждении проекта о пенсиях в Амурской области. Пенсии предусматривались только военным инвалидам и семьям, главы которых погибли в рядах армии. Предполагалось временно приостановить действие ст.2 приложения к закону о социальном страховании, возлагавшей обеспечение пенсий инвалидам труда на отдел социального обеспечения, поскольку «... отдел социального обеспечения в Амурской области несет огромные расходы по выдаче пенсий инвалидам войны и семьям, главы коих погибли в рядах армии, а также пособий народоармейцам, выражающиеся, по самому скромному исчислению, в сумме 202822 руб. по смете на 1922 г. Принимая во внимание Приморский фронт, расход этот трудно будет сократить». На сессии были приняты также проекты положения о пенсиях и пособиях [приложение 3]. Все расходы, связанные с социальным обеспечением, предполагалось осуществлять за счет местных средств, получаемых от налогов. Но как следует из отчета Амурского губернского отдела социального обеспечения, «отличительным признаком работы собеса в 1922 г. было полное отсутствие своего бюджета».
Согласно смете собеса на 1922 г. на иждивении числилось 6293 человека. Сумма, которая требовалась на выдачу пенсий и пособий, выражалась в 281045 руб., по 3 руб. 50 коп на человека. Поскольку столь значительное количество людей обеспечить было невозможно, решили пересмотреть состав призреваемых, и с января 1922 г. по январь 1923 оно уменьшилось с 6293 до 3414 человек (инвалидов войны, семейств погибших и увечных воинов, в т.ч. германской войны, - 1183 человека, гражданской войны - 1988, красноармеек - 243) . Так как бюджет был неустойчивым, пенсии и пособия получали призреваемые, проживающие в г. Благовещенске: выплаты осуществлялись за счет средств местного самоуправления, а городское управление находило некоторые средства.
В сельских местностях организация помощи призреваемым отсутствовала. Предполагалось оказывать ее из сумм от продналога, но неурожай 1922 г. заставил облуправление весь объем от продналога бросить на приобретение семян. Таким образом, помощь инвалидам войны, семьям погибших на войне и семьям красноармейцев, проживающим в сельской местности, не оказывалась совершенно.
Слабо обеспечивался инвалидный дом: на 1 января 1923г. в нем было 62 человека, из них инвалидов германской войны - 10, гражданской - 51 и только один инвалид труда. Вероятно, последнюю категорию содержать было вовсе не на что.
Деятельность органов государственной власти по осуществлению социального обеспечения населения юга Дальнего Востока (1930-1941 гг.)
Отказ от принципов нэпа и утверждение в стране административно-командной системы управления, усиление централизации и огосударствление экономики вызвали постепенную трансформацию социального страхования в социальное обеспечение.
В связи с изменившимися условиями принимается Положение о Наркомате социального обеспечения РСФСР1 [приложение 5]. Определяются задачи нового комиссариата. Согласно п. 1 этого Положения Наркомат социального обеспечения РСФСР осуществляет материальное обеспечение граждан при потере ими трудоспособности, по старости, организует производственное обучение и трудовое устройство граждан, утративших трудоспособность частично.
Для успешного проведения мероприятий по социальному обеспечению новый комиссариат развивает деятельность подчиненных ему кооперативных и общественных организаций. Он руководит деятельностью касс общественной взаимопомощи колхозов, принимает меры к охвату этими кассами колхозников, потерявших трудоспособность, и детей-сирот колхозников; занимается подготовкой кадров работников по социальному обеспечению и их распределением; руководит состоящими в его ведении учебными заведениями и научно-исследовательскими учреждениями; составляет планы развития социального обеспечения по РСФСР, а также сводные контрольные цифры и планы финансирования подчиненных ему организаций, учреждений и предприятий; добивается выполнения этих планов; контролирует общественные организации, находящиеся под его руководством; вносит на утверждение законодательных органов проекты законов по социальному обеспечению; издает приказы и инструкции по вопросам социального обеспечения, утверждает положения и уставы для организаций, учреждений и предприятий, входящих в его систему или находящихся под его началом; осуществляет контроль за проведением в жизнь действующих законов о социальном обеспечении.
Главной особенностью системы социального обеспечения на данном историческом отрезке становится формирование составляющих ее подсистем на общесоюзном, региональном и местном уровнях. На общесоюзном уровне на элементы социальных служб влияет в первую очередь их кадровый потенциал. Воздействие передается на структурно-функциональную организацию территориальных социальных служб через законодательные акты, научно-методическое обеспечение и профессиональную переподготовку социальных работников. На местном уровне отдел социального обеспечения подчиняется непосредственно исполнительному комитету Совета депутатов трудящихся, состоит на государственном бюджете и отчитывается перед крайсобесом. Рассмотрим подробнее, как органы государственной власти осуществляли деятельность в сфере социального обеспечения. Безработица официально была ликвидирована, поэтому вопрос о страховании на случай безработицы уже не рассматривался. Беспризорности официально тоже не существовало, поэтому она не упоминается в официальных документах. Социальное обеспечение детей рассматривается только как содержание их в детских домах и интернатах.
В отношении инвалидов был принят ряд постановлений, в которых предлагалось переключить всю работу органов социального обеспечения на их трудовое устройство и переобучение. В связи с этим в краевые отделы социального обеспечения было разослано циркулярное письмо НКСО №8.07./44 «О порядке развертывания учебно-производственных мастерских и курсов на местах и о контрольных цифрах обучения инвалидов на 1931 г.». В нем говорилось, что в целях облегчения работы местных органов социального обеспечения НКСО разработал план развертывания учебно-производственных мастерских и краткосрочных курсов для каждой области ДВК отдельно. Этим планом предусматривалось как общее количество подлежащих обучению в 1931 г., так и специальности, по которым они должны будут обучаться.
Поскольку командно-административная система в начале 30-х гг. еще не сложилась полностью, в письме отмечалось, что «прилагаемый план имеет лишь ориентировочный характер, при организации учебно-производственных мастерских и краткосрочных курсов местным органам предоставляется право изменить в соответствии с местными условиями не только количество мастерских и обучающихся, но и заменить одни профессии другими, более соответствующими условиям экономики области, ее хозяйственным запросам и потребностям».
Существенное изменение было внесено и в классификацию групп инвалидности: вместо прежних шести установили три. К первой группе были отнесены инвалиды, утратившие трудоспособность полностью и нуждающиеся в постороннем уходе; ко второй группе - инвалиды, полностью утратившие способность к профессиональному труду как по своей, так и по какой бы то ни было другой профессии; к третьей - инвалиды, не способные к систематическому труду по своей профессии, но могущие использовать остаточную трудоспособность либо на нерегулярной работе, либо при сокращенном рабочем дне; либо в другой профессии со значительным понижением квалификации. Эта новая классификация групп инвалидности в двух отношениях отличалась от прежней, действовавшей в 1928 - 1932 гг. Во-первых, в ней полностью отказались от определения степени утраты трудоспособности в процентах уменьшения заработка, что раньше было основным критерием для отнесения к третьей - шестой группам инвалидности. Новое определение групп инвалидности было исключительно описательным, без каких-либо цифровых показателей.
Во-вторых, перестали считаться инвалидами лица с незначительным понижением трудоспособности и соответственно заработка. Например, прежде к инвалидам шестой группы относились те, у которых понижение трудоспособности вызывало уменьшение заработка менее чем на 15%. Впрочем, и раньше инвалиды четвертой - шестой групп обеспечивались пенсиями лишь при инвалидности вследствие трудового увечья или профессионального заболевания. Теперь эти группы инвалидности вообще отпадали, поскольку ввиду ликвидации безработицы значительно расширились возможности использования в народном хозяйстве даже работников с пониженной трудоспособностью. Возмещение же заработка, утраченного вследствие увечья, они могли получать за счет соответствующего предприятия или учреждения на основании Гражданского кодекса — при условии доказанности вины администрации1.
Прежние инвалиды четвертой группы должны были пройти переосвидетельствование, в результате они либо признавались инвалидами третьей (или более высокой) группы, либо снимались с пенсии. Инвалиды пятой и шестой групп могли пройти переосвидетельствование по своему заявлению; не подавшие его или не признанные инвалидами при переосвидетельствовании с пенсии снимались .
