Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретические и организационные основы советской судебной системы в Среднем Зауралье 34
1.1 Предпосылки и условия создания советской судебной системы в регионе 34
1.2 Формирование структуры судебной системы 45
1.3. Кадровый состав 75
Глава 2. Деятельность советских судебных органов в Среднем Зауралье (1918 -1938 гг.) 116
2.1 Судопроизводство в годы гражданской войны 116
2.2 Правосудие в условиях новой экономической политики 136
2.3 Судебная практика в период социалистической реконструкции (1928-1938 гг.) 155
Заключение 184
Список использованных источников и литературы 206
- Предпосылки и условия создания советской судебной системы в регионе
- Судопроизводство в годы гражданской войны
- Правосудие в условиях новой экономической политики
Введение к работе
Актуальность темы. Усиление роли государства в политической сфере на фоне мирового экономического кризиса объективно влечет изменения в деятельности правоохранительной системы, в том числе ее основной составляющей - судебных учреждений. В условиях изменяющихся политических режимов происходит всесторонняя деформация судебной системы, усиление политических и идеологических факторов и подчинение им органов правосудия. В этой связи обращение к историческому опыту представляется необходимым звеном в процессе исследования настоящих и возможных деформаций. Кроме этого, провозглашенный в настоящее время курс на борьбу с коррупцией в органах государственной власти, включая правоохранительную систему, предполагает исследование методов этой борьбы в прошлом, в том числе и за счет усиления контроля государства.
В современной России продолжается реформа судебной системы. Ее целью провозглашено создание эффективно действующей, пользующейся авторитетом граждан системы правосудия. Начавшись в середине 1990-х гг., процесс реформирования до сих пор не завершен и сопровождается рядом трудностей и проблем. Как показывает практика, судебная система России пока не полностью соответствует принципам правового государства и не может в полной мере обеспечить быструю и надежную защиту прав и свобод человека и гражданина. Кроме того, она не пользуется в полной мере доверием населения.
Причина такого положения кроется в противоречии между традициями дореволюционной, советской и современной судебных систем, основанных на разных принципах правосудия. Современные реформаторы, используя достижения судебной реформы 1864 г., учредили мировые суды и суды присяжных заседателей. Однако искусственное введение прогрессивных институтов на неподготовленную почву бывшей советской юстиции, не изжившей в полной мере прошлый негативный опыт, не могло дать должного результата. При проведении современной судебной реформы необходимо учитывать не только дореволюционный исторический опыт, но и опыт и реалии
4 недавнего советского прошлого. Основные проблемы, с которыми сталкивается современная судебная реформа, во многом имеют корни в советской юстиции, основные принципы и положения которой были заложены в 1917-1938-х годах. Учитывая это, необходимо обратиться к историческому опыту советской судебной системы, понять процесс и степень влияния прошлого на правосудие.
В то же время нужно учитывать, что у советской юстиции были и положительные стороны. Потому для установления подлинной истории судебных советских органов необходимо преодолеть предвзятое отношение к советскому правосудию. Каким будет современное правосудие, будут ли учтены накопленный исторический опыт, уроки и ошибки работы советской юстиции, -во многом зависит от правильной оценки тех принципов, на которых базировалось прежняя судебная система. Необходимо применить объективный исторический анализ, учитывающий политические, экономические и социальные факторы становления, эволюции и функционирования советской системы правосудия.
В силу этого появилась необходимость пересмотра истории становления и развития советской судебной системы, ее функций и методов деятельности. Нужно объективно рассмотреть эту проблему и оценить по-новому, не с догматических позиций, всю деятельность большевиков по формированию судебной системы, учесть все сложности и перипетии этого процесса, понять, каким образом стало возможным широкое применение органами юстиции судебных репрессий, и определить последствия влияния принципов советской судебной системы на современную российскую юстицию.
Историография вопроса. Проблема становления советского правосудия в первые годы советской власти до сих пор не была достаточно исследована в отечественной правовой и исторической науке. Оценка и анализ деятельности судебных органов 1917-1938-х гг. не получили должного освещения. Еще более слабо разработан региональный аспект данной проблемы. Между тем, без детального анализа истории государственно-политических механизмов советской власти в регионах, и в частности, в проявивших значительную специфику
5 сибирском и уральском регионах, трудно понять и оценить всю динамику судебных преобразований и деятельность судебной системы в стране в целом, а также последующий ход событий. Это в полной мере относится к истории советских судебных органов Среднего Зауралья.
При рассмотрении вопроса становления советской судебной системы Среднего Зауралья, учитываются достижений предыдущих исследователей. Историографических работ по проблеме становления советских судебных органов немного. По причине недостаточной исследованности темы, в книгах и статьях, в которых так или иначе затрагивается данный вопрос, зачастую отсутствует историографический обзор. Большинство публикаций советского периода ограничиваются во введении цитированием работ В. И. Ленина о задачах пролетарского суда и провозглашением того, что современный авторам суд соответствует ленинским планам и представлениям.
Первые попытки дать историографический обзор по проблеме формирования органов юстиции в РСФСР, стали осуществляться относительно недавно. Так, В. М. Курицын1 обобщил работы по вопросу становления и укрепления революционной законности в первые годы советской власти. Он отметил, что несмотря на достаточно большое количество работ по этой проблеме, в ее разработке много неясных и спорных моментов. Среди советских юристов и историков нет единого мнения по поводу понятия «революционная законность». Он предлагает пересмотреть некоторые решенные ранее вопросы, как например, роль революционной законности в укреплении государственного аппарата и экономики.
Ю. П. Титов в труде "Развитие системы советских революционных трибуналов"2, сделал краткий историографический обзор по истории становления ревтрибуналов. В. П. Портным и М. М. Славиным в монографии "Становление правосудия Советской России (1917-1927гг.)" , был сделан обзор литературы по интересующей нас теме, вышедшей до 1990 года.
К сожалению, вышеперечисленные авторы ограничились весьма краткими аннотациями указанных трудов. Но нужно отметить большую работу по выявлению и систематизации изданных за многие годы публикаций, и
подведению некоторых итогов деятельности предшественников по данной теме, проделанную этими исследователями. Они оценили степень изученности интересующей проблемы и наметили вопросы, требующие дальнейшего разрешения.
Существуют обзоры литературы, освещающие деятельность органов юстиции по отдельным регионам страны. Детальное освещение трудов по истории правоохранительных органов в Сибири во время осуществления нэпа, дан во введении монографии Н. М. Кучемко4. Он выявил основные периоды изучения, а также дал глубокий анализ трудам предшественников, отмечая их достижения в исследовании данного вопроса. Но в то же время он с критических позиций подходит к выводам и обобщениям по ряду вопросов, содержащихся в некоторых работах. Так, Н. М. Кучемко оспаривает мнение ряда авторов о том, что к осени 1921 г. в Сибири были подавлены последние бандитские мятежи, и криминогенная обстановка нормализовалась. Он приводит примеры, доказывающие, что в некоторых районах Сибири это произошло значительно позднее. Не соглашается автор и с характеристикой социально-политической обстановки в стране в период перехода к нэпу, как времени обострения классовой борьбы. Он высказывает свою точку зрения, что враги революции перешли от открытых форм ведения борьбы к скрытым, и задачей правоохранительных органов в новых условиях стало выявление сопротивляющихся политических противников, а также пресечение распространения взяточничества и активизации уголовных элементов. Н. М. Кучемко полемизирует с некоторыми авторами по поводу причин и сущности «красного бандитизма» и дает им свою трактовку.
Историографический анализ работ, характеризующих процесс становления правоохранительных органов и укрепления правопорядка с момента освобождения Сибири от колчаковцев до начала осуществления нэпа в этом крае, также дан В. И. Шишкиным в статье «Советская историография революционных комитетов Сибири периода гражданской войны»5.
Работы по истории советской судебной системы можно разделить на две группы: написанные учеными-историками и учеными-юристами. В целом, в
7 изучении проблемы становления советской судебной системы выделяются несколько этапов.
Первый этап: 1918 - середина 1930-х гг. Научное осмысление проблемы началось в годы гражданской войны. Специфика темы такова, что она исследовалась впервые юристами, по ведомственной линии. Вопросы советского суда привлекали внимание видных советских юристов, главным образом руководителей советской юстиции - П. И. Стучки, Н. В. Крыленко, Я. М. Бермана, Н. Н. Полянского, Д. И. Курского, М. Ю. Козловского6 и других. Вопросы становления и деятельности судебных органов освещались ими в специальных юридических журналах и вестниках в виде статей.
Вскоре после окончания гражданской войны появляются работы, обобщающие историю развития суда в СССР за первые годы существования советской власти - Я. Л. Бермана и Н. В. Крыленко . Это были первые попытки осмысления пути, пройденного советскими судами. В это же время начали проводиться первые статистические исследования по социальной принадлежности и чистке личного состава органов юстиции8.
В этих работах достаточно фактического материала, позволяющего судить о процессе организации судебной системы в целом, ее задачах и функциях. В них анализировались первые законодательные акты о суде, принципы организации судебных органов на территории РСФСР, причины их создания; освещались отдельные вопросы судоустройства и уголовного процесса; делались попытки раскрыть сущность и значение для советского правосудия единого народного суда; анализировалась деятельность революционных трибуналов за первые годы их существования; давались сведения об эффективности борьбы с преступностью.
Второй этап: середина 1930-х - середина 1950-х гг. С начала этого периода научное изучение проблем развития судебных органов было существенно замедлено. Сказались не только запретительные меры, но и режим секретности в работе судебных органов. Работы репрессированных советских юристов оказались под запретом. Исследовались лишь отдельные вопросы истории
8 советской юстиции9. Труды А. Я. Вышинского'0 отразили изменение задач права и новую правовую концепцию.
В работах, посвященных созданию аппарата социалистического государства, проблемы становления советских (в том числе судебных) органов объяснялись препятствиями, чинимыми врагами революции11. Реальные трудности и динамика развития созданной судебной системы не рассматривалась. Но эти работы позволяют в некоторой мере оценить обстановку, в которой складывались и развивались новые органы юстиции, понять их место в государственном аппарате.
Независимое исследование проблемы истории советской судебной системы было возможно лишь за пределами СССР. Так, в середине 1950-х гг. Мюнхенским институтом по изучению истории и культуры СССР был опубликован ряд трудов советских эмигрантов12. Авторами этих работ впервые анализировалась деятельность советской судебной системы как органов охраны советской диктатуры и осуществления судебных репрессий. Так, Н. Семенов (советский юрист с 14-ти летним стажем), еще в 1953 г. в своей работе13 впервые поднял проблему партийного давления на судебный аппарат, вскрыл политические факторы, влиявшие на советское правосудие. Исследования Семенова и других русскоязычных эмигрантов по данной проблематике долгое время были недоступны для советских историков-правоведов.
Третий этап: середина 1950-х - середина 1980-х гг. После XX съезда КПСС, с общей либерализацией в стране, исследователи истории государства и права получили возможность пользоваться некоторыми ранее недоступными архивными источниками. Начинается разработка новых проблем по истории судебных органов.
Важным этапом в освещении истории советского суда явилась монография М. В. Кожевникова «История советского суда»14, охватывающая широкие хронологические рамки (1917-1956 гг.). В работе использован большой объем нормативных и архивных документов. Основное внимание уделено анализу законодательных основ судоустройства и судопроизводства, и
статистическим данным, относящимся к характеристике отдельных аспектов судебной системы. Автором дан анализ исторических условий того или иного периода и вытекавших из них задач советского суда. Однако оценки, сделанные М. В. Кожевниковым, нуждаются в переосмыслении, поскольку труд был основан на советской идеологии и не в полной мере отражал существовавшую практику. В монографии нет реальной картины организации советских судов в регионах, которая, как показал анализ архивных документов, не всегда была зеркальным отображением законодательства. Не касается автор и практической деятельности судов, правоприменительного процесса на местах. Тем не менее, монография содержит материал, охватывающий все основные стадии формирования советской судебной системы.
В 1968 г. вышел фундаментальный коллективный труд в трех томах: «История советского государства и права»15. К интересующей нас теме относятся материалы второго и третьего томов: «Становление советского государства и права (1917-1920 гг.)» и «Советское государство и право в период строительства социализма (1921-1935 гг.)». Ряд авторов-юристов в соответствующих статьях этого труда рассмотрели вопросы, не исследовавшихся ранее в исторической и юридической науке. Авторы использовали солидную источниковую базу. Они стали ссылаться на труды П. И. Стучки, Я. Бранденбургского и других первых советских юристов, имена которых в годы культа личности были под запретом. Ими были рассмотрены особенности ведения дел по гражданским и уголовным делам в условиях отсутствия соответствующих законодательных актов. Также был дан подробный анализ Уголовного, Гражданского и Процессуальных кодексов, принятых в 1922-1923 гг., прослежено изменение осуществления судебного процесса в меняющихся социально-политических, экономических условиях, а также при принятии нового судебного законодательства. Впервые были подняты некоторые вопросы, как, например, чрезмерная зависимость судебных учреждений от местных органов власти. Практически все авторы упоминают этот факт, но оценивают его по-разному. Так, С. С. Иванов считал, что такое положение было неизбежно, законно и необходимо, т. к. центральные судебные органы были еще слабы и не могли в полной мере контролировать законность в
10 стране. При этом он не умолчал о вытекавших отсюда «ошибках». Другой автор, О. В. Мартышкин, указывал, что такая ситуация была совершенно ненормальной, и требовала скорейшего установления независимости суда. Все авторы обращают внимание на ряд недостатков новой судебной системы в годы гражданской войны, но в заключении приходят к выводу, что в конечном счете они были устранены и судебная система стала эффективной и справедливой.
В трудах ряда историков16 речь идет о тех или иных этапах истории судебных органов, об отдельных судебных процессах, проведенных в судах РСФСР, о создании сети революционных трибуналов, а также об иных аспектах проблемы. В этих работах исследуется роль и место судебных органов в системе диктатуры пролетариата, осуществление ими мероприятий, направленных на установление революционного правопорядка и т. п.
В нескольких работах В. М. Курицина17 рассматриваются вопросы о роли законности в преобразованиях экономики страны и развитии советской демократии. При этом он уделяет большое внимание острой идеологической и политической борьбе, которая развернулась в начале 1920-х гг. вокруг разработки проектов реформ советского права, как против буржуазно-антисоветских сил, так и против оппортунизма «справа» и «слева» внутри партии.
Наряду с этим вышло множество юбилейных трудов по истории советского суда и прокуратуры (к 50-летию Великой октябрьской революции, 100-летию со дня рождения Ленина, 50-летию военных трибуналов). Эти труды кратко обобщали имеющиеся сведения, зачастую ограничиваясь шаблонными фазами об установлении справедливого советского суда, основанного на ленинских принципах, или описывают важнейшие события из истории его становления. То же можно сказать и о работах «Суд в СССР», «История советского государства и права», «Советская прокуратура. История и современность»18 и др., в соответствующих разделах которых весьма кратко освещаются вопросы становления советского правосудия. В работах по истории СССР также иногда в самой общей форме затрагивалась эта проблема19.
Некоторые дополнения в разработку темы внесли советские юристы. Истории судоустройства и уголовного процесса коснулись в своих работах Д. С. Карев, С. А. Голунский20 и др.
С середины 1980-х гг. появляются крупные монографии по интересующему нас вопросу. Необходимо отметить работу Ю. П. Титова «Создание системы
О 1
советских революционных трибуналов» . Автор исследует основные проблемы становления системы трибуналов в первые годы советской власти: правовые основы их организации, первые шаги ревтрибуналов, их борьбу с особо опасными преступлениями, изменение их роли в связи с политической обстановкой в стране.
В монографии В. П. Портного и М. М. Славина «Становление правосудия Советской России (1917-1927 гг.)» авторами делается попытка обобщить все имеющиеся сведения по вопросам правосудия с 1917 г. до времени написания работы. Они выявляют принципы организации и деятельности судебной системы, рассматривают изменения в судопроизводстве в связи с судебной реформой 1922 г. Однако оценки авторов носят идеологический отпечаток.
В этот период наблюдалось значительное повышение внимания к региональной истории проблемы: историки Сибири и Урала стали изучать деятельность правоохранительных и, в том числе, судебных органов по укреплению социалистической законности23. Так, монография Н. М. Кучемко -«Борьба коммунистической партии за укрепление социалистической законности и правопорядка в стране в первые годы НЭПа»24, была написана на материале Восточной Сибири. Автор, наряду с правоохранительными органами, рассмотрел отдельные аспекты деятельности судов и ревтрибуналов в период нэпа. Он поднял ряд важных вопросов, таких как: проблему материального положения судебных работников, плохую связь с центром; дал статистические сведения по уровню образованности судебных работников, по партийным чисткам служащих; обобщил некоторые итоги работы судов.
В основном в работе обращается внимание на формы и методы партийно-политической работы среди сотрудников суда и прокуратуры. Из приведенных автором фактов можно сделать вывод о широком вмешательстве и тотальном контроле партийных органов над всеми сферами организации и деятельности
12 судебной системы. Однако автор придерживается мнения, что без помощи партийных органов местная юстиция не только не смогла бы действовать эффективно, а погрязла бы в пороках и проблемах. Все заслуги и достижения деятельности судебных органов приписываются партийным ячейкам. С такой точкой зрения согласиться нельзя, но возможно использовать приведенные сведения для анализа вопроса о степени воздействия и давления на судебные органы.
В целом можно сказать, что во всех вышеперечисленных работах советского периода господствовала стандартизированная схема, с марксистских классовых позиций рассматривавшая становление и развитие советской судебной системы и предопределявшая «правильные» выводы. В силу этого историки не могли дать полного освещения темы, и ограничивались весьма узким кругом вопросов и источников. Все же в этих работах была частично освещена история создания, уровень полномочий и компетенция органов юстиции СССР в 1917-1938 гт. Однако не были затронуты периоды массовых репрессий 1928-1933, 1937-1938 гг., проблеме кадрового состава органов юстиции и взаимоотношений судебных и партийных органов также не было уделено достаточно внимания.
Четвертый этап', рубеж 1980-1990-х гг. — по настоящее время. С демократическими переменами в обществе, связанными с перестройкой и последующим разрушением СССР, начался особый период: марксистско-ленинская методология с ее принципами партийности и классовости стала заменяться на другие подходы изучения истории. Началась разработка нового направления - изучения политических репрессий в СССР. Переосмысление тоталитарного прошлого начали журналисты, публицисты, а также историки, первоначально без привлечения архивных источников. В юридических, исторических и общественно-политических журналах стали публиковаться статьи по отдельным сюжетам. Эти работы в основном носили обзорный характер, в них преобладало отрицательное отношение к советской юстиции25.
Так, по утверждению С. С. Босхолова: «С первых же дней советской власти уголовное право стало одним из инструментов подавления идейного врага, классового противника большевиков. В основу уголовно-правовой доктрины была
13 заложена человеконенавистная, сатанинская идея тотального насилия. Далеко
" 26
не случайно начался красный террор, появились концентрационные лагеря...» . Превалирующие в подобных воззрениях негативные политические оценки не отражали реальную судебную практику. Однако достоинством этих работ было то, что исследовательская проблематика была расширена, были обозначены проблемы для дальнейших исследований.
Рядом историков начал пересматриваться весь период становления советского государства. Так, М. Я. Геллер и А. М. Некрич" отметили в своей монографии, что органы контроля над законностью, в т. ч. судебные, были поставлены на идеологическую службу государства и стали орудием террора в его руках. Авторы дают анализ Уголовных Кодексов 1922 и 1926 г. с новых позиций, поднимают тему о трудностях и трагических результатах претворения революционной законности в жизнь. При этом большее внимание они уделяют органам ВЧК-ОГПУ, а о судах и ревтрибуналах упоминают лишь вскользь.
Появляются и юридические исследования по проблеме28. Так, И. В. Упоров29 в своей статье анализирует институт уголовного наказания в советском государстве начального периода. Он указывает, что наказание носило двуединый характер. Первой его задачей было «подавление контрреволюции». Для этого советская власть применяла самые жесткие репрессии. Второй задачей было воспитание правонарушителей. Автор отмечает ярко выраженную противоречивость между политической и воспитательной задачами уголовного наказания: с одной стороны — «подавление, беспощадность, истребление», а с другой - «переход от тюрем к воспитательным учреждениям», «товарищеские суды» и т. д. Все же, по мнению автора, задача «подавления» выходила на первый план.
Рядом авторов стала широко рассматриваться проблема внесудебных репрессий, осуществлявшихся органами ВЧК-ОГПУ-НКВД. Некоторые из этих работ касаются и судебных органов. Например, авторы работы «Политическая юстиция в СССР» В. Н. Кудрявцев и А. И. Трусов30 расценивают судебные органы как составную часть системы политической юстиции. При этом они затронули только те судебные органы, которые, по их мнению, рассматривали дела о
14 контрреволюционных преступлениях: революционные и военные трибуналы, а также специальные судебные коллегии. Однако авторы не учитывают то обстоятельство, что с 1920-х гг. и до 1934 г. контрреволюционные дела рассматривались и в низовых народных судах (в том числе по ст. 58-8, 58-10 УК РСФСР). В 1928-1934 гг. на низовые судебные органы пришлась значительная доля контрреволюционных дел.
В. Н. Кудрявцев и А. И. Трусов уделяют много внимания некоторым аспектам судопроизводства, например упрощенчеству судебного процесса. Авторами приводятся обоснованные выводы о том, что судебная система была более либеральной, чем органы предварительного расследования. Они указывают на то обстоятельство, что несмотря на давление чрезвычайных органов и указания партийного руководства, судебные инстанции пытались следовать законодательству, однако эти попытки пресекались. При этом авторы затронули тему возникающих трений и противоречий между НКВД, Прокуратурой и судебными органами. Также исследователи уделили некоторое внимание вопросу о сложностях взаимоотношений между партийным руководством и центральными органами юстиции, однако ими не был затронут вопрос о степени влияния и взаимоотношениях региональных, низовых партийных и судебных органов.
С открытием доступа исследователей ко многим ранее засекреченным документам, появились работы И. Е. Зеленина, Н. А. Ивницкого , а также сибирских историков Н. Я. Гущина, В. М. Самосудова, В. Н. Уйманова, С. А. Папкова, С. А. Красильникова3 , посвященные проблемам проведения коллективизации, раскулачивания и индустриализации. В них освещены этапы репрессивных акций, в том числе на региональном уровне, показаны механизмы репрессий (способы фабрикации обвинений, процедура следствия и ход крупных судебных процессов). Но акцент вновь был сделан на осуществление репрессий ОГПУ-НКВД и административными органами, потому не показана роль и место судебных органов в общей репрессивной политике.
Отдельные аспекты проблемы, в том числе на материалах Сибири и Урала, рассматриваются в исследованиях В. Н. Земскова, В. М. Кириллова, А. С. Смыкалина33. Так, статья С. А. Красильникова «Свободная профессия в год
15 «великого перелома» (страница истории новосибирской адвокатуры)»34, рассматривает ход чистки Новосибирской коллегии адвокатов в 1929-1930 гг. И. Е. Плотников в статье «Как ликвидировали кулачество на Урале»35 определил причины развязывания массовых административных и судебных репрессий против крестьянства на рубеже 1920—1930-х гг.
В трудах Л. П. Рассказова, И. В. Павловой36 рассматриваются причины формирования и функционирование карательного механизма в СССР. Соавторами В. И. Исаевым и А. П. Угроватовым37 исследуется вопрос использования правоохранительных органов региональными парторганами для решения хозяйственных и политических задач, также отмечается, что правоохранительные органы сыграли важную роль в создании тоталитарной системы.
Отдельные аспекты проблемы рассматривались этими авторами и ранее. Так, А. П. Угроватов38 в монографии «Красный бандитизм в Сибири» рассматривает картину произвола и перегибов со стороны местных партийных, советских и правоохранительных органов власти. В монографии «НЭП и законность (1921-1929 гг.)» он дает подробный анализ нэповского законодательства и особенностей его применения в Сибири, взглядов Ленина и Сталина на законность и террор, дискуссионных вопросов советских правоведов. Автор рассматривает региональные особенности перехода к нэпу, подводит его итоги и условия свертывания политики нэп на местах. При этом он рассматривает противоречия процесса становления и укрепления большевистского права, касается отношений между судебными, правоохранительными и административными органами (ОПТУ, милицией, РКИ, прокуратурой), причины деформирования «нэповской законности». На протяжении всего труда подчеркивается, что новый правовой порядок имел временный характер, и даже в годы разгара нэп законность постепенно сдавала позиции под возрастающим давлением партийного руководства.
Проблема истории советского суда привлекает внимание не только отечественных, но и зарубежных авторов. Интерес к отдельным аспектам темы становления советской судебной системы со стороны западных исследователей проявился еще до перестройки в СССР . Однако возможность публиковать
переводные работы появилась недавно. Так, английский исследователь Ю. Хаски посвятил свою работу «Российская адвокатура и советское государство»40 развитию института адвокатуры от его формирования в дореволюционный период до «поглощения его судебной системой в конце 1930-х годов». Он дает статистические данные об изменениях численности адвокатов и распределении их по регионам страны, об их социальном составе, о подзаконных нормативных актах и политических директивах, которыми ведомства «давили» адвокатуру. На фоне социальных процессов того времени он освещает этапы истории адвокатуры. В работе косвенно получили отражение вопросы организации судов и изменения принципов судопроизводства. Ценность этой работы также заключается в том, что автор дает историографический обзор работ зарубежных исследователей, касающихся проблемы советской адвокатуры.
Трудом, наиболее полно и объективно отражающим историю судебных органов в исследуемый период, представляется монография канадского профессора П. Соломона «Советская юстиция при Сталине»41 (1920-1950-е гг.). Это исследование освещает широкий круг вопросов об уголовном праве, политике и системе управления юстицией в СССР. Помимо детального исследования законодательной базы судебной системы, в том числе секретных актов партийного и судебного руководства, автор прослеживает реальное применение законодательства на местах. Он разбирает изменения хода уголовного судопроизводства в разных политических условиях, в том числе и по контрреволюционным делам в ходе хозяйственно-политических кампаний, раскрывает причины упрощения судебного процесса, а также крайнюю зависимость низовых судебных органов от местной власти. Примеры, приводимые П. Соломоном, взяты из судебной практики разных регионов СССР, что дает представление об общероссийских тенденциях, но не об особенностях
соответствующих процессов в отдельных регионах .
В статье Ш. Фицпатрик раскрываются особенности ведения судебных процессов по политическим обвинениям в регионах43. Анализируются различия центральных и местных политических процессов.
17 Проблеме осуществления репрессий непосредственно судебными органами посвящена работа юриста Ю. И. Стецовского44, сделавшего попытку объять период с 1917 по 1991 гг. Однако автор ограничился анализом нормативно-правовых актов по уголовному законодательству, не проследив результаты их применения, и отразил содержание репрессий в оценках публицистики начала 1990-х годов. Подобный просчет допустили в своих диссертациях И. Л. Лезов и К. А. Алакпаров45 (несмотря на значительную работу по сбору и обобщению материалов). Анализируя не реальную практику, а законодательство, они преувеличили его позитивную роль. Отсюда вытекает ряд неверных выводов. Так, К. А. Алакпаров считает, что партийное и судебное руководство из года в год улучшало судебное законодательство, и оно приобретало все более демократичные формы и принципы. Однако анализ реалий жизни в регионах показывает практическую изнанку применения судебного законодательства. Для советского суда было характерным расхождение официальных документов и лозунгов и реальных действий.
Вскользь касаясь фактов усиления судебных репрессий, К. А. Алакпаров перекладывает ответственность за перегибы с партийного руководства на рядовых неквалифицированных судей. При этом им не делается попытка проанализировать причины допущения к отправлению правосудия некомпетентных судей, а также выявить другие факторы, влиявшие на вынесение судьями жестких приговоров. Не выявлено воздействие на судебные органы со стороны партийных и советских органов. Не сделана попытка выяснить степень ответственности партийных органов за нарушение законодательства, развязывание массовых судебных репрессий.
Нельзя согласиться с утверждением И. Лезова, что «советские суды принимали участие в массовых политических репрессиях лишь в незначительной мере, в целом же карательная политика судов в данный период может быть охарактеризована как достаточно целесообразная и гуманная»46. Архивные материалы, содержащие конкретные судебные дела, позволяют утверждать обратное. Целесообразной карательную политику судов нельзя признать даже в отношении общеуголовных дел (направленных против личности и личного
18 имущества). В соответствии с классовым подходом, преступникам пролетарского происхождения выносились зачастую «мягкие» приговоры, не соответствующие вине. Политику по делам государственного характера тем более нельзя назвать гуманной. Контрреволюционные дела в большом объеме рассматривались народными судами и особыми сессиями губернских, окружных, областных судов региона и во время нэпа (так называемая «историческая контрреволюция»), и особенно в 1928-1934 гг. (о вредительстве на производстве, о спекуляции, о хищении социалистической собственности). Случаи присуждения адекватных преступлению мер наказания имели место. Однако, как правило, в таких случаях судей обвиняли в мягкотелости и оппортунизме, и приговоры пересматривались в сторону ужесточения мер социальной защиты.
Диссертационные исследования А. А. Абрамовского (по истории суда 1917-1918 гг. на Урале), О. И. Филоновой и Ж. А. Рожневой47 внесли значительный вклад в исследование проблемы. Однако О. И. Филонова, отмечая достижения нэповской юстиции (возросшую независимость судебной системы от влияния партийных органов, повышение образовательного уровня работников юстиции, улучшение эффективности судопроизводства, усиление правовой и социальной защищенности граждан и т. п.), преувеличила заботу государства о соблюдении законности, не в полной мере вскрыла причины сохранявшейся неэффективности судопроизводства и низкой квалификации судей, практически не коснулась постепенно нараставших тенденций к ограничению права. Ж. А. Рожневой была проделана значительная работа по анализу особенностей расследования, проведения и значения контрреволюционных дел на территории Западной Сибири (за исключением Тюменской области). Однако в работе есть определенные пробелы: автор отмечает резкое снижение интенсивности судебного преследования за контрреволюционные преступления в 1931 г., лишь вскользь упоминает закон от 7 августа 1932 г. Между тем, данный закон по своей сути хоть и относился к имущественным видам преступлений, по своему значению имел характер закона о государственных преступлениях, и в течение длительного времени определял судебную практику по контрреволюционным делам. Также, в начале 1930-х гг. произошло не снижение, а всплеск дел по так называемой
19 «деревенской контрреволюции». Помимо этого, соглашаясь с Ж. А. Рожневой с перечисленными ею причинами прекращения практики рассмотрения политических дел судебными органами, диссертант считает их не полными. Автором не была учтена субъективная причина: то, кем были исполнители репрессивной политики и как повлияли судьи на ведение судопроизводства по политическим делам.
В последнее время вышли издания обобщающего характера, посвященные юбилейным датам органов юстиции уральского региона48. Достоинством этих изданий является привлечение довольно большого комплекса неопубликованных ранее источников. Во многих случаях это первая попытка проследить развитие региональной судебной власти в развитии. Однако охватываемые большие временные периоды не позволяют изучить вопрос углубленно, материал подается поверхностно, без должного анализа. Основной упор делается на сегодняшний день. Данные о 1920-1930-х гг. крайне скудные. Однако они позволяют произвести сравнение судоустройства и судопроизводства соседних областей со Средним Зауральем. Кроме того, из-за имевшего место постоянного перемещения судебных работников между региональными органами юстиции, появляется возможность проследить судьбу некоторых бывших работников юстиции Среднего Зауралья, упомянутых в данных изданиях.
В этом ряду выделяется монографическое исследование В. Н. Смирнова и Р. Р. Усманова: «История адвокатуры среднего Урала»49. В исследовании отражена история развития адвокатуры на территории современной Свердловской области с дореволюционного периода по наши дни. Адвокатуре 1920-1930-х гг. посвящена глава, в которой даются ценные сведения по изменяющейся численности адвокатов, показаны преобразования форм организации адвокатского сословия, прослежена зависимость адвокатуры от ОГПУ и партийных органов, даны характеристики основных деятелей адвокатуры Урала. Среди приводимых сведений есть некоторые данные и по Среднему Зауралью. Однако авторы не уделили достаточно внимания менявшимся морально-нравственным качествам рядовых адвокатов, практически не касались полноты и эффективности оказываемой населению защиты.
20 Специальных исследований по проблеме судебной системы Среднего Зауралья на данный момент не имеется. В работах, посвященных истории Среднего Зауралья, вопросы становления и деятельности органов юстиции получили лишь частичное освещение. Для представления общей картины событий, в которых происходило становление советского правосудия в Среднем Зауралье, важны региональные исследования, посвященные первым годам советской власти. Заслуживают внимания изданные в 1950-1980-х гг. работы П. И. Рощевского, А. Г. Лишенной50 и др. В них дается анализ общественно-политической обстановки, показываются особенности классовой борьбы в регионе. Многие из авторов отмечают особую сложность установления в урало-сибирском регионе социалистической законности, что было связано, по их мнению, с высокой активностью кулачества, деклассированных контрреволюционных и уголовных элементов, которые дезинформировали и вели за собой рабочих и крестьян; а также большим количеством беженцев из голодных губерний, спецпереселенцев и довольно пестрым национальным составом. Все это служило питательной почвой для повышенной преступности и накладывало отпечаток на формы и методы деятельности парторганов, советских организаций и правоохранительных органов по укреплению социалистической законности. В литературе отмечалось и то обстоятельство, что часть буржуазных специалистов, ставших служащими советских учреждений, была политически неблагонадежна. В регионе это усугублялось тем, что опытных партийных и советских кадров из числа рабочих и крестьян здесь было значительно меньше, чем в центральной России, и это создавало дополнительные трудности с проведением в жизнь советских законов, усложняло укрепление правоохранительных органов, в том числе судебных51.
Некоторые аспекты деятельности судебных органов региона получили освещение в работах, исследующих крестьянское восстание 1921 г. Эта проблема на материале Среднего Зауралья частично рассматривалась и ранее52, но только в последнее время такими авторами как Н. Г. Третьяков, В. П. Петрова, В. В. Московкин, В. И. Шишкин53 и др., была воссоздана картина грубейших нарушений законности, репрессий, проводившихся советскими и партийными
21 органами. В этих исследованиях в контексте описываемых событий говорится и о деятельности судебных органов Среднего Зауралья. В работах В. В. Московкина, Н. В. Шестаковой54 приводятся данные о ликвидации многих советских судебных органов в ходе восстания 1921 г. и о восстановлении на мятежных территориях дореволюционных судебных органов.
В ряде работ рассматриваются наиболее крупные судебные процессы. Так, в труде А. А. Петрушина «Мы не знаем пощады»55, приводится пример судебного разбирательства выездной сессии Тюменского губернского суда, рассматривавшей в Сургуте уголовное дело в отношении участников крестьянского восстания 1921 г. Также автор выясняет обстоятельства и ход процессов самых громких контрреволюционных судебных дел середины 1930-х гг. Уральской области: дело об убийстве Павлика Морозова, об «огненном трактористе» Петруше.
Труд К. Я. Лагунова56 - содержит сведения о судебных разбирательствах в Тюменском губернском ревтрибунале над продработниками весной 1921 г. Также, на основе неизвестных ранее источников, автор показывает зависимость ревтрибунала от партийных служащих губернии в вынесении приговоров, а также приводит факты снисходительного отношения ревтрибунала при вынесении приговора к ряду советских ответственных работников, сдавших мятежникам г. Тобольск.
Первой попыткой анализа деятельности ревтрибуналов Тюменской губернии стали статьи В. Лисова - "Кого карал и миловал ревтрибунал" и "Творился суд скорый"57. Автор на основе архивных источников пришел к выводу, что при вынесении приговоров Тюменский губревтрибунал руководствовался прежде всего классовым подходом, а также отметил зависимость ревтрибунала от местных Советов. Необходимо отметить то обстоятельство, что некоторые из вышеперечисленных работ имеют публицистическую направленность.
Важен тот факт, что в упомянутом выше труде канадский исследователь П. Соломон в качестве примера крайнего упрощенчества судопроизводства по хлебозаготовкам 1928-1930 гг. приводит Тюменский окружной суд. Это обстоятельство обусловлено рядом особенностей региона, на которые будет обращено пристальное внимание в диссертационном исследовании.
В исследованиях смежных проблем также частично затронуты аспекты деятельности судебных органов Среднего Зауралья. Так, в диссертации А. Я. Тарасюк затрагиваются вопросы девиантного поведения женщин в исследуемый период и применяемых к ним мер судебного характера, в докторской диссертации И. П Климова значительное внимание обращено на политические репрессии на транспорте, осуществлявшиеся специальными линейными судами железнодорожного и водного транспорта, а также внесудебными органами58. Непосредственно судебным репрессиям в Среднем Зауралье не посвящено ни одной работы. Таким образом, в исторической и юридической литературе деятельность органов юстиции Среднего Зауралья отражена эпизодически.
В целом, анализ литературы, касающейся проблем становления региональных судебных органов, позволяет сделать вывод о том, что работы имеют в основном локальный характер, отличаются фрагментарностью в тематическом, временном и территориальном отношении. Наиболее разработанными аспектами можно назвать общий анализ политической обстановки, некоторые мероприятия по укреплению правоохранительных органов, борьба с политическим бандитизмом и уголовной преступностью, вопросы правовой пропаганды. Частично разработан вопрос о деятельности по повышению эффективности правосудия региональных судебных органов в годы нэп и внесудебных репрессий на материалах соседних областей.
Эти публикации заложили фундамент более глубокого исследования истории советской судебной системы Среднего Зауралья. История создания, уровень полномочий и компетенция региональных органов юстиции, условия их развития, особенности их деятельности и судопроизводства, кадрового состава, их роль в регионе - не были затронуты. Настоящая работа восполняет этот пробел.
В соответствии с этим, объектом исследования является советская государственная система.
Предметом является советская судебная система Среднего Зауралья в 1918-1938-х годах.
Под судебной системой понимается единая система всех судов государства, имеющих общие задачи, организованных и действующих на единых принципах, связанных между собой установленными законом отношениями по осуществлению правосудия.
Другие правоохранительные и административные органы, не входящие в систему юстиции, (милиция, уголовный розыск, нотариат, ВЧК-ОГПУ-НКВД) рассматривается нами лишь в плане их участия в деятельности судебных органов. Адвокатуре и прокуратуре, также не входившим в судебную систему, в диссертационной работе уделяется несколько большее внимание, как институтам, непосредственно участвовавшим в процессе судопроизводства и оказывавшим влияние на деятельность судебных органов.
Цель исследования - проанализировать процесс становления и развития советской судебной системы в 1918-1938 гг. на территории Среднего Зауралья.
Исходя из намеченной цели, в работе поставлены следующие задачи:
Проанализировать предпосылки и условия формирования советской судебной системы в регионе;
Выявить этапы, содержание и сущность преобразований судебных органов в связи с законодательными изменениями;
Исследовать структурные изменения судебной системы региона;
Проанализировать процесс формирования кадрового корпуса;
Исследовать взаимодействие партийных и судебных органов на региональном уровне;
Проанализировать судебную практику.
Хронологические рамки исследования обусловлены возникновением и стабилизацией функционирования структурных подразделений судебных органов. Начальная грань - март 1918 г., определяется тем, что в это время на территории Тюменской (Тобольской) губернии возникают первые учреждения советских судебных органов, в частности Тюменский губернский революционный трибунал и юридический отдел при Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Конечная грань - 1938 г. - год принятия нового закона о судоустройстве СССР, основанного на Советской Конституции 1936 г., в которой был провозглашен курс
24 на укрепление и поднятие авторитета социалистической законности. Последнее стало официальным закреплением кардинального изменения отношения к праву, которое было заложено в середине 1930-х гг. В результате судебная система приняла тот вид, который сохранялся в течение советского периода.
Исследуемые этапы в истории органов судебной системы региона обусловлены принятыми законодательными и подзаконными актами, которые изменили порядок формирования, содержания и деятельности органов юстиции региона. В основу исследования положен проблемно-хронологический принцип.
Территориальные рамки исследования ограничены современной Тюменской областью (без территорий, населенных национальными меньшинствами, входящих в состав современных ХМАО и ЯНАО). В 1918-1938 гг. этот регион входил в состав разных областей: 1918-1923 гг. - Тюменская (Тобольская) губерния, 1923-1933 гг. - Уральская область, 1934 г. - Обско-Иртышская область, с конца 1934 г. - Омская область. Поэтому для обозначения исследуемой территории мы применяем термин «Среднее Зауралье».
Методологическая основой исследования стала теория модернизации. Становление и развитие советской судебной системы в России в I пол. XX вв., рассматривается как часть перехода от традиционного общества к индустриальному. При этом в работе устанавливается связь между процессами, которые протекали в отдельно взятом регионе и общероссийским модернизационным процессом. Представляется, что период 1917-1938 гг. был переходным, т. к. принципы старого общества разрушались, а новые еще только закладывались. Это ярко проявляется именно на примере становления советского судопроизводства.
Судебная политика большевиков представляла собой смену экспериментов, приспосабливавших законодательство и формы судоустройства под менявшиеся обстоятельства. Первые декреты и принятые в 1922-1923 гг. Уголовный, Гражданский и Процессуальные кодексы еще несли на себе печать соответствующих дореволюционных законодательных актов, но уже изменившиеся условия не давали осуществлять правосудие на прежних принципах. Отсутствие в годы гражданской войны законов, регламентирующих
25 судопроизводство, вызывало у судей необходимость руководствоваться «революционной совестью», что на деле зачастую предполагало использование обычных норм права. В то же время формировались и новые принципы, как, например, ведение судопроизводства на основе классового подхода. Организация судебной системы прошла эволюцию от полного отрицания достижений прежней эпохи и построения советской юстиции на основе большевистской концепции до фактического отказа от отдельных большевистских принципов построения юстиции и возврата к некоторым формам традиционного правосудия, присущего дореволюционной России.
Также методологическую основу диссертации составляют основные положения «ревизионистского» направления исследования истории СССР, идеологами которого являются Дж. Гетти, С. Коэн, М. Левин, Р. Маннинг, Ш. Фицпатрик59 Историки-ревизионисты критикуют положения концепции тоталитаризма (сформулированной X. Арендт, Р. Ароном, 3. Бзежинским, К. Фридрихом), и объясняют специфику советского политического режима через состояние общества, слабость центральной власти, конфликты и противоречия между центральными и местными властями, давление на власть со стороны населения. В диссертационном исследовании в свете этой концепции результаты судебной практики органов юстиции Среднего Зауралья рассматриваются не только как проявление исключительно воли политического режима, но и во многом как результат давления местных партийных органов и общественности.
В исследовании также применяются несколько иных методологических подходов. Во-первых, историко-антропологический. В работе определяются характерные морально-нравственные качества судей, прокуроров, адвокатов, выявляется мотивация их действий и принятия тех или иных решений. На основе социально-психологических портретов работников юстиции прослеживается роль личности в исполнении судебной политики.
Во-вторых, историко-генетический подход, позволяющий рассмотреть институты советской судебной системы региона в их развитии, прослеживая их организационно-институциональную преемственность.
Также диссертант руководствуется принципами, применяемыми в исторической науке: принципом историзма, позволяющим рассматривать исторические процессы и события в реальном развитии и взаимосвязи, и принципом объективности, который ориентирует на всесторонний анализ и оценку фактов.
Источниковая база. Раскрытие проблемы становления и развития губернской советской судебной системы потребовало привлечения широкого комплекса опубликованных и неопубликованных архивных документов.
В настоящей работе привлечены материалы более десятка фондов Государственного Архива Тюменской области (ГУТО ГАТО), 3 фонда Государственного архива социально-политической истории Тюменской области (ГУТО ГАСПИТО), 4 фонда Государственного учреждения Тюменской области «Государственный архив в г. Тобольске» (ГУТО ГА в г. Тобольске); 5 фондов Государственного Архива Свердловской области (ГАСО); 1 фонд Центра документации общественных организаций Свердловской области (ЦДООСО), 1 фонд Государственного Архива Омской области (ГАОО), 1 фонд Центра документации новейшей истории Омской области (ЦДНИОО), 7 фондов Государственного архива Российской федерации (ГАРФ), 4 фонда Российского Государственного архива социально-политической истории (РГАСПИ), 1 фонд Российского Государственного архива экономики (РГАЭ).
Круг источников, в которых нашла отражение проблема становления и развития советской судебной системы в Среднем Зауралье, достаточно широк и представлен следующими основными группами.
Первая группа: документы центральных и местных органов власти и управления. Во-первых, в нее входят законодательные акты центральных государственных и партийных органов власти: декреты, постановления, положения, законы ВЦИК и СНК, РКП(б)-ВКП(б). Они определяли официальный характер и сущность правительственной политики в отношении судоустройства и судопроизводства. Во-вторых, подзаконные акты: циркуляры и директивы центральных партийных и судебных органов: ВЦИК и СНК, Народного комиссариата юстиции, Верховного суда, которые определяли механизм
27 реализации законов. Положения о судоустройстве, гражданские, уголовные и процессуальные кодексы, изменения и дополнения к ним служили правовой основой деятельности судебных органов.
Особенностью этой группы является наличие секретной документации центральных партийных и судебных органов. Секретные распоряжения, постановления, директивы порою перечеркивали действие официальных законов. Анализ этих документов позволяет определить реальную судебную политику.
Также в эту группу входят акты регионального характера: циркулярно-распорядительная документация местных руководящих органов юстиции (губернского отдела юстиции при губревкоме (губисполкоме), губернского Совета народных судей, губернского, областных и окружных судов). Это циркуляры, директивы, организационно-распорядительные документы, различные приказы, правила и инструкции низовым органам судебного управления и народным судам. Эти документы дают возможность не только проследить основные направления руководства судебным аппаратом на местах, но содержат и фактический материал, позволяют детальнее представить процесс формирования региональных советских судебных органов, судебной кадровой политики.
Эту группу также составляют документы областных, окружных и районных партийных и советских органов: постановления обкомов, исполкомов, контрольных комиссий, рабоче-крестьянской инспекции. Они отражают взаимоотношения региональных властных структур и судебных органов: влияние парторганов на кадровую политику и на судопроизводство, меры воздействия на судебно-прокурорских работников.
Вторую группу источников составляют работы главных идеологов советского государства - В. И. Ленина и И. В. Сталина. Их труды определяли взгляды на судебную систему, ее место в государственном аппарате и роль, ей придаваемую. Также они позволяют понять принципы, на которых строился новый суд. К этой же группе относятся работы видных деятелей юстиции: Н. В. Крыленко, Д. И. Курского, П. И. Стучки, А. Я. Вышинского и других, позволяющие изучить методы работы органов юстиции, тактику борьбы с
28 контрреволюцией, уголовной преступностью, особенности кадровой политики и т. д.
Третью группу источников составила делопроизводственная документация местных судебных учреждений: переписка с вышестоящими и подчиненными судебными органами: рапорты, донесения, информационные и аналитические доклады, отчеты, сводки, докладные записки, следственные дела, заведенные судебными органами по фактам разных проявлений правонарушений работников юстиции. Переписка парторганов с судебными органами по вопросам замены кадров и т. п.
Сводки ВЧК-ОГПУ-НКВД позволяют восстановить реальную картину социально-политической обстановки в регионе, проследить злоупотребления законностью как со стороны местных органов власти, так и судебно-прокурорских работников. Материалы ОГПУ также дают возможность узнать об отношении населения к осуществлявшейся судебной политике.
Многочисленные протоколы заседаний органов судебного управления региона отражают совокупность вопросов, которыми ведали, фактически занимались судебные учреждения. Также они дают исследователю сведения об объеме, направлениях, характере работы, данные по организационной структуре и ее изменениях в зависимости от складывавшейся обстановки. Таким образом, протоколы заседаний региональных органов юстиции вводят в круг их повседневной работы. Но не все протоколы являются «развернутыми». Во многих из них указывается только повестка заседания и принятые решения. Поэтому особое значение приобретают такие материалы, как объяснительные записки, инструкции и т. п.
Также эту группу составили непосредственно судебно-следственные дела народных судов региона. При этом гражданских дел в архивах отложилось меньше всего, в большей степени сохранились уголовные дела общего характера (так называемый соцбытовой сектор). Контрреволюционные дела судебных органов, в том числе по Среднему Зауралью, представлены только в Государственных архивах Свердловской и Омской областей. Многие дела объемные, порою состоящие из нескольких томов по 200-300 страниц в каждом. Так, дело
«Тюменьсоюзмяса» состоит из 11 томов. Анализ этих дел дает непосредственное представление о ходе судебного разбирательства, соблюдении норм процессуальных кодексов, осуществления принципа состязательности, роли сторон в процессе, а также в целом о карательной политике судов региона.
Особую важность имеют архивные материалы по личному составу судебных органов (списки с персональными данными судей, характеристики и т. п.). Они дают возможность проследить изменения социального состава сотрудников, их образование и компетентность. Особенный интерес представляют докладные записки и письма судей, прокуроров, адвокатов в свою защиту и с указанием на допускаемые на местах беззакония, поскольку они дают представление о методах давления со стороны советских и парторганов.
Четвертая группа источников - материалы центральных и местных периодических изданий исследуемого периода. Это журналы «Еженедельник советской юстиции», «Советская юстиция», «Социалистическая законность», «Судебная практика», газеты «Известия ВЦИК», «Известия Тюменского революционного комитета», «Известия Тюменско-Тобольского губернского комитета РКП(б) и губисполкома» «К оружию!», «Трудовой набат», «Официальный листок. Действия и распоряжения Тюменской губернской власти», «Красное знамя» (Тюмень), «Уральский рабочий» (Свердловск), «Северянин», «Советский Север» (Тобольск), «Серп и Молот» (Ишим), «Омская правда», «Советская Сибирь» (Омск).
Среди печатных материалов этих изданий преобладают аналитические материалы о деятельности советских судебных органов, заметки о наиболее интересных и важных делах, разобранных народными судами и ревтрибуналами, статьи, объясняющие те или иные перемены в деятельности судебной системы. Также в них отражается отношение общественности и региональной власти к органам правосудия.
Своеобразным источником являются опубликованные воспоминания деятелей юстиции первых лет советской власти, однако из-за малочисленности и того обстоятельства, что ни одно из них не касается деятельности юстиции Среднего Зауралья, не целесообразно выделять их в отдельную группу источников.
Среди них мемуары Б. С. Утевского и Н. В. Палибина. Авторы дают совершенно иное представление о складывании и развитии советского судебного аппарата, чем официальная советская историография. К примеру, Н. В. Палибин рисует картину крайне низких моральных устоев народных судей, распространенном в их среде пьянстве и взяточничестве. Но следует учитывать, что источники мемуарного характера имеют ряд недостатков: смещение событий во времени, неточность сведений, субъективное восприятие автора.
Практически все архивные документы вводятся в научный оборот впервые. Архивные материалы частично опубликованы в сборниках документов, посвященных годам гражданской войны, крестьянскому восстанию 1921 г., проблемам коллективизации и раскулачивания60.
Приведенный обзор архивных материалов позволяет утверждать, что вопросы организации и деятельности судебных органов региона отражены в них достаточно широко, но не равномерно. Так, материалы о деятельности судебных органов с 1918 до сентября 1919 гг. и с весны 1920 до мая 1921 гг. весьма скудные. События этого времени можно воссоздать, лишь используя косвенные данные из документов более позднего времени. Массив судебной документации за другие годы значительно больше, но отличается неполнотой, отрывочностью сведений. Документы периода 1928-1933 гг. в архивах Тюменской области практически отсутствуют, основные материалы отложились в фондах ГАСО и ЦДООСО, с конца 1934 г. - в ГАОО.
Так, нет регулярных обобщающих отчетов и статистических данных по судопроизводству (количеству контрреволюционных, уголовных и гражданских дел, раскладок по мерам социальной защиты населения и т. п.). Имеются лишь отрывочные статистические данные по отдельным округам, в том числе по Среднему Зауралью, но в основном в целом по всей Уральской или Омской области. Итоговые отчеты, направлявшиеся в вышестоящие судебные органы, могли бы восполнить этот пробел, однако, документы Верховного суда РСФСР с 1922 по 1933 г. в Г АРФ отсутствуют полностью. Незначительный объем документов Верховного суда РСФСР за 1933-35 гг. сохранился в отчетах за 1934-35 гг. и 1935-36 гг. При этом, в итоговых отчетах общероссийских и союзных
31 судебных органов, неоднократно упоминается неполный охват отчетностью региональных судов, нарушение сроков отчетности, во многих из них нет данных по отдельным регионам за различные периоды. Потому сравнение таких данных во многих случаях невозможно. Проследить динамику преступлений и присуждения мер наказаний также возможно лишь приблизительно. Из-за постоянной текучести кадров судебных органов и отсутствия регулярной отчетности, фиксирующей изменения личного состава, не представляется возможным проследить в полной мере динамику смены кадров, просчитать количество личного состава и т. п.
Потому в ряде случаев вместо конкретных количественных данных (по судопроизводству и кадровой политике Среднего Зауралья) мы вынуждены использовать приблизительные, обобщающие, отражающие общие тенденции процесса.
В фондах вышеперечисленных архивов почти не представлены документы о взаимоотношениях органов юстиции и ОГПУ-НКВД. Нет возможности узнать о завершении некоторых судебных дел, касающихся привлечения к судебной ответственности партийных и руководящих работников, а также проследить судьбу ряда ответственных и рядовых юристов 1920-1930-х гг., репрессированных в 1937-1938 гг.61 Однако удалось почерпнуть некоторые необходимые сведения из опубликованных материалов ФСБ в сборниках, посвященных областным судам62.
Наиболее подробно представлены архивные материалы о текущей деятельности органов судебного управления, их взаимоотношениях с вышестоящим аппаратом. Достаточно полно отражены вопросы, касающиеся взаимоотношений с партийными и советскими органами. В основном эти вопросы разрешаются на основе документальных материалов местных органов государственной власти (фонды обкомов, райкомов, горкомов и т. п.).
В целом задействованный материал, несмотря на определенную неполноту, является достаточно надежной источниковой основой для решения поставленных в работе задач. Он позволяет достаточно полно осветить становление, преобразования, деятельность судебных органов Среднего Зауралья, их
32 структуру, взаимоотношения с региональными партийными и советскими органами, особенности кадровой политики и судопроизводства, и ряд других вопросов. Таким образом, имеющихся материалов вполне достаточно, чтобы составить довольно полную картину о становлении, развитии и особенностях судопроизводства советской судебной системы в Среднем Зауралье в 1918-1938 гг.
Научная новизна работы заключается в комплексном исследовании проблем становления и деятельности советской судебной системы на региональном уровне. Работа носит междисциплинарный характер и учитывает исторические, юридические и философские аспекты данного процесса. В диссертации присутствует новизна подходов: 1) исследование проблемы через соотношение социалистической и христианской правовых традиций; 2) анализ деятельности судебных органов через восприятие ее местным сообществом; 3) изучение функционирования органов правосудия на основе традиционно сложившегося правосознания.
Помимо этого, раскрываются до сих пор недостаточно изученные проблемы взаимоотношения партийных структур и органов юстиции на региональном уровне, а также судебных репрессий 1920-1930-х гг. в Среднем Зауралье (на примере непосредственного изучения конкретных судебных дел по контрреволюционным преступлениям). В научный оборот введен обширный комплекс ранее недоступных неопубликованных источников (многие из них лишь недавно были рассекречены, на некоторых до сих пор стоит гриф «доступ ограничен»)63.
Практическая значимость работы заключается в том, что выводы исследования позволяют вывести ряд практических рекомендаций по оздоровлению современной судебной системы России, что может быть использовано при создании концепции развития российской системы правосудия. Материалы диссертации могут быть использованы при разработке соответствующих курсов в учебном процессе.
Апробация работы. Автор диссертации принял участие в 6 Всероссийских и Международных конференциях, по итогам исследования написано 12 тезисов и статей.
33 Структура диссертации обусловлена целями и задачами исследования, включает две главы по следующему принципу: в основу первой главы легли теоретические, идеологические и иные принципы судебной системы, как исходящие от государства, так и сложившиеся на территории Среднего Зауралья, которые обусловили базовые принципы функционирования региональной советской судебной системы. Параграф второй посвящен структурным преобразованиям судебных органов в Среднем Зауралье. В параграфе третьем первой главы рассматривается кадровая политика органов юстиции через социально-психологические и политические аспекты ее формирования. На основе рассмотрения этих проблем стало возможным исследовать деятельность и судопроизводство региональной судебной системы, чему посвящена вторая глава, включающая три параграфа по хронологическому принципу.
Предпосылки и условия создания советской судебной системы в регионе
С победой Октябрьской революции для российской судебной системы начался новый этап. Главный идеолог революции В. И. Ленин планировал создание сильного государства с жесткой диктатурой: «Пролетариату необходима государственная власть, централизованная организация ... насилия и для подавления сопротивления эксплуататоров, и для руководства громадной массой населения...»64. Потому ближайшей задачей стало создание в России государственного аппарата, способного от имени пролетариата уничтожить противников нового устройства общества. 25 октября на II Всероссийском съезде Советов было провозглашено, что вся власть от "буржуазно-помещичьих органов" передавалась Советам, которые должны были "обеспечить подлинный революционный порядок".
Судьбу ликвидируемых государственных органов разделила и прежняя судебная система. Суд в капиталистическом обществе был, по выражению В. И. Ленина, "слепым ... орудием беспощадного подавления эксплуатируемых, отстаивающим интересы денежного мешка". Поэтому "...безусловной обязанностью пролетарской революции было не реформировать судебные учреждения, а совершенно уничтожить, смести до основания весь старый суд и его аппарат»63. В. И. Ленин считал новые, созданные революцией, суды неотъемлемой частью большевистской системы и видел их в качестве органов диктатуры пролетариата.
При этом большевики имели двоякое понимание сущности преступления. В случае совершения любого противоправного деяния классово-чуждыми элементами оно рассматривалось как проявление острой формы классовой борьбы, против которой остается та же борьба (красный террор или плен-изоляция). Если преступление совершали лица крестьянско-пролетарского происхождения, оно рассматривалось как нарушение общественного порядка вследствие социально-материальных причин, в которых виноваты не люди, а объективные обстоятельства66. Потому, по сложившейся традиции, при назначении наказания должна была учитываться степень и характер социальной опасности преступника, его социальное происхождение и принадлежность к «угнетающему» или «эксплуатируемому» классу. Отношение к неимущим классам являлась смягчающим вину обстоятельством, так же как состояние голода, нужды, невежество и несознательность.
Таким образом, в большевистской схеме новой правоохранительной системы, призванной защищать завоевания революции, рабоче-крестьянскую власть и права угнетенных и обездоленных, пролетарское право должно было выполнять две основные задачи. Первая - карательная: выражать волю государства, проводя классовую политику, то есть жестоко подавлять классовых врагов и бороться с эксплуататорами. Вторая — воспитательная: «Обеспечить строжайшее проведение дисциплины и самодисциплины трудящихся»67.
Эти принципы права были не новы для революционной идеологии: они нашли апробацию в условиях сибирской политической каторги и ссылки начала XX в., в крупных сибирских централах, где наблюдалась значительная концентрация политзаключенных, в том числе в 1906-1916 гг. в Тобольской каторжной тюрьме. Именно исследуемый регион стал кузницей будущих идеологов и, главным образом - практиков большевистской правовой политики. Так, в Тюмени отбывал ссылку А. А. Сольц68 - член РСДРП с 1898 г., профессиональный революционер, будущий член Центральной контрольной комиссии и Верховного суда СССР, а также ряд других видных революционеров.
Сообщество каторжан-«политиков» Тобольской каторжной тюрьмы опробовало на практике многие методы «политического» суда: организовывало подпольные революционные суды, на основе надуманных обвинений фабриковало дела, проводило «показательные процессы» с вынесением смертных приговоров реальным и мнимым противникам «тюремно-политического курса»69. В основном острие репрессии было направлено на представителей тюремной администрации. Среди жертв были начальники Тобольской каторжной тюрьмы и несколько надзирателей. Копия приговора высылалась жертве, которую вскоре убивали («казнили») оставшиеся на воле единомышленники. Лишь одно из покушений - на очередного начальника В. Репойто-Дубяго - удалось предотвратить. Осведомитель ему сообщил, что 3 ноября 1913 г. в камере состоялся суд: «Председателем был арестант А. Советов, и Дубяго был вынесен смертный приговор через расстрел... Если его, Дубяго, не убьют в тюрьме, то сделают это на свободе» . Учитывая трагический опыт предыдущих начальников тюрьмы, спасти Дубяго удалось только срочным переводом в отдаленную от Тобольска губернию.
Акт возмездия считался завершенным, если в нем сочетались идеологические, психологические и террористические методы. Образцом такого сочетания в 1909 г. стало «дело Могилева» - своеобразная «репетиция» будущих сфабрикованных процессов 1930-х гг. Для организации дела было решено использовать авторитет известного и уважаемого человека - депутата Государственной Думы Н. Л. Скалозубова. Политзаключенные сознательно ввели его в заблуждение относительно пыток, которые начальник тюрьмы И. С. Могилев якобы применял к арестантам. И. С. Могилеву был вынесен смертный приговор, вскоре приведенный в исполнение, но перед казнью начальник был очернен в глазах общественности . Таким образом, еще до Октябрьского переворота 1917 г. революционеры уже использовали методы морального и социального уничтожения политических противников, которые активно применялись для фабрикации политических дел. Апробированные методы стали широко практиковаться после революции. Большевистское руководство укрепляло власть преимущественно карательными методами через чрезвычайные органы, в том числе посредством судебных учреждений.
Судопроизводство в годы гражданской войны
Советское судопроизводство базировалось на специфических, свойственных только большевистскому праву принципах. В законоположениях признавалось применение таких универсальных демократических принципов, как гласность, состязательность судебного процесса, право обвиняемого на защиту и т. п. Однако ключевыми принципами были провозглашены иные, совершенно новые: уменьшение роли судебного профессионализма, вторжение в судопроизводство социальных и политических мотивов, сближение судебной и властно-управленческой деятельности. Применение этого на практике ограничивало те демократические судебные принципы, которые принимались большевиками, и полностью исключало самостоятельность и независимость судов и судей.
Основной отличительной чертой советского судопроизводства был классовый принцип, который предполагал разные меры судебного воздействия за одно и то же преступление к представителям разных классов. К лицам пролетарского происхождения предписывалось применять преимущественно профилактическо-воспитательные меры, тогда как к чуждым советской власти слоям - жесткие карательные репрессии. Так, в циркуляре «Об ослаблении репрессий по отношению к крестьянам и об усилении таковых к лицам буржуазного происхождения» от 2 марта 1920 г. указывалось, что борьба с бывшими торговцами, офицерами, интеллигентами и членами враждебных советской власти партий «в отличие от мер репрессий в отношении крестьян и рабочих, должна быть суровой и ударной»333. Это изначально закладывало возможность вынесения субъективных и несправедливых приговоров и развязывания широких судебных репрессий на классовой почве.
Еще одной отличительной чертой большевистского судопроизводства стали принципы аналогии и усмотрения. Принцип аналогии, с одной стороны, был способом восполнения пробела в законодательстве, когда при отсутствии в законе7 конкретной нормы, разрешающей тот или иной казус, можно было решать его по аналогии с другим сходным казусом. С другой стороны, он позволял вольно пользоваться принципом усмотрения - то есть свободно толковать нормы права и применять те меры наказания, которые судья считал целесообразными.
В течение 1918-1922 гг., когда еще не были определены и законодательно оформлены нормы нового права, классовому подходу придавалось особенно большое значение. Революционную законность должны были проводить судьи, обладавшие «революционной совестью», на основе «социалистического правосознания»336. Вот почему региональными органами юстиции придавалось такое большое значение подбору судебных работников по классовому принципу. Тюменский губюстотдел давал некоторые разъяснения и рекомендации по вопросам судебной практики, но при решении конкретных дел судьям приходилось руководствоваться исключительно «обстоятельствами дела и велением революционной совести». Это подразумевало, что судьи не были стеснены никакими формальностями, и могли по своему убеждению определять меры наказания, а также выносить решение об условности или полном освобождении обвиняемого от ответственности. Таким образом, принятие тех или иных судебных решений целиком и полностью зависело от "революционно воспитанной совести" конкретного судьи. Если учесть, что у каждого судьи было свое представление о революционной целесообразности и личные понятия о справедливости, вспомнить уровень образованности судей, прибавить конкретные субъективные обстоятельства (к примеру, моральные установки отдельного судьи), и принять во внимание, что на местах зачастую даже не было судебных декретов и положений, дающих общие рекомендации (а те, что были, судьи могли вольно истолковывать), то можно представить, как осуществлялось правосудие в советском и в региональном суде.
Однако народные суды и революционный трибунал Среднего Зауралья в 1918— 1921 гг. проявили в применении классового принципа в судопроизводстве значительную специфику. Поскольку в этот период большинство судей Среднего Зауралья были вчерашними крестьянами, как правило малограмотными, в основном беспартийными и далекими от политики, их «революционное правосознание» было
118 своеобразным. Кроме того, они не имели практически никакого представления о формах и методах ведения судопроизводства. Неудовлетворительный кадровый состав и проблемы финансирования региональных органов юстиции приводили на практике к целому ряду недопустимых нарушений и упущений в деятельности народных судов.
В народных судах среднего Зауралья судопроизводство осуществлялось следующим образом. Предварительное следствие проводили следственная комиссия, милиция или сами судьи. Необходимость проводить следствие, иногда за несколько верст от камеры народного суда, отвлекала надолго судью от непосредственного разбора дел. Случалось, что дела, законченные следствием, оставались лежать без движения несколько месяцев .
Правосудие в условиях новой экономической политики
Новая «нэповская законность» начала претворяться в жизнь с принятием в 1922-1923 гг. достаточно либеральных Уголовного388, Гражданского389 и процессуальных кодексов. Все принятые законы должны были обеспечивать физическим лицам (гражданам) и юридическим лицам определенный спектр прав и законное основание на судебную защиту. Однако права некоторых категорий граждан («нэпманов» и прочих «классово-чуждых» элементов) были ограничены законодательно: сохранялся классовый характер права. В изданных законах были определены рамки и пределы нэпа, некоторые положения законов закладывали легальную основу для развития в дальнейшем репрессий. В течение периода нэп в правовые акты вносились поправки и дополнения, постепенно ужесточавшие судебную политику. Уголовный кодекс 1926 г.390, который был введен в действие с 1 января 1927 г., уже содержал многие положения, закладывающие основу для дальнейшего развязывания судебных репрессий. Так, если по Уголовному кодексу 1922 г. предусматривалась высылка лиц, признанных по тем или иным критериям «социально опасными», то по Уголовному кодексу 1926 г. допускался их расстрел. Система судебных наказаний называлась «меры социальной защиты населения», при этом расстрел был высшей мерой социальной защиты населения (ВМСЗ). Система преступлений включала в себя преступления государственные, против порядка управления, хозяйственные, имущественные, воинские и др. Сохранялась дифференциация преступлений но степени их социально-экономической опасности, вводилось такое понятие, как «экономическая контрреволюция». Однако нарастание антиправовых тенденций происходило постепенно, и первые годы нэп стали временем реального соблюдения социалистической законности.
Приспособление органов юстиции Среднего Зауралья к новой правовой политике происходило долго и проблематично. Руководствовавшиеся до сих пор только революционной совестью, судебные работники должны были теперь перестроиться и начать работать с огромным количеством правовых актов. Развитие гражданского правооборота привело к тому, что количество гражданских дел в Среднем Зауралье стало преобладать над уголовными и контрреволюционными делами (до и после периода нэпа ситуация была противоположной). Необходимость их разрешения на новых правовых началах требовала умения разбираться в существующем законодательстве по всем отраслям государственной жизни и народного хозяйства.
Введение нового законодательства совпало в Среднем Зауралье с всплеском преступлений имущественного характера и увеличением должностных преступлений, вызванным голодом. Все это вместе взятое поставило перед органами юстиции целый ряд ответственных задач, справиться с которыми при крайнем недостатке судебных работников и еще более остром недостатке материальных средств было нелегко.
Процесс приспособления к новым формам судопроизводства в Тюменском губернском ревтрибунале также шел непросто, поскольку его члены, привыкшие руководствоваться исключительно «революционной совестью», не особенно считались с формальной стороной дела и не сразу могли привыкнуть к иным требованиями. Однако постепенно они освоили новые формы работы, и начали правильно применять законы. Это было подтверждено ревизией Тюменского губревтрибунала, проведенной инструктором-ревизором Верховного трибунала 5-7 декабря 1922 года391.
Реализация новой судебной политики в Среднем Зауралье началось с исполнения центрального циркуляра НКЮ, разосланного в виде радиотелеграммы всем судам и трибуналам РСФСР392, предписывавшего прекратить все судебные и следственные дела, связанные с невыполнением продовольственной разверстки и с продажей различных предметов продовольствия, поскольку означенные деяния отныне не считались преступными (согласно постановления ВНИК о замене разверстки натуральным налогом393 и декрета Совнаркома о свободном обмене394). Это было одно из первых «нэповских» распоряжений, резко изменивших карательную политику. В соответствие с этим, Тюменский губтрибунал пересмотрел в распорядительных заседаниях и прекратил 91 дело395.
Рассматриваемые в 1922-1923 гг. в губтрибунале дела были типичны для времени нэпа: по обвинению партийных, советских и военных работников в ряде должностных преступлений. Если эти дела не имели "нэпманский" характер (т.е. не были связаны со спекуляцией государственным имуществом), приговоры выносились достаточно мягкие. В следственных делах часто отмечалось, что "большинство обвиняемых представляет собой людей малоразвитых и малокультурных, которые, возможно, совершали преступления по своей несознательности, не понимая всей величины совершаемого деяния, как и вообще не ясно представляли себе всю величину возложенных на них обязанностей"396. Эти дела считались "не представляющими общественного интереса" и при вынесении по ним приговора часто учитывалось, что преступление было совершено до той или иной амнистии, а арестованные уже долго находятся под стражей.
Похожие диссертации на Становление и развитие советской судебной системы в Среднем Зауралье : 1918-1938 гг.
