Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ХАРАКТЕРИСТИКА ОПУБЛИКОВАННЫХ ДОКУМЕНТОВ ЛИЧНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ МИНИСТРОВ ЦАРСКОГО ПРАВИТЕЛЬСТВА И ИХ ТОВАРИЩЕЙ. ОПИСАНИЕ СОСТАВА ИХ ЛИЧНЫХ АРХИВНЫХ ФОНДОВ 22
1.1. Некоторые проблемы поиска и атрибуции документов личного происхождения 23
1.2. Характеристика личных архивных фондов и источников личного происхождения председателей Совета Министров 33
1.3. Характеристика личных архивных фондов и источников личного происхождения министров царского правительства 40
1.4. Личные архивные фонды и документы личного происхождения товарищей министров 60
ГЛАВА 2. СОВЕТ МИНИСТРОВ И ЦАРСКАЯ ВЛАСТЬ 75
2.1. Идея монархического правления и необходимость нововведений в государственном строе России в представлениях членов царского правительства 75
2.2. Особенности личности царя глазами министров и их товарищей 87
ГЛАВА 3. ЧЛЕНЫ СОВЕТА МИНИСТРОВ И ИХ ОТНОШЕНИЯ С ОБЩЕСТВЕННОСТЬЮ В ПЕРИОД 1905-1914 гг 104
3.1. Положение в стране в годы революции 1905 г. глазами министров и их товарищей 105
3.2. Взаимоотношения Совета Министров с думским представительством 111
3.3. Совет Министров, политические партии и общественность 136
3.4. Правительство и пресса 149
ГЛАВА 4. ВЗАИМНАЯ ОЦЕНКА И САМООЦЕНКА ЧЛЕНОВ СОВЕТА МИНИСТРОВ: ПРОБЛЕМА ЕДИНСТВА ПРАВИТЕЛЬСТВА ГЛАЗАМИ МИНИСТРОВ И ИХ ТОВАРИЩЕЙ 166
4.1. Правительство СЮ. Витте (24.10.1905-22.04.1906) 167
4.2. Первое правительство И.Л. Горемыкина (24.01.1906-08.07.1906) 188
4.3. Правительство П.А. Столыпина (10.07.1906-05.09.1911) 196
4.4. Правительство В.Н. Коковцова (11.09.1911-30.01.1914) 226
4.5. Второе правительство И.Л. Горемыкина (30.01.1914-20.01.1916) 231
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 235
ПРИЛОЖЕНИЕ 1 237
ПРИЛОЖЕНИЕ 2 248
БИБЛИОГРАФИЯ 283
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ 293
- Некоторые проблемы поиска и атрибуции документов личного происхождения
- Идея монархического правления и необходимость нововведений в государственном строе России в представлениях членов царского правительства
- Положение в стране в годы революции 1905 г. глазами министров и их товарищей
Введение к работе
Политическая история России начала XX века является одной из ведущих тем в отечественной историографии, что, естественно, обусловило достаточно широкое введение в научный оборот разных видов источников: законодательства, материалов государственного делопроизводства, периодической печати, произведений общественно-политической мысли, а также документов личного происхождения (дневников, мемуаров, частной переписки). Однако ни один из этих комплексов источников не исследован источниковедами в достаточной стелени и изучение их носит фрагментарный характер.
Революционные события 1905 г. заставили самодержавие пойти на уступки и подписать Манифест 17 октября, ставший основой реформирования центральных государственных органов. В сфере законодательной деятельности учреждается Государственная Дума, приобретает новый статус Государственный Совет. Возрожденный Совет Министров рассматривается как единый орган, на который возлагается задача объединения сил правительства в управлении страной.
Деятельности Совета Министров так или иначе касаются все крупные исследователи, изучающие экономическую и политическую историю России начала XX столетия. Без цитат из мемуаров СЮ. Витте, В.Н. Коковцова и других членов правительства не обходилась, как кажется, ни одна серьезная монография. Однако источниковедческих исследований, посвященных документам личного происхождения отдельных членов правительства крайне мало. Совершенно отсутствует рассмотрение источников личного происхождения министров царской России как единого комплекса. Весьма скупо представлены работы, отражающие психологический облик отдельных членов правительства, и совсем нет фундаментальных исследований, посвященных Совету Министров в целом как малой социальной группе.
Отличительной чертой работ советского периода являлось то, что многие авторы рассматривали правительство либо как единый неперсоинфицированный орган, либо отождествляли его тактику с деятельностью премьеров. Вряд ли такие подходы правомерны. Кроме того, в трудах большинства отечественных ученых деятельность Совета Министров рассматривалась сквозь призму общего кризиса самодержавия. Его недостатки трактовались как закономерные, обусловленные назреванием эпохи смены социально-экономических формаций. Такой подход к изучению данной проблемы представляется ограниченным, не позволяющим выявить роль Совета Министров как органа центральной власти, а также роль отдельных государственных деятелей, входящих в его состав. То, что механическое
5 толкование взаимосвязи объективного развития истории общества и роли случайных факторов неправомерно, осознавали многие ученые, обращавшиеся к проблемам методологии уже в 1970-1980 гг. Б.Г. Могильницкий считал, что "будучи необходимым в своих существенных чертах и самой направленности, исторический процесс в го же время не является фатально предопределенным чем бы то ни было ...". Воздействие случайных факторов на развитие истории (а также выражение исторической закономерности через случайность) до конца не исследовано, и решение этого вопроса является одной из важных онтологических проблем. Безусловно, "самый распространенный и важный тип случайности связан с деятельностью человека", то есть с той составляющей исторического процесса, которая в марксисткой историографии называется субъективным фактором, поэтому совершенно верен тезис о том, что "без человека и вне его деятельности истории вообще не существует"1.
Выдающийся отечественный ученый И.Д. Ковальченко подчеркивал: "...при изучении общественно-исторического развития во всех его проявлениях в центре внимания должен быть человек. Теоретически это общепризнанно. В практике же исторических исследований человек не только как индивидуальный, но как социальный субъект нередко отодвигается на второй план и далее вообще исчезает" . В этой связи изучение источников личного происхождения высшей бюрократической элиты начала XX века, в которых субъективный фактор отражен наиболее ярко, представляется актуальным. При этом, безусловно, необходимо не фрагментарное исследование отдельных документов, (что может привести к преувеличению случайных фактов и отдельных лиц), а изучение всего их комплекса, отражающего психологический облик малой социальной группы - Совета Министров царской России.
Можно добавить, что в современной общественно-политической ситуации, когда достаточно широко распространяются мифологизированные представления об отдельных государственных деятелях этой эпохи, создание научно выверенных характеристик исторических персоналий, базирующееся на всестороннем изучении источников, является актуальным и в общественно-политическом аспекте.
Объектом исследования в данной работе выбраны документы личного происхождения, отразившие деятельность, сам облик и жизненные принципы членов Совета Министров 1905 - 1914 гг. Основу исследуемого комплекса, его стержень составили документы личного происхождения членов правительства, то есть воспоминания, дневники и частная переписка председателей Совета Министров и входящих в его состав министров. В
Могильницкий Б.Г. Введение в методологию истории. М, 1989. С.48-50. Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. 2. изд. М., 2003. С.458.
комплекс также включены документы личного происхождения товарищей министров. Товарищи выбирались самими министрами, их деятельность проходила в тесном взаимодействии с главой ведомства, но закону они замещали министров в случае их отпуска, болезни или командировки и были правой рукой глав соответствующих ведомств. С 1909 г. они входили в образованный в рабочем порядке "Малый" совет министров. Бывали случаи, когда товарищи министров в силу их личных и профессиональных качеств во многом определяли политику всего ведомства (А.А. Поливанов, И.П. Герасимов). Кроме того, воспоминания, дневники, частная переписка этих лиц является своеобразным ресурсом, позволяющим восполнять пробелы, уточнять, детализировать и сравнивать сведения, содержащиеся в документах личного происхождения членов правительства, что дает возможность более полно и глубоко охарактеризовать исследуемую малую социальную группу.
Сформированный комплекс документов будет рассматриваться как единая информационная система, основными параметрами которой являются: единство состава ее авторов, принадлежащих к элите высшей российской бюрократии; однотипность источников, ее составляющих (дневники, мемуары, частная переписка); относительно узкий временной период (начало XX века) возникновения всех документов комплекса.
Одним из главных методологических принципов исследования является системный подход к поиску и формированию комплекса источников, ставшего базой данной работы. Другим важным принципом является рассмотрение исследуемой совокупности документов с точки зрения учения об информации, когда каждый источник в комплексе является частью единого информационного пространства, дополняет один другого, что позволяет выявить как выраженную, так и скрытую информацию, заложенную в каждом документе. При источниковедческом анализе отдельных документов применяются классические методы исследования: историко-генетический, историко-сравнительный и текстологический анализ.
Выбор начальной даты исследования (1905 г.) обусловлен временем возрождения Совета Министров и того нового положения, которое он занял в связи с учреждением Государственной Думы и преобразованием Государственного Совета. Работа ограничена 1914 г., то есть началом Первой мировой войны, повлиявшей на экономическое и политическое положение страны и приведшей к кризису всей системы верховной власти.
В существующей историографии по теме диссертации можно выделить два направления. Первое объединяет общеисторические исследования, посвященные политической системе России, деятельности Совета Министров в целом и отдельным его членам. Второе - представляет источниковедческие исследования документов личного
7 происхождения и методы работы с ними, в том числе и в аспекте историко-психологической проблематики.
Прежде всего остановимся на общеисторических исследованиях, в которых затрагивалась деятельность Совета Министров. Среди них выделяются работы B.C. Дякина, Б.В. Ананьича, Р.Ш. Ганелина, Ю.Б. Соловьева, Л.Е. Шепелева, А.Я. Авреха и A.M. Давидовича". Все эти монографии имеют фундаментальный характер и основаны на широкой источниковой базе. Они, безусловно, отражают многие аспекты жизни русского общества в период между революцией 1905 г. и Первой мировой войной, суть эпохи и ее колорит. Это позволяет источниковеду составить более полную картину деятельности Совета Министров и уяснить его место в системе управления страной.
Особое значение для нашего исследования имеют те немногие работы, которые
непосредственно посвящены деятельности Совета Министров, группировкам и интригам
внутри правительства, а также жизни и деятельности отдельных его членов4. К их числу
относится монография Н.Г. Королевой о Совете Министров. Автор подробно исследует
процесс разработки нового законодательства о Совете Министров, деятельность СЮ. Витте
по обеспечению единства кабинета и усилия его правительства но подавлению революции.
Продолжением этой работы является статья Королевой, посвященная деятельности
столыпинского кабинета, в которой рассматриваются важные вопросы о соотношении
полномочий Совета Министров и царской власти и единстве кабинета П.А. Столыпина.
Она делает не совсем, с нашей точки зрения, убедительный вывод о том, что «задача создания "объединенного однородного правительства"... оказалась неразрешимой в условиях самодержавия» .
Иначе оценивает деятельность Совета Министров М.Ф. Флорине кий, посвятивший этой проблеме цикл статей. В работе о кабинете П.А. Столыпина автор анализирует те рычаги власти, которые премьер использовал для достижения единства правительства. Он
3 Давидович A.M. Самодержавие в эпоху империализма. М, 1975;
Дякин B.C. Самодержавие, буржуазия и дворянства в 1907-1911 гг. Л.,1978; Он же. Буржуазия, дворянство и
царизм в 1911-1914 гг. Л., 1988;
Соловьев Ю.Б. Самодержавие и дворянство в 1902-1907 гг. Л., 1981; Он же. Самодержавие и дворянство в 1907-
1914 гг. Л., 1990;
Аврех А.Я. Царизм и IV Дума. 1912-1914. М., 1981; Он же Распад третьеиюньской системы. М., 1985;
Шепелев Л.Е. Царизм и буржуазия 1904-1914 гг. Л., 1987;
Кризис самодержавия в России 1895-1917. Под ред Дякина B.C. Л., 1987.
4 Королева Н.Г. Первая российская революция и царизм. Совет министров России в 1905-1907 гг. М., 1982;. Она
же. Совет министров России в 1907-1914 гг.//Исторические записки. Т. ПО. М., 1984; Флоринский М.Ф.
Кабинет П.А. Столыпина и проблема единства государственного управления в 1906-1911 гг. //Вестник Санкт-
Петербургского университета. Сер.2. История. Языкознание. Литературоведение. 1993. Вып.2. №9; Он же.
Верховная власть и законодательные палаты в России в период думской монархии (К вопросу о разграничении
полномочий) //Россия в XIX-XX вв. Сборник статей к 70-легию со дня рождения Рафаила Шоломовича
Ганелина. СПб., 1998; Он же. Совет Министров России в 1911-1914 гг. (КабинетВ.Н. Коковцова)
//Исследования по русской истории. К 65-летию профессора И.Я. Фроянова. СПб.-Ижевск., 2001.
5 Королева Н.Г. Совет Министров России в 1907-1914 гг. С. 117.
8 считает, что Столыпину в достаточной мере удалось достигнуть этой цели. В ином свете представляет Флоринский деятельность В.Н. Коковцова. Новый председатель Совета министров, назначенный после гибели Столыпина, не имел того авторитета у своих коллег, как бывший премьер, и не смог создать единого кабинета. Однако основные причины такого положения дел Флоринский усматривает в нежелании царя иметь единое правительство, а также в расколе среди самого Совета Министров на две враждующие группировки, хотя состав их, указанный автором, кажется достаточно спорным.
Таким образом, обзор историографии показывает, что деятельность Совета Министров еще не достаточно изучена. Это же касается и отдельных министров за исключением, может быть СЮ. Витте и П. А. Столыпина.
Работы, посвященные СЮ. Витте5, отражают его жизненный путь и государственную деятельность. Однако индивидуальные черты личности этого выдающегося человека в них фактически не раскрыты.
Множество появившихся в недавнее время работ о жизни и деятельности П.А. Столыпина носят, как правило, научно-популярный и порой излишне апологетический характер7. Среди научных исследований широтой охвата событий выделяются работы А.Я. Авреха8 но в них автор явно пытается в противоположность современным исследователям очернить все, что делалось Столыпиным, и оценки его выглядят излишне пристрастными. Более взвешено рассматривают деятельность Столыпина B.C. Дякин и ИВ. Островский9. Оба автора анализируют те условия, в которых был вынужден работать премьер, вскрываю! причины тех или иных его поступков, влияние на него различных социальных групп и его взаимоотношения с Думой.
Об остальных министрах царской России написано крайне мало, и чаще всего эти публикации носят чисто биографический характер . Лишь в некоторых статьях делаются
6 Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. СЮ. Витте //Вопросы истории. 1990. №8. С.32-53. Они же. СЮ. Витте и его
время. СПб., 1999; Карелин А.П. СЮ. Витте //Россия на рубеже веков: исторические портреты. М., 1991;
Игнатьев А.В., Субботин Ю.Ф. Под гром пушек. СЮ. Витте и договоры 1904-1905 годов с Германией и с
Японией //Российская дипломатия в портретах. М, 1992. Боханов А.Н. Русский Бисмарк //Родина. 1996. №2.
С.77-82. Корелин А.П., Степанов С.А. СЮ. Витте - финансист, политик, дипломат. М., 1998; Тезисы докладов
и сообщений научной конференции, посвященной 150-летию со дня рождения СЮ. Витте. СПб., 1999.
7 Зырянов П.Н. Столыпин без легенд. М., 1991; Он же. Петр Столыпин. Политический портрет. М., 1992;
Казарезов ВВ. О П.А. Столыпине. М, 1991; Он же. П.А. Столыпин. История и современность. Новосибирск,
1991; Рыбас. С.Ю., Тараканова Л.В. Жизнь и смерть Столыпина. М, 1991; Они же. П.А. Столыпин. М., 1992;
8 Аврех А.Я. Столыпин и Третья Дума. М., 1968; Он же. П.А. Столыпин и судьбы реформ в России. М, 1991;
9 Дякин B.C. Столыпин и дворянство // Проблемы крестьянского землевладения и внутренней политики России.
Дооктябрьский период. Л., 1972; С.231-274. Он же. Был ли шанс у Столыпина? Сборник статей. СПб., 2002;
Островский И.В. П.А. Столыпин и его время. Новосибирск, 1992.
10 Миронов Г.С. В.Н. Коковцов (1853-1943) //Маркетинг. 1995. №3. С.133-142; Беляев СГ. Петр Львович Барк:
этапы карьеры //Из глубины времен. 1996. Вып.7. СПб., 1996. С.58-69; Марченкова Л.В. Н.Н. Кутлер -
материалы к биографии //Из глубины времен. 1997. Вып.8. СПб., 1997. С.113-130; Сухорукова АС. Иван
Иванович Толстой (1858-1916) - министр, общественный деятель, нумизмат //Из глубины времен. 1997. Вып.9.
СПб., 1997. С.46-58.
9 попытки раскрыть внутренний мир отдельных членов правительства11. Среди этих исследований выделяется работа А.П. Бородина, посвященная жизни и деятельности
] 'У
П.Н. Дурново . Почти целиком основанная на источниках личного происхождения, она весьма верно рисует черты характера министра внутренних дел в правительстве СЮ. Витте, его мировоззрение, отражает взаимоотношения Дурново с царем и придворной камарильей.
Для изучения темы большой интерес представляет кандидатская диссертация А.В. Дыдычкина13, хотя она охватывает иную историческую эпоху, чем наше исследование. Автор анализирует состав министерского корпуса и деятельность отдельных персоналий за период с 1881 по 1905 гг. в соответствии с выбранными им критериями, на основании которых создает базу данных. Дыдычкин касается деятельности министров, упоминаемых в нашем исследовании, что представляет определенный интерес при сравнении характеристик отдельных личностей.
Вторым направлением, непосредственно связанным с задачами данного исследования, являются труды, посвященные источниковедческому изучению документов личного происхождения. Интерес к этому достаточно последовательно и широко проявился в отечественной исторической науке относительно недавно - на рубеже 50-х - 60-х годов XX века. До этого существовали лишь небольшие источниковедческие комментарии к опубликованным после революции воспоминаниям СЮ. Витте, Д.Н. Шилова, П.Г. Курлова, дневникам А. А. Поливанова14.
В изучении источников личного происхождения можно выделить несколько этапов. Первый этап - зарождение интереса к изучению источников личного происхождения -охватывает конец 1950-х - начало 1960-х гг. Именно в этот период исследователями формируются основные проблемы изучения этого типа исторических документов. К этому времени создаются первые учебные пособия15, выходят в свет издания дневников и мемуаров, снабженные серьезными комментариями и источниковедческими характеристиками публикуемых текстов. Среди них можно выделить издание дневника
1' Емец В.А. А.П. Извольский и перестройка внешней политики России //Российская дипломатия в портретах. М., 1992. С.336-355; Он же. А.П. Извольский: министр-неудачник или реформатор? // Новая и новейшая история. 1993. №1. С. 131-152; Белиловская М. М.Н. Муравьев и В.Н. Ламздорф- министры иностранных дел России по отзывам современников //Зеркало истории. Вып.2. М., 1995. С.91-102.
12 Бородин А.П. П.Н. Дурново. Портрет царского сановника //Отечественная история. 2000. №3. С.48-69.
13 Дыдычкин А.В. Социальный портрет министров Российской империи в конце XIX - начале XX веков.
Автореф. дисс. на соискание ученой степ, кандидата истор. наук. М., 2002.
14 Романов Б.А. Д.Н. Шипов. Воспоминания и думы о пережитом. Рецензия //Дела и дни 1922. Кн.З. С.219-235;
Он же. Граф СЮ. Витте. Воспоминания. Рецензия //Книга и революция. 1923. №2 (26). С.219-235; Он же. Граф
СЮ. Витте. Воспоминания. Детство. Царствование Александра II и Александра III (1849-1894). Рецензия
//Борьба классов. 1924. №1-2. С.338-343; Он же. Курлов. Конец русского царизма. Воспоминания бывшего
командира корпуса жандармов. Рецензия //Борьба классов. 1924. №1-2. С.345-348; Зайончковский A.M.
Предисловие редактора //Поливанов А. А. Из дневников и воспоминаний по должности военного министра и его
помощника. 1907-1916. Т.1. М, 1924.
" Черноморский М.Н. Мемуары как исторический источник. М., 1959.
10 П. А. Валуева под редакцией П. А. Зайончковского 6. Оно снабжено вступительной статьей, где прослеживаются этапы создания этого документа и сравниваются два его варианта, отражена история публикаций дневника в дореволюционной России, а также даны подробные комментарии к тексту.
Л.М. Рошаль впервые указал на субъективность мемуаров как их сущностный признак и отметил малый интерес исследователей к взглядам авторов воспоминаний, что считал в корне неверным17. Он полагал, что «изучая взгляды автора, мы можем судить не только о самом авторе и его мировоззрении, но и об окружавших его условиях, о современных ему общественных отношениях и социальных вопросах». Таким образом Рошаль впервые поставил два весьма важных для историков вопроса: 1) исследования общественного сознания по мемуарным источникам; 2) более глубокого изучения самих этих источников для выявления истинности или ложности приведенных в них фактов.
На втором этапе (конец 1960-х - середина 1970-х гг.) проявляется интерес к содержанию личных архивных фондов18, классификации и эволюции источников личного происхождения, а также формируются основополагающие методики внутренней критики мемуаров. К этому периоду относится цикл трудов А.А. Курносова19, в которых автор впервые разрабатывает целостную систему последовательно применяемых методов анализа мемуарных источников. К задачам изучения мемуаров он относит выявление полноты и достоверности приведенных в них сведений. Для этого автор разработал методы логического, текстологического и сравнительного анализа. Применение логического анализа Курносов считает первым этапом исследования, который позволяет выявить внутреннюю структуру мемуаров, степень участия в событиях самого автора, использование им документальных материалов. Разделение текста на эпизоды и их логический анализ дает возможность предварительной оценки соотношения описываемых событий с реальностью. Следующим этапом исследования является текстологический анализ, позволяющий изучить формирование и развитие текста мемуаров, то есть: определить, является ли он результатом первоначального впечатления автора воспоминаний или ретроспективного взгляда на
Дневник П. А. Валуева. Ред. Зайончковский П.А. М.,1961. Т. 1,2. 17 Рошаль Л.М. К методике составления каталогов мемуаров и дневников //Труды Московского государственного историко-архивного института. М., 1961. Т. 16. С.267-280.
8 Дмитриев С.С. Личные архивные фонды. Виды и значение их исторических источников //Вопросы архивоведения. 1965. №3. С.39-47.
Курносов А.А. Мемуары участников партизанского движения в период Великой Отечественной войны как исторический источник //Труды Московского государственного историко-архивного института. Т. 16. М., 1961. С.29-55; Он же. Приемы внутренней критики мемуаров. //Источниковедение. Теоретические и методологические проблемы. М., 1969. С.478-505; Он же. Личность в истории и история в личности //История СССР. 1971. №4. С. 197-200; Он же. Развитие мемуарной литературы о Великой Отечественной войне
//Археографический ежегодник за 1975 г. М.,197б. С.3-11.
прошлое с позиций настоящего, выявить, есть ли в тексте ассимилированные мемуаристом исторические концепции, следы самоограничения и самоцензуры.
При всем уважении к трудам такого замечательного историка как А.А. Курносов, выделенный им метод текстологического анализа кажется не совсем самостоятельным, так как фактически с методологической точки зрения он, в итоге, складывается из двух: логического и сравнительного. Последний определяется у Курносова как завершающий этап источниковедческого исследования воспоминаний, причем они могут сравниваться как с родственными, так и с разнотипными видами источников. Сравнительный анализ позволяет определить полноту и достоверность как мемуаров в целом, так и отдельного изучаемого события.
В 1970-е годы появляются монографии, посвященные мемуаристике. Одной из первых была работа B.C. Голубцова о мемуарах советского периода . В ней анализируется место и значение воспоминаний как источника в историческом исследовании и критикуются попытки оценивать их как «иллюстративные, вспомогательные, дополнительные» материалы. Голубцов утверждает, что субъективность, всегда присущая любому типу мемуаров, является их отличительной чертой как источника. Сопоставление мнений, высказанных мемуаристом в разное время, позволяет не только выявить эволюцию взглядов пишущего, но и проникнуть во внутренний мир человека прошлых эпох. Следует отметить, что обзорный характер работы Голубцова предопределил отсутствие в ней разработки методических вопросов. Автор в основном соглашается с положениями трудов А.А. Курносова.
Развитие интереса к исследованию источников личного происхождения породило споры об их классификации. Ряд ученых причислял к мемуарам не только сами воспоминания, но и дневники21. С нашей точки зрения, наиболее последовательной представляется классификация источников личного происхождения, преложенная Курносовым22. Он считает, что дневники и мемуары различны по своим социальным функциям и отличаются как содержанием, так и формой. По его мнению, документы личного происхождения объединяют три вида источников очень близкие по характеру; мемуары, дневники и частную переписку.
Голубцов B.C. Мемуары как источник по истории советского общества. М., 1970. 21 Черноморский М.Н. Мемуары как исторический источник. М. 1959. С.8; Деревинна Л.И. О термине «мемуары» и классификации мемуарных источников //Вопросы архивоведения. 1963. №4 С.36; Краснокутский B.C. Дневник Герцена и русская мемуарная литература XIX века //А.А. Герцен - художник и публицист. М, 1977. С.54-55; Житомирская СВ. Вопросы научного описания рукописных мемуарных источников //Археографический ежегодник за 1976 г. М, 1977. С.43.
Курносов А.А. К вопросу о природе видов источников //Источниковедение отечественной истории. Сборник статей. 1976. М, 1977. С.5,8.
Третий этап, который начался в конце 1970 - начале 1980-х гг. отличается расширением круга источниковедческих работ в области исследования документов личного п роисхождения.
В монографии, посвященной мемуаристике об Отечественной войне 1812 года"" А.Г. Тартаковский рассматривает воспоминания как самостоятельное явление культуры, требующее отдельного изучения. Автор прослеживает эволюцию этого жанра, причем появление первых такого рода источников относит к концу XVIII в., а периодом расцвета мемуаристики, то есть окончательного складывания этого видового комплекса, считает XIX в. Он утверждает, что отражение исторического сознания личности является специфической социальной функцией мемуаров как вида источников. В развитие идей, высказанных Курносовым, Тартаковский определяет видовые признаки мемуаров: 1) открыто выраженное личностное начало; 2) ретроспективность; 3) память как специфическое средство воссоздания исторической действительности. Тартаковский признает и учитывает существование различных форм мемуаров (например, в виде частных писем, деловых документов, историко-критических трудов). Он указывает, что фрагменты воспоминаний могут содержаться и в дневниках, и отмечает близость этих двух видов источников, ошибочно, по нашему мнению, объединяя их в один вид - «источников мемуарного характера». В рецензии С.С. Дмитриева на монографию Тартаковского" отмечается, что этот труд является удачным примером историко-типологического подхода к исследуемому материалу. Дмитриев относит к достоинствам книги то, что автор устанавливает первичную социальную функцию мемуаров, как особого вида источников, и предлагает точное определение их отличительных видовых признаков.
В монографии А.Г. Тартаковского о русской мемуаристике XVIII - первой половины XIX века25 предпринята попытка проследить эволюцию этого жанра от его зарождения до падения крепостного права в 1861 г. Автор выделяет критерий отражения самосознания личности как основу для определения этапов эволюции источников мемуарного характера и пытается выстроить хронологический ряд движения мемуарных публикаций в дореформенную эпоху. На основании полученных статистических данных он делает вывод о том, что 40-50-е гг. XIX в. становятся рубежом в развитии мемуаристики, который выразился в увеличении числа мемуарных публикаций, расширении их тематики и увеличении прижизненных изданий, напрямую рассчитанных на обнародование.
В 1970-е гг. появляются первые работы, посвященные изучению социальной психологии и менталитета прошлых эпох на основании источников личного происхождения,
23 Тартаковский А.Г. 1812 год и русская мемуаристика. М., 1980.
24 Дмитриев С.С. Мемуаристика как феномен культуры //История СССР. 1981. №6. С. 126-127.
25 Тартаковский А.Г. Русская мемуаристика XVIIT - первой половины XIX века. М, 1991.
13 однако они немногочисленны26. Работа Е.И. Мокряк основана на анализе мемуаров и дневников столичного дворянства середины XIX в. Автор, пытаясь раскрыть быт и нравы этого сословия, показывает различия в психологии московских и петербургских дворян, патриархального дворянства и дворян - предпринимателей. В статье «Об особенностях эволюции источников мемуарного характера» С.С. Минц рассматривает документы личного происхождения как отражение общественных и социальных отношений, господствующих в данном обществе, через индивидуальное восприятие мемуаристом. Она считает субъективный характер воспоминаний их отличительной чертой и обобщающей характеристикой. Минц выделяет этапы эволюции мемуарного жанра на основе осознания мемуаристом общественных явлений и процессов и степени значимости отдельной личности в обществе и создает на этой базе классификацию воспоминаний, которая весьма оригинальна, но не бесспорна.
В кандидатской диссертации С.С. Минц ставится задача определения информативных возможностей источников мемуарного характера последней трети XVIII -первой трети XIX в. в области изучения социальной психологии российского дворянства. Весь комплекс мемуарных источников изучаемого времени рассматривается автором как определенное качественное единство. Показателем степени развития индивидуального самосознания является самоидентификация личности в системе общественных связей. Анализ приемов изображения современников в воспоминаниях позволил Минц выявить характерные особенности восприятия социальной действительности людьми исследуемого ею периода времени и сделать вывод о том, что самоидентификация мемуаристов не отличалась богатством и разнообразием. В других работах этого автора нашло отражение развитие предложенной методики. Минц делит воспоминания указанного периода на две группы: 1) произведения, содержащие простое перечисление событий из жизни их автора, приведенных без соответствующего анализа; 2) произведения, отражающие внутренний мир мемуариста. Отслеживая выраженную и скрытую информацию, содержащуюся в документах этих групп, автор делает вывод о том, что с течением времени у мемуаристов появляется все больший интерес к своему внутреннему миру и сознательному конструированию образа собственной личности на страницах воспоминаний.
2 Мокряк Е.И. К вопросу о социальной психологин столичного дворянства первой половины 50-х гг. XIX века (по мемуарным источникам) //Проблемы истории СССР. Вып.VI. М., 1977; Минц С.С. Об особенностях эволюции источников мемуарного характера //История СССР. 1979. №16; Она же. Социальная психология российского дворянства последней трети XV111 — первой трети XIX в. в освещении источников мемуарного характера. Автореф. дисс. на соискание ученой степ, кандидата истор. наук. М., 1981; Она же. Об отражении особенностей социальной психологии в мемуарных источниках последней трети XVIII - первой трети XIX в. //Проблемы источниковедения истории СССР и специальных исторических дисциплин. М., 1984; Она же. Мемуары и российское дворянство: источниковедческий аспект исгорико-психологического исследования. СПб; 1998; Джакупова Н.В. Мемуары народников как источник для изучения социальной психологии революционеров-семидесятников. Автореф. дисс. на соискание ученой степ, кандидата истор. наук. М., 1986.
14 Итогом многолетнего труда С.С. Минц стала ее монография «Мемуары и российское дворянство». Автор пытается применить культурологический подход к исследованию исторической психологии. Справедливо замечая, что наша наука «еще не нашла собственных средств моделирования личности», она предлагает позаимствовать у литературы «приемы художественного моделирования», однако не раскрывает их сути. По мнению Минц, метод художественного моделирования для создания психологического портрета людей прошлых эпох является результатом «слияния исторически установленных фактов с личными
качествами и особенно интуицией ученого» . Соглашаясь с огромной ролью интуиции в любой науке, следует заметить, что она является не чем-то данным «свыше», а результатом огромного исследовательского опыта ученого. В любом случае факты, полученные интуитивным путем, требуют обязательной проверки на основе критериев, выработанных наукой. Если же таковых не имеется, то это говорит о том, что перед учеными стоит насущная задача их определения и проблема находится в стадии разработки. Сама Минц для создания объективного исторического портрета применяет методы анализа, разработанные Курносовым, а также контент-анализ. Ей удается воссоздать референтную группу мемуаристов, проследить ее эволюцию во времени. Второе направление ее исследований -определение характеристик, даваемых авторами современникам. Через эти оценки Минц выявляет ту скрытую информацию, которая показывает значимые черты личности мемуариста. Это позволяет ей достаточно полно отразить психологический портрет дворян исследуемой ею эпохи.
Н.В. Джакупова при анализе мемуаров исходила из того, что их, несмотря на всю индивидуальность, можно считать источниками массового характера. Избрав объектом своего исследования мемуары народников, она применила к ним метод социометрии и разработала методику социально-психологического анализа малых групп. Эта методика позволяет изучить процессы формирования групповой сплоченности, развитие межличностной активности, изменение структуры межличностных отношений. Применение методов математического анализа дало возможность Джакуповой проследить эволюцию этих параметров с течением времени и существенно повысить информационную отдачу воспоминаний.
В связи с разработкой историко-психологической тематики появляется интерес и к эпистолярным источникам28. Статья А.В. Горбунова посвящена изучению психологии
27 Минц С.С. Мемуары и российское дворянство: источниковедческий аспект исторнко-психологического исследования. С. 154.
Горбунов А.В. Личная переписка как источник изучения социальной психологии революционеров-разночинцев 70-х годов XIX века (по материалам процесса 193-х) //Проблемы истории СССР. Вып. VII. М., 1978; Кучина Т.Г. К вопросу об изучении эволюции эпистолярных источников второй половины XIX - начала XX века //Проблемы источниковедения истории СССР и специальных исторических дисциплин. М., 1984;
15 революционеров-разночинцев 70-х годов XIX в. Исследование велось на основе частной переписки, сохранившейся в фонде вещественных доказательств особого присутствия Правительствующего Сената по процессу 193-х. Автор делает вывод о высокой достоверности сведений, содержащихся во взаимной систематической переписке, которая дает возможность определить совокупность оценочных суждений, моральных норм и критериев нравственности изучаемой общности.
В статье Т.Г. Кучиной поднимаются общие проблемы эволюции эпистолярного жанра. Автор связывает обращение исследователей к письмам с распространением историко-социологических и историко-психологических исследований. В результате изучения эпистолярного наследия конца XIX- начала XX вв. Кучина делает вывод о расширении традиции писать письма в среде разночинной интеллигенции и купечества. Они перенимают у дворянства также бережное отношение к источникам личного происхождения своих предков. Автор отмечает значительное изменение к началу XX в. функционального назначения писем и появление писем, связанных с установлением и поддержанием деловых контактов.
Кандидатская диссертация Е.Н. Марасиновой и опубликованная позднее монография посвящены реконструкции на основе эпистолярных источников основных черт духовного облика дворянства екатерининского «золотого века». Автор подвергает выделенный комплекс писем контент-анализу и определяет ведущие ценностные системы, существовавшие в сознании дворянской интеллектуальной элиты, их взаимосвязь и эволюцию. Хотя результаты контент-анализа показали продуктивность этого метода, тем не менее, автор делает вывод о том, что он «не может охватить все богатство содержания изучаемых текстов, поэтому нельзя ограничиваться лишь этим методом при воссоздании сложнейших социально-психологических процессов, его применение должно сочетаться с
традиционными приемами исследования» .
Использование эпистолярий в историко-психологических исследованиях кажется весьма продуктивным в силу той информации, которая в них заключается. Однако, эти работы крайне немногочисленны. Большинство же авторов обращались при исследовании психологии прошлых эпох к воспоминаниям, которые оказываются более глубоко изученными источниками.
Исследования документов личного происхождения министров царского правительства 1905-1914 гг. и их товарищей достаточно скупы. Наиболее глубоко с
Марасинова Е.Н. Социальная психология интеллектуально-аристократических кругов российского дворянства последней трети XVIII в. Автореф. дисс. на соискание ученой степ, кандидата истор. наук. М., 1991; Она же. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. М., 1999. 29 Марасинова Е.Н. Психология элиты российского дворянства. С.55.
источниковедческой точки зрения изучены личный архивный фонд и мемуары графа СЮ. Витте. В 1960 г. вышло в свет трехтомное издание «Воспоминаний» с предисловием и комментариями АЛ. Сидорова. В 1961 г. им был прочитан на заседании археографической комиссии доклад, посвященный исследованию этого источника30. Хотя Сидоров и сомневался в правомерности выделения редактором частей текста в отдельные главы и считал, что И.В. Гессен изменил название глав и переставил материал, но признавал, что без наличия самих рукописей этот вопрос нельзя до конца решить. Пристальное внимание автор уделяет источникам, легшим в основу воспоминаний Витте, и рассматривает круг тем, которые не вошли в мемуары, но были очень значительны для русской истории.
В статье Б.В. Ананьича и Р.Ш. Ганелина «Опыт критики мемуаров СЮ. Витте»31 прослеживается история как создания самого текста, так и первых публикаций «Воспоминаний». Авторы устанавливают, что мемуарное наследие Витте состояло из трех отдельных произведений: 1) рукописи «История возникновения русско-японской войны»; 2) стенографических диктовок графа и 3) его рукописных заметок. Авторы считают, что основные темы мемуаров Витте задолго до их создания оказались освещенными в печати, так как граф инициировал многие публикации, отражавшие в выгодном свете его политику. Ананьич и Ганелин подробно анализируют состав этих статей и выясняют круг литераторов, сотрудничавших с бывшим премьером.
Кандидатская диссертация М.А. Ткаченко о воспоминаниях Витте ставит своей задачей определение эволюции его общественно-политических взглядов, особенностей и условий его работы, а также отличительных черт этого государственного деятеля как мемуариста. В работе применялись логический, текстологический и сравнительно-исторический методы анализа мемуаров. Ткаченко подробно рассматривает взгляды и деятельность Витте не только в его бытность на посту министра финансов и председателя Совета Министров, но и после его отставки. Автор показывает, что создание мемуаров, растянувшееся на 5 лет, было длительным и сложным процессом и отразило изменения авторской концепции, имевшие место на протяжении всего этого периода. Изменением взглядов Витте автор объясняет многие противоречия в освещении и трактовке событий в «Воспоминаниях», а также поверхностное изложение графом некоторых важных эпизодов его государственной деятельности.
Сидоров АЛ. «К вопросу о характере текста и источников «Воспоминаний» СЮ. Витте» //Исторические предпосылки Великой Октябрьской социалистической революции. М., 1970.
Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. Опыт критики мемуаров СЮ. Витте (в связи с его публицистической деятельностью в 1907-1915 гг.) //Вопросы историографии и источниковедения истории СССР. М.-Л., 1963.
Ткаченко М.А. «Воспоминания» Витте. Вопросы источниковедческого анализа». Автореф. дисс на соискание ученой степ, кандидата истор. наук. М, 1979.
Исследованию истории личного архива СЮ. Витте посвятил свою работу Б.М. Витенберг ". Он делает удачную попытку уточнить обстоятельства изъятия бумаг и анализирует их дальнейшую судьбу. Автор приходит к выводу, что из 80 дел 28 были направлены в императорские библиотеки, 19 разосланы по учреждениям, 24 уничтожены и. только 7 были возвращены вдове. Витенберг отмечает, что царю не удалось обнаружить наиболее ценные материалы, указанные в «Списке документов». Часть из них была уже за границей, но большинство хранилось в России либо в тайниках, либо в банковских сейфах.
Новая работа Б.В. Ананьича и Р.Ш. Ганелина о мемуарах СЮ. Витте34 вышла в свет, когда отечественные исследователи получили доступ к рукописям мемуаров СЮ. Витте, хранящимся в США. Авторы отмечают, что лучшей работы по систематизации мемуаров графа Витте, чем была проделана СИ. Штейном и И.В. Гессеном, не могло быть в силу характера самих рукописных текстов. Б.В. Ананьич и Р.Ш. Ганелин призывали опубликовать все три книги мемуаров так, как они были созданы самим Витте, что и было осуществлено ими в 2003 г.
Столь обширный интерес к «Воспоминаниям» Витте и его личному фонду был обусловлен как значимостью этой фигуры в истории России, так и доступностью его мемуаров, поскольку они были опубликованы еще в первые годы советской власти35.
Несколько публикаций посвящено обширному наследию министра народного просвещения (а позже городского головы Санкт-Петербурга) И.И. Толстого. Написаны они его внучкой Л.И. Толстой. В одной из них автор дает краткую биографию своего знаменитого деда, историю создания им мемуаров и подробно останавливается на содержании каждой отдельной главы"6. Написанная ею же вступительная статья к публикации воспоминаний отражает структуру мемуаров и время их написания . Автор упоминает о завещании И.И. Толстого, где он просит опубликовать воспоминания после его смерти. Третья статья ЛИ. Толстой посвящена дневнику и воспоминаниям Ивана Ивановича, относящимся к его службе в качестве городского головы Петербурга, написанным незадолго до смерти и, видимо, не законченным38. Основываясь на этих двух источниках, Толстая описывает деятельность своего деда во время Первой мировой войны и воссоздает расклад политических сил в Городской думе. Однако из ее повествования не
33 Витенберг Б.М. К истории личного архива СЮ. Витте //Вспомогательные исторические дисциплины. XVII.
Л., 1985. С.248-260.
34 Ананьич Б.В., Ганелин Р.Ш. СЮ. Витте - мемуарист. СПб., 1994.
35 Витте СЮ. Воспоминания. Т. 1-3. М.-Пг., 1923-1924.
1 Толстая Л.И. Воспоминания И.И. Толстого как исторический источник //Вспомогательные исторические дисциплины XIX. Л., 1987.
" Толстой И.И. Воспоминания министра народного просвещения графа И.И. Толстого (31 октября 1905 г. -26 апреля 1906 г.) М, 1997. С.5-7.
38 Толстая Л.И. Дневник и воспоминания петербургского городского головы И.И. Толстого (1913-1916) //Вспомогательные исторические дисциплины XXII. Л., 1991. С.117-130.
18 совсем ясно, что же представляет из себя текст последних мемуаров Толстого, какова его структура и содержание.
Столь подробных источниковедческих исследований, посвященных мемуарам и личным архивным фондам других деятелей Совета Министров, к сожалению не удалось обнаружить. Имеются лишь краткие вступительные статьи к различным изданиям воспоминаний. Введение к публикации мемуаров В.Н. Коковцова написано видным отечественным историком В.И. Бовыкиным39. В нем освещена история создания мемуаров, анализируются неточности и смещения в изложении событий, исследуется состав документов, используемых Коковцовым при работе над текстом. Среди них Бовыкин называет стенограммы заседаний Государственной Думы и Государственного Совета, послереволюционные советские документальные публикации, а также документы личного архива, которые Коковцову удалось вывезти с собой за рубеж или получить позднее через своих близких. Вступительная статья и комментарии к воспоминаниям морского министра И.К. Григоровича были написаны И.Ф. Цветковым . Автор определяет их структуру и примерное время написания. В статье содержится подробное изложение биографии морского министра. Во введении к переведенным на русский язык дневникам В.Н. Ламздорфа И.А. Дьяконова41, проведшая эту кропотливую и сложную работу, дает источниковедческую характеристику этих документов. Она анализирует добавления к тексту на полях, черновики, когда министр иностранных дел не успевал сделать чистовую запись в основной текст. Автор отражает на основе дневниковых записей некоторые аспекты психологического облика Ламздорфа.
В предисловии к публикации мемуаров военного министра А.Ф. Редигера Л.Я. Сает и Н.В. Ильина42 дают содержательную источниковедческую характеристику воспоминаний: определяют время их создания, описывают внешний вид рукописи, анализируют особенности почерка Редигера. Авторы приводят подробную биографию военного министра и историю попыток его вдовы опубликовать мемуары своего мужа.
Предисловие к воспоминаниям товарища министра внутренних дел в правительстве П.А. Столыпина В.И. Гурко, написанное Н.П. Соколовым и А.Д. Степапским, содержит весьма краткую информацию источниковедческого порядка. Авторы сообщают, что найти подлинную рукопись воспоминаний не удалось и текст печатался по машинописной копии, хранящейся в Гуверском институте войны, революции и мира при Стэнфордском
39 Коковцов В.Н. Из моего прошлого. Воспоминания 1903-1919 гг. Кн.1. М., 1992. С.5-21.
Цвегков И Ф. Министр возрождавшегося флота и его мемуары //Вопросы истории естествознания и техники. 1990. №1-4, 1991 №1-3. 41 Дьяконова И.А. Введение//Ламздорф В.Н. Дневник 1894-1896. М., 1991.
Сает Л.Я., Ильина Н.В. Предисловие //А.Ф. Редигер. История моей жизни. Воспоминания военного министра. Т.1. М., 1999. С.6-14.
19 университете (США). Соколов и Степанский предполагают, что работа Гурко над мемуарами началась в 1924 г. и продолжалась до его смерти в феврале 1927 г. По мнению исследователей она не была закончена, так как «последние части воспоминаний явно отмечены печатью незавершенности и, по всей видимости, не прошли окончательной авторской правки»". Попытка Д.А.Андреева и Ф.А. Гайды охарактеризовать текст воспоминаний Гурко кажется нам не совсем удачной. Статья не является аналитической и содержит скорее полемику с предыдущими авторами и описание содержания отдельных глав мемуаров 4. Безусловно, верна мысль исследователей о том, что «именно портреты фигур высшей бюрократии делают мемуары бесценным источником». Однако трудно согласиться с их мнением, что оценки мемуаристом этих фигур «неявны». Наоборот, характеры высших сановников описаны Гурко ярко, эмоционально и, мало того, раскрыта их эволюция во времени. «Неявными» они могут показаться, возможно, лишь неискушенному читателю. Дело здесь не в «позволительной хитрости» бывшего товарища министра внутренних дел, а в самой противоречивости и сложности персонажей Гурко.
Итак, изучение историографии показывает, что персональному составу Совета Министров, деятельности отдельных его членов и взаимоотношениям внутри правительства уделялось мало внимания. Не на должном уровне находится и источниковедческое исследование документов личного происхождения высших правительственных чиновников. Личные архивные фонды, кроме, пожалуй, фонда СЮ. Витте, специально не изучались и многие из них даже не описаны в путеводителях по архивам. Отсутствуют всесторонняя разработка истории происхождения текстов и подробные источниковедческие комментарии к изданным мемуарам. Отдельные источники личного происхождения членов Совета Министров часто исследуются без всякой взаимосвязи друг с другом.
Основной целью данного исследования является источниковедческое изучение комплекса документов личного происхождения министров и товарищей министров царского правительства 1905 - 1914 гг., что позволяет создать как индивидуальный портрет каждого отдельного министра, так и коллективный портрет Совета Министров в целом как малой социальной группы. Достижение поставленной цели сопряжено с решением ряда задач. Одной из них было определение персонального состава Совета Министров изучаемого периода. Она осложнялась тем, что состав правительства отличался от заявленного в законодательстве. Это обусловило неполноту сведений и неперсонифицированность исследований о Совете Министров в отечественной историографии. Данная ситуация потребовала подробного изучения жизненного пути членов правительства. Другой задачей
Соколов Н.П., Степанский А.Д. Записки государственного человека //Гурко В.И. Черты и силуэты прошлого. М, 2000. С. 16.
Андреев ДА., Гайда Ф.А. В.И. Гурко и его воспоминания // Отечественная история. 2002 №6. С. 141-148.
20 был поиск документов личного происхождения министров. Подлинным кладезем такого рода источников являются личные архивные фонды, хранящиеся в отечественных архивах и отделах рукописей библиотек. Возникла проблема анализа их состава и выявления содержащихся в них документов личного происхождения. Также появилась необходимость подробного исследования опубликованных дневников, мемуаров и писем высших правительственных чиновников, так как они слабо изучены в отечественной историографии. Следующей задачей нашей работы явился источниковедческий анализ всего комплекса выявленных документов личного происхождения как определенной информационной системы. Имея столь обширный объем источников требуется определить пути и методы повышения его информационной отдачи. Взаимодействие между отдельными документами внутри системы позволяет не только ликвидировать информационные пробелы, но и проверить истинность информации, заключенной в отдельно взятом документе, не выходя за пределы комплекса.
При анализе исследуемых материалов мы исходили из предложенного И.Д. Ковальченко понятия о выраженной и скрытой информации43. Выраженная информация открыто декларируется автором. Очень часто она содержит элемент социально желательного поведения, то, в чем автор пытается убедить реципиента, то есть лицо, читающее данный документ. Этот аспект информации отражает автопортрет, который пытается нарисовать тот или иной высший чиновник, тот образ, который, по его мнению, будет положительно воспринят окружающими. Скрытая же информация содержит истинный портрет автора, который он зафиксировал в оставленном им документе невольно, этот образ часто отражается в описании своих и чужих поступков, восприятии автором других людей, невольных оценках того или иного события в жизни страны. Сравнение этих двух образов дает богатый материал для характеристики личности мемуаристов, авторов дневников и писем.
При исследовании источников нами были выделены определенные критерии отбора и систематизации информации. В их основе лежит выявление соответствующих мировоззренческих позиций авторов документов, их качеств как государственных деятелей своей эпохи, понимание ими исторической ситуации в стране. Извлечение необходимой информации реализовывалось через рассмотрение в комплексе документов личного происхождения следующих сюжетов:
отношение членов правительства к идее абсолютной монархии и возможности ограничения самодержавия, а также к фигуре императора Николая II;
личное восприятие министрами и их помощниками таких нововведений,
43 Ковальченко И.Д. Методы исторического исследования. М , 1987. С. 110.7
порожденных революцией 1905 г., как появление Государственной Думы, изменение
функций Государственного Совета и воссоздание Совета Министров;
представления членов правительства о политических партиях, прессе и
необходимости наладить контакты с обществом; - определение личных качеств министров и их помощников через их самооценку и
оценку их коллегами по работе, что дало возможность ответить на вопрос о единстве
и сплоченности отдельных кабинетов исследуемого периода.
Задачи диссертации реализуются на основе всестороннего изучения сформированного комплекса источников, отразившего черты характера и взгляды членов царского правительства 1905 - 1914 гг. Всего было исследовано 38 личных архивных фондов из 5 архивохранилищ России, 3 отделов рукописей библиотек и научно-исследовательских центров. В их состав входят 5 фондов председателей Совета министров, 20 фондов министров, 12 фондов товарищей министров и 1 фонд журналиста Л.М. Клячко-Львова, содержащий воспоминания видных государственных деятелей. Кроме того, детальному изучению подверглись 22 публикации документов личного происхождения премьеров, министров и их товарищей, включая издания 17 мемуаров, 3 дневников, 2 комплексов эпистолярий. В некоторых случаях для восполнения пробелов в информации привлекались речи и публицистические произведения как опубликованные, так и хранящиеся в личных архивах.
В качестве дополнительных источников в диссертации использовались законодательные акты, журналы Особых совещаний Совета Министров, стенографические отчеты заседаний Государственной Думы, а также воспоминания общественных деятелей.
Проведенный анализ выявленного источникового комплекса позволил создать многоаспектную и целостную картину взглядов членов Совета Министров на сложную политическую ситуацию в России и ее развитие.
Задачи исследования обусловили структуру самой работы. Первая глава посвящена решению эвристических и источниковедческих задач: определению состава Совета Министров, поиску и выявлению источников личного происхождения (как министров, так и их помощников).
В последующих трех главах произведен анализ выраженной и скрытой информации в соответствии с указанными выше сюжетами. Это позволило составить индивидуальные характеристики членов правительства, как государственных деятелей, а также наметить коллективный портрет Совета Министров.
Некоторые проблемы поиска и атрибуции документов личного происхождения
При изучении социальной психологии определенной малой группы прошлого перед историком встает задача формирования корпуса источников, адекватного исследуемой проблеме. Решение ее представляется довольно сложным, так как трудно выделить какие-либо методические рекомендации для такого рода работы.
Первым этапом наших исследований было определение персонального состава правительств в период с подписания Манифеста 17 октября до начала Первой мировой войны. Для этого мы воспользовались немецким изданием «История организации власти в России от Петра Великого до 1917 года» Е. Амбургера . Обращение к немецкому изданию вызвано неполнотой и обезличенностью информации о составе царского правительства, существовавшей до недавнего времени в отечественной литературе. Труд Е. Амбургера не лишен ошибок, однако, при соответствующей проверке данного материала, он дает адекватное представление о Совете Министров исследуемого периода. В этой книге отражен состав правительств Российской империи с петровских времен до 1917 г., в том числе министров и их помощников с 1905 по 1914 гг. Отсутствует полностью лишь информация о Государственном контроле. Эти данные нам удалось выявить по недавно вышедшему справочнику Д.Н. Шилова11, но этот обширный и весьма удачный труд не содержит никаких сведений о товарищах министров. Результаты поисков персонального состава членов Совета Министров представлены в Таблице 1 (см. Приложение 1.). На данном этапе были тщательно изучены биографии членов правительства, что дало возможность адекватно оценить их жизненный путь и служебный опыт (см. Приложение 2).
Вторым этапом исследования стал поиск опубликованных дневников, мемуаров, писем и других источников личного происхождения министров и их товарищей, как наиболее доступных для исследователей. Для этого использовался справочник «История дореволюционной России в дневниках и воспоминаниях...» . Нашу задачу сильно облегчил и вышеупомянутый справочник Д.Н. Шилова, где содержатся указания не только на труды министров, но и публикации о них в отечественных и зарубежных журналах, а также их биографии. Так как последний том первого из упомянутых изданий вышел в 1989 г., а второй справочник не содержит данных о товарищах министров, то для нахождения более поздних публикаций источников личного происхождения пришлось обратиться в справочно-бибдиографические отделы Государственной Публичной Исторической библиотеки России, Библиотеки им. A.M. Горького МГУ, а также библиотеки ИНИОН. В итоге удалось выявить еще множество изданий, увидевших свет в последние десятилетия. Проделанная работа создала предпосылки для целенаправленного поиска документов личного происхождения в архивах.
Третьим этапом создания корпуса источников был поиск документов личного происхождения, хранящихся в архивах России. Он начался с изучения справочника «Личные архивные фонды в хранилищах СССР» . Этот труд достаточно полно отражает наличие таких фондов в отечественных архивах. При поиске личных архивных фондов необходимо учитывать документы, хранящиеся не только в государственных архивах, но и в фондах российских библиотек, домашних архивах потомков. Так фонд министра народного просвещения графа И.И. Толстого находится в Российской Национальной библиотеке им. М.Е. Салтыкова-Щедрина14. Он содержит личную переписку, а также подлинник рукописи его воспоминаний. Однако опубликованный в 1997 г. дневник графа хранится у его родственников.
Следует иметь в виду, что часть личных архивных фондов была вывезена их фондообразователями за границу. Это относится, например, к личному архиву графа СЮ. Витте, а также к документам министра финансов (а затем и председателя Совета Министров) В.Н. Коковцова. Такого рода фонды остаются совершенно неисследованными в отечественной историографии, однако в наше время возможно некоторое изменение такого положения вещей.
Очень часто источники личного происхождения можно найти в различных следственных делах, заведенных на высших чиновников во время Первой мировой войны и после Октябрьской революции. Классический тому пример - дневник и переписка генерала В.А. Сухомлинова, которые оказались в его следственном деле.
Таким образом, нельзя следовать определенному трафарету при поиске необходимых источников, так как весьма важные документы можно найти в самых неожиданных местах. С наибольшей вероятностью документы личного происхождения можно обнаружить:
1. Опубликованными в газетах, журналах и отдельных книгах.
2. В личных архивных фондах тех или иных высших чиновников, хранящихся в государственных архивах России, частных семейных архивах в нашей стране и за рубежом.
3. В материалах судебных дел, заведенных на тех или иных министров и их помощников.
Идея монархического правления и необходимость нововведений в государственном строе России в представлениях членов царского правительства
Сразу же следует оговориться, что в высшей чиновничьей среде России главенствовала монархическая идеология. Достаточно сказать, что среди оставивших дневники и воспоминания министров не было ни одного человека, который не был бы монархистом. Однако принцип монархического правления понимался высшими чиновниками по-разному. По восприятию этого принципа министров и их товарищей можно условно разделить на две группы - сторонников абсолютизма и сторонников конституционно-монархического строя.
Об истинном отношении к монархическому образу правления можно судить не только по открыто декларируемой авторами позиции в данном вопросе, но и по той скрытой информации, которая отразилась в их понимании роли и места царя в системе управления страной и, в частности, их взглядах на собственную отставку.
Сама идея опубликования Манифеста 17 октября и ограничения прав царя поддерживалась высшими чиновниками в разной степени. Одни безоговорочно ее приветствовали, другие считали вынужденным актом, но все же «необходимым злом». К последним относится председатель Совета Министров СЮ. Витте. Он пишет: «Вообще, моя семья была в высокой степени монархической семьей, и эта сторона характера осталась у меня по наследству»1. Вместе с тем, Витте считает необходимым ограничить самодержавие из-за недостатков самого царя. Весьма эмоционально он восклицает: «Бедный и несчастный государь! Что он получил и что оставит? И ведь хороший и неглупый человек, но безвольный, и на этой черте его характера развились его государственные пороки, т.е. пороки как правителя, да еще такого самодержавного и неограниченного. Бог и Я»2. А поскольку царь, по мнению Сергея Юльевича, был слабый, то его власть необходимо ограничить. Он писал: «Сохранить самодержавие, когда неограниченный самодержец многолетними не только несоответственными, но губительными действиями расшатал государство и когда подданные его не видят более или менее основательных надежд в будущем, особенно трудно в XX в., когда самосознание народных масс значительно выросло и питается тем, что у нас названо «освободительным движением». Таким образом, как по моим семейным традициям, так и по складу моей души и сердца, конечно, мне любо неограниченное самодержавие, но ум мой после всего пережитого, после всего того, что я видел и вижу наверху, меня привел к заключению, что другого выхода, как разумного ограничения, как устройства около широкой дороги стен, ограничивающих движение самодержавия, нет»". Поэтому мысль американских ученых Х.Д. Мелингера и Д.М. Томпсона о том, что «Витте не любил абсолютизм и считал, что царь должен руководствоваться и контролироваться законом, как и его подданные»4, можно принять лишь с той оговоркой, что это касалось именно такого монарха как Николай И. Отношения Сергея Юльевича с Александром 111 были совершенно другими.
Может быть по этому председатель Совета Министров поспешил самостоятельно просить царя об отставке, когда их разногласия стали очевидными и недоверие Николая II к своему премьеру усилилось. Витте вспоминает: «Когда я увидел, к чему камарилья ведет государя, а я знал хорошо государя и понимал, что ему этот путь мил, то уже в феврале заговорил о том, чтобы его величество меня отпустил... Но государь сам и через генерала Трепова просил меня не уходить и во всяком случае окончить дело займа и сбора Думы»5.
Безусловно, эта отставка не была искренним желанием графа, но он, видимо, посчитал, что лучше уйти самому, чем быть выгнанным лишь потому, что это пришло в голову слабовольному и недалекому монарху, который заявлял по поводу отставки Витте, что это «Бог положил мне на душу»6.
Гурко обвиняет в отставке этого крупного государственного деятеля совсем не Всевышнего, а вполне определенных интриганов - чиновников: И.Л. Горемыкина, братьев В.Ф. и Д.Ф. Треповых, А.В. Кривошеина и сына министра внутренних дел В.К. Плеве Н.В. Плеве, причем ведущую роль в этом кружке играл, безусловно, «хитроумный Улисс», то есть И.Л. Горемыкин, который, как пишет Гурко, «...сумел использовать усилившееся у государя недоверие к Витте,... чтобы окончательно свалить его»7.
Близкой к Витте точке зрения придерживается признающий себя «правым» по убеждениям А.Ф. Редигер. В своих мемуарах, оглядываясь назад, он вспоминает: «По убеждениям своим я был монархистом; я считал, что Россия может управляться лишь твердой властью, независимой от преходящих течений и общественных настроений, а этому требованию удовлетворял лишь самодержавный строй; от самодержавия должны были исходить ... те реформы, которые требовались жизнью» . Здравый смысл и жизненный опыт подсказывали Александру Федоровичу, что «Россия со временем должна была обратиться в конституционное государство по примеру остальной Европы...», на отказ от самодержавия он «смотрел как на неизбежное в будущем зло», но считал, что к отмене этой формы правления необходимо было подойти не торопясь, «постепенно расширяя самодеятельность общества». Свою приверженность абсолютизму Редигер, как и Витте, объяснял семейным воспитанием. Военный министр замечал, что к самодержавию он предъявлял самые высокие требования. Он считал, что «самодержец должен чувствовать себя слугой государства и, отлагая в сторону все свои личные интересы и симпатии, ставить впереди всего интересы России; он лично должен быть безупречным, без фальши, верным своему слову и твердым в принимаемых решениях». Сознавая, что «всем этим требованиям государь не удовлетворял», он и считал необходимым ограничение власти Николая II9.
Положение в стране в годы революции 1905 г. глазами министров и их товарищей
Прежде чем перейти к рассмотрению основных проблем, отраженных в главе, представим взгляды членов Совета Министров на общее положение в стране в годы революции и их оценку факта учреждения Государственной Думы как способа выхода из кризисной ситуации. В этом плане документы личного происхождения являются богатым источником. Нет ни одного министра, который в той или иной степени не затрагивал бы эту тематику. Даже личные письма полны тревоги за происходящее в России.
Наиболее емко, как нам кажется, общую картину положения в стране после выхода Манифеста 17 октября 1905 г. описал министр народного просвещения И.И. Толстой. Прежде всего он отмечал полное недоверие общества к Манифесту и работе Совета Министров: «... никто, казалось, не хотел даже дать себе труда проверить искренность намерений правительства, положить хотя бы несколько дней, чтобы убедиться, что Витте не ведет двойной игры»3. Кто же поверил в твердые намеренья Совета Министров? По мнению Толстого это были крайне правые (реакционеры и консерваторы) и крайне левые (социалисты и анархисты) элементы, которые соответственно, «считали долгом совести и убеждений помешать осуществлению плана реформ». Министр просвещения описывает реакцию на Манифест и остальной части населения: «Вся масса русских граждан, не принадлежащая к партиям и не привыкшая не только к политической жизни, но даже и к мышлению на политические темы, вначале инстинктивно готова была принять обещания правительства с восторгом, но, не будучи организована, не находя точки опоры для своей веры в лучшее будущее, быстро была сбита с толку крайними в ту и другую сторону партиями»4. Таким образом, И.И. Толстой, исповедовавший достаточно либеральные взгляды, был вынужден признать политическую незрелость российского общества, его подверженность агитации и отсутствие в нем определенных взглядов и воззрений.
Примерно в этом же ключе оценивает обстановку и министр иностранных дел А.П. Извольский. Он пишет: «Манифест 17 октября, обнародованный как добровольный акт воли царя, должен был бы ... успокоить недовольные элементы; но случилось так, что этот акт рассматривался революционной партией, как вынужденный поступок императора, вызванный всеобщей стачкой. Эта партия открыто заявила свою неудовлетворенность уступками, уже сделанными императорской властью, и указывала на необходимость применения того же самого метода, чтобы вырвать у власти другие и еще более широкие уступки». Как и в любом обществе, в России возникло течение противоположное этим партиям. Извольский пишет: «Это контрреволюционное движение было организовано реакционной партией, которая образовала обширные организации, называемые «Союзом русского народа»3.
Военный министр А.Ф. Редигер рассматривает положение в стране несколько в ином ключе. Он пишет о Манифесте 17 октября: «столь торжественное объявление о новых "свободах" было понято как окончательное дарование их, причем без каких-либо норм и ограничений! Старые законы стали считать отмененными, а новые еще не начали разрабатывать, вследствие чего получилось полное беззаконие и невероятный сумбур во всей стране»6. Таким образом, Редигер акцентирует внимание на декларативности акта 17 октября 1905 г., которая была, в то же время, воспринята как реальное дарование новых прав. В отсутствии законности и эйфории вседозволенности автор видит причину беспорядков, взрыва терроризма и насилия. Военный министр сочувствует графу Витте, вступившему в это тяжелейшее время в должность председателя вновь созданного Совета Министров. А.Ф. Редигер указывает на то, что «даже в столице беспорядки были сильны , что Совет Министров не решался собираться открыто, опасаясь покушений на него».
Правительство пыталось разрешить накопившиеся проблемы силой, но брожение проникло и в армию. Редигер пишет о беспорядках на флоте и в войсках, однако причиной этого считает бедность армии и флота квалифицированными офицерскими кадрами . Он расследовал действия военных властей и пришел к выводу, что «старшие военные начальники, большей частью престарелые, непривычные к инициативе, опасаясь ответственности, терялись и бездействовали. Так было на войне, то же повторялось и при возникновении беспорядков в стране» . Таким образом, глава военного ведомства вынужден был признать, что деятели старой формации, отягощенные феодальным менталитетом, были уже неспособны навести порядок в армии и ей были необходимы коренные реформы.
В,И. Гурко считал, что неразбериха с опубликованием и самим содержанием Манифеста 17 октября вызвала взрыв социал-демократической агитации в стране, захваты тюрем, бунты в войсках. Он писал: «Не успела еще местная администрация с грехом пополам восстановить уличный порядок, как под влиянием революционеров разнообразных оттенков ... возникают бунты в различных частях войск. Так уже 26 октября выступает на сцену будущая «краса и гордость» революции - кронштадские моряки, и усмирение их требует вызова войск из столицы. В начале ноября в Москве образуется Совет солдатских депутатов, и следом вспыхивает бунт среди сухопутных войск, причем некоторые из них усмиряются не без труда». Гурко особо обращает внимание на восстание солдат в Киеве, Воронеже и Владивостоке, а также матросов в Севастополе, «где происходит форменный артиллерийский бой между взбунтовавшимися командами военных судов и береговыми батареями» .
Из революционных событий 1905-1906 гг. многие авторы описывают фабричные забастовки, аграрные беспорядки, студенческие волнения, еврейские погромы. Ракурс изображения событий, причины, их вызвавшие, объясняются министрами и их товарищами по-разному. Товарищ министра внутренних дел в правительстве Витте С.Д. Урусов, бывший в 1905 г. тверским губернатором, описывал забастовки, возникшие на Большой Тверской мануфактуре Морозовых и Кузнецовской фарфоровой фабрике, связывает эти беспорядки с трагическими событиями 9 января, указывает на отсутствие у рабочих экономических требований и с удовлетворением сообщает о том, что забастовка была прекращена «группой квалифицированных ткачей». Важно отметить одно обстоятельство: Сергей Дмитриевич упоминает о наличии посторонних агитаторов, не имевших никакого отношения к фабрике и подстрекавших рабочих к бунту. Когда их попытались задержать, они применили оружие и был «ранен один жандарм»10.
В прекращении забастовки на Кузнецовской фарфоровой фабрике Урусову пришлось участвовать лично. Для этого, ему необходимо было «проверить, не наблюдаются ли со стороны фабричной администрации такие упущения или даже злоупотребления, которые объясняют, а может быть, и оправдывают поведение рабочих»11. Сергей Дмитриевич в одиночку поехал на фабрику и ему легко удалось уладить конфликт без применения войск и насилия.
