Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социальный облик пореформенного крестьянства
1. Общинный мир пореформенной деревни - основа традиционной социокультуры крестьянства с.29-68
2. Православная церковь и крестьянство с.69-109
3. Народное образование и просветительная деятельность земств на селе в конце XIX века с. 110-156
Глава 2. Культурная эволюция крестьянства в начале XX века
1. Система народного образования на селе с. 157-191
2. Внешкольное образование и расширение сферы просветительной работы земств среди крестьян с. 192-215
3. Изменения в структуре культурных потребностей сельских жителей с.216-242
4. Развитие самосознания крестьянского мира с.243-263
Заключение с.264-273
Приложение с.274-281
Список использованных источников и литературы с.282-307
- Общинный мир пореформенной деревни - основа традиционной социокультуры крестьянства
- Народное образование и просветительная деятельность земств на селе в конце XIX века
- Внешкольное образование и расширение сферы просветительной работы земств среди крестьян
- Развитие самосознания крестьянского мира
Общинный мир пореформенной деревни - основа традиционной социокультуры крестьянства
В центрально-промышленных губерниях к началу XX в. проживало 15% населения Европейской России. Среди них крупнейшими были Владимирская, Московская и Тверская губернии. В территориальном отношении наиболее крупной была Тверская губерния - 56,8 тыс. квадратных верст, Владимирская -42,8 тыс. верст, Московская губерния - 29,2 тыс. верст. По численности населения впереди была Московская губерния. В ней проживало 3.565 тыс. человек, в том числе в сельской местности губернии - 2.431 тыс. Население Москвы и 13 уездных городов составляло 1.134 тыс., или 31,8% жителей. Среди центрально-промышленных губерний это была самая урбанизированная губерния. Тем не менее среди всего населения губернии преобладали крестьяне - 1.894 тыс. жителей (78%), а в уездах - 91,3%. По плотности населения Московская губерния -83,1 человека на квадратную версту - была самой густонаселенной. На втором месте по численности населения находилась Тверская губерния - 1.769 тыс. человек, с плотностью населения 31,1 человека на квадратную версту. Большинство населения губернии - 1.642 тыс. человек, или 92,8%, составляло крестьянство. Причем в Твери и в 12 уездных городах проживало 68,7 тыс. крестьян (55,2%). Во Владимирской губернии числилось 1.516 тыс. жителей, в том числе в сельской местности - 1.325 тыс. человек (87,4%). Плотность населения губернии составляла 35,4 человека на квадратную версту.1
По данным подворных земских переписей первого периода, проведенных в 1882-1892 гг., в Тверской губернии насчитывалось 9.954 селения, во Владимирской - 6.126 селений, в Московской губернии - 5336 сел и деревень.1 Для сельской поселенческой структуры губерний была характерна мелкоконтурность и территориальная разбросанность селений: они имели сравнительно небольшие размеры от 20 до 60 дворов. В среднем в селениях губерний проживало: в Тверской - 160 человек, Владимирской - 182, Московской - 194 человека.2 В них числилось соответственно: 175.838, 233.767 и 190.120 крестьянских дворов. Средняя населенность крестьянского двора (человек обоего пола) составляла в Тверской губернии - 8,9, Московской - 6,7, Владимирской губернии - 5,6 человека. В Нечерноземном центре - 5,2 человека.3
В конце XIX - начале XX в. во Владимирской, Тверской и особенно в Московской губерниях под воздействием начавшейся индустриализации, развитием средств коммуникаций и других факторов наметились процессы урбанизации. Наиболее промышленно развитой из них была Московская губерния. В основном в Москве и в уездных городах насчитывалось 1.940 фабрик и заводов. Кроме этого в губернии имелось 6.580 мелких промышленных и 4.560 торговых заведений. В двух уездах - Богородском и Бронницком более половины сельского населения было занято в промышленности. Во Владимирской губернии имелось 8.420 крупных и мелких промышленных и около 2500 торговых заведений, в Покровском уезде более половины населения было занято в промышленности.4
Природно-климатические условия, различное плодородие почв обусловили специализацию сельскохозяйственного производства в этих старопахотных губерниях. Так, в Тверской и северо-западной части Московской губернии пре обладало льноводство. Повсеместно развивалось производство основных зерновых культур и картофеля, травосеяние, мясо-молочное животноводство и пчеловодство. Возле губернских и уездных городов было развито овощеводство и садоводство.
Население России за вторую половину XIX в. увеличилось примерно с 68 млн. до 124 млн. человек, а к 1914 году его численность достигла 160 млн. человек. Демографический взрыв произошел в основном за счет сельского населения. В крестьянских семьях до начала XX в. рождаемость практически не регулировалась, так как вмешательство в таинства зачатия и рождения считалось большим грехом. На тысячу человек рождалось примерно 50 детей. В результате снижения смертности в детском возрасте естественный прирост населения в деревне был значительным и составлял около 1% в год.1 Все это привело к аграрному перенаселению и обострило демографическую ситуацию в деревне. Поэтому в начале XX в. большое число молодых крестьян не находило возможности применить свои силы в деревне и обеспечить себя необходимыми средствами даже по нормам минималистской трудовой морали.
В Тверской губернии численность сельских жителей за полвека с 1850 г. к началу XX в. выросла в 1,4 раза, а в "старопахотных" уездах плотность населения увеличилась в 1,7 раза.2 Со времени проведения земских подворных переписей в 1882-1892 гг. к 1913 г. во Владимирской губернии численность сельского населения выросла с 1.325 тыс. до 1.750. тыс. человек, или в 1,3 раза; в Московской с 1.330 тыс. до 1.691 тыс., или в 1,27 раза; в Тверской губернии с 1,575 тыс. до 2.214 тыс., или в 1,4 раза.3 Численность мужчин и женщин в абсолютных цифрах выросла, но доля мужчин уменьшилась и составляла относительно численности женщин в 1882-1892 гг. по Владимирской губернии - 48,2%, Московской - 48,2%, Тверской губернии - 47,8%. В 1913 году доля мужчин стала еще меньше, соответственно по губерниям: 47,8%; 46,3 и 46,7%.1 Это было связано с высокой смертностью среди мужчин, а также с их уходом на заработки в города, в том числе и других губерний.
Наглядную картину половозрастного состава сельского населения в конце XIX в. дает перепись населения 1897 г. Так, например, в Московской губернии насчитывалось 1.296.199 сельских жителей обоего пола. Доля лиц мужского пола составляла 44,5%, женского - 55,5%. В том числе детей, подростков, девушек и юношей от 1 года до 19 лет насчитывалось 599,3 тысячи человек, или 46,2% от общего числа жителей, что свидетельствовало о демографическом всплеске в последние два десятилетия XIX в. Во всех возрастных группах от 20 до 59 лет наблюдалась тенденция к снижению доли лиц мужского пола.2 Почти такие же показатели половозрастной структуры были характерны для Владимирской и Тверской губерний.
По переписи населения в 1897 г. доля крестьян в общем населении страны составляла 84%, но только 74% от всего населения было занято сельскохозяйственным производством. В Тверской губернии крестьяне составляли 92,8%, во Владимирской - 87,4%, в Московской губернии - 78% населения. Однако крестьянским трудом в Тверской губернии занималось 80,9% сельского населения, во Владимирской - около 80 %, в Московской губернии 47,7%. Остальные крестьяне сочетали труд в сельском хозяйстве с работой в промышленности или занимались различными местными промыслами.1
В действующем законе слово "крестьянин" часто чередовалось со словом "сельский обыватель". Сельскими обывателями, или сельскими жителями, могли быть крестьяне, дворяне и мещане. Сельский обыватель мог стать крестьянином лишь только тогда, когда он приписывался к какому-либо сельскому или волостному обществу, хотя мог жить в деревне или в городе. Для получения мирского надела земли вступающий в сельское общество должен был получить не менее двух третей голосов крестьян, имеющих право голоса на сельском схо-де.2
После крестьянской реформы 1861 г. бывшие помещичьи крестьяне были переведены на положение "временнообязанных", платили оброк или несли барщину в пользу бывших владельцев. Кроме этого бывшие помещичьи крестьяне в течение 49 лет - до 1910 г. должны были платить государству выкупные платежи. К 1870 г. 66,6% бывших помещичьих крестьян, а к 1881 г. уже 84,7% крестьян были переведены на выкуп и получили статус крестьян-собственников.3 Остальных крестьян с 1 января 1883 г. государство перевело на выкуп, а временнообязанные отношения были прекращены. После введения в 1889 г. института земских начальников, назначаемых из дворян и отставных офицеров, крестьяне вновь попали под полный контроль местного дворянства. Практически вплоть до революции 1905-1907 гг. сохранялось сословное неравноправие крестьян и такой пережиток крепостного права, как телесные наказания. По закону от 17 апреля 1863 г. телесные наказания для крестьян ограничивались, но со хранились для тех, кто не имел образовательного ценза, еще не достиг 60-летнего возраста, не страдал болезнями и не занимал каких-либо должностей в сельской администрации. Женщины, дети и подростки освобождались от телесных наказаний. В этом отношении крестьяне приравнивались к арестантам и ссыльнокаторжным, на которых распространялись телесные наказания.1 В 1903 г. согласно "Уложению о наказаниях", телесные наказания для крестьян были отменены.2
Народное образование и просветительная деятельность земств на селе в конце XIX века
После реформ 1860-1870-х гг. модернизационные процессы стали оказывать все большее влияние на экономическую, социальную и культурную жизнь деревни. Крестьянские хозяйства начинают постепенно втягиваться в рыночные отношения, в некоторых из них появляются новые орудия труда, используются достижения сельскохозяйственной науки и практики. В крупные промышленные центры: Москву, Тверь, Владимир и другие города - устремляются потоки крестьян-отходников. В некоторых крупных селениях возникает фабричное производство и развивается местная кустарная промышленность, в которые втягивается крестьянское население. На межволостных и уездных ярмарках крестьяне совершали не только сделки купли-продажи, но и знакомились с новыми промышленными товарами, получали информацию о событиях в стране и в мире.
Однако модернизационные процессы в российском обществе сдерживались социальной и культурной асимметрией по линии город - деревня. В деревне еще преобладал патриархальный, общинный уклад жизни, а культура крестьян оставалась в основном традиционной. Образование на селе носило сословный характер, а основная масса крестьян оставалась неграмотной или малограмотной. Крестьяне старшего поколения часто относились к образованию и чтению книг неодобрительно, а если и читали, то книги религиозного содержания или лубочную литературу. Неграмотность большинства крестьян сдерживала проникновение в деревню новых экономических, социальных и культурных порядков. Поэтому к концу XIX в. жизнь настойчиво потребовала развития образования, распространения знаний, внедрения современной культуры на селе. Политика правительства и Святейшего Синода в области народного просвещения представляла собой тщательно продуманную официальными идеологами серию мероприятий, направленных на консервацию в стране сословно феодальных пережитков. Она носила не только сословный, но и патерналистский характер, и была направлена на ограничение просвещения крестьян в рамках понятий "необходимых в их повседневной жизни", привитие им религиозно-нравственного воспитания и верноподданнической психологии.
Во второй половине 1880-х гг. во взглядах на народное образование столкнулись две концепции: земства отстаивают светский принцип образования, дающий крестьянским детям элементарную грамотность, сведения об окружающем мире и основы сельскохозяйственных знаний; духовное ведомство во главе с обер-прокурором Синода К.П. Победоносцевым пыталось и небезуспешно придать образованию народа религиозный характер, требуя в программах народных школ увеличения часов на изучение Закона Божьего и церковнославянского языка во всех типах народных училищ.
Земские деятели всегда рассматривали народную школу как одну из основных сфер своей деятельности. Финансируя строительство и содержание начальных народных училищ, земства были лишены влияния на сам учебный процесс. Либеральная часть земцев и педагогической общественности стремилась к паритетному участию земств и государства в деле народного просвещения, к полноправному представительству в училищных советах, настаивала на увеличении государственной помощи земской школе. Демократически настроенные земцы и широкие слои народного учительства были сторонниками демократизации всей системы народного образования и выступали против насаждения церковноприходских школ. В 1890-е гг. среди земских деятелей наметились два подхода к развитию народной школы. Часть земцев отстаивала утилитарный подход к "первоначальному обучению": давать крестьянским детям элементарную грамотность и сельскохозяйственные навыки для их дальнейшей интеграции в хозяйственную жизнь деревни. Либерально настроенные московские и тверские земские деятели - В.Ю. Скалой, Н.Н. Хмелев, председатель Московской губернской земской управы Д.Н. Шипов, Ф.Ф. Ольденбург, князь Д.Н. Шаховской и другие рассматривали образование народа не только с точки зрения целесообразности, но и как важное условие общественного прогресса страны.
В 1880-1890-е гг. система начального народного образования на селе была представлена следующими типами школ: "образцовыми", или правильно организованными одноклассными или двухклссными училищами, относящимися к ведомству министерства народного просвещения со сроками обучения 3 и 5 лет, которые содержались за счет государственной казны; народными начальными училищами по Уставу 1874 гг., или земскими школами, содержащимися за счет земств и сельских обществ. В некоторых уездных городах и крупных фабричных селах имелись городские училища по Уставам 1828 и 1872 гг., обучение в которых было платным. Кроме них два типа школ относились к ведомству Святейшего Синода - это церковноприходские училища и школы грамотности, или "вольные" крестьянские школы.
Самыми многочисленными на селе были одноклассные и двухклассные училища по Уставу 1874 г., или земские школы со сроками обучения 2 и 4 года. После земской реформы 1864 г. часть министерских и крестьянских школ грамотности стали передаваться земским учреждениям. Этот процесс в основном завершился к 80-м гг. XIX в., но в отдаленных селениях школы грамотности существовали еще долгое время. Уездные земства и крестьянские общества полностью содержали земские школы: земства снабжали их учебниками, наглядными пособиями и книгами, выплачивали жалованье учителям, а крестьянские общества давали средства на ремонт, отопление, освещение и охрану школ.
По Положению о земских учреждениях забота о народном образовании не являлась их главной задачей, но после введения Положения о народных училищах 1874 г. земства взяли на себя инициативу по строительству и содержанию школ. Однако Положение 1874 г. ограничивало самостоятельность земств в школьном деле контролем со стороны губернских и уездных предводителей дворянства, соответствующих училищных советов и попечителей из дворян. В земских школах соблюдался принцип добровольности и бесплатности обучения. По учебному плану изучались следующие предметы: в одноклассных школах с 2-летним сроком обучения - Закон Божий, чтение, письмо, основы арифметики и церковное пение; в двухклассных школах с 4-летним обучением добавлялись предметы: отечественная история, география, геометрия, естествознание, гимнастика, пение, а в некоторых школах - основы сельскохозяйственных знаний, различные ремесла для мальчиков, рукоделие для девочек. Закон Божий преподавали лица духовного звания, учителями работали выпускники учительских и духовных семинарий, гимназий, духовных и епархиальных училищ, а также лица, сдавшие экзамен на звание народного учителя.
Наряду с официально организованными министерскими и земскими училищами, в некоторых селах существовали "вольные" крестьянские школы, "домашние" школы грамотности. Обычно они открывались по инициативе крестьян в удаленных от крупных селений деревнях, где не было организованных школ. Крестьяне снимали помещение для этих школ и нанимали учителей. Обучением детей в таких школах занимались причетники, грамотные крестьяне, отставные солдаты, волостные писари, дочери священников, а иногда одинокие девушки, ведущие монашеский образ жизни, в народе называвшиеся "черничками". В основном все школы грамотности были одноклассные с очень низким уровнем обучения. Плата за обучение была небольшой - с каждого ученика по 25-35 коп. в месяц, или 2-3 руб. в год. После введения Положения 1874 г. о начальных училищах часть школ грамотности была передана земствам, другие были закрыты. Однако из-за недостатка на селе министерских и земских школ министр народного просвещения барон А.П. Николаи своим циркуляром в 1882 г. разрешил крестьянским обществам и частным лицам открывать школы грамотности.
В середине 1880-х гг. усилилось влияние обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева, который считал, что в первоначальном образовании народа Министерство просвещения должно опираться на церковь и духовенство. Идеалом народной школы он считал такую, в которой учащиеся приобретают минимум элементарных знаний, учатся любить и бояться Бога, любить отечество и почитать родителей.1 В 1882 г. решением Победоносцева при Святейшем Синоде из представителей духовного ведомства и Министерства народного просвещения под председательством архиепископа Холмского и Варшавского Леонтия была создана комиссия "для разработки вопроса об обеспечении за духовенством особой роли в деле народного просвещения".2
Внешкольное образование и расширение сферы просветительной работы земств среди крестьян
В начале XX в. земства продолжали проводить народные чтения с традиционной тематикой. В докладе Тверской губернской управы земскому собранию в 1912 г. отмечалось, что чтения проводились в 193 земских школах. Большой популярностью у крестьян все еще пользовалось чтение художественной литературы - 32,8% от всех чтений, по исторической тематике - 19,2%, по географии - 14,3%, естествознанию - 13,9% чтений.1
Однако, несмотря на введение новых правил 28 января 1901 г., которые расширили тематику чтений, наблюдалась тенденция к снижению интереса крестьян к их традиционным формам проведения. Так, с 28 января 1901 по 12 ноября 1903 г., то есть почти за три года, в селах Владимирской губернии было проведено 48 чтений, в Московской - 406, в Тверской - 212 чтений. Если в 1901 г. в Московской губернии чтения проводились в 50% школ, то в 1913-1914 гг. уже в 30% школ.2
Снижение интереса к чтениям прежде всего было связано с возросшей грамотностью крестьян, распространением в деревне книг и газет, расширением сети библиотек, а также с появлением новых форм просветительной работы. Кроме этого, отказы местной администрации, теснота школьных помещений создавали определенные препятствия для проведения чтений. Главное же - такая форма чтений уже не удовлетворяла возросшие интеллектуальные запросы образованной части крестьянской молодежи.
Следует отметить, что отношение большинства крестьян к народным чтениям, как и к образованию, определялось их прагматизмом. Крестьян, в первую очередь интересовало то, что можно было применить на практике в своем хозяйстве. Учитывая запросы крестьян, многие земства и просветительские общества начинают менять тематическую направленность и формы просветительной работы. Народные чтения начинают приобретать все более специализированный и практический характер. В чтениях и беседах стала преобладать пропаганда научных знаний, медико-санитарное просвещение крестьян, организация сельскохозяйственных кружков по изучению достижений агрономической науки и практики по передовому ведению крестьянского хозяйства. К проведению лекций, бесед и практических занятий земства стали привлекать своих специалистов: агрономов, ветеринаров, врачей.
Совместно с земствами местные отделения комитета по распространению сельскохозяйственных знаний организовывали курсы с практическими занятиями. Начиная с 1907 г., Московское губернское земство стало проводить чтения для крестьян по двум программам. По краткой программе земские специалисты читали лекции по всему циклу агрономических знаний; более подробные чтения проводились по отдельным агрономическим вопросам: травосеянию, использованию элитных семян и минеральных удобрений и т.п. По замечанию лекторов, такие чтения вызывали огромный интерес у крестьян.1 Во время занятий крестьянам показывали образцы новых сельхозорудий, устраивали опытные поля с правильным севооборотом, посевами трав, снабжали крестьян семенами элитных зерновых культур, раздавали брошюры. При помощи уездных управ крестьяне Московской губернии устроили 26 кустарных мастерских по изготовлению новых плугов и других орудий труда. Так, например, большим спросом у крестьян Волоколамского, Клинского и других уездов Московской губернии пользовались удобные и дешевые плуги и веялки крестьянина-умельца из деревни Носово Волоколамского уезда Г.М. Николаева, который в мае 1904 г. на межземской кустарной выставке в г. Курске за свои веялки был награжден большой бронзовой медалью.1
Владимирская губернская земская управа с 1907 г. начинает проводить ежегодные курсы по пчеловодству с проведением бесед и практических занятий. С 1910 г. во Владимире стали работать ежегодные месячные сельскохозяйственные курсы, на которых занималось по 50-60 крестьян. Занятия проводились по насыщенной программе: основам земледелия, организации крестьянского хозяйства, его кредитованию, травосеянию, садоводству и огородничеству. Эти курсы пользовались таким большим успехом у крестьян, что был введен конкурсный отбор слушателей. Все обучение и проживание крестьян на курсах оплачивали уездные земства.2 В Тверской губернии Зубцовская, Кашинская и другие земские управы организовали ежегодные теоретические и практические занятия по луговодству, льноводству и льнообработке.3 Такие же чтения и занятия проводились и в других местах.
Полученные на чтениях и курсах знания и передовые агротехнические приемы крестьяне старались использовать в своих хозяйствах, что способствовало эффективности производства. По свидетельству писателя СТ. Семенова, новое с трудом, но появлялось в крестьянских хозяйствах. По его мнению, молодые крестьяне в связи с проникновением в деревню товарно-денежных отношений стали смотреть на землю и продукты своего труда как на источник денежных доходов. После создания земской агрономической службы крестьяне заводили у себя новые плуги, бороны, вводили травосеяние, организовывали молочные товарищества. Земские специалисты организовывали для крестьян курсы по селекции и кормлению животных, и их охотно посещали крестьяне обоего пола. Однако пожилые крестьяне все еще с недоверием и даже суеверием воспринимали новшества, считая, что взвешивание молока и его продажа может отрицательно сказаться на корове.1
Одной из важнейших задач земств стало "охранение народного здравия". В начале земской деятельности из-за недостатка врачей и денежных средств в губерниях существовала разъездная система медицинского обслуживания населения. В 1880-е гг. началось активное строительство на селе больниц и амбулаторий и пополнение их врачами, фельдшерами, акушерками. Была создана новая система медицинского обслуживания: каждый уезд делился на медицинские участки, центром которых стали лечебницы и амбулатории.
Земские врачи не только лечили крестьян, проводили массовое оспопрививание, предотвращали эпидемические заболевания, но и занимались санитар-но-медицинским просвещением крестьян. Для предотвращений массовых заболеваний и распространения санитарно-гигиенических знаний в народе при губернских управах были созданы санитарные бюро: в Московской губернии в 1875 г., во Владимирской - 1883 г. в Тверской губернии- в 1888 г., а во всех уездных управах вводилась должность санитарного врача.2 В больницах и амбулаториях врачи проводили лечебно-профилактическую работу: беседы и читки по массовым заболеваниям, раздавали брошюры и листовки. По решению губернских съездов врачей был налажен выпуск брошюр для народа по гигиене, санитарии, заболеваниям взрослых и детей. Четвертый и пятый съезды врачей Владимирской губернии, проводившиеся в 1886 г. и в 1887 г., добились от губернской управы разрешения проводить медицинские чтения в земских школах. С разрешения Министерства внутренних дел врачи Тверской губернии, начиная с 1894 г., стали проводить ежегодные медицинские чтения с показом "туманных картин" в земских школах.1
Во время эпидемии холеры в 1893 г., по решению XII Всероссийского съезда врачей, земские врачи не только оказывали медицинскую помощь населению, но и проводили чтения и беседы в амбулаториях, школах, раздавали крестьянам листки и брошюры. Например, врач В.Я. Полунин из Богородского уезда Московской губернии с 1893 г. читал лекции в трех школах с показом картин на темы: "Советы матерям", "Рассказы про холеру", "Как вскармливать грудных детей" и т.д.2
В 1902 г. при Владимирском отделении Пироговского общества была образована комиссия по распространению гигиенических знаний среди народа. Она руководила проведением народных чтений, издавала десятки тысяч брошюр и листовок, изготовила наглядные пособия и картины для фонарей. В память 76 врачей, погибших в борьбе с холерой и тифом в 1891-1892 гг., был образован капитал, средства из которого направлялись на распространение гигиенических знаний в народе.3
Развитие самосознания крестьянского мира
В конце XIX - начале XX в. на сознание крестьян - и в первую очередь на сознание сельского населения Центрально-промышленного района стрвны - все заметнее начинают воздействовать модернизационные факторы. Индустриализация и урбанизация, развитие связей деревни с городом и промышленностью, втягивание крестьянских хозяйств в рыночные отношения - все это оказывало трансформирующее влияние на крестьянскую общину. Крестьяне Московской, Владимирской и Тверской губерний стали использовать агротехнические новшества, росло число крестьян-отходников и крестьян, занимавшихся различными местными промыслами, усиливалась миграция сельского населения в города; в крестьянскую среду проникали элементы городского быта и массовой культуры. В связи с расширением школьной сети на селе и переходом к всеобщему начальному образованию повысился уровень грамотности крестьян, многие молодые крестьяне читали газеты и книги. В крупных промышленных и фабричных селениях появлялись народные театры и кинематограф. Большую культурно-просветительную работу среди крестьян проводила земская интеллигенция: учителя, агрономы, врачи.
Все это постепенно меняло взгляды, умонастроения, самосознание сельских жителей. Например, происходили изменения в отношении крестьян к царю и самодержавию. В начале XX в. все еще значительная часть крестьянства была настроена монархически. Это засвидетельствовал в своих воспоминаниях московский рабочий социал-демократ А. Ляхов. Он отмечал, что крестьяне, несмотря на события 9 января 1905 г. в Петербурге, продолжали верить в справедливость батюшки-царя. Когда же он напомнил им о событиях кровавого воскресенья, то крестьянин заявил: "Царь знал, что студенты хотят его убить, ну и думал, что как только он выйдет, сейчас его и тюк". Затем крестьяне заявили, что восстание против царя - "грех несусветный".1 Наивный монархизм проявлялся в отдельных приговорах и наказах крестьян в начале революции 1905-1907 гг. Крестьяне обращались к царю с различными жалобами как к защитнику народных интересов, полагая, что чиновники скрывают от него все крестьянские нужды. Крестьяне Судогодского уезда Владимирской губернии писали: "Воля и право нашего Императора попирается Правительством, т.е. министрами, а между народными представителями и Императором нашим находится средочение (Государственный Совет), которое не допускает наших избранников высказать наши нужды нашему Царю-Батюшке".2
Вера в царя у крестьян стала постепенно ослабевать в ходе неудачной русско-японской войны и в период социальных потрясений 1905-1907 гг. Например, в деревне Федяево Тверской губернии 12 июня 1905 г. во время праздничного гулянья под названием "Ярило" более 200 молодых крестьян прошли по улице с флагом и песней, в которой были слова: "Долой войну, долой царя, долой тирана-палача, долой полицию". После их прохождения на дороге оказались листовки антиправительственного содержания. В селе Михайловском Тверского уезда 21 ноября 1905 г. на свой сход крестьяне пришли с красным флагом, на котором было написано "Долой самодержавие!"3 После революции 1905-1907 гг. крестьяне сделали практические выводы: царь не дал и не даст им новой земли. Репрессии и массовые порки крестьян в ходе революции показали, что он уже не является защитником и спасителем крестьян от помещиков и произвола властей. Вера крестьян в царя была значительно подорвана. Известный философ Н.О. Лосский отмечал, что вера в царя как в источник правды и милости в народе начинает постепенно исчезать. В качестве примера он упоминает о своей встрече в 1909 г. с крестьянином-извозчиком в городе Торжке Тверской губернии. Когда они подъезжали к унылому серому зданию, на его вопрос крестьянин сердито ответил: "Романовская гостиница - тюрьма".1
Подобные факты со всей очевидностью свидетельствуют, что в условиях неустойчивости режима самодержавия, военного поражения в русско-японской войне харизма царя как носителя верховной власти и народного заступника стала разрушаться. Однако в 1907-1914 гг. народные массы под влиянием революции и пропаганды стали разочаровываться не в монархии как в институте власти, а в Николае П. Об этом свидетельствует участие крестьян и мещан в черносотенных организациях, которые по приблизительным оценкам С.А. Степанова насчитывали до 400 тыс. человек, главным образом из "простонародья, и действовали в 2208 населенных пунктах 66 губерний.2 Участие крестьян в черносотенных организациях и подъем монархических и националистических настроений в связи со вступлением России в первую мировую войну говорят, что идея монархизма не изжила себя.3
По мере роста грамотности и расширения кругозора крестьяне все больше начинают понимать свое место и роль в государстве. Так, земский корреспондент из Вышневолоцкого уезда Тверской губернии в 1886 г. сообщал: "Он (крестьянин - А.И.) понимает, что кичливая власть держится им, его трудовой копейкой; что вся наша...филантропия выколочена из его загривка".4 Крестьяне Владимирской губернии в своем приговоре в 1905 г. отмечали: "Мы, российское крестьянство, составляем наибольшую часть населения Российской империи. Мы - фундамент государственности". Об этом же писали и крестьяне Пря-мухинской волости Новоторожского уезда Тверской губернии: "Русское крестьянство...работало и работает неустанно для славы и могущества России. Сила Российской державы, ее богатства, школы, суды, начальство, войско и прочее -все это питается соками крестьянства... Крестьяне, как и другие сословия, создают своими мозолистыми руками богатства России".1
Государственное сознание у крестьян проявились и в оценке событий русско-японской войны. Они прекрасно понимали, кто является виновником этой бесцельной войны, унесшей сотни тысяч человеческих жизней. Крестьяне Пря-мухинской волости Тверской губернии считали, что "настоящая гибельная война начата по вине и желанию правящих чиновников без нашего согласия, и мы, крестьяне, не можем равнодушно переносить, как сотни тысяч наших братьев и миллиарды наших трудовых народных денег гибнут бесцельно и бесполезно на войне". Об этом же писали и крестьяне Рузского уезда Московской губернии, отмечая: "Много миллионов народных денег истрачено на войско и флот, а оказалось, что корабли наши и оружие хуже японских и солдаты безграмотны, оттого и не можем победить японцев".2 Узнав из газет о сдаче Порт-Артура, крестьяне с большой горечью говорили: "Мы себе места не находим, как узнали, что враги Порт-Артур взяли. А хвастали, что мы все бьем японцев. Стессель писал государю, что у него и припасов вволю, и кораблей, ан глядь, нехватки!" За поражение в войне крестьяне резко осуждали начальство. "Их надо бы, - говорили они, - на мужицкий суд... Наш народ плачет и горюет... Сколько головушек положили... Сильно ропщут наши бабенки... А все виноваты господа... На суд бы их к нам: мы бы их ногами стоптали".3 Особенно встревожила крестьян гибель русского флота в Цусимском проливе, вспоминали погибшего адмирала СО. Макарова, считая, что он не допустил бы этого позора. Среди крестьян ходили слухи религиозно-мифологического характера, что "матросы слышали, как под водой Макаров молебны служит, слышали даже церковное пение". Поражение в войне с Японией было воспринято крестьянами как национальный позор и унижение России. Корреспондент из Ковровского уезда Владимирской губернии писал в "Экономическую газету": "...война отразилась на всех, особенно с падением Порт-Артура люди сделались унылыми, во всех местах только и говорят о несчастной войне, замечается даже негодование на правительство, почему не предвидели такое дело и не подготовились к войне, как японцы".2
Новым фактором влияния на сознание крестьян в годы революции 1905-1907 гг. явилась пропаганда и агитация различных политических партий в деревне. Под влиянием этого в 1905-1907 гг. самосознание крестьян поднялось от экономических до политических требований. Это проявилось в создании и участии крестьян в деятельности Всероссийского крестьянского союза (ВКС), в выборах и работе крестьянских депутатов в Государственных думах, а также в массовом приговорном движении.
Самыми массовыми документальными свидетельствами о коллективном мышлении российского крестьянства и широте его политических взглядов и социальных представлений являются петиции, приговоры и наказы сельских и волостных сходов, которые после Указа 18 февраля 1905 г. адресовались царю, правительству, Всероссийскому крестьянскому союзу (ВКС), депутатам Государственной думы. В литературе под "приговорным движением" понимается разработка, принятие и отсылка крестьянскими сходами документально оформленных обращений в высшие государственные инстанции. Приговоры и наказы содержат различные экономические, социальные, политические требования и пожелания крестьян. Все исследователи единодушно отмечают, что эти документы обладают высокой степенью информативности и отражают не только взгляды и идеалы крестьян, но и требования о справедливом экономическом и социальном переустройстве в России.1
