Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Общественно-экономическое положение Чечни и Дагестана в первой трети XVIII века 1 22
1.1. Территория и население Чечни и Дагестана в первой трети XVIII века 22
1.2. Уровень экономического развития Чечни и Дагестана в первой трети XVIII века ;. \ 25
1.3. Государственно-политическое устройство и социальные отношения народов Чечни и Дагестана в первой трети XVIII века 36
ГЛАВА II. Северо-Восточный Кавказ в стратегических планах России, Ирана и Турции в первой четверти XVIII века 50
2.1. Политические взаимоотношения Чечни и Дагестана с Россией в период национально-освободительной борьбы, народов региона за свержение персидского владычества (1707-1721 гг.) 50
2.2. Северо-Восточный Кавказ в политике России и Турции в период упадка Сефевидского государства (1707-1721 гг.) 74
2.3. Чечня и Дагестан в период Каспийского похода (1722—1724 гг.). Петербургский (1723 г.) и Стамбульский (1724 г.) договоры 88
ГЛАВА III. Северо-Восточный Кавказ в политике России, Ирана и Турции во второй пол. 20-нач. 30-хгг. XVIII века ;. 123
3.1. Чечня и Дагестан в системе кавказской,политики Османской империи и России во второй пол. 20-нач. 30-х гг. XVIII века 123
3.2. Возвышение Сефевидского Ирана. Особенности проявления кавказской политики шахского Ирана, Российской и Османской империй накануне русско-турецкой войны (1735-1739 гг.). : 144
Заключение 168
Библиография
- Уровень экономического развития Чечни и Дагестана в первой трети XVIII века
- Северо-Восточный Кавказ в политике России и Турции в период упадка Сефевидского государства (1707-1721 гг.)
- Чечня и Дагестан в период Каспийского похода (1722—1724 гг.). Петербургский (1723 г.) и Стамбульский (1724 г.) договоры
- Возвышение Сефевидского Ирана. Особенности проявления кавказской политики шахского Ирана, Российской и Османской империй накануне русско-турецкой войны (1735-1739 гг.).
Введение к работе
Актуальность исследования. Северо-Восточный Кавказ издавна привлекал внимание многих завоевателей. Один из важнейших этапов борьбы за него наступил именно в начале XVIII века, когда развал Сефевидской империи привел к резкому росту политической активности соперничавших за регион иностранных держав и поставил вопрос о судьбе Кавказа в ряд значимых проблем мировой политики того времени.
Присоединение к Российской империи территорий Северо-Восточного Кавказа, населенных разнообразными по этническому составу и уровню социально-экономического развития народами, представляло собой довольно трудную задачу и осуществлялось в тот или иной исторический период различными путями и методами в зависимости от конкретной ситуации.
В настоящее время Северо-Восточный Кавказ в целом является одной из стратегически важных пограничных территорий Российской Федерации, крупнейшим транзитно-коммуникационным узлом и богатым источником сырьевых ресурсов. Ныне он объявлен зоной геополитических интересов некоторых ведущих западных стран, прежде всего США, которые стремятся распространить свое влияние на Северо-Восточном Кавказе, включить его в сферу своих экономических и политических интересов, ослабить позиции России и добиться своего военно-стратегического превосходства в регионе.
На Кавказе всегда сталкивались и переплетались интересы многих мировых держав, но с наибольшим постоянством – интересы России, Ирана и Турции. Необходимо отметить, что Россия по своему влиянию на Северо-Восточный Кавказ имела перед Ираном и Турцией бесспорное преимущество, которое заключалось в территориальной близости, в опыте длительного сотрудничества с местной элитой, в относительно устойчивых торгово-экономических связях и т.д.
Процесс становления и развития взаимоотношений народов Чечни и Дагестана с Россией, длительный, сложный, неоднозначный, местами насыщенный драматическими событиями, притягивает к себе и сегодня внимание историографов.
Исследование данной проблемы важно в связи с изменением в нашей стране методологии истории, с разработкой новых подходов к трактовке как некоторых аспектов политики царской России, шахского Ирана и султанской Турции на Северо-Восточном Кавказе, так и деятельности русской администрации в крае, направленной на решение национального и других вопросов. Объективная оценка событий позволит внести определенные поправки в российскую национальную политику, проводимую в геополитических регионах Кавказа в целом.
Объектом исследования являются военно-политические и дипломатические события и процессы, имевшие место на Северо-Восточном Кавказе в первой трети XVIII в.
Предметом исследования является специфика военно-политических мероприятий России на Северо-Восточном Кавказе в контексте международной политики.
Хронологические рамки исследования. Выбор для исследования первой трети XVIII в. объясняется тем, что в истории Северо-Восточного Кавказа это был цельный хронологический период, характеризующийся стабильностью взаимовыгодных российско-кавказских политических, торгово-экономических и культурных взаимоотношений, постепенным вовлечением региона во всероссийский рынок.
Первая треть XVIII в. – начальный этап политического включения народов Кавказа в состав многонационального Российского государства, завершившийся лишь к началу XIX в. принятием подданства России.
Территориальные рамки. В диссертации рассматриваются Северо-Восточный Кавказ и часть Южного Кавказа, а также страны, заинтересованные в своем преобладании на Северо-Восточным Кавказом и, соответственно, боровшиеся за этот регион.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
-
Впервые проанализированы военно-политические особенности продвижения России на Северо-Восточный Кавказ с учётом совокупности внешне- и внутриполитических факторов.
-
Выявлены основные причины русско – иранско – турецких противоречий в первой трети XVIII в.
-
Комплексно исследован сложный процесс исторического взаимодействия России с Персией, Портой, некоторыми европейскими державами (Англией, Францией).
-
Освещены позиции сторон-участников процесса утверждения региона за Россией, в общем охарактеризована их политическая деятельность на Северо-Восточном Кавказе.
-
В ходе исследования раскрыты основные направления политики России, определявшие ее взаимоотношения как с местными народами, так и с региональными державами (Персией и Портой).
-
Органично включен в содержание диссертации анализ военного фактора (внешние и внутренние конфликты в регионе), традиционно изучаемого в историографии отдельно от политики в целом.
-
Исследован материал, впервые вводимый в научный оборот.
Главный исследовательский замысел диссертационной работы состоит в том, чтобы на основе всестороннего анализа всех доступных источников и специальной литературы провести историко-теоретическое исследование военно-дипломатической политики Российской империи на Северо-Восточном Кавказе в первой трети XVIII в.
Поставленная цель предполагает решение следующих задач:
– рассмотреть хозяйственную деятельность народов, проживавших на Северо-Восточном Кавказе, изучить уровень их внутриполитического и социального развития;
– показать политическое положение народов Чечни и Дагестана в первой трети XVIII в.;
– показать местные народы как субъект международных отношений в регионе в исследуемый период, осветить их роль в стратегических планах шахского Ирана, султанской Турции и России, а также исследовать методы и средства реализации этих планов;
– выявить причины ориентации одной части местных народов на Россию, другой части – на Персию и Порту;
– раскрыть специфику взаимоотношений российского командования с местным населением.
Практическая значимость исследования состоит в возможности использования его результатов при подготовке обобщающих трудов по истории Чечни, Дагестана, Северного Кавказа и России, при написании дипломных и курсовых работ в вузах региона, при подготовке теоретических курсов по истории и этнографии. Главные положения и выводы автора могут быть внесены в соответствующие главы учебников средней и высшей школы. Материалы диссертации могут быть использованы работниками образования и культуры.
Методологической и теоретической основой диссертации служит принцип историзма, признающий многовариантность всемирно-исторического процесса и предполагающий изучение фактов и событий в конкретных исторических условиях, рассмотрение их в сравнительно-историческом плане, в причинно-следственной связи, в развитии и взаимозависимости. Теоретической основой работы послужило и утвердившееся в отечественной историографии учение о социально-экономических отношениях и цивилизационных путях развития общества в целом.
Источниковой базой исследования послужили разные по содержанию и характеру материалы: архивные документы, опубликованные документальные материалы, хроники, путевые заметки и другие сочинения современников, различные мемуары, официальная, деловая и дипломатическая переписка, работы исследователей, правительственные акты.
В ходе исследования выявлены и изучены материалы из фондов Российского государственного архива древних актов (РГАДА, Москва), Архива внешней политики Российской империи (АВПРИ, Москва), Российского государственного военно-исторического архива (РГВИА, Москва), Государственного архива Ставропольского края (ГАСК, Ставрополь), Центрального государственного архива Республики Дагестан (ЦГА РД, Махачкала), Рукописного фонда Института истории, археологии и этнографии Дагестанского научного центра Российской академии наук (РФ ИИАЭ ДНЦ РАН). Часть из них введена в научный оборот впервые.
Из материалов РГАДА в исследовании использованы такие фонды, как «Кабинет Петра I» (Ф. 9), «Кавказские дела» (Ф. 23), «Сношения России с Турцией» (Ф. 89), «Кабардинские, черкесские и другие дела» (Ф. 115), «Сношения России с ногайскими татарами» (Ф. 127), «Сношения России с Крымом» (Ф. 123), «Кумыкские и Тарковские дела» (Ф. 121) и др. Документы фондов дают возможность раскрыть положение дел на Северо-Восточном Кавказе в исследуемый период. Важная информация содержится в текстах грамот, договоров, обязательств российских, иранских и турецких правительств, в которых излагаются факты нападений представителей местного населения на российские пределы, описываются организованные походы против России. Кроме того, материалы фондов РГАДА помогают выявить различия в политических и, соответственно, боевых установках тех или иных группировок в среде местного населения.
Из фондов АВПРИ использованы следующие материалы: «Сношения России с Персией» (Ф. 77), «Сношения России с Турцией» (Ф. 89), «Азиатские дела» (Ф. 103), «Кабардинские дела» (Ф. 115), «Кумыцкие и Тарковские дела» (Ф. 121).
Большое количество материала было выявлено в РГВИА. Имеющиеся в фондах («Военно-ученый архив» (Ф. ВУА), «Дела князя Потемкина-Таврического» (Ф. 52) и др.) документы свидетельствуют о дипломатической и военной борьбе за Северо-Восточный Кавказ, развернувшейся между Персией, Османской империей и Крымским ханством, с одной стороны, и Россией, с другой. Содержание документов позволяет вникнуть во внешнеполитические планы противоборствовавших держав, понять методы и приемы их реализации, более полно раскрыть вопросы социального, политического и военного положения в регионе, показать реакцию местных народов на происходившие события и процессы, а также позволяет объяснить причины участия местного населения в многочисленных войнах с султанской Турцией и шахским Ираном на стороне России.
Весьма ценными оказались материалы, извлеченные из местных архивохранилищ и фондов ЦГА РД, например, «Кизлярский комендантский архив», куда входят «Кизлярский комендант» (Ф. 379), «Дербентский комендант» (Ф. 18) и др. Хранящиеся в этих фондах документы содержат фактический материал о русско-северокавказских политических отношениях, торгово-экономических и культурных связях, о социальном строе и уровне хозяйственного развития местных народов.
Богатый материал по теме исследования хранится в РФ ИИАЭ ДНЦ РАН. Особый интерес представляют «Документы по истории Дагестана XVIII – XIX вв.» (Ф. 1), «Документы по русско-дагестанским отношениям в XVIII в.» (Ф. 1) и др. Наряду с архивными документами местного происхождения здесь имеются и документы, выявленные в центральных архивах нашей страны, а также в архивах Азербайджана и Грузии.
Многие материалы были опубликованы лишь в XIX в. Наибольший интерес для историков представляют «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией» (Тифлис, 1866 – 1873. В 12 т.), в которых содержатся документальные сведения официального характера, полученные из архивов главного управления наместника царя на Кавказе.
Не менее важными на наш взгляд являются «Полное собрание законов Российской империи» (СПб, 1830), «Договоры России с Востоком, политические и торговые» (СПб, 1869) и др.
Данные архивных материалов XVIII – XIX вв. из фондов РГАДА, АВПРИ, РГВИА, а также местных северокавказских архивов, к которым можно отнести «Кабардино-русские отношения в XVI – XVIII вв.» (М, 1957. Т. 1 – 2), «Русско-дагестанские отношения XVII – первой половины XVIII в.» (Махачкала, 1958), «Русско-дагестанские отношения в XVIII – начале XIX в.» (М, 1988), «Документы по взаимоотношениям Грузии с Северным Кавказом в XVIII в.» (Тбилиси, 1968) и др., открыли новый этап в исследовании российско-северокавказских взаимоотношений.
Историография проблемы. Российско-северокавказские взаимоотношения нашли отражение в трудах как российских, так и зарубежных авторов дореволюционного, советского и современного периодов. Однако специальные работы непосредственно по изучаемой теме немногочисленны. В работах дооктябрьского периода и новейшего времени собран и систематизирован материал по истории русско-северокавказских отношений, касающийся важных аспектов и конкретных событий и определяющий роль народов Чечни и Дагестана в кавказской и восточной политике России.
Российские ученые XVIII – XIX вв. В.Н. Татищев, Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев, В.О. Ключевский в своих трудах дают немало сведений о включении северокавказских владений в состав Российского государства, указывая на значительную роль русско-северокавказских отношений в укреплении позиций России на Северо-Восточном Кавказе.
Отдельные вопросы по исследуемой теме затронуты в работах С.М. Броневского, Н.Ф. Дубровина, В.А. Потто и др., которые собрали огромный фактический материал о событиях на Кавказе в период утверждения русской администрации в регионе.
Представители официальной историографии, на наш взгляд, преследовали определенную цель – оправдать завоевательную политику Российской империи. Подчеркивая «цивилизаторскую миссию» русского царизма, они тенденциозно освещали события на Кавказе, принижая уровень социально-экономического развития народов Чечни и Дагестана и сущность антиколониальной борьбы горцев.
Особую группу в дореволюционной историографии составляют труды местных историков А.-К. Бакиханова, Д.-М. Шихалиева, Г.Э. Алкадари, У.Лудаева, М.А. Мамакаева и др., хорошо знавших язык, быт, нравы и фольклор местных народов. Все эти авторы указывают на давность российско-северокавказских связей, подчеркивают историческое значение присоединения к России и выступают за дальнейшее сближение народов Северо-Восточного Кавказа с русским народом.
В новейшее время появилось огромное количество разноплановой исторической литературы в виде обобщающих трудов, монографий, статей и рецензий, в которых освещены отдельные стороны истории Северо-Восточного Кавказа и внешнеполитического курса Российского государства в отношении местных народов.
В 50-80-е гг. ХХ в. вышли в свет труды по истории Чечни, Ингушетии, Дагестана, Кабардино-Балкарии, Ставропольского и Краснодарского краев. В них раскрываются вопросы социально-экономических, политических и культурных взаимоотношений северокавказских народов между собой и с Россией. Вместе с тем следует отметить, что с момента выхода в свет этих работ историческая наука обогатилась новым корпусом документальных источников, часть которых впервые вводится в научный оборот в данном исследовании.
Большой вклад в исследование российско-северокавказских отношений в 50-е гг. ХХ в. внес Н.А. Смирнов, который, основываясь на большом фактическом материале, показал положительное влияние России на экономику и культуру народов региона.
Важнейшие аспекты российско-северокавказских отношений и политики России на Северо-Восточном Кавказе затронуты в статьях и монографиях таких исследователей, как В.К. Гарданов, А.А. Саламов, Н.К. Байбулатов, М.О. Бузуртанов, В.Г. Гаджиев, М.М. Блиев, В.Б. Виноградов, Н.П. Гриценко, Н.А. Тавакалян, Ш.Б. Ахмадов, Я.З. Ахмадов, К.Ф. Дзамихов, Ш.А. Гапуров, Р.Х. Гугов, Б.Х. Мальбахов, Н.А. Магомедов, Е.И. Иноземцева, Н.Н. Гарунова и др. Одним из основных выводов этих работ является то, что сближение народов Чечни и Дагестана с Россией было не случайным, а объективно закономерным явлением, обоюдно выгодным для обеих сторон. Присоединение Северо-Восточного Кавказа к России большинство исследователей считает прогрессивным для народов региона, хотя методы и формы, с помощью которых оно осуществлялось, подвергаются критике.
Интерес к истории народов региона проявляли и проявляют и иностранные авторы. Основное их внимание направлено на изучение российско-кавказских взаимоотношений, а в их рамках – кавказско-иранских и кавказско-турецких. В данных работах приводится интересный как документальный материал, так и материал исследовательского характера. Однако нужно указать, что многие зарубежные исследователи, на наш взгляд, искажают причины классовых, этнических, социальных и других противоречий, существовавших у северокавказских народов. Они сознательно акцентируют внимание на отрицательных сторонах политики России по отношению к народам региона, чтобы отвергнуть, несмотря ни на что, в целом прогрессивное значение присоединения Северо-Восточного Кавказа к России. Подобная позиция характерна для таких зарубежных авторов, как А.Джевдет, И.Беркок (Турция), М.Хекмат, Р.Сардари (Иран), Ф.Гуедалла, Ф.Бейли, М.Андерсен, А.Беннигсен и др.
Многие зарубежные историографы не рассматривали народы Северо-Восточного Кавказа в качестве субъекта международных отношений, односторонне освещали политику России в крае и трактовали наступление Персии и Османской империи на северокавказские земли как оборонительные мероприятия. Между тем, нельзя не отметить и позитивную сторону их исследований: помимо поверхностных компиляций и откровенно политических инсинуаций иностранная историография имеет и капитальные труды, основанные на большом фактическом материале.
Подводя итог обзору научной литературы, можно сказать, что, несмотря на специальные работы по истории народов Чечни и Дагестана, все ещё отсутствуют обобщающие труды, в которых были бы выявлены специфические черты происходивших в исследуемый период процессов, а деятельность российской администрации на Кавказе и её политика были бы представлены в целом как позитивный поступательный процесс с объективным показом её ошибок. До сих пор комплексно не изучены военно-политические особенности продвижения России на Северо-Восточный Кавказ в совокупности внешнеполитических факторов и внутренних причин. Роль народов Чечни и Дагестана в процессах рассматриваемого периода не исследована историками полно, что и составляет основную цель диссертационного исследования.
Научная апробация работы. Основные положения, содержание и выводы диссертации нашли свое отражение в 4 научных публикациях автора, включая одну в издании ВАК.
Диссертация обсуждалась на заседании кафедры Отечественной истории Чеченского государственного педагогического института.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, 3 глав (8 параграфов), заключения, библиографии, списка сокращений.
Уровень экономического развития Чечни и Дагестана в первой трети XVIII века
Техника земледелия местного населения была примитивной. В горах был распространен легкий плуг, а на равнине землю обрабатывали большим Деревянным плугом с железным лемехом, в который впрягали 3-4 пары быков. В Чечне, в Ичкерии, а также на равнине Терека и Сунжи, были хорошие условия для развития земледелия2. В изучаемое время у всех местных народов было очень развито скотоводство. В горах разводили преимущественно овец и коз, а на равнине Уделяли большое внимание разведению крупного рогатого скота, обеспечивающего население мясо-молочными продуктами3. Быки, волы и ослы служили тягловой силой при вспашке земли, перевозке тяжестей4 т.д., поэтому его доля в равнинной части была выше, чем в горах. В горной части Дагестана и Чечни были распространены две системы животноводства: горно-стационарная и отгонная. Для высокогорья была типична отгонная система, для горных долин и верхнего предгорья -стационарная, базировавшаяся на использовании пастбищ, стернин пригревов. Отгонно-стационарная система была характерна для районов Северо-Восточного Кавказа с относительно развитым земледелием и садоводством. Крупный рогатый скот в последней системе играл роль тягловой силы5.
В хозяйстве многих местных народов большое место занимало пчеловодство. Высококачественный мед пользовался большим «спросом, как в России, так и в других странах.
История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. С.381 Немаловажную роль в хозяйстве народов региона занимала охота на диких хищных зверей (волков, медведей) и животных (кабанов, лисиц, зайцев и др.), на птиц (куропаток, уток, и др.)1. Кроме того, часть населения занималась рыболовством, особенно на Каспии - от устья Терека до Самура. В пищу использовалась как свежая так и вяленая рыба-...
Важное место в экономике народов Северо-Восточного Кавказа занимали домашние промыслы и; ремесла, сырьем, для которых служила продукция животноводства. Нужног отметить, что они часто перерастали вмелкотоварное. производство. Однако ремесло; былофазвито значйтёльно?слабёешотнюдь.неї повсеместно. В Дагестане, по сравнению с Чечней ремесло получило;большое развитие. Изделия дагестанских ремесленников- (кубачинцев, балхарнев ;.. унцукульцев и др:) вышли" за пределы рынков;; региона. Они в большом количестве поступали в Россию, ЮжныйКавказ, Турцию: и в другие страны.
В начале XVIII в: торговля народов Северо-Восточного Кавказа была меновой. Значительную часть необходимых вещей местные народы выменивали на скот, продукты-земледелия и ремесленные изделия;,,
Исторически на Северо-Восточном Кавказе существовал целый ряд . торговых центров, игравших немалую роль в- экономической жизни народов : региона. Такими центрами в регионе бътт Дербент, Тарки; Аксай, Эндирей; Костек, Кумух, Ботлих, Анди, Цудахар, Череленная, Наурская, Чечен-аул, Старый-Юрт, Шали,. Старые Атаги и др.2
В рассматриваемое время Дербент представлял собой крупный1 торгово-экономический центр, имевший широкие связи не только с народами Северного Кавказа, но и многими восточными, странами: Ещё турецкиш автор; . середины XVII; в. ЭвлияЧелеби указывал на; выгодное: расположение города;, который являлся древней сухопутной транзитной трассой, связывающей Восточную Европу со странами Востока1. Из разных ворот города «начинались торговые пути, которые вели к Шемахе, В Кипчакскую степь, в Крым, Казань и к.Терской крепости»2. Трудно переоценить роль Эндирея - центра международной торговли; с одной стороны, и центра российско-северокавказских торгово-экономических контактов, с другой?. В Эндирей каждую пятницу съезжались все народы Дагестана, русские и все жители всего, Северного - Кавказа. Здесь совершались, крупные: торговые, операции между народами .регионам Эндирей вел обширную, торговлю? с Чечней, Кабардино-Балкарией, Осетией, Ингушетией; Карачаево-Черкесией, Южным Кавказом и даже с Крымом. ВЗндирее можно было купить продукты и изделия, изготовленные не только местными жителями, ной привезенные не только со всег В первой трети XVIII в; с. Аксай также выступает в роли торгового центра, где осуществлялись торгово-экономические связи не только русско-дагестанские, но между всеми народами региона: Кроме того, в Аксае продукция? местных ремесленников и различное сырьё (хлопок и ДР-) включались ив международныштранзитный обмене
Как известно, в 60-х гг. XVI в. Россия, укрепляя безопасность своих юго-восточных границ, создает на Кавказе ряд порубежных городков-крепостей,
Ахмадов ЯЗ. .Очерк исторической географии иэтнополитического развития Чечни. G.104; 2 ЭвлияДелеби. Книга путешествия. .-Мї, 1979 .Вьш. 2. G. 115 Умахановг М-С.К. Феодальные владения Дагестана, в XVIII - начале XIX в. и, их взаимосвязи (экономический аспект). - Махачкала, 2008. С. 167; Ахмадов. Я.З. Очерк исторической географии и этнополитического развития Чечни. С. 103. 4 ЦГА РДі ФЇ379: Оп..V. Д. 710. л. 68; Д.915. Л. 145. почти заново отстраивает военно-стратегический и экономический центр на этих рубежах - Астрахань. На Северном Кавказе Россия проводила политику, предусматривающую не столько защиту политической самостоятельности северокавказских владений, сколько стремилась как и шахский Иран, султанская Турция, Крымское ханство, добиться в регионе установления своей гегемонии.
Первая .русская крепость была заложена в 1567г. на левом берегу Сунжи, недалеко от впадения её в Терек1. Однако она просуществовала недолго:
ВТ589 г. в дельте Терека и его притока был основан,Терский город". Терки стал центром транзитной и местной? торговли на Северном Кавказе. С первых же дней своего основания Терский город являлся посредником в торговле между Северным Кавказом, Южным Кавказом, Ираном, Индией и другими странами. В начале XVIII в. два раза в неделю в базарные дни жители Северного Кавказа пригоняли в Терский город лошадей и скот на продажу . У местных народов терские- казаки приобретали оружие и необходимый инвентарь, а также лошадей, крупный и мелкий рогатый скот, продукты скотоводства и земледелия4. Следует отметить, что в начале XVIII в: Терский город стал вывозить больше товаров, чем, например, Дербент, потому что через него вели торговлю с Астраханью торговые люди всего Северного Кавказа.
Северо-Восточный Кавказ в политике России и Турции в период упадка Сефевидского государства (1707-1721 гг.)
А.П. Волынский точно выполнил инструкции российского правительства. По пути в Персию и обратно он вел подробные записи, ставшие важными источниками для изучения экономического и военно-политического положения Ирана, Прикаспийских областей и Дагестана. Высадившись в конце августа 1715 г. в Низабаде, А.П. Волынский к марту следующего года через Шемаху и Тебриз прибыл в Исфахан. Будучи в Ширване, члены российского посольства стали свидетелями повсеместных вооруженных восстаний против шахских властей. Подробно ознакомившись с ситуацией в целом, 8 июля 1717 г. А.П. Волынский направил в Коллегию иностранных дел донесение, содержащее сведения о нарастании внутриполитического кризиса в Персии, слабости центральных органов власти и сепаратизме северных вассалов, низкой обороноспособности Сефевидского государства и предложением о скорейшем вступлении России в войну с шахом2. Подписав с шахом выгодный торговый трактат, в декабре 1718 г. А.П. Волынский вернулся в Санкт-Петербург, где представил российскому правительству обстоятельный доклад, к которому был приложен «Журнал на персидскую карту с кратким описанием провинций и городов... и где есть какие пути удобные или нужные к проходам армии». Петр I высоко оценил результаты дипломатической миссии А.П. Волынского и вскоре назначил его Астраханским генерал-губернатором.
На основании донесений А.Б. Черкасского, А.П. Волынского и других российское правительство решило тщательно изучить побережье Каспийского моря и форсировать подготовку к предстоящему походу.
В 1716-1719 г. под видом изучения торговых путей на Северо-Восточный Кавказ были направлены поручик Кожин, унтер-лейтенант Дорошенко, лейтенант Соймонов, капитан фон Верден, князь Урусов и другие, которые обследовали участок от устья Амударьи и Волги до Гиляна, Астрабада, Мазендарана и Куры3. «Польза общих торгов, - писал впоследствии Ф.И. Соймонов, - служила тогда наружным видом сего предприятия, т назначенному в оную посылку офицерам предписано было в инструкции, чтоб они сие намерение везде распространяли, хотя другие словесныя и тайныя приказания до купечества не подлежали»4. С тем же заданием консулами и торговыми агентами в Исфахан и Шемаху были отправлены С. Аврамов и капитан Баскаков . Благодаря проделанной работе Петербург получил подробные сведения о военно-политической обстановке в Прикаспийских областях и Персии.
Для усиления влияния России в регионе А.П. Волынский предпринял ряд мер дипломатического характера. Был установлен тесный контакт с царем Восточной Грузии (Картлии) Вахтангом VI и армянскими князьями-меликами, которые обещали выставить вспомогательные силы в случае похода русских войск в Прикаспий . Еще раньше, правильно оценив соотношение сил между Россией и шахским Ираном, тарковский владетель Адиль-Гирей последовательно шел на сближение с. царским двором вопреки угрозам шахских властей лишить его титула шамхала3. И.И. Голиков отмечал, что шамхал Адиль-Гирей «... видя с стороны Шахской худые распоряжения и слабость, обратился к Российскому Монарху, отдавая себя в подданство... Его Величества... »4.
Российский посланник в Персии А.П. Волынский в своем журнале от 6 мая 1718 г., писал: «Ибрагим-бей говорил, что брат его Алдигиреи велел ему посланнику свое намерение последнее объявить секретно, что он намерен и вовсе оставить службу шахову в надежде милости его царского пресветлого величества и со всеми своими войсками желает также и вся фамилия- его служить царскому величеству против всех его величества неприятелей, куда ему повелит и ежели его величество, изволит ему повелеть, то он Алдигиреи будет трудитца, чтоб и других из дагестанских или из горских владетелец с войсками своими службу у его величества, так как и он приняли б»1.
В 1718 г. тарковский шамхал Адиль-Гирей вступает в подданство России2. В ответной грамоте марта 1718 г. шамхалу Адиль-Гирею Будайханову Петр I писал: «Оное твое прошение милостиво усмотрели и тебя, Адиль-Гирея, под оборону нашу и подданство принимаем. И во знак тоя нашея царской милости повелели из нашей царского величества казны жалованья соболей и протчего с ним твоим посланцом послать повелели... тако ж мы, великий государь, наше царское величество указали о хранении тебя от твоих неприятелей к губернатору казанскому и астраханскому коменданту надлежащие указы послать» . Вслед за шамхалом к России обращались Султан Махмуд Аксаевский, УЦмий Кайтагский и другие владетели Северо-Восточного Кавказа. «Объявляя вашему высокоблагородию, - писал уцмий Ахмед-хан астраханскому губернатору АЛ. Волынскому, - который у нас между собою был разговор и в . том я вашему высокоблагородию верил, послал я- в Терский гарнизон в аманаты брата своего Асан-бека, сына ево Темир-хан-бека з дятькою своим Кочекаем: ... я служить верно буду, токмо прошу пожалуй о верности нашей е- и. в. донести, а от меня до жизни своей к е. и. в. и живых слоев и противности никакой не будет»4.
Приняв российское подданство и постоянно показывая примеры усердного и верного служения, шамхал Адиль-Гирей в течение ряда лет пытался добиться через Россию официального утверждения его прав над частью чеченцев. Одновременно учитывая выгодное политическое и экономическое положение Терского городка, а также возможность тесного сближения с терской администрацией, которая играла большую роль в делах Северного Кавказа, Адиль-Гирей несколько раз обращался к российскому правительству и лично к Петру I с просьбой о предоставлении ему прав на владение всеми мусульманами, живущими в городе Терки1. Он хотел «чтоб сын его (Хасбулат - ТТ.) имел команду в Терках над народом, нарицаемым аухом - черкесы, над которыми был начальником и беем Адиль-Гирей Тарковский»2. Но Петр I послал грамоту шамхалу с отказом в его просьбе.
Таким образом, попытка Адиль-Гирея утвердиться на Тереке не удалась. Но зато он добился другого: по указанию Петра I Коллегия иностранных дел предписала казанскому губернатору П.С. Салтыкову, чтобы тот, в свою очередь, дал указание терскому коменданту оказывать в случае необходимости военную помощь шамхалу при любом нападении на него3.
Вслед за шамхалом к Петру I обратились с посланиями другие кумыкские владетели. Чопан-шамхал Эндиреевский в 1719 г. обратился в Коллегию иностранных дел с посланием, в котором он просил сообщить царю, что он и его ближние «служить великому государю готовы и пожитки свои, и улусы, и подданных всех под руки его величества» отдадут4.
В письме от 24 февраля 1721 г. владельцы Эндиреевского княжества Муртазали, Кебек и Айдемир к Петру I писали: «... все мы между собою совет имея вознамерились дабы нам не быть в службе другого кроме вас великого государя нашего и желаем служить верно и быть в послушании и какие будут указы и повеления от вашего величества и касающиеся до нас службы, то мы оные исправлять вседушно готовы...»5.
Чечня и Дагестан в период Каспийского похода (1722—1724 гг.). Петербургский (1723 г.) и Стамбульский (1724 г.) договоры
Из-за неустойчивости ситуации российско-османские переговоры о разграничении на Кавказе и Прикаспийских областях продвигались с трудом. Не желая втягиваться в войну с султанской Турцией, Петербург искал мирное решение конфликта, но прочно сохранял занятые позиции, не уступая угрозам султанского двора. 23 декабря 1723 г. И.И. Неплюев при поддержке де Бонака предложил прекратить военные действия в тех пределах, какими владели обе стороны. Российские войска к тому времени контролировали приморскую часть Северо-Восточного Кавказа, Баку, Энзели и Решт. Турецкий султан, распространивший свою власть на Западную Армению и часть Грузии, согласился послать указ к своим командующим в Южный Кавказ не предпринимать враждебных действий по отношению к российским подданным. Вместе с тем он вновь попытался использовать тактику угроз и шантажа, чтобы заставить российскую сторону отступить. После встреч с английским и австрийским послами в конце года Порта известила И.И. Неплюева, что султанское правительство намерено вести переговоры лишь о тех местах, где находятся русские гарнизоны, остальные же персидские провинции (Астрабад и Мазендеран) оно будет отстаивать силой. По предписанию своего правительства резидент решительно отклонил притязания Порты на переданную России часть Прикаспия. «В таком случае, - ответили ему 2 января 1724 г. - объявляется война» .
9 апреля 1724 г. император Петр I указал И.И. Неплюевуследующее: «Наши интересы... не допускают, чтоб какая другая держава, чья б ни была, на Каспийском море утвердилась: а что касается Дербента и других мест, в которых наши гарнизоны находятся, то они никогда во владении персидских бунтовщиков, ни лезгинцев, ни Мирвеиза не бывали, а по собственному их письменному и словесному прошению, как то бывшему при нашем дворе турецкому посланнику, явно доказано: под покровительство наше добровольно отдались; и если Порта в противность вечному миру будет принимать под свое покровительство лезгинцев, наших явных врагов, то тем менее должно быть противно Порте, если мы принимаем под свое покровительство народы, не имеющие никакого отношения к Порте и находящиеся в дальнем от нее расстоянии, на самом Каспийском море, до которого нам никакую другую державу допустить нельзя. Если Порта безо всякой со стороны нашей причины хочет нарушат вечной мир, то мы... к обороне своей... потребные способы найдем»1.
Жесткая позиция Османской империи в немалой степени объяснялась интригами западноевропейских дипломатов. Станьян уверял великого визиря в том, что Россия намерена овладеть всей восточной торговлей, что невыгодно Османской империи. Если это случится, тогда англичане и другие европейцы выедут из Турции к великому ущербу султанской казны. «Поэтому Порта, -предлагал он визирю, — оружием должна остановить успехи русских на Востоке; и если Порта объявит войну России, то получит денежное вспоможение не только от короля, но и от всего народа английского» .
О характере «дружеского» посредничества де Бонака И.И. Неплюев сообщал Петру I, что французский посол требовал, «дабы Ваше Величество соизволили войскам своим повелеть от границ турецких ретироваться, яко татары от того имеют подозрение и Порте внушают»3. В другой реляции он отмечал, что «от французского посла помочи ни в чем не имел... но паче приговаривал мне с великим приотягчением, дабы я по турецкому желанию к трактату склонился»
Не без влияния европейских держав султан продолжал упорствовать, отказываясь от своих недавних предложений. Его цель, как отмечал Неплюев, заключалась в том, чтобы получить Прикаспийские области, «отлуча шаха Тахмасиба от Его Императорского Величества союза, а потом бы Мир Вейса (Мир Махмуда - ТТ.) в протекцию принять, яко и шейх Дауда, таким образом Персией без труда овладеть, может быть, потом и Его Величества владения тамо лишить»1. Следуя указаниям российского правительства, дипломат Неплюев твердо заявил, что «если турки возымеют претензию заставить царя отказаться от завоеванных им в Персии земель, то это будет лучшим средством побудить его продолжать свои завоевания». Если же султан проявит добрую волю к соглашению, то дружественные отношения между державами значительно укрепятся. В Петербурге также предупредили английского резидента, что «царь не потерпит более, чтобы какая бы то ни была держава предписывала ему законы, как Англия делала это прежде и пытается делать снова»".
России и Османской империи все же удалось достичь соглашения. Непреклонная позиция российского правительства подвигла Ибрагима-пашу при очередной встрече с И.И. Неплюевым на решение уступить Российской империи Каспийское побережье до слияния рек Араке и Кура. С новыми предложениями султанской Турции в Петербург был направлен специальный курьер, который привез положительный ответ в начале мая. Несмотря на негативную реакцию европейских держав, 12 июня 1724 г. в Стамбуле переговоры завершились заключением трактата о разделе сфер влияния на Кавказе3.
Центральное место в договоре занимал вопрос о Ширване, который должен был представлять собой особое ханство ширванских лезгин во главе с Хаджи-Даудом Мюшкюрским4. Об этом, в частности, говорится в статье I: «Понеже лезгинцы, которые в Ширванской провинции будучи мусульманского закона, востребовали протекцию и быть в подданстве высокой Порты, того ради и высокая Порта в свою протекцию их приняла, и определила ханом их называемого Дауда, которого снабдя дипломом на то чин назначила ему для управления места Шемаху»1. Правда, договаривающиеся стороны сильно урезали границы этого ханства, прикаспийские районы вместе с городами Баку и Дербентом отходили по договору к России2.
В сущности, Ширванскому ханству отводилась роль буферного государства между двумя империями, о чем недвусмысленно свидетельствует статья II. Вместе с тем, было «постановлено, чтоб в том месте, где... сошлись, тройные границы (Турции, России и Ирана - ТТ.) позволено... да будет Высокой Порте... граничную крепость построить... равным образом позволено... царю на своей границе также свою крепость построить...»4. Кроме того, договор признавал за Россией владения, принадлежавшие ей ранее, области, переданные ей шахским Ираном по Петербургскому договору, а также часть земель по Самуру, считавшихся под протекцией Сурхая. К султанской Турции переходили бывшие иранские владения в Азербайджане (кроме Ардебиля), Грузии, Армении и часть западных областей Ирана5. В Дагестане под власть султана отходили Ахты, Рутул, Цахур и часть лезгинских земель, считавшихся под покровительством Сурхай-хана.
Возвышение Сефевидского Ирана. Особенности проявления кавказской политики шахского Ирана, Российской и Османской империй накануне русско-турецкой войны (1735-1739 гг.).
Петербург предпринял конкретные меры для восстановления порядка в подвластных кавказских территориях после похода крымцев. Против изменившего русским кайтагского уцмия был направлен отряд под командой полковника Лошана, занявший и сжегший резиденцию уцмия Башлы, за что полковник был награжден российским правительством «годовым жалованьем» . Проявивший полную беспечность и бездарность принц Евгении Гессен-Гамбургский был отозван в Петербург. Главное командование российскими войсками на Кавказе вновь принял В.Я. Левашов. Прибыв на Сулак в конце ноября, действуя дипломатией и силой оружия, он привел в покорность России мятежных владетелей4.
Стабилизация позиций России в регионе принятыми со стороны Петербурга мерами вызвали резонанс в правительственных кругах Стамбула, Петербурга, Лондона и Парижа. Осложняя положение России на западе и на востоке, английская и французская дипломатия подталкивала Порту на войну с ней, отказываясь в противном случае «защищать» интересы султанской Турции. При поддержке французского посла Вильнева и английского резидента Кинуля великий визирь заявил протест И.И. Неплюеву, обвинив
Россию в нарушении Стамбульского договора 1724 г. и уничтожении крымского войска. Продолжая политику антироссийского «восточного барьера», западные державы (Англия и Франция) активно добивались совместного выступления против шахского Ирана и султанской Турции, пользуясь быстро меняющейся обстановкой. Для активного воздействия на Надира они направили в Персию французского консула Ґлавани, выступавшего в переговорах в качестве посредника . Но добиться своей цели им не удалось, так как осенью 1733 г. Надир нанес сокрушительное поражение 40-тысячной армии Топал Осман-паши под Багдадом в долине Лейлан, где погиб сам главнокомандующий2. Правитель Багдада Эюб Ахмед-паша без ведома султана подписал мир с Надиром на условиях возвращения к границам, составлявшим основу Касре-Ширинского ирано-турецкого договора 1639 г.3
Порта этот договор не признала, но вынуждена была умерить натиск на Кабарду, Чечню и Дагестан. Как доносил И.И. Неплюев в конце ноября, «по получении ведомости о погибели Осман-паши «26» (того же месяца — Т.Г.) отправлены к хану крымскому указы, чтоб он никаких предвосприятий к российской стороне за Кабарду или другие дела... не чинил, но паче в покое жил». Тем не менее, обеспокоенное стремлением Англии и Франции добиться заключения антироссийского ирано-турецкого договора, российское правительство заметно ускорило переговоры с Надиром, обещая ему псхмощь в борьбе с Портой. Согласно указу императрицы от 2 августа 1733 Г- В.Я. Левашов и И. Шафиров должны были установить близкие отношения с Надиром «для дальнейшего действования против Порты»5.
Для ускорения переговоров и заключения договора с Надиром российское правительство отправило в Персию в качестве полномочного министра князя В.Д. Голицына. В ответ на это в Порте предприняли свои контрмеры . В.Д. Голицын должен был довести до сведения Надира подлинные намерения османского правительства и склонять его к союзу с Россией2.
В то же время Петербург, опасаясь ирано-турецкого договора против России, делал Надиру далеко идущие уступки. В апреле 1734 г. шахскому послу в России Мирзе Касиму официально было объявлено о готовности российского правительства возвратить Персии Прикаспийские провинции в случае гарантии их от захвата со стороны Порты. Также В.Д. Голицыну специальным рескриптом вменялось в обязанность сообщить Надиру о готовности России оказать помощь шахскому Ирану. Однако при встрече русского посла 20 мая с Надиром, тот заявил В.Д. Голицыну, что отказывается от помощи России и намерен заключить договор с Портой, если Россия-немедленно не возвратит Персии Прикаспийские провинции и Дербент сверх Рештского договора3.
Неуступчивость Надира относительно предложений Петербурга объяснялась тем, что в мае 1734 г. Надир нанес крупное поражение османской армии под Ереваном. Спустя некоторое время под влиянием Англии и Франции султан Махмуд ратифицировал персидско-османский договор 1733 г. о возвращении шахскому Ирану захваченных провинций, подписанный Ахмед-пашой под Багдадом4. Решение султана, навязанное западными державами, было направлено на обострение российско-персидских противоречий, восстановление Надира против России, чтобы он решительно добивался вывода российских войск из занятых территорий по Стамбульскому договору 1724 г. По этим причинам военно-политическая обстановка в Чечне и Дагестане и Прикаспийских областях обострилась. Еще до ратификации османским султаном этого договора Надир разослал уполномоченных в Ереван, Тбилиси и Гянджу для принятия их от османов, назначив в эти места
