Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Сущность брака 28
Л Признаки кризиса традиционной семьи 29
2. Причины кризиса семьи 37
3. «Креицерова Соната» Льва Толстого и ее обсуждение в печати 48
4. В.Розанов и его религия пола 59
5. Православная церковь и интеллигенция о браке 74
Выводы по первой главе 82
Глава II. Проблема вступления в брак 85
1. Гражданский брак 85
2. Согласия на вступление в брак 94
3. Осуждение на безбрачие и иные запреты 102
4. Оглашение и обыск 113
5. Незаконнорожденные дети 121
Выводы по второй главе 135
Глава III. Проблема развода 138
1. Основания для развода 138
2. Расторжение брака по прелюбодеянию 150
3. Подсудность дел о разводе 162
4. Развод по воле супругов 170
5. Раздельное жительство супругов 182
Выводы по третьей главе 193
Заключение 197
Источники: периодическая печать 202
Источники: сочинения 209
Литература: 214
- «Креицерова Соната» Льва Толстого и ее обсуждение в печати
- Православная церковь и интеллигенция о браке
- Осуждение на безбрачие и иные запреты
- Подсудность дел о разводе
«Креицерова Соната» Льва Толстого и ее обсуждение в печати
Российская публицистика конца XIX - начала XX в. касалась семейно-правовых проблем преимущественно православных граждан империи. Это неудивительно, ведь согласно всероссийской переписи 1897-го г., 84% населения России являлись православными62, православие даже по Своду Законов являлось «первенствующей и господствующей» религией государства, а император был «верховным защитником и хранителем догматов господствующей веры, и блюстителем правоверия» . До 17 апреля 1905 г. православным гражданам запрещалось выходить из православия, в то время как переход представителей других церквей и религий в православие приветствовался и позволялся64. Традиционные семейные ценности основывались на христианских понятиях о браке, изложенных в Библии и учении Святых Отцов. Семейное право Российской империи также было построено на канонах Православной церкви, но наряду с ними содержало в себе положения русского обычного права, византийских светских законов и европейского законодательства.
Государство признавало только религиозные формы брака, заключавшиеся по обрядам официально признанной конфессии и заносимые в метрики, которые велись священнослужителями. Браки языческих племен Сибири вовсе не регулировались законодательством, в котором прописано было лишь позволение вступать в брак по законам или обычаям каждого племени . Особой проблемы или полемики в печати это не вызывало, так как процент такого населения был мал. К тому же эти люди являлись плохо образованными и не принимали активного участия в гражданской жизни.
Все остальные вопросы семейного законодательства, кроме имущественных, также находились в юрисдикции церкви. Священнослужители вели метрики, в которых отмечались крещение, вступление в брак и смерть подданного. Расторжением браков также занимались духовные суды.
Однако именно этот традиционный тип семьи в конце XIX - начале XX вв. начинал испытывать на себе кризисные явления, замеченные еще многими современниками. Обер-прокурор Святейшего Синода К.П. Победоносцев писал о старом укладе семьи: «Он начинает уже переживать себя, патриархальные начала его уже не в силах устоять против начала личности, повсюду заявляющей свои требования, свое желание освободиться из среды семейного общения, которая уже становится для него тесной»66. Современники и будущие исследователи социальной истории России видели различные причины таких изменений в общественном представлении о роли семьи и брака. Отмечались либеральные тенденции в социальном развитии общества, секуляризационные настроения, возрастание роли печати, литературы, искусства, стремительная урбанизация, отходничество, материальное расслоение граждан и многие другие.
Демографическая статистика, зародившаяся в России в середине XIX века, подтверждала наблюдаемые явления. Количество заключаемых браков постепенно сокращалось, хотя и оставалось на очень высоком уровне. Среди всего населения холостяков в возрасте 50 лет было 4% мужчин и 5% женщин. Но в крупных городах безбрачие прогрессировало значительно быстрее. Например, в Петербурге в 1891-1900 гг. среди лиц в возрасте 50 лет насчитывалось 13-15% мужчин и 19-21% женщин, никогда не бывших в браке . До 1900-х годов Россия была на первом месте в мире по показателям брачности, уступив затем лидерство США68. Профессор И. Преображенский на основании статистики второй половины XIX века делал вывод, что после отмены крепостного права число законных браков постоянно сокращалось со скоростью около 10000 в год, несмотря на прибыль населения69. А советский
Тенденция к устойчивому снижению при сохранении высоких абсолютных показателей прослеживалась и в статистике по рождаемости. С 1860-х гг. она стала снижаться повсеместно, но в городах быстрее, чем в деревне. Если в 1850-х гг. среднее количество рождений на тысячу населения составляло 51 человек, то в 1909-1913 гг. - 36 в городах и 49 в деревнях. Но все равно на каждую женщину приходилось в среднем по 6-8 рождений71, в основном, за счет высокой плодовитости крестьянского населения. Среди городского же населения количество рождений, так же как и количество браков, уменьшалось стремительнее, чем среди сельского. Так, в Петербурге с 1861-1865 по 1911-1915 гг. рождаемость упала с 38 до 26 на тысячу человек населения, а в Москве она уже в 1867-1880 гг. равнялась всего 23 новорожденным на тысячу населения, но в отличие от Петербурга к 1911— 1913 гг. повысилась до 29 на тысячу вследствие огромного притока крестьян ". Такое резкое снижение рождаемости в городах исследователи и современники связывали с совершенно иным укладом городской жизни и большим количеством образованного населения. Если ребенок в сельской местности и в материальном плане был помощником и будущим кормильцем престарелых родителей, то горожане свою рождаемость стремились контролировать; как передавал дореволюционный исследователь статистики И.Преображенский, «чтобы не разводить нищих» .
Православная церковь и интеллигенция о браке
Профессор церковного права Н. Заозерский справедливо замечал, что на вопросы о браке и его сущности «современная печать и общественное мнение дают ответы и советы такие до резких крайностей противоположные, что человеку, решившемуся им последовать, представился бы в перспективе бесконечный процесс блужданий от мнения к мнению и одна бесконечно долгая мука сомнений» . Действительно, проблемы, связанные с вопросами семьи, пола, брака были столь разносторонними, что сложно математически точно разделить их границы. Но первоначально, как кажется, необходимо очертить основные контуры понимания брака, отражавшиеся в печати.
Прежде всего, прослеживалась явная дифференциация взглядов консерваторов, считавших брак общественным установлением, и либералов, видевших в браке личное дело каждого гражданина. Если первые полагали, что интересы общества, государства и церкви должны преобладать над интересами частных лиц, то либералы видели в таком понимании грубое ущемление прав человека и насилие над чувствами и свободой личности. Четкого формулирования подобных выводов в публицистике конца XIX -начала XX вв., конечно, не было, однако дух такого противостояния прослеживался во многих статьях и произведениях современников.
Публицист В. Курбский, например, в газете «Русское слово» сетовал: «При обсуждении вопросов о браке и о разводе у нас смотрят, главным образом, с государственной точки зрения. Первенствующую роль отводят государству. Строго смотрят, соблюдены ли интересы государства, достаточно ли обеспечены эти интересы. Права личности, личное счастье, свобода сердца отдельных лиц отходят на задний план». В духе европейских либералов Курбский призывал перенести центр тяжести в браке на личности самих супругов, сделать брак «добровольным союзом двух любящих людей», полностью удалив из него влияние и интерес государства и церкви. При этом журналист даже позволял себе «богословские» рассуждения на канонические вопросы: «Ведь и в катехизисе объясняется, что брак есть таинство, в котором при добровольном согласии жениха и невесты им даруется благословение». «Но ясно, что добровольным должно быть и сожительство в браке», - делал вывод Курбский84. В целом же, его рассуждения отрицали какое-либо значение государства, церкви и религии в вопросе супружеского союза. Основу и сущность брака журналист видел не в венчании и таинстве, совершенном священником, а исключительно во взаимной любви супругов. предмет значения брака для государства: «Последовательным логическим выводом из такого "государственного" представления о браке была бы только его полная нерасторжимость. Если же государство допускает развод в тех случаях, когда внутренняя сущность брака разрушена, - если оно признает, что внутренне мертвый брак не может служить высшим нравственным целям, - то недопущение развода по взаимному согласию супругов является логическим противоречием. И, как мы видели, это противоречие объясняется опасением, как бы в народе не возникла мысль о том, что воля супругов может иметь в этом вопросе какое-нибудь значение. Аргумент, свидетельствующий о чрезвычайно наивном представлении о народе и в то же время выдающий стремление современного государства опекать самую народную мысль». Покровский довольно четко выражал идею многих прогрессивно настроенных мыслителей своего времени, видевших в поднятии значения гражданских прав и свобод основу для современного передового государства. И права на свободный брак и развод были для них одними из самых знаковых, определяющих. «Мы думаем, что нет, как бы ни дорога была для государства прочность семейного союза, оно должно признать, что эта прочность не может быть создана принуждением, что она может явиться только результатом добровольной деятельности самих заинтересованных лиц. Улучшая условия общественной жизни, устраняя разнообразные социальные причины, влияющие разрушающим образом на крепость брачных связей, государство сделает неизмеримо больше для оздоровления семейного строя, чем упорным провозглашением нерасторжимости брака. К тому же, чем далее, тем более такое провозглашение делается простым самоуслаждением закона: закон считает существующим то, чего в действительности уже давно нет», - констатировал профессор. Он полагал, что в мире шла необратимая либерализации семьи, и относился к этому оптимистично, остерегая российское правительство от реакционных движений: «Возврат к прошлому невозможен, и всякое усиление принудительного элемента в семейных отношениях приведет только к их еще большему извращению»
Обер-прокурор Священного Синода К.П. Победоносцев соглашался с утверждением, что в вопросе о браке государство преследовало свои цели. Но он не видел в таком положении ничего предосудительного, считая брак одной из основ государства в целом. Поэтому его рассуждения о семейном вопросе приобретали характерную окраску: «Государство ослабляет само себя тем более, чем дальше развязывает узы брачного союза и ослабляет в нем первоначальную духовную его идею. Для государства важно, чтобы в нем охранялась высокая идея целостности и неразрывности - на ней утверждается и цельность семьи - нравственного и культурного питомника граждан. С этой точки зрения развод представляется чрезвычайным, анормальным явлением, и потому законы благоприятствующие разводу и облегчающие его должны быть обсуждаемы с крайним опасением»86. Легкость развода, по мысли обер-прокурора Священного Синода, потворствовала бы легкомысленному отношению к супружескому союзу, и привела бы к дискредитации брака как церковного таинства.
Осуждение на безбрачие и иные запреты
Корень современного отхода от «древней святости» Розанов видел в отказе от Ветхого Завета: «Нет - разрушен Ветхий Завет - вот где узел вопроса. Бог отогнан от детей, дети отогнаны от Бога - вот корень всего». Христианство считало совокупление - грехом, а, значит, детей - плодом греха, - такова была логика рассуждений Розанова. Поэтому «аскетизм есть поход, военная служба против семьи, в основе - против женщины и младенца» ". Писатель сравнивал христианский аскетизм со «злым мальчиком», крадущим яйца из гнезда семьи. «Аскетизм - поверхностен и не благ... ступив на его пути, религиозное сознание европейского человечества замечательно быстро утратило начала благости и глубины»163, -подытоживал Розанов. Он не пытался понять преемственность Нового и Ветхого Заветов в духе христианского богословия. Как и последователи многих средневековых ересей, писатель не видел ничего общего между двумя Заветами, он различал святой Ветхий Завет и аскетический Новый, противопоставляя их друг другу: «Заповедь Божия о размножении - так очевидна! А безбрачие, очевидно, поставлено выше ее!»164. В результате и получалось то, что имеем, «получился самый грубый из всех когда-либо существовавших в истории тип семьи, и самый грязный, так наз. "христианская семья"»165, - писал публицист.
В своей знаменитой статье «О Сладчайшем Иисусе и горьких плодах мира» исторический факт торжества христианства Розанов объяснял сладостью Христа, затмением Им всего мира. В то же время он подчеркивал глубокую пропасть между людьми в мире и истинными христианами, которые были преданы только Христу: «И ведь невозможно не заметить, что лишь не глядя на Иисуса внимательно - можно предаться искусствам, семье, политике, науке». «С рождением Христа, с воссиянием Евангелия все плоды земные вдруг стали горьки. Во Христе прогорк мир, и именно от Его сладости. Как только вы вкусите сладчайшего, неслыханного, подлинно небесного - так вы потеряли вкус к обыкновенному хлебу», - такое объяснение торжеству христианства в мире находил Розанов. Таким образом, настоящее христианство и что-либо «от мира сего», как, например, семья и дети, несовместимы: «Как только серьезна семья - христианство вдруг обращается в шутку; как только серьезно христианство - в шутку обращается семья, литература, искусство». Писатель всячески подчеркивал противоположность христианства и семьи: «Наше ухо прожужжали слова: христианский брак, христианская семья, христианские дети. Какая иллюзия! Конечно - ничего подобного не было, и до скончания века не будет!!»166. В этих словах очевидно влияние учения гр. Л.Толстого, призывавшего к отказу от половых отношений в христианском браке. Фактически, Розанов выводил две возможности эволюции семейного вопроса в России: «Очевидно, разрешение дилеммы лежит или в упразднении религии брака, т.е. религиозного брака: в упразднении вообще этого института и таинства; или в упразднении религии девства и также его поэзии и учреждений» , т.е. в упразднении Православия, которое Розанов и называл «религией девства».
Неопределенность Православия в оценке половых отношений вместе с Розановым видели даже некоторые священники. Священник И. Петропавловский, прочитав статьи писателя, также вопрошал: «Супруги, кончив соитие, или особенно готовясь начать его, не знают вовсе: перекреститься ли им, или плюнуть? Считать себя грешными, или входящими в правду? Благодарить ли за силы к этому, или просить прощения? И что они - грешат или не грешат? Блудят или состоят в таинстве?» . Протоиерей А. Успенский также соглашался с Розановым и поэтому прослыл его сторонником и сподвижником. С.Ф. Шарапов восклицал в своем сборнике, комментируя статьи Розанова и Успенского: «Вы даже в эту ересь целого протоиерея соблазнили!»169 Священник, действительно публиковал статьи в «Русском труде»170, а также активно переписывался с публицистом, и его письма помещались иногда в «Новом времени» и сборниках самого Розанова и Шарапова.
Считая семью и детей счастьем, не видя такого идеала в Евангелии, Розанов называл христианство религией девства, постоянно проповедуя другую религию - религию пола, религию мира, которой смогли бы служить практически все люди, живя по природе. А православие, по его мысли, должно было уйти в монастырь. Читатели Розанова невольно втягивались в его «магию слова», как писал Бердяев. Розанов очерчивал все так ясно и определенно, что сам читатель ставил перед собой вопрос: действительно, нужно выбирать между Христом и миром, нельзя быть и с миром, и с Христом. Необходимо было разрешать эту дилемму: и, согласно мыслям писателя, ее разрешение находилось в признании злом всего мирского или признании злом Христа... Очень метко всю идею Розанова изложил Бердяев: «Христос загипнотизировал человечество, внушил нелюбовь к бытию, любовь к небытию». И сам Бердяев показывал ошибку Розанова, находившего зло во Христе, не видевшего зла до Христа, не понимавшего, что Христос пришел в мир как раз для того, чтобы предоставить людям возможность избавиться от зла, победить зло, победить смерть: «Розанов загипнотизировал всех своей дилеммой "Христос и мир", в то время как такой дилеммы, какую Розанов ставит, не существует» .
Подсудность дел о разводе
Бюрократизм и вредность обыска были признаны и священником А. Дерновым в докладе собранию. Утверждая необходимость изменения данной статьи закона, священник констатировал: «Отказ кого-либо повенчать без окликов весьма часто является прямым поводом к сожительству без церковного венчания»" . В результате, пастырские собрания признали, что в законе нет положения об оглашении и обыске по месту рождения, и посчитали возможным полный отказ от практики оглашений перед браком" .
Другие священники также желали скорейшего изменения закона об обыске. Например, «Церковный вестник» писал о протоиерее И. Чижевском, который пересмотрел обыски всех церквей своей епархии и пришел к убеждению, что причты совершали браки без соблюдения если не всех, то некоторых предбрачных предосторожностей, и по точной букве закона должны были бы подлежать за это наказанию. В результате прот. Чижевский делал вывод: «Лучше всего было бы составление обысков передать какому-либо светскому правительственному учреждению или лицу, оставив за духовенством только самое совершение таинства брака в церкви и запись его в метрическую книгу; или, по крайней мере, не подвергать причты суду и наказаниям за совершение незаконных и недействительных браков...» А всю ответственность предлагал возложить на свидетелей, расписывавшихся в форме обыска285.
Священник А.К-вин в «Церковном вестнике» предлагал переложить ответственность за документы пришлого населения с плеч причта на полицейские учреждения, которые проверяли бы все бумаги у желающих венчаться, а священнику предоставляли бы лишь готовое решение: «Очевидно, должно освободить священника от неподходящей ему полицейской роли, а для этого нужно дать ему возможность иметь такой документ, предъявление которого лицами пришлыми было бы достаточным для совершения бракосочетания без расследований и допросов со стороны священнослужителей»" .
Василий Розанов призывал священников самим отказаться от практики требования оглашения по месту рождения венчаемых, поскольку такового правила якобы нет в российском законе. Оно, утверждал писатель, было лишь заблуждением, привнесенным из католичества, и привычкой пастырей. Отмена оглашений по месту рождения, по его мнению, быстро исправила бы проблему вступления в брак пришлого населения больших городов" .
Таким образом, предбрачные обыск и оглашение особенно сильно затрудняли брак иноприходным, а для остальных являлись очередной формальностью и бюрократической проволочкой. Если же жених и невеста соответствовали всем требованиям закона, их брак венчался в православной церкви. Правда, венчание проводилось далеко не во все дни и не во всякое время. По канонам Православной церкви, венчание запрещалось во все постные дни, за неделю до и после Великого поста, в период Святок, накануне великих и двунадесятых праздников, а также по вторникам, четвергам и субботам. Оставалось, как сетовал Розанов, около 60 дней в году, в которые можно было повенчаться.
В этом правиле, а также в призыве Церкви воздерживаться от супружеской близости во время постов и постных дней Розанов видел подтверждение своей мысли о том, что православие является религией девства. В результате, писал публицист, «Народ все молитвенное и серьезное время воздерживается от супружества, а среди пьянства, объядения и удаления от молитвы начинает жить супружеской жизнью»"" . По учению самого Розанова, наоборот, во время поста и молитвы должны были зачинаться дети, поскольку это благо, поскольку «рождение и всё около рождения - религиозно»289.
Похожие диссертации на Семейный вопрос в российской публицистике конца XIX - начала XX века
