Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Консерваторы в частной жизни 54
1. Становление личностей консерваторов в процессе их социализации 54
2. Модель семейных отношений 85
3. Отношение к экзистенциальным вопросам бытия 120
Глава II. Социальная самоидентификация консерваторов 153
1. Дворянство и крепостное право 155
2. Особенности сословно-корпоративного сознания и самосознания 182
3. Формирование националистического дискурса 215
Глава III. Смыслообразующий концепт государственной идентичности в представлениях консерваторов 239
1. Образ прошлого российской монархии 240
2. Отношение к «настоящему» на примере царствования Александра I 266
3. Представления об идеальной форме государственного строя и о предназначении монархии в России 317
Заключение 333
Список использованных источников и литературы
- Модель семейных отношений
- Отношение к экзистенциальным вопросам бытия
- Особенности сословно-корпоративного сознания и самосознания
- Отношение к «настоящему» на примере царствования Александра I
Введение к работе
Эпоха рубежа XVIII - первой четверти XIX веков была ознаменована интенсивным и напряженным диалогом как между отдельными уровнями русской культуры, так и между русской культурой в целом и ее европейским контекстом и окружением1. Отечественные интеллектуалы, к числу которых принадлежали Николай Михайлович Карамзин, Александр Семенович Шишков, Федор Васильевич Ростопчин и Сергей Николаевич Глинка, осмысляли идущие из-за рубежа инновации, связанные с идейным наследием Просвещения и предромантизма, и сопоставляли их с имеющимися в обществе традициями и нормами жизни. Размышляя над такими проблемами, как судьба и историческое призвание России в мире, истоки российской государственности, идеал, к которому должна стремиться российская империя и ее подданные, они выполняли работу по самопознанию русской культуры. Занимаемая интеллектуалами позиция в центре межкультурного диалога России и Запада делает их фигуры востребованными для исторического изучения.
Актуальность. Русские консерваторы начала XIX века не раз становились объектом внимания исследователей. Новое обращение к этой теме определяется потребностью комплексного изучения творчества и стилей жизни Н.М.Карамзина, А.СШишкова, Ф.В.Ростопчина и С.Н.Глинки в русле «новой исторической науки», а также новым подходом к постановке проблемы. Последняя видится в дихотомии европеизма и патриархальности, модернизма и традиционализма в мировоззрении консерваторов, в их теоретическом наследии, а также и в практиках частной жизни.
Кроме того, актуальность исследования определяется повышенным и неослабевающим интересом современной отечественной исторической науки к теории и практике консерватизма в целом.
Объектом исследования являются личности Н.М.Карамзина, А.С.Шишкова, Ф.В.Ростопчина и С.Н.Глинки. Выбор указанных персоналий объясняется тем, что они были теоретиками раннего русского консерватизма, выражали свои взгляды в отрефлексированной форме теоретических рассуждений и, активно распространяя их в обществе, формулировали для своих образованных современников определенный набор понятий и образов, использовавшийся для оппозиции верховной власти «справа».
Предметом исследования являются мировоззренческие и общественно-политические взгляды консерваторов, их система ценностей, стили поведения в публичной сфере и культурные практики частной повседневной жизни в социокультурном контексте эпохи рубежа XVIII - XIX веков.
1 Лотман Ю.М. К семиотической типологии русской культуры Х\ТП века // Лотман Ю.М. История и типология
русской культуры. СПб., 2002. С.87. !
Хронологические рамки исследования охватывают период конца XVIII - первой четверти XIX веков. На индивидуальном уровне личных судеб Н.М.Карамзина, А.СШишкова, Ф.В .Ростопчина и СНТлинки это было время их наибольшей социальной активности, когда их теоретические произведения и практическая деятельность вызывали широкий общественный резонанс. В контексте истории российского дворянства в целом (к которому по своему социальному статусу принадлежали указанные консерваторы), данный период являлся важной вехой в развитии сословного самосознания, когда традиционные дворянские ценности пришли в столкновение с уже осознанными альтернативными ориентациями2. Этот ценностный конфликт позволяет выявить в мировоззрении изучаемых деятелей взаимодействие картин мира и блоков идей, принадлежащих разным типам культур -традиционной и модернизирующейся.
Методологическая основа исследования. В качестве макрообъяснительной модели выбрана теория модернизации, а именно, ее акторная модель, позволяющая выявить роль личностного фактора в процессе трансформации общества от традиционного типа к современному индустриальному. Для выявления общих мировоззренческих позиций и отличительных черт Н.М.Карамзина, А.С.Шишкова, Ф.В.Ростопчина и С.Н.Глинки в работе применялись индивидуализирующий и генерализирующий подходы, а также социокультурный и личностно-психологический, сформировавшиеся в рамках «новой исторической науки». В целом, работа написана на стыке проблемных полей «интеллектуальной истории» и «персональной истории». Подходы первой из них использовались для изучения мыслительного инструментария, тех социокультурно заданных способов осмысления окружающего мира и социума, которые применяли рассматриваемые деятели. Обращение к методикам «персональной истории» позволило исследовать частную, приватную, эмоционально-чувственную, внутреннюю жизнь - «историю души» изучаемых героев3.
Из специально-научных методов в исследовании использованы историко-сравнительный, историко-системный и историко-генетический методы.
Историография по теме довольно обширна. В соответствии с интеллектуальной традицией, обусловленной повышенной идеологизацией исторической науки, в дореволюционной отечественной исторической науке сложились два основных подхода к исследованию ранних русских консерваторов. Наиболее распространенным к концу XIX- началу XX века был подход либеральный, который в критическом духе интерпретировал их
2 Марасияова Е.Н. Психология элиты российского дворянства последней трети XVIII века. (По материалам
переписки). М., 1999. СПб.
3 Репина Л.П. Личность и общество, или история в биографиях // История через личность: историческая
биография сегодня. М., 2005. С.8.
идейные взгляды и результаты политической деятельности (А.А.Кизеветтер, СПМельгунов, В.Я.Стоюнин, П.Щебальский, Н.М.Мендельсон, В.Н.Бочкарев)4. Те исследования, в которых консерваторы получали положительную оценку, посвящались, за немногими исключениями, Н.М.Карамзину и С.Н.Глинке (М.П.Погодин, Я.К.Грот, В.В.Сиповский, Н.С.Тихонравов, Б.М.Эйхенбаум, И.И.Замотин, И.Н.Божерянов)5. Общей для этих двух подходов была ориентация на изучение преимущественно общественно-политических взглядов консерваторов. Освещение отдельных, наиболее ярких сторон их деятельности и творческого наследия нашло отражение и в общих трудах дореволюционной историографии по истории и культуре России первой половины XIX века (А.И.Михайловский-Данилевский, А.Н.Пыпин, П.Н.Милюков, К.Н.Бестужев-Рюмин, В.И.Семевский, А.Н.Попов, Н.К.Шильдер, М.А.Корф, Н.Н.Булич)6.
Тематику исследований и пафос либерального дореволюционного подхода к исследованию раннего русского консерватизма унаследовала советская историческая наука. В работах ее «типичных» представителей можно было встретить «типичные» фразы об отсталости и реакционности взглядов крепостников-консерваторов, выражавших интересы помешичье-абсолютистского строя7. Вместе с тем необходимо подчеркнуть, что корифеи советской науки, литературоведы и историки, в обход идеологических штампов
4 Кизеветгер А.А. 1812г. Ф.В.Ростопчин // Кизеветтер А.А. Исторические отклики. М., 1915; Мелыунов СП. Ростопчин - Московский главнокомандующий // Отечественная война и русское общество. 1812-1912. М., 1912, T.IV; он же: Кто сжег Москву // Отечественная война и русское общество. 1812-1912. М., 1912, T.IV; Щебальский П. А.С.Шишков, его союзники и противники // Русский вестник. 1870. T.90; Мендельсон Н.М. Ростопчинские афиши // Отечественная война и русское общество. 1812-1912. М., 1912, T.IV; Бочкарев В.Н. Консерваторы и националисты в России в начале ХГХ в. // Отечественная война и русское общество. 1812-1912. М., 1911. Т.П; Стоюнин ВЛ. Исторические сочинения В.Стоюнина. 4.1. Александр Семенович Шишков. СПб., 1880 (следует отметить, что ВЛ.Стоюнин отделил критическую оценку взглядов А.С.Шишкова от положительной оценки его как личности).
1 М.М.Погодин. Николай Михайлович Карамзин по его сочинениям, письмам и отзывам современников. Материалы для биографии. Ч. I, II. М., 1866; Грот Я.К. Очерк деятельности и личности Карамзина // Карамзин: Pro et contra/ Сост., вступ.стЛ.А.Сапченко. СПб., 2006; Сиповский В.В. Н.М.Карамзин, автор «Писем русского путешественника». СПб., 1899; Эйхенбаум Б.М. Карамзин // Карамзин: Pro et contra/ Сост., вступ.ст.Л.А.Сапченко. СПб., 2006; Замотан И.И. «Русский вестник» // Отечественная война и русское общество. 1812-1912. М., 1912, T.V; Божерянов И.Н. Сергей Николаевич Глинка // Русский вестник. 1895. № 3. Положительную оценку Ф.В.Ростопчина см.: Тихонравов H.C. Граф Ф.В.Растопчин и литература в 1812-м году // Сочинения Н.С.Тихонравова. Т.3,4.1. М., 1898.
6 Михайловский-Данилевский А. Описание Отечественной войны в 1812 году, по высочайшему повелению сочиненное генерал-лейтенантом Михайловским-Данилевским. 4.2. СПб., 1839; Пыпин A.H. Общественное движение в России при Александре I. Исследования и статьи по эпохе Александра I. СПб., 2000; Попов А.Н. Москва в 1812 году // Русский архив. 1875. № 8; он же: Эпизоды из истории 1812 года. Граф Ростопчин -Сперанский - Шишков. Посмертное сочинение А.НЛопова // Русский архив. 1892. № 8; Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. М., 2006; Бестужев-Рюмин K.H. Карамзин как историк // Бестужев-Рюмин К.Н. Биографии и характеристики (летописцы России). М., 1997; Шильдер Н.К. Император Александр I. Его жизнь и царствование. Т. П, 2-е изд. СПб., 1905; Корф М.А. Деятели и участники в падении Сперанского // Русская старина. 1902. № 3; он же: Корф М.А. Жизнь графа Сперанского. T.2. СПб., 1861; Семевский В.И. Крестьянский вопрос в России в ХУЛІ и первой половине ХГХ века. Т.1. СПб., 1888; Булич Н.Н. Очерки по истории русской литературы и просвещения с начала ХГХ века. В 2 т. Т. 1. СПб., 1912. ' Орлов Вл. Русские просветители 1790-1800-х годов. М., 1953.
давали в своих общих и специальных работах интересные интерпретации как мировоззрения отдельных консерваторов, так и литературной борьбы шишковистов с карамзинистами . (Ю.Н.Тынянов, Н.И.Мордовченко, Г.А.Гуковский, Г.П.Макогоненко)8. Некоторые аспекты истории раннего русского консерватизма, связанные с противодействием либеральным реформам, рассматривались в обобщающих трудах советских историков, посвященных царствованию Александра I (А.В.Предтеченский, Н.В.Минаева, С.С.Ланда)9, критический анализ мероприятий Ф.В.Ростопчина в Москве и публицистической деятельности С.Н.Глинки проводился в исследованиях по Отечественной войне 1812г. (Е.В.Тарле, Л.Г.Бескровный, Н.М.Дружинин)10.
Одним из «любопытнейших феноменов общественного сознания» 80-х годов XX века был всплеск интереса к наследию основоположников русского консерватизма, в частности, Н.МКарамзина, обусловленный определенным созвучием личности историографа настроению либерально-интеллигентского сознания той поры11. В этот период в трудах Н.Я.Эйдельмана, В.Э.Вацуро и М.И.Гиллельсона, С.О.Шмидта, а также в исследованиях московско-тартуской семиотической школы - Ю.М.Лотмана, его учеников (Л.Н.Киселевой), коллег (Б.А.Успенского) и примыкающих к ним по методам работы ученых были продемонстрированы являющиеся до сих пор образцовыми примеры изучения раннего русского консерватизма12. Именно на этот круг авторов, впервые поднявших в своих работах такие темы, как совмещение различных картин мира и ценностных ориентации в мировоззрении консерваторов, влияние на них европейской мысли, особенности их бытового и дружеского поведения,
8 Тынянов Ю.Н. Архаисты и Пушкин // Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. Л., 1929; Мордовченко Н.И.
Русская критика первой четверти ХГХ века. М., Л., 1959; Гуковский Г.А. Карамзин и сентиментализм // История
русской литературы. T.V. М.-Л., 1941; Макогоненко ГЛ. Литературная позиция Карамзина в XDC веке //
Русская литература. 1962. № 1.
9 Предтеченский А.В. Очерки общественно-политической истории России в первой четверти XIX века. М., Л.,
1957; Минаева Н.В. Правительственный конституционализм и передовое общественное мнение России в начале
ХГХ века. Саратов, 1982; Ланда С.С. Дух революционных преобразований. М., 1975.
10 Дружинин Н.М. Освободительная война 1813г. и русское общество // Вопросы истории. 1963. № 11; Тарле
Е.В. Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год. М., 1938; Бескровный Л.Г. Отечественная война 1812 г. М.,
1962.
11 Зорин А.Л., Немзер А.С., Проскурин О.А. Человек, который пережил конец света // Карамзин: Pro et contra/
Сост., вступ, ст. Л.А.Сапченко. СПб., 2006. С.795.
12 Эйдельман Н.Я. Последний летописец. М., 1983; он же: Грань веков: Политическая борьба в России: Конец
XVIII - начало ХГХ столетий. М., 1986; Лотман Ю.М. Сотворение Карамзина. М., 1987; Вапуро В.Э.,
Гиллельсон М.И. Сквозь «умственные плотины». М., 1986; Шмидт СО. «История государства Российского» в
контексте истории мировой культуры // Карамзин: Pro et contra/ Сост., вступ, ст. Л.А.Сапченко. СПб., 2006;
Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Споры о языке в начале XIX века как факт русской культуры...// Лотман Ю.М.
История и типология русской культуры. СПб., 2002; Лотман Ю.М. Архаисты-просветители // Лотман Ю.М. О
русской литературе. СПб., 1997; Киселева Л.Н. Система взглядов С.НХлинки (1807-1812 гг.) // Уч. записки
Тартуского гос. ун-та. Вып.513. Проблемы литературной типологии и исторической преемственности. Тарту,
1981; она же: К языковой позиции «старших архаистов» (СНТлинка, Е.И.Станевич) // Уч.зап. Тартуского ун
та. №620.Типология литературных взаимодействий. Тарту, 1983; она же: С.Н.Глинка и кадетский корпус (из
истории «сентиментального воспитания» в России)// Уч. зап. Тартуского ун-та. № 604. Тарту, 1982; она же:
Идея национальной самобытности в русской литературе между Тильзитом и Отечественной войной (1807-1812)
/ Автореф. дисс... канд. филол. наук. Тарту, 1982.
ориентируется большинство современных исследователей, пишущих на данную тему.
На 90-е гг. XX века в силу ряда научных и политических причин
пришелся следующий этап популярности изучения консерваторов в
отечественной историографии. В 1991г. в связи с очередным юбилеем
Н.М.Карамзина прошли научные конференции, материалы которых были
опубликованы, появились новые работы, посвященные анализу картины мира и
отражения ее в языке А.С.Шишкова (А.Алтунян, А.В.Прокофьев), были
переизданы и исследованы литературные произведения Ф.В.Ростопчина
(Г.Д.Овчинников)13. В специальных и обобщающих трудах были
проанализированы взгляды и творчество Н.М.Карамзина как «человека эпохи
Просвещения» (Н.Д.Кочеткова, В.Н.Топоров, Ю.СПивоваров,
ЛГ.Кислягина)14.
В современной отечественной исторической науке сложились влиятельные центры по изучению консерватизма (в Перми и Воронеже), под редакцией ВЛХросула и А.Н.Боханова были опубликованы обобщающие монографии по истории русской консервативной мысли15, появилось немало статей, а также отдельные монографии, посвященные изучаемым деятелям (А.СМещерякова, А.Ю.Минаков, Т.А.Володина, М.Б.Велижев, В.М.Живов, Е.Е.Земскова, Л.А.Сапченко, К.Г.Боленко, Е.Э.Лямина и др.)16. Как и прежде,
13 Николай Михайлович Карамзин. 1766-1826. Сб. науч. трудов. М., 1992; Алтунян А. Власть и общество. Спор
литератора и министра // Вопросы литературы. 1993. Вып.1; Прокофьев А.В. Морализирующий
традиционализм адмирала Шишкова (страница из русской истории идей ХГХ века) // Вопросы философии.
1999. № 4; Чернета В., Яковлев Б. Предтеча (адмирал А.С.Шишков - человек, ученый, министр) // Высшее
образование в России. 1999. № 3,4; Овчинников Г.Д. «И дышит умом и юмором того времени...» // Ростопчин
Ф.В. Ох, французы! / Сост., вступ, статья, примеч. Г.Д.Овчинникова. М., 1992. См. также более поздние работы
этого автора: Овчинников Г.Д. «Теперь служу с сохой...» // Время и текст. Историко-литературный сборник.
СПб., 2002; он же: «Чего лучше быть русским?» Граф Ф.В.Ростопчин - литератор. Владимир, 2008.
14 Кочеткова Н.Д. Литература русского сентиментализма (Эстетические и художественные искания). СПб.,
1994; Топоров B.H. «Бедная Лиза» Карамзина. Опыт прочтения: К двухсотлетию со дня выхода в свет. М., 1995;
Пивоваров Ю.С. Очерки истории русской общественно-политической мысли ХГХ - первой трети XX столетия.
М., 1997; Кислятина Л.Г. Н.М.Карамзин как явление европейской культуры эпохи Просвещения// Человек
эпохи Просвещения. М., 1999. См. также более раннюю работу Л.Г.Кислягиной: Кислятина Л.Г. Формирование
общественно-политических взглядов Н.М.Карамзина (1785-1803гт.). М., 1976.
15 Российские консерваторы / Под ред. А.Н.Боханова. М., 1997; Русский консерватизм ХГХ столетия. Идеология
и практика / Под ред. В.Я.Гросула. М., 2000.
16 Мещерякова А.О. Ф.В.Ростопчин: У основания консерватизма и национализма в России. Воронеж, 2007;
Горностаев М.В. Государственная и общественная деятельность Ф.В.Ростопчина в 1796-1825гг. / Автореф.
дис... канд. ист. наук. М., 2003; Минаков А.Ю. К постановке вопроса о типологии раннего русского
консерватизма // Клио. 2003. № 3; он же: «Рассуждение о старом и новом слоге российского языка»
А.С.Шишкова- первый манифест русского консервативного национализма // Проблемы этнической истории
Центральной, Восточной и Юго-Восточной Европы в новое и новейшее время: Сб. науч. трудов. Вып. 1.
Воронеж, 2002; он же: Социально-экономические взгляды русских консерваторов первой трети ХГХ века //
Российская история. 2010. №4; Володина T.A. «Русская история» С.Н.Глинки и общественные настроения в
России начала ХГХв. // Вопросы истории. 2002. № 4; Велижев М. Об источниках «петровской» концепции
С.Н.Глинки // Петр Великий / Сост. и ред. Е.В.Анисимов. М., 2007; Живов В. Чувствительный национализм:
Карамзин, Ростопчин, национальный суверенитет и поиски национальной идентичности // Новое литературное
обозрение, 2008. № 3; Земскова Е.Е. О роли языка в построении национальной утопии: «онемечивание» Кампе
и «корнесловие» Шишкова // Философский век. Альманах. Вып. 12. Российская утопия: От идеального
анализ их взглядов приводится в работах о русской культуре первой трети ХІХв. (А.Л.Зорин, О.А.Проскурин)17, свое заслуженное место в числе теоретиков раннего русского консерватизма получил С.Н.Глинка (Н.Н.Лупарева, Е.Б.Мирзоев)18. Большой вклад в изучение русского консерватизма внесла и зарубежная историография (де ла Фюйе, ШПницлер, Р.Пайпс, М.Альтшуллер, А.Мартин) .
В целом, подводя итог историографическому обзору, нельзя не отметить большие достижения в изучении темы раннего русского консерватизма и отечественной (дореволюционной, советской, современной), и зарубежной гуманитарной науки в целом и исторической науки в частности. Наличие большого количества разновекторных оценок, дававшихся консерваторам историками, филологами, философами, вызывает необходимость в создании комплексного и обобщающего исследования, посвященного теоретикам раннего русского консерватизма.
Источниковая база исследования. Основную группу источников составили опубликованные эго-документы: частная переписка, воспоминания и мемуары. Данная группа источников позволяет полнее и глубже реконструировать социально-психологические процессы, протекавшие в сознании людей прошлых эпох20.
Для изучения общественно-политических взглядов, системы ценностей, картины мира русских консерваторов, а также их «Я-концепции», были использованы воспоминания как самих изучаемых деятелей, так и их современников (63 мемуарных памятника). К работе был привлечен значительный эпистолярный материал - переписка изучаемых героев с членами их семей, друзьями и сослуживцами, членами императорской фамилии, а также
государства к совершенному обществу. СПб., 2002; Сапченко Л.А. Карамзин в движении времени // Карамзин: Pro et contra/ Сост., встуастЛ.А.Сапчеюсо. СПб., 2006; Боленко К.Г., Лямина Е.Э. А.СШишков и «Комитет для издания собраний, касающихся до кораблестроения и прочего» // Россия и реформы. Сб. статей. Вып. 3. М., 1995.
17 Зорин А.Л. Кормя двуглавого орла... Русская литература и государственная идеология в последней трети
XVIII - первой трети ХГХ века. М., 2004; Проскурин О.А. Литературные скандалы пушкинской эпохи. М., 2000.
18 Лупарева Н.Н. Общественно-политическая деятельность и взгляды Сергея Николаевича Глинки / Автореф.
дисс... канд. ист. наук. Воронеж, 2010; Мирзоев Е.Б. С.Н.Глинка против наполеоновской Франции. У истоков
консервативно-националистической идеологии в России. М., 2010.
" Fuye М., de la. Rostoptchine: Europeen ou slave? Paris, 1937; Schnitzler M. Rostoptchine et Koutousof, ou Russie en 1812. Paris, 1863; Serially D. De Joseph de Maistre a la «Bibliotheque rose»: le Catholicism chez les Rostopcin II Cahiers du monde russe et soviftique. . №1; Pipes R Karamzin's Memoir on Ancient and Modern Russia. Cambridge, 1959; Martin A.M. Romantics, Reformers, Reactionaries. Russian Conservative Thought and Politics in the Reign of Alexander I. DeKalb, 1997; он же: Ф.В.Ростопчин - герой 1812 года или предшественник черных сотен // Консерватизм: Идеи и люди. Пермь, 1998; он же: «Патриархальная» модель общественного устройства и проблемы русской национальной самобытности в «Русском вестнике» С.Н.Глинки (1808-Ш2гг.) // Консерватизм в России и мире: в 3 ч. 4.1. Воронеж, 2004; он же: «Допотопный» консерватизм А.С.Шишкова // Консерватизм: идеи и люди. Пермь, 1998; Альтшуллер М. Беседа любителей русского слова: У истоков русского славянофильства. Изд. 2-е, доп. М., 2007.
Нике H.H. Московская профессура второй половины XIX - начала XX вв. Социокультурный аспект / Автореф. дисс... канд. ист. наук. М., 2004. С.1.
переписка их современников (всего 58 эпистолярных комплексов, более 1400 писем).
Для изучения европейского контекста жизни и творчества русских консерваторов большое значение имеют описания ими своих заграничных путешествий21, являющиеся сложными по идейному наполнению памятниками, вопрос об уровне соответствия которых тому, что происходило «на самом деле» (особенно это касается «Писем русского путешественника» Н.М.Карамзина и «Путешествия в Пруссию» Ф.В .Ростопчина) до сих пор дискутируется в отечественной и зарубежной историографии22.
Об исторической концепции Н.М.Карамзина и СНГлинки свидетельствуют «История государства Российского» и «Русская история в пользу воспитания».
Следующую группу источников составляют публицистические произведения изучаемых консерваторов, наиболее важными из которых являются «Рассуждение о старом и новом слоге», «Речь при открытии Беседы любителей русского слова», «Рассуждение о любви к Отечеству» А.С.Шишкова23, «Мысли вслух на Красном крыльце...», «Письмо Силы Андреевича Богатырева», «Письмо Устина Веникова...», «Афиши 1812 года, или дружеские послания от главнокомандующего в Москве к жителям ее» Ф.В.Ростопчина, «Записка о древней и новой России» Н.М.Карамзина24.
Особо следует отметить Альбомы, подаренные Н.М.Карамзиным великой княгине Екатерине Павловне в 1811г. и императрице Елизавете Алексеевне в 1821г., представляющие собой подобранные историографом цитаты из западноевропейских авторов (на языках оригиналов), касающиеся широкого спектра вопросов - от взглядов на монархию и христианскую политику до мыслей о Боге, дружбе, браке и предназначении женщины25.
Третью группу источников составили материалы периодической печати. К работе были привлечены три книжки «Пантеона иностранной словесности»,
21 Карамзин Н.М. Письма русского путешественника. М., 1983; Ростопчин Ф.В. Путешествие в Пруссию //
Ростопчин Ф.В. Ох, французы! / Сост., вступ, статья, примеч. Г.Д.Овчинникова. М., 1992; Шишков А.С.
Разбитие Русского военного корабля у берегов Швеции, в 1771 году // Собр. сочинений и переводов. Ч.ХІІ.
СПб., 1828; он же: Записки адмирала А.С.Шишкова, веденные им во время путеплавания его из Кронштадта в
Константинополь. СПб., 1834.
22 Сиповский В.В. Н.М.Карамзин, автор «Писем русского путешественника». СПб., 1899; Лотман
Ю.М.Сотворение Карамзина. М., 1987; Серман И.3. Где и когда создавались «Письма русского
путешественника» Н.М.Карамзина? // XVIII век. Сб.23. СПб., 2004; Клейн И. «Письма русского
путешественника» как документальный источник (Реп, на кн.: Panofsky Gerga S. Nikolai Mikhailovich Karamzin
in Germany: Fiction as facts. Wiesbaden, 2010) II Новое литературное обозрение. 2010. №105. Тихонравов Н.С.
Граф Ф.В.Растоіташ и литература в 1812-м году // Сочинения Н.С.Тихонравова. Т.3,4.1. М., 1898; Овчинников
Г.Д. «Чего лучше быть русским?» Граф Ф.В.Ростопчин - литератор. Владимир, 2008.
23 Шишков А.С. Рассуждение о любви к Отечеству // Собр. сочинений и переводов. Ч.ГУ. СПб., 1825; он же:
Рассуждение о старом и новом слоге Российского языка // Собр. сочинений и переводов. Ч.П. СПб., 1824; он же:
Речь при открытии Беседы любителей русского слова // Собр. сочинений и переводов. 4.IV. СПб., 1825.
2* Карамзин Н.М. Записка о древней и новой России в ее политическом и гражданском отношениях. М., 1991. 25 Альбом Н.М.Карамзина. С предисловием Н.П.Лыжина // Летописи русской литературы и древности. Т. I. М., 1859.
две книжки «Аглая», «Московский журнал», издававшийся Н.М.Карамзиным в 1791-1792гг., а также был проведен сплошной просмотр 48 номеров «Вестника Европы» и 60 номеров «Русского вестника» С.Н.Глинки за 1808-1812гг. -времени, когда журнал имел наибольшее историческое и политическое значение возбуждением «народного духа» в преддверии предчувствовавшейся войны с наполеоновской Францией.
К четвертой группе источников можно отнести делопроизводственные документы - дипломатическую переписку Ж. де Местра, письма Карамзина бурмистру имений его жены. Из неопубликованных материалов были использованы документы, хранящиеся в фондах П.АЛопова (ф.2591), Глинок (ф. 141), Вяземских (ф.195), ГШ.Бартенева (ф-46) Российского государственного архива литературы и искусства (РГАЛИ); М.П.Погодина (ф.231), Булгаковых (ф.41), А.А.Писарева (ф.226), Н.М.Карамзина (ф.488), СДЛолторацкого (ф.233) Научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки (НИОР РГБ); Сборного личного фонда (ф.1468) Российского государственного архива древних актов (РГАДА).
Целью данного исследования является создание социокультурного портрета российских консерваторов Н.М.Карамзина, Ф.В.Ростопчина, А.С.Шишкова и С.Н.Глинки, раскрытие структурных основ и содержания их мировоззрения, выявление рецепции западноевропейских идей и ценностей в их творческом наследии, определение их места в культурном контексте эпохи рубежа XVIII-XIX веков.
Реализация этой цели достигается путем решения следующих задач:
-
Анализ процесса становления личностей изучаемых деятелей в процессе их социализации путем изучения атмосферы их детских и юношеских лет, идей и ценностей, воспринятых в ходе обучения и заграничных путешествий.
-
Выявление смыслообразующего концепта государственной идентичности в представлениях консерваторов, а именно, отношения к российской монархии как к институту и к ее конкретным носителям в прошлом и настоящем, взглядов на ее предназначение в будущем.
-
Определение социальной самоидентификации консерваторов на основе изучения их представлений о собственном сословии и неразрывно с ним связанном крепостном праве.
-
Выяснение взглядов Н.М.Карамзина, Ф.В.Ростопчина, А.СШишкова и С.Н.Глинки на национальную идентичность и начало формирования ими русского националистического дискурса.
-
Раскрытие системы ценностей изучаемых деятелей путем исследования их отношения к экзистенциальным вопросам бытия.
6. Изучение особенностей повседневной жизни консерваторов на основе анализа круга тендерных вопросов - стиля общения с женами и детьми, модели их семейных отношений.
Научная новизна исследования определяется тем, что настоящая диссертация является первым в отечественной историографии обобщающим исследованием, написанным в русле «новой культурно-интеллектуальной истории» и посвященным анализу идей, культурных стереотипов и ценностей теоретиков российского консерватизма первой четверти XIX века в контексте их государственной и общественной деятельности и практик повседневной жизни.
Практическая значимость исследования. Изучение консерваторов-интеллектуалов первой четверти XIX в. позволяет расширить представление о российской интеллектуальной элите в целом, выявить взгляды основоположников отечественного консерватизма на государственную, социальную и национальную идентичности, их ценности и стили повседневной жизни. Содержание диссертации может быть использовано при разработке и чтении специальных курсов по истории культуры России и истории идей.
Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры истории России Московского педагогического государственного университета, где получила положительную оценку. По теме диссертации автором опубликовано 11 статей. Основные положения исследования докладывались на межвузовских и Всероссийских научных конференциях «Ключевские чтения» (2006, 2007, 2008, 2010, 2011гг.); научно-методических конференциях «Пасхальные чтения» (2008, 2009, 2010, 2011гг.); Чтениях памяти д.и.н., проф. ВГ.Тюкавкина и д.и.н., проф. А.Г.Кузьмина (2008г.) в МПГУ, а также на Международной научной конференции «Николай Михайлович Карамзин: жизнь, творчество, окружение» в Государственном музее-усадьбе «Остафьево»-«Русский Парнас» (2010г.).
Структура исследования. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Список использованных источников и литературы включает 603 наименования.
Модель семейных отношений
Критически относился к афишкам Ростопчина и Н.М.Мендельсон, писавший, что граф «заговорил на том приторном и деланном, ложно-народном языке, который считали для себя обязательным старые баре, обращаясь а се bon peuple russe [к этому доброму русскому народу]» . А вот стиль публицистики Глинки в том же 1812г. в историографии оценивался опять-таки положительно: «на наивный, патриотизм читателей Глинка воздействовал своими статьями, несомненно, с большею силою, чем Ростопчин своими афишами; к, тому же Глинка говорил и писал с полным убеждением» , - утверждал И.И.Замотин. Отрицательно относился к творениям Ростопчина и А.А.Кизеветтер, оценивая их в духе Н.М.Мендельсона: «Вводимый им в свои, произведения якобы простонародный русский жаргон всегда производит впечатление барской забавы, своего рода словесного маскарада, шитого белыми нитками» . Исследование А.А.Кизеветтера, впервые опубликованное в 1915г., являлось самой яркой и обстоятельной работой в, дореволюционной историографии, посвященной Ростопчину. С присущим ему мастерством проведя анализ как общественно-политической деятельности Ростопчина, так и событий его личной жизни, историк обосновал мысль, высказанную еще в 1875г. А.Н.Поповым, что в основе социальных и политических воззрений Ростопчина лежал «дворянский страх» перед возможностью крестьянского освобождения5. «Личность Ростопчина, - писал А.А.Кизеветтер, - один из ярких образцов того, в какой сильной степени умственные дарования могут иногда обесцениваться дефектами сердца» .
Историография Карамзина рубежа XIX-XX вв. была ознаменована появлением двух интересных исследований: в связи со столетием «Писем русского путешественника» вышла монография В.В.Сиповского, посвященная этому произведению и не потерявшая своей актуальности до сих пор, а в год 150-летнего юбилея Карамзина (1916г.) появилась небольшая по объему, но новаторская по постановке проблемы статья Б.М.Эйхенбаума, посвященная анализу философских взглядов историографа: «Мы слишком мало обращали до сих пор внимания на то, что Карамзин был не только художником, но и мыслителем и, можно сказать, первым нашим философом»", - писал исследователь. Ход карамзинских философских исканий представлялся Б.М.Эйхенбауму направленным от гносеологии к нравственной философии , а общий вывод ученого, что между философией и поэтикой Карамзина наблюдается полное соответствие, позднее подробнее разовьет Ю.М.Лотман в своей статье «Эволюция мировоззрения Карамзина». Подробно проанализировал процесс складывания личности Карамзина и В.В.Сиповский, отметив влияние на него Н.И.Новикова и кружка московских масонов, впечатления, вынесенные из заграничного путешествия4. По мнению ученого, постепенное поправение взглядов Карамзина и формирование у него консервативного мироощущения не исключало прежних либеральных симпатий, а образовывало с ними сложный идейно-мировоззренческий комплекс.
Историческая концепция историографа была подробно проанализирована П.Н.Милюковым в «Главных течениях русской исторической мысли» (первое издание в 1897г.). Сам П.Н.Милюков охарактеризовал свой труд как «сведение счетов с прошлым русской исторической науки» , и в отношении Карамзина эта самооценка вполне справедлива. Поставив себе целью выяснить, что нового внес Карамзин в историческую науку2, исследователь сопоставил его труд с работами А.Л.Шлёцера и М.М.Щербатова, выявив, что «том щербатовской «Истории» всегда лежал на письменном столе историографа и давал ему постоянно готовую нить для рассказа и тему для рассуждения»3, что Карамзин «неосторожно» пользовался источниками4, что свежим историческим материалом он был обязан помощи П.М.Строева и К.Ф.Калайдовича, поскольку в письмах своих к А.Ф.Малиновскому требовал, чтобы тот, как директор архива, «приказал» своим подчиненным навести необходимые справки для Карамзина5. В целом, если А.Н.Пыпин изобличил общественно-политические взгляды Карамзина, то П.Н.Милюков сделал это в отношении его исторической концепции, придя к выводу, что историограф разделял все недостатки историков XVIII в., «не успев, однако, сравняться с ними в достоинствах» . В оценке Карамзина с П.Н.Милюковым был не согласен К.НБестужев-Рюмин: «отвергать в нем великого ученого, утверждать, что он был только литератор, нельзя. Сюда, в эти примечания [к «Истории государства- Российского»] должен ходить учиться каждый занимающейся русскою историею, и каждому будет чему тут поучиться» .
Своеобразным аккордом дореволюционной историографии, посвященной консерватизму начала XIX в., может назваться небольшая статья В.Н.Бочкарева «Консерваторы и националисты в России в начале XIX в.», в которой были приведены все наиболее яркие высказывания Шишкова, цитаты из «Мыслей вслух на Красном крыльце» Ростопчина, выдержки из статей Глинки и пересказ «Записки о древней и новой России» Карамзина. С одной стороны, все они были отнесены к представителям «консерватизма и реакции», видевшими свой идеал в «екатерининской эпохе, когда в России царила эра широких дворянских привилегий»1, но с другой стороны, в начале своей статьи автор нарисовал столь выразительную картину галломании, охватившей высшее общество России , что на ее фоне все последующие рассуждения консерваторов выглядели вполне оправданными.
В целом, в дореволюционный этап развития отечественной историографии было сделано- очень много для изучения творчества Карамзина, Ростопчина, Шишкова и» Глинки: введен в оборот основной массив источников, выявлен круг идейных влияний на консерваторов (преимущественно, Карамзина), подробно проанализирован ход служебной-карьеры Ростопчина и Шишкова, исследованы публицистические произведения консерваторов, поднят вопрос о национализме Ростопчина, отмечен вклад Карамзина в разные области русской культуры, сформированы два основных подхода к изучению раннего русского консерватизма: официально-апологетический (ярко проявлявшийся в юбилейной литературе, посвященной Карамзину) и либерально-критический. Общей для них обоих была ориентация на изучение преимущественно общественно-политических взглядов консерваторов и их деятельности на государственных постах, как сравнительно легко верифицируемых фактов, лежащих «на поверхности» источников, проблемы же духовной составляющей мировоззрения консерваторов, общефилософских посылок их отношения к миру, обществу и человеку, за немногими исключениями,
Отношение к экзистенциальным вопросам бытия
Не имея собственной семьи, он перенес всю любовь на воспитанников корпуса, став им «и начальником, и отцом, и наставником»". Ангальт придерживался-руссоистской идеи о том, что в воспитании не должно быть какого-либо принуждения над личностью ребенка и старался проводить эту идею в закрытом военном учебном заведении, что само по себе является любопытным явлением в истории русской педагогики: Граф предпочитал «душевное чувство нравственности» «холодной учености»4 и, подобно профессору Шадену, проводил с детьми назидательные беседы в духе философии Просвещения, воспитывая у них вкус к образованию и научному знанию, уважительное отношение к человеку независимо от его социальной принадлежности и места в чиновной иерархии5, (но при этом признавая как должное сложившийся социальный уклад)6, чувство «чести, благородства и. собственного достоинства» . Воспитанию последнего способствовало практическое отсутствие в корпусе телесных наказаний8. Реальным воплощением идеи Ж.-Ж.Руссо «учить играя» была знаменитая «говорящая стена» в корпусном саду, о которой с восхищением писали мемуаристы (С.НХлинка, Ф.Н.Глинка, Ф.В.Булгарин, В.А.Селиванов). Эта стена, отделявшая корпус от города, по приказанию графа Ангальта была расписана «изображениями лиц, стран, видов, животных, птиц и щедро усеяна» изречениями нравственными, выемками из истории, отрывками красноречия, баснями, куплетами, пословицами» . Теплая атмосфера в корпусе и личное влияние графа Ангальта оказали решающее значение на формирование черт характера, взглядов и убеждений Глинки - восторженного романтика, мечтателя и идеалиста. Под конец жизни, вспоминая о времени своей учебы, он писал, что «две памяти о графе Ангальте живут и теперь в душе моей: сердечная память о любви его к нам и умственная память, укрепленная его руководством и до сих пор еще помогающая мне в соображении моих мыслей» .
Ф.Н.Глинка, очевидно, со слов старшего брата и друзей, отмечал, что «все народонаселение корпуса ... жило тогда какою-то удвоенною,-высокопиитическою жизнию» . Действительно, в корпусе, среди воспитанников которого были А.П.Сумароков и М.М.Херасков, а учителем словесности - Я.Б.Княжнин, по традиции «преобладал дух литературный над всеми науками» . С.НХлинка, поддавшись этому общему настроению, пристрастился к «сочинительству»: писал записки и стихи5, и, став библиотекарем в корпусе, «читал все, что ни попадалось ... в руки; читал, чтобы только читать»6. Несомненно, что привитая в корпусе любовь к литературе оказала воздействие на выбор Глинкой своей дальнейшей судьбы - он стал журналистом,, писателем, автором «Русской истории в пользу воспитания».
Исследователи русской культуры рубежа XVIII — XIX веков отмечают увлечение античностью русского образованного общества в этот период, что проявлялось в художественно-эстетических предпочтениях классицизма в живописи, скульптуре и архитектуре, в переработке античных образов в литературе и истории, а также в стремлении выстроить свое бытовое поведение по образцу героев прошлого . На примере мемуаров Глинки хорошо видно, как подобное увлечение античностью, когда «исполинский призрак древнего Рима заслонял от нас родную страну»", формировалось в ходе классического образования, основанного на чтении римских и греческих классиков . По словам Глинки, «голос добродетелей древнего Рима, голос Цинциннатов и Катонов громко откликался в пылких и юных душах кадет;..» . Помимо чтения классиков, кадеты в свободное от занятий время разыгрывали в лицах сочинения Плутарха, поставив свои скамейки амфитеатром в три яруса, подобно спартанским хорам5. Кроме того, необходимо отметить зрительное восприятие «античности», которое, учитывая детскую психологию, было не менее важным, чем чтение о ней. Бюсты греческих богов и героев взирали на кадетов в рекреационном зале, изречениями философов и их красочными изображениями были исписана корпусная стена - напоминания об античности окружали кадетов повсюду, так что воспитанники корпуса «почти шутя изучили греческую и римскую истории»6. В этой связи интересно замечание Ю.М.Лотмана о том, что будущий консерватор Глинка в своих мемуарах сблизил культ античности с гражданственностью и свободолюбием : «Древний Рим стал и моим кумиром. Не знал я, под каким живу правлением, но знал, что вольность была душой римлян. Не ведал я ничего о состоянии русских крестьян, но читал, что в Риме и диктаторов выбирали от сохи и плуга»8. По мнению же американского исследователя А.М.Мартина, основанное на идеалах позднего Просвещения и культе античности воспитание было во многом сходным как в русском кадетском корпусе, так и во французском Лицее, из которого вышли М.Робеспьер и К.Демулен, поэтому можно говорить об общей культурной почве, на которой выросли деятели русского консерватизма и Французской революции1. Действительно, круг чтения кадет, помимо античных классиков, базировался на литературе французского Просвещения - это сочинения Вольтера, Д.Дидро, Ж.-Ж.Руссо, К.А.Гельвеция . Увлечение Францией и французским языком у Глинки было столь сильным, что он «затеял уверять, будто бы родился во Франции, а не в России»3. Восторженному отношению к ней не помешала даже революция 1789г., с ходом которой кадеты были хорошо ознакомлены: по приказу графа Ангальта в рекреационном зале был установлен стол со всеми современными заграничными изданиями . Подобная ориентация в образовании на античные и современные им западноевропейские образцы приводила к тому, что, по словам.Глинки, «Россия все еще скрывалась от нас в каком-то отдаленном тумане»
Особенности сословно-корпоративного сознания и самосознания
Изучение частной жизни русских консерваторов не ограничивается такой очевидной ее составляющей, как дом и семья, которые в рассматриваемую-эпоху для дворянства относились к сфере приватного, но предполагает еще и анализ их внутренней жизни1, душевной работы над осмыслением «вечных вопросов» бытия, его предельных оснований. К их числу относятся раздумья о смысле жизни и восприятие смерти, отношение к религии и Богу, которые во многом определяют мировоззрение, иерархию ценностей, саму структуру личности2, а также объясняют поведение человека в публичной сфере, поскольку «перетекание» публичного в частное и обратно характерно для социальной жизни человечества на.протяжении всей его истории3. В связи с этим анализ экзистенциальных взглядов изучаемых героев ставит целью выяснить, как переплетались в их картине мира традиционные, унаследованные от отцов религиозные представления и новые философские взгляды эпохи Просвещения, а также как эти идеи мотивировали поведение консерваторові их публичной жизни.
Первые понятия- о религии русские консерваторы, как и большинство их современников, получили в детстве, в патриархальной обстановке родительского дома: Однако в их позднейших сочинениях свидетельства на этот счет довольно скупы. Глинка1, к примеру, подробно и восторженно описывая события своего раннего детства до поступления в Сухопутный кадетский корпус, упомянул лишь один раз о церковной службе -благодарственном молебне по случая избавления его от опасности тяжелого отравления . Вместе с тем образ малой родины, с описания которого и начинаются его мемуары, был связан в его сознании с двумя составляющими: с родной природой, посаженными прадедом липами, вязами и дубами, и со старым сельским деревянным храмом, хранящим прах его предков . У Карамзина в «Рыцаре нашего времени» описан полулегендарный эпизод, как удар грома спас юного героя повести от медведя. По утверждению К.С.Сербиновича и М.П.Погодина, опиравшихся на личные беседы с историографом и членами его семьи, это удивительное событие действительно произошло в детские годы Карамзина и дало ему первую идею о Боге .
На детскую безусловную и нерассуждающую веру впоследствии наложило отпечаток воспитание консерваторов по французским и немецким просветительским моделям, принятым, как уже отмечалось в первом параграфе, в Сухопутном- и Морском кадетских корпусах и в частном пансионе профессора М.Б.Шадена. Один из воспитанников этого пансиона, где учился Карамзин, в своих мемуарах обмолвился: «в церковь нас никогда не водили»4. Кадеты, как ученики казенных учебных заведений, посещали церковные службы классами, в установленном порядке, но- это воспринималось скорее как ритуал. Недаром Глинка вспоминал, что в корпусе под влиянием чтения К.А.Гельвеция появились «свои материалисты», и кадетская борьба мнений «иногда оканчивалась ручной схваткой» . Сам он, чтобы заглушить внутренний голос совести после совершения некоторых неблаговидных поступков, принялся бороться с заложенной с детства мыслью о Боге: «я кощунствовал и сам себя сбивал с толку»". Впрочем, его отроческие сомнения и колебания окончились все же в пользу веры: услышав исполнение кадетским хором «Иже херувимы» на музыку Д.С.Бортнянского3, он испытал духовный переворот и отказался от своего прежнего поведения4. Но в целом характер полученного образования не мог не сформировать по преимуществу светский и рациональный характер мышления будущих консерваторов, в том числе и по религиозным вопросам. Еще одним фактором, оказавшим влияние на сдержанное отношение изучаемых героев в. их личной жизни к официальной православной церкви, являлась их принадлежность к масонству5. За исключением Глинки, с детства отличавшегося духом «порывистой независимости»6, и Ростопчин, будущий непримиримый гонитель и обличитель мартинистов, и Шишков, и Карамзин - все прошли в молодости через масонские ложи. Для дворянского общества конца XVIIIB. это было вполне естественно и являлось следствием разного рода факторов: одни искали в масонстве ответов на непостижимые таинства бытия, пытались построить невидимый храм, подчас разочаровавшись в видимом7, другие могли использовать масонство как действенный источник социальных связей и покровительства вне и помимо служебной иерархии, третьи, особенно из числа дворянской молодежи, были привлечены самой таинственностью лож, пленяющим воображение сложным обрядом посвящения, наконец, сказывался и такой немаловажный фактор, как мода на масонство. По данным А.И.Серкова, Шишков в 1780-1781 гг., работая преподавателем тактики в Морском кадетском корпусе, где он был оставлен как лучший ученик, состоял почетным членом 2-й степени (подмастерьем) кронштадтской ложи Нептуна . Пример молодым флотским офицерам подавал сам командующий Балтийским флотом адмирал С.К.Грейг, возглавлявший эту ложу . Как писал В.П.Семенников, среда морских офицеров 80-х гг. XVIII века, к которой принадлежал Шишков, «отличалась относительно высоким культурным уровнем; многие из них бывали за границей, многие состояли в масонских ложах», офицеры занимались литературой, переводили с иностранных языков, увлекались «вольтерьянством» . С уверенностью можно сказать, что молодой Шишков разделял все интеллектуальные запросы этой среды (недаром Г.В.Флоровский назвал его «сдержанным вольнодумцем XVIIIB.»4), именно она сформировала у него страсть к словесным занятиям — он сочинял и ставил пьесы («Невольничество», 1780г., «Благодеяние, приобретшее сердца», 1770г.), перевел с французского трактат Рома «Морское искусство» работал над составлением трехъязычного морского словаря, возможно
Отношение к «настоящему» на примере царствования Александра I
Размышления идеологов консерватизма о крестьянстве неизбежно влекли за собой рассуждения о дворянстве, т.к. до отмены крепостного права эти два сословия были связаны между собой, по известным словам Н.А .Некрасова,- «цепью великой» и благосостояние одних было напрямую связано с трудоспособностью других. «Главное право русского дворянина быть помещиком, главная должность его быть добрым помещиком»1 - если эти слова Карамзина выражали дворянский взгляд на конкретную проблему -взаимоотношения с крестьянами, то мысли консерваторов о предназначении дворянства в целом можно назвать отрефлексированным выражением самосознания этого сословия2.
В определениях, которые консерваторы давали дворянству, к которому они имели честь принадлежать, сами, основную смысловую нагрузку несло понятие «благородства»3. «Дворянство есть душа и благородный образ,всего народа»4, - заявлял .Карамзин, «умом и душой народа»5 в одном из манифестов назвал дворянство Шишков. «Имя русского дворянина должно сопровождаться благородством души и особенным усердием к благу общему»6, - соглашался с ними Глинка. Впрочем, консерваторы признавали, что претендовать на «благородство» при определенных обстоятельствах могут и выходцы из низших сословий. Глинка считал, что каждый трудящийся на благо общества человек, честно исполняющий свой долг, имеет право на такое именование: «истинно благородный человек ... благороден по делам: он отличается не знатностью рода, но ревностным исполнением обязанностей своих; он должен быть готов ко всем степеням, которые назначат ему Государь и Отечество»1. Соответственно «чернью» Глинка называл «не простолюдинов, но всех тех, которые действуют и мыслят подлым образом. И в огромных палатах есть довольно такой черни»". Похожей была позиция Карамзина, только он ставил на первое место интеллектуальный труд, творчество - художественное, научное - именно оно «дает человеку какое-то благородство во всяком состоянии»
И все же именно дворянство консерваторы рассматривали как нравственную и интеллектуальную элиту нации, которая должна «собою подавать пример всех общественных и семейственных добродетелей»4. Из числа этих добродетелей на первое место они ставили «благородную дворянскую гордость». Ее краткую и емкую формулу дал Карамзин в «Рыцаре нашего времени»: «гордость дворянская есть чувство своего достоинства, которое удаляет человека от подлости и дел презрительных»5. Взаимосвязь гордости с чувством чести и собственного достоинства подчеркивал и Шишков. В «Рассуждении о любви к Отечеству» он размышлял о «народной» гордости, но, судя по тем эпитетам и примерам, которые он подбирал для раскрытия этого понятия, речь шла именно о дворянской гордости. По мнению адмирала, она «велит любить честь, велит уважать себя, иметь мужество, твердость, душу. Она не променяет имени, языка, нравов своих ни на что. Она покорствует единой главе отечества своего, и больше никому [такое можно было сказать только о дворянах]. Она простирает руку помощи слабому и смотрит на сильного без зависти и без боязни... Между уничижением и погибелью избирает она погибель; между цепей и смертью кидается она в объятия смерти»1. О предпочтении смерти бесчестью (со ссылкой на слова Фемистокла из одноименной оперы Пьетро Метастазио) писал и Глинка: «Стыда, угрызения совести должно больше бояться, нежели самой смерти» . Итак, семантически понятие дворянской гордости оказывалось связанным с честью, честолюбием, чувством собственного достоинства и душевной стойкостью в его отстаивании. Таким образом, то, что сейчас входит в понятие человеческого достоинства, первоначально осмысливалось как дворянское достоинство3.
В своих размышлениях о дворянстве русские консерваторы во многом опирались на авторитет Ш.-Л.Монтескье, прямо или косвенно цитируя этого пользовавшегося популярностью мыслителя: «Во время своего нездоровья я много-читал, а в особенности старика Монтескье, - признавался Карамзин в письме к П.А.Вяземскому и тут же осведомлялся: - Заглядываете ли вы в него, господин молодой политик? Он умствует умно, умничает остроумно, мешая- дело с- бездельем, но всегда полон мыслей то глубоких, то блестящих»4. Одна из таких-«блестящих» мыслей французского философа, особенно полюбившаяся русским консерваторам, заключалась в том, что истинную монархию одушевляет честолюбие ее дворянства .
О благородном честолюбии, направленном на достижение подвигов в служении- Отечеству, не раз напоминал читателям издатель «Русского вестника»: «Потомки знаменитых предков тогда только удостаиваются имени их, когда по следам их идут в чести и славе» . На вопрос же о том, «в чем состоит истинное честолюбие», ответ предложил Шишков: «в люблений чести, правды, закона, царя, отечества, ближних; в посвящении им всех сил своих и жизни, с твердым упованием, не земной от людей, но небесной от Бога за то награды»1. Впрочем, с последним замечанием адмирала насчет награды мог бы поспорить Глинка. Он придерживался того мнения, что «душа героев утешается» ожиданием не божественного воздаяния за земные труды, но «одною надеждою будущей славы»2 среди потомков. Кстати, в . этом стремлении к посмертной славе тоже сказывалось увлечение Глинки античностью, что он и не скрывал: «слава сограждан наших есть собственная наша слава; добродетели и великие их дела суть потомственное наследство чести и славы. Древние народы, особливо греки, почитали сие наследство общественным сокровищем и старались о нем напоминать в различных видах»3. Следуя во всем примеру древних греков, Глинка посвятил свой журнал напоминанию соотечественникам подвигов знаменитых деятелей-прошлого, в основном, царей и цариц (особенно часто он ссылался на, Алексея Михайловича и Петра I, Наталью Кирилловну и Екатерину II)4, государственных деятелей и полководцев (здесь его любимыми героями были А.С.Матвеев и А.В.Суворов). По словам, издателя, «чем чаще будем изображать добродетели предков, тем более воспламенять будем души современников»5. Все консерваторы были согласны с этой мыслью и подчеркивали, что именно воспитание подрастающего поколения на героических примерах истории способно развить благородные качества характера и стремление к подражанию славе предков.
