Российско-прусские отношения во внешнеполитической "системе" А. П. Бестужева-Рюмина Емелина Маргарита Александровна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Становление А.П. Бестужева-Рюмина как дипломата и его положение в социальной иерархии двора 40

1.1. Семья и образование А.П. Бестужева-Рюмина. 1693-1721 41

1.2. Резидент в Дании. 1721-1731 62

1.3. Развитие дипломатической карьеры А.П. Бестужева-Рюмина в 1730-е гг. 86

1.4. Ставленник Э.-И. Бирона (1740-1741 гг.) 93

1.5. А.П. Бестужев-Рюмин — руководитель российского внешнеполитического ведомства 116

Глава 2. Возобновление российско-прусского союза в 1743 г. 152

2.1. Российско-прусские отношения в 1725-1741 гг. 153

2.1.1. Россия, Пруссия и Курляндия 157

2.1.2. Россия, Пруссия и Польша 162

2.1.3. Отношение прусского кронпринца Фридриха к России 168

2.1.4. Международная ситуация в конце 1740-1741 гг. 176

2.2. Реакция Пруссии на перемены в России 195

2.3. Двор Елизаветы Петровны и принятие внешнеполитических решений 200

2.4. Представительство России в Берлине в начале 1740-х гг. 219

2.5. Переговоры о возобновлении союза России и Пруссии 231

2.6. Судьба союза в 1743 г. 254

Глава 3. «Интерес вашаго императорскаго величества требует...»: Позиция России в отношении Пруссии в годы Второй Силезской войны 265

3.1. 1744 - начало 1745 гг.: начало противостояния в русско-прусских отношениях 266

3.2. 1745 г.: Елизавета Петровна делает выбор 290

3.3. Представительство России в Берлине в середине и конце 1740- гг. 317

3.4. От альянса к разрыву российско-прусских дипломатических отношений, 1746-1750 гг. 335

Заключение 362

Список сокращений 374

Список использованных источников и литературы 375

Приложения:

1. Семья А.П. Бестужева-Рюмина 403

2. Увлечения А.П. Бестужева-Рюмина 408

3. А.П. Бестужев-Рюмин в ссылке 411

4. Дело Лопухиных 418

5. Иллюстрации 423

• Семья и образование А.П. Бестужева-Рюмина. 1693-1721
• Российско-прусские отношения в 1725-1741 гг.
• 1744 - начало 1745 гг.: начало противостояния в русско-прусских отношениях

Введение к работе

Многими давно признано, что личности оказывают влияние на ход истории и развитие тех или иных тенденций. На современном этапе биографика представлена широким спектром исследований, включающим в себя как написание политических биографий, работ, выполненных в жанре исторической антропологии или истории повседневности, так и создание биографических справочников. Важнейшим требованием к автору является способность оценить персонаж в контексте исторического времени; ценнейшим итогом подобного пристального изучения человеческой судьбы становится понимание его мотивов и намерений.

Наметившийся в последние десятилетия интерес к истории отдельных личностей и отход от «обезличенной» истории привел к возрождению внимания к жанру биографии. Так, по мнению итальянского исследователя Дж. Леви, «историки, как никогда прежде, тяготеют сегодня к биографическим исследованиям»¹. Л.П. Репина, говоря о «возвращении» жанра исторической биографии, отметила, что это стало «последствием дегуманизации и деперсонализации исторических субъектов как в социологизированной, так и в антропологизированной литературе» . Характерные формы поведения, присущие наиболее многочисленным социальным группам, оказалось возможным проиллюстрировать. Затем совершился новый поворот интереса от «человека типичного/среднего» к конкретному, как правило, нестандартному индивиду, что символизировало «второе рождение» исторической биографии. Высокая планка недавно была поставлена известным французским «анналистом» Жаком Ле Гоффом, завершившем в 1996 г. работу над книгой о короле Людовике Святом. Задача исследователя, отметил ее автор, - «вписать»

ЛестДж. Биография и история//Современные методы преподавания новейшей истории: Материалы из цикла семинаров при поддержке TAOS. М., 1996. С. 191.

² Репина Л.П. «Персональная история»: биография как средство исторического познания // Казус: индивидуальное и уникальное в истории. 1999. Выи. 2. М., 1999. С. 77.

своего героя во все возможные контексты, показать его внутренний мир, манеру принятия решений и т.д.

В наши дни при обращении к жизнеописанию конкретного исторического персонажа явственно заметна тенденция, по возможности, избежать создания традиционной биографии, постараться получить из уже известных историкам материалов какие-либо новые, ранее незамеченные сведения. В то же время можно говорить о типичности образования и поведения, развитии карьеры, стратегиях достижения определенного положения в среде, к которой принадлежал деятель, избранный объектом изучения историка. Новые подходы в биографике рассмотрены в статье М.М. Крома (модальная и контекстуальная биографии, просопографический и герменевтический методы)⁴. На первый взгляд, все они «не подходят» для задуманного нами: проследить, как формировался, с одной стороны, дипломат, а с другой стороны, придворный А.П. Бестужев-Рюмин. «Не подходят» вследствие значимости данной личности, которая не может быть отнесена ни к категории «маленьких людей», не может быть названа рядовой. Однако приведенная классификация не учитывает всей палитры работ, выполненных в жанре «новой биографической истории». В рамках «персональной истории» (personal history), рассматривающей и процесс становления личности, и личные отношения и работу мысли, обращение к истории жизни этого вельможи представляется более обоснованным. Когда он рос, воспитывался, начинал свою карьеру при дворе и в составе российского внешнеполитического ведомства, сложно было представить, что он добьется подобных успехов и высот.

Данная работа также посвящена истории внешней политики России елизаветинского царствования. Она находится в русле основных проблем, изучением которых занимаются современные историки. Исследование российской политической традиции связано с ее отражением во

³ Ле Гофф Ж. О биографии исторического персонажа (Людовик Святой) // Казус: индивидуальное и уникальное
в истории. 1999. Вып. 2. М., 1999. С. 111.

⁴ Край М.М. Историческая биография: новая жизнь старого жанра // Источниковедческие и методологические
проблемы биографических исследований. Сборник материалов научно-практического семинара. СПб., 2002. С.
186-188.

внешнеполитическом курсе государства, что прослеживается с конца XV в.⁵ Россия стремилась стать одним из сильных государств Европы. Это отмечал в своих «Мнениях» и А.П. Бестужев. Взаимоотношения личности и государства -другой аспект проблематики. Правда, в нашем случае мы говорим об отношениях в рамках придворного общества. Не только государственный аппарат (в нашем случае консилии, КИД), но и неформальные связи (патронажные отношения, придворные коалиции) влияли на поведение дипломатов. Ф.-Д. Лиштенан представила ситуацию упрощенно. В ее изображении двор - абсолютно дисфункциональное пространство⁶. Д. Ле Донн переоценил значение родственных связей. Его схема российской политической системы, как борьбы нескольких могущественных семейных кланов, приводившей к главенству одних или других⁷, не всегда «работает».

Важным представляется изучение комплекса интересов Российской Империи. На рубеже XIX—XX вв. были предприняты попытки обрисовать национальные интересы России и выработать подходы и их реализации. Само это понятие характерно уже для XIX в., прежде же речь идет о государственных интересах, в которых отражались интересы правящей элиты, господствующих страт, доминирующего этноса и т.д.⁸ Поэтому актуальность исследования обусловлена как традиционной разработкой истории отношений России с другими государствами, так и важной ролью представителей дипломатического корпуса в решении первостепенных внешнеполитических задач.

Наиболее продуктивным путем достижения результата в исследовании заявленной темы диссертационного исследования, на наш взгляд, является сочетание двух исторических жанров — истории внешней политики и биографии. Перипетии русско-прусских отношений невозможно рассматривать

⁵ Мясников B.C. Об изучении истории внешней политики России // Новая и новейшая история. 1992. № 5. С. 7.

⁶ Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское
наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 96, 106, 160.

¹ Ле Донн Д. Правящий класс России: характерная модель// Международный журнал социальных наук. 1993. №

З.С. 177-194.

⁸ Волойуев О.В. Предисловие // Россия: государственные приоритеты и национальные интересы. М., 2000. С. 3-

5; Мясников B.C. Об изучении истории внешней политики России // Новая и новейшая история. 1992. № 5. С. 8-

9.

без учета характеров и взглядов личностей - как глав государств, так и дипломатов. При этом центральной фигурой оказывается канцлер А.П. Бестужев-Рюмин, руководивший Коллегией иностранных дел в 1740-1750-е гг.

Степень изученности темы

Избранная тема исследования заставляет нас обратиться к степени изученности истории русско-прусских отношений 1740-х гг., с одной стороны, и к рассмотрению работ, посвященных жизни и деятельности А.П. Бестужева-Рюмина, с другой.

Историография русско-прусских отношений 1740-х гг. Дипломатическая история елизаветинской эпохи до сих пор не получила должного освещения. Есть работы, посвященные взаимоотношениям России с Австрией (Е.Н. Щепкин, С.Г. Нелиппович⁹), Англией (В.Н. Александренко, Р. Лодж, И.И. Любименко, Э. Кросс, М.В. Кумок¹⁰), Турцией (Р. Михнева¹¹), Францией (П.В. Безобразов, А. Вандаль, П.П. Черкасов ). Российско-прусским отношениям повезло меньше. Исследователей больше привлекали события Семилетней войны¹³. СМ. Соловьев в томах своей «Истории...» последовательно доказывал, что Елизавета делала все возможное для упрочения положения России в Европе, поэтому негативное отношение к Пруссии было вызвано соперничеством государств на международной арене и вылилось в

⁹ Щепкин Е.Н. Русско-австрийский союз во время Семилетней войны. 1746-1758 гг. СПб., 1902; Нелиппович
С.Г. Русско-австрийские союзные связи второй четверти XVIII века (1725—1750 годы). Дис. ... канд. ист. наук.
М., 1993.

¹⁰ Александренко В.Н. Русские дипломатические агенты в Лондоне в XVIII веке. Варшава, 1897. Т. I;
Любименко И.И. Россия и Англия в первой половине XVIII века. Л., 1952: Архив СПбИИ РАН. Ф. 276. Оп. 3. Д.
133. Ч. 1-3; Lodge R. The First Anglo-Russian Treaty, 1739-1742 II The English Historical Review. 1928. V. 43. P.
354-375, Idem. Lord Hyndford's Embassy to Russia, 1744-9 II The English Historical Review. 1931. Vol. 46. Issue
181. P. 48-76; Issue 183. P. 389-422; Idem. Russia, Prussia and Great Britain, 1742-4 II The English Historical
Review. 1930. Vol. 45. P. 579-611; Cross A.G. "By the Banks of the Thames": Russians in Eighteenth century Britain.
Newtonville, Mass., 1980; Кумок M.B. Русско-английские отношения в 30-40-х гг. XVIII в. (1738-1750). Дис. ...
канд. ист. наук. М., 1987.

" Михнева Р. Россия и Османская империя в международных отношениях в середине XVIII века (1739-1756). М., 1985.

¹² Безобразов П.В. О сношениях России с Францией. M., 1892; Вандаїь А. Императрица Елизавета и Людовик
XV. М., 1911; Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии: русско-французские отношения 1700-1775
гг. М., 1995.

¹³ Биіьбасов В.А. Семилетняя война по русским источникам // Бильбасов В.А. Исторические монографии. СПб.,
1901. Т. 5. С. 231-282; Коробков Н.М. Семилетняя война (действия России в 1756-1762 гг.). М., 1940:
Масловский Д.Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. М., 1886. Вып. 1; Ненахов Ю.Ю. Войны и кампании
Фридриха Великого. Минск, 2002. С. 346-723; Duffy С. Frederick the Great. A Military Life. London, New York,
1985; Kaplan H.H. Russia and the Outbreak of the Seven Year's War. Berkeley and Los Angeles, 1968 и др.

вооруженное противостояние, прославившее силу русского оружия . В годы войны за Австрийское наследство эти противоречия и опасность стали очевидны, вследствие чего утвердился, усилиями А.П. Бестужева, взгляд на' отношения с Пруссией, который «остался неизменным и условил положение России в Семилетнюю войну»¹⁵. Вскоре увидела свет монография Е.М. Феоктистова. Цель книги была поставлена следующим образом: на основе новых данных дополнить изыскания СМ. Соловьева. Главной задачей российской политики автор назвал «противостояние растущей прусской агрессии», что и стало предметом повествования . Тем не менее, переговорам сторон внимание практически не уделено. Так сформировалась историографическая концепция, которая направлена традиционно антипрусски. Но в ней не были упомянуты союзные договоры, то есть не учитывались партнерские и дружественные связи, общность политики в Европе. Тем не менее, именно она стала традиционной схемой изложения отношений двух стран, которой следовали последующие исследователи.

В советской историографии продолжали писать о вражде России и Пруссии. Но, вследствие событий первой и второй мировых войн, политика прусского короля и его качества оценивались сугубо отрицательно. Так, A.M. Ардабацкая в своей статье повествовала о «борьбе русской дипломатии с прусской агрессией» в 1740-е гг. Автор рассказывала о противостоянии руководителей КИД «захватническим планам Фридриха II», которое, вслед за А.И. Остерманом, последовательно проводил А.П. Бестужев . Другим ярким примером того, как на историческое изложение влияет время написания исследования, служит статья Н. Березнякова. В годы начала военного противостояния с фашистской Германией автор гневно обличал полководца Фридриха II¹⁸. Фридриха редко называли «Великим», часто писали о «прусской

¹⁴ См.: Соловьев СМ. История России. Кн. 11 // Соловьев СМ. Сочинения в 18-ти книгах. М., 1993. Т. 21-22.

¹⁵ Соловьев СМ. Политика России во время войны за австрийское наследство. СПб., 1867. С. 22-23,45.

¹⁶ Феоктистов Е.М. Отношение России к Пруссии в царствование Елизаветы Петровны. М., 1882. С. 4.

¹⁷ Ардабацкая A.M. Из истории борьбы русской дипломатии с прусской агрессией в 40-е гг. XVIII века // Уч.
зап. Саратовского гос. университета. Вып. истор. 1958. Т. 66. С. 116-163.

¹⁸ Березняков Н. Борьба России с Фридрихом II // Уч. зап. Ленинградского гос. ун-та. 1939. Вып. 3. С. 124-144.

.:-. . . 9

военщине» и «палочной дисциплине». Монархи, почитавшие прусского короля, - Петр III и Павел I - описывались негативно. В многотомной «Истории дипломатии» отношения двух стран были описаны следующим образом: «В России были не на шутку встревожены успехами Фридриха II. Канцлер Бестужев занял решительную позицию против Пруссии, находя ее опасной для России по причине ее соседства и увеличения ее могущества». Союзные договоры, конечно же, не упомянуты авторами . Иными словами, тезисы СМ. Соловьева были дополнены и развиты - сложилась концепция сдерживания Россией Пруссии, а затем Германии в XVIII-XX вв.

С начала 1990-х гг. выходят в свет новые работы, посвященные дипломатической истории XVIII в., в которых затрагиваются и российско-прусские отношения. Но П.П. Черкасов, например, ограничился традиционным объединением целей французских и прусских дипломатов в Петербурге в 1740-е гг. Б.М. Туполев, изучая Первый раздел Польши, рассмотрел историю отношений России и Пруссии в 1720-1760-е гг. и проследил изменение политики Фридриха ІГ . Но ответ на вопрос, почему страны-союзницы стали врагами менее чем за 10 лет, так и не был дан. Е.В. Анисимов, уделяя большее влияние связям и интригам, царившим при русском дворе, иначе взглянул на личность А.П. Бестужева-Рюмина. Его политика, названная «системой Петра Великого», в сущности, отвечала реалиям времени (и в ней не было место союзу с Пруссией), а названием своим была обязана идеологии елизаветинского царствования .

В 1998 г. вышел в свет очередной том «Истории внешней политики России», посвященный XVIII в. В нем подчеркивается, что при преемниках Петра I Российское государство прочно вошло в «концерт» великих европейских держав и играло видную роль в сохранении «европейского

¹⁹ История дипломатии. М., 1959. Т. I (2-е изд.). С. 332 (авторы раздела о XVIII в. СВ. Бахрушин и С.Д.

Сказкин).

^:о Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии. С. 36-42.

²¹ Туполев Б.М. Фридрих II, Россия и первый раздел Польши // Новая и новейшая история. 1997. № 5. С. 168-

²² Анисимов Е.В. Елизавета Петровна. М., 2002. С. 171-172. Об идеологии елизаветинского правления см.: Там
же. С. 96-106, 109-113.

--:.-.14-

равновесия» . Г.А. Некрасов и А.Н. Шапкина, авторы раздела о международных делах в период правления Елизаветы, указывают, что договор 1743 г. не привел к реальному сближению России и Пруссии. Разрыв дипломатических отношений был вызван шведским кризисом 1749-1750 гг. и предопределен прекращением русско-французских отношений. Так как авторы пишут о возможности и необходимости поддержки дружественных контактов двух стран, то мы можем сделать вывод о том, что господствовавшая в советской историографии концепция осталась в прошлом. Возможный диалог российских и прусских дипломатов — так теперь оцениваются русско-прусские связи 1740-х гг.

Если обращаться к зарубежной историографии, то следует назвать работы французского историка конца XIX в. А. де Брольи, в которых рассматривается политика Австрии, Пруссии и Франции в отношении России. Монархи европейских держав опасались усиления политического влияния российских правителей, но стремились скорее нейтрализовать его, чем признать их право на равное с ними участие в решении международных дел. Внешнеполитический курс Российской Империи не был проанализирован автором . В начале XX в. увидело свет исследование Р. Лоджа, повествующее об отношениях Англии, России и Пруссии. Автор, следуя за донесениями английских посланников, большее внимание уделил британской политике, чем взаимоотношениям трех стран. Р. Лодж стремился лишь изложить факты и даже отказался от выводов²³. Он не имел доступа к иностранным архивам, подавал материал в строгом хронологическом порядке, изображал деятельность дипломатов как узко профессиональную, не имевшую связи с двором и общественностью. Английский историк Д. Блэк, отдавая должное профессионализму и работоспособности Р. Лоджа, справедливо упрекает его в чрезмерном сужении

²³ История внешней политики России. XVIII век. М., 1998. С. 108-109.

²¹ BroglieA. de. I) Frederic II et Marie-Therese, 1740-1742. Calmann Levy, 1883. V. 1,2; 2) Frederic II et Louis XV,

1742-1744. Calmann Levy, 1885. V. 1,2.

²⁵ Lodge R. Russia, Prussia and Great Britain, 1742-4 II The English Historical Review. 1930. V. 45. P. 579-611.

Автор предпочитает доверять суждениям британских дипломатов.

:: її

дипломатической истории" . Впоследствии увидела свет работа Д.Б. Хорна, в которой рассматриваются по очереди отношения Англии с европейскими государствами. Избранный хронологический отрезок (XVTII в.) слишком велик,

0*7

чтобы более чем схематично рассказать о взаимоотношениях держав" . В современной британской историографии по-прежнему говорится о том, что политика Англии в середине XVTTT в. — эпохи, когда создавалась мощь страны как мировой державы - определялась противостоянием с Испанией и Францией. Этим обусловливалась политика британского кабинета по

отношению к России и Пруссии .

К рассмотрению непосредственно российско-прусских контактов обратился В. Медигер. Он уделил внимание многим аспектам отношений, начиная с 1700 г. и завершая временем первого раздела Польши. Автор рассуждает об идеологических концепциях Фридриха II и «системе» А.П. Бестужева. Прусский король отводил России роль государства, способного помочь ему в достижении поставленных задач, договор с которым следует заключить лишь на некоторое время²⁹.

В книге французской исследовательницы Ф.-Д. Лиштенан отношения между посланниками предстают как отражение и двигатель европейской политики. Но автор излишне доверяет донесениям, которые были написаны политическими противниками русских министров. Анализу событий конца 1741—1743 гг. уделено всего несколько страниц³⁰. Это исследование является примером раскрытия темы при помощи смежных дисциплин (истории литературы, истории культуры, истории ментальностей и исторической социологии). Поэтому мы можем его назвать новым подходом к истории дипломатии. Ф.-Д. Лиштенан удалось показать, как отличались воззрения монархов и глав иностранных дипломатических ведомств от мнений

²⁶ Black J. British Foreign Policy in the Eighteenth Century: A Survey II The Journal of British Studies. 1987. V. 26.
N.l.P.27-29.

²⁷ Horn D.B. Great Britain and Europe in the eighteenth century. Oxford, 1967. P. 149-153, 210-211.

²⁸ См.: Black.J. Eighteenth-century Britain. New Britain. New York, 2001. P. 278-279.

²⁹ Xtediger IV. Moskaus Weg nach Europa. Der Aufstieg Russlands zum Europaischen Machtstaat im Zeitalter
Friedrichs des Grossen. Braunschweig, 1952. S. 510-581.

³⁰ Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу. С. 26-39.

аккредитованных в России дипломатов. Посланники принимали активное участие в выработке внешнеполитического курса своего государства, зачастую действуя на свой страх и риск вразрез с полученными из Берлина или Парижа инструкциями. Автор, не анализируя внешнеполитический курс Российской Империи, делает вывод о том, что политика Елизаветы Петровны подчинялась интересам монархов Англии и Австрии, с чем трудно согласится.

Следовательно, и в зарубежной историографии не получили должного освещения российско-прусские связи этого времени. Авторы иначе, чем их российские коллеги, ставили вопросы, на которые старались ответить. Их интересовало, прежде всего, представление о русском государстве, сложившееся в умах монархов и дипломатов западноевропейских государств. В целом можно заключить, что проблема, избранная для исследования, не получила должного освещения в историографии. Огромный пласт источников, которые хранятся в фондах АВПРИ, практически не использовался исследователями (за исключением СМ. Соловьева).

Изучение жизни и деятельности канцлера А.П. Бестужева-Рюмина. Психологические портреты дипломата, повлиявшие на последующие исторические сочинения, были составлены его современниками Фридрихом II, А.-Ф. Бюшингом, М.М. Щербатовым. Прусский король, блестяще оценивший гр. А.И. Остермана, писал об А.П. Бестужеве как о коварном интригане, вредившем интересам своего отечества . Такая оценка появилась вследствие отношения, которое возникло у Фридриха Великого к российскому канцлеру в 1740-х гг.: он никак не мог привлечь на свою сторону вельможу, убеждавшего Елизавету Петровну в опасности политики Пруссии для России. А.-Ф. Бюшинг был первым издателем мемуаров, написанных иностранцами о России, автором книги о событиях XVIII в. В ней представлены и краткие характеристики елизаветинских вельмож. А.П. Бестужев назван сторонником Э.-И. Бирона,

³¹ Фридрих II. Из записок Фридриха Великого о России в первой половине XVIII века // Русский архив. 1877. Кн. 1.№ 1.С. 5-6, 17-19.

влиятельным и деятельным сановником Елизаветы Петровны . Важно отметить, что автор был знаком с Алексеем Петровичем (уже в 1760-х гг.), часто бывал у него дома и слушал его рассказы. А.-Ф. Бюшинг также опубликовал изображения медалей, которые изготавливались по заказу А.П. Бестужева. Младший современник бывшего канцлера кн. М.М. Щербатов писал о нем: «Человек умный, чрез долгую привычку искусный в делах, любитель государственной пользы, но пронырлив, зол, мстителен, сластолюбив, роскошен и собственно имеющий страсть к пьянству»³ . Автор негативно относится ко многим деятелям и явлениям современной ему эпохи, что предопределило и его отрицательное отношение к властолюбивому сановнику. Эти высказывания, с одной стороны, мемуарного характера, с другой, несколько выходящие за рамки простых воспоминаний, использовались историками, которые в своих трудах обращались к характеристике А.П. Бестужева. Одни, соответственно, стали в нем видеть талантливого дипломата, другие коварного интригана.

С первых работ Д.Н. Бантыш-Каменского утвердилось мнение об А.П. Бестужеве как о деятельном руководителе КИД, но неприятном в личном общении человеке³⁴. В сочинении А.А. Вейдемейера, познакомившего читателей с борьбой придворных «партий», отмечалось участие А.П. Бестужева в дворцовых интригах. Но ничего нового о его дипломатической службе не говорилось³⁵. В исследовании Н.А. Полевого значительное место было уделено рассказу о перевороте Елизаветы Петровны, покончившей с засильем иностранцев. Следовательно, подчеркивалось участие русского дипломата Бестужева, приглашенного дочерью Петра І в состав руководства КИД. Но

Бюшинг Л.-Г. Основательное исследование и изысканные причины перемен правления в доме Романовых // АКВ. М., 1882. Кн. 25. С. 33,44.

³³ Щербатов М.М. О повреждении нравов в России. М., 1985. С. 102, 104.

³⁴ Бантыш-Каченский Д.Н. Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов. М., 1840. Ч. 2.
С. 1-16; Его же. Словарь достопамятных людей русской земли, содержащей в себе жизнь и деяния знаменитых
полководцев, министров и мужей государственных. М., 1836. Т. 1. С. 132-153; Терещенко А.А. Опыт обозрения
жизни сановников, управлявших иностранными делами в России. СПб., 1837. Ч. 2. С. 61-100.

³⁵ Вейдемейер А.А. Двор и замечательные люди в России во второй половине XVIII столетия. СПб., 1846. С. 4-5,
14-15.

канцлер не стал положительным персонажем: достигнув значительного влияния, он задумал «сделаться самовластителем как Бирон» .

Во второй половине XIX в. вводятся в научный оборот новые источники. Многочисленные архивные материалы (акты делопроизводства, дипломатическая и частная переписка, воспоминания и дневники) были опубликованы на страницах журналов «Русский архив», «Русская старина», «Сборник Русского исторического общества» и др. За этим последовал выход в свет многих новых книг и статей. В ряде статей М.И. Семевского было освящено противостояние придворных «партий» в 1740-1750-е гг., взаимоотношения канцлера и вел. кн. Екатерины Алексеевны. Историк указал, что «своей сметливостью, ловкостью, умом изворотливым Бестужев стал несравненно выше всей русской партии» . М.И. Семевский назвал А.П. Бестужева «самым лукавым и, при всех его недостатках, самым умным, самым достопамятным сановником елизаветинского времени, замечательнейшим мужем из всех противников Фридриха Великого»³⁸. Таким образом, формируется мнение об А.П. Бестужеве как об антагонисте прусской военной агрессии. Профессор Дерптского университета А.Г. Брикнер задумал написание труда по истории послепетровских царствований, стал автором множества статей. Он считал, что противостояние при дворе было всего лишь столкновением личных выгод вельмож. Так и Бестужев стремился достичь богатства и царских милостей³⁹.

Наиболее полно эпоха елизаветинского правления была освящена в четырех томах «Истории России» СМ. Соловьева. Историк охарактеризовал А.П. Бестужева-Рюмина как представителя второго поколения государственных деятелей России XVIII в., следовавших за «птенцами гнезда Петрова». СМ.

³⁶ Полевой Н.А. Столетие России, с 1745 по 1845 года. СПб., 1845. Ч. 1. С. 69-71, 78.

³⁷ Семевский М.И. Царствование Елизаветы Петровны. 1743 год. Исторический очерк // Русское слово. 1860. №

2. С. 109. См. также: Семевский М.И. Елизавета Петровна до восшествия своего на престол и первый год ее
царствования. Исторический очерк // Русское слово. 1859. № 2. С. 209-278; Он оке. Наталья Федоровна
Лопухина, 1699-1763: эпизод из ея жизни. М., 1860.

^j8 Семевский М.И. Противники Фридриха Великого. Апраксин и Бестужев-Рюмин (Очерк из русско-прусской

войны 1756-1762 гг.)// Военный сборник. 1862. № 5. С. 161.

^j9 Брикнер А.Г. История Екатерины II. СПб., 1885. Т. 1; Он лее. Падение Бирона (1740) // Новое слово. 1895. №

3. С. 207-226; 1896. №4. С. 134-152; №6. С. 25-45; № 8. С. 52-78.

Соловьев обстоятельно рассказал о дипломатической карьере А.П. Бестужева, дал характеристику его внешнеполитической системы, осветил деятельность дипломата в первые годы правления Екатерины II⁴⁰. Исследователь посвятил отдельную начальному этапу карьеры будущего канцлера⁴¹. По его мнению, А.П. Бестужев являлся талантливым и честолюбивым дипломатом, придерживавшимся «политики нации», но «был чрезмерно привержен своей системе союзов», не заметил изменения ситуации в Европе, не отказался от сотрудничества с Англией.

Е.М. Феоктистов, сопоставив донесения представителей различных держав, пришел к выводу, что политика А.П. Бестужева была направлена на защиту положения России на международной арене, поддержание политического равновесия в Европе . На других материалах его точку зрения подтвердили П.В. Безбородов, В.А. Бильбасов и Н.Д. Чечулин⁴³. В.А. Бильбасов писал, обобщая характеристику А.П. Бестужева: «У него был светлый ум, способный обнять всякую «политическую конъюнктуру»; он долгою жизнью в иностранных миссиях выработал из себя дипломата. Он не любил обманывать, предпочитая сказываться больным, отмалчиваться; но и его было трудно обмануть <...> Всякий политический вопрос Бестужев старался рассмотреть со всех сторон <...> и, когда после такой работы принимал известный план, то проводил его твердой рукою, ни перед чем не останавливаясь»⁴⁴. В данных работах образ А.П. Бестужева предстал перед нами, лишенный отрицательных черт.

В.О. Ключевский отмечал, что А.П. Бестужев «резко выделялся из толпы придворных ничтожеств». Исследователь признавал справедливой характеристику канцлера, данную Екатериной II. Он писал: «Чрезвычайно

⁴⁰ Соловьев СМ. История России с древнейших времен. Т. 19-26 // Соловьев СМ. Сочинения в 18-ти книгах. М.,
1993. Кн. 10-13.

⁴¹ Соловьев СМ. Алексей Петрович Бестужев-Рюмин // Русская речь. 1861. № 4. С. 53-60; № 77. С. 381-384; №
78. С. 397-401.

⁴² Феоктистов Е.М. Отношение России к Пруссии в царствование Елизаветы Петровны. М., 1882.

⁴³ Безбородов [[.В. О сношениях России с Францией. М, 1892; Бильбасов В.А. История Екатерины II. Лондон,
1895. Т. 1; Чечулин Н.Д. Внешняя политика России в начале царствования Екатерины II. 1762-1774 // Записки
историко-филологического факультета императорского Петербургского университета. 1896. Т. 40.

⁴⁴ Бильбасов В.А. История Екатерины II. Лондон, 1895. Т. 1. С. 69.

пронырливый и подозрительный, непоколебимый в своих мнениях, упорный, деспотичный и мстительный, неуживчивый и часто мелочный <...> Ум его, весь сотканный из придворных каверз и дипломатических коньюнктур, привык додумывать каждую мысль <...> проводить ее во что бы то ни стало»⁴⁵. Сравнивая его с Н.И. Паниным, В.О. Ключевский характеризует первого как дипломата мелочных средств и ближайших целей, последнего — как дипломата-белоручку⁴⁶. В начале XX в. высокая оценка деятельности А.П. Бестужева-Рюмина была закреплена статье биографического словаря (автор — А.Е. Пресняков) и в юбилейном сборнике, посвященном 200-летию МИД". Здесь обстоятельно был представлен служебный путь дипломата, перечислены подписанные им договоры, дана характеристика его политическим взглядам.

Новым этапом в изучении деятельности А.П. Бестужева стало обращение Е.Н. Щепкина к изучению русско-австрийских отношений середины XVIII в. и обстоятельств, которые привели к падению канцлера в 1758 г. Ученый проанализировал неизученные прежде документы из архивов Вены и Копенгагена⁴⁸. Исследователь отмечал: «Бестужев выдался именно тем, что смог выработать свою политическую систему и проводить ее пятнадцать лет, не будучи царем. Но эта смелость - «нечувствительно в самодержавное государство вводил соправителей и сам соправителем сделался» — и привела его к падению»⁴⁹. Признав достижения предшественников, Е.Н. Щепкин, дополнил их выводы, указав, что попытка канцлера урегулировать голштинский вопрос, стала одной из причин его падения.

Польский историк К. Валишевский - автор множества работ по истории России -дал негативную оценку политике и личным качествам А.П. Бестужева: канцлер брал взятки («делал это с таким видом, будто оказывал этим великую честь»), был заядлым игроком, представлял Елизавете «путанные доклады и

⁴⁵ Ключевский В.О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. М., 1993. Кн. 3. С. 212-213.

⁴⁶ Там же. С. 230.

⁴⁷ Очерк истории Министерства иностранных дел. СПб., 1902. С. 62-63; РБС. СПб., 1900. Т. 2. С. 770-787.

⁴⁸ Щепкин Е.Н. Падение канцлера графа А.П. Бестужева-Рюмина // Записки Императорского Одесского
общества истории и древностей. Одесса, 1901. Т. 23. С. 207-260; Он оке. Русско-австрийский союз во время
Семилетней войны. 1746-1758 гг. СПб., 1902.

⁴⁹ Щепкин Е.Н. Русско-австрийский союз. С. 650.

слыл за ученика Петра», «подчинил себе государство». Завершая рассказ о «человеке, державшем Россию на ходулях», К. Валишевский, тем не менее признал, что после его падения «престиж России померк на несколько лет, и она умалилась на мировой сцене»⁵⁰.

Следует также назвать работы В.В. Фурсенко. Сначала он обратился к изучению дел Лопухиных и И.-Г. Лестока. По его мнению, «личность Бестужева — неприятная и отталкивающая», чем объясняется негативная оценка его деятельности, свойственная многим современникам³¹. Уже в советское время В.В. Фурсенко подготовил диссертацию, посвященную отцу и братьям Бестужевым. Автор сфокусировал свое внимание на дипломатической карьере П.М. Бестужева-Рюмина, рассмотрел политику России по отношению к северным странам Европы. Изложение доведено до 1730 г., когда отец М.П. и А.П. Бестужевых был сослан Анной Иоанновной «в свои дальние деревни». Семейные связи, образование и первые шаги на дипломатическом поприще братьев Бестужевых также стали предметом анализа⁵ . Вывод исследователя о деятельности елизаветинского канцлера, сформулированный в дореволюционных брошюрах, не изменился.

После Октябрьской революции перед исторической наукой встали иные задачи. Исследователи негативно характеризовали деятельность А.П. Бестужева. Так, М.Н. Покровский называл созданную канцлером политическую программу «системой Бирона» и изображал дипломата «виртуозным взяточником»⁵³. Н. Березняков полагал, что А.П. Бестужев был человеком без Родины, способным «даже в величии своем совершать низменные поступки», постоянно «чувствовавшим только одно чувство - чувство самосохранения»⁵⁴. Н.М. Коробков, признавая некоторые заслуги канцлера, считал его дипломатом,

⁵⁰ Валишевский К. Дочь Петра Великого. СПб., 1911. С. 142-162.

⁵¹ Фурсенко В.В. Дело о Лестоке 1748 года. СПб., 1912. С. 12. См. также: Он же. Наталья Федоровна Лопухина.
СПб., 1914.

⁵² Фурсенко В.В. Политическая и дипломатическая деятельность Бестужевых-Рюминых (1708-1731 гг.). Дне. ...
канд. ист. наук. Л., 1941: Архив СПбИИ РАН. Ф. 276. Оп. 2. Д. 68.

⁵³ Покровский М.Н. Русская история с древнейших времен // Покровский М.Н. Избранные произведения. М.,
1965. Т. 2. С. 44-46.

⁵⁴ Березняков Н. Борьба России с Фридрихом II // Уч. зап. Ленинград, гос. ун-та. Сер. ист. наук. 1939. Т. 36.
Вып.З.С. 124-144.

ради обретения власти послужившим интересам Фридриха Великого. Речь идет о его связях с великой княгиней и С.Ф. Апраксиным, в результате которых армия-победитель отступила, дав неприятелю возможность восстановить свои силы. Придворные интриги оказались более важными, чем внешнеполитические приоритеты". Следовательно, в советской историографии отказались от выводов ученых конца XIX — начала XX в. В формировании такой оценки сыграли свою роль факты принятия денежных подарков, близкие связи с сановниками и дипломатами немецкого происхождения (Э.-И. Бироном, К. Бреверном, Г. Гроссом, Г.-К. Кейзерлингом и др.), организации интриг. Дальнейших исследований не последовало, соответственно, дипломатический курс А.П. Бестужева не был проанализирован. В обобщающем труде по русской истории середины XVIII в. указывались переговоры, которые проходили под руководством А.П. Бестужева-Рюмина и завершились подписанием договора⁵⁶. Оценка его деятельности не была дана, но указывалось на его последовательную анти-прусскую политику.

В 1960-е гг. снова возникает интерес к политической истории. И здесь следует упомянуть работы Г.А. Некрасова, продолжившего изучение международных связей России в 1720-1730-е гг. Широко привлекая архивные документы, исследователь охарактеризовал деятельность братьев Бестужевых в качестве дипломатических представителей России в Дании и Швеции. Дипломаты «зорко охраняли интересы России на Балтике», сообщали в Петербург обо всех событиях в Копенгагене и в Стокгольме, действовали согласованно, хотя между ними и существовали разногласия по отдельным вопросам⁵⁷. Автор высоко оценил результаты дипломатических миссий братьев, но в его задачи не входило подробное их рассмотрение.

С середины 1980-х гг. начинается переосмысление исторических фактов и событий, характеристик государственных деятелей, разрабатывается история

⁵⁵ Коробков Н.М. Семилетняя война. М., 1940. С. 39-45, 87-98, 104-105, 126-130, 141-144.

⁵⁶ Очерки по истории СССР. Россия во второй четверти XVIII века / Под ред. Н.М. Дружинина. М., 1957. С.
411-414. См. также: История дипломатии. М., 1959. Т. 1. С. 332, 354, 359, 372.

⁵⁷ Некрасов Г.А. Роль России в европейской международной политике 1725-1739 гг. М., 1976; Он лее. Русско-
шведские отношения и политика великих держав в 1721-1726 гг. М., 1964.

европейской политики России и формирования и защиты ее рубежей. Е.В. Анисимов обобщил обширные материалы, накопленные историографией истории России XVTIT в., показав А.П. Бестужева как одного из ярких политических деятелей елизаветинской эпохи. Оценка его вклада в развитие российской дипломатии основана на представлениях о стремлении канцлера, ликвидировав соперников, утвердить свою «систему». Имело место, полагает исследователь, преувеличение Бестужевым значения союза с Англией⁵⁸. Место российско-австрийских отношений в «системе» А.П. Бестужева рассмотрела А.Н. Шапкина. На конкретном историческом материале автор пришла к тем же оценкам деятельности канцлера, что и Е.В. Анисимов⁵⁹.

Характеризуя русско-французские отношения, П.П. Черкасов уделил внимание противоборству французского посланника Шетарди и А.П. Бестужева. Борьба дипломатов завершилась победой тогда еще вице-канцлера, сумевшего не допустить развития антирусских интриг. Бестужев считал своей главной задачей противостояние французским и прусским дипломатам⁶⁰. Н.И. Павленко обобщил сведения о дворцовых переворотах, накопленные в историографии, показав А.П. Бестужева как одного из участников придворной борьбы. В оценке внешнеполитической линии дипломата исследователь согласился с выводами Е.В. Анисимова и А.Н. Шапкиной⁶¹. Исследования в этом направлении были продолжены московским историком И.В. Курукиным. Следует отметить, что в историографии было развенчано мнение о немецком засилье при дворе, которому положило конец воцарение Елизаветы Петровны. Близкие связи А.П. Бестужева с Э.-И. Бироном уже не рассматриваются как проявление антирусской политики⁶².

Анисимов Е.В. Россия в середине XVIII века: борьба за наследие Петра. М., 1986. С. 106.

⁵⁹ Шапкина А.Н. Новые ориентиры. Канцлер А.П. Бестужев-Рюмин и союз России с Австрией // Российская
дипломатия в портретах. М., 1992. С. 48-65.

⁶⁰ Черкасов П.П. Двуглавый орел и королевские лилии: становление русско-французских отношений в XVIII
веке. 1700-1775. М., 1995. С. 32-48.

⁶¹ Павленко Н.И. Страсти у трона. История дворцовых переворотов. М., 1996. С. 299-301, 304-314.

⁶² Курукин И.В. «Эпоха дворских бурь»: Очерки политической истории послепетровской России, 1725-1762 гг.
Рязань, 2003. С. 278-279.

В зарубежной историографии существует ряд работ, знакомящих читателей с ситуацией при русском дворе и внешней политикой России. Но к характеристике А.П. Бестужева обратились немногие. Так, А. Вандаль, основываясь на материалах французских архивов и опубликованных в России источниках, пришел к выводу, что «канцлер Бестужев был для Франции и Людовика XV опасным противником»; только устранив его, Россия смогла вступить в союз с Францией. Характеризуя личные качества А.П. Бестужева, исследователь писал: «Ожесточенный варвар, хитрый и грубый, природой предназначенный для борьбы, человек железной воли и неутомимой деятельности <...> был головой выше всех прочих министров Елизаветы»⁶³. Л.Д. Олива, подвергнув анализу те же материалы, опроверг суждение А. Вандаля о необходимости для Франции союзных отношений с Россией, показав, что данный союз противоречил интересам французской дипломатии⁶⁴.

Р. Бейн, изучая вопросы управления государством и внешнеполитическую программу в период царствования Елизаветы, назвал период 1744-1748 гг. «триумфом Бестужева». О личных качествах А.П. Бестужева историк писал: «Он казался унылым ипохондриком, полным уловок и обманов; пылким, когда возбуждался, но он предпочитал работать в уединении и секретно. Неординарная любовь к власти была, несомненно, его главной страстью <.. .> Он был человеком, сокрушившем бесчисленных врагов и не позволившим себе роскоши иметь близкого друга <...> Ничто не могло отвратить его от несомненных выгод для государства» \

В 1952 г. было опубликовано фундаментальное исследование В. Медигера. Немецкий историк проанализировал «систему» елизаветинского канцлера, доказав, что она ничего общего не имела с внешнеполитическим курсом Петра I. Во многом А.П. Бестужев продолжил линию своего предшественника А.И. Остермана. Было прослежено и участие канцлера в

⁶³ Вандаль А. Императрица Елизавета и Людовик XV. М., 1911. С. 170.

⁶⁴ Oliva L.J. Misalliance: A Study of French Policy in Russia during the Seven years' war. New-York, 1964.

⁶⁵ Bain R.N. Slavonic Europe: Л political History of Poland and Russia from 1447 to 1796. Cambridge, 1908. P. 357.
См. также: Bain R.N. The daughter of Peter the Great: A history of Russian diplomacy and Russian court under the
Empress Elisabeth Petrovna, 1741-1762. Westminster, 1899. P. 108-130. 235-241.

придворных интригах. Оценка его дипломатической «системы» в целом положительна, но методы, им использовавшиеся для достижения цели, вызывают осуждение исследователя . В целом автору удалось представить политическую биографию российского дипломата, последовательного антагониста Фридриха II.

Д. Рансел обратился к исследованию придворной борьбы в первые годы правления Екатерины II и характеристике партии Н.И. Панина, противостоявшей группировке братьев Орловых и А.П. Бестужева. Прежде, в 1740-1750-е гг. Н.И. Панин действовал в русле внешнеполитической линии А.П. Бестужева, но был близок и с М.И. Воронцовым. В 1760-е гг. они разошлись во взглядах на решение польского вопроса и на ситуацию при русском дворе. А.П. Бестужев, по мнению Д. Рансела, являлся опытным политиком, но в первые годы правления Екатерины II «стал аутсайдером

придворной борьбы» . Заслугой исследователя является выделение родственных кланов при дворе, хотя не всегда родовая солидарность определяла позицию того или иного вельможи. Д. Бреннан осветил деятельность высших органов управления государством по подготовке к Семилетней войне. Он отметил участие А.П.Бестужева в работе Конференции при высочайшем дворе и зависимость движения С.Ф. Апраксина от указаний канцлера, что являлось фактором падения последнего в 1758 г.

Ф.-Д. Лиштенан характеризует А.П. Бестужева как министра, «любящего угрозы и бряцание оружия», коварного интригана, «контролировавшего все события светской жизни», «превосходно владевшим искусством не принимать решений и не исполнять обещаний», человека расчетливого, грубого, чрезвычайно умного и, несмотря на недостаток гибкости, непобедимого, от которого зависели политические решения Елизаветы. «Всемогущий Бестужев» безгранично доверял представителям Австрии, Англии и Саксонии и

⁶⁶ Xtediger W. Moskaus weg nach Europa. Der Aufstieg Russlands zum Europaischen Machtstaat im Zeitalter
Friedrichs des Grossen. Braunschweig, 1952. S. 221-258, 583-617.

⁶⁷ Ransel D.L. The politics of Catherinian Russia. The Panin Party. New Haven and London, 1975.

⁶⁸ Brennan J.F. Enlightened Despotism en Russia: The Reign of Elisabeth, 1741-1762. New-York, Berne, Frankfurt am
Main, P., 1987.

пользовался представленными ими пенсионами . Легко заметить, что политика А.П. Бестужева оценивается автором негативно вслед за суждениями прусских дипломатов А. Мардефельда и К.В.Ф. Финкенштейна.

Подводя итоги историографическому обзору, следует отметить, что вопросы внешнеполитической деятельности А.П. Бестужева-Рюмина и его вклада в развитие российской дипломатии, несмотря на освещение различных аспектов его политики, не являлись предметом комплексного исследования в отечественной и зарубежной историографии. Ближе всего к этому, наверно, подошел в своей работе В. Медигер. Но он не ставил перед собой подобную задачу. Поэтому необходимо рассмотреть, как А.П. Бестужев продвигался к вершинам власти и кто и как влиял на принятие внешнеполитических решений в первые годы правления Елизаветы Петровны, каким было его личное отношение к союзу России и Пруссии.

Предпринятое нами рассмотрение образования и карьеры А.П. Бестужева-Рюмина направлено на получение данных о типичном образовании, которое получали молодые дворяне в начале XVIII в., практике дипломатической службы и принятия внешнеполитических решений, складывавшейся в то же время. А.П. Бестужев как дипломат - это всего лишь один из аспектов данной темы. Тесно с ним связан сюжет о поведении человека при дворе — как стратегии, при помощи которой можно было добиться достижения карьерного роста, монарших милостей и проведения в жизнь определенных внешнеполитических принципов. Карьера будущего елизаветинского канцлера — яркая иллюстрация активизировавшегося со второй половины XVII в. процесса постепенного проникновения к вершинам власти не столь прежде приближенных ко двору людей с незаурядными способностями.

В центре исследования также находятся другие представители российского дипломатического корпуса (вице-канцлер М.И. Воронцов,

⁶⁹ Лиштеиан Ф.-Д. Россия входит в Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 50, 68, 76, Ї38,262.

дипломаты К. Бракель, М.П. Бестужев-Рюмин, П.Г. Чернышев, Г.-К. Кейзерлинг, Г. Гросс). Их деятельность, как и принципы политики А.П. Бестужева, раскрываются на примере анализа российско-прусских отношений, что и является предметом исследования. Связи России и Пруссии показательны в этой связи, так как прошли в своем развитии все стадии от союза до разрыва дипломатических отношений, породили полемику среди представителей руководства КИД.

Целью исследования является наиболее полное освещение и анализ российско-прусских отношений в 1740-х гг., а также раскрытие повседневных условий жизни и деятельности российских дипломатов в середине XVIII в. Для реализации поставленной цели предполагается решить следующие основные задачи:

6. рассмотрение процесса становления А.П. Бестужева-Рюмина как дипломата и формирования его внешнеполитической «системы»;

7. выявление причинно-следственных связей между внешнеполитической ситуацией, сложившейся к началу 1740-х гг., и необходимостью для Российской Империи поддерживать союзы с европейскими державами;

8. исследование мнений российских дипломатов (и особенно позиции А.П. Бестужева-Рюмина) о развитии русско-прусских отношений;

9. анализ дипломатической корреспонденции между руководством КИД и российскими посланниками, аккредитованными в Берлине;

10. выявление степени эффективности работы российского представительства в Пруссии;

11. изучение влияния неформальных связей при дворе Елизаветы Петровны на принятие внешнеполитических решений;

12. определение государственных интересов, к которым так часто апеллировали руководители КИД.

Для решения поставленных задач применяется следующая методика. Диссертация написана в соответствии с принципами историзма и системного анализа, предусматривающими изучение явлений и процессов (жизнь и

деятельность А.П. Бестужева, с одной стороны; и развитие связей между Россией и Пруссией с другой) в динамике и взаимосвязи с учетом конкретно-исторических обстоятельств. Такая методология предопределила и критический подход к изучению различных групп документов дипломатического ведомства с объективным рассмотрением содержащейся в них информации. Результаты проанализированы и сопоставлены с данными иных архивных и опубликованных источников, историографических данных. При написании работы использовались также сравнительно-исторический и проблемно-теоретический методы.

Хронологические рамки исследования ограничены 1741-1750 гг. Нижняя хронологическая граница определяется датой вступления на престол Елизаветы Петровны. В качестве верхней границы взят декабрь 1750 г., когда дипломатические отношения между Россией и Пруссией были расторгнуты. Однако в той мере, в какой это было необходимо для уяснения внешнеполитической ситуации в начале царствования дочери Петра I, а также для характеристики жизни и деятельности А.П. Бестужева-Рюмина, изложение событий было начато с более раннего периода. Так же был совершен экскурс в 1750-1760-е гг., что было обусловлено вниманием к личности елизаветинского канцлера.

Источникоеая база исследования

Для выполнения поставленных исследовательских задач использовались следующие группы источников: международные договоры, дипломатические акты, законодательные источники, делопроизводственная документация, документы, подававшиеся на высочайшее имя, судебные материалы, частная переписка, периодическая печать, дневники и мемуары.

Международные договоры характеризуют состояние взаимоотношений двух стран и обязательства, которые они приняли по отношению друг к другу. Тексты соглашений и конвенций были опубликованы в конце XIX - начале XX вв. профессором Петербургского университета известным юристом Ф.Ф. Мартенсом. Акты он дополнял историческим введением, составленным по

документам МИД России. Тексты и введения сопровождались параллельным переводом на французский язык . 15-томное издание не имеет себе равного в научной литературе ни по богатству материала, ни по широте построения до сих пор. Самым важным для нас является пятый том, посвященный договорам с Пруссией. К этому изданию мы обращаемся при анализе текстов русско-прусских трактатов 1726-1743 гг.

Международные связи в период действия или выработки договоров, осуществления переговоров, направленных на подписание торговых соглашений или иных документов, были оформлены дипломатическими актами. К ним относятся ноты, мемуары и промемории. Ноты (заявления или запросы, которые должны были быть зачитаны посланником непосредственно монарху) и мемуары (заявления по отдельным вопросам) отправлялись полномочному министру для официальных сообщений при дворе другого государя. Мемуары могли ' носить ультимативный (ультиматум) или объяснительный (меморандум) характер . В середине столетия чаще всего в повседневной практике они именовались промемориями. Так обычно назывались письменные сообщения, вручавшиеся иностранным посланником главе российского внешнеполитического ведомства на конференции (или подававшиеся русскими министрами по месту их аккредитации). Дипломатические акты хранятся в делах АВПРИ (Ф. 74. Сношения России с Пруссией, соответствующие дела по годам), в которых собраны записки о конференциях с иностранными представителями.

Данный вид документов имел и «внутреннее» хождение: подобные объяснения, записки или исторические справки могли направляться из КИД в Правительствующий сенат или в другие коллегии, использоваться в делопроизводстве коллегий, не имеющем отношения к КИД. Тогда промемория выступает в роли распорядительного вида делопроизводственных документов.

' Мартене Ф.Ф. Собрание трактатов и конвенций, заключенных Россиею с иностранными державами. СПб., 1874-1913. Т. 1, 5, 9 (10), 13. О работе Ф.Ф. Мартенса над «Собранием...» см.: Иваненко B.C. Юрист Ф.Ф. Мартене - великий ученый, педагог, дипломат // Немцы в государственности России. СПб., 2004. С. 120-121. ⁷¹ Митяев К.Г. История делопроизводства в СССР. Учебное пособие / Под ред. А.В. Чернова. М., 1959 С. 61.

То есть, они являлись формой письменных сношений между равными по рангу государственными учреждениями⁷². Однако специально данное правило не было оговорено в Генеральном регламенте. Оно существовало на практике вследствие отдельно принимавшихся постановлений. Например, по указу от 6 апреля 1731 г. Канцелярия тайных дел получило право отправлять промемории

7^

в коллегии, а в провинции — указы . Все же первое понятие больше относилось к дипломатической терминологической системе, хотя также и обозначало документы, находящиеся в обращении между учреждениями одного уровня. По наблюдениям А.В. Волосковой, в начале XVIII в. использовалось слово «мемориал», обозначавшее записку вышестоящему лицу/учреждению, где излагались суждения по определенной теме или напоминание о чем-либо⁷⁴.

Нами были привлечены различные законодательные источники. Прослеживая вехи карьеры канцлера А.П. Бестужева-Рюмина, мы используем указы, показывающие его продвижение по служебной лестнице⁷⁵;

Н\ 7*7

постановления Верховного Тайного Совета и Кабинета министров , раскрывающие характер его деятельности на посту резидента в Дании и кабинет-министра. Акты, которыми назначались и отзывались посланники и их помощники, позволяют проследить государственную политику в отношении дипломатов, которые направлялись КИД в Пруссию.

Делопроизводственная документация довольно обширна и включает в себя большое количество источников. Руководство КИД, как о том говорилось в Генеральном регламенте и «Определении о присутствующих в КИД», составляло грамоты к правителям других государств, рескрипты к российским представителям за границей, принимало резолюции (решения) и делало на их

'" Лукашевич А.А. Виды документов в Российском государстве первой четверти XVIII в. (на материале Генерального регламента) // Советские архивы. 1991. № 4. С. 42.

⁷³ ПСЗ-І. Т. 8. № 5738. С. 449.

⁷⁴ Волоскова А.В. Дипломатическая лексика начала XVIII в. (по материалам трактата П.П. Шафирова
«Рассуждение, какие законные причины Пётр Великий к начатию войны против Карла XII имел»). Дис. ... канд.
филолог, наук. Л„ 1966. С. 234-236.

Баранов П.И. Опись указам, хранящимся в Санкт-Петербургском сенатском архиве за XVIII век. СПб., 1878. Т. 2, 3; ПСЗ-І. СПб., 1830. Т. 11-16, 20; Сенатский архив. СПб., 1889-1891. Т. 2-4.

⁷⁶ Сб. РИО. 1886. Т. 55; 1887. Т. 56; 1888. Т. 63; 1889. Т. 69; 1891. Т. 79; 1894. Т. 94; 1898. Т. 101.

⁷⁷ Сб. РИО. 1899. Т. 106; 1900. Т. 108; 1901. Т. 111; 1902. Т. 114; 1909. Т. 130; 1912. Т. 138; 1915. Т. 146.

основе декларации (объявления) . Принципы работы коллегии к середине столетия не изменились.

Распорядительные документы представлены указами, инструкциями и рескриптами. Все они исходили из канцелярии КИД. Инструкции вручались посланнику накануне его отъезда за границу. Текущие предписания, практически еженедельно направлявшиеся посланникам, назывались рескриптами. Они имели нумерацию, которая обновлялась с наступлением нового года. Их форма была определена 19 марта 1719 г⁷ . Рескрипты могли быть ординарными (оригинальными), секретными и секретнейшими. В последнем случае они почти полностью были зашифрованы. Как правило, данные документы не являлись пространными. Но время от времени в них включалась информация о ходе переговоров в Петербурге. Она сообщалась министру для того, чтобы он «был в курсе дел». Именные указы подписывались Елизаветой Петровной, но входили в общее число реляций (имели общую нумерацию). В них сообщалось об официально заявленной позиции императрицы по отношению к Пруссии (в нотах или промемориях, врученных на конференциях в Петербурге А. Мардефельду). Иногда одинаковые указы, как и рескрипты, направлялись ко всем дипломатическим представителям России за границей. В целом отличие состояло в протоколе распоряжения (обращение и подпись) .

В учебном пособии по истории делопроизводства также говориться, что указания могли содержаться в письмах, которые именовались цидулами,

о і

цидулками или особливыми письмами . Однако, как показывают наблюдения, в середине века с цыдулой канцелярской (в современном написании - щ/дула) пересылались тексты заключенных договоров, важнейших указов. Таким образом, сгруппированные документы отправлялись со своего рода

^,8 ПСЗ-І. Т. 6. № 3580. С. 130-131; №3534. С. 141-160.

⁷⁹ ПСЗ-І. Т. 5. № 3343. С. 688-689.

⁸⁰ См., например, подборку указов: Рескрипты к П.Г. Чернышеву (именные указы), 1745 г.: Там же. 1745. Д. За.

⁸¹ История делопроизводства в СССР. Учебное пособие / Под ред. Я.З. Лившица и В.А. Никулина. М., 1974. С.
80.

сопроводительным перечнем посылаемых материалов . Эти сведения могли быть сообщены посланником представителям союзных государств или членам прусского министерства. Распорядительные документы свидетельствуют об эволюции российского внешнеполитического курса по отношению к Пруссии, содержат данные об эффективности работы дипломатического представительства.

Докладные документы представлены реляциями, ведомостями, депешами и письмами. В источниках встречаются также общие определения — доношения и донесения. В них содержатся данные о шагах, осуществлявшихся полномочными министрами, и информация, которая стала им известна. Дипломаты на страницах донесений высказывали и свои суждения. Поэтому к этому виду источников следует подходить как к источникам личного происхождения. Особое внимание следует уделить автору сообщения, для того чтобы быть уверенным в достоверности приведенных им сведений.

В тексте Генерального регламента использовалось понятие «репорт»,

пояснявшееся и как «доношение», и как «ведомость» . В дальнейшем все эти слова стали употребляться для обозначения различной документации. В вышестоящие учреждения от нижестоящих поступали доношения или донесения. Подчиненные отправляли вышестоящим должностным лицам рапорты. В то же время коллегии, канцелярии и конторы отсылали в Правительствующий сенат, равно как и воеводы, губернаторы в данные

учреждения, рапорты и ведомости . При этом под рапортом (репортом) понимался точный отчет по определенному вопросу; ведомость являла собой подробный рассказ о ряде дел или событий. Российские дипломаты

⁸² См., например: Цидулы к П.Г. Чернышеву, 5 и 23 января 1742 г.: АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с
Пруссией. On. 74/1. 1742. Д. 2. Л. 6 (приложены указы от 31 декабря 1741 г. и 1 января 1742 г.), 10 (приложена
ведомость о преступлениях графа А.И. Остермана и других лиц).

⁸³ Толкование иностранных речей, которые в сем Регламенте // ПСЗ-І. Т. 6. С. 160; Лукашевич А.А. Виды
документов. С. 40.

⁸⁴ ПСЗ-1. Т. 7. № 4546. С. 337 (указ от 8 апреля 1724 г.); Т. 8. № 5725. С. 55 (от 16 июня 1728 г.); № 5725. С.
403-404 (от 23 марта 1731 г.); № 6182. С. 924-925 (от 15 сентября 1732 г.); № 6194. С. 933 (от 26 сентября 1732
г.); № 6219 и 6220. С. 946-947 (от 6 и 9 октября 1732 г.); Т. 11. № 8295. С. 307 (от 2 декабря 1740 г.); № 8299. С.
310 (от 15 декабря 1740 г.); № 8385. С. 427-128 (от 30 мая 1741 г.); № 8677. С. 730-731 (от 10 декабря 1742 г.).
Указанные распоряжения предписывали присылать рапорты и ведомости вышестоящим должностным лицам и
учреждениям.

использовали форму ведомости для пересылки приложения к своим реляциям. Иногда текст частично зашифровывался. Часто в ведомостях описывались события придворной жизни (например, торжество при дворе, визит в столицу представителя королевской крови, смотр войск), или происшествия (большой пожар, непривычные холода). Сюда же включались зачастую слухи и непроверенная информация (с указанием на ее относительную достоверность). Нередко посланник сопровождал рассказ своими суждениями по этому поводу.

Основным видом поступавшей в КИД дипломатической почты являлись реляции и письма. Реляциями назывались сообщения, обращенные к государю. Если адресатом являлся канцлер или вице-канцлер, то они именовались письмами. Московский историк Н.П. Наумов отмечает, что указание получателя в то время - формальность, так как вся корреспонденция поступала в КИД⁸³. Кроме того, на авторе писем лежала меньшая ответственность, они мог свободно выражать свое мнение, сообщать детали событий и освещать не только важнейшие, но и более частные дела. Поэтому распоряжением от 7 апреля 1717 г. их применение было ограничено . Цель самодержца заключалась в том, чтобы донесения на высочайшее имя являлись такими же информативными, как письма.

Это привело к появлению нескольких видов реляций. В указе от 13 января 1724 г. говорилось, что о текущих делах надлежит сообщать в

г 87

ординарных реляциях, а о важнейших политических событиях — в секретных . На практике, сообщения первоначально направлялись в КИД. Но иногда требовалось, чтобы сведения сразу же поступили на рассмотрение монарха, или, чтобы высочайшая воля была объявлена как можно скорее. Поэтому указом от 7 апреля 1733 г. вводилось существование особых секретнейших реляций. Их следовало вручать непосредственно государю. Количество ординарных реляций значительно преобладало. В.Н. Александренко отметил,

⁸⁵ Наумов В.П. Некоторые особенности источниковедческого анализа дипломатических реляций XVIII в. //
Источниковедение и краеведение в культуре России. Сборник к 50-летию служения Сигурда Оттовича Шмидта
Историко-архивному институту. М., 2000. С. 145.

⁸⁶ История делопроизводства в СССР. С. 79.

⁸⁷ ПСЗ-І. Т. 7. № 4409. С. 200.

что в течение царствования Елизаветы Петровны и в последующие годы (данный процесс завершается в эпоху Екатерины II) секретные и секретнейшие формы выходят из употребления . Заметим, что по нашим наблюдениям в 1740-е гг. они продолжали сосуществовать. Особым рескриптом от 14 марта 1749 г. Г. Гроссу предписывалось сообщать секретными реляциями «о всем до открытых вами короля прусского тайных видах и замыслах и его с Францией и Швецией соглашениях» .

Существовал и еще один вид корреспонденции: срочное донесение с места службы называлось депешей . Она пересылалась не по почте, а с особым курьером или с эстафетой. Если запрос из Петербурга требовал немедленного ответа, то депешу отправляли с тем же гонцом, который привез распоряжение. В заголовке этого ответного сообщения, как правило, указывалось: секретная или секретнейшая реляция.

Правила хорошей дипломатии требовали, чтобы распоряжения и донесения посылались не менее чем раз в неделю. На практике это случалось и чаще. В то же время в один день из КИД могли отправить несколько рескриптов к одному министру, а потом какое-то время не посылать новых указаний. С другой стороны, и посланник мог в один день отослать несколько реляций, а затем в течение нескольких дней ничего не писать ко двору. Причина подобных явлений заключалась, во-первых, в информации, необходимой КИД для проведения дальнейшей политики - поэтому запросы могли повторяться, настойчивость Петербурга свидетельствовала о важности запрашиваемых сведений. Во-вторых, количество ответов зависело от объема информации, имевшейся в распоряжении посланника. Случалось, в один день отправляли две реляции. Их характер мог быть различным в зависимости от степени значимости новых сведений. Как правило, время пересылки не превышало трех недель. На сроки оказывали влияние следующие факторы:

Александренко В.Н. Русские дипломатические агенты в Лондоне в XVIII веке. Варшава, 1897. Т. I. С. 344. *^ч Рескрипт к Г. Гроссу, 14 марта 1749 г.: ЛВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией. On. 74/1. 1749. Д. 2. Л. 18 и об. ⁹⁰ История делопроизводства в СССР. С. 79.

близость государства к России, уровень развития коммуникаций, состояние отношений с соседними странами, через которые должны были следовать почтовые служащие или курьеры, способ отправки сообщения. В среднем, продолжительность пересылки корреспонденции из Берлина в Петербург или обратно, по нашим наблюдениям, варьировала от 5 до 18 дней.

Донесения очень информативны. В них содержатся сведения об исполнении посланником возложенных на него поручений, анализ которых позволяет выявить степень его участия в переговорном процессе. Кроме того, в них представлены данные о придворной борьбе и внутриполитической жизни государства. Следует учитывать, что иностранные дипломаты преувеличивали уровень российской политической культуры. Донесения могут также выступать источником изучения истории повседневности на уровне высших слоев общества и в дипломатической среде. Реляции российских дипломатов, как и распорядительные документы не опубликованы и хранятся в фондах АВПРИ (Ф. 74. Сношения России с Пруссией, соответствующие дела по годам). Отдельные подборки донесений отложились в фонде Воронцова (Ф. 1261) в РГАДА.

Фрагменты или значительные части реляций зашифровывались. Сохранение тайны было необходимым, так как послания дипломатов распечатывались на почтах — перлюстрировались . Таким образом, канцлер знал основное содержание посланий, а его подчиненные стремились разгадать шифры. Перлюстрированные донесения иностранных представителей, аккредитованных в Петербурге, отложились в АВПРИ (Ф. 6. Секретнейшие дела (перлюстрации)). Сообщения английских, прусских, саксонских и французских министров за ряд лет были опубликованы на страницах Сборника Русского исторического общества. Наиболее полно представлена корреспонденция британских дипломатов ". Донесения прусских посланников

⁹¹ Соболева ТА. История шифровального дела в России. М., 2002. С. 109-132.

⁹² Дипломатическая переписка английских посланников при русском дворе, 1740-1753 гг. // Сб. РИО. 1893. Т.
85; 1894. Т. 91; 1897. Т. 99; 1898. Т. 102, 103; 1901. Т. ПО; 1916. Т. 148; Дипломатическая переписка
французских посланников при русском дворе, 1738-1745 гг. // Сб. РИО. 1893. Т. 86; 1894. Т. 92; 1896. Т. 96;
1897. Т. 100; 1898. Т. 105; Донесения секретаря саксонского посольства Петцольда, 1741-1743 гг. // Сб. РИО.

за 1740-е гг. не изданы. Рукописные сборники неопубликованных копий содержатся также в Ф. 15 (Дипломатический отдел) в РГАДА. Следует отметить, что русские криптографы не расшифровали коды своих немецких коллег.

Видом докладной делопроизводственной документации являются записки. В них содержится информация о визитах (конференциях) иностранных дипломатов к руководителям КИД или о передаче ими документов (промеморий). Чаще всего в записке повествовалось об одной конференции, иногда обо всех, имевших место в один день. Также именовались и отчеты о посещении представителей других держав служащими коллегии. Весь комплекс этих документов отражает ход переговоров между дипломатами двух стран. Проекты соглашений, возражения сторон, итог обсуждения зафиксированы здесь. Записки - один из главных источников при изучении процесса выработки и подписания того или иного соглашения (АВПРИ. Ф. 74. Сношения России с Пруссией, соответствующие дела по годам). В начале XIX в. Малиновский сделал выдержки из этих дел за период с 1725 по 1762 г. Он составил подробную роспись переговоров и привел краткое содержание обсуждавшихся документов. Вероятно, готовилась публикация этих материалов. «Выписки из конференций» российских дипломатов с их коллегами из Австрии, Англии, Голландии, Дании, Пруссии, Франции и Швеции хранятся в фонде Воронцовых в Архиве СПбИИ РАН (Ф. 36. Оп. 1. Д. 89-91, 94-103). Поскольку доступ к огромным коллекциям документов АВПРИ затруднен, данный источник признан автором достаточным по своей информативности. С его помощью можно оценить общую направленность внешнеполитического курса России и место в нем российско-прусских отношений.

1871. Т. 6. См. также отдельные публикации: Два тайнописных сообщения Кейта лорду Гольдернесу и английскому послу при Прусском дворе Митчелю по поводу удаления и взятия под стражу канцлера Бестужева // ЧОИДР. 1870. Кн. 3. С. 32-36; Депеши прусского посланника при русском дворе барона Акселя фон Мардефельда 1740 года // Древняя и Новая Россия. 1876. Т. 1. С. 95-109; Т. 2. С. 198-293; Пекарский II.П. Маркиз де ла Шетарди в России 1740-1742 гг. СПб., 1862; Тайные сообщения Суарта лорду Гольдернесу в октябре и ноябре 1757 года//ЧОИДР. 1870. Кн. 3. С. 8-31.

Переписка А.П. Бестужева-Рюмина к М.И. Воронцову относится к особой группе делопроизводственных источников — к служебным письмам. Они сохранились в фондах Воронцовых в двух архивохранилищах - РГАДА (Ф. 1261) и Архиве СПбИИ РАН (Ф. 36). Письма канцлера предваряли следовавшие за ними приложения: иногда они целиком были посвящены комментариям, но чаще всего содержали важные суждения руководителя КИД, сделанные им выводы после знакомства с текстами полученных реляций, перехваченных депеш и после бесед с иностранными министрами. Перечисленные особенности указывают на личный характер источника. Поэтому к его анализу надо подходить с учетом общей позиции, которую отстаивал канцлер. В письмах прослеживается формирование его точки зрения на союз между Россией и Пруссией, отражены элементы его внешнеполитической «системы».

Иностранным источником по исследуемой теме являются опубликованные письма Фридриха II . Они позволяют судить об эволюции прусской политики по отношению к России.

Протокольный вид делопроизводственной документации представлен протоколами или журналами заседаний КИД, на которых присутствовала Елизавета Петровна. Они опубликованы на страницах «Архива князя Воронцова»⁹⁴. Иногда они представляли собой очень краткие записи. К концу 1740-х гг. в них не фиксировался весь перечень обсуждавшихся проблем и вариантов их разрешения как в начале 1740-х гг., а только важные события и решения. На практике в середине столетия решения часто принимались на собраниях, имевших место в особняке А.П. Бестужева-Рюмина (прежде дом принадлежал А.И. Остерману, находился на месте построенного в XIX в. здания Сената; в середине 1750-х гг. канцлер собирал всех во дворце на Каменном острове). Важнейшие внешнеполитические дела решались в личном Кабинете Елизаветы Петровны и в конференциях, созывавшихся по мере

Friedrich II. Politische Correspondenz Friedrich's des Grosser). Berlin, 1879-1882. Bd. 1-8. ⁹⁴ AKB. M., 1872-1876. Кн. 5-8. Подлинники см. в: Архив СПбИИ РАН. Ф. 36. Воронцовы. Оп. 1. Д. 106-110 (протоколы о докладах КИД 1742-1763 гг.).

необходимости . Изучение протоколов соседствует с рассмотрением записок о конференциях, рескриптов и официальных дипломатических актов и направлено на исследование внешнеполитического курса России.

Отчетный вид документации — отчеты, составленные дипломатами после окончания их дипломатической миссии. Здесь в нашем распоряжении оказываются свидетельства прусских дипломатов. Основанная на личных впечатлениях записка И.Г. Фоккеродта во многом отрицательно освещала положение в Российской Империи и породила у кронпринца Фридриха недоверие к России⁹⁶. По приказу Фридриха II в 1746 г. А. Мардефельд составил «Записку о важнейших персонах при дворе русском». В ней дипломат рассказал о жизни русского двора и положении, которое занимают вельможи и родственники императрицы, уточнил роль иностранных посланников и их симпатии. Он пришел к выводу о потенциальной опасности российского государства и советовал королю «не показывать свою слабую сторону и не давать им лишних преимуществ», но полагал, что дружественные отношения

пока будут выгодны Пруссии . «Общий отчет о русском дворе», сочиненный его преемником К.В. Ф. Финкенштейном, более объемен и подробен, чем записка А. Мардефельда. Автор составил для Фридриха II портреты императрицы и ее приближенных, охарактеризовал состояние русской армии и дипломатические отношения России с другими странами Европы. Много внимания посланник уделил личности канцлера А.П. Бестужева и его «системе». Это крайне отрицательная оценка деятельности главы КИД и его принципов. Отчет Финкенштейна в целом — негативная характеристика русской нации, монархии и порядка управления. По его мнению, империя Петра І в скором времени или придет в окончательный упадок, или достигнет расцвета,

⁹⁵ О деятельности данных учреждений см. подробнее: 200-летие Кабинета Его Императорского Величества.

1704-1904. СПб., 1911; Кричевцев М.В. Кабинет Елизаветы Петровны и Петра III. Исторический очерк.

Новосибирск, 1993; Наумов В.П. Организация и внутриполитическая деятельность Конференции при

Высочайшем дворе (1756—1762). Дис. ... канд. ист. наук. М., 1991; Омелъченко О.Л. «Законная» монархия

Екатерины II. М., 1993.

⁰⁶ Фоккеродт И.Г. Россия при Петре Великом, по рукописному известию Иоанна Готгильфа Фоккеродта //

ЧОИДР. 1874. Кн. 2. С. 1-120.

⁹⁷ Мардефельд Л. фон. Записка о важнейших персонах при дворе русском II Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в

Европу: Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 267-286.

что, впрочем, менее вероятно ^l. Суждения посланника, по возвращении из России занявшего один из ключевых постов в прусском министерстве, бесспорно, повлияли на отношение самого Фридриха II к связям с Российской РІмперией. К концу 1740-х гг. усиливаются его представления о русском варварстве, сходстве русской нации с азиатскими мусульманскими народами".

Отчеты прусских дипломатов необъективны, так как время их написания совпадает с нарастанием противоречий в дипломатических отношениях двух стран. Их миссиям были более присущи шпионские функции, нежели задачи развития союза. Свои негативные представления, которые сформировались частично под влиянием литературы о России и общей направленности внешней политики Пруссии, частично — вследствие личного опыта, полученного в Петербурге, посланники представили в отчетах. С такой оговоркой эти источники могут быть использованы при изучении придворного общества, отношений между представителями дипломатического корпуса.

Документы, подававшиеся на высочайшее имя, были характерны для обсуждения и решения дел непосредственно между главой КИД и монархом. На высочайшее имя канцлер мог подать прошение, мнение или благодарность. Особенно интересными являются, на наш взгляд, мнения, поскольку в них представлены суждения по внешнеполитическим вопросам. Например, в августе-октябре 1745 г. члены КИД, руководители военного ведомства и высшие сановники в форме мнений подали свои суждения о мерах, которые следовало принять России в связи с ростом прусской агрессии. Первоначально на рассмотрение Елизаветы Петровны были представлены мнения канцлера А.П. Бестужева-Рюмина и вице-канцлера М.И. Воронцова¹⁰⁰. Именно они стали основой для дискуссии, а суждения канцлера во многом определили и ее итог.

^; Финкенштейн К.В.Ф. фон. Общий отчёт о русском дворе. 1748 II Лиштенан Ф.-Д. Россия входит в Европу:

Императрица Елизавета Петровна и война за австрийское наследство, 1740-1750. М., 2000. С. 287-326.

⁹⁴ Духхарт X. Россия в представлениях Фридриха Великого // Россия, Польша, Германия в европейской и

мировой политике. XVI-XX вв. Материалы международной конференции. М., 2002. С. 128-130.

¹⁰⁰ Документы 1745 г. опубликованы в: АКВ. M.,'l871. Кн. 2; Сб. РИО. 1898. Т. 102. С. 475-491; ЧОИДР. 1863.

Кн. 1.С. 120-182.

Частная переписка используется нами, прежде всего, при рассмотрении различных аспектов биографии А.П. Бестужева-Рюмина. Эпистолярное наследие елизаветинского канцлера сохранилось в виде корреспонденции к некоторым адресатам (например, к М.И. Воронцову¹⁰¹, к И.А. Черкасову) за отдельные годы. Почти все дошедшие его письма отложились в фондах Воронцовых (РГАДА. Ф. 1261 и Архив СПбИИ РАН. Ф. 36). В фондах 11 (переписка разных лиц) и 15 (дипломатический отдел) РГАДА также содержатся фрагменты переписки А.П. Бестужева. В первом случае это письма родственников, во втором — коллежские бумаги. В делопроизводстве и переписке он использовал преимущественно русский язык, хотя с отдельными адресатами (немецкого происхождения) переписывался на немецком языке (с Г.-К. Кейзерлингом, с Э.-И. Бироном). Здесь содержатся сведения о семейных отношениях Бестужевых, об их сторонниках и противниках, иногда - суждения по внешнеполитическим вопросам. Отдельные письма опубликованы .

В работе используется переписка вел. кн. Екатерины Алексеевны и английского посланника Ч.Г. Уильямса¹⁰³. В письмах содержатся сведения о расстановке сил при дворе в середине 1750-х гг., характеризуются «партии» А.П. Бестужева и его противников. В.А. Бильбасов писал, что доверять сообщениям Ч.Г. Уильямса невозможно, так как он искусно манипулировал информацией и искажал факты, являлся осведомителем прусского короля¹⁰⁴. Действительно, дипломат во многом приукрасил свою роль, преувеличил степень влияния А.П. Бестужева и Екатерины Алексеевны, недооценил действия вице-канцлера. Но с точки зрения характеристики отношений между канцлером и великой княгиней источник заслуживает доверия.

^|0^АКВ. М., 1870. Кн. 1.

¹⁰² Письма графа А.П. Бестужева-Рюмина к барону И.А. Черкасову // Сборник исторических материалов и
документов, относящихся к новой Русской истории XVIII и XIX века, изданный М. Михайловым. СПб., 1873.
С. 397-406; Семейные отношения гр. А.П. Бестужева-Рюмина // Там же. С. 345-369; Письмо канцлера А.П.
Бестужева-Рюмина к И.Д. Бестужеву-Рюмину, указывающее на старания канцлера сохранить родословные
предания. 10 июля 1764 г. // Русская старина. 1876. Т. 15. С. 211-212; Письмо [Б.-К.] Миниха из Сибири к [А.П.]
Бестужеву, 4 июня 1744 г.//Русский архив. 1866. Кн. 2. С. I7I-I85.

¹⁰³ Переписка великой княгини Екатерины Алексеевны и английского посла сэра Чарльза Гэнбюрн Уильямса //
ЧОИДР. 1909. Кн. 2.

¹⁰⁴ Бильбасов В.А. Первые политические письма Екатерины II. СПб., 1887. С. 12-33.

Судебные материалы, привлеченные в ходе работы, связаны с исследованием жизни и деятельности А.П. Бестужева-Рюмина, который находился под следствием в 1740-1741 и 1758-1759 гг. Впоследствии эти документы просматривались самим А.П. Бестужевым, и, вероятно, поэтому содержат лакуны (изъяты материалы, в которых указывались ответы обвиняемого). Его имя также оказалось связанным с делами царевича Алексея (1716-1718), А.П. Волконской (1726-1728) и Лопухиных (1743). Все они позволяют сделать выводы о семейных связях Бестужевых, об использовании Алексеем Петровичем «семейного ресурса» в политической борьбе. В состав дел входят указы и распоряжения (о начале дела, проведении допросов и арестов, наказании обвиняемых), вопросные пункты (перечень обвинений), роспросы (показания допрашиваемого с указанием того, какие меры дознания были к нему применены), перехваченная корреспонденция, итоговые доклады или мнения членов следственной комиссии, обвинительные заключения. В состав дел затем включались экономические документы (описи имущества, выданных ссыльным вещей, сведения об управлении изъятыми землями и т.д.), доклады надзирателей, приставленных к опальным придворным. Уголовные дела хранятся в РГАДА (Ф. 6). Следственные материалы, связанные с арестом Э.-И. Бирона и А.П. Бестужева в ноябре 1740 г. частично опубликованы. Они являются ценным источником для характеристики положения А.П. Бестужева в 1740-1741 гг.¹⁰⁵

Трудность работы с этими источниками заключается в плохой сохранности ряда дел, в неполноте материалов. Большинство из документов только фиксируют проведение роспроса, наказание, отъезд в ссылку, но ничего не сообщают о поведении заключенного. Поступление нового доноса, ухудшавшее положение ссыльного, предоставляет в наше распоряжение данные о его жизни вдали от двора. Так, в ссылке в д. Горетово А.П. Бестужев в 1759-1760 гг. вел недозволенную переписку и посылал служителей в другие

¹⁰⁵ Дело о курляндском герцоге Эрнсте Иоганне Бироне // ЧОИДР. М., 1862. Кн. 1. С. 28-149; Исторические бумаги, собранные К.И. Арсеньевым. СПб., 1872. С. 161-221.

деревни, настраивал своих подчиненных против караульных солдат, лечил крестьян, угощая их водкой и вином¹⁰⁶.

Периодическая печать также привлекалась нами в ходе исследования. Используемая в работе в качестве фактографического источника газета «Санкт-Петербургские ведомости» являлась официальным изданием, в котором публиковались важнейшие государственные документы и различные

сообщения о событиях в Европе и Петербурге . На страницах газеты мы часто встречаем имя А.П. Бестужева и узнаем о его продвижении по службе. Иногда текст газетной публикации может указать на факт, неизвестный по другим источникам. Так, 25 апреля 1748 г., в день празднования коронации Елизаветы Петровны, А.П. Бестужеву пожаловали портрет государыни с бриллиантами¹⁰⁸. Дневники и воспоминания современников содержат сведения для характеристики придворного общества, жизни в российской столице. Однако фиксация собственного опыта была не слишком распространенным явлением в изучаемый период. Дневниковые записи вел вице-канцлер М.И. Воронцов в 1744-1749 гг. Характер этих заметок различный. Журнал его путешествия 1745-1746 гг. является перечнем встреч и переездов, но он позволяет понять, что в ходе этой поездки М.И. Воронцов беседовал с правителями различных государств, их первыми министрами, виднейшими сановниками и иностранными и российскими дипломатами, аккредитованными в этих странах¹⁰⁹. Дальнейшие записи были связаны с получением вице-канцлером корреспонденции от русских дипломатов. Т.е. он делал для себя выписки из их реляций¹¹⁰. Следовательно, источник свидетельствует о том, какие дела и события М.И. Воронцов считал важными. Столь обширный перечень поездок и

Доношение секунд-майора Аршеневского в Канцелярию тайных розыскных дел, без даты: РГАДА. Ф. 6. Уголовные дела. Оп. 1. Д. 392. Л. 39.

¹⁰⁷ Санкт-Петербургские ведомости. 1728-1734, 1740-1744, 1746-1760, 1762-1764, 1766.

¹⁰⁸ Там же. 1748. 29 апреля. С. 6.

¹⁰⁹ Собственноручные заметки графа Михаила Ларионовича Воронцова, 1745-1746: Архив СПбИИ РАН. Ф. 36.
Воронцовы. Оп. І.Д. 121. Л. 13-58 об.

¹¹⁰ Разные записки канцлера Воронцова, 1744-1746, 1749 гг.: Архив СПбИИ РАН. Ф. 36. Воронцовы. Д. 121,
143 (копии), 1078 (копии). Из дневника опубликовано: Собственноручный служебный журнал вице-канцлера
гр. Михаила Илларионовича Воронцова. Март - декабрь 1749 г. // АКВ. M., 1871. Кн. 3. С. 1-142.

встреч во время пребывания вице-канцлера за границей позволяет предположить, что он осуществлял неофициальную дипломатическую миссию.

Нами привлекаются воспоминания Екатерины II и Фридриха II^м1, а также К.-Г. Манштейна, Б.-К. Миниха, Э. Миниха, С.-А. Понятовского¹¹² и некоторые другие. Источники личного происхождения дают нам лишь дополнительный материал для характеристики личности и политики А.П. Бестужева-Рюмина. Сложность работы с ними заключается в том, что мемуаристы фиксировали знаменательные происшествия своей жизни, не описывали повседневные события придворной жизни. Перипетии внешнеполитической борьбы ускользали от их внимания. Исключения составляют записки Екатерины II и С.-А. Понятовского. Следует указать на необходимость более тщательного анализа мемуаров Екатерины II: здесь ярко проявился субъективизм их автора по отношению к характеристике происходивших событий и деятелей, принимавших в них участие.

Результаты представлены в трех главах диссертации, одна из которых посвящена биографии А.П. Бестужева-Рюмина. Главный акцент сделан на его взаимоотношениях с другими членами семьи, друзьями, подчиненными и придворными. Для решения поставленных выше задач используется концепция сети и характеризуются родственные и патронажно-клиентельные связи А.П. Бестужева. Две последующие главы разделены по хронологическому принципу. Здесь анализируются русско-прусские отношения 1741—1750 гг. и рассматриваются периоды до и после подписания союзного договора 1743 г.

¹¹¹ Екатерина II. Записки. СПб., 1907; Фридрих II. Из записок Фридриха Великого о России в первой половине
XVIII века // Русский архив. 1877. Кн. I. № I. С. 111—150.

¹¹² Манштейн К.-Г. Записки о России. 1727-1744. СПб., 1875; Миних Б.-К. Записки фельдмаршала графа
Миниха. СПб., 1874; Миних И.-Э. Россия и русский двор в первой половине XVIII века. СПб., 1891;
Понятовский С.-А. Записки // Вестник Европы. 1908. Т. 1. Кн. 1.

Семья и образование А.П. Бестужева-Рюмина. 1693-1721

«Государь ты мой, Иван Дмитриевич, имея всегдашнее, а особливо по старости лет моих и по нынешним болезням попечение об однородных моих родственниках и считая ваше высокоблагородие старшим из ближайших ко мне, за долг нахожу послать в вам при сем собранную трудами покойного моего родословную книгу, с тем чтобы вы оную у себя хранили, а во всяком случае по оной и между собою разбираться могли, тем паче, что я не чаю, чтобы подобное обстоятельство и доказательное известие о происхождении нашей фамилии у кого-либо из вас находилось и чтобы кто о том сведом бы». Эти строки были написаны 10 июля 1764 г. Алексеем Петровичем Бестужевым-Рюминым116. В те дни он понимал, что прямых потомков-продолжателей графской ветви рода у его сына может и не быть. Поэтому бывший канцлер Елизаветы Петровны обращался к ближайшему своему родственнику. Ныне родословная книга, о которой он говорил, находится в Эрмитажном собрании Отдела рукописей Российской национальной библиотеки. Перед нами небольшая тетрадь, листы которой исписаны четким ровным и слегка размашистым подчерком (есть несколько листов исписанных более мелко), лишенная переплета и каких-либо украшений . Составление ее завершилось в апреле 1742 г., когда П.М. Бестужев-Рюмин со своими сыновьями был пожалован графским титулом. В ней собраны сведения об отношениях родств и прослеживается служба трех новых графов, как при дворе, так и на дипломатическом поприще. Именно эти две линии мы выделяем для нашего исследования жизни и деятельности младшего сына П.М. Бестужева Алексея. Также следует подробно проанализировать его отношения с родственниками.

Поведение царедворца в то время диктовалось законами функционирования самого двора. Данная модель была удачно сформулирована немецким социологом Н. Элиасом. И здесь важно упомянуть о том, что он писал о семейных стратегиях. Наследственные титулы, ранги и должности, а также древность «дома» и богатство являлись «капиталом» фамилии, стремившейся к власти. Но ее члены никогда не забывали о том, что реальное положение человека в системе социальных связей придворного общества определялось как его официальным рангом, так и сиюминутной силой положения. Поэтому индивиды расчетливо планировали собственные действия. Каждый из них с детства (даже с рождения) принадлежал к множеству зависящих друг от друга людей и развивался относительно автономно в данной сети взаимосвязей118. «Этос статусного потребления» господствовал в придворном обществе и определял общественное положение семьи. Этим Н. Элиас объясняет и мобильность семейств в системе двора . В большинстве случаев мы здесь встречаемся с семейными кланами, являвшимися ядром «партийных» группировок, члены которых, стоявшие на различных ступенях социальной и административной иерархии, были связаны отношениями патронажа.

Российско-прусские отношения в 1725-1741 гг.

Общеизвестно, что Вестфальский мир 1648 г. заложил основы европейского единства и порядка, определявшего отношения между государствами в последующие столетия. Немецкий историк X. Духхарт пишет о процессе рационализации политического, экономического и философского мышления во второй половине XVII-XVIII вв. Россия участвует во всех процессах, которые происходят в Европе466. Одним из элементов Вестфальской системы являлась политика баланса сил. Прежде она носила региональный характер, но со второй половины XVII в. правители всех европейских стран были заинтересованы в сохранении самостоятельности государств и их системы взаимоотношений и предотвращении усиления одного или группы ее членов . После завершения длительных войн (Северной и войны за Испанское наследство) система блоков государств подверглась очередной трансформации, необходимой для сохранения «европейского равновесия», а империя Петра I претендовала на значимое место в ней.

Английский историк М. Андерсон подверг критике теорию баланса союзов. Нечеткость данной концепции, однако, умело использовалась современниками, позволяя активно вести переговоры, заключать новые договоры, отдаляться от прежних союзников . 1о есть, «система» союзов (поэтому первое слово и взято в кавычки) не являлась статической и незыблемой. Политики и дипломаты того времени постоянно сталкивались с непостоянством в международных делах, стремились к достижению прочных и взаимовыгодных альянсов. Но от врагов государство должны были защитить не раз и навсегда установленные связи, а мудрость правителя и искусство его министров, которые осуществляли переговорный процесс. По мнению британского исследователя Дж. Блэка, «европейское равновесие» в умах современников являлось «чем-то, что должно было существовать», для того чтобы предотвратить главенство какой-нибудь одной державы в Европе. Необходимость его достижения часто мотивировалась интересами государства (точнее правителя, именем которого и вершились дела). Следовательно, государственные деятели постоянно апеллировали к этим интересам, которые и позволяли менять политику в зависимости от ситуации, складывавшейся на международной арене . Суть данного понятия не была четко определена. Поэтому в различных ситуациях руководствовались или династическими, или национальными, или экономическими и т.д. его составляющими. К тому же быстро менявшиеся дипломатические связи отчасти объяснялись неосведомленностью монархов о том, что, прежде всего, нужно для благосостояния и развития их стран. Таким образом, руководители государств часто заявляли о государственных интересах, которые они защищали и которые требовали поддержания дружественных и союзных отношений с одними державами и противостояния с другими. Изменение во взаимоотношениях государств ущемляли интересы или, наоборот, удовлетворяли им, что отражалось на состоянии альянсов и «европейского равновесия».

link3 1744 - начало 1745 гг.: начало противостояния в русско-прусских отношениях class3

С лета 1744 г. в Петербурге решался вопрос о позиции России в австро-прусском конфликте. Российская империя была связана союзными обязательствами с обеими сторонами вооружённого противостояния. Во мнениях государственных деятелей поднимался вопрос о соответствии поддержки той или иной державы российским интересам. Данные документы повествуют об «интересе» как о внимании к положению своего государства в Европе. Однако в союзы, как указывалось в текстах трактатов той эпохи, вступали монархи. Следовательно, закономерен вопрос: тождественен ли интерес правителя интересу нации и всего государства в целом? Вся политика осуществлялась от имени монархов, но они «служили» своим странам. Это оговаривалось и в договорах («земли, провинции и подданные ... многую пользу ... присмотрели»; «для благополучия своих подданных»). В то же время немаловажную роль играли династические интересы. Например, они влияли на позицию королей Великобритании, являвшихся также Ганноверскими курфюрстами, и российских самодержцев (дочь Петра I Анна стала женой голштинского герцога, а их сын - будущим императором Петром III). Поэтому идеи Просвещения соседствовали с личными приоритетами правителей.

Фридрих II заявил о своих претензиях на трон курляндского герцогства. Формально престол являлся вакантным, так как Э.-И. Бирон и члены его семьи были арестованы и отправлены в ссылку. Просьбы курляндского сейма о его возвращении или об освобождении его сына оставались неудовлетворёнными. Попытки утвердить в герцогстве (в 1741—1742 гг.) Людвига Брауншвейгского не увенчались успехом. Неудачи преследовали и Морица Саксонского (1742 г.). Польский король был склонен поддерживать российскую государыню в данном вопросе. В Петербурге понимали, что выгоднее всего оставить ситуацию без изменений, так как Э.-И. Бирон не мог быть выпущен на свободу. Кроме того, он не успел зарекомендовать себя хорошим правителем. Поэтому, как сообщали российские министры из Митавы, там немногие желали его возвращения. И в момент, когда готовились очередные сеймы в Курляндии и в Польше, прусский король выдвинул кандидатуру своего брата маркграфа Карла на вакантный престол. Это могло привести, в конечном итоге, к присоединению герцогства к Пруссии803. В рассуждении по данному вопросу А.П. Бестужев-Рюмин писал: «Несходство для Её императорского величества высочайших интересов толь близко Бранденбургский день ото дня растущий дом в соседстве своём близко видеть само собой без дальнейшего изъяснения осязательно показывается, а особливо чтоб прусского короля инфлюенция в Польше российскую превозмогла»804. Возможно, опасность преувеличивалась, но последствия событий, даже самые неприятные, следовало предупреждать. Впоследствии в донесениях из Берлина, Митавы и Варшавы сообщались подробности о замыслах прусского короля .

Похожие диссертации на Российско-прусские отношения во внешнеполитической "системе" А. П. Бестужева-Рюмина

Южнороссийское крестьянство в системе советских аграрных отношенийЗинченко Сергей Александрович

Адыгея в системе межнациональных отношений на Северном Кавказе. 1920-1924 гг.Хлынина, Татьяна Павловна

Черкесия в системе международных отношений : 1829-1856 гг.Басиева, Залина Максимовна

Корейцы Дальнего Востока в системе межэтнических отношений Союза ССР. 1920-1930-е годыСон Жанна Григорьевна

Ярославль в системе торговых отношений русского государства в XVII веке : К проблеме формирования всероссийского рынкаШаброва, Ольга Геннадьевна

Печенеги в системе международных отношений VIII - XII вв.Киселёва, Марина Владимировна

Русская Православная Церковь в системе государственных отношений в XIX – начале XX вв. (на материалах Центрально-Черноземных губерний)Ершов, Богдан Анатольевич

Лишенцы в системе социальных отношений (1918-1936 гг. ) (На материалах Западного региона РСФСР) Валуев Демьян Валерьевич

Политика России на Северном Кавказе в системе международных отношений в XVIII - первой половине XIX века Якубова Ирина Ивановна

Республика Беларусь в системе международных отношенийЗаломай, Игорь Владимирович